***

      — Харуно-сан, вот последние данные о тяжелораненых пациентах. У всех состояние улучшилось, можем подготавливать к выписке, — отчитается молодой ирьенин. Сакура же попытается внимательно слушать, а не витать в облаках. Утро началось рано, а сон к ней ночью так и не пришёл. Слишком возбужденным было сознание. Слишком хотелось предаваться воспоминаниям. Радоваться.

      — Хорошо. Оставь мне документы, я посмотрю. — Попытается не зевнуть, смахнет слезинки из глаз и примет с рук ассистента небольшую стопку листов. Надо бы кофе выпить, но спускаться на первый этаж ей совсем не хочется.

      — Сатору-кун, можешь принести мне кофе? Пожалуйста. — Ладно. Всё-таки зевнула. Парень посмотрел сочувствующе, кивнул. — Один кубик сахара, помнишь, да? — уточнит она. Доктор ещё раз кивнёт.

      Да, хорошо быть руководителем. Счастье, как всегда, в мелочах. Например, в утреннем кофе после бессонной ночи. Не то чтобы спать она любила меньше. Но вся энергия уходила немного не туда. Уставала жутко от этого. Но пропустить обед с Какаши не могла. Никогда.

      Работа над новой техникой шла плавно. Налаживание отношений тоже. Если первое время они общались зажато, то после вместе вспоминали забавные моменты, смеялись, жалели друг друга или вздыхали над тяжестью бытия. Сакура узнала больше о подноготной должности Хокаге. Шестой же стал больше вникать в дела больницы. Стало чуть легче. Но Харуно, как обычно, стеснялась его напрягать своими проблемами. Если ей было трудно уснуть от всей бури эмоций, что она испытывала, то Шестому наоборот не хватало лишнего часа сна. Девушка видела: на работе он устаёт. Сильно. И винила себя ещё больше.

      Поэтому папка с требованиями о повышении цены на одно редкое лекарство лежала себе и молча покрывалась пылью. М-да уж, кому лечение, а кому лишние гроши. Так было всегда, но всё равно её это бесит. И врач, что рецептом лекарства делиться не собирался, но продавать втридорога успевал (даже на чёрном рынке), бесил её ещё больше.

      Но если не решить этот вопрос, они останутся с пустыми руками. А это плохо и даже очень. Можно было бы попросить Хокаге о помощи, но… Сакура и так проводила с ним слишком много времени.

      И люди стали замечать. Не могли не заметить.

      Во-первых, Госпожа Ирьенин стала больше прихорашиваться. Раньше ей всегда не хватало на что-то подобное времени. Сейчас же одевала новые вещи, несмотря на работу, могла подкрасить ресницы или собрать волосы в красивый пучок. Все эти изменения повлияли и на настроение в больнице: врачи чаще делали ей комплименты, молодые аспиранты иногда роняли напитки из рук при её виде, а Сакура улыбалась задорно, смешно, ведь сама иногда думала: «Может, зайдёт?» И выбирала с каждым днём новый красивый наряд. В надежде.

      Во-вторых, она стала меньше ругаться. Атмосфера в заведении сразу смягчилась, люди даже расслабились. Отделение, несмотря на нервозность и статус, стало работать стабильнее. Сакура даже могла позволить себе иногда пофилонить: врачи стали самостоятельней и уверенней в своих силах. Дежурств её стало меньше. Хорошо. Это то, что она и планировала с самого начала. Руководить. Давать подсказки, а не пахать, как лошадь, ради обучения других.

      Чего не скажешь о Какаши. С каждой их встречей он только больше мрачнел. И когда Сакура уточнила, не в тягость ли ему их обеды, посмотрел на неё с удивлением, улыбнулся глазами и ответил: «Наоборот. Они держат меня на плаву».

      Девушка на подобный комплимент смутилась, покраснела и спряталась в волосах. Спокойствие Шестого действовало на неё, как магнит. Хотелось зарыться в его мантию, укрыться от всего мира, вдохнуть родной запах и уснуть крепким сном. Только с ним ей было так тихо. В один момент. А в другой — сердце шло ходуном так, что, казалось, вот раз — и выпрыгнет из груди. Упадёт ему в руки, и вот, смотри, всё из-за тебя. Спать не могу. Дышать не могу. Так сильно, так больно и так же прекрасно тебя любить. Видишь, нет?

      Кажется, видел. Ведь тоже иногда вёл себя странно. Смущался, краснел, иногда даже заикался. Их отношения, что изначально были нормальными, сейчас же напоминали смесь чего-то нового и неизвестного. Тёплого. Делали шаги навстречу друг другу, но тут же оба боялись обжечься. Откатывались назад, стараясь не ранить сердце другого. И Сакура видела: ему эти шаги даются гораздо тяжелее, чем ей. Она-то уже в себе разобралась. А он? Даже если и понял, что будет делать? Признается ей? С чего бы это?

      «А вдруг…?»

      От мыслей кругом пошла голова. Покрутилась в кресле, улыбнулась своим фантазиям. Представила Какаши в подобной ситуации и покраснела до кончиков ушей. Ухмыльнулась. Задумалась. Не сдержалась, с громким «уи-и» чуть не подскочила на стуле. Ведь если представить, что Какаши чувствует то же самое, то каким может быть его признание? Под луной? Или перед закатом? Он скажет ей прямо или придётся улавливать тонкий намёк? А если она не поймёт?

      Плюхнулась обратно на стул, приложила раскрытые ладони к горящим щекам, повела головой из стороны в сторону несколько раз. Улыбнулась счастливо и закрыла довольно глаза. Кивнула себе. Нет уж, если он ей признается, она заставит его повторить свои слова. Ей нужна ясность. Хотя… разве не она столько времени собирается с духом, чтобы признаться самой? А кто должен делать первый шаг? Она? Да почему всегда так?

      — Эм… ваш кофе, Сакура-сан, — разрушит её мечты неловкий голос мальчишки. Ах да, кофе. Она обо всем забыла. И долго он здесь стоит?

      — Кхем, — кашлянула в кулак, напустила на себя строгий вид. Румянец со щек не сошёл. — Спасибо, Сатору-кун. Пока что поручений у меня для тебя нет. Отдыхай, — ответила как можно спокойней. Всё в порядке. Она не маньячка. Не странная. Может, чуточку. Или наполовину.

      Никому это не интересно. Отнюдь.

***

      — Итак, вы сейчас видитесь, — покрутит длинной ложкой в стакане мороженого Ино. При такой жаре даже оно еле держится, что уж говорить о двух девушках, что выбрались вместе на небольшой ланч.

