Дорогой автомобиль плавно катил следом за машиной, которая тёмным силуэтом вычерчивалась в опустившейся ночи. Виктория зашевелилась, отняла руки от лица и с дрожащими губами посмотрела на небо. На нём блёклым светом мерцали миллионы звёзд, которые раньше казались ей добрыми светлячками, указывающими людям путь во тьме, а сейчас — бездушными существами. Им наверняка не было никакого дела до людей и их проблем. Звёзды — просто звёзды, химическая реакция. Виктория вновь уронила голову и зажмурила глаза. Видение мира, далёкие мечты приобретали под грузом сильных отрицательных чувств серую безжизненную окраску, которая вдвойне делала девушку несчастной. И ровно в этот момент желание сбежать от всего мира, укрыться в убаюкивающей темноте, где нет ничего, кроме темноты и покоя, обжигало колотящееся сердце растущим пожаром.

     Виктория чувствовала себя отнюдь не членом великой семьи Грант, а ничтожной, глупой, несмышлёной маленькой девочкой с разбитыми чувствами и дыркой в груди вместо сердца. Она сидела, не издавая ни звука. Спина была согнута в рабском отчаянии, а голова накрыта руками, пальцы которых зарывались в пушистые серебристые волосы, стянутые в низкий хвостик. Глаза были закрыты, но Виктория отчётливо могла видеть картинку, пробивающуюся из темноты: подруга со слезами кричала, ругалась, обвиняла Викторию в предательстве и махала пальцем в сторону виновника всего случившегося. Виктория хотела бы ответить, что она ни в чём не виновата, что никакого поцелуя не было и что она, главное, никого не предавала, но слова как назло застряли где-то в горле, а из глаз стыдливо потекли слёзы. Она вообще не должна терпеть повышенный голос в свою сторону, пылкие обвинения, но вместо этого позволила себе быть заклеймённой предательницей и даже проституткой. Виктория вообще сейчас не должна размазывать слёзы по лицу перед простым слугой и терпеть его сочувственные взгляды.

     Как раз в этот момент Виктория уловила странный запах. Он мигом вскружил мысли с новой силой, разворошил давние воспоминания и унёс девушку в детство. Виктория вспомнила себя ребёнком, когда вместе с прабабушкой ходила в лес за травами, ягодами или грибами, вдыхала свежие запахи леса и осторожно касалась маленькими пальчиками ветвей деревьев, словно они были её добрыми друзьями. И часто после леса, когда корзинки были полны, маленькая Виктория с прабабушкой выбирались на просторный луг, на котором большой мир девочке казался распростёртым на её ладони. Она с жадностью вдыхала запахи цветов, травы, прошедшего дождя и другие приятные ароматы, которые приносил ей ветер. Это лёгкое чувство свободы приносило широкую улыбку, ассоциирующуюся с блестящими глазами прабабушки Шелли, с восторгом смотревшей на внучку.

     Виктория улыбнулась. Эти воспоминания не могли не приносить ей радость. Одно напоминание о цветочном луге, о лесе и прабабушке, с которой она давно не общалась, подарили облегчение и лёгкую грусть по прошедшим временам беззаботного детства. Тем не менее запах и его отголоски заставили мрачные мысли о подруге отступить, а мокрые от слёз глаза проясниться. Девушка подняла голову. Её носа неожиданно коснулся странный запах. Аромат исходил спереди, но перед ними была только другая машина.

     «Не может быть, чтобы от автомобиля доносился такой запах!» — подумала Виктория и чуть нахмурилась, наморщила лоб и нос.

     Но машина впереди начала останавливаться возле незнакомого девушке дома, и Грант мигом почувствовала, как необыкновенный аромат отклонился за ней в сторону.

     — Останови здесь! — крикнула Виктория, и ошеломлённый водитель приподнял брови, но всё-таки поспешил исполнить волю своей госпожи и остановиться.

     Виктория мигом открыла дверцу и вышла из машины.

     Перед ней стояла невероятной красоты девушка в простеньком жёлтом платье на тонких бретельках. У неё были пышные рыжие волосы, похожие на пружинки, которые свободно шевелились от лёгких порывов ветра на загорелых плечах и шее. Виктория до мурашек на бледной коже чувствовала пристальный взгляд карих глаз, напоминающих любимую сладость — молочный шоколад. Такой сладкий, приятный на вкус, который тает во рту. Эти глаза были полны блестящего удивления и в то же время растерянности, которые выглядели в облачении чуть загорелой кожи и рыжих волос просто сказочно. Виктория знала, кто это. Марта Страстная, такая неожиданная и красивая, появилась как добрая фея, живущая в лесу.

     Виктория застыла при взгляде на эту девушку. Она не могла произнести ни слова, вдобавок тело перестало слушаться, подвижность его словно покинула. Пока новый порыв ветра не принёс ей новый запах. Зловоние навоза. Запах отвратительной смеси, исходящей от тех людей, которые живут в грязных домах среди коров, свиней, лошадей и другого скота, пахнущего просто омерзительно. Грант не смогла сдержать чувства при новой волне удушающей вони, хотя мать всегда учила её держать себя в руках при любых обстоятельствах. Глаза потемнели. Их словно заволокло дымкой. Губы сжались до узкой полоски, не выражающей ничего, кроме отвращения.

     Виктория вспомнила себя, когда стояла перед бывшей подругой опозоренной и заклеймённой унизительными словами. Неужели жестокая судьба решила посмеяться над девушкой из великой семьи, дав ей Единственную из Советского Союза, да ещё из деревни?! Неужели Виктории придётся так низко пасть перед родителями, друзьями и остальным окружением, приняв к себе её? Неужели всю оставшуюся вечность Грант придётся чувствовать этот отвратительный запах? Виктория на миг представила лица матери и отца, глядящих на неё строгим взглядом с высока, лицо бывшей подруги, искажённое в гримасе издевательского смеха, теперь единственного друга, который больше не захочет с ней общаться. Виктория станет изгоем в собственной семье, такой же, как предок Альфред, про которого все члены Грант старались забыть.

