Одним вечером после долгого сытного ужина Ретт решил рассказать им историю. В этом деле он был дока; приятный тембр, развитая речь и долгая жизнь в дороге делали из него чудесного рассказчика. В этот раз они перебрали с перебродившим вином. Возможно, поэтому он решился на весьма… откровенную историю.

«То было во времена, когда мир был свеж, а мой дух юн, — тихо, но звучно говорил Ретт, выпуская изо рта клубы дыма. — Столь же юн, как лицо мальчика, что встретился мне меж лесных прогалин. Я был проказливым дьяволенком, забредшим слишком далеко от родительского каравана. Он был бессмертным юношей, не знавшим ни забот, ни тревог, ни страха».

Стояла глубокая теплая ночь. Абсолютно беззвучная — ни ветра, ни птиц, ни зверья. Полная луна в оправе из сверкающих звезд горела на угольно-черном небосводе. Они развалились перед костром прямо на сухой, остывающей земле. Шкряб спал в ногах Уилла, Медвесыч прикорнул у бока Астариона.

«Трубадур, что сопровождал нас в походе, пел о нем песню, — продолжал Ретт, как следует затянувшись и выпустив дым, — жестокую песню, в которой на четверть правды приходилось три четверти лжи. Юноша не выпил мою кровь и не съел мои внутренности, не вытащил из меня кости и даже не сорвал шкуру. Он раскрыл мою душу и заставил сердце пылать. Никогда не забуду, как впервые увидел его — мирно спящего на широком плоском камне у берега мелкого пруда. Гладкое тело мерцало при свете луны, густые светлые кудри растрепались, как от сильного ветра, их влажные вьющиеся кончики липли ко лбу, вискам, ушам».

Гладкое тело, светлые кудри… Астарион заметил, как на него покосились мама Кей и болван с рогами. Ухмылка тронула губы — тогда он еще лелеял надежду, что атаман вскорости станет его.

«Ему снилось что-то, что-то видно хорошее: острые уши и тонкие губы то и дело вздрагивали во сне. Казалось, его сон глубок, однако как только я подошел, он распахнул широкие миндалевидные глаза, и в их бездонной глубине я увидел отражение озерного дна. Его острые зубки поблескивали в свете луны, его длинный язычок извивался, как малиновый ужик. Он схватил меня за руку, и я исчез с ним в одном бесконечно долгом лете».

Ретт примолк на несколько мгновений. Огонь высветил его прозрачно-голубые глаза, стеклянные, затуманенные; они смотрели сквозь огонь и небо, дальше эфирного плана и самого времени.

«В стране фей меж днем и ночью грань столь же тонка, как между светом и тьмой, покоем и опасностью, — снова короткая пауза, и голос стал хриплым. — Любовью и страхом. Я до этого уже знал мужчин, и мне казалось, что весьма хорошо. С ним это «хорошо» превратилось в «ничто». Мы пели на лесных полянах средь вечерних цветов, мы танцевали на древних корнях средь пестрых теней, мы целовались под неверной луной и занимались любовью в медленно текущей реке. Казалось, что это будет длиться вечно — и оно бы длилось, если бы мой юноша не полюбил меня всерьез. «Я не могу тебя оставить, — со слезами шепнул он мне как-то наутро. — Ты должен жить! Я не могу!» В дорогу он подарил мне вот это».

Повозившись, Ретт подтянул к себе рюкзак и вытянул оттуда флейту. Посеребренный цилиндр белого дерева с витиеватыми надписями по всей длине. Астарион еще ни разу не видел, чтобы он на ней играл.

«И поцелуй, легкий, как крыло бабочки, а после — вернул обратно. А затем исчез, точно его и не было. Точно не было этой вечности. Точно я просто моргнул и…»

Атаман прикрыл глаза ладонью, резко взмахнул ей и рассмеялся. Невеселый это был смех.