      Позади них снуют официанты, разносят обеды, десерты и кофе. Яманака просмотрит ещё раз меню. Может, заказать просто лёд? Он-то у них точно должен быть. Иначе ей от жары не спастись. И подругу можно охладить заодно. Слишком уж возбуждена она в последнее время.

      «Ох, Какаши-сан, видели бы вы последствия своего влияния на неё. И кто тут распинался, что безразличен к мужчинам? В зеркало давно смотрела, Лобастая?» — кинет взгляд на неё Ино.

      Сакура, будто бы услышав насмешку подруги, отомрёт и позовёт официанта. Закажет себе порцию клубничного мороженого, закроет меню. Выдохнет, опустит плечи, успокоится. Вспомнит, о чём говорили, посмотрит строго на лучшую подругу, ответит:

      — Да, но это просто встречи Ино, не более. Он занимается новой техникой, а я помогаю. Всё.

      — Пра-авда? — протянет интригующе та. — Ты поэтому светишься, как новогодняя ель? Просто «встречи»? Ну-ну, — хихикнет себе в кулак, а Сакура тут же покраснеет, как рак. — Пф, ну и лицо у тебя, Лобастая. Ладно, не хочешь — спрашивать не буду, чем вы там занимаетесь. Только помни о правилах безопасности и…

      Посмотрит довольно на подругу. Ну всё. Мы тебя сделали, Сакура.

      — Мы… м-мы ничем таким…! — покраснеет пуще прежнего и начнёт заикаться та. Неловко замашет руками. Благо, не уронила ничего со стола. Яманака на смущение девушки лишь засмеётся:

       — Да шучу я, шу-чу, — хитро ответит она. Сакура обычно на такое поведение злится, но сейчас она всё ещё смущена. «О. Значит, не так уж и далека я от правды», — подумает Ино. Ну ладно. В делах любовных девушке уж пора разбираться самой.

      Дела эти будут приятны. Сакура будет готовить обед на двоих, Какаши перестанет опаздывать к ней, ведь у них всего час, если повезёт — полтора. После разбегутся кто куда: она — руководить подчинёнными в больнице, он же — руководить всем остальным. Так что час этот — золото, и они пытаются за это время успеть всё, что могут. Насытиться друг другом. Стать ближе.

      Так Сакура заметит (в очередной раз) насколько выматывает должность Шестого. Он на замечание улыбнётся глазами, ответит, что это не стоит её переживаний и продолжит спокойно есть, напевая себе под нос. С ней он просто Какаши. В резиденции же — кремень. Харуно не понимает, нравится ей эта перемена или нет. И сочувствует ему молча.

      Но в один прекрасный день, когда Шестой будет горбиться сильнее обычного, а на вопросы отвечать невпопад — Сакура сдастся. Подумает что-то про себя. Кивнёт своим мыслям, решится.

      — Вот, — сядет поудобней, раскинет руки, — иди сюда. — Сама удивится своей затее. Но отступать уже поздно. Он смотрит.

      Какаши же на её позу в замешательстве нахмурится. Прекратит есть, проглотит содержимое, палочки замрут в руках. В удивлении приподнимет бровь. Не поймёт. Сакура объяснит снисходительно:

      — Объятья, Какаши. — Улыбнётся и продолжит: — Люди иногда так делают, знаешь? Для поддержки друг друга, — поманит рукой к себе, пока не успела дать заднюю. Хатаке ещё раз нервно сглотнёт, но указание выполнит.

      Отставит обед в сторонку, медленно придвинется к ней. Подумает, как это будет выглядеть со стороны, выбросит мысли из головы. Бесполезно. С Сакурой вечно его сознание путается. Теряется в ощущениях её искренней заботы, тепла. Хотелось бы с ней вот так остаться. Вдвоём и навечно. Навсегда.

«Невозможно» — ответит его подсознание.

«Помолчи» — закроет он ему рот.

      Согнётся, неловко спрячет голову на её плече, постарается ровно дышать и не нервничать. Сакура, несмотря на все комментарии Наруто, хрупкая, маленькая. Какаши же — скала из груды мышц и сухожилий. Но сейчас это неважно, ведь прямо сейчас… о боги, как же приятно.

      Копирующий сдержится, чтобы не замурчать от удовольствия. Мурашки побегут по коже от прикосновений. Он вдохнёт её запах цветущей вишни, сдержит желание потереться носом о выемку на ключицах. Очень сложно, почти невозможная миссия в голове. Девушка же аккуратно погладит его по волосам, переберёт в задумчивости колючие пряди. Хоть при касании кажутся всё-таки шёлковыми. Скажет тихо Шестому:

      — Я знаю, ты сильный. Сильнее любого из нас. Но знаешь… — выдохнет ему в ухо. Хатаке замрёт испуганно. Затаит дыхание. — Ты можешь быть слабым. Тебе тоже это нужно, видишь? Довериться кому-то. Открыться. — Вдох-выдох, закрыла глаза и продолжила шёпотом. — Хотя бы часть твоего груза я смогу вытащить, постараюсь. Просто доверься мне, ладно? — улыбнётся она.

      Какаши на её слова тихо кивнет, не меняя своего положения. Опустит плечи, расслабится. Сакура обнимет его чуть крепче. Просидят так минуту, другую. Харуно погладит его мускулистые плечи, шею, опустит руки чуть ниже, сделает небольшой массаж, хоть неудобно. Шестой что-то довольно промычит ей в ухо.

      — Сакура… — протянет слегка сонно. Девушка на секунду замрёт.

      — М-м?

      — Я так и уснуть могу, — фыркнет ей куда-то в плечо. Девушка постарается не задрожать от их близости. Ответит тихонько, поглаживая его спину:

      — Так в чём проблема, м? — Копирующий выдохнет с раздражением. Объяснит:

      — Через пятнадцать минут мне нужно быть в Резиденции, иначе…

      — Иначе?

      — Шикамару пошлёт за мной Анбу, — хмыкнет он. Сакура остановится.

      — Ой, — испуганно отодвинется она. Но тут же задорно ему усмехнётся. — Значит, нам нужно хорошо спрятаться, да, Шестой-сама?

      Какаши в удивлении распахнёт глаза. Уставится на неё в неверии. Она ведь только что предложила ему просто… забить? Наплевать на обязанности? Сакура-то? Самый ответственный человек в деревне, нет, в мире?!

      Он точно сошёл с ума. Или она. Или оба.

      Ведь на приглашение вздремнуть на её коленях Хатаке утвердительно кивнёт. А после — пожалеет, что она не предложила что-то подобное раньше. Устроится поудобней, закрыв на замок свои мысли. Сейчас это неважно. Пользуйся моментом, Хатаке. Больше таких может не быть. Никогда.

