Уже три дня все в гареме боялись попасться на глаза султану. Что угодно могло вывести его из себя - недостаточно низкий поклон, шумный вздох, не тот взгляд, не тот тон голоса. Доставалось и служанкам, и стражникам, и пашам, и визирям: султан мог накричать, замахнуться, даже приказать бросить провинившихся в темницу на ночь. Не спасало ничего, Мурад придирался к любой мелочи и срывал злость на окружающих, а всё из-за своего любимого омеги Нилюфера, который уже третий день лежал в лазарете.
Омега пытался перерезать вены на запястьях ножом, что был на блюде с фруктами. Служанки обнаружили это только к тому времени, когда он уже потерял сознание; сразу подняли шум, созвав едва не весь гарем, сбивчиво объясняли, что Нилюфер сам их за дверь выгнал, а они и подумать не могли, что он такое вытворит. Но никакие объяснения их не спасли, как только Мурад узнал о произошедшем, приказал казнить обеих девушек.
Нилюфер потерял не слишком много крови, никаких проблем со здоровьем это не доставило и беременность не прервалась выкидышем, но два дня омега провёл в постели, а на третий лекарша разрешила вставать, ходить по помещению, но при строгом присмотре служанок: если любимец султана потеряет ребёнка от резкой нагрузки, спросят с лекарши, а ей жизнь была ещё дорога.
- А где Мелек и Эсма? - Спросил Нилюфер, когда в коридор вышли девушки, которые принесли ему одежду и помогли в неё облачиться. Он ожидал, что это будут привычные для него Мелек и Эсма, именно они были его личными служанками, но девушек, обслуживавших Нилюфера все дни здесь, он даже по именам не знал - почему-то новые имена не задерживались в его памяти, видимо, последствия потери крови.
Лекарша опустила голову, руки у неё дрожали.
- Их больше нет. - Ответила лекарша после недолгого молчания, пытаясь сдержать слёзы.
- В каком смысле?
- Их казнили по приказу повелителя. За то, что допустили то....что с вами произошло тогда...в хаммаме.
По лицу лекарши потекли слёзы. Нилюфер не верил своим ушам, вокруг всё стало вдруг тихо, не слышно совсем ничего, даже стук собственного сердца не нарушал этой могильной тишины, ноги вдруг подкосились и Нилюфер упал на кровать, стоявшую позади.
"Казнили" - раздавалось в голове колокольным звоном. Казнили. Тех весёлых, совсем ещё молодых девушек казнили. И это он был в этом виноват. Их казнили из-за Нилюфера. Он виноват в их смерти.
Юноша закричал, царапая лицо, мокрое от слёз, но крик казался тихим, будто кричал не сам Нилюфер, а кто-то вдалеке.
- Тише, тише. - Пыталась успокоить его лекарша. - Не кричи, а то сбегутся все.
За её спиной возникла высокая фигура евнуха.
-Что здесь происходит?! Что ты сделала с ним? Услышал бы султан, и тебя бы казнили как тех двух!
- Заткнись! - Рявкнула лекарша, прижимая плачущего Нилюфера к себе. Но евнух не замолк.
- Султан сюда собирался, я только что от него, законного мужа проверить, услышал бы такие вопли, и слушать объяснения бы не стал!
- Да заткнись ты, бога ради!
На этот раз евнух замолчал, и повисшую в лазарете тишину нарушали только всхлипы Нилюфера.
- Султан в своих покоях? - Тихо спросил омега, подняв красные заплаканные глаза на евнуха. Евнух кивнул.
Нилюфер оттолкнул от себя лекаршу и встал, в глазах мгновенно потемнело, но Нилюфер сделал несколько шагов вперёд, помня, что никаких ступеней или преград здесь нет, а значит он не оступится и не запнется.
- Господин, куда же вы? - Выкрикнула лекарша.
- В преисподнюю. - Зло выплюнул Нилюфер.
***
Злость кипела внутри, сжигая все другие чувства. Нилюфер не знал, что сделает, что скажет султану, но ноги быстро несли его к покоям, Нилюфер почти бежал. Стражники перед дверями попытались остановить омегу, преградили ему путь, твердя, что повелитель занят и приказал никого не впускать, но Нилюфер толкнул одного из них в сторону и дёрнул дверь на себя. Омега вбежал в покои и захлопнул дверь, чтобы стражники не вошли следом.
Султан поднял взгляд на вошедшего. Лицо тут же озарила тёплая улыбка.
- Нилюфер, мой нежный цветок, тебе ещё рано вставать.
Голос его был полон нежности, и это злило Нилюфера ещё больше, хотя куда уже больше.
