Руслан смотрел на него, как на весь свой мир. Он вожделел его, готов был упасть к его ногам и умолять никогда его не бросать. Любой другой бы смутился, но Дугар лишь тяжело вздохнул.

— Тебе всё-таки стоит поехать в Москву.

Руслан отвлёкся от вина, которое пил прямо из горла. Он повернулся к Дугару и вопросительно приподнял бровь.

— Это ещё зачем?

Дугару захотелось закатить глаза. Иногда, точнее, очень часто Руслан был похож на программу, которая идеально написана, но отказывается работать по каким-то причинам. Возможно, Руслану нужен более сильный компьютер, который вынесет все подсчёты и выполнение всех многочисленных условий.

Дугар не был таким компьютером.

Но Руслану больно делать не хотел, поэтому молча слушал его и выносил все взгляды, которые Руслан бросал на него.

— Иногда стоит куда-нибудь съездить.

Руслан ухмыльнулся и сказал:

— Так я гоняю по всей Сибири.

— Нет, Руслан. Это не то, о чем я говорю.

— А о чем ты говоришь? — Руслан подозрительно нахмурился, но улыбка не покидала его губ.

Дугар мысленно озвучил вопрос, который беспокоит его разум с тех пор, как они стали расти и взрослеть.

Когда Руслан успел пришить к своим губам эту фальшивую и уродливую улыбку?

— Я говорю о том, что стоит менять обстановку вокруг себя хотя бы раз в год. Сибирь везде одинаковая, поэтому тебе стоит поехать туда, где всё по-другому.

— Ты раньше говорил, что у меня красиво.

Дугар устало прикрыл глаза: с Русланом невозможно спорить. Он всегда найдёт способ, как сменить неприятную ему тему.

— И я не отказываюсь от своих слов. Я по-прежнему так считаю. Просто… думаю, что всё-таки тебе стоит туда поехать.

— Что там хорошего? Ты сам знаешь, что ничего.

— Руслан.

— Я терпеть не могу их рожи. Москва, Санкт-Петербург и прочие… Они мне отвратительны.

— Руслан.

Руслан выкинул пустую бутылку вина в мусорное ведро и достал пачку сигарет. Дугар поморщился от едкого табачного дыма. Ему даже захотелось сделать шаг назад, лишь бы не чувствовать этот отвратительный запах.

Руслан сделал затяжку, и голос его стал хриплым.

— И этот Новосибирск…

Дугар кивнул, но согласен с Русланом он не был. Он относился ко всем остальным городам нейтрально. У него была своя зона ответственности — его семья, а дальше его никто не волновал так сильно. О Москве он думал, лишь когда тот лично приезжал, да и о Санкт-Петербурге тоже.

Власть имущие вызывали гнев только в Руслане. Причём он не был либерально настроенным воякой, который пищит от каждого неверного шага власти. В Руслане всё упиралось в какую-то травму, которую он получил вследствие решений правительства.

Дугару оставалось только гадать, что именно не нравилось Руслану.

— Его я и так еле терплю.

— Знаю, — выдохнул Дугар.

Это единственное слово вызывало в Руслане больше всего реакции. Взгляд его становился таким наивным, что иной раз казалось, что он превращался в собаку, которая готова для хозяина сделать всё, что угодно.

— Знаешь? — переспросил Енисейский.

Сигарета тлела теперь без его внимания. Весь Руслан сейчас принадлежал Дугару, которому он был совсем не нужен в таком объёме.

Дугар видел, как подрагивают губы Руслана, как метаются его глаза, как он загнанно дышит. Догадываться о своей роли в жизни друга Дугару приходилось часто. И не сказать, что назначенная роль ему нравилась. Скорее, Дугар терпел.

Но для Руслана он бы всем, поэтому…

— Знаю.

И Руслан вновь может дышать.

— Я просто не хочу сверхурочно видеть лицо нашего начальника. Зачем?

