Как тихо. Почему не разбудил будильник? Сознание Дотторе медленно ворочалось и выбиралось из оков сна. Плечо онемело. Судя по запаху, придавило вкусно пахнущим, огромным букетом гардении. Так он сонно думал, пока не открыл глаза. Точно. Разбились в полёте и чудом остались живы. Доктор поглядел на золотистую макушку мирно сопящей на его плече девушки. А что, если бы они разбились насмерть? Вот уж нелепая смерть — погибли, пилотируя руинного охотника, даже не сражались.
Факт смерти не страшил Дотторе, великое дело продолжили бы Срезы. Но он испытал бы небольшое сожаление, что именно в «оригинальной» жизни не попробовал всего, что хотел. Краткое лирическое отступление посетило разум Доктора, пока он оглядывал спящую Люмин. Отогнав бредовые мысли, осторожно попытался освободить плечо и руку.
Во сне Люмин сильнее прильнула, сжимая пальцами бок мужчины.
Дотторе подумал, что это и бесстыдно, и невинно, учитывая, что Люмин спала. Но быть персональной подушкой путешественницы не представлялось рациональным. Доктор выдернул плечо из-под головы девушки.
— Проснись, барышня.
Пролетев до спальника десяток сантиметров, голова Люмин приземлилась на мягкую поверхность, глаза резко распахнулись. Она уже подняла руку, чтобы залепить пощечину Дотторе, и завопить: «Что ты делаешь в моей постели?!» — но ладонь предупредительно перехватили, а алый взгляд напротив иронично глядел.
— Что? — на осознание ушло несколько секунд. Вчерашний день в ускоренной съемке пробежал в голове. — Доброе утро.
— Утро, — кратко ответил Дотторе, садясь в палатке, макушка задела потолок.
Натянув одежду, он выбрался наружу, впуская холодный воздух. Молча застегнул «дверь» и удалился.
Люмин перевернулась на спину и посмотрела в брезентовый потолок. Хороший крепкий сон, без кошмаров, без прихода наставницы. Наконец она отдохнула. Было ли это следствием стрессовой ситуации и психологической усталости или всё из-за Дотторе рядом, она не хотела думать. Лишь только эгоистично желала продлить эти мгновения, но Доктор предпочел разорвать теплоту утренних объятий.
Дотторе прихлебывал горячий напиток из металлической кружки. Не хотелось признавать, но сумерский кофе по-прежнему лучший из всех сортов.
Нос Люмин выцепил приятный аромат. Она высунулась из палатки и подсела к Дотторе.
— Ты заварил литровый котелок кофе? — налила напиток в другую кружку, которую предусмотрительно ей подал Док.
— М? Ага, — его лицо сделалось безмятежным, наслаждающимся моментом. — Люблю кофе.
— Я тоже, — Люмин подула в кружку, наблюдая за вьющимся паром, и с удовольствием сделала глоток.
Если бы не обстоятельства, обманчиво создавалось впечатление приятного холодного утра. Буря утихла, сигнал пеленгатора проходил ровно.
Дотторе предупредил Люмин, что, возможно, скоро за ними приедут или прилетят. Она покивала, посидела ещё немного, допивая свой кофе, любуясь мужчиной. Тот пока так и не надел маску обратно. Смотреть на приятное её глазу видение выпало недолго, он удалился копаться в охотнике, возвращаясь через полчаса.
— Восстановлению не подлежит, — разочарованно буркнул Дотторе, вытирая руки от сажи. — Но заберем его в цех, на предмет выяснения причины поломки.
Люмин поднялась, близко подошла, рассматривая лицо мужчины. Его серебристая бровь выгнулась в вопросительном жесте.
— Что?
— Сажа на лице, — Люмин нежным касанием оттерла черную полосу с его скулы.
Дотторе перехватил её руку, вытирая запачканные пальцы, при этом не отрывая пронзительного алого взгляда от золотистых глаз напротив. Губы изогнулись в усмешке, во внешних уголках проявились мелкие мимические морщины, указывая, что обладатель весьма часто улыбался и смеялся.