      Сакура будет аккуратно перебирать его волосы, погладит небольшой лоб и начнёт напевать незатейливый мотивчик себе под нос. Убаюкивать. Какаши прикроет от усталости глаза, расслабится впервые за последнее время и почти сразу уснёт.

      На еженедельную планёрку Шестой опоздает на два часа.

      — Так у вас, можно сказать, есть прогресс? — не удержит своего любопытства Ино. Всё-таки дела амурные — это её конёк. Сакура на вопрос вспыхнет, отведёт глаза, потеребит в руках салфетку, вдох-выдох и:

       — Не знаю, Ино. Не могу ничего толком сказать. Мы, вроде как, и общаемся как раньше, но… с другой стороны, всё так сильно изменилось, что я не знаю, как мне теперь быть, — посмотрит на подругу грустным взглядом. Спросит глазами: «Что мне теперь делать?»

      — М-м? Тебя это волнует? — попробует растаявшее мороженое Яманака. Спрячет длинную ложку во рту, взглянет заинтересовано на подругу. Та ещё больше стушуется. Ино хмыкнет, продолжит:

       — Не стоит пытаться решить всё это логически, Сакура. Ты же это и пытаешься сделать, да? — кивнет ей. Достанет ложку изо рта, укажет ею на грудь лучшей подруги, объяснит свои мысли: — В любви наша логика, увы, бессильна. Просто следуй за своим сердцем. Оно не обманет. И подскажет, что тебе делать.

      — Легко сказать, Ино… — стушуется ещё больше та. Спрячется.

      Вспомнит вдруг, что именно это ей и сказал Хару перед своим отъездом. Улыбнется своим мыслям.

      Ведь несмотря на разрыв, разошлись они мирно и даже друзьями. По факту, кем-то подобным они и были на самом-то деле. Только делали вид, что это не так.

      «Слушай своё сердце чаще, Сакура», — сказал ей тогда паренёк. Улыбнулся, прикрыл довольно глаза на её замешательство, развернулся, махнул ей рукой на прощание и молча пошёл вперёд. И откуда в нём столько смелости?

      Поделись хоть немного, Харухи.

      Но теперь ей за смелость можно памятник ставить, не меньше. Ведь Сакура может спокойно общаться и даже касаться Шестого. Почти спокойно. И видит. Она и тогда его умела читать, но теперь… видя ответные чувства в его глазах, ей не хватало дыхания, чтобы всё осознать.

      Он… он…

      Скорее всего, тоже к ней что-то чувствует.

      Даже если это ещё не любовь, то, может, симпатия? Хотя чем больше времени проводили вместе, тем больше она сомневалась. Может, ей почудилось? Может, те моменты были только для неё неловкими? Волновали только её?

      Нет уж, Ино. Твои мысли мне не понять. Как мне слушать своё сердце, если оно само ничего и не знает? Как мне разобраться с этим? Одно дело — мои фантазии, но если всё на самом деле не так? Я потеряю Какаши?

      От подобных мыслей пробегал холодок по спине. И дело тут не в мороженом. Вовсе не в нём. Просто Сакура сейчас чертовски боялась. Ведь своим ходом пошла по лезвию этого тонкого ножа: шаг влево — упадёшь, шаг вправо — потеряешь равновесие. И она шла аккуратно, понемногу, шаг за шагом. Подходила к огромным дверям, стучала, пыталась сорвать все замки из души — не получалось. Пока нет. Ругалась. На Какаши — за скрытность, на себя — за нетерпение, на подругу — что вселила надежду. Всё может быть, надо только постараться. Опять. Принести себя в жертву. Снова и снова. Вот только… жертвовать всей своей жизнью Сакура давно уж устала. Хотелось просто взять что-то и для себя. Безвозмездно. Не отдавая это всё никому.

      Последствия их встреч крепким жгутом сдавят шею.

***

      То, что её с Какаши видели вместе (и их совместные обеды тоже), не стало для Сакуры неожиданностью. Скорее подтвердило одно: независимо от времени, должности или статуса — обсуждать её людям охота всегда. Так что слухи о возможном романе или интрижке разлетелись больницей быстро.

      Ладно. Она уже проходила что-то подобное. Хорошо, выдержит. Вот только… судачили теперь не только о ней. Страдала и репутация Шестого.

      Так Сакура в один момент краем уха услышала тихие вопросы медсёстр. Кто кого соблазнил? О, а дальше пошли и ответы. Резко открыла шторку в палате, посмотрела выразительно — девчонки засуетились и быстро разбежались по рабочим постам. Вот так-то. Нечего вам поливать грязью Хокаге. Сакуру ещё ладно. Ей всё равно. Должно было быть.

      На деле же во рту появлялся горький привкус её сожалений. Теперь так будет всегда? Чем ещё ей пожертвовать ради Какаши? А он пожертвует тоже?

      Ответа на этот вопрос у неё так и не было.

      Ещё одним камнем в её огород стала последняя ссора с мамой.

      Только они помирились, Харуно Мебуки узнала очередную новость. Как обычно, не от дочери — от знакомых. Сакура разошлась с Хару. Прекрасно. Просто замечательно, Сакура. Не объяснишь?

      На вопросы матери та только рявкнет, что сама разберётся со своей жизнью и Харухи Незуми уж точно не был её частью. Мебуки в возмущении хлопнет руками, напомнит о времени, потраченном на смятения, на что Сакура огрызнётся снова: «Моё время — не твоё! Хватит уже! Не маленькая, разберусь!»

      Кизаши громко вздохнёт.

      После — слухи о возможной интрижке Госпожи Ирьенин и Шестого дойдут и до матери. Развернётся очередной скандал. Снова. Только теперь уже Сакура чуть не рыдая ответит: «Да что с тобой? Почему ты никак не пытаешься меня понять? Или поверить мне? Неужели грязные слухи для тебя важнее, чем я?»

      Мебуки на вопрос дочери заткнётся, осмотрит её с ног до головы с болью во взгляде и впервые за всё время, кажется, промолчит. Сакура сморгнёт слёзы, выбежит из дома, шмыгая активно носом. Кизаши посмотрит на жену.

      — Иди за ней, — скажет твёрдо. Мебуки захочет что-то ответить, но сердитый взгляд мужа быстро её остановит. Хватит уже. Сама виновата. Могла же спросить по-другому. Без язвительности в голосе. Женщина опустит плечи и поплетётся за дочерью. Теперь уж её очередь. Не его.

      — Я верю тебе, Сакура, — скажет ей в спину мать. Девушка будет сидеть на детской качели, держаться за поручни руками и нервно дёргать ногами. Как в детстве. Только сейчас спина прямая, на щеках остатки выплаканных слёз, а сама Сакура даже не повернётся, услышав тихие шаги матери. Доигрались. Разбирайтесь теперь.