— Ты можешь и не видеть его, — пожал плечами Дугар. — Просто поедь туда и ходи отдельно. Никто не заставляет тебя быть с Колей каждую минуту. Он и сам не станет терпеть твою грубость.

Руслан известен тем, что никогда никого не слушает. Он фыркает даже на советы тех, кто хочет ему помочь. Он шипит на Матвея, на бедного Максима, который и так считает себя чуть ли не самым плохим городом в мире. И совесть Руслана не мучает, он может жить с этим дальше. Потому что ему позволительно такое поведение. Остальные же ведут себя в точности так же, да?

Но Руслан известен ещё тем, что друг у него только один. Тот, с кем он знаком с детства, со времён, когда не было зданий в Красноярске, когда была одна лишь тайга и больше ничего.

Поэтому Руслан спрашивает:

— Думаешь?

— Я думаю, тебе стоит поехать. В Москве наверняка притоны получше и побогаче. Ты же любишь такое, да?

Руслан делает затяжку и взвешивает все «за» и «против». Ему не хочется ехать, очень не хочется. Хотя здесь играет роль не само желание, а принцип.

Руслан поклялся себе, что никогда больше туда не поедет. И Дугар об этом знает.

Заметив сомнения Руслана, Дугар бормочет:

— Ринчин звал к себе на этих выходных. Он снова хочет, чтобы я попробовал новые сорта чая.

Вечно этот глупый Ринчин вдруг решает, что Дугар, его драгоценный братец, должен попробовать все вкусы горного чая. Руслан из года в год сталкивается с одним и тем же препятствием в виде чрезмерной верности друга своей семье. Сейчас нет такой сильной нужды в Дугаре, но вот раньше каждый такой уход друга вызывал в Руслане какие-то ужасные чувства. Ведь совсем не хотелось оставаться наедине с бескрайней тайгой и её обитателями.

Но Руслан не смел ничего говорить про братьев Дугара. Как бы хотел, но никогда не сможет.

— Хотел бы я так жить, — смеётся Руслан. — Чай, горы, овцы. Звучит чудно.

— Так что тебе мешает? — Дугар выгнул бровь и чуть наклонился к Руслану.

Он весь внутренне взвыл. Как же хотелось ему, чтобы друг сделал что-то большее, чтобы он заставлял Руслана поверить в то, что он не бесполезный и, конечно, самый прекрасный.

Но Дугар этого не делает. Он только в юношестве позволял себе подобное, но затем с возрастом всё поменялось. И Руслан изменился, и Дугар стал холоднее.

— М, Руслан?

— Не для меня такая жизнь, — хохотнул он и отвернулся.

Дугар тоже отвернулся — Руслану стало больнее. Закалённая долгой борьбой кожа всё равно отзывалась фантомной болью на каждую холодность, которую проявлял Дугар.

Иркутск был первым другом для него. У Руслана просто не было другого выбора. Был один только Дугар, который казался тёплым, светлым и притягательным. С ним хотелось проводить все часы в сутках, с ним хотелось просто молчать. Но от чрезмерного возбуждения, Руслан просто не мог молчать. Он болтал, болтал и болтал. Даже когда язык уже едва шевелился, он продолжал говорить.

— А какая жизнь тебе подходит? — спрашивает Дугар, разглядывая заправку, на которой они остановились.

Руслан хмурится. В вопросе чувствуется подвох, на который простой шуткой не ответишь. Будто Дугар хочет чего-то большего, чем просто ответ. Ему нужна правда.

Но, конечно, настаивать он не будет. Если Руслан захочет, то Дугар готов будет его выслушать.

— Мне подходит такая, какая она у меня есть.

— И какая же?

— Такая, — раздражённо отвечает Руслан, обмахивая себя и всё вокруг рукой.

— С тобой бы многие не согласились.

— К чему мне их мнение?

Дугар пожимает плечами.

