Дадли сразу вскочил. Гарри за стенкой снова кричал, громко и страшно, так, что кровь застыла в венах, а сердце, напротив, набрало бешеный темп.

Не тратя время на одевание, в одной пижаме, Дадли бегом бросился в комнату двоюродного брата, распахнул дверь и влетел внутрь. Гарри корчился на простынях, цепляясь за края кровати, извиваясь всем телом, и крича, крича… В один миг Дадли оказался рядом с ним, схватил его за плечи и несколько раз встряхнул.

— Гарри! Гарри, ты меня слышишь? Просыпайся! Гарри!!!

Крик плавно перешёл в жалкий скулёж, и Гарри открыл глаза, ещё не понимая толком, где он находится. Дадли сжимал его плечи.

— Это просто сон, — сказал он охрипшим от шока голосом. — Всё в порядке. Успокойся.

Несколько долгих секунд Гарри смотрел на него круглыми от пережитого ужаса глазами, а потом внезапно у него затряслись губы.

— Нет, — и голос у него тоже дрожал. — Это не сон.

Дадли не сразу понял, что Гарри плачет. Удивлённый, он смотрел, как слёзы ползут по его щекам, пока Гарри не спрятал лицо в ладонях. Плечи под его пальцами вздрагивали от сдерживаемых рыданий.

Отталкивая друг друга, в комнату влетели Вернон с Петуньей, и замерли в дверях, глядя на плачущего племянника и растерянного Дадли.

— Что случилось? — пропыхтел Вернон, подходя ближе. — Опять кошмары?

Петунья поняла всё сразу.

— Я принесу попить, — сказала она, и, шаркая тапочками, устремилась на кухню.

Дадли выпустил Гарри и отступил, позволяя отцу сесть на край кровати. Вернон обхватил руки Гарри своими большими ладонями и заставил убрать их от лица.

— Что такое, мальчик? Что тебе снилось? — мягко спросил он. Дадли ни разу не слышал у своего отца такого тона. Но Гарри только мотал головой, пытаясь вырвать руки и снова спрятаться за ними, и тогда Вернон притянул его к себе, позволяя уткнуться лицом в его футболку.

— Гарри, тебе сейчас нужно успокоиться и рассказать, что тебе снится, — сказал Вернон, гладя его по спине. — Что бы там ни было, оно не настолько страшное, как ты думаешь, я уверен. В конце концов, не убил же ты кого-нибудь.

— Убил, — всхлипнул Гарри. — Седрика.

Вернон на секунду замер, но быстро взял себя в руки. Дадли почти увидел, как у него в голове происходит бурная мыслительная работа.

— Кто такой Седрик и как ты его убил?

Но Гарри опять ничего не отвечал, цепляясь за отца Дадли, как за последнюю соломинку.

— Седрик — это его одноклассник, — ответил Дадли за Гарри. Вернон удивлённо вскинул брови.

В комнату вернулась Петунья, усталая и измученная за эти два дня, с чашкой в руках.

— Успокоительное, — шепнула она одними губами, показывая на чай.

Дадли казалось, что он сам попал в какой-то страшный сон. Втроём они кое-как уговорили Гарри отпустить наконец дядю, выпить чай и рассказать, что произошло. В ужасе Дурсли слушали про устраиваемый в школе раз в несколько лет турнир, на котором ученики подвергались опасностям на глазах у всех. Про последнее испытание, в котором что-то пошло не так, и двух учеников, в числе которых был и Гарри, забросило на забытое богом кладбище. Про смерть Седрика, про возрождение Волан-де-Морта (тёмного волшебника, который убил родителей Гарри и пытался убить его самого, вспомнил Дадли) и про отсутствие каких-либо новостей из волшебного мира.

— Это я виноват, — говорил Гарри, которого опять мелко трясло. — Если бы я не предложил ему взяться за кубок вместе, он был бы жив. Волан-де-Морту был нужен только я. Поэтому мне никто ничего не написал. Они ведь знают, что виноват в его смерти именно я.

— Ты не виноват, мальчик, — возразил Вернон, который всё время рассказа приобнимал его за плечи. — Ты ничего не знал. Но меня просто поражает, как в этой вашей школе заботятся о детях. Кидают их на корм огромным кровожадным ящерицам, дышащим огнём, топят и отправляют в лабиринты ко всяким злобным тварям — и всё это с позволения учителей! Хотел бы я поговорить с директором этого безобразия!

Дадли был полностью согласен с отцом.

Наконец Гарри почти успокоился, и Вернон лично накрыл его одеялом, а Петунья провела ладонью по волосам, и семья Дурслей вышла из комнаты. По пути в свою комнату Дадли слышал, как отец ругает образовательную систему, а мать яростно его поддерживает. Он ушёл к себе, залез в постель и закрыл глаза.

Сон не шёл. За стенкой лежал Гарри, должно быть убаюканный успокоительным, но это «должно быть» не давало Дадли покоя. В итоге он поднялся и пошёл к комнате двоюродного брата.

— Не спишь? — тихо прошептал он в темноту, приоткрывая дверь.

— Нет, — сразу отозвался Гарри.

Дадли вошёл и замялся у дверей.

— Ммм… Хочешь, сегодня с тобой побуду? — предложил он, как бы невзначай. Долгих несколько секунд Гарри смотрел на него, его глаза блестели в темноте, а потом молча подвинулся, давая место на кровати.

Дадли лёг рядом с ним. Было тесно, и он обнял Гарри в попытке устроиться поудобнее. Тот не протестовал, прижался лбом к его плечу и схватился руками за ткань его пижамной кофты.

— Спокойной ночи, — сказал Дадли. — Я послежу, чтобы ничего плохого тебе больше не приснилось.

Каким-то шестым чувством он ощутил, что Гарри улыбался, когда желал ему спокойной ночи в ответ.

***

Дадли покинул комнату Гарри раньше, чем кто-либо в доме успел проснуться, и провёл утро в своей собственной постели. Снова заснуть он так и не смог, и, едва услышав, как мать на кухне гремит посудой, оделся и спустился к завтраку.

К его удивлению, Гарри подошёл следом. Выглядел он немного лучше.

— Доброе утро, — сказал он, усаживаясь на своё место (Дадли уже отвык к тому, что оно не пустует).

— Привет, — настороженно поздоровался Дадли. — Тебе уже можно вставать?

— Температура спала, так что почему бы и нет, — пожал плечами Гарри. Петунья поставила перед ними тарелки с яичницей и уселась за стол сама.

— Не перенапрягайся, — обеспокоенно сказала она, глядя на племянника изучающим взглядом.

Гарри улыбнулся, и выглядело это искренне.

— Не волнуйтесь, тётя. Я не настолько слаб, чтобы перенапрячься от того, что встал с постели.

— Хочешь, после завтрака покажу тебе свою любимую игру? — вдруг выпалил Дадли неожиданно для самого себя.

— Диди, ему пока не стоит играть в такие жестокие игры! — запротестовала Петунья, но Гарри посмотрел на него с внезапным интересом.

— Я не стану перенапрягаться, обещаю, — заверил он. — Мне правда интересно посмотреть.

Когда они выходили из-за стола, Дадли посмотрел на мать: та выглядела человеком, испытывающим одновременно беспокойство и облегчение. Примерно то же самое испытывал и он сам.