Виктория открыла дверь и вошла в просторную комнату. Она сняла домашние тапочки, опустилась голыми ногами на мягкий фиолетовый ковёр, лежащий в самом центре, и прошла к туалетному столику. Девушка опустилась на мягкое сидение и внимательно вгляделась в своё отражение в зеркале. Бледное тусклое лицо, тусклые глаза, тусклые серебряные волосы и даже одежда тусклая. Виктория запустила руку в копну волос, тряхнула головой и вновь присмотрелась.

     Внешний вид её безнадёжно не устраивал. День обещал быть насыщенным и прекрасным: Виктория собиралась провести его вместе с важным для неё человеком — отцом, поэтому и выглядеть она хотела особенно, не так, как в обычные дни. Но глядя на себя в зеркало, девушка видела только скучную серую мышь, недовольную жизнью. Юная Грант хотела выглядеть совершенно иначе. Виктория неуверенно взяла расчёску, провела по волосам и вновь присмотрелась.

     — Нужно сделать какую-нибудь причёску, — Грант помотала головой, рассматривая себя с разных ракурсов, а потом с энергичностью начала расчёсываться, прикидывая, что можно интересного сделать с этими длинными скучными волосами. Виктория умела более-менее заплетать косы, но они показались ей слишком простыми и неинтересными.

     Она ещё раз провела расчёской, задумчиво разделила волосы на две части, взяла резинку и сделала высокий хвостик на левой стороне. На голове болееменее начало появляться подобие причёски, но этот несчастный хвост казался девушке ужасно детским, не подходящим под её взрослый образ. Но в то же время он был таким милым, что Виктория не решалась вот так жестоко снять резинку и оборвать отголоски детства. Грант задумчиво взялась за завязанные волосы и начала медленно плести из них косичку. Получалось неплохо, но если завязать хвостик чуть повыше и покрепче закрепить, сделать из косички подобие капли, то получится интересная причёска.

     Виктория сразу же приободрилась, быстрыми движениями сняла резинку и вновь расчесала волосы. Она так внимательно смотрела на себя в зеркало, была так придирчива к каждому волоску, что несколько раз переделывала один и тот же элемент будущего произведения искусства на голове. Ей хотелось выглядеть идеально. Ей хотелось выглядеть красивой, не такой как обычно в этот прекрасный день, чтобы провести его наилучшим образом. «Наверное, так думали и мои предки, которые наряжались на бал», — подумала девушка.

     Виктория сделала уверенный хвостик, заплела косичку и с помощью заколок закрепила на резинке. Девушка покрутила головой, придирчиво осматривая результат, и, убедившись, что первый хвостик получился на славу, незамедлительно принялась за второй. С ним оказалось немного сложнее. Сначала нужно более-менее ровно первому хвостику завязать второй голове, сделать это так, чтобы волосы сильно не натягивались и так далее. Но со временем Виктория с большим энтузиазмом понимала, что причёска появлялась и появлялась ещё какой! Она начесала чёлку таким образом, чтобы та лишь чуть-чуть прикрывала глаза и касалась ресниц.

     Готовая причёска подверглась тщательному осмотру. Виктория всячески крутила головой, кончиками пальцев касаясь проделанной работы, надеялась найти несовершенства. Но старательно заплетённая причёска и правда вышла на славу: Грант улыбалась, откровенно любуясь своим видом, вставала в позы, откидывала голову назад.

     Для довершения образа не хватало подходящего наряда и обуви. Виктория плавно встала с мягкого пуфика и, выводя мягкие движения руками, легко двигаясь, подлетела к шкафу и распахнула дверцы. На вешалке стройным рядом тёмного цвета висели пиджаки, рубашки, юбки практически одинаковых фасонов, брюки и самые редкие гости — платья. Девушка взяла в руки две вешалки и прошлась взглядом по каждой вещи на них.

     Тёмный пиджак, обшитый чёрными маленькими камнями на лацканах, показался для Виктории слишком мрачным и похоронным для такого чудесного дня и события. Девушка безжалостно кинула его на диван. Деревянная вешалка вместе с вещью упала на бархатную поверхность и чуть позже съехала вниз, плюхнулась на ковёр, но Грант этого даже не заметила. Спустя время вслед за ней полетела и юбка.

     Этому же подверглись и другие вещи, которые находились у Виктории в шкафу. Одни и те же тёмные цвета, фиолетовый цвет выглядел мрачным и отвратительным на фоне блузок, брюк и других предметов гардероба. Хотелось ярких и насыщенных цветов, чтобы крикнуть всем о прекрасном настроении, об этом дне вместе с отцом, рассказать о чувствах, волнующих её душу, но всё говорило об унынии. Почему она одевается в дорогие вещи, которые носят только такие печальные чувства? Где цвета в её жизни? Она думала об этом только сейчас, когда рядом был отец, и это ещё больше привело Викторию в уныние. Девушка, повесив голову и заметно опечалившись, сделала шаг назад и села на подлокотник дивана, на одну из вещей.

     «Может быть, съездить в какой-нибудь магазин?» — пришла мысль в голову, но время к десяти часам утра уже поджимало. Она и мистер Грант договорились встретиться в холле ровно в это время, чтобы потом вместе пойти погулять, но тогда Виктория не слишком думала о внешнем виде и гардеробе.

     Тяжело вздохнув, девушка вновь подошла к шкафу и перебрала вешалки с одеждой, пока не дошла до последнего коричневого платья с короткими рукавами и белым воротничком, про которое успела давно забыть. Платье было простым и ничем не примечательным, но фасон, цвет и маленькие детали в виде белого воротничка и таких же манжетов ей пришлись по душе. Кажется, это платье ей подарила бабушка на семнадцатилетние, но Виктория ни разу его так и не надела. Интересно, сейчас она сможет в него влезть?

      Грант аккуратно положила вешалку на диван и сняла домашнюю одежду.