     Всё существо Виктории пришло от этих мыслей в неописуемое бешенство. Воедино, в беспорядочный ком внутри, выплеснулись сразу все туманившие разум негативные чувства, но главным из них был страх, который выжимал из глаз слёзы. В одно мгновение нить молчания стала просто нестерпимой, и девушка холодно заговорила:

      — Так это ты… — но слёзы, которые Виктория отчаянно пыталась сдержать, и ком в горле не дали договорить.

      — Я… тебя знаю, — заговорила Марта, но осёклась. — Ты…

     — Так это ты так сильно воняешь навозом? — холодно спросила Виктория.

     Марта явно такого не ожидала. Страстная и стоящая рядом с ней девушка удивлённо приоткрыли рты. Виктории это понравилось, их удивление подействовало на неё приятным бальзамом на рану.

     — Что? Каким навозом? — спросила она, и голос Страстной с каждым словом нарастал силой.

     — От деревни всегда пахнет навозом. Даже не смей ко мне подходить, я не переношу запах дешёвки и коровника, — не осталась в долгу Виктория.

     Грант уничтожающим взглядом впилась в Марту, готовясь на её слова ответить колкостью. Но вместо неё в разговор встряла стоящая рядом с ней девушка:

     — Марта…

     — Да как ты смеешь со мной так разговаривать, чахоточная мымра?! — её голос был подобен сильному раскату грома, привлекающего внимание людей в округе.

     Виктория не могла этого так просто оставить.

     — Как ты меня назвала, деревня?! Повтори?!

     — Что слышала, редкостная сука! — выплюнула Марта и приблизилась к Виктории.

     Пальцы Марты сомкнулись на фиолетовом лацкане пиджака Грант, и девушка гневно оскалилась. Краем глаза Виктория смогла уловить движение со стороны подруги Страстной. Она приблизилась к Марте и, взяв за руку, попыталась ей что-то сказать, надеясь закончить эту перепалку и вернуться домой. А дальше — мир сузился, и только два человека остались в нём. Виктория со всей силы схватила Марту за лямку безвкусного жёлтого платья и придвинула к себе. Их носы чуть не соприкоснулись друг с другом.

     По глазам Виктория поняла, что её вампирская сущность напугала Марту. Глаза. Хватка тонкой руки ослабла, в глубоких глазах заблестело искрящееся удивление, перемешанное со страхом. Страстная чуть отодвинулась, но сумела совладать с собой, чтобы вновь воинственно взглянуть и искривить губы, выражая обоюдное отвращение.

     — Катись обратно в свой захудалый Советский Союз, — от всего сердца пожелала Виктория, прошептав Страстной на ухо. Она готова была её оттолкнуть, но Марта только сильнее вцепилась рукой в одежду.

     — Ах ты тварь! — заголосила на всю улицу Марта, и Грант почувствовала на щеке быстрое жгучее прикосновение.

     Голова Виктории отклонилась в бок, в глазах на секунду потемнело, хватка ослабла. Одна прядь выбилась из хилого хвостика и следом ударила по лицу.

Виктория зарычала и, не помня себя от ярости, схватилась за рыжую прядь и потянула её на себя. Послышался стон, выкрик, через считанные секунды Грант почувствовала свои натянутые волосы, которые, казалось, ещё чуть-чуть и вырвутся с противным звуком из головы. Виктория ударила Марту по щеке в ответ, издав новый воинственный рык. Та в свою очередь не поскупилась выронить несколько грязных выражений и ударить Викторию по ногам. Грант в отместку потянула Страстную на себя, но, не рассчитав силу, оторвала от платья бретельку. Марта взвизгнула и с округлёнными глазами уставилась на остаток жёлтой ленты, которая служила платью бретелькой. Пальцы коснулись оторванного куска ткани и задрожали. Секунда — и глаза Страстной налились слезами.

     — Это платье мне купили родители на день рождения, дрянь! — взвыла Марта на всю улицу, а Виктория удивлённо посмотрела на болтающийся кусочек ткани.

     Только сейчас девушка заметила мельтешившегося между ними шофёра, который всё это время предпринимал тщетные попытки разнять Единственных друг для друга. Он близко подошёл к Виктории и что-то спокойно зашептал, позволив себе взять её за руку. Но Виктория практически не обращала на него внимания. Она откинула бретельку в сторону и теперь с удушающей злобой и даже завистью смотрела на расстроенную Марту и воркующую ей что-то успокаивающее подругу. Виктория сглотнула ком в горле, стиснула зубы и повернулась, чтобы уйти, но тут Страстная её окликнула:

     — Куда ты собралась, сука?!

     — Отстань от меня, дрянь, я тебе всё сказала! — прорычала в ответ Виктория, оборачиваясь.

     — О нет, милая, я ещё с тобой не закончила! — наигранным тоном произнесла Марта и, быстро подойдя, резким движением руки дёрнула за пиджак и вырвала лацкан.

     Виктория вскрикнула и с ужасом взглянула на ранее целый красивый пиджак, который превратился в некрасивую бесполезную тряпку. Дрожащими руками Грант бережно взяла бывший лацкан, вернее, его остатки в пальцы. Шёлковая подкладка порвалась, торчащие нитки были похожи на обрубленные струны некогда грациозного музыкального инструмента.

     — Что ты наделала?! — вскрикнула Виктория, всё ещё держа порванную вещь пальцами. — Он стоит как тысячи твоих дурацких платьев!

     — Да пошла ты со своей тряпкой знаешь куда?! — выкрикнула Марта и кинула кусок ткани в сторону Виктории.

     — Да?! И куда же? — не выдержала Виктория и сделала шаг по направлению к Страстной, желая вновь задать ей хорошую трёпку.

