После того случая на пустыре я поспешил вернуться домой. Я был счастлив, когда никого не обнаружил в квартире Мисато, кроме Пен-Пена, который где-то схоронился и лакомился своей порцией рыбы. Я поспешил скрыться в своей комнате, плотно закрыв за собой дверь, а затем крепко прижался спиной и медленно сполз по ней, неуклюже плюхнувшись на пол. Я накрыл ладонями своё лицо, но перед глазами всплывала всё та же картина: день, пустырь, Каору хладнокровно ломает шею беззащитному Кико, а я просто стою в стороне.

Как обычно      

— Почему?!, — проскулил я сквозь зубы, сдерживая закипающие внутри эмоции, — Почему именно ты это сделал, Каору?

Ощущая закипающую внутри злость на самого себя, я сильно надавил пальцами на глазные яблоки, желая стереть из памяти это воспоминание. Я громко дышал, пытался успокоиться, но гадкая и липкая тревожность крепко сжимала меня изнутри. Я стал мысленно задыхаться от приступа отвращения и ненависти к себе за то, что не могу защитить тех, кто мне близок. Я не уберёг Аску, я виноват в смерти Тодзи, я дал убить невинного котёнка. Во всех этих событиях виноват я, потому что просто стоял и бездействовал!       

Мерзость..       

— Как я же ненавижу себя!, — горестно простонал я, убрав ладони от лица и уставившись в одну точку, — Лучше бы я сдох.       

Через секунду я, сжав кулаки, настолько, что ногти впились в кожу, резко и со всей силы несколько раз ударил по полу.       

«Не смей плакать, ничтожное тупое создание!», — с ненавистью и отвращением приказал себе я, глотая накатывающие слёзы и ещё сильнее сжимая кулаки.       

Я не знаю, сколько так просидел, возможно, я бы засох и умер в такой позе, если бы не настойчивый стук в мою дверь и знакомый женский голос.

— Синдзи, можно войти?       

Это была Мисато Кацураги – очень красивая, высокая женщина с пышной грудью и тёмно-фиолетовыми глазами. Она была моим начальником, которому я обязан был беспрекословно подчиняться, но только в рамках миссий и штаб-квартиры NERV’а. Мисато-сан была моим временным опекуном, хотя мне иногда казалось, что это я её опекаю. Абсолютно несамостоятельная и своеобразная особа была больше похожа на ленивую старшую сестру, которая только и делала, что влипала в какие-то нелепые ситуации и всегда нужно было следить, чтобы та вовремя остановилась пить пиво, накормила ручного пингвина или не съела очередную дрянь быстрого приготовления. Сплошная морока. Это определённо не тот человек, которому я бы доверил все свои накопившиеся переживания.       

— Нет, — отрезал грубо я в ответ, сверля пустым взглядом пространство.       

Но Кацураги не привыкла отступать и была настойчива:       

— Пожалуйста, Синдзи-кун, позволь мне войти, — жалобно прозвучал нежный голос.       

Я, понимая, что она не отстанет, открыл дверь, и в мою тёмную комнату ворвался яркий свет от электрических ламп коридора, а в проёме стояла майор. Вид у неё был, конечно, довольно уставший и обеспокоенный, но даже это не отнимало её природного женского обаяния.       

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Мисато, осторожно подойдя ко мне поближе.       

Я промолчал.       

— Синдзи-кун, — Мисато тяжело вздохнула, — Твоё молчание ничего не даст. Не держи всё в себе, лучше... Лучше расскажи, что у тебя случилось? Ты всё ещё винишь себя в том, что случилось с Аской, да?       

Возможно, если бы между нами были более доверительные отношения, я бы поделился с Мисато-сан о случае на пустыре, но, понимая, что ей тоже сейчас не до моих переживаний, да и вряд ли она правильно меня поймёт я лишь слабо кивнул, не переводя взгляд в её сторону.       

— Я войду? — вежливо поинтересовалась Мисато.       

— Да, — тихо ответил я, и когда Кацураги-сан зашла внутрь, закрыл за ней дверь.       Она плюхнулась на середину моей кровати, а я приземлился с краю.       

— Слушай, Синдзи-кун, ты не должен себя так корить, — начала Мисато, одаривая меня ласковым женским взглядом, полного материнского сочувствия.       

Я сидел весь в напряжении, уставившись на свои ладони. Мне хотелось, чтобы от меня скорее отстали, но Кацураги продолжала:       

— Твоей вины нет, — последнее слово она особенно выделила своей интонацией, будто могла меня убедить в неправоте моих чувств.       

Я всё также молчал, не желая делиться тем, что на душе. Минуты две мы просто сидели в полной тишине, я уже было обрадовался, что женщина уйдёт, но она неожиданно нарушила тишину между нами:       

— Синдзи, — подозрительно мягко и вкрадчиво обратилась ко мне по имени женщина, подвинувшись чуть поближе, — Ты в последнее время очень сильно напряжён, — её голос стал очень тихим, и я кожей стал ощущать тёплое дыхание Кацураги-сан.       

Мне стало немного по себе: я сжал ладони вместе с тканью штанов, но на лице старался сохранять максимальную отрешённость. Однако, медленно краснеющие уши меня выдавали с поличным.       

