Их станция находилась глубоко под землей. Это походило больше на бронированное логово крыс, вынужденных прятаться по подвалам в поисках мнимой защиты, чем на полноценный медицинский институт. Хотя, не только походило, но им и являлось — подвальное помещение, сделанное под совершенно разные нужды некогда великого места. С недавних пор от всего, что стояло выше остались лишь щепки да пара тройка балок, составляющие каркас и воспоминания о приблизительных размерах места. Всю нижнюю часть старались оборудовать в кратчайшие сроки: первостепенно перенести всё возможное переносимое оборудование, воду, запихнуть себя и… Слушать неизвестные звуки сверху. Скрежет, завывания, сильные удары, а за стенами словно множество огромных червей выжирают землю изнутри, чтобы оставить лишь небольшой верхний слой который, как корочку на десерте, можно было разбить. Света не было несколько суток. Воды едва хватало на всю команду, как и еды. Перебиваться приходилось сухой лапшой, которую не могли заварить, батончиками и сухой крупой, которую жевали от бессилия. Держались вместе, мерзли, спали друг на друге, держась за руки, чтобы если одного потянули, ему могли помочь. Звуки на поверхности стихли за три дня. За стенами прекратилось движение через четыре. На пятый вышла первая экспедиция, закончившаяся на выходе. С воздухом было что-то не так. 

Теперь это место, освященное цепью из множества тусклых ламп, было их новым домом на ближайшие несколько лет. Старые помещения были разобраны, прибраны и обиты остатками стройматериалов, покоящихся здесь с последнего ремонта. Сверху устроены генераторы, за коими внимательно смотрит специальная группа, где-то вглубине этих, кажется, бесконечных лабиринтов находятся лаборатории, склады и спальные комнаты. Оформлена своя библиотека из остатков работ, что были найдены в заброшенном Мискатоникский университете – бывшая святая святых. Есть палаты для оказания медицинской помощи, столовые и прочие удобства со времен, теперь уж кажущихся невероятно далекими, старых деньков. 

Округа полностью усыпана белым пеплом из под которого не пробивается новая зелень. От деревьев остались лишь ветки и новых почек до сих пор не наблюдается. На освоение новой жизни им понадобилось два месяца. И лишь после того первые любопытные носы рассмотрели столь печальную картину. Позже вылазки становились все длиннее, информации больше, а вместе с тем и больше вопросов. Множество неизведанного, странного и, так называемого, космического, инопланетного. 

Одна из таких вылазок подошла к концу. Мощный люк закрылся над головой, заставляя вздрогнуть от внезапно накативнего шума. Фредерик медленно снимает респиратор, оставляя его свободно болтаться на груди и спускается, прижимая к себе громоздкий рюкзак из которого торчат карты, инструменты, и какой-то неизвестный мусор. 

– С возвращением. – женщина неподалеку от выхода протерла глаза, скучающе рассматривая стопки бумаг перед собой. — В этот раз долго. — Коган медленно, словно не очень даже заинтересованно, водила по копии карты ручкой. Где-то повторно помечала что-то кругами, где ставила плюсы, а иногда просто водила неизвестные для Фредерика линии. Рядом кружка с тем, что можно назвать чаем да радиоприемник. Изредка старичок похрапывал, фонил, чтобы успокоиться и вновь затихнуть. 

— Да. Дорога назад была труднее. Есть чего нового? — рюкзак поставлен был на пол. Из него тут же начали доставать карты, чертежи, личные блокноты, что уже рвались от множества заметок, вырезок, вырванных и вновь вложенных листов, скрепленные с еще живым степлером. Коган лишь тяжело вздыхает, мешая ложкой остатки чая в кружке. 

— Ничего особенного. Пару раз генератор сломался. Жили без воды дня три. Думала, что Лучино тут все разорвет. Доставку припасов чуть задержали. В остальном все ровно. — она делает паузу, дожидаясь когда новая работа упадет ей на стол. Крючковатый нос украсили пенснэ. Карты мгновенно начали разглядывать. — Очень хорошо. Где достал? 

— Наткнулся на небольшую уцелевшую библиотеку. Думаю, что частная. Много книг с подписями различных авторов. Взял пока лишь карты. Один не унес бы. 

— Правильно, правильно. Я тогда изучу и покумекаем дальше. Может придется еще раз туда. 

Фредерик кивает. Он потягивается, вдыхая полной грудью слегка сыроватый воздух станции. Пусть и не то, что было раньше, но уже родное и безопасное. Тело ломит от усталости, мысли наполнены лишь нормальным ужином и мягким матрасом вместе с продолжительным спокойным сном. Он сам себе вновь кивает, перекидывая теперь уже наполовину пустой рюкзак через плечо. Шаги его мерно распространяются по узковатому коридору вперед. 