«Мне страшно влетело, когда я вернулся к телегам. Ведь меня не было целых два часа. Видели бы вы их лица, когда я все рассказал, — фыркнул Ретт, снова примолк ненадолго. — Иногда я словно бы чувствую его. Осколок тени, отголосок света. Намек на вкус и запах; что-то такое, что почти невозможно объяснить… Страна фей. Чудеснейший мир… однако, признаюсь честно, не хотел бы я снова там оказаться. Человекам, вроде меня, там, увы, нет места».

«Дорогой атаман, — проворковал Астарион, почесывая перья на холке Медвесычика, — вы полны удивительнейших тайн. Оттого совсем неудивительно, что ваша мудрость не знает границ. Воистину нам с вами очень повезло».

«Льстец, — хмыкнул Уилл — и стойко выдержал брошенный на него ледяной взгляд. — Как по мне, ты поступил глупо. Мой отец говорил: «Здравая подозрительность лучше слепого доверия». А в стране фей мало кому можно доверять. А что если он правда оказался бы монстром?»

«Меня бы здесь не было», — хохотнул Ретт, прикусывая мундштук.

«Как и этой чудесной истории», — надменно произнес Астарион.

«Я считаю, Ретт чудесней любой истории», — слегка улыбнулся Уилл.

Ретт в ответ расхохотался, запрокинув голову, чем разбудил Медвесыча и взбудоражил Шкряба. Этот смех подхватили все — кроме Астарион.

«О, Уилл, — слабо, натянуто улыбнулся Астарион. — И кто после этого льстец?»

Проклятущий рогатый болван. Отец то, отец се… пф. Вот уж кого выносить было просто невозможно. Как это делает Ретт? Атаман явно не поборник справедливости, и его моральный компас настроен на совершенно иные координаты. В лучшем случае, они должны были стать сносными приятелями, в худшем — никаких «они» не было бы вообще. Уилл не задержался бы в их лагере и на день, а он остался, похоже, навсегда! Невероятно! Днями выслушивать его высокодуховные притчи и наивные сказочки о высшей справедливости уже просто тошно. Это можно было стерпеть, будь рогатый колдун более… податливым, но так нет же. Все довольно прозрачные намеки он либо игнорировал, либо не понимал. Астарион подозревал, что скорее второе, чем первое. Впрочем, после инцидента с его инфернальной подружкой, где герою, вопреки расхожему выражению, отрастили рога, этот самый герой стал поспокойнее.

Что не мешало ему оставаться ужасной занозой в заднице.

«Любой заслуживает, чтобы его выслушали и поняли, однако я все же советовал бы тебе, Ретт, поостеречься с этим… созданием. Вампиры опасные существа и неверные союзники. Прошу тебя, будь осторожен…»

«В тяжелый час любая помощь может пригодиться, но связываться с Зентарим… Мой учитель истории рассказывал, что в свое время они проводили эксперименты над живыми людьми и продавали вещи, созданные могущественными некромантами. Я бы поостерегся — и побрезговал — вести с ними хоть какие-то дела. Надеюсь, ты будешь благоразумен…»

«Мало несчастным беженцем тягот, выпавших на их долю в родном городе. Теперь их гонят и стращают даже там, где мир и гармония — суть веры и основа самой жизни. Это чудовищно, и я счастлив, что ты готов заступиться за них, даже несмотря на то, что тебе самому нужна помощь. Я не справился бы один, Ретт. Благодарю тебя за это и…»

Святые небеса, да заткнись ты!

«Как ты его терпишь, моя радость?» — после одной короткой стычки с рогоносным болваном спросил Астарион.

«Просто, — ответил Ретт. — Я его не терплю».

Пф… Ну хоть колдун из колдуна отменный, спасибо и на этом. Половина этого «спасибо» должна отойти, разумеется, его очаровательной адской покровительнице, однако глупо было отрицать, что как воин Уилл весьма неплох. Приятно знать, что у Ретта прикрыта спина, когда Астариона нет рядом. Атаман, очевидно, понимал, что им двоим не ужиться, поэтому редко брал на задание их обоих.

Так что этот раз стал исключением из правил.