После чего она медленно облачилась в коричневое платье через ноги. Хлопковый материал приятно прильнул к коже, и девушка прислушалась к ощущениям, сделала пару движений. Платье нигде не сковывало, не давило, сидело просто идеально! Особенно Виктории понравились миленькие рукава. Белые манжеты нигде не испачкались за то время, что платье висело в шкафу, а отлично подходили к бледной коже. К воротничку Виктория добавила маленькую подвеску из своей богатой коллекции колье.

     Юная мисс Грант с любопытством покрутилась возле большого зеркала, которое стояло рядом с шкафом, улыбнулась своему образу и наклонилась в нижний ящик за белыми носочками. После чего остался предпоследний штрих — обувь. Свой выбор она сделала быстро: сандалии на маленьком каблучке словно были созданы для этого платья. Виктория быстро застегнула застёжку и вновь заглянула в шкаф. Дело оставалось за малым — выбрать подходящую сумочку.

     Выбор у неё был небольшим, но две из них заставили поломать голову. Раньше бы Грант взяла первую попавшуюся, но сейчас всё обстояло совершенно иначе. Сумочка могла либо испортить образ, либо подчеркнуть его. Виктория держала одну коричневого цвета с эмблемой семьи Грант и вторую молочного цвета с такого же цвета застёжкой без всяких излишеств. Первая из них выглядела дорого, показывала принадлежность к знатной семьи, что добавляло внимание и уважение на улице, вторая же сумка мало что могла сказать о статусе её владелицы. Сумка как сумка, ничего необычного. Даже удивительно, что она оказалась в шкафу Грант.

     Виктория задумалась, с сомнением глядя на первую из них. Она ведь хотела обычной прогулки, провести время с отцом и ни с кем другим. «Наверное, лучше не привлекать к себе внимание», — сказала про себя девушка, улыбнулась, одобряя выбор, а потом быстро повесила сумку с эмблемой обратно в шкаф. Быстро запихнув в белую сумку кнопочный телефон, пару салфеток и духи, Виктория в последний раз взглянула в зеркало и, как никогда уверенная в себе, вышла из комнаты.

***

     Почти не касаясь рукой перил, она быстро спускалась по лестнице в холл.

     Мистер Грант ждал её внизу, в одной руке держа небольшую кожаную сумку, а в другой — телефон. Он сосредоточенно смотрел в небольшой светящийся экран, пока до его ушей не донёсся звук приближающихся шагов. Виктория ещё раз коснулась причёски, платья, опустила глаза на туфли и вытянула голову, выглядывая отца. Когда она почти спустилась, их взгляды встретились.

     Тела замерли. Телефон чуть не выскользнул из пальцев, когда мистер Грант обернулся на дочь и перестал обращать на него внимание. Сначала он думал, что к нему спустилась незнакомая красивая девушка, которую, возможно, его жена Роза привела в качестве прислуги, но это была его дочь. Мистер Грант готов был хлопнуть себя по лбу за такие мысли — спутать единственную любимую дочь со служанкой! — но в этот момент она выглядела так особенно, так по-другому, что тело не двигалось и не могло отобразить никаких других эмоций кроме немого удивления.

     — Я готова, пап, — произнесла Виктория и улыбнулась. Она переложила ремешок сумки из одной руки в другую, ожидая оценки.

     Слова дочери вывели отца из оцепенения: мистер Грант быстро положил телефон в карман брюк, подошёл к лестнице и с теплотой сказал, протянув руку дочери:

     — Вы выглядите сегодня просто великолепно, мисс Грант, — с наигранностью ответил мистер Грант, но в тоне его голоса отчётливо звучало восхищение и желание передать все светлые чувства, вызванные появлением Виктории.

     — Спасибо, пап, — Виктория засмеялась, обнажив крепкие белые зубы с небольшими выпирающими клыками, и протянула руку в ответ. — Я так рада, что мы проведём этот день вместе!

     Её глаза светились в этот момент, и это было невозможно не разглядеть. Мистер Грант прекрасно видел это, а потому желание провести по-особенному этот день в нём разжигалось сильнее и сильнее. Он крепче сжал руку дочери, а другой с портфелем толкнул дверь. Вместе отец и дочь вышли на залитую солнцем улицу, в зелёный сад, который приветствовал их палитрой ярких цветов.

     — Погода так и шепчет хорошо погулять! — воскликнул мистер Грант, улыбаясь и щуря глаза. Он хотел прикрыться от солнца, но из-за портфеля у него плохо получалось.

     Виктория улыбнулась, резко высвободила руку из отцовских пальцев и бросилась в цветы. Кусты с негодованием зашуршали, заколыхались, а фигурка дочери промелькнула в буйность зелени и исчезла. Мистер Грант вытянул шею, взметнув вверх брови, напрягся, но смог увидеть лишь серебряную макушку. Косички-капли колыхались в такт её голове. Тут девушка вынырнула из цветов и всё с той же улыбкой, с яркими глазами вновь появилась подле отца с красным цветком с небольшими лепестками. Быстрым движением она отломала половину стебля и бережно положила цветок в нагрудный карман мистера Грант.

     — Вот, — девушка поправила лепестки и подняла голову на отца. — Мне кажется, что он тебе идёт.

     — Спасибо, Вик, — мистер Грант улыбнулся и бережно провёл рукой по голове дочери, мягко запустив пальцы в волосы, стараясь не повредить причёску.

     Они снова взялись за руки и прошли к машине, возле которой их ждал мистер Кованс. Отец помог дочери устроиться на заднем сидении и после прошёл к переднему пассажирскому сидению, на котором и привык сидеть. Виктория с нетерпением ждала того момента, когда они окажутся вместе, когда они вдвоём будут гулять по Лос-Анджелесу и болтать обо всём на свете. Возможно, чуть позже они захотят остановиться в каком-нибудь ресторане. Им предложат только самую лучшую кровь, потому что её отца и семью Грант знают практически в каждом уголке США, но Виктория выберет что-нибудь попроще, а потом они пройдутся по обновлённым уголкам города, всё хорошенько осмотрят и выскажут друг другу своё мнение.

