Марта, обняв себя руками, вернулась домой. Настроение под конец прогулки совсем испортилось, из-за чего получать вдохновение и радость от красивых видов Лос-Анджелеса девушка больше не могла. Отчасти это было связано с внезапным столкновением с Викторией, отчасти от того, что мысли о семье и Советском Союзе, прежде преследовавшие её, вновь вернулись. Страстная открыла входную дверь, вошла в тёплый, уютный дом и прошла по коридору голыми ногами на голоса, доносившиеся из зала.

     Марина Андреевна сидела в кресле неподалёку от мужа и читала книгу, а Игорь Леонидович смотрел по телевизору американские новости. Когда Марта вошла к ним в комнату, супруги радостно улыбнулись пришедшей девушке и сообщили, что Доминика недавно ушла к подружке, но скоро должна была вернуться. Кивнув им, Марта вымыла руки в ванной и прошла на второй этаж в свою комнату. Вид счастливых и беззаботных Ветровских развеял её омраченное настроение, однако эффект оказался кратковременным. Страстная открыла дверь в свою комнату, вошла и сразу же упала на заправленную постель, уткнулась носом в подушку и закрыла глаза. Марта постаралась представить жизнь сестры Алёны и друга Володи после её отъезда, но как назло перед глазами вырисовывались серебристые длинные волосы, дорогая одежда и мерзкий характер Единственной. А в памяти до сих пор продолжала звучать пафосная фразочка, приправленная высокомерием: «У меня нет с собой сменной одежды, а блузку застирает прислуга». Прислуга! Фе! Эта высокомерная фифа пытается этим намекнуть ей, что она намного выше её? Марта скривилась и повернулась на бок. «А у самой ручонки не дойдут застирать эту несчастную рубашку? Или это не царское дело?!»

     Эти мысли в который раз убедили Марту в том, что она и Виктория — совершенно разные люди, которым никогда не быть вместе. Страстная не переставала рассуждать: «Родилась бы она в Советском Союзе, то это бы меняло дело. Наверное, это могло что-нибудь исправить. И мама бы не стала прятать ото всех мою надпись», — с тоской подумала девушка и приняла вертикальное положение. Она сняла майку, оставшись в бюстгальтере, провела пальцем чуть ниже ключицы и посмотрела на строгую надпись. Вместо «Виктории Джамайки Грант», некогда выведенной красивыми завихристыми русскими буквами, было написано «Семён Русланович Когтев», неведомый и несуществующий в этом мире человек.

     Когда мать увидела надпись, тут же всполохнулась и принялась колдовать над ней, применив свои магические способности. На «Викторию» она нацепила первое пришедшее на ум незнакомое мужское имя, строгие буквы которого идеально легли поверх вылезшего недоразумения. Ольга Владиславовна строго-настрого наказала Марте молчать о правде, не говорить об этом никому, главным образом строгому отцу и всему окружению. Но Марта лишь отчасти послушалась мать. Володе и Доминике она, безусловно, обо всем рассказала, доверив им свою тайну, которую они свято хранили и сейчас, а ещё — любимой сестре Алёне, державшей от родителей свои секреты. Эти люди исправно хранили страшную тайну и относились к этому со своим интересом. Пока отец с живостью рассуждал о будущем зяте, Единственном младшей дочери, которая выйдет за него замуж, Марта, Алёна и Ольга Владиславовна со спокойным видом кивали и удобряли ложь несуществующими планами на некоего Семёна Когтева, истинного коммуниста, который сможет приструнить Марту и сделать из неё достойную девушку. Марта так и жила с этим, повстречав в своей жизни не одного Семёна, но, к сожалению Георгия Михайловича, не Когтева.

     Страстная сняла покрывало с постели, скомкала его и положила на стул за рабочим столом. Сама же взялась за краешек одеяла и после укрылась им с головой. Быть ей одной всю жизнь. Ни о какой любви и о тёплых чувствах с Викторией и речи не могло пойти. Они разного поля ягоды. Сделаны из разного теста. Единственное, что могло бы скрасить одиночество Марты за ожиданием Семёна Когтева — женитьба на каком-нибудь пареньке, который так и не смог найти свою Единственную, нарожать ему пухленьких детишек, а потом ночами ждать его за обеденным столом, зная, что в какой-то момент заветная встреча состоялась, и он проводит время с той Самой. Марта сжалась, зажмурила глаза, чтобы не выпустить слёзы, и настойчиво начала думать о другом.

     Нет. Она устроит свою жизнь наисчастливейшим образом, вопреки устоявшемуся мнению о том, что истинное счастье — со своим Единственным. Найдёт утешение в одиночестве, станет радоваться на свадьбах сестры Алёны и других своих друзей, покажет всем, что она сильная и независимая ни от кого личность. И что для душевного спокойствия и счастья ей не нужен Единственный.