«Не понимаю, зачем мы сюда приперлись, — проворчал Карлах, отмахиваясь от целого роя вездесущих мошек. — Если уж папаша-друид не смог нас вылечить, то как эта бабуля сможет? Не, она милая, все дела, но…»

«Любая попытка стоит свеч, — ответил Ретт, стирая пот с лица и щурясь на яркое солнце; его губы растянула легкая ухмылка. — Кроме того, негоже расстраивать пожилую женщину. Она нас почти месяц ждет-пождет, наверное, уже весь чай остыл».

Да уж, в таком месте чай — то, без чего определенно не обойтись. Зеленые лужки, голубая водичка, пушистые овечки. Если это не иллюзия, то я — принцесса Ночной Звезды. Однако Ретта влекла в эти дальние топи не только призрачная надежда исцелиться от паразита. Его интересовала та бумажка, что они раскопали в тайнике небезызвестной рыжеволосой друидки. Он раскопал, Астарион. Кхм, ну то есть… Наводку ему дал знакомый мышь с белой шерсткой, а там уж все само как-то сошлось. Странная записка, странные предложения. Ретт долго глазел на нее, пил вино и думал. На языке вертелось множество советов — поэтому Астарион его прикусил (метафорически). В конце концов атаман произнес:

«Не говори никому. Я поделюсь… еще кое с кем из наших, но не более. Хэлу… Хальсину не стоит об этом знать. Пока что».

«О, милый, — широко ухмыльнулся Астарион. — Ты такой очаровательный манипулятор».

«Ехидничай сколько влезет, — грубовато ответил Ретт. — О главном только молчи».

Само собой, моя радость. Все, что касалось Круга и иерофанта, Ретт принимал, на его вкус, уж больно близко к сердцу. Любовь, что с ней сделаешь… Отсидев в лагере едва ли пару недель, они рванули на юго-запад, на болота, обогнув по большой дуге разрушенные поселения и лагерь гоблинов. Им за глаза хватило прошлого посещения развалин — тогда удалось улизнуть только благодаря красноречию атамана (такому, что позавидовал бы попавшийся в плен расфуфыренный бард). Поход прошел относительно спокойно, Ретту даже удалось заговорить зубы тройке необычного вида огров и отправить их восвояси — «чтобы дорога для бойцов была чуть почище». Новый лагерь разбили в подлеске, совсем рядом с топями.

Во многом потому что сами топи выглядели настолько подозрительно, насколько это вообще было возможно.

«Иллюзия, — уверенно констатировал Книгочей. — Мощная проекция, созданная с помощью фейской магии. Где-то неподалеку пришелец из Королевства Фейри».

«Или кто-то, кто ворует оттуда силы, — спокойно произнес Ретт, мрачно оглядывая едко-зеленые тропки. — Древняя магия. Ох, как же я ее не люблю…»

Поди пойми теперь, о каком месте шла речь, шепнул он после Астариону. Это было сродни вызову, так что первые пару дней были потрачены на прочесывания близлежащих окрестностей в поисках острова с древним деревом. Попутно было обезврежено не менее шестнадцати ловушек, исцарапано не менее девяти пальцев, натерто не менее пяти мозолей в разных, порой весьма интересных местах и исследовано не более мили топких иллюзорно-спокойных троп. Каждый вечер — а иногда и ночь — Астарион приползал в лагерь, мокрый, грязный и злой, как охотничий пес, так и не догнавший упорхнувшую дичь. Благо, из-за этого к нему относились со строжайшим пиететом — весьма вероятно, по приказанию Ретта, но плевать.

Ему довелось насмотреться на всякое, и нельзя сказать, что его вылазки были совсем уж бесплодными.

«Домик очаровательной бабули в половине дня от нас, — сообщил Астарион на третий день разведки. — Болота уходят вглубь на несколько миль и обрываются прямо в Чионтар. На побережье разбросаны лодки, кое-где видны старые кострища. И кости».

«Человеческие?» — спросил Ретт, подливая ему теплого вина с кровью.

«Всякие, — ответил Астарион, устало прикрыв глаза. — Помимо большой земли, есть несколько островков. На одном-двух растут деревья… и бродят зловещего вида фигуры. Я не рассмотрел, какие именно, господин атаман».