- Я тебя ненавижу! - Выкрикнул юноша. - Убийца! Ты убил невинных людей!
- Что ты такое говоришь? - Мягко спросил султан, пытаясь обнять юношу, но Нилюфер ударил его по рукам и сделал шаг назад.
- Чудовище! Ты настоящее чудовище! - Полным яда голосом проговорил Нилюфер. - Не смей меня касаться, твои руки все в крови. Убийца.
Султан опустил глаза на руки, будто делая убедиться, что никакой крови на них нет. Повысив голос, без особой нежности он сказал, сурово глядя на Нилюфера:
- Тебе нужно отдохнуть, ради себя и ребёнка.
Нилюфер истерически рассмеялся. Он замахнулся, ударил султана открытой ладонью.
- Ненавижу!
Султан потёр щёку. Медленно поднял голову - удар омеги был достаточно силён, чтобы голова повернулась и Мурад пошатнулся, удерживая равновесие. Он с горечью посмотрел на Нилюфера, на огонь в глазах омеги. Что-то разбилось глубоко внутри альфы, надежды на то, что однажды Нилюфер образумится и полюбит его обратились в прах. Нилюфер никогда его не полюбит. Никогда. Любовь может перерасти в ненависть, но ненависть в любовь - никогда.
Мурад и сам не понял, что сделал. Руку жгла боль, а Нилюфер упал на пол и закрывал рукой лицо, по ладони тонкой струёй стекала кровь.
- Стража! - Крикнул султан и, когда один из стражников вошёл, приказал. - Отведите омегу в лазарет. Он не в себе.
***
- Ты уверен, что это хорошая идея? - Неуверенно спрашивал султан у главного евнуха.
- Да, повелитель. В этой ситуации это единственный выход.
Мурада мучили сомнения. Колдовство - вещь опасная и требующая жертв. Совесть давно не подавала голос, твердя, что силой заполучить любовь нельзя, желание обладать Нилюфером давно уже её затмило. И сейчас от этого шага Мурада отделял только страх перед колдовством. Несколько дней альфа обдумывал предложение главного евнуха обратиться к колдуну, и постепенно страх отступал, слишком уж мучительны были мечты о Нилюфере. Как вода по капле стачивает даже гигантские валуны, желание сточило страх до основания, оставив лишь мелкие округлые камушки.
Гюль ага привёл султана к старому ветхому дому недалеко от сиротского приюта. Дом был совсем не таким, каким Мурад представлял себе жилище колдуна. Не на окраине города, не где-нибудь в лесу, без людских черепов во дворе. Обычный дом бедняка, у которого нет денег на содержание жилища.
- Повелитель. - Низко поклонился старик в черных одеждах. Белая борода немного не доставала до груди, а на макушке седые волосы шли по кругу, создавая проплешину.
Мурад приказал евнуху удалиться. Пусть Гуль ага знал всё о сути этого визита, Мурад не желал, чтобы разговор слышали посторонние, слишком уж личным это казалось.
- Ты знаешь зачем я здесь... - Начал султан и колдун охотно подхватил.
- Знаю, повелитель. Омега не желает открывать вам своё сердце, и вы хотите это изменить.
Султан кивнул.
- Ты можешь это сделать?
- Могу, повелитель. Но колдовство любовное требует многих усилий.
- К чему ты клонишь?
- Подавить чужую волю, направить её в иное русло тяжело, а омега, как я понимаю, своенравный, покорить такого ещё тяжелей. На это уйдет много времени, возможно, несколько недель. Придётся подвергнуть омегу многим...испытаниям, а омега, как сказал евнух, в положении. В этом главная проблема.
- Что это значит? - Мураду не нравилось то, что говорил колдун. То, как он запнулся, говоря об испытаниях, навевало страшные мысли. Ещё и беременность Нилюфера вдруг стала проблемой.
- Омега потеряет ребёнка. Вы готовы на это, повелитель?
Мурад замолчал, обдумывая слова колдуна. Позволить погибнуть своему нерожденному ребенку? Нерожденному, пронеслось в голове. Можно ведь дождаться его рождения.
- Почему не провести эти испытания после того, как ребенок родится?
Колдун хрипло рассмеялся.
- У меня есть некоторые причины, из-за которых я не могу ждать так долго, повелитель. Вам придется сделать выбор.
Споря сам с собой, Мурад задал вопрос, ответ на который окончательно всё разрешит.
- Нилюфер сможет вновь забереметь после твоего колдовства? Оно не оставит его бесплодным?
- Омега сможет понести, как и до этого, повелитель, можете не волноваться.