     Марта расслабилась, перестала хмурить брови и постаралась отдаться в лёгкие объятия сна, пусть ещё рано ложиться спать. Назавтра ей нужны были силы для осмотра всех достопримечательностей Санта-Моники, знакомства с США и людьми этой страны. Страстная решительно не собиралась расстраиваться по таким пустякам.

     Но как только сон постепенно начал расслаблять тело и успокаивать мысли, в комнату тихо постучалась Доминика и приоткрыла дверь. Марта, вынырнув из чар нежного одеяла, полусонными глазами взглянула на подругу и неловко приняла сидячее положение.

     — Ты уже спишь? — прошептала с толикой вины за пробуждение Марты Доминика. — Извини, родители сказали, что ты недавно пришла.

     — Всё нормально, — Страстная тряхнула головой и раскрыла глаза. — Как прошёл твой день? Как на работе?

      — Ой, да как обычно, — Доминика скривилась и фыркнула. — Людей навалом. Всем нужна новая одежда. Сегодня на кассе такая большая очередь была, ты просто не представляешь! — повысила голос Ветровская. — Сегодня к нам какая-то фифа со своей подружкой пришла, они меня просто взбесили!

     — Что случилось? — спросила Марта и приняла вертикальное положение на кровати.

     — То им не нравится, — начала наигранным тоном парадировать голоса тех девушек Доминика, состроив неприятное выражение лица. — Это им кажется каким-то дешёвым, это им не подходит, потому что, видите ли, богатенькие папочки покупают им одежду из самых лучших магазинов, а мы продаём здесь для бедняков! Нет, я всё понимаю, вкусы и деньги у всех разные, но не стоит так пренебрежительно относиться к людям, которые могут позволить себе чуть меньше!

     — Вот именно! — кивнула Марта и сверкнула глазами. — Думаю, без своих «папочек» они ничего большего из себя и не представляют!

     — Да вот! Гарри их чуть не выкинул из магазина, вот только у нас были бы большие проблемы. Пришлось потерпеть их, построить из себя дурочку, но они скоро ушли, — вздохнула Доминика и подняла голову вверх. — Знаешь, я так устала! Ты просто не представляешь!

     — У тебя был трудный день, — заключила Марта и бережно обняла подругу.

     — Да, — кивнула Доминика. — А у тебя как всё прошло? Кто был тот мальчик?

     — Его послала за мной Виктория, — тон Марты изменился на более задумчивый и грустный. — Она хотела со мной поговорить.

     — И о чём же вы говорили? — Доминика поддалась вперёд.

     — О нас, — вздохнула Марта и пересказала подруге весь разговор с Викторией, не забыв и про последнюю встречу неподалёку от пляжа. — У меня так и крутятся в голове её слова: «блузку застирает прислуга!» Раздражает! В общем, мы пришли к выводу, что между нами ничего не будет.

     Последовало молчание. Выражение лица подруги чётко говорило о том, что она погрузилась в раздумье.

     — Ты сама-то веришь, что это возможно? — спросила Доминика, со всей серьёзностью посмотрев на подругу. — Жизнь без Единственного ужасна. Возможно, вам стоит лучше друг друга узнать? Конечно, я понимаю, это будет не просто, учитывая ваши характеры, но… стоит попробовать, присмотреться? — притихла на последних словах Ветровская.

     — К чему тут присматриваться?! — вспыхнула Марта, а вместе с ней на глазах слёзы. — Мы не можем быть вместе. Она богатая, успешная, у неё красивый дом, что ей ещё нужно? Зачем ей такой человек, как я? Я не смогу ей ничего дать. К тому же какая может быть любовь, если даже наши страны воюют? Пусть и не открыто. Нет, мы уже пришли к соглашению, и его не изменить.

     Доминика ничего не ответила на слова Марты. Выражение лица подруги, её интонация и подрагивающие движения вызвали в душе Доминики наплыв волнения, даже ужаса. Девушка закусила губу и, медленно кончиками пальцев нашла руку Страстной и крепко сжала. Ей искренне хотелось помочь Марте, поддержать её, сказать, что всё не так плохо, как могло показаться на первый взгляд, что со временем, она была уверена, всё образуется и придёт в норму. В голову Доминики пришла мысль, которая, по её мнению, могла двигать чувствами Марты и словами.

     — Ты, случайно, не завидуешь Вике?

     Марта резко вскинула на подругу голову и взглянула на неё непонимающим взглядом. На миг в её больших глазах выразились опасным блеском острого кинжала злость и недоумение.

     — Я? С чего ты взяла?!

     — Ну… ты так говорила про то, что она богатая и всё такое, может быть, ты хочешь того же?

     — Что за бред? Меня вполне устраивает то, что у меня есть. Тем более, как я уже увидела, и ты рассказала, деньги имеют свойство портить людей. И вампиров, — поспешно добавила Марта. — Я не хочу стать такой же самодовольной фифой, у которой кроме денег ничего нет.

     Марта демонстративно отвернулась и вздёрнула нос вверх. Рыжие волосы тут же встрепенулись и упали на спину.