      Мебуки громко выдохнет, встанет рядом с плечом дочери, продолжит:

      — Я верю тебе. И всегда на твоей стороне, доченька, — повернёт голову влево, посмотрит на неё. Сакура на подобное только фыркнет.

      Вот тебе и ответ.

      Женщина ещё раз вздохнёт. Тяжелее, чем раньше. Посмотрит на академию грустно, сумерки накрывают небольшое здание. Кажется, там, в толпе деток бегала её тогда ещё маленькая девочка. Боги, как давно это было! Сейчас же — вот она. Сидит, надулась, рыдала. Хорошая из тебя мать вышла, нечего сказать, Мебуки. Вот только:

      — Но, Сакура, доченька… — сглотнула, поняла, что своими словами может сделать только больнее. — Я прекрасно всё вижу. Тебе ведь нравится господин Шестой, да?

      Девушка на вопрос вскинет голову, повернёт, посмотрит шокировано на мать. Та только снисходительно улыбнётся ей. Думаешь, я настолько глупа, а, Сакура? Посмотрит на небо, в глазах — печаль, в словах — сомнения. Взглянет на дочь выразительно, спросит серьёзно:

      — Ты ведь понимаешь, что случится, если вы захотите быть вместе? Что тебя ждёт? — Сакура промолчит.

      Спрячет лицо в волосах, опустит голову с грустью. Мебуки пойдёт дальше:

      — Тебе придётся пойти против целого мира. Не только деревни. Понимаешь? Ты готова к этому? А он готов? — спросит ещё раз. Осмотрит фигурку маленькой Сакуры, что в минуту станет ещё меньше. Сомневается. Боится. Как и её мать.

      — Всё, чего я хочу, Сакура, это просто тебя защитить. — Посмотрит на неё с грустью, вздохнёт. — Помни это. И прости, что бываю резка. Иногда мне полезно поучиться у твоего папы, — улыбнётся горько, посмотрит ещё раз на дочь. Та по-прежнему молчит. Ладно, пусть пока так. Сейчас этого ей достаточно.

      Закончит разговор, отойдёт подальше, развернётся и бросит печальную улыбку дочери. Сакура не заметит. Нужно дать ей побыть в одиночестве.

      С мамой домой она не вернется. Мебуки знает. Бывало подобное.

      После того разговора Сакура ещё долго будет думать. Обо всём и сразу. Что ей делать с Какаши, как реагировать (или нет) на распустившиеся слухи, общаться ли с мамой, как объясняться с друзьями после и прочее, прочее. Мыслей станет настолько много, что голова пойдёт кругом. Кажется, против неё всполошился и правда весь мир. А она, как и раньше, просто полюбила. Неужели опять не того?

      Мотнула головой. Как же. Не в её правилах так просто сдаваться. Не в этот раз. С Саске не срослось по понятным причинам. Сейчас же понимала: Какаши так же трудно, как и ей. Если не хуже. И он изменился. Из-за неё. Пытается двигаться дальше. И к ней тоже. И осознание это хоть и далось ей с трудом, взрастило в ней новое сердце. Не раненное прошлой любовью, а светлое, чистое, невинное. Как белый снег, как облака, что полюбила смотреть на досуге, как цветение вишни в домашнем саду. И ей дурно от запахов, звуков и ощущений. Но вместе с этим, раньше ей так не хотелось дышать. Вдыхать этот воздух со всей силы, если не больше, желать новых чувств, стремиться к одному.

      Её человеку.

      Как мотылёк на свету, тронешь — сгорит. Только с ним она больше не будет гореть. Ей тепло, ей приятно. Ведь Какаши давно стал чем-то большим. Чем-то настолько другим, что её новое сердце боялось не вместить всю ту бурю эмоций, что терзала юную девушку. Он в один прекрасный момент стал её, просто стал тем человеком в её жизни, не кем-то ещё, а…

      Родным. Судьбой. Её личным спасением. А может — погибелью.

      И Сакура чертовски сильно боялась. Тряслась, понимая, что вот — один шаг и всё. Потеряешь. Спугнёшь своё мнимое счастье. То-то же и боялась признаться до сих пор. Сказать вслух: «Люблю. Жизни не вижу без тебя в ней».

      Июльская жара всколыхнула тревожные мысли.

***

      — Всё хорошо, Сакура? — спросит неловко Какаши.

      Они сидят на небольшом одеяле возле размашистого дерева. Ветер колышет его кроны. Солнце лениво перебирает ветви своими лучами. Медленно опадают зелёные листья. Жарко. Ветра немного, но они хоть в тени. Приятно.

      Сакура на вопрос вздрогнет, посмотрит на виновника всех её мыслей и с фальшивой улыбкой кивнёт, мол: «Всё хорошо, не волнуйся». Хатаке, естественно, не поверит. Вздохнёт отчаянно, потеребит нервно рукав своей кофты. Что же они за сложные личности-то? Видит: Сакура сейчас не с ним, теряется в мыслях. Хочет помочь. Знать бы, хоть как. Девушка ясно дала понять: в помощи она не нуждается.

      Хатаке посмотрит ещё раз на девушку, вспомнит их недавнюю встречу. Хмыкнет про себя, но тоже решится на одно безумное действие. Безразличным к её мыслям быть трудно. Поддержать её нужно. Только, может быть, не словами?

      Поэтому так же, как и Сакура тогда, сядет, раскинет руки в приглашающем жесте, скажет:

       — Давай. Иди сюда, — девушка шокированно уставится на него.

      Что, правда? Сейчас? Он серьёзно? Объятия от Шестого Хокаге? С ума сойти можно.

      — Эм… — замнётся и смутится. Помашет головой в отказе. — Не думаю, что это хорошая идея.

      — Почему это? — искренне удивится Какаши со смешком. Приподнимет бровь, уточнит строго: — Сама же говорила — поддержка. — Утвердительно кивнёт себе, продолжит мысль: — Разве тебе она не нужна? Да и обниматься со мной поудобней, знаешь? Давай и проверим. — Подмигнёт весело, похлопает рядом с собой уверенно, мол: «Давай, я не кусаюсь. Иди ко мне».

      Сакура странно замрёт. Со стороны это так выглядело, когда она предлагала что-то подобное? Если их увидят…

      — Вы со всеми своими подчинёнными обнимаетесь ради поддержки, Шестой-сама? — съязвит, сложит руки на груди с насмешливым видом. Какаши не поймёт её возмущений. Посмотрит слегка раздражённо. Опять «-сама». Да что ж это такое.

      — Нет. Но ты была бы против, да? — ответит и тут же прикусит себе язык. Сакура в шоке уставится на него. Ты сейчас что…?

