Следующие два часа были не самыми простыми в жизни Дадли. Для начала они с матерью вместе пытались объяснить отцу, кто такие дементоры и чем они опасны. Объясняла больше Петунья — Дадли, уже сам ничего не понимая, пытался втащить Гарри наверх и уложить в постель. Того била крупная дрожь, и это ничуть не помогало Дадли, к тому же в себя его двоюродный брат так и не пришёл.

— То есть, какие-то уроды сейчас шарятся по нашей улице и высасывают из людей души, я правильно понимаю? — Вернон говорил ещё громче обычного, его лицо покраснело, усы были всклокочены и стояли дыбом от того, что он нервно за них дёргал. — Что они сделали с мальчишкой? Это можно как-то… поправить?

— Не знаю, ничего не знаю, не спрашивай меня, — Петунья на кухне громыхала чайником, пытаясь заварить чай, но у неё так тряслись руки, что она разбила сразу две чашки.

Дадли наконец донёс Гарри до кровати и хотел было спуститься к ним и принять участие в обсуждении, но тут рука Гарри дёрнулась и, обхватив пальцами его запястье, потянула ближе. Хватка была совсем слабой, и Дадли запросто мог вырваться, но, вглядевшись в покрытое испариной лицо Гарри, вслушавшись в тяжёлое дыхание, присел на его кровать. Не открывая глаз, Гарри дрожал и метался, цеплялся за руку Дадли, всхлипывал.

— Ты меня слышишь? — позвал его Дадли. — Эй, Гарри!.. Мы уже дома, всё хорошо.

Гарри ничего не ответил, он определённо был не в себе. Тогда Дадли взял его за руку и сжал.

Мать быстрым шагом вошла в комнату, неся в руках чашку с крепким чаем.

— Врач уже скоро будет, — сказала она. — Диди, сынок, иди к себе, я попытаюсь дать ему попить.

Дадли кинул выразительный взгляд на их сцепленные руки, и Петунья побледнела ещё сильнее. Она ещё никогда не видела своего племянника в столь плачевном состоянии. Даже в детстве, когда Гарри болел, вспомнил Дадли, ему ни разу не было настолько плохо, и всё, что от них требовалось — приносить ему еду и таблетки, пока он не встанет на ноги.

Петунья протиснулась мимо него к изголовью кровати.

— Гарри, — позвала она, просовывая руку ему под спину, чтобы попробовать приподнять, — Гарри, ты слышишь меня? Это крепкий сладкий чай, тебе нужно его выпить…

Дадли никогда не забудет, как они вдвоём с матерью пытались влить в Гарри чай, а отец то и дело появлялся на пороге комнаты и вновь принимался нервно расхаживать по квартире, как приехал врач, недовольный тем, что его потревожили в такой час, как его, Дадли, выставили из комнаты, пока врач осматривал Гарри, как врач уехал и встревоженная Петунья наконец вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Ну что? — первым не выдержал Вернон, которого тоже в комнату Гарри не пустили. У Дадли всё внутри сжалось от ужаса: он внезапно понял, как сильно волновался за Гарри и вдруг подумал, а что если его двоюродный брат умрёт? — Что он сказал?

— Сказал, что у мальчика был сильный стресс, который он очень долго держал в себе, и теперь это вылилось в паническую атаку, — устало сообщила Петунья, прислоняясь к двери. — Организм не справился с такими перегрузками. У него сильный жар. Ему сделали укол, так что сейчас он уснул.

— И что с этим делать? — нервно спросил Дадли.

— Пока соблюдать постельный режим и стараться не тревожить его лишний раз. Когда ему станет лучше, доктор порекомендовал хорошего психотерапевта, — тут Петунья прикусила губу и после небольшой паузы продолжила: — Он был очень удивлён, когда я сказала, что не знаю, в чём причина стресса. Говорит, о таких вещах ближайшие родственники если не знают, то замечают изменения в поведении и начинают бить тревогу.

Семейство Дурслей молча переглянулось. Каждый из них чувствовал себя виноватым, ведь все прекрасно слышали крики Гарри во сне и никто не спросил его об этом. Дадли было особенно паршиво, ведь много раз он испытывал желание поговорить с Гарри об этом Седрике.

«Я просто жалкий трус», — подумал он.