— Благодарю за заботу, леди, — он усмехнулся по-доброму и кратко поцеловал тыльную сторону кисти.
Они простояли так ещё полминуты, не отводя взглядов, затягивая создавшуюся неоднозначную паузу, но негласно решили отложить разговор, разойдясь в стороны. Собрали лагерь, оставляя только огонь и ждали. Люмин отмечала, какое умиротворение ей дарила суровая и аскетичная природа Снежной. Хотелось остановить момент.
Тишину, нарушаемую только треском костра, прервал звук лопастей воздушного судна. Он приближался к месту их вынужденной стоянки. Дотторе надел маску, встал, заложив руки за спину. Люмин поднялась следом и проследила за его взглядом.
Н-да. Кажется, Фатуи обожали показывать достаток и пафос. Огромный дирижабль с эмблемой Предвестников завис над ними, опуская платформу.
Люмин увидела знакомую рыжую макушку Одиннадцатого, который яростно махал рукой и что-то кричал с воздуха.
— Люмин! Я рад видеть тебя живой! — Чайльд сгреб в объятия девушку.
— Привет, — на выдохе ответила Люмин, выбираясь из крепких рук.
Дотторе поморщился под маской.
— Меня обнимать не надо.
— Никто и не собирался!
Тарталья сгримасничал, но улыбнулся, протягивая коллеге руку для пожатия.
Дотторе сухо принял приветствие, бросив через плечо:
— Заберите остатки охотника, доставьте в цех Сандроне.
Чайльд недовольно кивнул, но спорить не стал. Приказы Второго Предвестника оспаривать себе дороже.
По возвращению в резиденцию Фатуи их сразу вызвали для доклада к Пьеро, пришлось рассказывать, что да как и почему. Сандроне подняла на уши всех механиков, анализ поломки затянулся до вечера, важно исключить все варианты: от случайности до диверсии и предательства. В результате выяснили: поломка в переключающем реле автопилота, одна маленькая треснутая шестерёнка.
Рутина измотала Люмин, от заряда прекрасным ночным сном в палатке не осталось и следа. Она устало смотрела на вечерний снежный пейзаж из окна своей комнаты. С Дотторе попрощалась у его двери, единственное изменение — он галантно поцеловал ей руку, перед этим сняв маску, хитро сверкнул алым взглядом. Прекрасно. Теперь её будут мучить другие сны, более горячие. Но вопреки всему, Люмин спала без снов.
Всё вновь стало похоже на время до полета на руинном охотнике. Они так и не решились поговорить. Дни превращались в недели, недели в месяц. Но кое-что всё же поменялось: в своем кабинете, в присутствии Люмин Дотторе снимал маску, позволяя рассматривать лицо. Целовал ей руку на прощание. И они зачастили пить вместе кофе на общей кухне, болтая на отвлеченные темы, беззлобно шутя друг над другом или просто молчали, глядя в окно. Задержались в безмолвной неопределенности, словно обоих это устраивало.
***
Люмин стояла на небольшом табурете, доставая банку кофе с верхней полки, пока Дотторе страховал её, обнимая за ноги. Когда леди победно помахала добычей, он аккуратно спустил её на пол, задерживая объятия на несколько секунд дольше. Улыбался краешком губ, а в глазах плескалось теплое завораживающее нечто.
Тарталья шептал подозрения Арлекино:
— А они, что… вместе?
— Не знаю, подойди и спроси!
— Я не самоубийца!
— Да ладно? Струсил? Надо же.
— Наверное, они дружат…
— Ага. Точно. Дружат.
— Ладно, проехали. Что у нас на обед? — рыжеволосый сунул нос в сковородку Арлекино.
— Слизь слаймов, — пробурчала она. — Пшёл вон, это моя еда.
Люмин и Дотторе посмеивались в свои кружки с кофе и продолжали приятную беседу.