     А главное — им никто не помешает. Они побудут вдвоём за долгое время без мамы и других родственников. Счастливая улыбка не переставала украшать довольное лицо Виктории, а тем временем мистер Кованс выехал за ворота летнего домика семьи Грант.

***

     — А я и забыла когда мы в последний раз ходили в Поло-клуб, папа! — воскликнула Виктория, внимательно наблюдая за наездником, который заставлял лошадь выполнять разные трюки.

     Коричневая кобылка с великолепным длинным хвостом и развивающейся гривой носилась по специально отведённой зоне для тренировок, а мужчина в ковбойской шляпе и сапогах, чтобы показать своё мастерство зрителям, пускал лошадь рысцой, отдавал ей различные команды, которые та с готовностью выполняла.

     Глаза Виктории засияли, когда кобылка сделала реверанс, поклон и другие интересные трюки. Она так давно не видела лошадей, так давно они с семьей не посещали старый добрый поло-клуб, что успела и позабыть о простом счастье — смотреть по выходным на тренировочные игры, наблюдать за эффектными трюками и изящными лошадьми. Когда юная Грант была совсем ребёнком, они приходили сюда гораздо чаще. Отец всё время рассказывал маленькой дочери о том, как сам участвовал в этих играх, но был недостаточно опытен, чтобы получать награды. «А зачем тебе награды?» — отвечала ему девочка, вспоминая фотографию в семейном фотоальбоме.

     Вот и сейчас. Внимательно наблюдая за движениями тела наездника, Виктория невольно вспомнила рассказанные истории про лошадей и старую фотографию. На ней семнадцатилетний мистер Грант. Он сидел на сером жеребце, у которого был чёрный хвост и пятнышко на глазу, и поправлял шляпу, щурясь от солнца. На снимке отец, неотягощённый политическими делами, выглядел лёгким и таким невинным, что глядя на него, Виктория никак не могла понять, как этот юноша превратился в её отца и политика.

     — Папа, это так здорово, что мы сюда пришли, — негромко произнесла девушка, продолжив рассматривать грациозные черты лошади.

     — Да, Вик, — возле неё кивнул мистер Грант. — Это так здорово — смотреть как скачет лошадь, — Виктория обернулась на него и поняла, что отец полностью поглощён тем, что происходит на поле.

     — Наверное, ещё лучше ощущать лошадь под собой? — Виктория вопросительно взглянула на мистера Грант, желая увидеть выражение его лица, и он обернулся, чуть приоткрыв рот.

     — Да, Вик, это намного лучше.

     Виктория удовлетворилась ответом и удобно расположила голову на руках. От плавных движений гривы на воздухе, от вздымающейся земли под ногами лошади, от энергии наездника, упивающегося своим мастерством, невозможно было отвлечься надолго. И поло-клуб Уилла Роджерса — это как будто маленький мир. В реальности он и был маленьким, потому что размещался на небольшой территории, но какой это был мир!

     Наездников с лошадьми становилось всё больше. Разнообразие трюков в исполнении разных по мастерству ковбоев рябило глаза. Количество желающих посмотреть на тренировку увеличивалось, и постепенно вокруг тренировочного поля становилось шумно. Среди гостей оказалось немало знакомых выдающихся людей, известных своими кампаниями или деятельностью. Среди них членов семьи Беверли не оказалось, что заставило лечь тени на хорошее настроение девушки. Она вернулась мыслями к своей рыжеволосой Единственной, которая вызывала у неё смешанные чувства, а за ними пришли размышления и о родителях. Виктория быстро постаралась отогнать от себя неприятную тему и сосредоточила внимание на подошедших мистере Маккуини и миссис Маккуини.

Позже подошли ещё и другие.

     Поло-клуб в Беверли-Хиллз сближал многих людей, у которых имелись большие деньги в кармане. Клуб Уилла Роджерса был довольно дорогим развлечением. Виктория прекрасно понимала, что рано или поздно встретит здесь знакомые семейства, но желала уйти от их бесед как можно раньше. Причём желательно не подписавшись на какой-нибудь ужин или обед, на котором кроме роскоши, политики, новых вещей и о прошедшей эпохе ничего не говорилось. К счастью, труд разговаривать с богатыми пузатыми дядьками, как пренебрежительно называла их про себя Виктория, взял на себя отец. Его улыбка, безупречные манеры и умение расположить к себе человека пришлись как раз кстати. Юной мисс Грант только и оставалось, что поддакивать в нужных местах и мило улыбаться.

     К счастью для Виктории, беседа оказалась непродолжительной. Отчасти благодаря умению мистера Грант быстро закончить беседу, не подписавшись на какой-нибудь приём, отчасти одному из наездников. Бурая лошадь совершила настолько грациозный прыжок через препятствие, настолько красивый в лучах солнца, что это не могло не привлечь внимание восхищенных посетителей. Довольный наездник громогласно воскликнул, махнув гостям шляпой, и помчался по полю со всей скоростью, обгоняя других.

     На этой ноте мистер Грант и его дочь откланялись. Отец мягко взял Викторию за плечи, намекая, что им пора идти, и девушка с готовностью направилась к автомобилю. Мистер Кованс стоял в череде богатых машин, припаркованных неподалеку от поля для тренировочных игр, и смотрел издалека. Как только отец и дочь подошли ближе, шофёр открыл дверцы и, зная, что мистер Грант предпочитает усаживать даму в автомобиль самостоятельно, поспешил занять место водителя и взяться за руль.

     Удобно расположившись на привычном заднем сидении, девушка мило улыбнулась отцу с предвкушением оказаться в новом месте. Как только мистер Грант захлопнул свою дверцу, мистер Кованс завел мотор и покатил в сердце Беверли-Хиллз.

***

     Беверли-Хиллз напоминал распускающийся под лучами солнца яркий цветок. Его красота, грациозность, заключающаяся в исключительных зданиях, богатство — прекрасные лепестки, в которых можно увидеть прожилки цветов радуги, ведь город — многообразие красок. А сердцевина — люди этого божьего творения.

