-Я не верю что Прошутто связан с мафией.

***

Леоне держал Бруно за руки, они стояли на балконе. В его губах была зажата сигарета.

-Я не понимаю, почему тебе так дорог этот отброс. От него одни проблемы. Ни единого доброго слова никогда не услышишь, зато, когда он открывает рот складывается ощущение, что желчь течет с его губ. Тебе действительно, нравится такое отношение к себе?

-Леоне…

С губ Леоне слетел дым и плавно падал в ноги. Как серая пелена, он скрывал мужчин внутри своего пыльного вкуса. Бруно легко перехватил руки Леоне и отпустил их.

-Не считай что я идиот, если хочу поступать так, как ты не понимаешь.

-Он тебя предаст в последний момент.

-Ты ошибаешься, такого никогда не будет.

Бруно отпустил руки и даже не пытался скрыть ту решимость, что была внутри него, глаза все говорили красноречивей любых слов.

-Мои люди меня никогда не предадут, знаешь почему? Потому что ни у меня, ни у вас, в этой жизни, нет ничего дороже. Последние крупицы надежды заключены в глазах любимых людей. Мы любим, потому что не можем перестать верить. Верить в то, что однажды, никогда сможет стать вечностью.

Леоне сделал затяжку, повернул голову в сторону улицы. Лоджия обдувалась приятным осенним ветром, раздувавшим на ветру сладкие запахи увядающей травы. Мир готовился ко сну. Он снова умирал.

-Бруно. Это должно остаться между нами. Прошутто не должен знать то, что я тебе скажу. Тот морфий, он не предназначался для лечения. Никому не говори. Просто знай, что я сделал ошибку и не имею права скрывать это от тебя.

-Леоне? Я знаю что ты его передавал кому-то, не для лечения, но почему тебя так это тревожит.

-Потому что я не хочу чтобы ты пролил слезы.

-Леоне…

Леоне навис над Бруно. Он хотел его поцеловать, но Буччеллати отстранился.

-Я не понимаю. Почему я должен лить слезы?

-Тебе нельзя пока что это знать. Тебе надо сохранить это в секрете.

*** 

Леоне пришел рано утром. Ещё солнце не успело полностью подняться на небосвод, как порог квартиры им был перешагнут.

Мужчина сразу же обратил внимание на пару туфель Прошутто, что стояли поодаль, на верхней полке обувницы. Взгляд мужчины упал на кухню. Там никого не было. В гостиной, в ванне — тихо. Везде была тишина.

Он зашёл в спальню, на кровати лежал Бруно и Прошутто. Леоне сдержал раздражение, включил свет. Глаза его загорелись, тот блеск, что сейчас был в них, — это злоба которую мужчина никогда не мог скрыть до конца.

-Выметайся.

Прошутто и Бруно зашевелились в кровати. Бруно поднялся, мужчина был полностью одетый и лежал просто рядом, на одеяле. В то время, когда Прошутто был переодет в пижаму Бруно и прикрыты одеялом до головы.

Прошутто не спешил открывать глаза, но когда он, все-таки, пробудился, то наградил Леоне самым мрачным взглядом из всех, что мог воссоздать. Мужчины с полминуты пугали друг друга своей ненавистью в глазах, до тех пор пока Бруно не встал меж двух огней.

-Леоне, пожалуйста, давай выйдем.

Леоне не сопротивлялся Бруно и спокойно вышел из комнаты вместе с ним.

-Что он тут делает?

-Он заболел, я его лечил все то время пока тебя не было.

-Я не понимаю. У него своего дома нет?

-Не будь так жесток, Аббаккио. Он мой брат.

Прошутто чувствовал что ему лучше будет уйти. Ему не хотелось оставаться в этом доме и накалять атмосферу между ними. Дела у них, как он наблюдал, были не самые лучшие.

Прошутто попытался встать. Тело предательски не давалось ему. Он вновь опустился на подушку, и решил — будь что будет. Но выставить себя за дверь он не даст. Не позволит унижать себя этому человеку. В голове у него крутились мысли о том, что этот человек не имеет права даже смотреть в его сторону. Этот искуситель, помеха. Леоне был помехой для Прошутто. Равно как и Прошутто, для Леоне.

-Он жалок, Бруно. Этот шарлатан тянет тебя на дно, а ты даже не замечаешь.

-Ты слышишь меня вообще, Леоне? Тебя днями не бывает дома, а когда ты приходишь ставишь условия. Я не отпущу Прошутто, пока он не поправится. Ты меня слышишь?