     — Меня вполне устраивает моя нынешняя жизнь. Всё, что я хотела — исполнилось. И когда вернусь домой, буду полностью удовлетворена, — резкий тон Страстной несколько смягчился. Марта с нежностью посмотрела в окно и чуть приподняла уголки губ. — Послезавтра вот хочу прогуляться по СантаМонике. Не составишь мне компанию? У тебя же вроде выходной будет?

     Марта подняла глаза на Доминику и поняла, что новая тема для разговора нравится ей больше, чем предыдущая.

     — Извини, — вздохнула в ответ Ветровская, положила голову на плечо Марте и обняла её. — Я бы с радостью пошла с тобой, но мне и придётся выйти на работу. Напарница попросила её подменить, потому что ей срочно нужно уехать в Палм-Спрингс. Давай в другой раз вместе погуляем?

     — Хорошо! Но тогда я пойду одна, — отважно ответила Марта и в ответ обняла подругу.

      — А ты не заблудишься? — обеспокоенным голосом ответила Доминика, отстранив голову от плеча подруги.

     — Сегодня же нашла как-то дорогу домой, так что не потеряюсь, — с улыбкой ответила Страстная.

     Доминика заметно успокоилась и кивнула. Подруги расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. В комнате Марты погас свет, и Страстная с разбушевавшимися от разговора мыслями улеглась на подушку и накрылась одеялом. Заснуть она смогла не сразу.

***

     Доминика написала список самых важных мест в Санта-Монике, которые Марта была просто обязана посетить, а потом упорхнула к себе на работу, оставив за собой шлейф приятного аромата духов. Страстная переоделась в шорты и свободную футболку, взяла сумочку с деньгами, фотоаппарат и, получив благословение Марины Андреевны, отправилась рассматривать достопримечательности.

     Она недолго побродила по Марине-дель-Рэй, полюбовавшись местами, которые ей ещё не приходилось видеть, а потом точно по плану купила билет на автобус, который шёл до Санта-Моники. Во время поездки Страстная планировала подумать над письмами для родителей, Алёны и Володи, а потом оставшееся время посвятить рассматриванию обыденной жизни американцев, вышагивающих по раскалённым солнцем дорогам. Но когда автобус тронулся с места, Марта не удержалась от искушения сразу выглянуть в окно. Девушка хотела получше узнать этих людей, понять их и по возможности ощутить то, что чувствовали они, проживая в этой стране, поэтому виды из окна быстро заняли все её мысли.

     И пока она рассматривала за окном спокойную жизнь местных американцев, к девушке на соседнее сидение подсела полненькая женщина лет сорока пяти с реденькими и чуть седыми волосами. Неким образом незнакомка определила в Страстной туриста, а потому поспешила завести с ней разговор. Марта начала негромко изъясняться по-английски, и женщина по голосу утвердилась в своей догадке.

     — Давно ты здесь?

     — Дня три, — пропищала Марта, не зная, можно ли распространяться подобной информацией. А вдруг эта женщина из кампании, которая доставила её сюда?

     — И как тебе? Нравится в Америке? — приветливо спросила незнакомка, устремив на Страстную добрые глаза.

     — Да! — воскликнула девушка. Она ответила совершенно без страха и стеснения, сама придвинулась поближе к женщине. — Знаете, в Америке такие открытые и приветливые люди! А ещё здесь очень красиво! Города, деревья, обычные прохожие… В этой стране царит особая атмосфера, и всё так… так… — Марта отчаянно не могла подобрать нужное слово. — … дышит.

     — Дышит? — женщина подняла брови.

     — Именно, — Марта расправила плечи. — Мне здесь определённо нравится.      — И ты не скучаешь по дому? — с улыбкой спросила незнакомка.

     Марта, конечно, ответила, что да. Даже сейчас её мучили мысли о том, что она предательница, изменница своей родины и дрянная дочь, увязавшаяся за идеалами «холодного» соперника Советского союза. Страстная почувствовала привычный ком, сворачивающийся в груди. Мимолётным видением в голове пронеслась родная маленькая деревня Кащеевка, не похожая ни на один район Лос-Анджелеса. Марта вспомнила свой дом, а после — дом Володи.

     — Да, очень скучаю. Когда я думаю об этом, мне кажется, что я поступила неправильно. Я должна быть дома, просто обязана, но я так хотела побывать в Америке и узнать эту страну, что не удержалась от своего желания. И вот я здесь. Сижу и смотрю на всё это.

     — И что ты ощущаешь, когда смотришь?

     — Радость, — достаточно одного слова.

     Женщина очевидно уловила в интонации голоса Марты, её взгляде и улыбке удовольствие и удовлетворение. Страстная неотрывно смотрела в окно, положив руки на колени.

     — Девочка моя, в том, что ты путешествуешь, хочешь узнавать новое о мире — это нормально и даже прекрасно. Со временем ты сама поймёшь, что в этом нет ничего плохого. Ты смелая и добрая девушка, которая, уверена, добьётся больших успехов в жизни, — незнакомка взяла Марту за подбородок и чуть приподняла. — Ничего не бойся.

