Вечер. Дом на Уимпол-стрит. Гарри Стайлс, профессор фонетики, облачённый в строгий чёрный костюм, сидит в холле и безучастно смотрит в стену в ожидании своих спутников, вертя в руках небольшой фиолетовый цветочек и думая о том, во что превратилась его жизнь за последние полгода. Без видимой на то причины на его лице расцветает тёплая улыбка, обнажающая ямочки на щеках, а взгляд невольно опускается на цветок, и пальцы чуть ли не с трепетом поглаживают нежные лепестки. Звук шагов с лестницы вырывает профессора из мыслей, и он, придав лицу обычное слегка насмешливое выражение, встаёт, чтобы поприветствовать подошедшего Пейна, на котором красуется парадный мундир.

— Что ж, — осмотрев друга с ног до головы, Стайлс улыбается, — Вы разрушили для меня миф о бравых офицерах Его Величества, которые одеваются быстрее, чем догорает спичка, — Гарри подходит к капитану и, заметив, что тот пытается скрыть волнение, интересуется, — Почему Вы так переживаете?

Пейн удивлённо приподнимает брови:

— А Вы не боитесь, что Луи снова сядет в лужу? — обеспокоенно спрашивает он, одёргивая мундир. — Расхлёбывать-то Вам.

Стайлс лишь улыбается.

— Луи справится, — с непоколебимой уверенностью говорит он.

Капитан скептически относится к этому заявлению, чего и не скрывает.

— Вы так в этом уверены? Вспомните скачки. А если он опять совершит какую-нибудь трагическую ошибку? — настаивает Пейн.

— На посольском приёме не будет лошадей, — с лёгкой улыбкой отвечает профессор, пожимая плечами.

— Прекратите, сейчас не время для шуток! — возмущается капитан.

— Вы слишком напряжены, — замечает профессор. — Выпейте портвейна, это Вас успокоит.

—Я спокоен! — чуть ли не кричит Пейн, меряя шагами холл. Спустя несколько секунд молчания он останавливается и в разы спокойней спрашивает:

— Где он?

— На рояле, — Гарри позволяет себе небольшую улыбку, наблюдая за тем, как друг направляется в кабинет и возвращается со стаканом, наполненным янтарной жидкостью, в одной руке и графином в другой.

В этот момент появляется Джером и учтиво докладывает:

— Машина подана, сэр.

— Благодарю, Джером. Позови, будь добр, мистера Томлинсона, — надевая пальто, просит Стайлс дворецкого.

— Сию минуту, сэр, — отзывается мужчина и спешит исполнить поручение хозяина.

— Бьюсь об заклад, сейчас окажется, что пиджак велик в плечах, а штанины длиннее на четыре дюйма, — нервно говорит капитан, постукивая большим пальцем по стакану. — А я Вам говорил, что не нужны все эти французские портные. Пошли бы в хороший магазин, и не надо было ломать голову, — он залпом выпивает полстакана. — Хотите глоток? — спрашивает он профессора, указывая на графин.

— Нет, спасибо, — отказывается тот.

Пейн несколько мгновений смотрит на жидкость в графине, будто она действует на него успокаивающе, а затем спрашивает:

— Вы уверены, что у него от страха не вылетит всё из головы?

— Вот и проверим, — беззаботно отзывается Стайлс.

— А если это провал? — не сдаётся капитан.

— Значит, я проиграю, — так же легко отвечает Гарри и пожимает плечами.

— Ваша беспечность просто выводит меня из себя! — восклицает Пейн, вновь начиная расхаживать из стороны в сторону, но теперь с графином в руках. — Вы так много кладёте на чашу весов, а Вам даже выпить не хочется! — остановившись, он делает большой глоток. — Вы подумали о Луи? — резко развернувшись, капитан пристально смотрит на друга. — Такое ощущение, что он Вам совершенно безразличен.

Гарри лишь цокает и закатывает глаза, услышав такое заявление. Видимо, он гораздо лучший актёр, чем сам предполагал.

— Что за глупости Вы говорите, капитан? — возмущается Стайлс. — Конечно, небезразличен, — бормочет он, искренне надеясь, что эти слова не заставили его покрыться румянцем смущения. Пусть Пейн и не знает, что они вкладывают разные значения в эту фразу, это всё равно неловко. — Чем я, по-Вашему, занимался все эти полгода? — спрашивает мужчина, вновь развернувшись к другу. — Что может быть прекрасней, чем изменить человека к лучшему, вложить в его уста совершенно иную речь? — красноречиво взмахнув рукой, он делает паузу для бóльшей выразительности. — Так преодолевается пропасть, которая делит людей на классы и отчуждает их друг от друга, — высокопарно продолжает профессор, позволяя себе небольшую улыбку. — А Вы говорите, безразличен, — с наигранным неодобрением говорит Гарри и, услышав неуверенные шаги на лестнице, оборачивается.

Заметив на себе поражённые взгляды мужчин, Луи замирает на верхней ступеньке, не зная, хороший это знак или не очень.

Капитан, поражённо улыбаясь, качает головой, а профессор, будто парализованный, стоит и не может отвести взгляда от юноши.

Справившись с неожиданным приступом волнения, Луи спускается вниз и нерешительно останавливается на последней ступеньке, удивлённый встретившей его тишиной.

Да, французские портные постарались на славу. Пусть подобное мероприятие и обязывает мужчин являться в строгих чёрных фраках, а женщин вынуждает отказаться от ярких нарядов, это совершенно не означает, что костюмы гостей обещают быть безликими и невыразительными. Что и доказывает костюм Луи. Опасения капитана не оправдались: длина брюк идеальна, а пиджак прекрасно сидит в плечах. Чёрный цвет придаёт величия фигуре и подчёркивает тонкую талию и стройные бёдра. Поверх идеально выглаженной и накрахмаленной белоснежной рубашки красуется нежно-сиреневый жилет, который разбавляет классическую строгость волной нежности. Этот образ прекрасно дополняет классический галстук, контрастирующий с модной бабочкой профессора. Изысканный, узорный галстук, на котором нежные лиловые и тёмно-фиалковые полосы переплетаются с чёрным бархатом. И дело даже не в том, что это всё прекрасно сочетается между собой, что это модно и стильно. Дело в том, как этот образ подходит Луи, строгий, но в то же время лёгкий, нежный, с нотками мечтательности и наивности.