      Какаши своё поведение так же удивит. Чего это он вдруг? Разозлился? Но на что? И, самое главное, на кого? На Сакуру? Быть того не может. Им поругаться вдруг захотелось? И зачем?

      — Прости. Замотался. Устал уже, — улыбнулся ей и быстро исправился. Харуно закрылась опять. Фыркнула, отвернулась и нахмурилась. Сжала руки свои на локтях.

      Почувствовала себя вновь виноватой. Он же ж из добрых побуждений, а ты что? Сцены ревности захотела устроить? И из-за чего? Собственных мыслей и домыслов?

      Так. Хватит. Выдохнула с силой, повернулась назад. Вернула свой взгляд ему. Извинилась:

      — И ты прости. В последнее время всё навалилось. Ты прав. Можно и попробовать, — хмыкнула и опустила руки вниз. Посмотрела на Какаши прямо и подвинулась ближе к нему. Того такая перемена поведения напрягла, но виду не подал. Улыбнулся, принял в свои объятия, аккуратно сжал её плечи и позволил себе маленькую слабость: зарылся в волосы девушки носом. Вдохнул. Сладкая. Его Сакура.

      Она этот маневр сразу заметит. Замрёт в его руках и вытянется, как струна. Тихо уточнит:

      — Ты сейчас… меня понюхал? — «Боже, как неловко-то», — подумает. Какаши поспешит оправдаться:

      — Нет.

      — Вообще-то да, — буркнет ему в ответ. Ну что за мужчина? Признаваться собираешься, нет?

      — …М-м, убьёшь меня? — хмыкнет Шестой, но с объятий её не выпустит. Не сегодня, Сакура.

Она на подобное фыркнет.

      — Если не заткнёшься, то да, — пустит смешок. Прижмётся чуть ближе, закроет глаза. Опустит голову и расслабится. Тепло. Хорошо так.

      Вдохнёт его аромат, вплетёт в своё тело, успокоит своих внутренних демонов, выдохнет. Хатаке тем временем попробует ещё раз:

      — Что тебя гложет? — спросит тихо.

      Девушка сильнее спрячется в его руках, сожмёт с силой предплечья. Какаши погладит её по спине.

      «Что там по доверию?» — хотелось бы ему сказать, но молчит. Сакура собирается с мыслями.

      — Люди, Какаши.

      — М-м? — не поймёт он.

      — Думала, что привыкла к злым языкам или взглядам, но…

      — Тебя это расстраивает, да? — с грустью продолжит за неё он. Какаши, в отличие от своей маленькой куноичи, просто смирился со злыми людьми. На подобной должности (да и ранее тоже) видел язвительные улыбки или снисходительные взгляды. От них никому уж не спрятаться. Даже ему. Хоть он и не собирался. Но Сакура… Ей, к сожалению, всё ещё нужно пройти этот путь до конца. И, желательно, самой. Но сейчас он как никогда раньше хочет подставить ей своё плечо.

      «Положись на меня. Я всё решу. Вот увидишь».

      Только вот… Она не из тех, кто так просто примет его помощь. Сакура другая. Волевая, смелая, стойкая, но, вместе с тем… до боли чувствительна. Зависима от эмоций, желаний, любви. И с этим ему уж точно не справиться. Прийти к другим выводам ей надо самой.

      — Я могу помочь? — спросит в надежде он. Сакура мотнёт головой.

      — Нет. Если вмешаешься — станет только хуже.

      — Почему? — в недоумении спросит. Харуно сожмёт его руки сильнее. Вдохнет тяжко, выдохнет и решится:

      — Потому что сплетничают о нас с тобой, — ответит тихо. Какаши услышит. В шоке посмотрит на девушку перед собой. Хотя… чему удивляться? Сакура — единственная женщина, с которой можно было его увидеть в нерабочее время. Да даже сейчас… вот блин. Он совсем об этом не думал. Так, и что теперь делать?

      — Тебя… — сглотнул ком в горле, — обижают?

      «Пусть только попробуют. На куски порву», — со злостью подумал.

      — Нет, просто… — Сакура шмыгнёт носом. Ещё не хватало тут разрыдаться. Хатаке её заминка взволнует, сожмет её в объятьях ещё крепче. Нахмурится. — Не люблю, когда болтают о том, чего нет.

      Ответ её почему-то расстроит Какаши. Он не поймёт почему.

      — Вот как. — Постарается сказать не столь обиженно. Но ведь и правда… между ними же ничего нет?

      «Неправда. Сам знаешь, Какаши».

      — Только если… — вдруг продолжит она. Какаши вмиг станет внимательней. Девушка сделает паузу, посмотрит в глаза ему нерешительно. — Ты не думал обо мне в таком плане, — спросит неуверенно. Только бы не оттолкнул. Хатаке напряжёт плечи, вытянется невольно.

      Подумает:

      «В её голосе сейчас что… промелькнула надежда?»

      Нет, тебе показалось, Хатаке.

      Сакура же не может в самом деле хотеть… Или всё-таки да? Ты был прав в своих выводах? Ты ей не безразличен? Действительно? Так, не теряйся в мечтаниях. Рано.

      — Не думал, — ответит поспешно. Девушка опустит плечи как будто расстроенно. Спрячет глаза. От её такого поведения Какаши забудет, что должен дышать.

      «Расстроена? Ты сейчас расстроилась, Сакура? Действительно? Ты…»

      Ладно. Сама начала. Я продолжу, ты слушай.

      — По крайней мере, не сразу.

      Девушка замерла, отпустила наконец его руки, удивлённо приподняла голову. Спросила, дыша ему в грудь:

      — А сейчас? — прошелестела голосом, но знала: услышал. Понял и сам: нужно привнести ясность в их отношения. Наконец-таки.

      — Сейчас думаю, — ответил ей тихо. Посмотрел в глаза. Они снова так близко. Утонул во взгляде, вдохнул сладкий её аромат, прикрыл веки довольно. Сжал девушку крепче, хотел бы ещё, но боялся сломать. Сакура в его руках маленькая, хрупкая и невинная, несмотря на всю её силу. И вот прямо сейчас у него нет вариантов, он не позволит себе её разбить. Не сегодня уж точно.

      Вспомнишь ещё свои мысли, Хатаке. Сломаешь её ты не раз.

      Опустил своё лицо к ней, коснулся её лба своим, мазнул носом по щеке. Ещё пару сантиметров — и можно коснуться губами. Но не сейчас. Подожди. Ещё не время. Терпение, Хатаке. Сам себе говорил.

      Сакура же затаила дыхание. Только смотрит испуганно, глаза в глаза, двинешься — убежит, как пугливый зверёк. Но разговор не прекратила. Ей нужны ответы. Сегодня. Сейчас. От него.