     Мистер Кованс остановился в центре города Беверли-Хиллз, и отец отпустил его обратно в летний домик. Взявшись за руки, мистер Грант и Виктория побрели по вымощенным дорожкам, рассматривая новшества, которые ускользнули от них за то время, что их здесь не было. Они часто вспоминали время, когда Виктория была маленькой девочкой. Отец рассказывал истории, связанные с теми или иными домами и магазинами, встречавшимися им по пути, а Виктория оживлённо добавляла детали и рассказывала, что при этом чувствовала.

     — В этом ресторане, — они остановились и заглянули в окно одного заведения, в котором официанты в чёрных фартуках и белых блузочках раздавали меню и принимали заказы. — Я познакомился с родителями твоей мамы.

     — Я помню! — воскликнула девушка, вспомнив этот рассказ. — Они задавали тебе каверзные вопросы, а ты долго думал над ними и не мог ответить. За это тебя прозвали тугодумом, — хихикнула девушка, точно зная, что её отец далеко не такой, каким его нарекли бабушка и дедушка.

     — Да. Я тогда думал, что брак уже не состоится, но всё оказалось иначе, — они медленно зашагали дальше, рассматривая витрины магазинов.

     Виктория крепко взяла отцовскую руку и ни на секунду не выпускала её из своей. Находясь рядом с матерью, она бы не рассматривала эти витрины так внимательно, а равнодушно прошла бы мимо. Ходить вот так просто с отцом по улице, вспоминать прошлое и рассматривать интересные товары, выставленные богачам на обозрение, — это придавало свой уникальный шарм. И дело состояло не в том, что мистер Грант и Виктория могли себе позволить эти вещи, а сама уникальность и необычность той или иной вещи привлекали глаз, заставляли размышлять отца о том, из чего они могли быть сделаны. Виктория останавливалась вместе с ним, с внимательностью выслушивала его рассуждения вслух, улыбалась, и они шли дальше.

     Неожиданно для мистера Грант, заболтавшегося на дороге о годах своего юношества, они дошли до большого здания в форме буквы «Е». Отец поднял голову, чуть приподнял шляпу и издал удивленное «О!». Виктория проследила за его взглядом и тоже подняла голову.

     — Кажется я знаю этот дом! Это же отель Беверли Уилшир!

     Это было огромное здание, выстроенное в стиле итальянской эпохи Возрождения. В нём было большое количество окон, через которые Виктория могла разглядеть мельтешащих людей и персонал, выполняющий свои обязанности и обслуживающий гостей. Беверли Уилшир был окружён высокими пальмами с пушистыми макушками и толстыми деревьями. На крыше здания реял американский флаг. Виктория знала, что этот отель известен не только высококлассным обслуживанием и известными личностями, которые в нём останавливались, но и олимпийским бассейном и теннисным кортом.

     — Точно! Ты помнишь, что я тебе про него рассказывал, когда ты была маленькой?

     — Да! — с уверенностью воскликнула девушка. — В отделке этого здания были использованы тосканский камень и каррарский мрамор.

     — И чем же они известны? — с хитрой улыбкой спросил мистер Грант, намекая на то, что дочь давно забыла о том, что он ей рассказывал. Но он глубоко ошибался.

     — Тосканский камень — это очень эксклюзивный и востребованный материал, который добывают в Карраре, в Италии. Этот камень используют в облицовке бизнес-центров, гостиниц и других важных зданий. А ещё этот камень Микеланджело выбирал для своих произведений искусства.

     — Всё верно! — кивнул отец. — А что ты скажешь про тосканский мрамор?

     — Этот мрамор известен тем, что у каждого минерала есть свой неповторимый рисунок! Это камень эстетически идеален и долговечен, с ним легко работать. Из него сделаны известные культурные здания, например, Гайдпарк в Лондоне и Кафедральный собор Манилы. А ещё родовой дом семейства Грант, построенный ещё в тысяча четыреста девятнадцатом году!

     Раздались аплодисменты.

     — Браво! Ты помнишь всё, что я тебе говорил! Ты просто молодец, Вик!

     — Как я могла это забыть? Ведь ты рассказывал это мне… — произнесла Виктория и улыбнулась, но улыбка получилась не такой, как прежние её улыбки.

     Мистер Грант уловил это. Его брови приподнялись, губы распахнулись, чтобы сказать слова, но через секунду они снова сомкнулись. Кажется, он понял, что крылось за словами дочери. И ему стало от этого так тепло и одновременно так больно, что ему захотелось немедленно взять дочь и сомкнуть её в объятиях. Никогда не выпускать, никуда не уезжать, быть рядом каждый момент её жизни.

     — Я рад, Вик, что ты запомнила мои рассказы, — наконец сказал мистер Грант и подошёл к дочери. — Я так люблю тебя, Вик, ты просто не представляешь!

     Он обнял её, а она снова почувствовала запах отцовского одеколона, шуршание ткани костюма, прикосновение его пальцев к голове и лёгкий поцелуй в макушку. Виктория не заметила, как с её глаз соскочила слеза и плавно опустилась на рукав костюма, потому что уста проговаривали главные слова её души:

     — И я люблю тебя, пап.

     Они постояли некоторое время вместе, а затем двинулись дальше. Момент возле отеля Уилшир отпечатал в их памяти новое приятное воспоминание, которое останется с ними навсегда. Мистер Грант и его дочь шли по дорогам вперёд, неся с собой в груди магию давно известного признания, но такого искреннего и нежного, что оно представляло собой не просто слова «ялюблютебя», а я люблю тебя. Я люблю тебя, папа. Я люблю тебя, дочь.

     Между ними промелькнуло молчание, которое продолжалось некоторое время, но далее они вновь заговорили. Яркие лавочки с красочными вывесками и чудными названиями привлекали их взгляды и затягивали в разговор, постепенно скрашивающий ту прекрасную минуту, произошедшую между ними. Мистер Грант остановился возле витрины, в которой была выставлена изящная бижутерия с ценником с впечатляющим обычного американца количеством нулей. Виктория присмотрелась, обратила взгляд на чёрные бусы на импровизированной гипсовой шее и груди, но не нашла в них ничего особенного. У миссис Грант эти бусы лежали небольшой горкой в массивной резной шкатулке с эмблемой семьи, а Виктории такие дарили на день рождения. Однако она их редко надевала, потому что ей самой больше нравились всякие кулончики с красивыми рисунками, чем простой жемчуг.