— Рикки! — окликает его вновь женщина, чуть при вскакивая на своем месте. — Ну дура старая. Забыла совсем. Три дня назад людей нашли. В лазарете они. Отдыхают. Сходи хоть поспрашивай как они там. — и стук шагов по коридору ускоряется. 

Он забегает в лазарет. Просторное абсолютно белое помещение с пятнадцатью кроватями по периметру. Рядом с каждой стоит тумбочка, капельница и небольшие тазики, задвинутые под кровати. Всю правую стену занимает шкаф с железными дверями, каждая из которых подписана одной или двумя буквами. Перед шкафом широкий стол. Зачастую он пустой, но при появлении здесь Ци он на время заполнялся кипами бумаг и настольной лампой. Справа от стола небольшая дверь из которой сочится фиолетовый свет и громкий гул ламп. Где-то за обшивкой потолка громко гудел вентилятор. 

Четыре кровати заняты. На одной лежит женщина в защитной маске с разбитым стеклом, сложив руки на груди. На ней полностью серая одежда, закрывающая каждый сантиметр тела: длинное пальто, перчатки, черные носки. У кровати стояла черная пара туфель на небольшом каблуке. Напротив нее у противоположной стены сидит в позе лотоса мужчина, на вид ему лет двадцать пять, не больше, молодой, красивый и даже сейчас ухоженный с зачесанными на одну сторону волосами. На спинке его кровати висит зеленый пиджак в мелкую клетку, шейный платок лежит на тумбе, а из под кровати виднеются носки лакированных, словно новых туфель. Сам он в легкой зеленой больничной рубашке, с моноклем ведет записи в достаточно увесистый по размеру блокнот, даже не поднимая взгляда на пришедшего. 

У противоположной от главного стола стены рядом составили две кровати, образуя словно общее ложе. Там лежала пара мужчина и женщина в простых льняных одеждах и что-то обсуждали, периодически хихикая в ладошку. Оба взлохмаченные с явной проседью в волосах, пусть лица достаточно молодые, голова мужчины перебинтована. Они оба смотрят исключительно друг на друга влюбленным взглядом, от чего Фредерик только морщится. Взгляд в финальный раз пробегает по помещению, когда  из фиолетовой комнаты не покажется знакомая фигура в белом. 

– С возвращением. – девушка говорит с ярко-выраженным акцентом, смягчая букву “р” до чего-то, похожего на “л”. Она держит спину ровно, а голову слегка приподнятой, идет медленно ровными шагами. Синоним слова “идеал”. 

– Привет, Ци. Как… Дела..? – он кивком головы показывает в сторону незнакомых ему лиц, поднимая в намеке брови. 

– Все в порядке. Поправляются. Найдены в ближайшем округе после недавнего землетрясения. – на стол поочередно выкладывают четыре личных дела без фотографий, заполненных тонким изящным почерком. Фредерик быстро пробегает глазами. “Мелли Плинус”, “Ада Мезмер”, “Эмиль Мезмер”, “Орфей”. Фредерик хмурится, показывая на последнего рукой. – Отказался называть полное имя. 

– Ведь то ничего не значит. – мужчина поднимает голову, расплываясь в чуть пугающей Фредерика улыбке. Он в одно легкое движение спускается с кровати и кажется, что в нем нет веса, он легче пера и не ступает по полу, как нормальный человек, а парит, двигаясь бесшумно. Он протягивает руку в сторону Фредерика. – Орфей.

– Фредерик… – он жмет ледяную руку, которая на прощание коротко ведет пальцами по ладони. – Как вы тут оказались?

– Ваши люди нас нашли.

– Вы все знакомы?

– Да. – женщина поднимается с подушки, опуская ноги в туфли, но не встает. – Да вы можете хоть пять минут помолчать? Голова болит от ваших милостей. – кидает она в сторону парочки, затихая полностью. 

– Мы коллеги. – перехватывает мысль, кажется, мисс Плинус, Орфей. Первое впечатление о нем отнюдь не самое приятное, но визуально его можно было бы назвать их лидером или кем-то близким к этому понятию.

– Право, мы ничего не помним. – теперь на сдвоенных кроватях сидела женщина с растрепанными белыми волосами и уставшим взглядом, уголки ее глаз сильно уходили вниз, делая ее еще более несчастной, чем она есть на самом деле. На ее коленях лежал парень, прикрыв глаза, пока та медленно ведет пальцами по его волосам.

– Но как уж вышло. Мы актеры!

– Это мы актеры, а ты сценарист неудачник, только и всего.