— Могу посидеть с ним сегодня ночью, — предложил Дадли вслух.

— Что ты, Диди, не нужно, — отмахнулась рукой Петунья. — Ложись спать, ты тоже устал за сегодняшний вечер. Я справлюсь сама.

Дадли не решился спорить и ушёл в свою комнату, не пожелав родителям спокойной ночи. Он точно знал, что ночь будет беспокойной для всех.

Спал Дадли плохо, ожидая новой истерики и криков, но, к счастью, ничего не услышал. Едва проснувшись, он торопливо натянул джинсы и футболку и подошёл к комнате Гарри. Дверь была закрыта, но оттуда доносились негромкие голоса. Дадли плюнул на правила приличия (к тому же они всегда были ему не писаны) и прижался ухом к замочной скважине.

— Ещё хотя бы две ложки, — донёсся до него усталый, но строгий голос Петуньи. — Врач сказал, что тебе надо лучше питаться.

— Спасибо, тётя Петунья, — а вот голос Гарри казался совсем разбитым. — Но я совсем не голоден.

Дадли ощутил огромное облегчение от того, что Гарри пришёл в себя и может поддерживать разговор. Он без стука распахнул дверь, так что мать и Гарри вздрогнули. Петунья тут же недовольно нахмурилась, но ничего не сказала сыну. Лишь взяла почти полную тарелку овсянки и прежде чем выйти, обеспокоенно обернулась.

— Выпей хотя бы чай, — сказала она. — Может, сделать тебе бутерброды?

— Нет, спасибо.

Петунья вздохнула и покинула комнату. Дадли неловко улыбнулся Гарри, и тот выдавил слабое подобие улыбки в ответ.

— Ну как ты?

— Нормально, — он пожал плечами. — Температура спадёт и буду, как новенький. А ты?

— И зачем врёшь? — не удержался Дадли. — Я же вижу, что тебе плохо.

Гарри опустился на подушку.

— Конечно. После нападения дементоров любому станет плохо. А что, ты переживаешь за меня, Большой Дэ?

Дадли не ответил на подкол. Он перевёл взгляд на руку Гарри, безвольно лежащую на одеяле и вспомнил, как отчаянно вчера тот цеплялся за него этой самой рукой, будто боясь, что сейчас он уйдёт и оставит его одного.

— Тебе было плохо ещё до дементоров, — сказал Дадли прямо в лоб. — Кто такой Седрик?

Гарри побледнел ещё сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Его глаза за стёклами очков расширились.

— Кто сказал тебе про Седрика?..

— Ты кричал его имя во сне.

— А. Седрик — это мой одноклассник. Учился в Хог… В школе.

— Ясно.

На самом деле Дадли ничего не было ясно, и ещё с минуту он буравил Гарри подозрительным взглядом, прежде чем выдать неловкое «ну, поправляйся», и выйти из комнаты.

Он спустился вниз, чтобы позавтракать. На кухне Петунья и Вернон говорили про Гарри.

— Так ничего и не сказал? — спросил отец.

— Молчит, как партизан, — отозвалась мать, накрывая на стол. — Я боюсь спрашивать. Не хотелось бы спровоцировать ещё один приступ… Уж не знаю чего.

— Ты же понимаешь, что с мальчиком не всё в порядке, Петунья? — сказал Вернон. — Ему требуется лечение. Мы должны… Доброе утро, Даддерс!

— Доброе, — пробормотал Дадли, усаживаясь за стол. Что-то ему подсказывало, что лечение у психотерапевта Гарри слабо поможет в такой ситуации. Возможно, помогли бы врачи волшебников (если такие, конечно, есть), ведь приступ был вызван магическими существами.

Ему необходимо было отвлечься, но он боялся уходить из дома. Сразу после завтрака, оставив мать и отца разбираться с этой проблемой, Дадли поднялся в свою комнату и снова запустил игру. За ней он провёл весь день, иногда слыша, как мать ходит по лестнице и скрипит дверью в комнату Гарри. Должно быть, приносила ему еду и жаропонижающее.

За день ничего страшного не произошло, и Дадли немного успокоился. Раздеваясь перед сном, он предвкушал отличную ночь, за которую замечательно выспится.

Однако его разбудил уже знакомый крик.