     Но тут рядом возник водитель, и без прежней галантности и учтивости схватил Викторию за талию и руку, желая поскорее закончить с этим инцидентом, и понёс обратно к машине. Виктория, полная свежей ярости, отбивалась, царапалась, желая отомстить не только за несчастный порванный пиджак, но и за себя, изо всех сил рвала глотку, выкрикивая обидные слова, но с каждым шагом шофёра ответные слова Марты и её подруги становились всё тише и тише. Водитель с каменным лицом открыл заднюю дверцу автомобиля и бесцеремонно затолкал туда Викторию. Слёзы только сильнее хлынули из глаз девушки, в то время как водитель завёл двигатель и вновь тронулся в путь.

***

     Казалось, что всё это — один нескончаемый кошмар, готовый разорвать Викторию на маленькие кусочки. Встреча с Единственной не принесла девушке счастья или радости, как это было у многих, только разочарованность в себе, удушающую боль, сжимающую хрупкое сердце, обиду и жуткий страх. Как бы Виктория ни пыталась себя успокоить, слёзы текли бешеным темпом, скользили по бледным щекам и сыпались на порванный пиджак, который нисколько не прибавлял положительных эмоций. Грант дрожащей рукой приподняла порванный лацкан пиджака и только сильнее разревелась. Эта несчастная одежда, которая тряпкой висела на ней, моральное состояние и унижение перед обычным слугой делали её в глазах обычного шофёра маленькой беспомощной девочкой, которая самостоятельно не могла ничего сделать.

     В этот момент безмолвного молчания, когда и так нерадостная атмосфера в машине стала ещё более напряжённой, Виктория не пыталась поднять головы и что-то произнести. Душа всё равно не хотела признаваться в собственной никчёмности, а простые слова не смогли бы в точности описать её мысли и чувства. Поскуливая, как маленький щенок, вздрагивая, она просто смотрела себе на колени и думала о том, что её ждёт дальше. Если об этом узнает мать, беды Виктории не миновать.

     Тем временем автомобиль въехал в ворота большого особняка, стоящему на пригорке, и остановился возле раскидистых деревьев в специально отведённом для него месте. Виктория с дрожью поняла, что они вернулись домой, шмыгнула носом и, не поднимая глаз, негромко произнесла:

     — Я жалкая, да? — Грант упрямо смотрела на руки и не могла поднять глаз. — Я не такая, как моя мать, верно?

     — Конечно, вы не как ваша мать, — спокойно ответил водитель.

     Невозмутимый тон, с которым ответил шофёр, полоснул по сердцу Грант куда сильнее, чем самый острый клинок. Наверняка этот несчастный вампир чувствовал превосходство перед ней. От этой мысли на глазах Виктории вновь засеребрились слёзы, но она не пыталась их сдержать.

     — Вы, — заговорил водитель, — как Виктория. Со своими чувствами, эмоциями и мыслями, — он вновь замолчал. — Думаю, вам стоит привести себя в порядок и вернуться домой. До приезда вашей матери ещё есть время, так что вы сможете спрятать пиджак, чтобы не вызвать лишних вопросов, или отдать его Дженни. Думаю, она придумает, что с ним может сделать.

     Виктория не ожидала таких слов, но они подействовали на неё успокаивающе, хоть не смогли удовлетворить полностью. Девушка энергично закивала головой, давая понять, что приняла во внимание слова мистера Кованса и начала медленно снимать порванный пиджак. Она положила его рядом с собой так, чтобы прикрыть порванное место, а затем, когда водитель вышел, посмотрела в зеркало. Бледное лицо опухло от пролитых слёз, порозовело подобно помидору, который только-только начал созревать. Выразительные красные глаза мерцали тусклым светом в обрамлении «розовых очков», к которым девушка не хотела присматриваться. Она немного посидела в машине, надеясь при слугах выглядеть не так подавлено, и вскоре Виктория сама открыла дверцу и вылезла из автомобиля.

     Летний домик семейства Грант располагался в западной части ЛосАнджелеса далеко от яхт и океанской воды. Величественное трёхэтажное здание цвета крепкого кофе с широким балконом и верандой стояло в окружении большого сада, в котором росло множество разнообразных цветов. Когда Виктория вместе с отцом и матерью приезжала сюда летом, чтобы отдохнуть от бурного Вашингтона, она с удовольствием, проходя по тропинке к особняку, каждый раз приподнимала головки цветов и вдыхала их аромат. Но сегодня мысли взволнованной девушки были обращены не к красивым цветам и их прекрасным ароматам, а к сегодняшнему инциденту, переросшему в вопиющий случай. Ступая по вымощенной маленькими камешками дорожке, придерживая пиджак одной рукой, она окинула цветы тусклым взглядом и быстро от них отвернулась. Виктория прошла к дому и медленно открыла широкую входную дверь.

     Девушка оказалась в просторном холле, в котором стояли дорогие кожаные диваны с резными подлокотниками, стулья с изящными спинками, большие цветы в горшках. Виктория неуверенно оглянулась, словно попала в чужой дом, ещё раз взглянула на отражение в зеркале и поспешила стащить с ног туфли. Она надеялась пройти к себе в комнату никем не замеченной, но из Восточного крыла особняка показался силуэт дворецкого мистера Свидвальта в белых перчатках, в изящном чёрном костюме и начищенных до блеска ботинках. Это был седой вампир, ставший бессмертным уже в преклонном возрасте. Он служил семье Грант с незапамятных времён и был правой рукой в домашних делах. Дворецкий в спокойной интонации голоса поприветствовал вернувшуюся домой госпожу, но по его выражению лица нельзя было не заметить обеспокоенность красными глазами.

     — Что с вами случилось, мисс? — вежливо осведомился он и внимательнее вгляделся в Викторию. — Вы попали в неприятность? С вами всё в порядке?