«Болотные монстры, — заявил Уилл; да ты просто гений, Рейвенгард. — Дриады, способные в одно мгновение прикончить человека коротким взмахом лиан. Не думаю, что стоит туда соваться, Ретт».

«Не стоит, — невесело хмыкнул Ретт. — Но придется».

«Понимаю», — сурово кивнул Уилл…

…и Астарион вытянулся по струнке.

«Т-ты рассказал… ему?!» — воскликнул он, когда рогатый болван ушел.

«Ну да», — просто сказал Ретт, разминая его одеревеневшие от усталости ноги.

«Ты совсем сошел, ах!..»

«Не дергайся».

«…с ума?! Ты доверился этому колдуну-пала-ах!»

«Больно?»

«М-м, да».

«Хорошо, — Ретт потянулся к рюкзаку, чтобы взять еще масла и бутылку с заживляющим; лицо спокойное, глаза слабо мерцают. — Мы разделимся. Гейл с Шедди и Лаэзель проверят подступы к храму, а мы с тобой, Уиллом и мамой Кей пойдем навестить нашу странную знакомицу. Попутно заглянем на эти острова. Я посчитал, что ребятам нужно знать, зачем».

«Ты идиот, — вяло огрызнулся Астарион — и взвизгнул, когда Ретт отогнул один из его пальцев. — Криворукий идиот!»

«Могу позвать ветерана, — ухмыльнулся Ретт, поливая свежую мозоль заживляющим раствором. — Накинем на нее заклинание мороза и все. Будет тебя всю ночь тискать».

«Это было бы замечательно, милый, но все же не стоит, — нервно хохотнул Астарион и сделал большие глаза. — Она же переломит меня пополам!»

«Кокетничаешь», — ухмыльнулся Ретт.

И был прав. Очень сомнительно, что трепетная мама Кей может сделать кому-то больно. Нарочно, по крайней мере. С ним она всегда обращалась бережно, порой настолько, что становилось не по себе. Она, как Ретт, всегда оставит для него порцию за ужином, место на бревне, проход на дороге. Во время одной из вылазок, где их с Реттом сильно потрепали, ветеран какое-то время почти несла Астариона на руках; так просто, естественно, будто для нее это было обычным делом. «Порядок, Кудряшка?» Ах, да. «Кудряшка» — еще одна вещь, которую она делила с атаманом. Больше никто его так не называл. Никто не посмел бы его так называть. Он бы не позволил. Только Ретту, потому что его ирония безвредна. И Карлах, потому что… это Карлах. Злиться на нее все равно что злиться на Шкряба: бессмысленно, глупо и совестно.

«Скажи, — помолчав, спросил Ретт, внимательно разглядывая его стопу, — ты и раньше мог так… угробиться?»

«Нет, — проговорил Астарион, едва шевеля языком; тепло, массаж и вино его разморили. — В последнее время я… чувствительнее обычного… Пф, радуйся! От личинки не только плюсы…»

«Посидишь дома, — произнес Ретт, погладив его по колену. — Переведешь дыхание, мне не нужен лунатик в отряде. Я надеюсь вывести вас отсюда живыми. Поспи, выпей. Расспроси Книгочея о фейских чарах. Может, даст свиток какой, а я пока погуляю с мамой Кей… ясненько?»

Атаман легонько ущипнул его за голень, и Астарион кивнул. Пускай так, с Карлах ему явно будет сподручней. Они отлично управляются в паре, два мастера секир, черт бы их, только бы кто прикрывал тыл. Обычно это был Уилл, и Астарион, если его брали с собой, в такие моменты чувствовал себя слегка, кхм, не в своей тарелке. Мало того, что в компании болван с рогами, так еще атаман с ветераном ведут себя так, словно прожили вместе детство, отрочество, юность, три войны, десять эпидемий и одну смерть. Будто парочка, которая успела жениться, развестись и снова жениться. Они, как выражается мама Кей, «на одной волне», Астарион еще не видел, чтобы они ссорились или даже спорили. Разве что однажды — из-за того, что Ретт оставил ее в лагере накануне крупной битвы с гноллами. Разрешился сей неразрешимый конфликт в два счета: пивом и сплетнями. Всю ночь хохотали, как пара пьяных холмовых великанов, гр-р…

В эту ночь с ним спал только Медвесычик, однако транс прошел хорошо, медленно перейдя в глубокий сон. Упорный труд и следующая за ним усталость — лучшие ингредиенты для идеального снотворного.