— Зачем мне знать, что обо мне думают другие? Я и так это прекрасно знаю. И я того же мнения о них, — ядовито выплёвывает Руслан. — Я — это точная проекция того, что делают люди. И ты сам это знаешь.

Дугар не может не согласиться. Это действительно так. Руслан прав от начала и до конца. Люди действительно могут быть отвратительны. Они могут портить жизнь окружающим, разрушать чужие судьбы и мечты. Но путь, который выбрал Руслан, кажется Дугару более чем неправильным.

Возможно, когда он был молод, ему бы показалось, что подобное приношение себя в жертву ради великой мести, будет честным по отношению к другим. Но сейчас, когда он столько лет прожил, уже нет ничего важнее, чем близкие и семья.

Поэтому Дугар не спорит. Может, у Руслана ещё будет шанс понять, что он заблуждается. Не насчёт людей — насчёт них он прав. А вот насчёт себя ему стоит подумать.

— Ты волен это делать.

Руслан молча смотрит на свет отражения в чёрном шлеме. Он действительно волен делать это дальше. Никто ему не запретит. Нет такой силы, которая могла бы подчинить его себе.

Больше Дугар ничего не говорит об этом. Он переключается на темы программирования, акций, бирж и прочего. Они, словно в детстве, обсуждают всякие пустяки, которыми живут. Руслан не может сопротивляться наслаждению, которое испытывает, когда что-то не меняется.

Его трясёт от изменений. Ему нужна стабильность.

***

В Сибири всегда холодно. В ней, казалось, нет жалости к её обитателям. Даже животные здесь были совсем другими, они рычали и рвали тела зашедших на их территорию. Они без жалости к потенциальным врагам откусывали им голову и бросали на съедение других животных.

Если бы тогда местные знали про Жеводанского зверя, то точно бы подумали, что он из Сибири как-то оказался во Франции.

— Я тебе говорю, Дугар, — заговорчески шепчет мальчик другу. — Я слышал от местной бабки, что по ночам по деревне шастает зверь.

Дугар хотел выглядеть храбро, но Руслан рассказывал слухи с такой интонацией, что только дурак не поверит в то, что это правда.

— Может, это какой-то пьяница! — пропищал он.

Совсем неподобающее поведение для города, подумал Дугар. Но с Русланом можно. Они же друзья.

— Да какой пьяница! Я тебе говорю, девок по ночам уносит точно не пьяница!

— А кто? — совсем тихо спросил Дугар.

— Чудище! — взвизгнул Руслан.

Дугар тут же подпрыгнул, ударившись головой о потолок. Печь, на которой они сидели была довольно высокой, поэтому в полный рост встать на неё не получалось. Руслан расхохотался, хватаясь за живот.

— Видел бы ты своё лицо!

— Я!.. — разозлился Дугар и хотел было бросился на Руслана, но тот увильнул в сторону.

— Чудище!!! — захохотал ещё громче друг.

Руслан скорчил рожицу и вытаращил глаза, чтобы выглядеть ещё страшнее. Он прыгнул на Дугара и стал его щекотать.

— Прекрати! Прекрати, Руслан! — закричал Дугар.

— Чудище! — зарычал Енисейский.

— Хватит, — крикнул Дугар.

Руслан весело расхохотался и упал на друга всем телом. Всё-таки время, когда Дугар рядом, бесценно. Каждая минута проходит в радости и счастье. Руслану не хочется, чтобы это заканчивалось.

— Ладно, ладно, прости. Хочешь я дам тебе булочку, я купил её только сегодня.

— У кого?

— У самого лучшего торговца! Он привозит товары из Москвы, а бывает даже из новой столицы.

— За это время булка уже испортилась!

— Нет-нет. Это здесь испекли. Попробуй.

Руслан спрыгнул с печи и подошёл к столу, осторожно развернул драгоценную булочку, на которую он копил для Дугара, и протянул её другу.

Дугар благодарно кивнул и уже было потянул руки за булочкой, как увидел голодные глаза Руслана. Он разломил булку на две части и протянул одну из них Руслану.