     — Всё в порядке… — неловко подняв уголки губ вверх, залепетала Виктория. — Просто в библиотеке кое-что случилось, что меня немного расстроило, а так всё в порядке, — девушка для убедительности хихикнула, надеясь, что мистер Свидвальт больше не будет задавать вопросы, но дворецкий явно не поверил такому оправданию. По его вытянутому лицу, приподнятым бровям и многозначительному взгляду становилось ясно, что он ждёт правды.

     Виктория помрачнела и передала пиджак.

     — Вот, он порванный, — Грант опустила голову и отвела взгляд в сторону. — Только не говори ничего матери, пожалуйста. Она сразу же начнёт докапываться, а я… ну… не хочу ей об этом говорить.

     Мистер Свидвальт вздохнул и сказал:

     — Если будет нужно, о произошедшем вы сами расскажете, мисс Грант. Но, пожалуйста, не попадайте в неприятности и будьте осторожны, — дворецкий сделал паузу, и Виктория кивнула. — Я отнесу пиджак Дженни, она сможет его починить.

     — Спасибо вам, я буду осторожна, — Виктория облегчённо вздохнула и поспешила подняться по лестнице на третий этаж.

     Она с равнодушным взглядом коснулась взглядом дорогих картин французских художников, к которым была неравнодушна миссис Грант, презрительно взглянула на произведения искусства итальянских мастеров и зашагала дальше по лестнице, кивая головой мимо проходящим слугам. Виктории поскорее хотелось закрыться у себя в комнате и насладиться одиночеством, которое наверняка бы помогло расставить мысли по своим местам и выработать будущую стратегию действий по отношению к Единственной.

     Она прошла мимо второго этажа, который отличался от всех извилистыми коридорами и потайными ходами, и направилась на третий. В нём, самом изящном, обставленном дорогой мебелью и предметами роскоши по высшему разряду, располагались родительские апартаменты и уютная комната Виктории. Грант переступила через последнюю ступеньку и вошла в коридор, занимавший внимание членов семейства изображениями далёких предков Грант. Девушка остановилась возле первой картины, испытывая смешанные чувства.

     На старом холсте были изображены первые (по официальной версии) далёкие предки Виктории в строгом костюме и дорогом платье, но Виктория точно знала, что самый первый вампир семейства Грант — это простой бессмертный холоп по имени Альфред. Он сделал себе славу в XII веке, начав вести хоть и необычное, но весьма прибыльное дело. Альфред обращал обычных людей и первородных в вампиров, беря за свои услуги баснословные деньги. Особенно он любил обращать молоденьких девушек. Если те проводили с ним ночь, Альфред превращал их в вампиров почти бесплатно, а потом на собранные от других «клиентов» деньги содержал их в своём доме столетиями. Однажды Виктории удалось увидеть спрятанную картину с его изображением. Вампир был изображён на испорченном холсте в длинной подпоясанной рубахе и такого же цвета грязных штанах. У Альфреда были чёрные кудри и кривые клыки, некрасиво вылезавшие наружу. Он лежал на гамаке возле кирпичного строения между двумя деревьями, а вокруг него располагались молоденькие обнажённые девушки. «Наверное, он был счастливчиком», — думала Виктория, каждый раз застревая возле первой картины, но мысленно вспоминая беспечного предка. Поговаривали, что Альфреда сожгли в XVI веке первородные, но нашлись свидетели, которые якобы видели его с пышногрудыми красавицами в борделях и других непристойных заведениях. Возможно, произошла путаница, а может, и нет. В любом случае, предок перестал о себе громко заявлять и потерялся где-то в прошлом, как забытая тайна.

     Остальные холсты не представляли особого интереса. Изображённые на других картинах мужчины и женщины были запечатлены с серьёзными, равнодушными лицами в красивых платьях и строгих костюмах, как копии предыдущих хостов. Все они старались затоптать тёмное и развратное начало семьи Грант, связав жизнь с политикой. Веками старшие члены семьи Грант занимали места в государственных органах власти, и родители Виктории не стали исключением. Девушка остановилась возле последней картины, на которой были запечатлены она и её родители. Из них троих робко улыбались только Виктория и её отец. Мать выглядела так, словно несколько часов назад мучилась над сложным примером по математике, но так и не смогла найти правильное решение и ответ. Виктория никогда не смотрела на себя на этой картине. Глядела только на отца. В её глазах он был единственным светлым человеком в этой семье.

     Виктория опустила глаза и нажала на ручку двери. Девушка вошла в просторную комнату, освещённую молочным светом луны, падающим на мягкий фиолетовый ковёр. Она закрыла за собой дверь и сразу же села на шоколадный небольшой пуфик перед туалетным столиком. Грант заглянула в большое позолоченное зеркало с красивым серебристым рисунком в виде птиц и узоров и склонила голову, оглядывая себя. Отец не раз ей говорил, что она похожа на мать, но Виктория никак не могла найти схожестей. Мать была истинной брюнеткой: никогда не красила волосы и не проделывала с ними хитроумных манипуляций, чтобы придать им «модный шик», однако имела традиционную для вампира бледную кожу, плавные губы, аккуратные брови и зоркие глаза. Виктория рядом с ней выглядела белым недоразумением с овальным бледным лицом, будто бы седыми волосами, кустистыми бровями, волоски которых торчали в разные стороны, скромным взглядом, худыми ручками и ножками. А ещё груди. Не такие. Маленькие.

     Виктория резко вскочила с пуфика и упала на широкий белый диван. Она коснулась руками лба, будто её неожиданно поразила мигрень, и поджала ноги. Беспомощность, собственное ничтожество, стыд за себя и своё унизительное положение сделали Викторию маленьким комочком, готовым провалиться в недра дивана и так и остаться в нём навсегда. Перед глазами Грант вновь всплыл облик рыжей девушки в жёлтом деревенском платье, и лицо тотчас же исказилось в гримасе отвращения. Не этого она хотела. Единственная представлялась ей совсем другим человеком.