     — Спасибо вам, — сказала Страстная по-английски и улыбнулась.

     Женщина в ответ подарила искреннюю улыбку и похлопала Марту по плечу. Та с благодарностью посмотрела на американку. Они продолжили разговор на другие темы, болтая долго и оживлённо, пока автобус не прибыл до СантаМоники. На прощание Марта от всего сердца пожелала своей бывшей собеседнице хорошего дня и широко улыбнулась. Женщина в ответ помахала ей рукой и послала воздушный поцелуй.

     Марта, с хорошим настроением выйдя из автобуса, направилась к первому в списке месту — к парку Палисейдс. По словам Доминики и Марины Андреевны, с этого парка открывался красивый вид на пляж и Тихий океан. Лучше всего было приходить туда вечером, чтобы полюбоваться закатом, но Страстная решила оставить любование вечерним небом на следующую поездку в Санта-Монику.

     Девушка спросила местных американцев дорогу и направилась по указанному пути. Ей помогали не только прохожие, но и длинные пальмы, которые с помощью листьев показывали дорогу. Марта чётко следовала указаниям и вскоре обнаружила небольшую каменную табличку, знаменующую начало парка. Страстная оказалась в месте, где разговаривали между собой не только деревья, но и люди. Они разместились на покрывалах среди высоких пальм, смеялись, горячо обсуждали последние новости из жизни. Рядом с ними с криками и звонким хохотом бегали дети. Страстная с улыбкой двинулась по дорожке. Её провожали макушки деревьев, которые склонились друг к другу, чтобы шёпотом обсудить появление загадочной девушки. Марта старательно делала вид будто ничего не слышит, но эти разговоры приносили ей удовольствие, из-за которого улыбка вычерчивалась на её лице всё яснее и яснее.

     Вышагивая рядом с белым забором на краю горы, который был установлен ради безопасности отдыхающих, Марта из раза в раз опускала палец на кнопку фотоаппарата. Виды из волшебного парка поражали её любопытный глаз, видевший не так много за короткую жизнь, а потому их хотелось запечатлеть на плёнке, чтобы потом рассматривать и вспоминать в далеком будущем. Страстная активно фотографировала пальмы, живописно стоящие в том или ином месте, фонарные столбы, бюст Аркадии Бандини, которая в конце девятнадцатого века благоустроила пирс, открыла первые отели и парки на берегу Тихого океана, статую Санта-Моники, установленную в тысяча девятьсот тридцать четвёртом году, и многое другое. Конечно же, девушка не смогла не сфотографировать бескрайний океан с высоты парка.

     Повесив фотоаппарат на шею, Марта приблизилась к ограждению и сделала глубокий вдох. С океана воздух чувствовался совсем не так, как в городе. Он был манящим, дурманящим голову, заставляющим вдыхать его вновь и вновь и чувствовать отголоски особенного волшебства. Страстная закрыла глаза, наслаждаясь им всем существом, а потом взглянула на океанскую просторную гладь. Да, Тихий океан был прекрасен сам по себе, но рядом с людьми, горячим песком и городом он приобретал совсем другие удивительные черты. Тёмносиняя вода, играющая с ветром, казалась не такой хмурой.

     Страстная ещё немного полюбовалась видом и направилась дальше. Следующее по списку — Оушен-авеню. Марта спустилась по специальным пешеходным переходам над нижним шоссе и оказалась в нужном ей месте. Снова взяв в руки фотоаппарат, Марта начала фотографировать местные красоты, параллельно двигаясь к Тихому морю. Следовало перейти оживлённую улицу — Променад, заставленную высокими белыми домами, пальмами и цветами, а там уже точно по курсу идти к пляжу. Страстная, в душе надеясь запечатлеть море с ближнего ракурса, с волнением наводила камеру на высокие здания, боясь, что место на плёнке скоро закончится.

     Но она быстро оказалась у океана, из-за чего её опасения вскоре забылись. Тут и там в ярких купальниках и плавках загорали на полотенцах люди, дети играли в песке и строили песочные замки, рядом лежали спасательные круги и другие принадлежности для хорошего отдыха на берегу Тихого океана.

Сверстники Марты играли в пляжный волейбол, громко смеясь. Оглядывая пляж, Марта глазами наткнулась на спасательный пункт с развевающимся американским флагом и парнями возле него. Здесь были даже фокусники и другие люди с необычными магическими талантами, которые развлекали публику, показывая им трюки.

     В голове Страстной пронеслась мысль подойти поближе к ним, но желание поскорее оказаться в воде увлекло дальше от них. Марта двинулась к бушующим волнам и у кромки сняла шлёпанцы. Девушка наконец-то почувствовала живительную влагу, приятное объятие воды. Она пару раз рассекла загорелой ногой воду, и маленькие капельки с плещущим звуком вздымались ввысь. Словно отец подбрасывал ребёнка вверх и вниз.