     — Как ты думаешь, этот жемчуг натуральный? — отец принял задумчивую позу, заставив прохожего сделать шаг в сторону, взялся за подбородок, нахмурил брови, со всей серьёзностью рассматривая бусы.

     — Мне кажется, что подделку не стали бы продавать за такие бешеные деньги, — выразила своё мнение Виктория.

     — Некоторые недобросовестные люди продают и подделку за большие деньги. Мы могли бы проверить эти бусы, потерев их друг о друга, и узнать. Или же можно взвесить…

     Пока мистер Грант перечислял варианты проверки жемчуга на подлинность, Виктория увидела неподалёку от бус небольшой браслетик из разноцветных камней. Каждый камешек имел шарообразную форму и рисунок, отличающийся от других. Девушке они напомнили планеты из страниц учебников. Одному можно было бы приделать кольцо, и получился бы Сатурн.

     — Мне нравится вот этот браслетик, — Виктория кивком головы указала в ту сторону, где в бархатной коробочке лежал тот самый аксессуар. — Он необычный, приковывает взгляд и кажется самым выделяющимся из всех. Правда… и стоит он недёшево…

     — Если он тебе так нравится, давай купим?

     — Что? Нет, пап, ты чего? — вскинула брови Виктория. — Он просто нравится мне больше всех, я совсем не хочу его…

     — Пойдём! — отец взял дочь за руку, не дав ей договорить, потянул за ручку двери и втолкнул в светлое небольшое помещение.

     Виктория оказалась в белой комнате, на стенах которой были развешаны картины знаменитых художников. Краем глаза девушка увидела синеву и звёзды произведения Ван Гога, и тут же повернулась к нему всем телом, желая повнимательнее рассмотреть. Рядом с ним висели другие картины в тяжёлых рамах, похожие друг на друга по цветовой гамме. Медленно они сменялись от более тёмных до светлых цветов, все вместе расположенные на белых стенах. Таким образом к главному входу тянулись произведения в преимущественно мягких розовых оттенках.

     Грузный немолодой мужчина в костюме, только посетители зашли, окружил их своим вниманием, щебеча о своём изящном товаре. Пока Виктория любовалась развешанными произведениями искусства, отец попросил поближе показать тот разноцветный браслет, который приглянулся его дочери.

     — Очень хороший выбор! Очень! — тут же воскликнул владелец магазина, натянул перчатки и как самую дорогую драгоценность аккуратно извлек коробочку и показал её мистеру Грант. — Знаете, мы можем сделать вам подобный браслет по вашей дате рождения, знаку зодиака, расположению звёзд… — затараторил мужчина. Глаза у него светились, наглость отражалась в сияющих глазах, желающих продать эту милую безделушку, мысленно он подсчитывал деньги, которые скоро положит в карман.

     Виктория услышала слова про браслет и словно очнулась. Она перестала любоваться картинами, которые привлекали её умением художника так детально и искусно изобразить людей и окружающие предметы. Она подбежала к отцу, с неизвестным для неё волнением посмотрела на браслет и беспокойно заглянула мистеру Грант в глаза.

     — Пап, ну не надо, — заскулила Виктория подобно щенку. — Я спокойно могу обойтись и без них, что ты? Я ведь просто…

     Хозяин магазина покрылся холодным потом, захлопал глазами. Мысленно он уже видел, как деньги ускользают из пальцев словно песок, и поэтому готов был разрисовать прелести украшения так подробно, раздуть его важность до таких масштабов, лишь бы только купили! Лишь бы только этот мистер и эта мисс взяли его!

     — Но ведь он тебе понравился, — ответил мистер Грант, не понимая такого настроения дочери. — Если он тебя радует, то почему бы и нет?

     — Просто… — Виктория замолчала и окунулась в свои мысли.

     Она предполагала, что это будет простая прогулка, никак не связанная с тем, что они являются богатыми людьми со связями и особым положением в обществе. Виктория думала, что сможет отвлечься от всего этого, но отец уже дважды нарушил её план, поехав сначала в Поло-клуб, а потом в самое сердце Беверли-Хиллз. И нет, она ни в коем случае не была этим огорчена, за это время, что они провели в клубе и увидели отель Уилшир, она прониклась добрыми воспоминаниями, доставившими ей большое удовольствие, просто первоначальная задумка слишком резко разнилась с тем, что происходило сейчас. И этот браслет…

     — Вик, — отец не дождался продолжения фразы дочери и заговорил сам, выждав время. — Если тебе этот браслет нравится, я непременно хочу, чтобы он был у тебя. Позволь мне сделать тебе подарок?

     Отец смотрел на неё такими добрыми глазами, говорил такие трепещущие душу слова и так хотел ей сделать приятное, что Виктория не сразу, но всё же кивнула. Весь её план полетел к чертям, так почему бы теперь вообще про него не забыть? И насладиться моментом? Ведь если он сам хочет сделать ей подарок, то почему Виктория должна отказываться от него? Тем более ей уже приятно от желания отца побаловать её такой красивой безделушкой, которая ей пришлась по душе.

     Виктория кивнула, и Мистер Грант незамедлительно вынул из портфеля кожаный кошелёк. Он посмотрел на хозяина магазина, который с готовностью назвал цену и протянул коробочку вперёд, и с лёгкостью отдал несколько купюр.

     — Ты не против, если я застегну его сам?

     — Да, конечно, — улыбнулась Виктория и кивнула.

     Отец расположил портфель под подмышкой, зажал рукой и принялся усердно бороться с застёжкой. Она была слишком маленькой для его длинных пальцев, а те недостаточно проворными, чтобы справиться с миниатюрной деталью и закрепить её на руке. Хозяин магазина уже предложил свою помощь, в мыслях ругая себя за столь очевидный недостаток украшения, но мистер Грант уверенно отказался от предложения. Эта смешная битва с браслетом принадлежала только ему и никому больше.

