Разбудили его голоса. Оба знакомые: один — смутно, другой — близко. Боль не прошла, и в сон клонило, но голоса… Тень лежала на глазах легким покрывалом; чья-то рука держала его руку, гладкая, прохладная рука.

«…Гандрел, нет. Даже учитывая все вводные».

«Речь идет о чести моего клана».

«Нет. Точнее, не только об этом».

Пахло кислятиной и кровью; было тепло. Стрекотали цикады, квакали лягушки и шумел камыш под порывами сильного ветра. Чьи-то пальцы запутались в его волосах; обжигающе горячие и ледяные на кончиках.

«Это не имеет значение».

«Имеет. Но я не стану об этом говорить».

«Благодарю».

«Не за что. Буквально. Я настаиваю на своем».

О чем они? Вместо слов с губ сорвался хрип. Рука стиснула крепче, пальцы принялись перебирать его локоны. Тень стала глубже.

«Сомневаюсь, что он с вами дотянет».

«А с тобой?»

«Мне хватит и тела. Шаманы смогут…»

«Вампиры, пусть даже отродья, крепкие создания. Он выкарабкается. Я приведу его во Врата…»

Холодное сердце — прямо в желудок…

«…и мы вместе поговорим со старейшинами. Я настаиваю. Мы настаиваем».

…и обожгло его изнутри. Рука на руке, пальцы в волосах. Тени, глубокие и успокаивающие.

«Ганза?»

«Настаиваем».

«Настаиваем!»

«Вне всяких сомнений».

«Да», — совсем близко.

«Конечно, мать его! — еще ближе. — Старина, он нам живой нужен, ясно?»

«Вопросы?»

Как? Почему? За что?.. Мелкая дрожь пробрала тело; руки, пальцы, тени. Ладонь легла на лоб, теплая, шершавая, уверенная.

«Боги. Чем он вам так полюбился?»

«Чем тебе полюбился твой клан?»

«Я его не выбирал».

«Это не ответ».

Дрожь стала сильнее, зубы стукнули о зубы. Пальцы погладили основание челюсти, скользнули по щекам, помассировали затылок. В груди собрался прах, и он глубоко вздохнул, чтобы выпустить его.

«Это часть меня. Это… дом. Мои люди — моя семья».

Ответ он не расслышал. После этого было прощание, быстрое, скомканное; кажется, охотнику дали немного припасов в дорогу, взамен получив что-то из его алхимических запасов. Все это время дрожь не проходила; даже подбородок дрожал.

«Ему холодно!»

«Дай покрывало».

«Все с ним хорошо».

Нет, совершенно нет. Если бы это было так… если бы все прошло по плану… Я бы не повелся на всю эту несусветную чушь. И не прижался к теплой груди, когда атаман лег рядом и обнял его. Не затих, пригревшись. Ретт…

«Спи, Кудряшка, — Ретт. — Спи, солнце, спи. Завтра рано вставать. Завтра… все пройдет. Ты думать забудешь об этой ерунде».

Но он не забыл.