     — Как тут чудесно! — не удержалась девушка от эмоций души.

     Солнце весело бросало солнечные лучи на Санта-Монику, заставляла блестеть, искриться, радостно переливаться всеми цветами, что только существовали в её яркой наружности, радуя тем самым местных жителей, туристов и саму Марту. В жилах Страстной циркулировала не кровь, а сама жизнь, что придавала озорным движениям девушки хоть и неуклюжесть, но энергичность. Водоросли, обитавшие в Тихом океане, тянулись к ней, чувствуя эту силу, чтобы непременно прикоснуться к ней, ощутить и её частичку забрать себе. А Страстная с радостью отдавала и только бесконечно улыбалась.

     Сфотографировав Тихий океан вблизи, Марта надела шлёпки и решила немного посидеть на берегу. Выбирая удобное место, Страстная вдруг заметила фигуру, сидящую в одиночестве, облачённую в длинное платье с цветочным рисунком. Это была девушка. Её пшеничного цвета волосы были распущены, и ими свободно шевелил лёгкий ветерок. На светлом лице блуждала задумчивость: тёмные глаза, подернутые плёнкой печали, неотрывно смотрели куда-то вдаль, а губы бормотали неслышные слова. Марта заметила, что девушка всё время проходилась пальцами по лямке кожаной сумки, словно пробуя её на эластичность. Поразмыслив, Марта решила подойти к ней.

     — Привет, я могу к тебе подсесть? — спросила она по-английски и улыбнулась.

     Девушка, будто очнувшись от транса, быстро перевела на Марту испуганные глаза и заговорила уставшим голосом, чуть двинувшись в сторону.

     — Да, конечно, садись, — и она вновь перевела взгляд на океан, словно он представлял для неё сложную загадку.

     — Спасибо! Красивый отсюда вид, верно? Я только сегодня в Санта-Монике, поэтому тут всё для меня в новинку, — подсаживаясь рядом с девушкой, хихикнула Марта, понемногу начиная чувствовать сюда неловко.

     — «Остановитесь и задумайтесь о чудесных чудесах Божьих!»* — вдруг произнесла незнакомка, и эти слова обрушились на Марту подобно грому.

     Только сейчас, взглянув на загадочную незнакомку ещё раз, Страстная заметила на её шее живой от ветра крестик, качающийся на толстом шнурке. «Она верующая?» — пронеслось у неё в мыслях с бешеной скоростью. Украшение на груди девушки означало, что она верила в Иисуса Христа. Марта о нём слышала только из редких рассказов Володи, когда друг делился своими познаниями, почерпнутыми из тёмных книг. При этом всегда в разговоре участвовал и Илья Берёзов, который тоже увлекался чёрной магией и много знал о тёмной магии и о божественных существах. Но в том-то и дело, что это были всего лишь разговоры, не вера.

     Об Иисусе Христе Марта знала только из уст друзей, но в её душе теплилась вера в других существ и Богов, которые были близки не только её душе, но и другим первородным из деревни. Кикиморы, лешие, русалки, Богиня смерти Морена, Даждьбог, Ярило, Всевидящая Марья и многие другие, кого знают из древних легенд и сказок. Некоторых из них Страстная видела своими глазами, в других же — безоговорочно верила. Верила. Вопреки всему. Вопреки стольким плакатам Советской власти, которая призывала верить только в партию.

     Марта вспомнила несколько плакатов, которые частенько попадались ей на глаза. Самый известный из них — это изображённая страшного вида бабушка, держащая за длинную косу маленькую девочку. Своим крючковатым пальцем она указывала на церковь. А над ним висел лозунг из чёрных и красных букв: «Религия — яд/Береги ребят». Или другой из этой же песни. Плакат, на котором был изображён красным цветом здоровый парень с матерью и чёрным — священник с безумным взглядом. От всех других этот плакат был более простым, но надпись содержала тот же посыл, что и в первом постере.

«Хорошим меня воспитала мама, — красным цветом. — А не какой-то служитель храма». Существовал и другой плакат, который адресовался скрывающимся первородным. На нём в самом неприглядном свете были изображены Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Всевидящая Марья и Ярило — самые известные персонажи из легенд. Со страхом они убегали от молодого парня, который размахивал огромным красным флагом. Все эти плакаты были ужасными, но эти картины нисколько не пошатнули веру у первородных. По крайней мере люди в деревне Кащеевке свято верили в своих богов и следовали древним традициям.

     Марта вынырнула из воспоминаний и снова взглянула на крестик девушки.

     — Ты веришь в Иисуса, верно? — осторожно спросила Марта негромким голосом.

     — Да, — уверенно заявила та. — А ты?

     — Я… верю в других богов.

     Марта заметила, что её лицо перестало испытывать равнодушие. Словно свалилась маска с круглого лица, обнажая в совершенно ином выражении светлую кожу, глаза, губы и всё другое, что только имелось на нём. Отчётливо проявилась усталость. Общество Страстной явно не было для девушки приятным событием, которое бы она вспомнила через многие годы после этой встречи. Марта уже подумывала уйти, но вопрос так и остался не отвеченным.