— Мне? — удивился Руслан.

Дугар кивнул, откусывая небольшой кусочек. От удовольствия он аж замычал, от этого у Руслана потекли слюнки. Но отчего-то радость от присутствия здесь друга была сильнее голодного желудка.

— Это всё для тебя. — Он хотел было вернуть, но Дугар схватил булочку и сунул её ему в рот.

— Ешь!

Взгляд Руслана потеплел настолько сильно, что теперь казалось, нет человека более счастливого. С таким счастьем Руслан ещё ничего никогда не ел.

— Спасибо, — прошептал он.

Утром Дугар уехал, снова оставляя в груди пустое место. Руслан жил от встречи до встречи с ним, лишь бы увидеть снова, лишь бы почувствовать тепло в области сердца.

***

— Я в который раз тебе повторяю — Я. Не. Поеду. Сколько можно меня мучить?

Колины глаза метаются по лицу Руслана. Он ищет хоть один намёк, что Енисейский всё-таки согласится.

— Приглашай других. Не нужно меня трогать.

— Но, Руслан…

— Я уже понял, что это может быть полезно для меня и так далее. Я в здравом уме заявляю тебе, начальник, что не поеду никуда. Плевать я хотел на твоего Московского, и плевать я хотел на остальных. Отсасывай у начальства в одиночку. Или тебе нравится групповой секс?

Глаза округлились так, что можно было спутать их с пятирублёвой монетой. Руслан часто говорил подобные пошлости, но… каждый раз был хуже предыдущего. А когда это касалось Коли напрямую, то выходило совсем ужасно.

— Я и не знал, что ты любишь подобное. Но стоило догадаться. Кто уже сорвал твою вишенку? Неужели, сам Москва? — Руслан театрально охнул, размахивая руками.

Вот так его послушаешь и даже Коля поверит в то, что он с Московским… Нет. Это нужно прекратить.

— Хорошо.

Руслан удивлённо приподнял брови и открыл рот, будто не верит в то, что Коля наконец отстал от него и готовится продождать словесный поединок дальше.

— Хорошо, я приглашу Максима, — хладнокровно отрезал Коля.

Руслан невесело хохотнул.

— Максима? Да его там все засмеют. Сибирь и так не в уважении у наших жирующих властителей. А при виде жалкого положения Омска, так вообще хохот поднимется.

— Раз ты не хочешь ехать, то хорошо. Я понял тебя.

Коля бы попытался его уговорить, он бы приложил все силы, если бы только Руслан не перешёл все границы. Коле совсем не нравилось слышать такие отвратительные слова в свой адрес. Он в ту же секунду начинал злиться, а поэтому, легче было избегать Руслана.

— Я тебя понял, — повторил он больше для себя. Для собственного внушения.

— Понятливый какой сегодня! — хмыкнул Руслан. И снова в глазах нет радости, только мрак.

Как в таких светлых глазах помещается столько тьмы и грязи?

— Я не стану тебя заставлять, если ты так сильно не хочешь. Я просто подумал, что это могло бы…

— Стать для меня хорошим опытом, я помню, — раздражённо фыркнул Руслан. — У меня достаточно хорошего опыта, спа-си-бо. Мне больше не нужно.

— Тогда буду ждать тебя на следующем собрании, а до тех пор можешь отдыхать.

— Отдыхать, — особенно громко гаркнул Руслан. — Раз начальник заставляет, то грех не сделать!

Развернувшись и захлопнув за собой дверь, Руслан оставил у Коли внутри вязкое, почти грязное ощущение. Хотелось отмыться, спрятаться и молчать. Даже язык, казалось, был против него. Коля тяжело опустился в кресло, на часах было только четыре часа — у него есть время до девяти часов вечера, прежде чем нужно будет быть дома.

Посмотрев на принесённые Русланом отчёты, Коля почувствовал ужасное отвращение. Никогда в жизни он такого омерзения не чувствовал.