      — И что в итоге? — спросит с нажимом она. Какаши тихо вздохнёт в её губы. Дистанцию свою он уж давно преодолел. Как мне тут думать, когда ты так близко? Ещё пару минут — не отвертишься, не отпущу тебя больше. В итоге…

      — Мне нужно ещё чуточку времени, Сакура. — Коснулся левой рукой её шеи, поднял выше, к лицу. Провёл большим пальцем по скуле, она не отвернулась. Прикрыл глаза, выдохнул, запомнил это мгновение. — Совсем немного и…

      — Сколько? — бросит слегка раздражённо она. Неужели ей снова придётся ждать? Ничего не изменилось? Не изменится? Никогда?

      — Сакура…

      — Сколько мне ждать, Какаши? Долго ещё? — спросит уже громче. Копирующий в бессилии выдохнет. Откроет глаза, увидит напротив раздражённый взгляд. Пожалеет о своих действиях. Ведь на подобный вопрос у него всё ещё не было ответа. Но, что важнее, Сакура, видимо, всё уже решила вместо него. Опять.

      Ну что за шутка.

      — Ты не готова, да? — улыбнётся горько ей в губы. Посмотрит с болью во взгляде. Девушка опустит глаза. Почему же, Сакура? Неужели не можешь дать мне ещё один шанс? Я всё понял, мне просто…

      — А ты? — прервёт его мысли она. Не услышит ответа — разозлится опять.

      Отодвинется с неохотой, попытается выпутаться из объятий. Хатаке удержит. Нельзя.

      Не пущу тебя, маленькая. Глупая Сакура.

      — Пусти, — скажет твёрдо. Её этот разговор уже утомил. Ясности, как и раньше, в её мысли не внёс.

      — Нет, — сделает вид, что не услышал. Сцепит руки в замок за её спиной. Не отпустит. Уж точно не сейчас.

      — Отпусти меня, — резко скажет она. Попытается его оттолкнуть. Прекратить эту пытку.

      Нет, Сакура. Пожалуйста… не уходи так. Не надо. Мы ведь только начали всё заново, мы ведь смогли…

      — Да отпусти же ты! — крикнет и всё-таки с силой его оттолкнёт. Вырвется из объятий, что стали оковами её сердца. Какаши в шоке уставится на неё. Она что… плачет? Нет, но ещё немного и… подожди. Сакура, я всё объясню. Только не надо… Не уходи так, прошу! Дай мне всё исправить!

      Но поздно, Какаши. Свой шанс ты опять упустил.

      Девушка встанет, отряхнёт штаны от невидимой пыли, посмотрит на него с болью, отвернётся.

      — Сакура, я…

      — Забудь, — прервёт она злостно. Встряхнёт руками, посмотрит на него горько. — Глупостей тебе тут наговорила. Бессмыслицу. Всё, я пошла, — попытается отойти, но Какаши успеет схватить её за руку.

      Нет уж. Я так просто не сдамся.

      — Почему ты уходишь? — строго спросит он. Девушка повернётся к нему, в глазах боль, в руке дрожь. Усмехнётся себе.

      — Не могу больше так, Какаши. Прости, — вырвет неловко руку с его руки. Он ей позволит. Отпустит. Опять.

      «Я не хочу и с тобою быть жертвой».

      Я этого и не прошу.

      Сакура в спешке уйдёт. Навсегда.

      Он поднимет взгляд в небо. Собираются тучи. Тут и там видны всполохи молнии. Будет гроза. Как на душе у Какаши, как в мыслях Сакуры ночью. Темно, страшно, пусто без них. Но она так больше не хочет. Жертвовать жизнью, карьерой, мечтой. Всем её сердцем и ради чего? Одного взгляда или вздоха любимого. Нет уж. Теперь хватит. Она больше не будет кого-либо ждать.

      У неё есть своя жизнь, свои стремления. Потерять это всё? Нет, нынешняя Сакура так не собирается делать. Она не настолько плохая дочь, не настолько ей всё равно на свою репутацию или жизнь. Если он не готов, то она-то тем более. Ещё один шанс? Разве их было недостаточно?

      Шансов себе она тоже больше не даст.

***

      После того разговора пройдёт целых три дня. Молодые врачи будут испуганно прятаться по углам и тихо болтать о возможных причинах злости их Госпожи. Где-то внезапно чихнёт Шестой Хокаге и вздохнёт Шикамару. Ну вот опять. Им, что ли, нравится всё усложнять?

      Но теперь Сакура думает по-другому. Она сглупила. Сильно. Хотела хоть немного ясности, тем самым то ли обидела, то ли поругалась с Какаши. Надо исправить. И быстро. Она не собирается больше его терять. Уже нет.

      Просто опять сделает шаг назад, в пропасть. В тёмную бездну, с которой им двоим совсем нет выхода. И имя этой пропасти — «дружба». Да, она предложит остаться друзьями. Так лучше. Так они смогут ещё протянуть. И ей не больно, ну, может, чу-чуть. Только выворачивает от осознания: друзьями им теперь-то и не быть. Максимум — будут опять притворяться.

      Притворство. Данное слово приелось к ней очень давно.

      Если не получится, тогда уж пусть: отпустит Какаши, как бы не хотелось иного. Она справится. Она сильная. Да и Ино поможет. Признаться хотела, но…что, если её признание и правда всё разрушит до основания? Разобьёт тот хрусталь их желаний, разорвёт тонкую связь? Ведь они только заново всё починили. Вернули обратно красную нить. Они связаны узами, нет, не дружбы, чего-то ещё. И потерять эти узы Сакура не готова. Не сейчас-то уж точно. Отнюдь.

      Зная все привычки и повадки Шестого, найти его ей было нетрудной задачей. Резиденция, раменная, любимое дерево возле той самой скамьи, полигон, любая известная ему крыша или Мемориал. Или… у могилы Рин. Сегодня он был там.

      Прелестно, Сакура. Время ты выбрала очень удачное.

      Ещё и дождит. Асфальт будто пылает, несмотря на повышенную влажность. Девушка возьмёт с дома прозрачный зонт. Откроет, закинет себе на плечо и пойдёт к знакомому месту. К нему. Увидит статную фигуру вдалеке, усмехнётся своим мыслям. Всё-таки она так хорошо его знает.

      Подойдёт ближе к Какаши. Он её присутствие сразу заметит. Кинет косо взгляд, но продолжит стоять. Сакура станет рядом, укроет его зонтом от дождя. Спрячет. От всего мира, от людей, от судьбы. Оставит рядом с собой. Свяжет взглядом, обхватит руками душу, как драгоценность. Не трогайте, он полностью мой. Он — мой солнечный свет, мой грозовой ветер, моя личная рана. Трудно её бередить, но:

      — Долго здесь стоишь? — спросит. Хатаке мотнёт головой. Осмотрит её слегка печально, ответит:

      — Только пришёл. Надо было собраться с мыслями. — Отвернётся и посмотрит вдаль.