     — Ты первородная? — голос девушки был таким же холодным и ничего не выражающим. Казалось, первородные девочки садились у моря с ней каждый день.

     — Да, — без промедления и более уверенно ответила Марта.

     — Ясно, — ограничилась бездушным словом девушка и замолкла.

     Марта почувствовала острую потребность уйти. Ноги уже изогнулись, чтобы встать и пойти, уста приготовились сказать: «наверное, мне пора идти», а глаза опустились на часы, которые как бы говорили о важности поскорее уйти отсюда.

     — Ну, мне, наверное, уже пора… — Марта нервно улыбнулась и уже поднялась с места. — Спасибо за то, что разрешила посидеть с тобой. Было приятно с тобой пообщаться, — Страстная постаралась изобразить самую искреннюю улыбку, которую только могла показать, но получилось лживо и неправдоподобно.

     — Постой, — всё тем же голосом сказала незнакомка, но уже в интонацию была вложена некая тревога. — Я тебя отталкиваю? Мне всё равно, что ты другой веры, я ничего против этого не имею. Посиди со мной ещё немного, <i>пожалуйста.

     Последнее слово и манера, с которой оно было произнесено, сильнее других слов подействовали на Марту, тем самым заставив её сесть на прежнее место и принять прежнюю позу. Девушка сопроводила каждое действие Страстной внимательным, изучающим взглядом и снова отвернулась.

     — Господь сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою»*, — процитировала строки незнакомка, и Марту вновь бросило в дрожь от этих слов. — Это значит, ко всем нужно относиться хорошо, с понимаем и любовью, ведь это — единственное спасение нашей души, — продолжила девушка. — Мне всё равно, что ты неверующая, ты меня заинтересовала.

     — Правда? — в груди у Марты пробился интерес подобно первому ростку после лютой зимы.

     — Конечно, — кивнула девушка, продолжая неотрывно смотреть на море. — Как тебя зовут?

     — Марта. Меня зовут Марта Страстная, а тебя? — с желанием узнать новую собеседницу быстро ответила Марта.

     — Страстная? — повторила удивлённо незнакомка. — Необычная фамилия. Меня зовут Дороти Сисманс. Приятно познакомиться с тобой.

     — Взаимно, — не сдержала улыбки Страстная. — Ты часто сюда приходишь?

     — Большую часть времени я провожу либо в школе, либо в храме. Но стараюсь приходить сюда как можно чаще. Как ты подметила, вид отсюда красивый.

     — А ты…

     Марта начала задавать вопросы, и девушки разговорились. Страстная, проникнувшись прохладной личностью Дороти, хотела как можно больше узнать о своей новой подруге и жизни в Санта-Монике, а Дороти — о Марте, о жизни первородных людей и их взглядах. Страстная с энтузиазмом рассказала про Володю и своих друзей, с которыми она всю жизнь прожила в деревне, о своём даре слышать и понимать природу, помогать ей. Марта со скрипом в душе не могла понять, можно ли доверить Сисманс тайну приезда сюда и о Советском Союзе в целом, но, взглянув на её задумчивое лицо, Страстная поняла, что Дороти догадывается об этом. Но та не произнесла ни слова по этому поводу, и девушка была ей безумно благодарна. Однако Страстная не удержалась от того, чтобы рассказать про свою мечту. «Мне всё время казалось, — говорила Марта, — что это невозможно и мне стоит забыть об Америке, но я не могла просто так взять и отказаться от этой мечты. И в итоге я здесь. Ты просто не представляешь, как я была счастлива!» Дороти внимательно слушала и под конец длинного монолога задумчиво произнесла:

     — Наверное, тебе было тяжело.

     Марта быстро поняла истинный смысл этих слов и отвела взгляд.

     — Да. Когда твою жизнь вечно отравляет страх, это невесело, — вздохнула она, опустив уголки губ.

     Поняв, что эта тема наводит на Марту грустные мысли, Дороти начала рассказывать про свою жизнь в Америке. «Она сама обычная», — со вздохом предупредила Сисманс, но Страстной было любопытно услышать о её жизни в США, какой бы скучной на первый взгляд она не была. Марта придвинулась ближе и сложила руки на коленях, приготовившись внимать рассказу. Девушка жила в Монтана-авеню — обсаженном деревьями квартале, в котором располагался исторический аэротеатр. Сколько Дороти себя помнила, столько там и жила, посещая ежедневно школу, заглядывая в местные магазины, для того чтобы купить нужные продукты, храм и другие знакомые места. К удивлению Марты, у Сисманс совсем не было друзей. Она жила вместе с отцом в небольшом домике между деревьями и никогда не заводила знакомств, выходящих за рамки «приятели». Сначала Страстная приподняла брови, не понимая такого феномена, ведь Дороти казалась ей интересным человеком, но потом истина предстала перед ней во всём обличье. Первые минуты знакомства с этой девушкой не были настроены на что-то большее, чем на момент любования морем, а само поведение Дороти было отстранённым и не расположенным к новым знакомствам. «К ней нужен особый подход», — мысленно отметила про себя Марта и кивнула, когда Сисманс сделала паузу в монологе. Но хотя Дороти и не имела друзей, она свободно могла процитировать Евангелие и назвать по имени каждую даму в доме престарелых или же рассказать о детском доме, в котором так же были её подопечные, или о приюте для бездомных животных. Единственном маленьким приюте в Монтана-авеню, основанным её отцом.