Он хотел как лучше! Он хочет, чтобы Сибирь расцветала, как бы из неё не пытались сделать бензоколонку! Он хочет, чтобы сюда ехала молодёжь, чтобы в точности как в Санкт-Петербург, сюда приезжали за эстетическим наслаждением. Чтобы люди со всей России не ассоциировали Сибирь с грязью, с режимом «чёрного неба». Коля хотел бы, чтобы здесь было хорошо, также хорошо, как и в остальных регионах страны.

Стоило бы начать с одних из самых больших городов. Нужно сначала показать, что «лицо» Сибири — это процветающие города, а не свалка. И Руслан, как второй по населению город округа, должен был быть на этой конференции. Но почему он так активно отказывается? Что мешает ему не желать благополучия для своего края?

Коля устал искать для него подходы. Руслан будто создан из тригонометрического уравнения, каждый раз Коле приходится понимать, в какой четверти находится Енисейский. Ему приходится узнавать, что в этой четверти косинус отрицательный, поэтому сегодня лучше вести себя по-другому, но если положительный — совсем иным образом. А в другой день Руслан окажется синусом, и снова придётся определять четверть.

Как же Коля устал от него. Никто не доставляет Сибири столько проблем, как Руслан. Он выжимает из них все силы. Получается, что их полезная работа уменьшается, а затраченная энергия увеличивается. Вывод один — КПД всей Сибири уменьшается, что не способствует ничему хорошему.

Отодвинув в сторону бумаги, Коля вытащил телефон.

Если он позвонит Максиму и окажется, что он в итоге не сможет, то это будет большая неловкость. Окажется, что Коля просто идиот. Хотя он и так идиот в глазах Руслана.

Коля ткнул в телефон пальцем и послышались гудки, а затем Максим быстро взял трубку.

— А? Коля?

— Здравствуй. Я хотел спросить, свободен ли ты с 12 числа.

— О… Это к чему?

— Просто в Москве пройдёт конференция, и я подумал, что позвать тебя было бы неплохим решением. Я же знаю, как ты любишь свой город и своих граждан.

Коля действовал подло. Он давил на слабые места Максима, чтобы он точно согласился. Чувствовал ли Коля за это вину? Определённо.

— А это хороший шанс получить новых инвесторов, да ещё и перед Москвой засветишься. Мало ли, может, к тебе ещё и госкомпанию переведут.

— Да? Я думал, что туда должен ехать Руслан, — неловско спросил Максим.

Коля сжал губы. Руслан пусть продолжает дальше говорить о пошлостях.

— Руслан — это…

— Руслан, я понимаю.

— Так что? У тебя есть дела?

— Есть… Но! Я обязательно постараюсь выкроить время.

Коля сжал переносицу пальцами, чтобы не чувствовать такого раздражение. Всё шло как попало, совсем недостойно столицы округа. Он не справлялся!

— Хорошо, Максим.

— Я постараюсь, Коля! Я тебя не подведу.

Конечно, Максим Колю не подведёт. Самое страшное для Омска — это снова всех подвести. И он расшибётся в лепёшку, но найдёт время для этой чёртовой конференции.

— Ладно.

— А почему Руслан отказался?

Потому что не знает, что такое банальная вежливость, подумал Коля.

— А, я знаю почему. Это даже логично, — произнёс Максим.

— Почему?

Максим тяжело вздохнул.

— Потому что он из Сибири.

Коля нахмурился. Его эти слова застали врасплох. Он пропустил момент, когда Максим после его долгого молчания, попрощался и сбросил звонок. Он и пропустил момент, когда выключил монитор и вышел.

Коля вышел из кабинета впервые раньше, чем девять часов вечера. И сейчас он шёл по тротуару рядом с офисом.

Что значит, из Сибири? К чему это? Они все из Сибири, вот только другие города ведут себя нормально. Вот Матвей, которой дольше всех живёт здесь, не славится своим дурным поведением. Хотя у него тоже присутствуют определённые странности. Например, чрезмерное следование расписанию и преследование порядка во всём. Колю он ругал даже за сложенные на диване вещи.