      Прозвучало, будто оправдывался. И перед кем? Да и за что? Рин для него была только другом, но… почему-то хотелось Сакуре это сказать. Чтобы не надумала лишнего. Снова. Чтобы не отступила опять. Но если захочет… Он ведь и в самом деле готов её отпустить. Но захочет ли? Другой уж вопрос.

      — Ясно. А я вот… — Она улыбнётся, посмотрит на него с мнимой надеждой. — Прогуливалась. Решила найти тебя.

      — Зачем? — посмотрит глаза в глаза вопросительно. Серьёзен, внимателен, как и всегда. Вслушивается в каждое её слово, и ей вдруг снова станет неловко от повышенной важности их встречи.

      — Ну… знаешь, — замнётся, посмотрит себе в ноги, кивнёт своим мыслям, поднимет глаза. — Поговорить нам бы не помешало, согласен? — взглянет на него уверенно. Только она так может. Терзать его сердце, а в следующий момент, вот, давай поговорим. Вот так просто. Давай всё решим.

      «Не просто уже, Сакура. Между нами всегда было всё только сложно. Ты сама хоть это видишь?»

      «Чувствуешь моё сердце?»

      Оно тоже болит.

      Хатаке отвернётся, осмотрит могилу Рин, хмыкнет.

      — Согласен. Мы с тобой… — выдохнет устало: — Слишком любим говорить домыслами.

      — Это да, — протянет она в ответ. Посмотрит туда же, куда и он ранее. — Прости, я надавила. Не стоило мне…

      — Всё в порядке, — не даст он ей договорить.

      Взглянет прямо перед собой, присядет, поправит цветы в небольшой вазе. Поднимет голову вверх, осмотрит девушку с ног до головы. После поднимется и ответит:

      — Ты была права. Тебе и правда пришлось меня долго ждать.

      — А? — удивится она.

      — Прости за это. Было неправильным просить тебя подождать ещё дольше. Мне уже пора бы самому решать собственные дилеммы, — отвернётся от неё, посмотрит прямо перед собой.

      Ветер всколыхнёт её-его волосы, поднимет опавшие листья, поведёт их выше, в небо. Затрясётся небольшой зонт. Капли упадут на её спину. Сакура поёжится, поведёт плечами от внезапного холода. Закусит губу, соберёт свои мысли в кучу. Продолжит их разговор:

      — Я сама уже не знаю, что правильно, понимаешь? Все эти слухи и разговоры… Хоть я и обещала себе не убегать, прямо сейчас…

      — Хочется спрятаться, да? От всего мира. — посмотрит на неё снисходительно. Понимает. Не мог не понять. Между ними всегда было так. Полувзглядами, полусловами общались тихонько. Жили в своём маленьком мире, не пускали туда чужаков. Разрешали себе слабость только рядом с друг другом. И к чему это привело?

      Сакура молча кивнёт. Продолжит свою мысль:

      — Знаешь, я не настаиваю на твоём решении, но… — Сожмёт крепче ручку от зонтика, посмотрит глаза в глаза, скажет на выдохе: — Если ты не готов столкнуться с последствиями, то так и скажи.

      Какаши в удивлении уставится на неё. Почему она думает, что он настолько слаб? Почему не верит в него? Что послужило причиной?

      Неверие в собственные силы. Страх остаться одной. Жить без него в этом проклятом мире. Не жить — умереть.

      — Почему ты решила, что я не готов? — спросит. Сакура отведёт взгляд. Тихо ответит:

      — Потому что мне придётся многим пожертвовать ради тебя. А я… так больше не хочу, — шмыгнёт всё-таки носом, прикроет глаза. Хатаке внезапно рассердится. Скажет:

      — Когда я просил хоть чем-то жертвовать ради меня? М-м, Сакура? — Девушка испуганно дёрнется на его слова. В шоке откроет глаза. Но ведь… мать говорила ей, да и она сама…

      «Слушай своё сердце. Оно не обманет».

      Так вот оно что. Она опять потерялась в чужих голосах. А настоящий — вот он. Какаши. И вправду, никогда её не просил. Как могла об этом забыть? Запуталась? Или подумала не о том? Додумала за него? Опять?

      Какаши тем временем не станет останавливаться, выскажет ещё кое-что. То, что не давало спокойно ему спать.

      — Кого ты сейчас видишь перед собой, Сакура? Или… кого бы ты хотела видеть? — получилось слишком резко. Ладно, хорошо. По правде говоря, этот вопрос его долго мучал. Он её не винил. Уж точно нет. Но что, если Сакура… просто запуталась? Просто переложила свои чувства на него? Что, если она до сих пор… любит кое-кого другого? О, эта тема для них двоих до сих пор отдаётся болью.

      Девушка на подобное замечание снова дёрнется, чуть не выронит зонт из рук и поспешит оправдаться:

      — Ты… ты как мог подумать такое? Я всегда, слышишь… — схватит в эмоциях Какаши за локоть. Он в неожиданности сделает шаг назад. — Всегда видела в тебе только тебя! Не сомневайся! — ответит уверенно. Это ведь она думала о его чувствах неправильно. Не могла и подумать, что он тоже…

      Тоже? Не поняла ещё? Вы же стали отражением друг друга, глупая.

      — Хорошо, — выдохнет он с облегчением. — Я тебе верю, Сакура. — Положит свою ладонь на её, слегка сожмёт. Спросит:

      — Тогда почему ты сейчас убегаешь? Как я могу быть уверен, если ты не уверена?

      — А почему ты просишь подождать? — ответит вопросом на вопрос она. Так, они оба запутались. Потерялись в своих размышлениях.

      — Я… мне нужно решить кое-что для себя, — отведёт Какаши свой взгляд. Почему ты сейчас так нетерпелива? Почему не можешь просто меня понять?

      — Что решить? — не даст объясниться ему девушка. Подвинется ближе, Хатаке сделает шаг назад.

      Не напирай так, мне сложно, разве не видишь? Мои демоны побольше твоих будут. Чёрт, обещали же друг друга не сравнивать. Что же это такое с ними случилось опять?

      — Сакура… я расскажу, только…

      — Только что? Снова закроешься? — в злости выдернет свою руку из его. Расстроится от его слов. Отчается. Отвернётся, постарается не злиться. М-да уж, выяснять отношения у них, похоже, вошло в привычку. Только тех самых отношений пока что и нет. А если и будет? Так и будут постоянно ругаться?