— Луи, — бормочет Пейн севшим голосом, затем прочищает горло и с искренней улыбкой мягко говорит, — Вы изумительно выглядите.

— Спасибо, капитан, — с едва заметной улыбкой отвечает юноша и чуть кивает головой, и в этот момент невозможно даже допустить мысль о том, что этот человек не королевских кровей — от очаровательного своей дерзостью и наивностью растрёпанного цветочника из Донкастера, шумного, невыносимого мальчишки с веснушками, придающими детской беззаботности его облику, непослушной чёлкой, пряди которой он раздражённо сдувал набок, забавно и в то же время по-детски очаровательно надувая щёки, с голубыми глазами, которые искрились, словно горные озёра в солнечный день, в минуты искреннего веселья и угрожающе сверкали, стоило кому-то его обидеть, не осталось и следа.

Его место занял юноша с царственной осанкой, каждый жест которого наполнен неторопливым величием, будь то небрежный взмах руки, обтянутой белоснежной перчаткой, подчёркивающей элегантность длинных тонких пальцев, или почтительный кивок головой, полный пластичной грации. Но прежде всего, несомненно, изменения затронули лицо Луи. Каштановые пряди, всегда находившиеся во взрывном беспорядке, которые так и норовили пощекотать хозяину нос или загородить обзор, теперь высоко зачёсаны вверх, переливаясь карамельным блеском и открывая скрытый до этого под чёлкой лоб. Очаровательные солнечные веснушки на зиму покинули щёки, уступив место мраморной бледности, которая лишь сильнее подчёркивает прекрасные черты лица. Действительно, прекрасные. Если Гарри и раньше признавал, что Луи очаровательный, то сейчас тем более было невозможно игнорировать его красоту. То, как выразительны линии тонких изогнутых бровей, остры скулы, как нежны губы, тронутые едва заметной мягкой улыбкой, что это может показаться игрой света и тени. И, конечно же, глаза... в обрамлении густых тёмных ресниц, отбрасывающих тени на бледные щёки, сияющие спокойствием и величием. Он выглядел, как прекрасная греческая статуя, гениальный шедевр Пигмалиона, сотворившего Галатею¹, безупречный, идеальный, созданный, чтобы им восхищались. Но в то же время было что-то хрупкое в его красоте, словно он одна из тех изысканных английских роз, взращённая в дворцовых садах, знающая лишь что такое нежные поцелуи солнца и ласковая щекотка садовой лейки, трепещущая от страха перед сильными ветрами и жестокими струями проливных дождей.

Но если и сравнивать Луи с цветами, то для Гарри это всегда будет фиалка. Потому что в глубине этих голубых глаз плещется всё та же наивность и чрезмерная эмоциональность, потому что никакое показное равнодушие не может вытеснить из его взгляда доброту и простую радость жизни, без которой невозможно прожить на улице, потому что Луи не нужен лоск, чтобы быть прекрасным. Он не нуждается в том, чтобы о нём слагали стихи и баллады, потому что он красив той естественной, искренней красотой, которой обладают лесные цветы в сравнении с садовыми, той, которой обладает неприхотливая фиалка и той, которой лишена благородная роза.

— Профессор Стайлс, — так и не услышав ничего от Гарри, тихо, но уважительно обращается к нему Луи, так и не сдвинувшись места. — Вам очень идёт Ваш костюм, — после это простой вежливости нежный румянец покрывает бледные щёки, делая юношу ещё более очаровательным.

Гарри, всё так же не отрывая взгляда от Луи, безмолвно забирает у капитана из рук графин с портвейном и, прикрыв глаза, опустошает добрую треть всего содержимого в неловкой тишине, в которой слышится только плеск жидкости о стеклянные грани.

Оторвавшись от графина, он шумно выдыхает и вновь возвращает взгляд на юношу.

— Вы тоже ничего так выглядите, — говорит он непривычно хриплым голосом.

Всучив графин обратно капитану, Стайлс в несколько широких шагов подходит к Луи и прикалывает к лацкану его пиджака цветок, который до этого держал в руке.

— Viola mirabilis, — тихо говорит он, бесконечно долгую секунду глядя в глаза юноше. Так непривычно, ведь Луи ниже, и обычно профессор смотрит на него сверху вниз в силу разницы в росте. А сейчас их глаза находятся на одном уровне, и Гарри будто смотрит в них впервые.

Луи подозрительно прищуривается и дерзко, совсем как прежде, заявляет, скрестив руки на груди:

— Если это очередное оскорбление...

— Фиалка удивительная, — не глядя ему в глаза и поправляя лацканы его пиджака, перебивает мужчина всё тем же тихим голосом, отчего всё это кажется очень личным, практически интимным. — Очень Вам подходит, — Гарри вновь смотрит в глаза Луи. Их лица так близко.

Юноша удивлённо выдыхает, и рождается совсем не привычный для него мягкий, нежный звук.

— Цветок? — глупо спрашивает он, не оправившись от волнения.

— Название тоже, — говорит Стайлс, пытаясь скрыть лукавую улыбку, но глаза всё равно выдают его.

Луи отводит взгляд, не в силах скрыть смущение.

— Джером, подай мистеру Томлинсону его пальто, пожалуйста, — отойдя от юноши, просит профессор.

Когда Луи застёгивает последнюю пуговицу тёмного твидового пальто, Гарри подаёт ему руку, не обращая внимания на пристальный взгляд капитана.

— Капитан? — окликает его Стайлс, обернувшись у двери. — Вы идёте? — спрашивает Гарри. — Не хотелось бы опаздывать, — он смотрит на часы, — Точнее, опаздывать так сильно.

Пейн хмыкает в ответ и выходит следом, замечая, как гармонично смотрятся вместе профессор и его ученик.

Когда Луи переступает порог зала, волнение взрывается у него в голове сотнями шумных залпов. Или это кровь стучит у него в ушах, а глаза слепит блеск хрустальных люстр?

Пока они ехали, юноша совершенно не переживал о предстоящем приёме. Нет, он не был уверен, что справится, просто все его мысли были заняты тем, что произошло между ним и Гарри.