***

«Ах! Как т-ту-уго! Нет! Это не пойдет!»

«Ну попробуй эти».

«Ты что, свихнулся? Предлагаешь мне ходить в этом по лесам, болотам и гоблинскому дерьму?! Пф! Не пойдет. Что там у тебя еще?»

«Это последние, вашество. Были еще одни, но господин Книгочей изволил сожрать их на ужин. Извиняйте».

Астарион сверкнул на атамана взглядом из-под отросших кудрей. Ретт и Кей только вернулись из похода со свежими новостями — и новенькими вещами.

«Не извиняю, — процедил Астарион, вздернув нос. — Святые небеса, неужели так тяжело найти пару хороших крепких сапог? Мы чуть ли не каждый день обираем десятки трупов и пересекаемся с сотней торговцев. Не может быть такого, чтобы нам не попалось хотя бы приемлемой обуви!.. И что теперь прикажешь делать? Ходить босиком?»

«Если ее высочество позволит, — с тоненькой улыбочкой произнес Ретт, — благородный варвар может какое-то время поносить ее на руках».

«Еще чего! — манерно воскликнул Астарион. — Чтобы какой-то плебей прикасался ко мне своими грязными кривыми лапищами! Вот будь он прекрасным принцем с чистыми гладкими ручками…»

«Простите сердечно, госпожа, но я не тарраск и зовут меня не Джонатан, так что только вот это, — Ретт показал свои потемневшие от загара и мозолей широкие ладони. — Большим природа не наделила».

«Досадно. И что ими только делать?»

«Могу ущипнуть».

«Заманчиво, — коротко ухмыльнулся Астарион. — Но не сейчас. Дождись, когда я начну засыпать на ходу во время нашей скорой прогулки по этим очаровательным местами. Когда мы выходим?»

«На рассвете, — Ретт почесал отросшую бороду. — У меня есть добротные сапоги. Раз ты не хочешь надевать вот эти…»

«Ты с ума сошел? — возопил Астарион, сделав большие глаза. — Это же произведение искусства!»

«Искусство, как и любой материальный труд, должно служить во благо людям, — заявил Ретт, ловко выхватив пару отменных сапог из его рук. — Я добыл их, мне и носить. А ты берешь мои. Без вопросов, понятно?»

Гр-р, кристально. Впрочем, уже в поле стало понятно, что, если бы он заартачился, то вскорости об этом пожалел — тропа к дому старухи была ужасной, а слегка разношенные реттовы сапоги прекрасны. Неужели у нас один размер?.. «Они мне маловаты, — пожал плечами Ретт. — Но больше не в чем было ходить, а босиком… я не против, но явно не здесь». Да уж, явно не в обители дикого вида старушки, живущей в глуши. Нет, Астариону она определенно нравилась — ему вообще нравились слегка чокнутые, это так весело! — но свою безопасность он все-таки ставил превыше всего.

А потому не слишком одобрил, когда Ретт резко свернул в затененное место, окликнутый одиноким странником.

«Гуляете, сударь? — с улыбкой бросил атаман, вальяжной походкой приблизившись к мужчине — и слегка поморщился. — Ух, кто это вас так?»

«Я сам, — хохотнул мужчина, приветливо улыбнувшись. — Охота на монстров тяжкий труд. Приходится скрывать свой настоящий запах…»

Холодок пробежал по спине, и дрожь охватило тело. Астарион с первого взгляда понял — гурец. Здесь? Откуда? Зачем?.. Хватило короткой беседы, чтобы это узнать. После нее холодок превратился в мороз, а дрожь — в едва сдерживаемый тремор. Убить. Срочно — убить!