     В мыслях Виктория улыбалась. Она не отводила сосредоточенного взгляда от потуг отца, донельзя казавшиеся ей смешными, что улыбка в душе с каждой минутой всё больше отражалась у неё на устах. Папа так для неё старался! Так хотел доставить ей радость! Она просто обязана сделать это лето таким, чтобы они запомнили его на всю оставшуюся вечность! Ей, как и мистер Грант хотел ей счастья, желалось, чтобы отец всегда улыбался вместе с ней, был таким же весёлым и радостным! «Я люблю тебя, папа», — говорила Виктория себе всё то время, что он застёгивал браслет. «Люблю, люблю, я так тебя люблю! Я не хочу, чтобы ты так долго проводил время на своей скучной работе, перекладывая эти бумажки с места на места! Будь со мной. Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив!»

     — Готово!

     «И даже если он уйдёт из семьи к другой женщине?»

     — Вик, как тебе?! — воскликнул мистер Грант, бережно взяв руку дочери.

     Но девушка не сразу расслышала слова. Такая неожиданная мысль втиснулась в слова любви, произносимые в её голове, вытеснила их и заняла весь мир. «Сможешь ли ты принять это? Сможешь смириться с мыслью, что с другой женщиной он будет счастливее, чем с тобой? Сможешь ли принять это?» — твердил ей настойчиво громкий голос.

     — Вик?

     Девушка сглотнула. Печально посмотрев в окно, произнесла:

     — Я постараюсь, — тихо вывела губами Виктория.

     — Вик, что ты там бормочешь? — громко раздался голос мистера Грант, и девушка от неожиданности вскинула голову. — Как тебе браслет? Я думаю, что на тебе он выглядит прекрасно!

     Виктория подняла руку перед собой, поджав губы, и всмотрелась в камни на запястье. Вблизи они казались более насыщенными и глубокими. Ей понравился фиолетовый камешек, в котором сверху и снизу простиралась дымка, больше похожая на облака в летнюю погоду, а среди них витали маленькие крупицы вроде маленьких звёздочек, кажущимися точками на ночном небе. Остальные не уступали по красоте, обладая каждый своей уникальной чертой, но Виктории, конечно же, понравился именно фиолетовый. Она передвинула браслет и расположила камень так, чтобы смотрящий в первую очередь смог увидеть именно его.

     — Мне кажется, что коричневый подходит к твоему платью, — поделился мистер Грант. Он вместе с дочерью внимательно рассматривал браслет, Виктории тут же пришла мысль, что он размышляет над их подлинностью.

     — Да, — ответила девушка. — Но мне больше нравится фиолетовый.

     — Как и всё другое фиолетовое? — подловил мистер Грант.

     Виктория показала ему свою улыбку и ряд белых зубов.

     — О, конечно! — встрял в разговор владелец магазина. — Он просто создан для вас! Он так подчёркивает… э-э… вашу руку, ваши глаза!

     Виктория рассмеялась, не прикрыв рот рукой, взяла отца под руку, и они вместе вышли из магазина. Мужчина-владелец на прощание попросил их заходить ещё, но мистер Грант и дочь не обратили на его слова внимания.

     — Спасибо тебе, пап, — пока они шли в неизвестном направлении, произнесла девушка. — Браслет чудесный, и я рада, что ты мне его подарил!

     — А я рад, что ты рада, — произнес мистер Грант.

     Виктория остановилась, подтянулась на носочках и поцеловала отца в щёку. Тот расплылся в довольной улыбке, крепко обнял её, и вместе они зашагали дальше.

***

     — Скажи, пап.

     — Да, дочь?

     — А почему ты решил поехать именно в Беверли-Хиллз? Мы бы могли просто погулять в Лос-Анджелесе.

     Виктория разглядывала цветы, окружавшие их, и ей захотелось задать эти вопросы, накопившиеся за день. Некоторое время они сидели в тени, провожая закатные лучи солнца, задумавшись каждый о своём. После того как мистер Грант купил дочери браслет, они ещё немного побродили по улицам БеверлиХиллз, а потом направились в парк Грейстоун. Обилие цветов и зелени, старого дома, имеющего жуткую историю семьи, придавали особое загадочное очарование этой прогулке и завершению дня. «Да и воздух стал прохладнее», — подумала Грант незадолго до того, как задать вопросы отцу.

     — В Беверли-Хиллз у меня куда больше приятных воспоминаний, чем в ЛосАнджелесе, — ровным тоном произнёс отец.

     Виктория повернула голову и увидела отца в строгой позе с ровной спиной и задумчивым взглядом в даль. На коленях он держал порядком потрёпанный портфель. Пальцы теребили поблёкшие застёжки и кольца.

     — В том числе и связанных с тобой, — он улыбнулся уголками губ. — Знаешь, я рад, что мы с тобой сегодня так погуляли. Я думаю, что раз я пробуду здесь всё лето, то мы должны так часто проводить время. Ты тоже так думаешь?

     — Конечно, — ответила с улыбкой Виктория.

     Неизвестно почему, но после этих слов Виктория почувствовала небывалое спокойствие в душе. Как будто нахлынувший летний ветер забрал с собой все невзгоды, все печальные мысли из головы и унёс их далеко-далеко. Она улыбнулась и закрыла глаза. Волноваться было не из-за чего. Ей казалось, что пока отец с ней, все проблемы со временем обязательно решатся и уйдут в прошлое, которое в конце концов станет забавным воспоминанием.

     — Да, сегодня мы прекрасно провели время!

     Отец безмолвно кивнул.

     Они просидели так ещё немного, а потом решили, что можно возвращаться домой. Мистер Грант набрал номер мистера Кованса, и тот спустя недолгое время приехал и отвёз всех в летний домик.