Конечно, первые секунды он просто не мог оторвать от Стайлса взгляда — настолько был удивлён изменениям, произошедшим в облике профессора (в прочем, это было взаимно). Ну а потом действия мужчины поразили его ещё больше. Очевидно, Луи произвёл на Гарри впечатление — вспомнив, как тот потянулся за графином с портвейном, юноша не может не улыбнуться. Но улыбка тут же сходит с его лица, когда он думает о том, что привлёк внимание профессора только благодаря дорогому костюму и новой причёске. Луи не может отрицать, что что-то изменилось в их отношениях. Гарри всё так же не упускал возможности поиздеваться над ним, тыкал его носом в его ошибки и оставался всё тем же остроумным негодяем, выводя Луи из себя и постоянно втягивая его в перебранки, которые были больше похожи на обмен всевозможными колкостями. Но было в этом что-то, из-за чего теплело на сердце. Именно теплело, а не закипало от обиды и возмущения. Что-то, заставляющее думать, что эти вещи сказаны не чтобы упрекнуть, а чтобы просто... просто начать разговор? По крайней мере, Луи имел наглость (или надежду?) верить в это.

Когда Стайлс подошёл к нему и приколол цветок к лацкану пиджака, у юноши сбилось дыхание. А когда он услышал то, что сказал профессор после, то и вовсе перестал дышать. И этот взгляд, первый взгляд на равных, полный приятного удивления, уважения и, может Луи и показалось, но промелькнули там и нотки восхищения?

Так что да, пищи для ума хватало, и юноша даже не обратил внимания, когда машина остановилась, поглощённый своими мыслями. И лишь переступив порог богато украшенного зала, он осознаёт, где оказался.

Юноша не замечает, что замер на месте, пока капитан Пейн легонько не похлопывает его плечу, возвращая к реальности, и ласково улыбается.

— Всё будет в порядке, — обнадёживающе говорит он. — Главное, не волнуйтесь.

Луи лишь выдавливает натянутую нервную улыбку в ответ.

Профессор, стоящий чуть впереди, оборачивается и, видя плачевное состояние своего подопечного, хмурится.

— Прекратите, — твёрдо говорит он. — Прекратите себя накручивать, — поясняет он, заметив растерянный взгляд юноши. — Вы ничем не хуже самого короля, так что успокойтесь, иначе руки вспотеют в перчатках, а это — сомнительное удовольствие, и наслаждайтесь, — улыбается Гарри и игриво подёргивает бровями.

Луи заметно расслабляется и улыбается более спокойно. В конце концов, он готовился к этому полгода. Полгода занятий фонетикой, которые подарили ему правильную английскую речь, и несколько месяцев посещений всевозможных спектаклей, опер и балетов, занятий естественными науками, чтения классической литературы, уроков танцев и этикета — можно сказать, что он прошёл экспресс-курс элитного образования, так что ему действительно не о чем волноваться.

Глубоко вздохнув, Луи кивает, показывая, что принял наставления профессора к сведению, и, выпрямив спину, направляется вперёд.

Пейн ни на шаг на него не отстаёт, а Стайлс лишь усмехается и качает головой, неспешно двигаясь вслед за своими спутниками.

Заметив слугу, разносящего шампанское, Гарри окликает юношу:

— Не желаете? — с лёгкой улыбкой спрашивает он. — Я помню, что Вы сказали в нашу первую встречу, — продолжает профессор, видя, что Луи готов возразить. — Вы сказали, что в жизни капли спиртного в рот не брали и не собираетесь, — говорит он и подзывает юношу, беря с подноса бокал игристого вина. — Но чуть-чуть для храбрости можно, — подмигивает он, вручая пареньку бокал, а сам проходит дальше, ища в толпе гостей мать.

Конечно, он и сам волнуется, в конце-то концов, в случае провала их ждёт ужасный скандал, и даже Гарри, который никогда не думал о своей репутации, не хотел бы подобного исхода событий. Что говорить о том, как бы это сказалось на его матери, Луи и капитане Пейне? Нет, он не может этого допустить. Поэтому надевает маску беспечности, чтобы заставить Луи почувствовать себя уверенней. Тем более, мальчишка действительно готов к этому на высшем уровне. Стайлс не может не гордится собой за то, в кого он превратил Луи за это время, из уличного оборванца в благородного джентльмена. Он не считает это только своей заслугой, нет, конечно. Но он, вне сомнений, сделал всё возможное и невозможное, чтобы добиться такого результата. Отложив все свои исследования и проекты, он день и ночь придумывал более эффективные методики обучения, или сидел и вдалбливал Луи, как правильно произносить тот или иной звук, пока у того не получалось. Как говорится, победа ученика, это результат труда двоих: ученика и его учителя. Только вот про учителей частенько забывают. Однако стремление Луи научиться правильно говорить, его упорство (кое-где непрошибаемое упрямство), сила воли действительно вызывают восхищение. Не то чтобы Гарри собирался говорить ему об этом. Возможно, он сказал бы, если бы тот не был таким непереносимо наглым и дерзким всё время. А вот то, что это было одними из многих вещей, которые ему нравились в Луи, он точно не собирался ему говорить.

— Профессор! — раздаётся сзади чей-то восторженный голос. — Профессор Стайлс! — Гарри удивлённо оборачивает и чуть ли не сталкивается с полноватым смуглым юношей, который ему ослепительно улыбается. — Здравствуйте, профессор, — он хватает Стайлса за руку и трясёт её, не обращая внимания на непонимающий взгляд того. — Вы меня помните? — с надеждой в голосе спрашивает юноша.

— Нет, — равнодушно отвечает Гарри, беззастенчиво рассматривая неожиданного собеседника. Невысокого роста, совсем чуть-чуть выше Луи, с курчавыми тёмными волосами. Простой чёрный костюм, через правое плечо перекинута приглушённо-жёлтого цвета лента, слева на груди висит множество различных наград. — Какого чёрта? — возмущается Стайлс с трудом вырывая руку.

— Ну как же? — совершенно не смутившись из-за такого ответа, продолжает настаивать юноша. — Зóлтон Кáрпати, — приторно улыбается он. — Ваш первый ученик.

— А-а-а-а, — тянет Гарри, даже не делая вид, что узнал его. В этот момент к ним подходит Пейн, заинтересовано переводя взгляд с профессора на его собеседника.

— Я тот, кто прославил Ваше имя, — гордо продолжает мистер Карпати. — Благодаря мне о Вас знают в Европе, — говорит он, будто напрашиваясь на похвалу.