«Удачи на пути, — вместо этого произнес Ретт — и слегка поклонился. — Здоровья вашей старшине».

«Благодарю, мой друг, — тепло улыбнулся гурец. — Удачи и тебе».

«Подождите, — выпалил Астарион, схватившись за атаманский рукав. — И это все? — гурец недоуменно выгнул бровь, а он неумолимо продолжил: — Разве нам не следует… помочь нашему дорогому другу разобраться с его клыкастой проблемой? Сомнительно, что одинокий охотник сможет справиться с таким опасным и жестоким созданием в одиночку».

«Ты плохо знаешь гурцев, — ровно произнес Ретт, глядя ему прямо в глаза. — Они профессионалы своего дела, я безмерно уважаю их за это. Скажи, Ганд, ты не знаком с сэром Айзеком? Он довольно часто пересекается с вашим братом. По делам и просто так, для души».

«Не припоминаю, — проклятущий гурец пожал плечами. — Но я мало общаюсь с людьми за пределами общины. Быть может, старейшины… Кто он тебе?»

«Крестный отец».

«О, да мы почти родственники!» — радостно воскликнул Гандрел.

Святые небеса. Ком подступил к горлу, и руки сами собой отпустили рукав. Понятно, Ретт ему не поможет. В этом деле — точно нет. Обменявшись еще парочкой фраз, мужчины тепло попрощались и уже почти разошлись… как вдруг вперед вышел болван с рогами и спросил:

«Ты так и не ответил, друг-охотник, за что вы собираетесь судить это вампирское отродье? Что такого он сотворил?»

Хороший вопрос. Астарион, честно говоря, и сам уже не помнил — и не был уверен, что хочет вспоминать. О, да, пронеслось в голове, когда на лицо охотника набежала тень, определенно не хочу.

«Он украл наших детей, — ответствовал Гандрел мрачным, тяжелым тоном. — Младшей едва исполнилось три, старшему совсем немного недоставало до десяти. Вероятно, они у его хозяина, смилуются боги над их душами…»

«Воистину, — резко кивнул Ретт, схватил Астариона за локоть и припечатал: — Нам пора. Благодарю за встречу, друг, и еще раз удачи тебе. Идемте, друзья. У нас масса дел».

С этими словами он повел их в болота, подальше от тенистой поляны и воняющего охотника на монстров. Все это время он крепко держал Астариона за руку и напрочь игнорировал взгляды ветерана и болвана-колдуна. Последнее было в особенности тяжело — казалось, рогатый герой вот-вот запылает ярче мамы Кей.

«Ретт, нам необходимо поговорить», — начал этот ублюдок, едва они остались совершенно одни.

«Да, одно мгновение, — быстро кивнул Ретт и схватил Астариона за плечи. — Где это было?»

«Врата Балдура, — хрипло выпалил Астарион — и добавил быстрее, чем смог как следует подумать: — Я ему не верю, Ретт. Это обман, он пришел за мной. Казадор. Только он мог послать его!»

«Ретт…»

«Да, Уилл, мгновение, — бросил Ретт за плечо и спокойно произнес: — Я так не думаю. Гурцы не помогают чудовищам».

«С чего ты взял, что он вообще гурец? — прошипел Астарион, чувствуя, как кишки превращаются в студень. — С чего ты взял, что он не лжет? В ту ночь… когда Казадор забрал меня… Меня убили гурцы. Это может быть знак. Это наверняка знак. Как иначе он мог меня найти…»

«Кудряш, — Ретт слегка встряхнул его, заглядывая в лицо, — успокойся. Ты говоришь, как параноик».

«Ты не понимаешь! — сдавленно воскликнул Астарион и попытался вырваться, но сильные руки держали крепко. — Он придет за мной! Я знаю, что придет!»

«Не без причин, не так ли, Астарион, — веско произнес Уилл, подойдя ближе, и обернулся к Ретту. — Это дело не получится решить так просто, мы не можем покрывать его злодеяния… как бы дорог он нам ни был».