Когда голова вскипела от мыслей, Коля пришёл к своей квартире. Всё та же дверь, всё те же пары обуви, стоящие идеально, чтобы не нарушать порядок. К ноге сразу прибегает белая кошечка, которую Коля несколько месяцев назад нашёл на улице. Бедняжка тогда тряслась от холода и хотела есть. Когда она увидела идущего поздно вечером с работы Колю, то, видимо, почуяла надежду.

Коля тогда всячески пытался избежать прикосновений к кошке — неизвестно, что у неё могло быть. Коля сопротивлялся как мог, но не выдержал и поддался на жалобное мяуканье.

Он замотал её в свой шарф и понёс к ветеринару. Там бедняжку привили от всего, чего только можно. А затем спросили, оставит ли её Коля у себя или отдаст в приют.

Кошка так жалобно смотрела на него, так грустно поджимала хвост, что Коля просто не выдержал.

— З-заберу, — неуверенно пробормотал он.

Женщина благодарно улыбнулась, будто Коля спас её собственного ребёнка.

Женщина оформила кошечке паспорт и спросила имя. Видимо, в тот момент у Коли атрофировался мозг, и он не смог придумать чего-то заумного. Поэтому произнёс простое и абсолютно глупое:

— Снежинка.

И так Коля вернулся с белошёрстой кошечкой, которая постоянно высовывала носик из шарфа, в который её замотали. А стоило Коле отпустить её в ванной, как она начала лизать ему костяшки пальцев.

Сейчас она ласково вертелась у его ног, выпрашивая ласку. Коля присел к ней и стал гладить. Снежинка замурчала, и Коле стало чуть-чуть легче.

***

— Коля, мы с Максимом уезжаем.

В кабинете был включен свет. Матвей удивлённо посмотрел на выключенный монитор и на аккуратно сложенные бумаги на столе. Коля не стал сегодня их брать.

К ним подошла помощница Коли, которая чуть ранее уходила за чаем.

— А где Николай Александрович?

— Он ушёл сегодня пораньше.

Глаза и Максима, и Матвея расширились.

— Куда?

— Полагаю, домой. Он не говорил, куда, — пожала плечами женщина.

Матвей хмуро оглядел помощницу. Вопросов в голове у него было больше, чем обычно.

Что с Колей происходит? Почему он начинает вести себя всё страннее и страннее?

— Максим, ты что-то знаешь? — подозрительно спросил Матвей.

— Мне он сегодня звонил. Спрашивал, не хочу ли я поехать в Москву на конференцию.

— Пока ты был на собрании Газпрома?

Под прожигающим взглядом Матвея, Максим засомневался даже в своей памяти. Он протёр лоб тыльной стороной руки, чтобы вытереть капельки пота.

— Д-да. Там.

— И ты, конечно, поедешь?

Матвей задавай вопрос, но казалось, что это не вопрос вовсе.

Максим сглотнул.

— У меня в это время будет своя конференция, но…

— Но?

— Но она будет под конец недели, на которую я должен буду поехать в Москву. Я просто уеду чуть раньше.

Матвей согласно кивнул.

— Благодарю, — обратился он к женщине и потянул Максима к лифту.

— Для Коли это очень важно. И мы, как старшие города, должны его поддержать.

Максим молча кивнул. Он тоже хотел чем-то помочь их столице.

— Пусть он не признаётся, но наше присутствие даёт ему поддержку. Я знал, что ничем хорошим приглашение Руслана на эту конференцию не кончится. Но вот в чем вопрос: мне казалось, что Коля был намерен позвать именно его, а не кого-то ещё. Почему он отказался от скверной компании Руслана?