— Здорово, — безэмоционально отзывается профессор. — Что это за ржавые железки Вы на себя нацепили? — спрашивает он, подцепив одну из медалек на груди Золтона и получив осуждающий взгляд от капитана за подобное обращение.

Юноша же только широко улыбается.

— Награды в области фонетики, — отвечает он. — Сегодня на приёме будет королева Трансильвании с наследным принцем. Я просто необходим на подобных мероприятиях, — убеждённый в собственной значимости, заявляет Золтон. — Я говорю на шестнадцати языках и могу вычислить любого мошенника, — взглянув за плечо капитана, побледневшего от этих слов, он чуть отходит и приветствует какого-то пожилого джентльмена, а затем возвращается обратно. — Греческий посол, — поясняет он мужчинам. — Притворяется, что не знает английского, а сам — сын часовщика из Йоркшира, — по секрету говорит Карпати. — Пытается говорить на ломанном английском, чем только больше себя выдаёт, — с деланным сочувствием вздыхает он. — Я ему, конечно, подыгрываю, но ему это дорого обходится, — хмыкает Золтон, а Гарри из последних сил вежливо улыбается. Ну, по крайней мере, пытается.

От бывшего ученика мужчин спасает кто-то из трансильванской делегации. Какой-то мужчина подходит к ним и, извинившись, говорит, что мистера Карпати хочет видеть Её Величество, после чего Золтон прощается с профессором и уходит.

— Нужно держать его подальше от Луи, — серьёзно, даже немного испуганно говорит Пейн.

— Придётся, — вздыхает Стайлс и улыбается другу. — Никто не говорил, что будет легко. Где Луи, кстати говоря? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам.

Луи находится очень быстро. Юноша благоразумно решил не подходить к профессору или капитану, пока рядом был Карпати, и ждал, когда тот уйдёт.

Оставив Луи с капитаном, Гарри продолжает поиски матери. Сказав имя мажордому, он проходит в следующий зал, надеясь встретить её до начала приёма.

— Профессор Гарри Эдвард Стайлс, — громко объявляет мужчина у входа, и группка женщин, стоящих недалеко от дверей, оборачиваются. То, что в их числе Энн Твист, заставляет Гарри улыбнуться.

Подойдя ближе, он вежливо улыбается и галантно целует руки, здороваясь с дамами.

— Капитан Лиам Джеймс Пейн и мистер Луи Уильям Томлинсон, — торжественно раздаётся громкий голос, и появляются капитан с юношей.

— Не знаю, кто этот юноша, — замечает герцогиня Ферминстер, — но имя у него действительно королевское, — говорит женщина улыбаясь.

— Да, очень благозвучно, — соглашается пожилая дама, стоящая по левую руку от герцогини.

— Прекрасное имя для прекрасного юноши, — добавляет Энн, не отрывая взгляда от сына. — Верно, Гарри? — хитро улыбаясь обращается она к профессору.

— Не могу не согласиться, — отвечает он не в силах скрыть довольную, но смущённую улыбку.

— Капитан Пейн! — радостно восклицает миссис Твист, когда к их компании приближаются капитан и Луи. — Рада вновь встретиться с Вами.

— Это совершенно взаимно, — заверяет Пейн, целуя руку Энн и приветствуя остальных дам.

— Луи, — ласково обращается к нему миссис Твист, целуя смущённого юношу в щёку, — Очень счастлива, что Вы с нами, — улыбается она.

Луи здоровается со всеми присутствующими, и его смущённость, которую женщины принимают за стеснительность, лишь добавляет ему очарования в их глазах.

Когда капитан с юношей отходят, герцогиня говорит своим подругам:

— Какое пленительное создание! Он само очарование, — с материнской нежностью говорит она. — У него такой мечтательный взгляд, будто он вырос в саду среди цветов.

Гарри хмыкает и себе под нос бормочет:

— Среди цветов, это точно.

Выходит несколько громче, чем он рассчитывает. Собственно, за это он и получает лёгкий удар по плечу от матери.

Если у герцогини и возникает какой-то вопрос, задать его женщина не успевает.

Представители трансильванской делегации объявляют о прибытии Её Величества и Его Высочества и просят оказать королевским особам соответствующий приём.

Гости выстраиваются несколькими рядами, образуя широкий проход и замирают в торжественном ожидании.

Вдруг начинает играть величественная музыка и в зал входит целая процессия: тут и суровые гвардейцы в парадных чёрных мундирах, и фрейлины, и послы. Сама королева неспешно идёт впереди, ласково здороваясь со многими гостями, которых знает лично. То, что это, в большинстве своём, люди с титулом уточнять не нужно — это достаточно очевидный факт.

— Её Величество королева Трансильвании Виктория и Его Высочество принц Зейн! — торжественно объявляет мажордом.

На лице королевы лёгкая улыбка, тёмные блестящие волосы собраны в высокую причёску, обнажающую тонкую шею, стянутую бриллиантовым колье. Вслед за ней идёт темноволосый юноша с серьёзным выражением на удивительно привлекательном лице: тёмные брови, аккуратная щетина, выразительные карие миндалевидные глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. На принце тёмно-зелёное бархатное одеяние, расшитое бисером и драгоценными камнями, на пальцах сверкают холодным блеском перстни, а на темноволосой макушке изящная витая тиара из белого золота, украшенная россыпью изумрудов и бриллиантов. В отличие от матери, для юноши здесь все лица незнакомы, так что он просто безучастно оглядывает присутствующих.

Когда высокопоставленные гости занимают свои места, оркестр начинает играть нежные лёгкие мелодии. Многие кавалеры приглашают дам на танец, кружа партнёрш по кругу, пожилые лорды, выразив почтение королеве и принцу, заняли угол поближе к столу с шампанским и фруктовым пуншем, молодёжь пытается привлечь внимание принца, тут и там снуёт Золтон Карпати, а Луи, помня предупреждение капитана держаться от него подальше, пытается постоянно находиться в толпе.

Когда юноша в очередной раз выглядывает из-за плеча какой-то девушки, высматривая Карпати, за его спиной раздаётся насмешливый голос:

— Складывается впечатление, что Вы старательно от кого-то прячетесь.

Вздрогнув от неожиданности, Луи быстро оборачивается и видит перед собой молодого мужчину, старше его самого года на три-четыре, со светлыми волосами и задорной улыбкой, которая находит отражение в смеющихся серо-голубых глазах.