Дорог?! Астарион вытаращился на колдуна так, словно у него выросла вторая пара рогов. Это Уиллу-то он дорог?! Или, может, имеется в виду…

«Мы должны впредь держаться подальше от одиноких стоянок, — произнес Астарион, цепляясь за атамана. — И избавляться от каждого охотника, что появится на горизонте».

«И после этого ты удивляешься, что гурцы охотятся за тобой? — сурово проговорил Уилл, мотнув головой. — Твои мысли полнятся злом».

«Ох, прости, дорогой, нечестивого грешника, — процедил Астарион, криво ощерившись. — Увы, мой несчастный дух не столь совершенен, как твой… Впрочем, благодаря этому, вероятно, на него не покушаются дьявольские бестии с верхних пределов Баатора. Слишком гнилой».

«Ты уводишь разговор от сути — уже в который раз, — Уилл возвысил голос — проклятущий ублюдок, гурец услышит! — Ты похитил детей!»

«Кхм, может быть, — проговорил Астарион, чувствуя, как горят уши. — Я, знаешь ли, много кого похищал. Приказ Казадора».

«Но дети!..»

«Ах, дети! Конечно же. Дети. Это сразу меняет дело, не так ли? — сладко ухмыльнулся Астарион, сверкая глазами. — Их крохотные, не до конца сформировавшиеся тельца стоят дороже тысяч полнокровных взрослых тел. Слезинка ребенка важнее их несбывшихся надежд, не так ли?»

«Ты жалок!»

«А ты смешон!»

«Эй, ребят…»

«Не лезь, ветеран. Цыплятки еще не напищались».

А атаман веселится. Его, видно, забавляет, что он застрял на краю пропасти и скоро сверзится вниз. Астарион повернулся к нему, чтобы высказать все, что он думает о нем, о его клятом колдуне, крестном, друиде, болоте и прочем, прочем, прочем… и натолкнулся на взгляд почти черных глаз. Он такое уж видел, атаман уже смотрел на него так. Горло сдавило, что не вздохнуть, и колени подогнулись, что он едва смог устоять.

Заметив это, Ретт приобнял его за плечи одной рукой. А другой — рогатого колдуна.

«Успокойтесь, вы, оба. Даже если гурец пришел за Кудряшкой, убивать его — очень плохая идея, — спокойно произнес атаман. — Во-первых, на его место придет другой. Во-вторых, заказчик, если таковой имеется, поймет, в каком примерно направлении искать. Однако я не думаю, что он наемник. На нем отличительный знак племени Кала; крестный говорил, что у него есть там приятели. Мне знакомы их обычаи, если кто-то из племени поручится за человека, его не посмеют тронуть. Друзей племени это тоже касается. Я могу говорить от имени Айзека, у меня есть такое право…»

«Он не человек, — веско заметил Уилл. — И он украл детей. Вряд ли такое…»

«Гурцы — жесткий народ, они не так трясутся над молодняком, как оседлый люд, — ровно перебил Ретт. — Проблема не столько в похищенных детях, сколько в подмоченной репутации. Бывалых охотников обскакала нежить; такое невозможно оставить без ответа. Понадеемся, что их старшина вдумчивый человек и не станет пороть горячку».

Атаман стиснул их за плечи; поцеловал Уилла в щеку и взъерошил Астариону волосы. Спросил с легкой улыбкой:

«Ну что, мир?»

Только через мой труп… Кхм.

«Да, — заявил Уилл спокойно… даже слегка покаянно. — Мной овладели эмоции, и я наговорил лишнего, Астарион. Я забыл о том, сколь сильна власть хозяина над тобой. Гнев застил мне глаза. Прими мои извинения».

«Извинения приняты, — сухо проговорил Астарион. Эх, вскрыть бы ему глотку… — Мы идем, атаман?»

«Да, — хлопнув обоих по плечу, произнес Ретт. — Идем!»

«УРА! — вскричала Карлах, заставив их подскочить. — Наконец-то! Ненавижу, когда вы ругаетесь. Такие классные, а такие дураки».

«Золотые слова, ветеран».