***
Люмин забежала в четвертый цех Сандроне, где, как ей подсказали, должен находиться Дотторе. Ну и жара тут. Запах сварки и горячего металла. Она поискала глазами, пока не наткнулась на мятно-серебристую макушку, виднеющуюся над разобранным стражем руин. Слышались звуки заворачиваемых гаек и болтов, бряцали инструменты, которые Дотторе менял в руке, скидывая их на пол.
Убедившись, что вокруг никого кроме них нет, Люмин позвала его:
— Фабьен я… — она застыла в ступоре, откровенно уставившись на выходящего из-за огромной стальной детали Дотторе. Он был голый по пояс, измазанный в машинном масле, саже и пыли, с выделяющейся мускулатурой после физической работы.
У Люмин подкосились коленки.
«Я попала в какое-то клишовое клише или стереотипный стереотип!» — думала она, не в силах оторвать взгляд от соблазнительного зрелища.
Дотторе заметил ее оцепенение и тихо посмеивался, подходя всё ближе.
— Ай-ай-ай, — притворно пожурил он, откровенно веселясь, — милая барышня, глаза у меня выше.
Когда между ними осталось расстояния сантиметров тридцать, Люмин сглотнула скопившуюся слюну и подняла вверх глаза, честно пытаясь глядеть в смеющиеся алые.
— Я потом приду. Спрошу в кабинете.
— Что же так? Ты уже нашла меня, спрашивай.
— Я забыла, что хотела сказать.
— М? Забыла? — он стоял, вытирая тряпкой руки от масла.
— Может ты оденешься? — Люмин отвернула голову в сторону.
— Дай подумать? — Дотторе продолжал чистить руки и предплечья, потом наклонился пониже к ее лицу. — Нет.
— Бесстыдник!
— О, да!
— Потом поговорим! — разворачиваясь на пятках, Люмин в смятении хотела побыстрее убраться из цеха.
— Как скажешь, леди, — со смехом прилетело ей в ответ.
***
Неожиданно для Доктора Люмин сама вызвалась сдать кровь на исследования, продемонстрировала сочетания элементов и их одновременное применение. Рассказала подробно о местах гибели древних богов, чтобы экспедиции Фатуи смогли найти больше останков для глаз порчи.
Она понимала, что использование такого артефакта не приведет ни к чему хорошему, но как противостоять армии Бездны? Армии брата…
Впрочем, над нейтрализацией губительного воздействия порчи Дотторе работал.
— Так странно, — Люмин отвлеклась от чтения, — ты презираешь глаза бога и архонтов, но используешь останки богов, чтобы создать глаз порчи.
— Но я же прикладываю усилия, чтоб его создать, — Дотторе продолжал изучать документы. — Это труд. Это не просто стекляшка, явившаяся результатом сильного желания.
— Всегда думала, что результат сильного желания выглядит по-другому, — двусмысленно заметила Люмин.
— М? — алый взгляд вопросительно поднялся на собеседницу, и глаза заинтересованно блеснули. — Сколько тебе лет, чтобы так рассуждать, юная леди?
— Уже всё можно, — озорные ноты послышались в голосе.
— Осторожнее, а то могу принять за предложение, — Дотторе усмехнулся, но вернулся к записям.
— Осторожнее с предложением, а то могу принять его, — Люмин подошла к Дотторе, отложила книгу рядом и прислонилась с торца стола, почти усевшись на край. Она повернула голову, глядя на Доктора через плечо, пряди золотистых волос волной скользнули назад. — Поужинаем, Фабьен?
— А если я не хочу есть, Люмин? — Доктор уже не смотрел в документы, устремив алый взгляд в пронзающие его звездные глаза.
— Тогда применю к тебе сексуализированное насилие.
— Слова-то какие… где только выискала… Кхм…
— В одной из твоих книг, — тонкий палец постучал по обложке. — Ну, так что? Давай?
Что будут делать умный мужчина и умная женщина, если они длительное время проводят вместе в ограниченном пространстве? Конечно, читать книги. Говорить об общем деле и не о деле.
Взаимная симпатия возрастала пропорционально количеству проведенного времени вдвоем. Умножалась на внешнюю привлекательность и физическое притяжение. Всё казалось очевидным и одновременно нет.