     Виктория издала мучительный стон и запустила руку в волосы. Под пальцами тут же выступили чёрные английские буквы, на которые девушка смотрела через зеркало множество раз. Из них можно было сложить имя незнакомого человека по имени Бенджамин Уостоф, но это была подделка, созданная для матери. На самом же деле там было написано имя её Истинного человека, имя которого Виктория запомнила на долгие годы. И теперь, наверное, не забудет уже никогда.

     Раньше, когда Виктория с замиранием сердца думала о своём Истинном человеке, имя Марты ассоциировалось у неё со счастливой жизнью, но сегодняшняя встреча жестоко все изменила. Виктория навсегда станет

«пятном» в семье Грант, как предок Альфред, и её так же захотят «затоптать», вытеснить, спрятать от достояния великой семьи. Ведь кому она будет нужна с бедным соулмейтом к тому же из Советского союза? Виктория сжала пальцами подушку и зажмурила глаза. В голове одно слово: позор.

     Девушка пролежала с этой мыслью, не давая себе покоя, а затем встала и упала на колени возле большого книжного шкафа с географическими картами и протянула руку в небольшое отверстие в стене. Кончиками пальцев она нащупала шелестящий пакет с чем-то тяжёлым и вытянула его. В прозрачном кульке было напихано несколько шоколадок в красивой обёртке, конфеты в фольге с рисунками и пакет мармеладок. Вытянув одну из шоколадок, Виктория прислушалась к звукам в коридоре и, убедившись, что никто не идёт, сунула обратно кулёк со сладостями и вместе с добычей вернулась на диван.

     Развернув обёртку, девушка откусила небольшой кусочек и с блаженной улыбкой откинулась на диван, положив руку на живот подобно торгашке, держащей хорошую выручку за день. Вкусная шоколадка таяла, а душа пела от сладкой лавины во рту. В душе вдруг стало спокойно. Словно Марта Страстная так и оставалась «той Единственной», но никогда не появлялась на её горизонте, а подруга, так больно ранившая в самую суть Виктории, не говорила обидных слов.

     Грант откусила ещё раз и посмотрела на краешек шоколадки. Хоть вампиры могли употреблять не только кровь, но и человеческую пищу в небольших количествах, в семье Грант строго-настрого запрещалось есть обычные блюда. Ярой противницей этому была мать. Она твёрдо придерживалась мнения, что вампир из знатной семьи должен пить только кровь, и ничего больше. Виктория с ней всегда соглашалась, но стоило миссис Грант выйти за порог, как дочь принималась шелестеть своими тайниками и вытаскивать шоколадки и другие сладости. Девушка просто не представляла свою жизнь без этих маленьких радостей, которые спасали её в такие мрачные дни. Вот и сейчас Виктория вздохнула с облегчением и, вытерев рот, лениво растеклась по дивану.

     В это время с той стороны двери послышался цокот каблуков. Виктория быстро приняла нормальную позу на диване, перестав быть торгашкой с хорошей выручкой, свободной рукой ещё раз провела по губам, завернула оставшуюся шоколадку в фольгу и сунула её между половинками дивана.

     Раздался стук в дверь. После «обыденного» приглашения войти, на пороге появилась девушка. На вид она была похожа на подростка, даже на сверстника Виктории или Марты, но на самом деле ей давно перевалило за сотню лет. Женщина была одета в немного старомодную длинную юбку и белую блузку с брошью, которым было уже достаточно лет, но сидели и выглядели они на ней так, словно их только вчера купили в магазине. Женщина процокала в глубь комнаты, сложив руки на груди, придирчиво осмотрела дочь на предмет подозрительных вещей и серьёзно заговорила:

     — Здравствуй, Виктория, как прошли твои вечерние занятия? — она приземлилась на краешек дивана, а Виктория подсела к ней ближе, скрывая припрятанную шоколадку.

     — Всё нормально, мам, — с натянутой улыбкой ответила Виктория. — А у тебя как? Как миссис и мистер Пифелы?

     — Славно, — словно не расслышав последние слова, ответила миссис Грант. — Я зашла тебя предупредить, что на следующей неделе мы должны будем нанести визит.

     — И к кому мы пойдём? — спросила девушка, мысленно начав прикидывать возможные семейства.

     — Недавно в Марине-дель-Рэй поселились беженцы из Советского Союза, семья Ветровских, — начала рассказывать миссис Грант, и тело Виктории сильнее похолодело, предчувствуя ещё одну бурю. — Я решила, что было бы неплохо показать им наше гостеприимство, учитывая, что я и твой отец являемся известными политиками, и дать понять, что США не такая страна, как о ней, возможно, отзываются в плохом свете в СССР. К ним, насколько я поняла, должна была приехать на этой неделе ещё одна девочка из СССР, но я только не особо поняла…

     Но дальше Виктория перестала слушать мать. Мысли с прежней силой вскружились вокруг Марты и её подруги. Она просто представить не могла, как будет себя вести, мило беседовать с Мартой и её подругой и вежливо улыбаться после сегодняшнего происшествия. Особенно с Мартой. Эта выскочка порвала ей дорогущий пиджак, выставила полной дурой и назвала чахоточной мымрой, а она должна будет сидеть с ней за одним столом? Вся гордость, которая только жила в груди Виктории, вскипела и запротестовала. К тому же Виктории ужасно не хотелось, чтобы мать узнала её истинную Единственную. Стоит только миссис Грант узнать правду, её отношение к дочери (а Виктория в этом даже не сомневалась!) изменится в худшую сторону.

     — А я обязательно должна присутствовать? — робко спросила Виктория, сжав пальцы в замок и шевеля двумя большими. Она уже знала ответ, но лелеяла угасающую надежду.