Максиму казалось, что он не должен здесь быть. Ему совсем не нужно было подслушивать эти «мысли в слух». Максиму лучше бы вообще с Томском не видеться. Каждый раз у него возникали в памяти отрывки былых лет, когда он единственный раз попытался пойти против Матвея.

Ради самого же Матвея.

Максим был одним из тех, кто обладает невероятной эмпатией. Он с сочувствием относился даже к Руслану. Даже его он жалел и понимал, но у самого Руслана он вызвал только отвращение. А вот Матвей знал, что Максим его отлично знает и понимает. Поэтому держал к себе как можно ближе. Смысл этого действия Максим пока не понял.

— И почему он вдруг решил уйти так рано. Это немыслимо в его случае. Его приходится уговаривать, чтобы он не засиживался допоздна. И то, он не слушает, поступает, как хочет.

— Коля ищет себя, — робко пробормотал Максим.

— Что? Ты что-то сказал?

Максим неловко отвёл взгляд и прочистил горло, чтобы сказать:

— Коля ищет себя. Он спрашивал у меня про Руслана.

— Он всегда спрашивает про Руслана, — очень спокойно и даже нежно сказал Матвей.

Но Максим знал, что когда его голос становится таким, то Матвей очень недоволен или крайне раздражён. Он сжался и ему захотелось убежать куда подальше.

— Коля — тот, кому доставляет удовольствие решение сложных задач. Через них он познает себя.

Матвей скрестил руки за спиной и пригляделся вдаль.

— Познает себя, значит?

— Д-да.

— И зачем? Он всегда не понимал, что для него лучше. Я наставлял его на правильный путь всю жизнь, чтобы он не оказался «провальным экспериментом». Москве нужны результаты, а не ещё один город в Сибири, который просто опустеет через сотню лет.

Максима пробило мурашками от подобного тона и слов. Матвей отличался от всех них прагматичностью и реализмом. Руслан часто говорил, что он — реалист, вот только он был скорее идиотом. Настоящим реалистом всегда был один лишь Матвей, остальные — мечтатели и идиоты.

— Я не хотел, чтобы Сибирь стала на одного несчастного больше.

— Но Коля так и остался ребёнком, — сипло говорит Максим. Он чувствовал себя отвратительно каждый раз, когда пытался что-то доказать Матвею.

— И что? Какое это имеет отношение к делу?

— Коля не может жить в графике. Его расписание и представление о нём сломалось, когда пришла... с-смена власти.

— Ты говоришь про Революцию?

Матвей сглотнул. Вот и самая больная тема в его истории. Иногда ему кажется, что он один тянет на себе всю вину за то время. Он ни разу не смог посмотреть в глаза Санкт-Петербургу, даже первые 20 лет не смотрел на города Сибири.

От стыда, пожирающего его изнутри. От вины и слабости, которую он себе когда-то позволил. Он мог отбить удар, у него было много поддержки. Он мог бы объединиться с южными городами.

Но Москва была сильнее. Москва била по больным точкам, не зная, что такое милосердие.

По телу пробежали мурашки, Максим вспомнил карту России, которая когда-то лежала перед ним. Он мог стать полноправной столицей, если бы были силы.

— Но ты не стал бы, — отрезал Матвей, будто знал, что сейчас крутится в голове у Максима.

Это было как удар. Каждый раз. Каждый чертов раз. Разочарованный взгляд, которым Матвей смотрел на него. Его безразличие к мукам Максима. Это всё ломало Максима тогда, ломает и сейчас.

— То, что ты хотел сделать с Колей, не получилось, потому что в то время вообще ничего стабильного не было. Когда ты выучился такому, то ничего не менялось. Разве что времена года.

— Вот как. И что по-твоему сейчас с Колей?

— Он загнан в ловушку.

— Ловушку? — опасно прищурился Матвей.

Душа Максима ушла в пятки.

— И что в таком случае нужно делать?

Максим сжал губы, спрятав взгляд. Матвей пронзил его острым, не терпящим неповиновения взглядом.

— Ты же знаешь, Максим. Так скажи.