     — Мне кажется, что у тебя замечательный отец, — с улыбкой произнесла Марта, заглянув в блестящие глаза новой подруги.

     — Да, я люблю его, — ограничилась простыми словами Сисманс, но в них была заключена неизмеримая любовь.

     И чем больше Марта узнавала об этой девушке, тем сильнее осознавала заблуждение отца и ярых коммунистов по поводу американцев. Если они и хотели подчинить себе Советский Союз, то явно не все. В Соединённых Штатах проживали миллионы таких же людей, как Дороти Сисманс, живущих своей жизнью, в которой нужно было решать проблемы. Новая подруга рассказывала всё больше, и Марта только шире улыбалась. «Не все люди хотят кого-то подчинить», — думала она. И от этого на душе у неё становилось легко.

     Девушки посидели ещё некоторое время, пока Дороти не позвонил отец с просьбой вернуться домой и помочь с делами. Марта понимающе закивала головой и на прощание позволила себе легонько обнять Дороти за плечи.

Сисманс отблагодарила такой жест взаимностью и попросила телефон. Страстная быстро нацарапала на небольшом клочке бумаги домашний телефон Ветровских.

     — Я очень рада, что с тобой познакомилась, — не сдержалась Марта в порыве чувств.

     — Мне тоже было приятно с тобой познакомиться, — ответила Дороти, улыбнувшись и чуть прищурив глаза. — Я постараюсь тебе скоро позвонить. Встретимся ещё как-нибудь?

     — Да, конечно, — кивнула Страстная, и на этом они распрощались.

     Ветер сильнее зашевелил полы платья Дороти, и девушка гусиной походкой пошла прочь с пляжа домой.

     Марта осталась среди отдыхающих одна. Как и пришла сюда несколько часов. Но чувствовала она себя уже не так, как раньше. Внутри неё что-то надломилось, и в душу полыхнуло нечто неизвестное, но окрыляющее и приятное на ощущение. Страстная пока не понимала, что это могло быть. Она задумчиво опустила глаза на горячий песок и поплелась на Променад. С уходом Дороти в груди Марты возникло лёгкое чувство одиночества. Девушка, медленно шагая вдоль больших домов рядом с дорогой, раз за разом прокручивала в голове недавний разговор с Дороти и не могла найти покоя. Проходящие мимо люди потеряли для неё всякое значение, интересные виды уже были не такими привлекательными. Фотоаппарат наконец-то мог отдохнуть после кропотливой работы.

     Марта поняла, что хочет написать письмо домой. Но не родителям. В первую очередь — Алёне и Володе в деревню. А потом уже, более продуманное, через сестру в Украинскую Республику. Страстная открыла сумку и нашла небольшой блокнот с ручкой. Конечно, не в её привычках было писать письма на маленьких листочках, но сейчас дело обстояло совсем не так, как в прошлые разы. Чувства, накопленные за несколько дней, рвались наружу со всей силы.

     Марта нашла небольшую приплюснутую закусочную с интересным названием

«Ресторан цвета» и вошла в него. Девушка словно оказалась в другой реальности. Заведение представляло собой красно-бело-чёрное пространство, в котором лишь чуть-чуть преобладали зелёные и белые цвета. С белого потолка, состоящего из квадратиков, свисали над каждым небольшим столиком фонари. Продолговатое пространство в два ряда занимали те самые белые столики с красными стульями и диванами. Там, где стояли столы и диваны, виднелись окна с белыми занавесками. На стенах висели блестящие баннеры с изображением Мэрилин Монро и Элвиса Пресли. Страстная невольно залюбовалась, увидев лицо любимого певца, да так и застыла. Но под напором недовольных посетителей девушка прошла внутрь и уселась за ближайший столик. Марта тут же с удовлетворением увидела горчицу и кетчуп в баночках, салфетки, соль и перец. Неподалёку от небольших столов, стоящих посередине зала, располагалась барная стойка, над которой тоже нависали красные светильники. За ней стоял улыбчивый афроамериканец и натирал бокалы.

     К Марте тут же подошёл официант в рубашке и красном фартуке, и девушка сделала заказ. Пока официант распоряжался насчёт еды, Марта вытащила ручку, блокнот и начала писать.