***

     Небо заметно потемнело к тому времени, как они вернулись. В царстве тёмного вечера цветущий зелёный сад вокруг летнего домика почернел, принял странный угрожающий вид. Однако силуэты листьев, бутонов цветов и шипов роз в обрамлении дымки темноты выгодно мог разглядеть вампирский глаз, подмечающий незаметные для обычного человека детали. Ты словно смотрел на чёрно-белую картинку, на которой предметы с помощью чёрного и серого приобретали более резкие черты, чем они есть на самом деле.

     Мистер Грант и Виктория, поблагодарив мистера Кованса за поездки, направились по дорожке домой. Там, словно поджидая их возле окна, встретили мистер Свидвальт и миссис Свидвальт вместе с Дженни.

     — Всем добрый вечер! — не успел отец войти в просторный холл и увидеть всех встречавших вампиров, как из его уст потекли приветствия.

     — Мистер Грант! — первой отозвалась миссис Свидвальт, опередив мужа. — Вы так рано приехали! Мы уж думали, что вы будете гулять вместе с мисс Грант аж до самого утра!

     — Ох, нет, миссис Свидвальт! — засмеялся отец. — Так долго мы гуляем только тогда, когда нас не хотят отпускать с ужина или другого мероприятия!

     — Или же мы задержимся как обычно у Беверли! — добавила Виктория.

     — Точно! А так у нас не было цели гулять по улицам всю ночь. Тем более нас же ждёт миссис Грант, — продолжил мистер Грант и поднял голову на лестницу.

     — Она давно уже дома, — ответила женщина и чуть понизила голос, словно боялась, что хозяйка сможет её услышать, и следом покосилась на лестницу.

     — Мы бы советовали вам подняться к ней, она сегодня, видимо, не в духе, — продолжил рассказывать мистер Свидвальт, дворецкий, посмотрев на жену.

     Дженни безмолвно кивнула и посмотрела сначала на пожилую пару, а затем на лестницу.

     — С ней что-то случилось? — Викторию охватило тревожное чувство. Она подошла поближе к миссис Свидвальт, и та взяла её бледные худые ручонки в свои сухие, покрытые морщинами и пигментными пятнами руки, вечно погружённые в работу.

     Они поймали взгляды друг друга. Миссис Свидвальт, вольная порывом успокоить дочь мистера Грант, прикоснулась к её щеке.

     — Дорогая, — сначала несмело сказала она. — Я не думаю, что произошло что-то…

     — Ничего не произошло, миссис Свидвальт, — раздался громкий и властный голос у всех над головами.

     Все синхронно подняли головы и увидели смотрящую на них с пролёта второго этажа миссис Грант. Сверху вниз она разглядывала всех собравшихся в холле на первом этаже, грациозно сложив бледные тонкие руки на изящных вырезанных из белого камня перилах. Её худое строгое лицо обрамляли прямые чёрные волосы, а взгляд был острым и затуманенным недобрыми мыслями и чувствами, что Виктория невольно вспомнила силуэты из тёмного сада, казавшегося ей страшным. Миссис Грант была словно частью этого сада. Однако в нём она выглядела бы самым тёмным бутоном из всех.

     Выждав несколько секунд, миссис Грант зашагала вниз по лестнице, придерживаясь одной рукой за перила. Все смиренно наблюдали за её шагами, громко раздававшимися среди образовавшейся тишины, за колыханием простого голубого платья до колен, за неслышным шорохом волос. Виктория встретилась с ней глазами и тут же отвела взгляд. Смотреть в добрые и глубокие глаза миссис Свидвальт ей нравилось куда больше, чем натыкаться об острые кинжалы.

     — Миссис Свидвальт, пожалуйста, вернитесь к своим обязанностям. Ваш рабочий день ещё не окончен, — важно проговорила миссис Грант, ступая на вычищенный каменный пол. — И ваш тоже, — добавила она через секунду, уже обращаясь непосредственно к мистеру Свидвальт и Дженни.

     — Да, миссис Грант, вы правы, — женщина склонила голову, сложив руки на животе. — Прошу прощения, — она кивнула мистеру Грант и Виктории и поспешно удалилась в другую комнату.

     — Прошу прощения, миссис Грант, — вторил мужчина поникшим голосом. Он сделал такой же поклон, кивнул мистеру Грант и его дочери и направился в том же направлении.

     Дженни исчезла вместе с ними.

     Миссис Грант обратила лицо к мужу и дочери. Те застыли, словно каменные неживые статуи, служившие лишь украшением для холодного здания, продуваемого всеми ветрами. Миссис Грант приблизилась ещё на шаг к мужу.

     — Здравствуй, Роза. Миссис Свидвальт сказала, что ты сегодня не в настроении. У тебя что-то случилось? — отец снял шляпу перед женой и заговорил уже не таким весёлым голосом, как пару минут назад. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?

     Виктория машинально придвинулась к спине отца.

     — Нет, — уголки миссис Грант дёрнулись вверх, но то была отнюдь не улыбка. — Не стоит прислушиваться к догадкам какой-то служанки, Питер, — она замолчала. — Тебе кстати сегодня звонили из Вашингтона, передали, чтобы ты перезвонил им, как приедешь.

     — Из В-Вашингтона? — переспросила Виктория, непроизвольно дёрнувшись всем телом и сжав неплотно кулачки. Казалось, она стала ещё бледнее, чем прежде. Камни на её руке словно стали светлее.

     — Да, — миссис Грант сложила руки за спиной. — Ты бы им перезвонил, Питер.

     — Хорошо, — кивнул мистер Грант. — Я так и сделаю.

     Отец обернулся на дочь и одарил её мимолётным взглядом, прежде чем уйти. Виктория осталась один на один с матерью. Вместе они проводили мистера Грант, пока его не скрыла массивная лестница, извилистая узорами. И даже когда он исчез из виду, девушка всё вытягивала шею вперёд, чтобы поймать хоть какой-нибудь его намёк. Хоть качающуюся руку, хоть кусочек костюма, хоть портфель. Но его не было.

     — Как вы провели вместе время? — мать вдруг оказалась рядом и приобняла дочь одной рукой. — Ты сегодня выглядишь по-особенному.