Они на войне, в которой один или оба погибнут. Если удача им благоволит, то оба выживут. Люмин прошла достаточно долгий путь, чтоб уяснить: жить надо здесь и сейчас. Поэтому так легко сорвалось с губ, почти небрежное: «Давай».
Дотторе, по всей видимости, не относился к этому так легко, осторожничал, выжидал, держал дистанцию. Вел себя более сдержанно, позволяя только сарказм, шутки и флирт, не заходя дальше вежливых поцелуев в руку на прощание и «случайных объятий». Или просто дразнил, маринуя жертву в ожидании? Вот и сейчас, он предпочел ответить что-то неопределенное:
— Скажу тебе через пару дней, — красивое лицо спряталось за листами.
Больше Дотторе ничего не ответил.
Люмин закатила глаза.
— Динамо-машина, — беззлобно кинула она в сторону Доктора.
— Это устаревшее название. Следует называть «генератор постоянного тока», — Дотторе не показал лица из-за документов, но в голосе слышалась улыбка.
— До завтра, генератор постоянного тока, — передразнила Люмин, стоя уже в дверях.
— До свидания, барышня.
***
Два дня спустя.
Люмин было жарко. Во всех помещениях комплекса Заполярного Дворца стали топить воистину натланским жаром, приходилось время от времени открывать окна, вдыхая свежий морозный воздух.
Тренировочная арена не стала исключением, тут тоже жарило, как у ангелов в бездне.
Люмин разделась сверху до белого короткого топа на тонких лямках, но шорты надеть не решилась, предпочитая тонкие серые штаны.
В этот день ни Тарталья, ни Арлекино не пришли в тренировочный зал. Так что Люмин отрабатывала бой с тенью, размахивая на этот раз легким Стальным Жалом для разнообразия. Внезапно около уха что-то тоненько просвистело. Люмин резко дернулась в противоположную сторону, обернулась, готовая нападать.
Дотторе стоял вдалеке, крутя в пальцах толстую иглу.
— Отличная реакция, леди, защищайся!
Люмин вспыхнула от тихой ярости.
— С чего ты!..
В этот раз игла пролетела около плеча, царапая кожу. Адреналин в крови забурлил.
— Ты же хотела тренироваться! — голос Дотторе прозвучал с вызовом.
— Раз ты так! — она откинула тренировочный меч, призывая из подпространства настоящий.
Дотторе, опутанный портупеями с метательным оружием, легко переступал в ритме фонтейнской лавольты.
И раз-два-три.
Град игл и два сюрикена полетели в сторону Люмин.
Она ловко увернулась от большей части снарядов, другую часть отбила крутящими движениями кисти.
Дотторе откинул маску, являя горящий азартом взор. Никаких лишних движений с его стороны, только легкая поступь и быстрые смертельные взмахи ладонями.
Раз-два-три.
Прекрасный и стремительный танец. Танец смерти.
Люмин вспомнила, что давно говорила ей Арлекино насчёт тренировки с Дотторе. Иглы, звездочки и стилеты не целились в горло или сердце и печень — Доктор действительно умел делать поправку на жизненно важные органы.
Они продолжали кружить на расстоянии, держа бешеный темп. Становилось всё жарче. Люмин чувствовала, что топ промок насквозь.
Дотторе не лучше. Черная рубашка прилипла к телу. Влажные серебристо-синие волосы упали на лицо. Одним соблазнительным движением растопыренных пальцев, он откинул их назад. Взгляд карминных глаз стрелял чувством превосходства, силы и недовольства. Метательные снаряды заканчивались, а прекрасная противница, хоть и измотана, но не сдавалась.
Люмин невольно залюбовалась стоящим на приличном расстоянии от нее богом смерти. Она ринулась зигзагами навстречу, намереваясь сократить расстояние, навязать свою дистанцию боя.
Дотторе, понимая, что ситуация переворачивалась не в его пользу, снова уходил с траектории.
Раз-два-три.
Люмин неожиданно повторила его движения, и ещё раз, сокращая расстояние. И вот они закружились в этом смертельном вальсе.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Замах.