     Первое письмо адресовалось сестре Алёне. Чтобы в с ходу не пугать её своими эмоциями и впечатлениями, Страстная первым делом начала с обыденных вопросов, осведомляясь о её здоровье, городской жизни и, конечно же, обстановке с родителями. А потом продолжила с самого важного:

     «Я поселилась у Ветровских, в Марине-дель-Рэй, у них есть свой домик. Наверное, для тебя непривычны американские названия местностей? Марина, поверь мне, прекрасный район. За это время, что я здесь живу, мы уже успели покататься на яхте и увидеть другие места. Сейчас, пока пишу тебе и Володе письма, я нахожусь в Санта-Монике. Санта-Моника — это город, который находится на западе округа Лос-Анджелес, штат Колумбия. Со следующим письмом постараюсь тебе и Володе отправить фотографии. Я их сделала уже много…»

      Страстная отвлеклась, когда рядом вырос официант с широким красным подносом в руках. Марта отодвинула записи, и юноша поставил перед ней тарелку с толчёным картофелем, сосисками и горошком. Следом последовал салат «Цезарь» и несколько бутербродов. Девушка с улыбкой поблагодарила официанта и взялась за вилку.

     Пока первая порция обеда отправлялась в рот, Марта уже складывала в предложения новые слова:

     «Знаешь, для тебя это покажется чем-то странным и противоестественным, но американцы — милые и дружелюбные люди. По крайней мере, некоторые из них. Об этом чуть позже. Сегодня я хорошо поговорила с милой женщиной, она мне сказала, что путешествовать и узнавать новое — это замечательно. И знаешь, я всё больше верю её словам. В Оушен-авеню (в Санта-Монике) я познакомилась с Дороти Сисманс. Наверное, это девочка станет моей первой подругой из США. По крайне мере, я на это надеюсь».

     Марта разломала сосиски и отправила один кусочек в рот.

     «Дороти верит в Иисуса Христа. Она занимается благотворительностью и может процитировать Евангелие. Я ей даже завидую, я больше двух строк запомнить не могу, ты ведь знаешь. Она верит только в божественные чудеса, созданные её богом, но ко мне она отнеслась по-доброму. Сейчас вспомню. Вроде она сказала: «да любите друг друга; я возлюбил вас, так и вы любите друг друга». Дальше я не помню, но суть в том, что к каждому человеку нужно относиться с теплотой, понимаем и любовью…»

     Марта отняла ручку от бумаги и застыла. Цитата Дороти. «Суть в том, чтобы к каждому человеку нужно относиться с теплотой, понимаем и любовью… Относиться ко всем с теплотой, пониманием и любовью даже к лицемерной богачке Грант?» — Марта чуть не выронила из рук вилку с картошкой, но вовремя поймала. Эта мысль взбушевалась в голове Страстной подобно торнадо и одновременно вспыхивала негативные чувства. После той драки, которая до сих пор вертелась в голове как после просмотра фильма, после тех встреч! Как она может относиться к этой высокомерной девице с теплотой, понимаем и любовью? Ведь единственное, что она вызывает одним своим видом — это злость и раздражение.

     Марта нахмурилась и, сунув ещё один кусочек сосиски в рот, с удвоенной силой застрочила продолжение письма: «Но знаешь, в каждой стране есть минусы. И США — не исключение. Алёна, догадайся, что произошло. Я встретила свою Единственную, представляешь?! Я сейчас тебе говорю не про Семёна Когтева, а про Викторию Грант! Ты же помнишь наш общий секрет? Она оказалась такой сукой, что я прям не могу! Эта дрянь порвала моё жёлтое платье, которое мне подарили на день рождения, и я не могу придумать, как его заштопать. Но самое обидное, Алён, что она дочь каких-то там богатых политиков! Можешь себе это представить? И одевается она красиво, и машина у неё есть, и даже личный водитель! Нам такое только снилось, ведь правда? Да ещё и строит из себя не пойми кого! Как вспомню её это: «У меня нет с собой сменной одежды, а блузку застирает прислуга» меня аж зло берёт! Она считает, что лучше нас, но самом деле это далеко не так…»

     Марта отняла ручку от листа бумаги и выпрямилась. Мысли о Виктории омрачили вдохновенное настроение, вызванное словами Дороти. Следовать заповедям Бога, в которого так верила Сисманс, было непросто. Одно дело — друзья, родственники, любимые люди; другое — человек, вызывающий только самые мрачные чувства и настроение. Марта вдруг почувствовала себя усталой и опустошённой. Явно не следовало так пылко предаваться подобным воспоминаниям, которые ничего хорошего не приносили. Страстная решила вернуться к письмам чуть позже.

     Девушка быстро доела обед, расплатилась и вышла из заведения. Яркое солнце поднялось над Санта-Моникой выше, тем самым заставив лучи ещё сильнее разбросаться по окрестностям города. Марта прикрыла глаза рукой и вздохнула. Куда теперь идти и что делать она не знала. Настроение больше не предполагало любоваться Санта-Моникой. Она хотела вернуться домой к Ветровским.