– Попрошу! – Орфей поднимает в воздух палец с наигранным личностным оскорблением души.

– Если бы не твоя мыльная опера, нас бы тут не было.

– А кто знает где мы были бы, Мелли? Мы во вполне хороших на данный момент руках! – каждое его действие больше походило на театральный жест – выверенное до идеала сценическое явление под яркими софитами и множеством глаз.

– Приятно познакомиться. – Фредерик коротко, почти что незаметно, кивает, оглядывая всех еще раз. – О вас позаботится мадам Ци. 

– Они сегодня примутся за работу на станции. – Ци опускается за стол, делая новые пометки в бумагах, откладывая одну за другой в сторону.

– Ох, они остаются? Как здорово! Ну, тогда не буду мешать!

– До встречи, Мистер Крейбург. – карие глаза смотрят с ехидным прищуром в спину, возвращаясь за блокнот.

– До… Встречи… – он закрывает за собой медленно дверь. 

Он убегает также, как бежал из отчего дома, когда за спиной оставались недовольные крики и всхлипы. Быстро. Не оборачиваться ни за что. Пока в груди звонко стучит сердце, пытаясь в панике вырваться и убежать еще быстрее. Демоны в голове тихо что-то нашептывают, пока рук касаются все те же холодные пальцы. Быстро, спутано, боль, поднимающаяся откуда-то далеко из груди, скользящая по венам и парализующая до полной остановки. Он хочет кричать, но не может. Хочет бежать, да сил нет, ведь именно сейчас организму нужно напомнить о том как тяжелы его ноги и голова, как непослушны руки, как тело немеет после долгой экспедиции и как живот крутит от голода, а горло сохнет без воды. Он выдыхает. Глубоко и звонко. Водит глазами по темному коридору, с одной несчастной лампой, глазами. Ищет то, что напугало, что заставило вскочить и побежать, скрыться. Перебирает в голове образы, взгляды, слова.

“Мистер Крейбург…”

Заставляет вздохнуть нервно снова, прижать к горлу руку, сжать и крепко зажмурится, пока из глаз не полетят искры. Он отдышится еще пару минут, чтобы уверенным шагом направиться в одно определенное помещение, где всегда пахнет жизнью из пробирок. 

                         Черт… Откуда… 

Где цветут искусственные сады и по стволам деревьев карабкаются странные ящеры и змеи. Пока под колбами горит огонь, а в них бурлит жидкость, где сам ученый перекладывает пинцетом из одной чашки петри в другую… Что-то. Фредерик морщится, смотря на жухлый лист, больше похожий на кожу с не самого свежего трупа. 

– Как давно они тут? 

– И тебе добрый день. – профессор никогда не снимает противогаза, говоря в нем гулко и иногда неразборчиво. Он цепляет когтями странное создание за хвост, опуская в небольшую стеклянную коробочку. 

— Давно? 

— Кто? Только вернулся, а уже кричишь. 

Фредерик делает глубокий вдох, потирая переносицу, хмурится. Сердце в тишине, где слышно лишь гудение ламп, отбивало ритм все сильнее. Он сглатывает, собирает все мысли в кулак. 

– Привет. – кивок. – Новенькие… Как давно они тут. 

– Не знаю. Может день, может неделю. Я ж не выхожу от сюда. Говорят, что скоро переведут в состав работников. Так что скорее всего прилично. 

– Рук не хватает… 

– Вот и берут кого попало, все верно. А что такое? – красные стекляшки респиратора наконец отрывают от ненаглядной мутировавшей недо ящерицы, пере змеи.

– Да один… Из них… Пугающий.

– Не обращай внимание. – словно он сказал глупость, от которой отмахнулись, подобно назойливой мухе. Что-то несерьезное, пустое, не стоящее внимания. Колит острее иглы, режет точнее руки лучшего врача. 

Но Фредерик лишь кивает. Просто кажется. Стресс. Недосып и голод. Усталость. Да. Она гложет и поднимает все самое темное из недр, заставляя разум биться в агонии, искать врагов и бежать от них же. Просто знакомили с составом, увидел досье, слышал в чьем-нибудь разговоре. Случайность. Сопоставление фактов и правильный вывод. Все в порядке и все лишь в его голове. А он еще и дураком себя выставляет перед тем, кто дольше всех может глумиться над этим. 

 Выйдет за дверь да поглубже вздохнет. Пусть здесь пахнет металлом и сыростью, но в этом было то родное, что успокаивало. Кухня, столовая, отсек с душем и сон длиною в сутки, а то и немного побольше. На том, что можно назвать матрасом, без камней под боком и жужжанием ночи от неизвестных существ. 

Тишина и спокойствие…