-Во-первых, я был на работе. Во-вторых, кто он такой чтобы пользоваться твоей добротой? Ты думаешь, это просто так пройдет бесследно. Каждое его слово на тебя плохо влияет.

-Аббаккио, ты…

Тут из спальни вышел Прошутто, перебив накалившийся спор между мужчинами. Ему было действительно обидно, что это выглядит именно так. Мужчина, не нуждающийся до сегодняшнего дня в заботе, надеющийся, до конца, лишь на себя, впервые за долгое время получил благодатную заботу о себе, и расслабление, что приходит с этим чувством. Только ему стоило подумать, что его, возможно, могут любить просто так, ему приходится слышать слова о том, что он пользуется кем-то. Эти слова могли растоптать гордость Прошутто. Но ему уже было не важно мнение Аббаккио на его счёт.

Он переоделся, застегнул рубашку, и, пошатываясь, пошел к выходу.

На слова Бруно о том, чтобы остаться он мог лишь односложно отказаться. Пока обувался, он чувствовал на себе взгляд презрения от Аббаккио. Он решил, что этот человек не имеет право, после всего что он сделал, жить дальше самым спокойным образом.

-Я, может быть, в твоих глазах и шарлатан, Аббаккио, но я, хотя бы, не открещиваюсь от своих ошибок, и честно живу дальше с собой. А не пытаюсь всеми силами скрыть свои грехи, от самого себя, в первую очередь.

-Не желаю слушать такие слова, от отброса из мафии

-Мафия? Прошутто, это правда?

-А что, если и так? Ты спасаешь жизни, Бруно. Мы, с Леоне, их забираем. Думаешь, твоя справедливость сможет спасти тебя в мире, что захвачен смертью? Не думаю. Но ты веришь в это, как ребенок, я не думаю что ты делаешь что-то, что заслуживает внимания. Пускай все подыхают, чем раньше — тем лучше. Ты хочешь бороться за жизни людей, которых ты даже не знаешь, золотое сердце? Да? Смешно, да и только. Все, кто были тобой спасены, лишь получили куда более долгий и болезненный путь к смерти. А те, кого не спас, получили свободу. Благородство смерти заключается в готовности отдать жизнь за важнейшее что у тебя есть, не бояться за себя, и не ставить себя выше идеи, которую ты носишь в сердце.

-Я лечу людей не ради свободы, а ради надежды. Условия для свободы человек создает себе сам, благодаря надежде. Как жаль, что ты это не понимаешь.

-Твоя надежда — это пыль. Твоя жизнь — это мусор. Прижать тебя к стенке, перерезать горло и вся твоя свобода сразу померкнет. Твоя тоже Аббаккио.

-Умолкни, выродок.

Прошутто широко улыбнулся — его забавляла эта ситуация, его забавляла эти мужчины, что были настолько далеки, но притягивались друг к другу. Сердце Прошутто пронзила боль. Он понимал, что чем ближе к Леоне Бруно, тем дальше он от него. На его стороне никогда никого не было. Он сам, в одиночку, пытался бороться с демонами внутри себя. Глядя на мужчин, что сейчас смотрели на него, он не позволял подобраться чувствам близко к сердцу. Душа его оставалась пустота.

Прошутто решил сделать самое нахальное, что он мог, для того, чтобы проучить их обоих, за презрение в их глазах. Бруно не виноват. Не виноват и все. И все же.

Он сделал шаг, порывистый рывок и Бруно в его руках, власть над ним магическим образом расцвела в его руках. Он прижал его к себе, и мгновения хватило, чтобы их губы соприкоснулись. Дальше последовал тупой удар в живот, по лицу.

Прошутто смеялся в лицо Аббаккио пока он его бил; ревность, вот что он вызвал, вот как он мог проучить Леоне, вот как он просто и легко разрушить то, что Бруно и он выстраивали эти годы. Люди придают большое значение словам, но поступки куда красноречивей.

Прошутто забыл о боли, в тело вернулись силы авансом. Он ударил Аббаккио с такой ненавистью, что буквально сломал ему нос. Аббаккио заломил его, он мог легко победить такого как Прошутто, из-за специфики его работы. Прошутто не хотел проигрывать, но только он понял что к чему, был выдворен за дверь. Мгновение, и входная дверь закрылась на замок.

Прошутто сидел на каменном полу. Он смеялся, но голос его был словно крики отчаяния, по щекам текли слезы. Слезы, что залили взор.