— Матвей…

— Скажи и я забуду то, что ты тогда мне говорил.

Максим был готов задохнуться прямо здесь. Во время Революции его точно так же задушил Москва, но и дома у Максима нет союзников. Над ним всегда стоит Матвей, который не терпит, когда что-то выходит из-под его контроля.

Коля выходит из его контроля, он что-то ищет, хотя сам не понимает, что. Максим знает, что его тревожит это, Максим знает, что хочет помочь Коле.

— Ты же тогда это сделал ради меня, — наклонившись к Максиму, произнёс Матвей. — Всё ради меня. Ради того, что я говорил тебе.

Максим хотел отпрыгнуть, убежать и забыть его. Он хотел этого. Но история сплела их вместе. То ли братья, то ли любовники. Томск и Омск.

— Ты столько раз раскаивался передо мной. Я понимаю твоё беспокойство, — ласково прошептал Матвей. — Ты думаешь, что я приношу вред Коле. Но ты должен понимать, что Коля стал таким из-за меня, потому что я вовремя подсунул его Москве. И Коля сейчас держит всю Сибирь, он — её центр и единственная надежда. А чтобы он так и продолжил развиваться, его нужно уберечь от разрушения.

Максим знал, что под «разрушением» Матвей подразумевает Руслана и его пагубное влияние.

— Коле не нужен ты, Матвей, — вдруг говорил Максим. — Коле нужно другое. Он и пытается это найти. Ему не нужны твои еженедельные визиты и добрая улыбка. И твои советы, он уже не ребёнок. Ты не можешь его контролировать и лепить из него то, что хочешь.

Милая и добродушная улыбка превратилась в оскал. Максим захлопнул рот также быстро, как и открыл. Он судорожно выдохнул и стал извиняться, только вот улыбка-оскал не пропадала.

— Ты милый, Максим. В тебе до сих пор живёт кто-то, кто когда-то решил спасти всю страну. Я знаю это чувство. Понимаю его, — Матвей ласково стянул с Максима идиотскую повязку.

Руслан говорил, что эту повязку Максим носил, чтобы люди сразу понимали, что к нему лучше за умными советами не идти и гениальных мыслей не ждать. В чём-то он был прав. Максим действительно носил её, чтобы хоть как-то влиться в общество. Ему хотелось, чтобы на него перестали обращать внимание, чтобы он спокойно развивался. Ему больше не хотелось быть втянутым в конфликты.

— Я знаю, чего ты хотел.

— Прекрати. Пожалуйста, прекрати, — выдохнул Максим.

— Хотел защитить страну, меня. Но, милый, разве у тебя что-то получилось? А знаешь, почему не получилось? Потому что ты слаб, один ты всегда слаб.

Максим пытался наладить дыхание и успокоить горячо бьющееся сердце, но все было напрасно. Матвей имел больше власти над его душой.

— У тебя всё равно не получится сделать с Колей то, что ты хочешь. Коля, как ты сказал, ребёнок. Ему требуется помощь. Он даже не в состоянии следить за своим режимом.

— Но, Матвей, ему не нужен режим, — возмолился Максим. — Ему вообще это все не нужно.

— Конечно, нужно, милый.

Максим слабо выдохнул. Он сглотнул, а затем поднял голову к Матвею. В глазах Томска была твёрдая убеждённость, Максим не увидел ни капли сомнений.

— Ты просто не понимаешь, что это такое, дорогой. Не понимаешь, как это помогает от разрушения.

— Это помогает тебе, — почти сдавшись, пробормотал Омск.

— И тебе бы помогло, мой милый.

Максим признает поражение. Он склоняет голову, позволяя Матвею погладить себя по голове и прошептать те самые слова, которые он уже слышал сто лет назад.

— Так будет проще. Подчинись правилам, пусть они тебе и не нравятся. Зачем продолжать борьбу? Битва приводит только к потерям, дорогой.

Максим кивает.

Не в этот раз.