Удар.
Блок.
Только керамбит Дотторе служил препятствием от её меча, приставленного сбоку к горлу.
Одновременно они сделали друг другу подсечку, ноги Дотторе длиннее, физической силы больше. Люмин неловко чертыхнулась, готовая упасть, но крепкая рука поймала её за талию. Дотторе прижал ее к себе. Он втянул запах разгоряченного женского тела, возбуждение разлилось огнем по венам. Расширенные зрачки выдавали состояние.
Секунда-другая, они смотрели друг другу в глаза.
— Стиль пустынных ассасинов, — невпопад произнесла Люмин.
— Почти, — губы мужчины слишком близко к её губам.
Разум повело. Оружие упало на пол. Дотторе искушенно впился поцелуем в приоткрытые губы Люмин, превращая обычный поцелуй в танец языков. Они целовались исступленно и жадно, отдаваясь взаимному желанию.
Пальцы Люмин зарылись в серебристо-синие пряди, сжали на затылке, грудь задевала вставшими сосками ремни портупеи. Она шумно вдыхала полюбившийся коктейль запахов из антисептика, одеколона и его влажной кожи.
Дотторе одурманено зацеловывал тонкую шею, извиняюще прошелся языком по порезу на плече. Рука сама потянула бедро девушки на своё.
Люмин чувствовала его желание через ткань одежды, равно как и Дотторе ощущал жар между желанных бедер.
Место вообще не располагало к занятию сексом. Должно быть, Дотторе это отлично понимал.
Он с вожделенным, но хитрым блеском в глазах, развернул её к себе спиной, сдернул перчатки и бесстыдно запустил пальцы под влажное белье. Люмин застонала от блаженства, запрокидывая голову назад. Дотторе ловил губами эти стоны, продолжая умело ласкать.
Люмин нетерпеливо сдернула лямки топа, обнажая полную грудь, которую тут же накрыла бледная ладонь. Пальцы сжимали, гладили и терли нежную кожу. Рука внизу держала темп. Язык и губы не выпускали из плена.
Дотторе весьма опытный любовник, потому что Люмин готова молиться на его руки и губы.
Она из последних сил подумала, что это крышесносно. Тело пело от удовольствия.
От мысли, что их могли увидеть, адреналин только усиливал возбуждение. Ей прекрасно и хорошо, потому что это он. Его касания. Но данное осознание Люмин пока задвигает в дальний пыльный угол, сосредотачиваясь на тактильных ощущениях.
Дотторе любовался через пелену вожделения: как красиво Люмин выгибалась в его руках. Так искренне хотела его. Открыто отдавалась ему.
«Моя девочка», — собственнически думал он, поднимая её на новые волны наслаждения.
Под громкий стон Люмин Дотторе почувствовал, как мышцы судорожно сжали его пальцы.
Дыхание всё ещё сбито. Она опьяненно отвечала на замедляющиеся поцелуи.
— А… как же ты?..
— Поужинаем в семь? — бархатно шепнул он ей на ухо.
Люмин довольно улыбнулась сытой кошкой, кивая в ответ.
Не нужно гадать, что ровно в семь вечера она постучала в дверь апартаментов Дотторе.
Он открыл, замер, ощупывая восхищенным взглядом Люмин, одетую в красное платье с открытой спиной. Она в ответ отметила, что ноги его босы, а рубашка застегнута не на все пуговицы.
— Добро пожа… — не успел договорить, как его рот заткнули поцелуем обжигающей страсти, на который Дотторе отвечал с не меньшим желанием.
Алое марево вожделения затопило разум Люмин.
Угадывая по одинаковому расположению комнат где спальня, она утянула его туда.
— А как же ужин? — Дотторе обольстительным голосом шептал простые слова в изгиб шеи.
— К черту ужин, хочу тебя.
Слова Люмин прямолинейны и честны. Касания искренни и дерзки. Он позволил тонким пальцам скинуть с себя рубашку, ласкать и гладить тело везде. Алый взгляд мягко сиял в полумраке, обволакивал и гипнотизировал. Жажда обладания и обожание смешались в нём.