— Нет, — бормочет Луи, — совсем нет, — оправдывается он. — Просто...

— Карпати? — перебивает его блондин с участливой улыбкой.

Луи испуганно сглатывает.

— Как Вы?..

— Всё в порядке, — успокаивает его мужчина. — Я бы тоже от него спрятался, — он хмыкает, совсем как мальчишки-хулиганы на улице, где Луи жил в Донкастере. — Он ужасно прилипчивый, — выразительно морщится блондин.

Это настолько непривычно, увидеть здесь что-то настолько простое и искреннее, что Луи не может сдержать смешок.

— Найл Хоран, — представляется его новый знакомый, протягивая руку.

— Луи Томлинсон, — парень пожимает протянутую руку. — Рад встретить здесь кого-то... э-э-э... — заминается Луи не в силах выразить свои мысли.

— Без снобистских наклонностей? — подсказывает Найл.

— Точно, — смеётся юноша.

— Не хотите потанцевать? — предлагает блондин, кивнув в сторону танцующих. — Мы молоды, самое время веселиться.

Видя сомнения, написанные на лице парня, Найл прикладывает руку к сердцу и с полной серьёзностью заявляет:

— Клянусь своей жизнью и великой Родиной моей — Ирландией, что ни на шаг не подпущу к Вам мистера Карпати.

Луи закатывает глаза, но не может скрыть улыбку и удивлённо спрашивает:

— Так Вы из Ирландии?

— Очевидно, — простодушно пожимает плечами мужчина и тут же спрашивает, — А Вы? — видя лёгкий оттенок паники на лице юноши, он хватает его за руку и тянет к танцующим парам. — Ни слова больше, пусть язык танца расскажет Вашу историю, — пафосно декларирует Хоран, заставляя Луи чуть ли не хохотать. Но юноша вовремя спохватывается, так что всё в рамках приличий.

Когда они занимают место среди танцующих, Найл говорит:

— Я видел, Вы пришли с профессором Стайлсом, — он на секунду переводит взгляд Луи за спину, а затем вновь возвращает своё внимание к партнёру. — Вы помолвлены? — прямо спрашивает он.

— Что? — Луи настолько растерян из-за такого предположения, что сбивается, путается в шагах и наступает на ногу Найлу, что заставляет его смутиться его ещё больше. — Извините.

— Ой, да бросьте, — добродушно отзывается Хоран. — Это Вы извините, если мой вопрос Вас смутил.

— Почему Вы так подумали? — набравшись смелости, интересуется юноша.

— Что Вы смущены? — усмехается блондин. — Наверное, потому что у Вас это на лице написано.

— Нет, почему Вы подумали, что, ну, — почему это так неловко? — что мы с профессором помолвлены?

Найл лишь пожимает плечами, что при вальсировании выглядит достаточно забавно.

— Ну, у Вас другая фамилия, но он так смотрит на Вас, — после небольшой паузы он добавляет. — Конечно, только тогда, когда Вы этого не видите.

Луи усмехается, пытаясь скрыть неловкость. С чего Найл взял это? И вообще, они знакомы десять минут!

— Вы знакомы с профессором? — переводит тему юноша.

— Не лично, к сожалению, — улыбается блондин. — Но я наслышан. Такие успехи в столь юном возрасте, это поразительно, — с искренним уважением и даже ноткой восхищения отзывается он. — Он старше меня всего на пару лет. Сколько ему? Двадцать пять? Двадцать шесть? И уже профессорская степень. Было бы интересно познакомиться с таким человеком, — Найл замолкает и хмурится, — На нас очень странно смотрит вон тот человек в военном мундире. Мне кажется, он несколько недоволен тем фактом, что мы танцуем.

Луи оборачивается и видит Пейна, который взглядом посылает ему сигналы бедствия. Рядом с ним стоит Гарри с бокалом шампанского и как-то странно на него смотрит. Вроде с улыбкой, но в то же время он кажется немного хмурым.

— Это капитан Пейн, — говорит парень, снова повернувшись к Хорану. — Наш общий с профессором друг.

Блондин закусывает губу, сделав для себя какие-то выводы, а затем улыбается и продолжает кружить Луи по залу.

Найл — невероятно весёлый и открытый человек, и Томлинсон просто счастлив, что познакомился с ним, иначе он бы умер от скуки (или приступа паники, если бы до него добрался Золтон Карпати).

Они непринуждённо болтают некоторое время, пока не подходит к концу очередная мелодия. Найл отводит Луи в сторону от танцующих и говорит с искренней улыбкой:

— Я безмерно счастлив, что познакомился с Вами, Вы, наверное, самый весёлый человек, которого я знаю. После меня, конечно, — шутливо заявляет он. — Я бы с удовольствием провёл бы в Вашем обществе весь вечер, но, думаю, Ваши друзья заскучали без Вас, что вполне объяснимо.

Луи лишь закатывает глаза:

— Вы такой льстец! — улыбается он новообретённому другу.

Блондин притворно охает и хватается за сердце.

— Я оскорблён в своих лучших чувствах! — возмущается он, и они с Луи уже не сдерживают смеха. Хорошо, что никто не обращает на них внимания.

Попрощавшись с Найлом и пообещав обязательно созвониться с ним, Луи подходит к своим компаньонам.

— Это катастрофа, — первое что говорит капитан, стоит юноше оказаться рядом.

Гарри, как обычно, закатывает глаза.

— Всё в порядке, не паникуйте раньше времени, — говорит он, прежде чем Луи успевает спросить, что произошло. — Катастрофа случится, если мы сейчас же не засвидетельствуем наше почтение королеве.

Вся лёгкость и весёлый настрой тонут в море паники, которая затапливает сознание Луи, когда он это слышит.

— Прямо сейчас? — ужасно побледнев, еле слышно спрашивает он.

— Да, прямо сейчас, — безэмоционально отвечает Стайлс. — Пока Вы не испугались ещё больше.

Что ж, возможно, это не такая уж и плохая идея.

Всё проходит неплохо, учитывая ободряющие взгляды Энн и капитана, гордую улыбку Гарри и реакцию королевы и её приближённых.

Всё очень даже неплохо, учитывая то, что принц Зейн приглашает его на танец.

После Зейна это пытается сделать мистер Карпати, от чего Луи спасает Гарри.