     Миссис Грант мрачно взглянула на дочь, чуть повернулась и нахмурила брови. Она открыла шёлковые губы, чтобы сказать, но передумала и закрыла их обратно. Но спустя секунды потекли серьёзные фразы, которым Виктория не могла противостоять:

     — С твоей стороны это было бы как раз кстати. У Ветровских тоже есть дочь, с которой ты, может быть, смогла бы найти общий язык, — миссис Грант чуть повысила голос, при этом продолжая чеканить слова серьёзным и даже повелительным тоном.

     Страх подобрался ещё ближе и сковал движения Виктории. Она сглотнула, уставившись на ворс мягкого ковра, опустила голову. Ей потребовалось время и, кажется, дюжина вампирских сил, чтобы изобразить искусственную улыбку и уверенно произнести:

     — Ты права, мама.

     — Не забывай, что ты член семьи Грант и должна, нет, обязана вести себя подобающе, — напоследок сказала миссис Грант, взглянув сверху вниз, и вышла из комнаты, тихонько закрыв дверь.

     Виктория продолжила сидеть в том же положении, словно только что подписала себе смертный приговор. Однако позже руки закрыли лицо, а спина вновь согнулась. Она не знала, что делать.

***

     Часы неумолимо двигались вперёд, стрелка, отрываясь от цифры к цифре, медленно ползла по циферблату. Большие напольные часы отсчитали девятому июню пять часов вечера, и Виктория не была этому рада. После новости матери каждая минута составляла для неё пытку. До визита к Ветровским и Марте оставалось ещё несколько злополучных дней, но для девушки этот роковой момент должен был наступить словно сегодня вечером.

     Виктория в понуром настроении сидела у себя в комнате у окна, слушая возню слуг за дверью. На небе яркими жёлтыми красками вырисовывалось солнце, бросавшее последние лучи в прощальном жесте. Девушка, протяжно вздохнув, налила себе из тяжёлого графина тёмно-красную жидкость в прозрачный стакан и взяла его в руки.

     Мысли были далеки от реальности. Закрывая глаза, Виктория непременно видела перед собой маленькую, некрасивую кухню советской семьи со скудно засервированным столом. За ним — семья Ветровских, Марта, сама Виктория и её мать. Дальше девушка представлять не хотела — боялась продолжения этой фантазии, которая с лёгкостью могла стать реальностью. Но не только угроза разоблачения обмана и явление позора на голову Виктории отталкивали её от этого визита. Девушка точно знала, что не сможет сдерживать свои чувства, показать семью Грант во всем великолепии и доброжелательности. Уже сейчас разглядывая Марту в воображении, девушка хмурилась, а губы изгибались в отвращении.

     Она не сможет сидеть с Мартой вот так за одним столом и сладко улыбаться. Ведь её улыбка будет фальшивой, а слова пропитаны чистой злобой и раздражительностью. Виктория до сих пор чувствовала лёгкий запах навоза, изза чего её лицо на первый взгляд могло показаться недовольным. В таком случае оставалось только одно: не прийти к Ветровским, но как это сделать? Виктория наметила примерный план развития событий, из-за чего некоторая часть её души была спокойна, но перед его исполнением нужно было обязательно встретиться с Мартой и обозначить свою позицию. К счастью, мальчик, которого она послала за своей Единственной, уже замаячил под её окном.

     Сын садовника подозрительно покрутился на месте, высматривая вампиров, которые могли находиться поблизости и привлечь его к нежелательной в этот момент работе. Убедившись, что никого нет, он взял поля шляпы кончиками пальцев, чтобы та не слетела, поднял голову, кивнул, сверкнув красными большими глазами, что никого нет, и затоптался на месте.

     Виктория сделала ему еле заметный кивок, ещё раз отпила из стакана и слезла с дивана. Перед зеркалом заправила выбившиеся волосы за уши и оглядела идеально выглаженные блузку, жилет и юбку в клетку. Внешний вид своей строгостью должен был говорить о важности её намерений, о том, что она не собирается водиться с такими людьми, как Марта. Девушка в последний раз оглядела свой образ, шумно вздохнула и уверенно зашагала в сторону двери.

     Резко открытая комната напугала девушку, начищающую паркет, но Виктория не обратила на неё никакого внимания и быстрым шагом направилась к лестнице. Ступив на первую ступеньку, Грант прислушалась к звукам, которые бы говорили о приближении дворецкого или матери, но те, видимо, занимались своими делами в других комнатах, поэтому не могли препятствовать или донимать расспросами о намерениях младшей Грант. Тем не менее девушка плавно и бесшумно, насколько это было возможно, спустилась на первый этаж, надела туфли и выскользнула в сад.

     Маленький садовник ждал её возле двери и, когда Виктория показалась на залитой вечерним светом улице, без лишних слов проследовал в самую глубь сада, где изящные деревья, касавшиеся ветвями друг друга, могли скрыть от посторонних глаз. Виктория прочистила горло, чтобы её слова были громкими и уверенными. Она уже чувствовала новый прилив дикого полевого запаха, дурманящего душу воспоминаниями детства, но который непременно сменился ненавистным девушке запахом. Виктория почти увидела Марту, её рыжие волосы, когда мальчик готов был удалиться. Грант поспешно сунула ему в ладонь несколько центов, и маленький садовник с довольной улыбкой скрылся за кустами.

     Виктория сделала пару шагов и увидела Страстную в окружении деревьев и кустов. Её брови дрогнули, глаза округлились, а губы приоткрылись, когда она увидела одну из ветвей, которая была протянута точно к Марте. Страстная её бережно поглаживала, словно она была домашним питомцем в виде кошки или собаки, а та в свою очередь довольно извивалась и щекотала листочками. Виктория замерла от этого зрелища, которое являлось чистым проявлением магии. Ей ещё не приходилось видеть человека, у которого были такие отношения с природой…

     Однако волшебство этого момента прошло, стоило Марте отвлечься. Её улыбчивое лицо и ясные глаза затуманились воспоминаниями о вчерашнем вечере, а с ними пришла и злоба, которая вчера так сильно выплёскивалась в словах и движениях. Девушка выпятила губу и хмуро посмотрела из-под чёрных кустистых бровей.