     — Да, мы сегодня обошли, наверное, весь Беверли-Хиллз, посмотрели на лошадей. Папа подарил мне браслет в одном магазинчике, — девушка согнула руку в локте и показала нитку с разноцветными камнями. — Мне понравилось.

     — Я рада, что ты хорошо провела время, — уголки губ матери снова вздёрнулись вверх, но в этом движении девушка не увидела улыбки. Скорее это был оскал. — Кстати, тебе сегодня пришло письмо от бабушки. Наверное, она хочет пригласить тебя к себе погостить немного. Я положила письмо на стол в твоей комнате.

     — Бабушка? — удивилась Виктория и одновременно почувствовала толчок нежелания ехать к бабушке в тот момент, когда к ним в Лос-Анджелес приехал отец. Она чуть нахмурилась, склонила голову и поджала губы.

     «Как же она не вовремя!» — в мыслях воскликнула в порыве досады юная Грант. Было жутко неудобно придумывать отговорки от поездки к бабушке, несмотря на то, что отношения с ней у Виктории были гораздо теплее, чем с матерью. Она потупила взгляд, не зная куда его можно отвезти от всевидящей матери, которая подмечала малейшее изменение в настроении дочери.

     — Поедешь к ней? — спросила мать более весёлым тоном. Если бы девушка видела её глаза, то смогла прочитать в них удовольствие от забавного зрелища. Как же глупо выглядела перед ней Виктория!

     — Ну… — не могла найти ответ девушка.

     — Вик, — на лестнице неожиданно возник отец.

     Виктория подняла голову и встретила его растерянный вид. Теперь его глаза отнюдь не сверкали весельем и радостью, нет, это были грустные отблески тех маленьких пылинок, которые витали в фиолетовом камушке. Девушка с испугом отметила поднимающиеся и опускающиеся плечи, открытые уста и самое главное, что говорило о грустном расположении духа отца — приспущенный галстук. На него Виктория уставилась как в первый раз и узнала всё сама.

     — Меня вызывают обратно в Вашингтон. Завтра я должен лететь обратно.

     Солнце Виктории закатилось, не успев толком появиться на небе. Первые слезинки засеребрились на пушистых ресницах, и Виктория оказалась в объятиях отца. Он увидел их гораздо раньше, чем мать совершенно не искренне выразила свои сожаления по этому поводу.

     — Очень жаль, Питер. А я думала, что мы все вместе сможем навестить наших друзей Беверли.

     И после этих слов тихо удалилась.

***

     Виктория сидела в машине между двумя родителями и с утра не сказала ни слова. Всю дорогу, пока мистер Кованс, удручённый не меньше, чем все домашние в летнем домике, вёз миссис Грант, мистера Грант и Викторию в аэропорт, царило тягостное молчание.

     Сегодня прическа и одежда «мисс Грант» теперь не выглядели празднично и нарядно как вчера. Глаза скрывали длинные серебристые волосы, которые спадали прямыми волнами по плечам. Девушка даже не захотела собрать их в низкий хвост. Она надела свою обычную фиолетовую юбку в клетку и белую блузку. Никаких украшательств и аксессуаров кроме браслета, подаренного отцом. Виктория надела его на другую руку и ей же крепко держала мистера Грант весь путь. Отец ласково перебирал пальцы Виктории, словно таким образом пытался успокоить и хоть как-то утешить.

     «Всё будет хорошо, Вик», — хотелось ему сказать, но слова предательски не произносились.

     Миссис Грант, сидя рядом с дочерью, оживлённо разговаривала по телефону с одной из своих подружек, уповая театральным голосом на то, что муж не может побыть вместе с семьёй хотя бы неделю. Но сидящие в машине отец и дочь и даже мистер Кованс, который прислушивался к каждому слову хозяйки, были другого мнения. В этих словах скорее звучало превосходство над теми, у кого не было такой же власти, как у семьи Грант.

     Пока они стояли перед светофором, который зажегся красным цветом, Виктория повернула голову в сторону матери к окну и сразу же узнала рыжие волосы и большие карие глаза. Её Единственная. Венец несчастий, выполненный искусной рукой из колючек и шипов для Виктории. Этот момент заставил руку девушки, которой она держала отца, напрячься. Мистер Грант сразу же это ощутил.

     — Что-то не так, Вик?

     Виктория вложила в кивок головы отрицание и также ничего не произнесла. Она не хотела и не могла думать об этой девушке, потому что из её рук снова ускользал отец.

     Светофор наконец-то обозначил зелёный цвет, и дальше машина поехала только под голос миссис Грант, продолжавшей щебетать по телефону.

     Однако момент расставания приблизился куда быстрее, чем этого хотели Виктория и мистер Кованс. Они стояли на вокзале с таким видом, будто мистер Грант отошёл в мир иной и теперь никогда к ним не вернётся.

     — Мне уже пора, — произнёс он с таким тоном, печально опустив голову, словно был в этом виноват.

     — Приезжай к нам побыстрее! — ответила миссис Грант и оставила поцелуй на щеке мужа.

     — Да, — еле заметно кивнул мистер Грант. Его глаза не отрывались от дочери.

     По-прежнему безмолвствуя, Виктория сделала шаг к отцу и обняла его так сильно, как только могла. Она не отрывалась от него, когда говорила:

     — Я люблю тебя, пап. И буду сильно тебя ждать, хорошо? Ты же скоро к нам вернёшься?

     — Конечно, Вик. Ты только сильно не унывай, ладно? Я буду по тебе скучать, моя милая, — как обычно он нежно провёл рукой по её голове, но выдержал долгий поцелуй на макушке.

     — Хорошо, пап, — бесцветным голосом ответила девушка.

     И в какой-то момент отец исчез из виду. Его укрыли толпы людей, спешащих по своим делам, голоса, возня на вокзале, чемоданы, шорохи документов. Он скрылся, как солнце скрывают хмурые тучи перед дождём.

     — Знаешь, мам, — тут заговорила Виктория, пока они ещё стояли на вокзале, — я всё-таки поеду к бабушке, — та в письме действительно звала внучку к себе на несколько недель.

     — Хорошо, — с улыбкой ответила миссис Грант.