Так что да, он танцует с Гарри. И неизвестно, с кем бы он потратил больше нервов: с румынским фонетистом или с профессором Оксфордского университета.

— Я вас поздравляю, — тихо говорит Стайлс с лукавой улыбкой, крепче сжимая руку на талии Луи.

— С чем же? — слегка прищуривается юноша.

— Вы не опозорились. Пока что, — сделав акцент на последней фразе, Гарри прижимает Луи чуть ближе.

— Тогда я Вас тоже поздравляю, — спокойно говорит Томлинсон, только вот нелегко даётся ему это спокойствие, когда огромная ладонь профессора словно прожигает кожу под рубашкой.

— С чем же? — игриво прищуриваясь, спрашивает Стайлс, имитируя интонацию Луи.

— Я Вас не опозорил. Пока что, — в тон Гарри отвечает юноша, наступая ему на ногу. Совершенно случайно, конечно же.

Ответом ему служит тихий смех.

— Один-один, — признаёт профессор, награждая Луи тёплой улыбкой, обнажающей ямочки на щеках. — Рад, что некоторые вещи остаются неизменными, несмотря ни на что.

— Вам не нравится мой новый образ? — с провокационной улыбкой спрашивает парнишка.

— Мне совершенно безразлично, во что Вы одеты или как зачёсана Ваша чёлка, — мягко говорит Гарри, продолжая улыбаться. И если сердце Луи начинает биться немного быстрее, то точно не из-за этого.

— В любом случае, — продолжает Гарри, чуть наклонившись к Томлинсону и практически шепча, — Вне зависимости от Вашей одежды, причёски и прочей ерунды Вы выглядите слишком милым, — Стайлс отстраняется и всё с той же улыбкой смотрит на пытающегося скрыть смущение Томлинсона, — для такого наглого и дерзкого создания, которым Вы являетесь, — заканчивает профессор.

— Честно говоря, я не совсем понимаю, это очередная попытка оскорбить меня или комплимент? — спрашивает Луи, чуть приподняв подбородок.

Улыбка покидает уста профессора, но выражение лица остаётся по-прежнему мягким.

— Я и сам не совсем понимаю, — просто отзывается он.

Чтобы избежать неловкого молчания, Луи задаёт давно интересующий его вопрос:

— Почему капитан так отреагировал на то, что я танцевал с Найлом? — спрашивает он.

— С Найлом? — усмехается Гарри. — Вы имеете в виду барона Килхилла?

— Найл — барон? — восклицает юноша, удивлённо вскинув брови. — Так и не подумаешь. Он очень простой в общении человек.

— Ну, это не отнимает у него титула, — хмыкает Стайлс. — Так вот. Вы ведь говорили с ним. По его речи невозможно сказать, что он ирландец, верно? Он рос в Ирландии, но, когда пришло время предстать перед монархом, всё-таки Килхиллы — один из самых могущественных родов в Ирландии, к юноше отнеслись, мягко говоря, не очень хорошо из-за его акцента. Найлу это не понравилось, и он поставил перед собой ту же цель, что и мы с Вами полгода назад — избавиться от ненавистного говора и овладеть правильной английской речью. Только у него не было профессора фонетики рядом, и Хоран всего этого достиг сам, благодаря уникальному слуху, незаурядному уму и собственной целеустремлённости. А потом он понял, что избавиться от какого-нибудь акцента для него так же просто, как и говорить с ним. Так что это превратилось в своеобразное хобби — изучение диалектов. Так что в плане разоблачения мошенников барон Килхилл представляет бóльшую опасность, нежели мистер Карпати, — заканчивает Гарри. — Честно говоря, не понимаю, почему он не служит в разведке. Он был бы бесценным кадром, — видя, как после его слов побледнел Луи, профессор мысленно ругает себя. — Но Вы прекрасно со всем справились, учитывая то, что мы все по-прежнему здесь, — с улыбкой в голосе говорит Гарри. Последнее, чего он хочет, это чтобы Луи опять начал переживать.

— Вы так в этом уверены? — скептически спрашивает юноша, но видно, что панического страха он больше не испытывает.

— Абсолютно, — тут же заверяет его Стайлс.

Когда музыка затихает, Луи облегчённо вздыхает. От всех этих танцев уже кружится голова.

Но он тут же забывает о долгожданной передышке, когда к ним чуть ли не подбегает Золтон Карпати.

— Позволите ли пригласить Вас на танец, мистер Томлинсон? — кланяется он.

И если Луи от ужаса перестаёт дышать, то Гарри самоуверенно улыбается и, шепнув Томлинсону: «Ничего не бойтесь», легонько толкает его в спину.

— Это честь для меня, — натянуто улыбается юноша, проклиная профессора, который направляется к столу с пуншем, где находит капитана Пейна.

— Я Вас не понимаю, — тут же набрасывается на Стайлса капитан. — Вы, кажется, согласились с тем, что нужно держать Луи как можно дальше от мистера Карпати. А теперь Вы сами толкаете его ему в руки! — возмущается мужчина.

— Всё будет в порядке, не волнуйтесь, — заверяет его профессор, не отводя взгляда от фигурки Луи. — Выпейте пунша, это Вас успокоит, — с доброй насмешкой советует он.

— Ваше желание потешить собственное самолюбие может нас погубить, — бормочет Пейн, но от пунша не отказывается.

— Не в самолюбии дело, дорогой друг, — отзывается Гарри. — Ему бы всё равно пришлось бы с ним танцевать или разговаривать. Так что лучше сразу разделаться с этим.

Капитан глубоко вздыхает, признавая поражение:

— Что ж, возможно, Вы правы.

Профессор оказался не совсем прав. Потому что Золтон потом на протяжении всего приёма периодически докучает им всем. Ну а Луи... Луи пользуется большой популярностью на этом мероприятии: многочисленные приглашения потанцевать, светские беседы с королевской знатью и золотой молодёжью. Кто-нибудь другой, возможно, радовался бы такому успеху, но только не Томлинсон. От танцев уже кружится голова, а от постоянной музыки, звона бокалов и гула множества голосов она же начинает раскалываться. Мышцы лица ноют из-за натянутых улыбок, которые юноша уже из последних сил старается сделать более искренними. Он так устал от этих разговоров о театре, политике и прочем, и его сердце по-прежнему пугливо замирает, когда он слышит очередной вопрос в свой адрес. Он просто хочет, чтобы это всё быстрее закончилось. Неужели он просит слишком многого?