— Тебе нужно расслабиться, — эту фразу она произнесла уже совсем перейдя на шёпот возле моего левого уха, и я с запозданием почувствовал, как незаметно и ловко она взяла мою руку и начала её поглаживать своими пальцами и, как бы невзначай, дотрагивалась до моей коленки, а другую руку положила мне на плечо, притянув к себе поближе.       

Я оцепенел, и по моей спине пробежал холодный пот. В моей голове творился сумбур, и я не знал, как реагировать. Когда одна рука Мисато легко скользнула по моему паху, я испуганно почувствовал как влажные губы дотронулись сначала мочки моего уха, а затем плавно перешли к моему виску, спускаясь ниже к скуле. В этот момент всё внутри меня вскипело и я осознал, что дальше всё может зайти далеко. Я никогда не думал, что буду испытывать такого уровня отвращения к Мисато. Паника вперемешку с недоумением и злостью от осознания происходящего меня окончательно взорвало. Я резко подорвался с кровати, выскочив из рук женщины весь покрасневший и прибывая в жгучем негодовании. Я не выдержал и повысил голос на майора Кацураги:       

— Кацураги-сан, что Вы себе позволяете?!       Большие красивые глаза сделались ещё больше, и непонимающе захлопали:       

— Синд..       

— Не прикасайтесь ко мне! Оставьте меня одного, пожалуйста!, — резко перебил я, стараясь не срываться на нервный крик, но голос всё равно вздрагивал.       

— Ладно, я тебя услышала, — абсолютно спокойно и даже несколько расстроенно сказала Мисато, поднимая ладони вверх, как бы сдавшись, — Я просто хотела тебе чем-нибудь помочь, малыш Синдзи.       

— Не нужно, — огрызнулся я.       

«Такими методами так точно уж не нужно..», — с некоторой ненавистью мысленно добавил я, сверля взглядом женщину.       

— Завтра будет тестирование в NERV. Будь добр, не опаздывай, — с холодцой, но всё-таки доброжелательно напомнила Мисато.       

По ней видно, что она не ожидала такой реакции от меня. По крайней мере то, что я начал огрызаться ей точно не понравилось. Но я не намерен позволять кому-то делать то, что я не хочу.       

— Вас понял, Кацураги-сан, — почти безэмоционально ответил я.       

— Хороший мальчик! Спокойной ночи.       После этих слов Мисато демонстративно помахала мне ручкой и улыбнулась – так, будто ничего только что не произошло и вышла за пределы моей комнаты. Эта манерность и лёгкость Кацураги-сан меня невероятно сильно злила сейчас больше, чем обычно и мне стоило огромных усилий, чтобы не разломить ей череп в этом чёртовом дверном проёме. Как так можно — сначала нарушать чужие личные границы, под предлогом помощи, а потом вести себя так как ни в чём не бывало?! Я этого не хотел понимать.       

«Она что.. снова с доктором Акаги была в баре и перебрала?!» — стал рассуждать я, чтобы как-то для себя оправдать поступок Мисато.       

Оставив этот вопрос в риторической категории, я закрыл дверь на щелчок и шумно выдохнул. Внутри всё ещё были гадкие ощущения, а аура тёплых женских касаний меня не покидала. Я посмотрел было вниз и недовольно цокнул, так как увиденное меня не привело в восторг. Секунду потоптавшись на месте, я поспешил в сторону кровати и угрюмо плюхнулся лицом в подушку. Мне до сих пор было очень мерзко от поступка Мисато. Убийство Кико Каору мне уже не казалось таким ужасным после попытки Мисато-сан до меня домогаться.       

— Чёрт, что за мерзкий день сегодня?! Одно событие лучше другого!, — злобно прошипел я и повернулся к окну.       

Луна слабо освещала мою комнату, нежно проникая в мои владения и одаривая своим сиянием моё лицо. Чем дольше я смотрел на луну, тем больше думал о Каору. Я вспоминал как он одухотворённо играл для меня «Поэму» Фибиха, как торжественно лилась «Девятая симфония» Бетховена, и с каждым мгновением этого чудного воспоминания я погружался в это состояние удивительного катарсиса, — ощущал необычный и тихий приток спокойствия и радости. Когда играли вместе в четыре руки, мы словно стали одним целым, слились в творческом экстазе, ничто не существовало для нас в этом мире. Были только я, он и музыка.

— Как я бы хотел снова повторить это, — произнёс я свои мысли вслух и горько вздохнул, прикрыв глаза.       

Внутри меня был огромный резонанс, и я просто не знаю, как мне дальше относиться к Каору. Я чувствую, что в какой-то степени нуждаюсь в нём, но... Какая-то часть меня всё равно не может простить ему то, что он сделал; кем он себя возомнил, что лишает жизни слабого?       

Это ведь несправедливо!..       

С другой стороны, он ведь верно всё посудил, и другая моя часть не могла не согласиться с этим. Кто знает, может быть, мне было бы так же больно, если бы Кико умер на следующий же день после того, как я бы его приютил?       

И всё же...       

Как такой божественно одарённый и в принципе хороший человек способен на хладнокровное и разумное убийство, пусть и совершённое в качестве одолжения беззащитному существу?

«Я бы не смог так просто лишить жизни, даже если меня попросят. Это выше моих сил», — подумал я и почувствовал, как медленно закрываются мои глаза