     Виктория постаралась взять себя в руки. Первой она произнесла:

     — Здравствуй.

     — Привет, — пробубнила Марта. — Чего ты звала?

     — Я хотела с тобой поговорить насчёт визита к Ветровским на следующей неделе, на котором должна быть я со своей матерью, — Виктория сказала это уверенно, но спокойно, и ей это понравилось. — Ты знаешь об этом?

     — Марина Андреевна мне сегодня сказала, что на следующей неделе к нам придут какие-то Грант, — выплюнула последнее слово Марта и нахмурилась. — Не волнуйся, я не собираюсь присутствовать при вашем визите. Я просто уйду на несколько часов и где-нибудь погуляю, — пробормотала Страстная.

     Виктория почувствовала секундное облегчение. Она выдохнула, но выдержала паузу и обыденным голосом сказала:

     — Это хорошо, что ты не придёшь. Я тоже собираюсь его пропустить. Но я позвала тебя поговорить не только об этом, — она снова помолчала некоторое время. — Ты же понимаешь, что нам с тобой не быть вместе?

     Марта промолчала, а затем насупленно ответила:

     — Я всю жизнь думала, что мой соулмейт будет другим. Я свыклась с мыслью, что ты девушка, но не ожидала, что… ну… выйдет вот так. В любом случае, — вдруг более повышенным голосом продолжила Страстная. — Ты мне не нравишься. Ты создаешь впечатление противной и высокомерной, мне такие не по душе. Я пробуду здесь три месяца, и больше ты меня не увидишь.

     Виктория хмыкнула.

     — Ты мне тоже не нравишься, Марта. У меня нет желания связываться с человеком из деревни, которому, мягко говоря, в таком большом городе и делать-то нечего. Но я рада, что мы пришли к соглашению.

     — Для нас так будет лучше, — под нос пробурчала Марта и чуть сползла со скамейки. — Мы сможем прожить друг без друга без труда. Кто бы что ни говорил.

     Такой ответ Грант вполне устраивал. Виктория кивнула, попросила предупредить Ветровскую и двинулась прочь от Марты. Она не сказала на прощание ни слова, лишь сделала шаг домой. Но аромат, который она ощутила впервые, вновь дал о себе знать. Только теперь он усилился, а к нему добавились прошлые воспоминания, отпечатанные словно вчера. Снова широкое поле с цветами. Маленькие лепестки воздушных цветов касались носа, щекотали его, даровали приятный аромат, и на лице расцветала улыбка, как расцветали первые весенние цветы. Мокрая от дождя трава касалась ног, щекотала своими кончиками и делилась влагой — оставляла росу на обуви, одежде, коже. На небе воцарилась луна. Виктория, будучи ещё маленькой девочкой, подняла на неё глаза, запечатлевая в памяти ночное небо. Поднялся ветер, зашевелил тонкое платье, и аромат луга снова окутал нос.

     Виктория остановилась и чуть не повернула голову назад. Её накрыла пробирающая меланхолия, словно за спиной она оставляла счастливое детство, в котором не было места горечи и тяжёлым раздумьям. Но разум брал своё. Грант вскинула голову и уверенной походкой двинулась в обратный путь. За сегодняшний день ей оставалось только уйти из особняка, чтобы как следует обдумать произошедшие с ней события. В шумном доме, полном прислуг, этого сделать было невозможно. А ей так нужно побыть со своими мыслями наедине! Она даже успела придумать убедительную причину для этого! Виктория уже собиралась сделать следующий шаг, который бы скрыл её от Марты, но сделала маленький оборот головы и взглянула на небо. Оно было облито красками, как будто художник перед смертью решил вылить на холст все яркие цвета из баночек, тем самым наполнив последнюю картину самыми воодушевлёнными чувствами. Она с минуту постояла на месте, внимательно изучая небесную акварель, а потом вздохнула и зашагала дальше.

     По пути она подняла голову и вгляделась в окна. В некоторых гуляла темень, и не было в них и намёка даже на маленькую свечку. На втором этаже, где располагались комнаты прислуги, теплилась свечка миссис Свидвальт, которая любила вспомнить прошедшие времена, горело окно ярким яичным светом из комнаты Дженни, старательно пытающейся придать порванному пиджаку прежний вид, и многие другие окна говорили о пребывании в них холодных сердец. Окно родительской комнаты выглядывало на улицу темнотой. Оно и понятно: миссис Грант не любила включать свет, предпочитая находиться во мраке.

     Подойдя к входной двери, девушка медленно её приоткрыла, огляделась, прислушалась, сняла обувь и поднялась по лестнице. Она уверенным быстрым шагом взбежала наверх и постучала в дверь. Получив громкое «Заходите!», Виктория вошла в апартаменты, и вся её храбрость при виде матери тут же по привычке улетучилась. Девушка стыдливо осталась стоять возле двери, ожидая слов старшей Грант.

     Миссис Грант сидела за туалетным столиком напротив широкого зеркала и расчёсывала длинные тёмные волосы. Перед ней стояли разные баночки с косметическими средствами, а совсем рядом, практически у самого края, лежала жемчужная заколка. Она была сделана в виде большого листа, выполненного из серебра, на котором красовались маленькие жемчужные цветы. Мать очень любила эту заколку и надевала её на каждую важную встречу. Сегодня, видимо, расцвет настроения женщины располагал к тому, чтобы в который раз приколоть её к волосам.