Дотторе с изумлением понимает, что под платьем Люмин совсем нет белья. Такой однозначный намёк кружил голову. Он пылко целовал её между ног, собирая сочащуюся влагу, заводясь с пол-оборота от чувства чужого желания. Нахально смотрел глаза в глаза, чувственно засасывая, погружая пальцы и язык.
Прижиматься голой кожей к коже воистину восхитительное ощущение. Люмин закусила губы в нетерпении, как же хотелось чувствовать не только пальцы внутри. Пальцы Дотторе волшебные, как и губы, но нужно больше.
Он предупредительно достал из тумбочки блестящий квадратик, ловко надрывая упаковку, и раскатал защиту по члену.
Люмин благодарна за здоровое отношение к сексу. Она что-то хотела сказать, но мысли из головы улетучились с первым плавным движением внутрь.
Дотторе горячо и узко для его габаритов. Ему слишком хорошо, не кончить бы раньше времени. Он мерно дышал в шею, погружаясь в желанное тело постепенно.
Люмин обняла ногами его поясницу, заставляя войти в себя до конца, ощущая приятную, сладкую, немного болезненную наполненность.
Дотторе застонал. Эта женщина сводила с ума. Хотелось вбиваться с бешеным ритмом, но нельзя оскорблять леди, и, тем более, причинять боль. Проявлял нежность.
Люмин снова пронзила неимоверно тягучая волна, наполняющая искрами, что прокатились до кончиков пальцев. Все пропитано сверх меры любовным эротизмом, который заставлял плавиться в умелых объятиях и чувствовать, кроме страсти, болезненный укол под ребрами.
Она оборвала его плавные движения бедер, притягивая ногами к себе.
— Жестче… пожалуйста… — шепнула ему на ухо.
Фраза сбила последние рамки джентльменства в голове. Хватая тонкие запястья над головой, он втянул губы в требовательный поцелуй, вторгаясь языком в нежный девичий рот. Задвигался размашисто, выходя полностью и вбиваясь до конца. Дотторе чувствовал ее жажду, стараясь утолить со всем искусством, на которое способен.
Мышцы сжимали плоть, сокращаясь раз за разом. Но Фабьен и не думал останавливаться, в безумном темпе вонзался снова и снова, подводя Люмин к очередной волне.
Ещё раз.
И ещё.
И бесконечно много ещё.
Люмин в перерывах между дымкой экстаза подумала короткой мыслью, что он решил запытать её оргазмом до изнеможения, в чём, в общем-то, не очень ошиблась и не сопротивлялась этому, растворяясь в ощущениях.
Только после того, как в третий раз её тело прошило судорогой наслаждения, он ускорился и отпустил себя. Его удовольствие ощущалось в пульсации по чувствительным стенкам внутри, по рычанию в шею, по укусу в порыве страсти.
Сознание раскололось волшебными осколками, в которых отражалась их взаимная страсть. Оба с надрывным отчаянием отдавали другу другу — друг друга. Принимали с опаской, прятали хрупкую надежду в недрах серых душ, страшась обнажать сердца.
Расслабленно валяясь в постели, они рассматривали пальцы друг друга, приложив ладонь к ладони.
— Знаешь, господин генератор постоянного тока, — мурлыкала Люмин, — ты долго скрывал свои таланты под маской и классическими костюмами, но кое-что тебя выдало.
Дотторе посмеивался, поглаживая бархатную кожу на животе Люмин.
— И что же?
— Портупея.
— А?
— Бэ. Она, что, сдерживала твои сексуальные аппетиты?
— Я думал, что этот аксессуар весьма элегантный.
— Ага. Элегантный. Так и говорит: «Я трахну тебя во всех позах».
— Конечно. Ты меня раскусила. Всё именно так.
Они засмеялись, обнимая друг друга, пока Люмин с хитрой поволокой в глазах не уселась на Дотторе, оплетая ногами в плен его бедра.
Томный вечер превращался в жаркую ночь.