Пусть не сразу, но молитвы Луи были услышаны. Когда они наконец-то возвращаются домой, паренёк еле находит в себе силы передвигать ногами. Бледный от усталости, с поникшими плечами, он медленно проходит в гостиную и тихо садится на краешек дивана, понуро уставившись в пол. Но ни профессор, ни капитан не замечают состояния, в котором пребывает Луи, опьянённые победой. Всю дорогу домой мужчины воодушевлённо обсуждали их успех, смеялись над глупостью и напыщенностью многих гостей, говорили о том, как они одурачили хвалёного Золтона Карпати.

— Триумф! — не задумываясь о том, что может кого-то разбудить, восклицает Гарри, заходя в комнату. — Подлинный триумф! — с широчайшей улыбкой он падает в кресло и, закинув ногу на ногу, откидывается на спинку.

— Вы были великолепны, профессор! — восторженно признаёт капитан, а Луи на этих словах поднимает на мужчин грустный взгляд, а затем вновь принимается рассматривать узор на ковре. — Вы выглядели таким уверенным и спокойным. Неужели Вы совсем не переживали?

— Только в самом начале, — отзывается Стайлс, сидя с закрытыми глазами и расслаблено прочёсывая пальцами кудри. — Когда я понял, что мы победили, то просто не знал, чем себя занять. Это была королевская победа! — пафосно говорит он и смеётся. — Хотя пару месяцев назад я был готов отказаться от этой затеи, — профессор встаёт и потягивается. — Всё-таки многое было поставлено на карту. Но всё прошло великолепно, — зевая, он осматривает комнату, — Где, чёрт возьми, мои тапки?

— Я восхищаюсь Вами, профессор. Вы заставили Карпати поверить в то, что наш Луи — иностранец! — хохочет капитан. — Он сказал, что ни один англичанин не говорит так чисто на родном языке.

Вы.

— Слава Богу, это всё закончилось, — с облегчением говорит Гарри, не замечая, как вздрогнул Луи после его слов. — Теперь можно спокойно идти спать, не боясь, что будет завтра, — после этого поза паренька становится напряжённой, и он будто старается стать ещё незаметней, хотя на него и так не обращают внимания.

— Да уж, утомительный вечер, — соглашается Пейн, устало потирая переносицу. Шквал эмоций схлынул, и сонливость берёт своё. — Я, пожалуй, пойду спать, — говорит он.

— Да, конечно, — отзывается Стайлс, кивая и продолжая лениво, но довольно улыбаться. — Спокойной ночи, капитан.

— Доброй ночи, профессор. Это был великий день! — восклицает он у дверей, прежде чем удалиться.

Гарри вновь потягивается и сонно обводит взглядом комнату, пока не видит сгорбленную фигурку Луи, который примостился на самом краю дивана.

Под конец вечера он выглядел таким уставшим, что мужчины не стали втягивать его в разговор, и честно говоря, профессор думал, что, как только они вернутся, юноша сразу пойдёт спать. Но он сидит здесь. Уставший и непривычно тихий.

— Эм, — вырывается у Стайлса. Почему это вдруг он чувствует себя неловко? — Я тоже иду спать, — тишина и лишь едва заметный кивок головой в ответ. — И Вам советую, — та же реакция. — Не забудьте потушить свет, — профессор пристально смотрит на Томлинсона, который продолжает безучастно пялиться в пол. — Луи? — с какой-то осторожной нежностью окликает его Гарри.

— Хорошо, — еле слышно отзывается юноша.

Стайлс шумно выдыхает и, кивнув самому себе, — Луи ведь по-прежнему не отрывает взгляда от ковра — выходит из комнаты.

Юноша ещё некоторое время сидит, окутанный плотной тишиной ночи, а затем обнимает себя за плечи руками и, скрючившись ещё больше, утыкается лицом диван, сотрясаясь от безмолвных рыданий.

Но вот первый задушенный всхлип вырывается из напряжённого горла, а за ним и второй, и третий. Как же жалко он, наверное, выглядит с заплаканными глазами, мокрыми щеками, которые наверняка покрылись красными пятнами и красным шмыгающим носом! От этого Луи начинает плакать ещё сильнее.

Вдруг в фойе слышится какой-то шорох, и в гостиной вновь появляется профессор.

— Да куда же делись мои тапки? — недовольно бормочет он, но увидев Луи в таком состоянии, поражённо умолкает и останавливается на месте.

Луи поднимает на него несчастный, размытый слезами взгляд и сжимает тонкие дрожащие губы, пытаясь подавить тихий горький всхлип. Он судорожно вздыхает и утирает глаза обеими руками, а потом наклоняется и, подняв одну из тапок профессора, со всей силы запускает её тому прямо в голову.

— Вот они! — дрожащим голосом кричит он. Потом хватает вторую тапку и тоже швыряет в шокированного мужчину. — Вот Ваши тапки! Забирайте! — он снова утыкается в диван и плачет ещё отчаянней.

— Да что с Вами, чёрт возьми, случилось? — непонимающе хмурится Гарри, подходя к дивану.

— Не-е-ет, с Вами, — Луи принимает сидячее положение, уже не обращая внимания на дорожки слёз, бегущие по щекам, и смотрит на профессора со смесью гнева и отчаяния, — ничего не случилось!

Гарри неловко присаживается на другой край дивана, обеспокоенно глядя на юношу. Что ж, если он и думал, что ему нравится злить Луи, то он явно ошибался.

— Что со мной будет? — тихо всхлипывает он, зажмурившись и отчаянно вцепившись себе в волосы. — Что со мной теперь будет? — он прикусывает нижнюю губу и опирается локтями на колени. — Всё равно, — бормочет он, а сквозь закрытые веки продолжают струиться слёзы. — Вам всё равно, даже если я умру.

— Луи! — испуганно восклицает Гарри, подвигаясь ближе. Что за ужасные вещи он говорит?

— Я для Вас ничтожней этих тапков, — приглушённо из-за сдерживаемых рыданий выдавливает юноша.

— Тапок, — автоматически поправляет его мужчина.

— Тапок, — обречённо повторяет Луи с горькой усмешкой. — Только какое это теперь имеет значение? — в конце фразы его голос срывается, и юноша судорожно вздыхает, шмыгая носом.

