Итэр сидит на мягком сидении поезда. За окном мелькают яркие пейзажи Ли Юэ. Зелёно-желтые деревья покачиваются на ветру, водная гладь отражает в себе голубое небо. Горы и холмы покрыты зеленью и цветами. Летают птицы. На редких деревенских станциях дети радостно бегают возле железной дороги и машут пассажирам поезда руками. На городских же вокзалах стоят улыбчивые торговцы, продающие проезжим местные сувениры и закуски.

Жизнь за окном поезда… Выглядит такой простой. Радостной и умиротворённой. Спокойной и беззаботной. Избавленной от волнений большого города. Не зависящей от каких-то разборок властей. Свободной.

Такой, которой у Итэра никогда не было. Обычно он об этом не задумывался, поскольку старался жить настоящим. Но нынешнее настоящее было слишком тяжёлым, и парню оставалось либо погружаться в воспоминания, либо стараться заглянуть в будущее.

И эта поездка до Цинцэ подарила ему самую очевидную мысль о его прошлом.

«А был ли я свободен?»

Ответ тоже был очевидным.

«Не был, — сам себе ответил он, глядя на лес за окном, — Никогда не был.»

Его пальцы крепче сжались на папке с письмом сестры. Он не выпускал её из рук всю дорогу, иногда открывал и читал отрывками. Словно зависимый. Словно без этой папки, нет, словно без своей сестры он не будет собой.

Его взгляд смещается от окна к собственным ногам. Затёртые грязные кеды, коричневые джинсы. Итэр смотрит на свои руки, сжимающие папку.

«Ради чего всё это? — мелькает в голове, — Нужно ли оно мне?»

Он сидит в этом поезде уже несколько часов, и ещё примерно столько же отделяют его от прибытия в Цинцэ и встречи с Дайнслейфом. Но сейчас Итэр вновь не уверен в правильности своих действий. Он снова смотрит на окно. Не через него, в этот раз — на своё отражение в нём. Усталый взгляд, трудно читаемое выражение лица. Неряшливо собранные в длинную косу светлые волосы.

Но помимо этого Итэр видит ещё кое что. Тень прошлого себя. Того, кем он когда-то был.

С аккуратно собранной причёской, с живыми глазами и улыбкой. В потрёпанной дорожной одежде. Не сидящего в вагоне поезда, нет. Тот Итэр, которого он видит в отражении, стоит посреди цветочного поля. Один, в отличии от всех прошлых его воспоминаний.

Парень несколько раз моргает и трясет головой. На отражение в стекле возвращается прежняя картина — уставший взгляд, уставший он сам. Однако это был первый раз, когда он увидел себя без Люмин.

Увидел Итэра, а не брата Люмин. Заметил самого себя.

И вновь задумался. Не о правильности своих действий. Не о раненых чувствах.

О себе.

«Я ведь поступил так… Потому что захотел, — думает парень, касаясь пальцами своего отражения, — Впервые сделал то, чего действительно хотел? В первый раз не послушал никого, а действовал по своей воле?..»

Что-то в его взгляде меняется. Всё еще уставший, но теперь более осознанный.

«Я хочу вернуться к Люмин, потому что она — моя семья, мой самый близкий человек, но… — рука на стекле сжимается в кулак, — Помимо меня, у неё всегда был Дайнслейф. Была жизнь. Воспоминания. Имя. Бездна. У неё есть Тарталья, — уставший взгляд сменяется на недовольный, в голове всплывает новый вопрос, — Но было ли что-то из этого у меня?»

Ответ тоже довольно прост.

«Нет, ведь… Не было же, — он качает головой, — Я жил не так, как хотел. Делал то… Чего хотела Люмин. Был тем, кем она хотела меня видеть — хорошим младшим братом, — Итэр негромко усмехается, — Не вышло»

Он отрывает руку от стекла и снова открывает папку с письмом. На последней странице, где лежит записка от Дайна. Каллиграфический почерк. Знакомый.

«Я слишком зависел от Люмин, — признаёт Итэр с кивком, — Она была всем в моей жизни. Но. У неё есть не только я. У неё была жизнь и без меня, — и снова сжимает папку, — Я был…не очень то и счастлив эти десять лет, если подумать… Проводил все свое время с ней, а когда она уходила или была занята… Просто ждал её»

Младший близнец с хлопком закрывает папку. Убирает ее в свой рюкзак, лишь бы не видеть. Несколько пассажиров поворачивают головы в его сторону, но ничего не говорят. Все вокруг живут своей жизнью, своими заботами.

Итэр снова смотрит на стекло, надеясь найти в своём отражении ответ, надеясь вновь увидеть себя.

Но со стекла на него глядит растрёпанный парень в толстовке. Уставший, недовольный, но с каким-то скрытым огоньком в глазах. Огоньком, которого раньше там не было.

«Я ведь всегда был прилежным братом. Старался ради Люмин, ради её одобрения, — он прислоняется виском к стеклу, — Не делал того, чего хотел, даже не старался настаивать на своём! — голос в голове становится громче и увереннее, — Не пытался узнать самого, блять, себя. Просто не понимал этого. Не пытался строить свою жизнь»

«Потому что думал, что Люмин живёт также, — делает вывод Итэр чуть позже, — Но у неё, в отличие от меня, всегда было что-то ещё. Что-то из прошлого. То, чем она жила все те годы без меня. Её собственная жизнь, её путь. То, чего у меня нет. Жизнь, не зависящая от одной лишь фигуры рядом, — он вздыхает, недовольно хмурясь, — Даже если она… действительно старалась быть мне хорошей сестрой эти десять лет, вышло не очень. Вышло так, что без неё я — никто… »

Итэр отстраняется от холодного стекла. Сейчас от этих мыслей не слишком много толку. Итэр знает — как только он услышит голос Дайнслейфа, неловкое извинение от старшего, он сразу же захочет все вернуть. Вернуть привычную жизнь, вернуть близких ему людей.

Но стоит ли оно того — совершенно другой вопрос, о котором Итэр задумается позже.

Письмо лишь дало ему ложную уверенность в том, что все это возможно. В том, что Люмин хочет вернуть удобную жизнь, в которой ей не нужно переживать за близнеца. Чтобы он был рядом, да — этого она хочет, он уверен. Но… Чтобы Итэр стал кем-то большим, чем просто «ее братом»? — в этом он сомневается.

Потому что глупое видение в отражении на стекле показало ему, что ему не обязательно быть всегда рядом с Люмин, чтобы выглядеть счастливым.