Мурад вздохнул с облегчением. Потеряв этого ребенка, Нилюфер быстро зачнет другого.
Разговор перешёл в обсуждение сделки. Колдун озвучил цену своей работы и сразу назвал все необходимые условия: небольшое помещение без окон, если такого не найдется, то комната с наглухо закрытыми окнами, такими, чтоб свет сквозь них не проникал, без мебели, чтоб даже кровати не было. Обязательно стража возле дверей этой комнаты, чтобы никого, кроме самого колдуна не впускали и не выпускали омегу, как бы тот не умолял.
Султан в тот же день приказал приготовить нужную комнату: мебель вынести, окна заткнуть. Колдун был готов приступить к работе в любой момент, как только султан прикажет, поэтому уже на следующий вечер колдун явился во дворец.
Нилюфер сильно удивился, когда за ним пришла стража - несколько дней он сидел взаперти по приказу султана, и когда в дверях возник стражник, Нилюфер решил, что его собираются вести на казнь. Для чего ещё слать за омегой стражу? Но молчаливые стражники провели его в ту часть дворца, в которой Нилюфер никогда не был, омегам султана не позволялось выходить за пределы гарема, особенно туда, где были альфы помимо султана - визири, советники. Стражники открыли перед омегой двери, и Нилюфер вошёл в странную комнату: пустую и тёмную, единственным источником света была всего одна свеча, стоявшая на полу. Омега хотел спросить, что это значит, зачем его сюда привели, но двери захлопнулись и больше не открылись, как Нилюфер не кричал.
Нилюфер плакал в полной темноте, свеча давно погасла. Он потерял счёт времени, не знал, ночь сейчас или уже утро, единственное, что он понимал - он в ловушке. За часы, проведенные в этом месте, Нилюфер успел сорвать голос, отчаянно зовя на помощь, и отбил руки, пока пытался самостоятельно открыть дверь.За что султан так обошёлся с ним? Сколько ещё он здесь пробудет? Придёт ли хоть кто-нибудь? Может, здесь он и умрёт, если султану не жаль даже собственного ребёнка, которого Нилюфер носил под сердцем.
Три недели из комнаты, где был заперт омега, разносились душераздирающие крики, заставлявшие ежиться от пробирающего до костей ужаса даже стражников, очерствевших за годы службы. Впрочем, кроме стражников никто этих криков и не слышал, слишком далеко была эта комната от всех жилых.
Три недели Нилюфер провёл в заточении и единственной его компанией был приходящий раз в день колдун. В очередной день, выйдя из комнаты, колдун сказал страже, что они могут возвращаться к своим прежним занятиям, а сам направился в покои султана.
- Колдовство закончено, повелитель. - Доложил колдун с улыбкой. - Осталась лишь сущая мелочь: омега должен вас увидеть.
Колдун лишь закатил глаза, когда султан, радостный, как ребёнок, получивший новую игрушку, побежал к омеге. Впрочем, не далеко от истины. Этот омега для него действительно только игрушка, не более, колдун за свою чересчур долгую жизнь видел сотни таких как Мурад. Сначала просят любви "тех самых, предназначенных судьбой", а потом, наигравшись, бросают через пару лет, потому что надоели.
***
Мурад сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и открыл двери. Нилюфер сидел в углу, обняв колени. Уткнувшись лбом в стену, он беззвучно плакал. Омега резко повернул голову к двери, услышав своё имя, несколько секунд он смотрел на Мурада непонимаюшим взглядом, не узнавая, но вот, на лице его заиграла слабая улыбка, Нилюфер зарыдал в голос.
- Мурад... - Сквозь слезы прошептал Нилюфер.
Мурад бросился к омеге. Нилюфер вцепился в него, боясь отпустить, вновь остаться в одиночестве, поэтому Мурад осторожно поднял хрупкое тело на руки, ужасаясь тому, как похудел Нилюфер за это время. Впалые щёки, изможденное, серое от недостатка солнца лицо вызывали в Мураде одновременно гнев и жалость - гнев на колдуна и жалость к Нилюферу. О своей вине в нынешнем состоянии бедного омеги Мурад не думал.
Лекарша, осмотрев омегу, сказала, что потребуется не меньше двух недель на восстановление, а лучше месяц. С скорбным видом она добавила, что ребёнка омега потерял, но это Мурад знал и без неё. Это волновало его сейчас меньше всего, большую часть мыслей теперь занимали фантазии о счастливом будущем. В той комнате Нилюфер впервые назвал его по имени. Одно только это доказывало Мураду, что любовное колдовство сработало.