      Не будет никаких отношений. Хватит. Достало всё.

      Выдохнет резче, чем планировала. Опустит плечи, шмыгнет ещё раз носом, поправит надоедливый зонт и прикроет глаза. Она же мириться сюда пришла, а не наоборот. Так, ладно. Начнём сначала.

      — Прости. Мне сейчас тяжело. — Какаши на её извинения молча кивнёт. Харуно снова почувствует немой укол вины. Кому из них сейчас тяжелее? А тут ещё она со своими нервами. Неужели не может спокойно?

      Не теперь, когда полюбила самого закрытого человека в мире. Эмоции уже прут через край.

      — Я хотела извиниться, а не ругаться с тобой, — посмотрит на Какаши. Тот сожмёт руки в кулаки. Раздражён. И имеет на это полное право.

      — Понимаешь, ты и правда мне дорог. — Повернёт корпус к нему, поднимет взгляд. Зонт колыхнётся в руках.

      — Поэтому… — Снова прикусит губу. Не рыдать, не рыдать. Нельзя сейчас! После — возможно. — Давай вернём всё как было, слышишь? Останемся просто друзьями? — скажет со слезами на глазах.

      Терпит. Нельзя ей тут плакать. Не перед ним. Не сегодня. Всё. Успокоилась, быстро! Так будет лучше. Сама же себе говорила, разве нет?

      Не получилось. Не вышло, видишь, Какаши? Вот, принимай мой ответ.

      «Что?»

      Хатаке в неверии резко моргнёт. Раз. И второй. Нет, она сейчас говорит всё серьёзно?

      «Ты что же это… сдаёшься?» — в шоке подумает он. Нет, быть такого не может. Только не Сакура. Не его девочка. Ты же сильная, так в чём проблема? Ты же не можешь просто так отступить?

      «Да, я сдаюсь, Какаши. Я так больше не могу. Мне больно, очень больно. Меня душит твоя любовь».

      Жить не могу. Но и быть с тобой тоже. Не так. Не хочу больше терять себя в сожалениях. Их и так предостаточно, видишь? Я вся состою с них.

      Пока копирующий шокированно осматривал девушку, его подсознание довольно кивнуло на эти её слова. Ухмыльнулось ему, прошелестело:

      «Ты ведь видишь сейчас это, да?» — Хатаке попытался закрыть резко глаза и не слушать свой внутренний голос. Нет. Этого видеть он точно не хочет. Не сейчас. Слишком больно от осознания.

      «Нет уж, смотри внимательно. Запоминай».

      Нет. Не хочу.

      «Видишь её сердце? Чувствуешь в своих руках?»

      Отстань от меня. Это не так. Оно ведь не может…

      «Посмотри ещё раз внимательно, Какаши. Это всё твоих рук дело. Доволен?»

      Нет. Я этого не хотел.

      Он отвернётся от Сакуры, но картинка останется перед глазами. Ведь прямо сейчас она открыла ему всю свою душу. Оставила нараспашку — на, смотри. Испогань, как только ты можешь. И сердце, боги, её чистое сердце изранено им. Отравлено им.

      «Смотри хорошо на него, видишь теперь? Оно не просто изранено… её сердце…»

      Кровит.

      Девушка на молчание Шестого улыбнётся грустно, опустит взгляд вниз. Сдержит горькую ухмылку на губах. Постарается не разрыдаться — получится плохо. Маленькая слезинка упадёт из глаз. И ещё одна, и ещё. Это всё дождь, не она стоит тут рыдает. Но тихий вопрос слетит с губ раньше, чем она себя остановит:

      — Ты больше не хочешь, да? Быть моим другом, — уточнит. Какаши сожмёт пальцами переносицу, развернётся, посмотрит на неё с болью, ответит:

      — Нет, Сакура. Уже нет.

      «Я хочу большего», — подумает, но вслух не ответит. Не тогда, когда обещал себе её больше не ранить. Не тогда, когда девушка, что перед ним, рыдает взахлёб. Не тогда, когда снова причинил ей много боли. Когда перестанешь, а? Нравится вид?

      Осточертело.

      Сакура, дабы сохранить свою гордость, отступит. Отвернётся в слезах от Какаши. Прикусит снова до боли губу. Сожмёт в руках несчастный зонт — почувствуется треск невинной ручки. Сделает шаг вперёд.

      — Я так и поняла. Хорошо, — ответит сиплым голосом она. Шагнёт дальше. От него.

      Ещё один шаг.

      И ещё один. Дальше. Вперёд.

      «Да ни черта ты не поняла, Сакура», — хотелось бы ему ответить вдогонку ей, но сейчас его раздражение только сделает хуже. И так напортачил. Опять. Поздно уже исправляться. Шансов больше у тебя нет, Хатаке. Осознай наконец.

      Дождь крупными каплями будет барабанить по лужам. Соберётся в трубах, потечёт рекой дальше. В душе у Какаши тоже дожди. Ядовитые, сильные, как одно наводнение рядом с ним. Но уже не его. Больше нет, упустил. Что, теперь решишь снова сбежать? Или сделаешь наконец-таки вывод? С Сакурой тебе больше не быть?

      Посмотрит на её спину, что будет уходить всё дальше и дальше. Разрывать медленно красную нить. Распутывать мелкие витки, рвать остатки в клочья руками. И у него больше нет сил удержать эту тонкую нить. Сплести заново. Выдержать её слёзы и боль. Сшить этот узел. Связать вместе их души. Больше нет. Он тоже не против… сдаться?

      Поднимет взгляд к небу, проведёт рукой по лицу. Смахнёт новые капли дождя, что затекли уже и под одежду, сожмёт в кулаке снова руку и отведёт свой виноватый взгляд от её маленькой далёкой фигуры.

      Хватит уже. Отпусти. Не держи её сердце в своих руках. Оно больше не выдержит. Ей больно, видишь? Перестань уже. Брось это… Оно не твоё.

      Всё, Какаши. Достаточно. Вам пора разойтись. Залечить свои раны, избавиться от этой зависимости.

      Отравы под ярким, но таким несносным именем. Под громким и ярким названием.

      «Любовь»

      Уберите его с лексикона. Оно ведь ужасно. Противно. Терпеть его не могу. Заберите с меня это, снимите оковы. Я хочу быть свободным, снова дышать. Даже если для этого… мне придётся забыть о ней.

      Нет. Не сегодня. Я не согласен! Не так! Мы ведь смогли, хоть немного…

      Только… какой ценой?

      Пришло время и тебе принять это решение. И самому столкнуться с последствиями. Увидеть их и потом идти смело вперёд. Дальше. В пропасть и глубже. За ней. Или… нет?

      Какаши сделает шаг.