— Ради Бога, Луи! — Гарри обнимает его дрожащие плечи, не понимая, как успокоить юношу. — Ничего страшного не произошло, Вас никто не обидел. Вы просто устали. Идите спать. Помолитесь, Вам станет легче, — уговаривает его мужчина.

— Я слышал, как Вы молились, — Луи сбрасывает руку Гарри с плеч и резко встаёт с дивана, отходя от него на несколько шагов. — «Слава Богу, это всё закончилось», — горько восклицает он, отворачиваясь от Стайлса.

— А разве Вы этому не рады? — непонимающе хмурится профессор, тоже поднимаясь с дивана. — Теперь мы не должны пытаться впихнуть Вам в голову кучу ненужной информации и можем спокойно жить дальше, — он подходит к Луи и замирает в нерешительности. Он уже хочет положить руки ему на плечи, но, закусив губу, одёргивает себя.

— Полгода назад Вы не вышвырнули меня на улицу, — тихо отзывается юноша, поворачиваясь к Стайлсу. — Но Вы сделаете это сейчас, — голос Луи хриплый от пролитых слёз и слегка дрожит, а взгляд, который он адресует Гарри, обречённый, пустой и он будто проходит сквозь профессора.

Понимание расцветает на лице мужчины нежной улыбкой.

— Так вот в чём дело? — ласково спрашивает он. — С чего Вы вообще взяли, что Вас выставят?

Взгляд Луи становится более осознанным.

— Потому что эксперимент окончен и я Вам больше не нужен, — отрезает он, скрестив руки на груди.

— Послушайте, Ваше раздражение носит чисто субъективный характер, — говорит ему Гарри.

— Извините, — издевательски улыбается Луи, — я слишком необразованный и таких слов не понимаю, — он сердито сверкает глазами и разводит руки в стороны.

— Все Ваши опасения являются плодом Вашего воображения, — поясняет Стайлс и, обняв паренька за плечи, ведёт к двери. — А сейчас Вы ляжете спать, хорошенько отдохнёте, и завтра мы решим, что делать дальше, — уговаривает он, выключая свет и закрывая дверь. — Вы можете открыть свой цветочный магазин или научиться чему-то новому. Вы очень способный ученик, так что, я уверен, Вас ждёт успех во всех начинаниях, — искренне заверяет мужчина.

После этих слов Луи останавливается, как вкопанный.

— Кстати, об успехе, — тихо, но как-то угрожающе говорит он, сердито глядя на Гарри. — Я выиграл Вам Ваше чёртово пари, а Вы мне ни слова не сказали! — обиженно восклицает юноша, непонимающе уставившись на профессора и скрестив руки на груди.

Неужели действительно не понимает, каким трудом дался ему успех на этом вечере? Как сильно он волновался и переживал насчёт каждой мелочи? Как боялся сделать одно-единственное неверное движение в танце, или слишком громко засмеяться, или перепутать Моне и Мане, или... Или ещё миллион подобных «или».

— Вы выиграли мне пари? — насмешливо переспрашивает профессор, останавливаясь у лестницы. — Не слишком ли самоуверенно с Вашей стороны? — он приподнимает бровь и смотрит на Луи, на лице которого отчётливо читается обида и недоумение. — Это я выиграл пари. Я научил Вас правильно разговаривать. Я научил Вас, как себя вести. Я научил Вас практически всему, что Вы умеете. Я тратил на Вас свои умения и силы, — напирает Гарри с неприятным ощущением желчи на языке. Луи, конечно, блестяще справился со своей ролью, но кто подготовил его к этому? Кто не спал ночами, придумывая новые методики обучения? Кто потом неделями бился с его акцентом? Так что да, его задело это заявление. Он шумно вздыхает, откидывая голову назад. — Спокойной ночи, Луи, — говорит после небольшой паузы и направляется к себе в комнату.

— Пока Вы не ушли, сэр, — безэмоционально начинает юноша, заставляя профессора обернуться, — кому принадлежит вся моя одежда? Мне или капитану, ведь он её оплачивал?

— На кой чёрт она капитану? — непонимающе хмурится Стайлс. — Почему Вы забиваете себе этим голову в час ночи?

— Хочу знать, что я могу оставить себе, чтобы меня потом не обвинили в воровстве, — всё так же равнодушно продолжает Луи.

— В воровстве? — восклицает профессор, оскорблённый до глубины души. — Да как Вы можете такое говорить? — он делает несколько шагов к юноше.

— А что? — спокойно пожимает плечами тот. — Я бедный и необразованный, мне нужно быть осторожней в таких ситуациях, — говорит Луи, прекрасно понимая, как подобные слова ранят Гарри.

— Да забирайте хоть всё в этом дурацком доме! — на повышенных тонах бросает Стайлс и хочет уйти, круто развернувшись, но останавливается. Тяжело дыша, он, не моргая, смотрит на ступеньки перед собой, пытаясь немного успокоиться. — Всё, кроме платиновых запонок. Я брал их у ювелира.

Луи без слов снимает запонки с рукавов и протягивает их Гарри.

— Возьмите, — холодно говорит он, видя, как напряглась спина профессора. — Спрячьте у себя в комнате, — Стайлс медленно подходит к юноше, сверля его хмурым взглядом. — А то вдруг пропадут, — ядовито улыбается юноша, а Гарри, крепко сжав челюсти, хватает запонки и, замахнувшись, швыряет их в потухший камин.

Заметив, как дёрнулся Луи от этого действия, и как он поднял руки в защитном жесте он опускает руку, шумно дыша, а его глаза сверкают еле сдерживаемым гневом:

— Вы думали, что я Вас ударю? — обманчиво спокойно спрашивает он. — Это Вы ударили меня. Ранили в самое сердце, — он сжимает кулаки и на секунду замолкает, опустив взгляд в пол. — Спокойной ночи, Луи, — говорит он, прежде чем уйти.

Луи со смешанными чувствами смотрит ему вслед, а затем стремительно бросается к камину и, упав на колени, начинает искать запонки, перебирая золу руками. Отыскав маленькие драгоценности, он поднимается и, сжав их в руке напоследок, кладёт на каминную полку.

— Спокойной ночи, профессор Стайлс, — шепчет он в пустоту, не обращая внимания на одинокую слезинку, скатившуюся по щеке.