     Миссис Грант, не отрываясь от своего отражения в зеркале и продолжая расчёсывать волосы, заговорила холодным тоном:

     — Я собираюсь к мистеру и миссис Мур, Виктория, в чём дело?

     — Мам, я пришла сказать, что хотела бы сейчас поехать в библиотеку и немного позаниматься. Мне нужно немного подтянуть знания по истории. Знаешь, Великая Отечественная, Советский Союз там… Виктория сказала первое, что пришло в голову, и сразу же пожалела о своих словах.

     «Советский Союз?» — тут же спросила она себя, ругая за несообразительность. Ведь могла сказать какую-нибудь страну!

     — У тебя есть пробелы? — мать наконец-то обернулась и посмотрела на дочь, но выражение её лица выглядело не самым спокойным. Её брови некрасиво нахмурились, а в глазах словно заметались молнии, готовые вот-вот кого-нибудь ударить.

     — Да, — стыдливо опустила голову Виктория, пытаясь выражать искреннюю грусть.

     В комнате воцарилось молчание.

     — Если у тебя они есть, то это очень прискорбно, — вновь заговорила миссис Грант. — Я думала, ты в совершенстве знаешь этот предмет, и никаких пробелов у тебя нет, — она снова выделила это слово. — Но если у тебя они есть, то тебе стоит усерднее заниматься.

     — Да, мам, — пониженным голосом ответила девушка. — Я могу идти позаниматься в библиотеку?

     — Ступай, — миссис Грант резко развернулась и снова начала причёсываться, демонстративно не смотря на дочь через зеркало. — Не разочаровывай меня. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придётся идти пешком?

     — Конечно, — сказала напоследок Виктория и потянулась за ручкой. — Хорошего тебе вечера!

     Лишь оказавшись за дверью, Виктория смогла облегчённо вздохнуть и выразить на лице искреннюю улыбку. Прислуга, проходящая мимо, удивлёнными глазами посмотрела на неё и удалилась прочь. Но Виктория едва её заметила. Она на цыпочках поспешила в свою комнату, взяла сумку с книгами, вытянула новую шоколадку и сбежала по лестнице на первый этаж.

     Открыв входную дверь, Виктория полной грудью вдохнула свежий вечерний воздух. Она выбежала за забор, махнула подошедшему мистеру Ковансу, что в его услугах она не нуждается, и направилась прочь.

***

     Виктория села на первый попавшийся автобус и помчалась в неизвестном направлении. Ей было всё равно, куда ехать. Главное — это спасительное одиночество, такое место, где бы её никто не узнал и не увидел. В особенности — с шоколадкой в руках, так как в вампирском и людском обществе за действиями семьи Грант следили с пристальным вниманием. Навязчивые журналисты готовы были написать статью о малейшем поступке любого члена семьи, раздув её в огромных масштабах, и напечатать на первой полосе в газете.

     К счастью, в тёмное время суток никого подозрительного не наблюдалось. Да и Виктория старалась не выделяться из толпы, хотя некоторые стайки девушек в джинсовых штанах и коротких топиках бросали на неё завистливые или же насмешливые взгляды, обнажая лучезарную белую улыбку. Парни, завидев грустное лицо, полускрытое серебряными волосами, пытались привлечь внимание Грант, чтобы завлечь в свою компанию. Виктория упорно игнорировала их и следовала своей неизвестной дорогой.

     Когда солнце полностью утонуло за горизонтом, раскованная ночь зажгла яркие фонари магазинов и других заведений, раскрыла другую сторону известного Лос-Анджелеса. Открывались бордели, казино и другие места, в которые хорошим и честным людям точно не следовало ходить. Ночь была слишком раскрепощена — она завлекала к себе других людей, как привлекала женщина открытой грудью.

     Виктория вышагивала по охлаждённому тротуару, постукивая небольшими каблучками туфель, неотрывно глядя на небольшие магазинчики. Неподалёку от пляжа Хермоса располагались маленькие торговые лавочки с сувенирами для туристов. Виктория хоть таковой и не являлась, но возле некоторых остановилась, привлечённая необычными товарами. У неё появилось желание подарить что-нибудь необычное отцу, когда он наконец-то приедет в ЛосАнджелес из Вашингтона.

     Девушка старалась внимательнее разглядывать яркие браслеты, забавные кольца, брелоки и другие предметы, подмечать особенность каждой вещи, тем самым заталкивая неприятные навязчивые мысли в глубину памяти. И на время это даже помогло. Мило побеседовав с одной пухленькой женщиной-человеком, Грант удалось узнать, что та в прошлом году приехала из Италии в гости к сыну в Америку и решила остаться. А продажа мелких забавных вещей для туристов, в особенности для женщин, — её хобби. Она любила пообщаться.

     Ветровские и Марта Страстная постепенно уходили куда-то далеко подобно картинкам воображения, которые чуть позже забываются под грудой других мыслей. Виктория сравнила бы такое явление со сном, но никогда в жизни не спала. В конце концов, когда Грант решила отправиться дальше, женщина просто так подарила ей небольшой брелок с гравировкой «Лучшему папе!», отчего Виктория была ей безумно благодарна. Потому что своего отца она считала именно таким и даже лучше.

     Виктория с улыбкой горячо поблагодарила продавщицу забавных вещей и направилась дальше. Почему-то её потянуло к морю. С его стороны бился поток приятного прохладного ветра. Грант, остановившись неподалёку у следующего заведения, достала из сумки телефон и нажала на кнопку, решив проверить время. Но как раз в этот момент неизвестный мужчина позади неё издал удивлённый возглас, кто-то следом писклявым голосом произнёс «ой!», и Грант тут же почувствовала, как на её плечо опустилось что-то холодное и подтаявшее. Это было белое мороженое в вафельном стаканчике, которое уже летело на асфальт.

     За этим моментом неожиданно повеяло уже знакомым запахом навоза, и все спокойствие, навеянное вечерней прогулкой, снесло морским ветерком.