Уильям на пару с Джеком дотащили пьяного Феликса до его машины, достали ключи и, уложив того на заднее сидение, выехали с парковки. За рулем был Джек, который то и дело потирал распухающий нос рукавом дешевого пиджака. Уильям с тоской глядел на мелькающую дорогу, сжимая виски и болезненно жмурясь.

— Настроение тебе испортил? — с сочувствием спросил Джек, заворачивая налево.

— Да, есть такое, — признался Афтон.— Не знаю, с чего он это взял.

На минуту повисла тишина. Темные деревья мелькали за окном, а дорогу освещал равнодушный взгляд серебряной луны. Джек, вздыхая, вновь заговорил:

— Я это… сейчас в магазин заеду за минералкой. Подождешь?

— Конечно, — Уильям посмотрел на заметно погрустневшего парня. — Ты не переживай так сильно. Ему же, чтобы напиться, достаточно просто над алкоголем подышать.

Джек натянуто улыбнулся. Остановив машину, он вышел, пообещав вернуться через минут пять. Афтон откинулся на мягкую спинку сидения и устало прикрыл глаза. Он вспоминал вечер, пытаясь осознать произошедшее. Началось все с того, что они вместе с Джеком вышли на улицу проветриться, как вдруг их внимание привлекла незнакомка, одетая в странную одежду. Она настойчиво манила их рукой, не поднимая головы и не давая разглядеть свое лицо. Подумав, что это какой-то розыгрыш от сокурсниц, они пошли за ней, переговариваясь и посмеиваясь. Они даже не заметили, как она исчезла из поля зрения, но вдруг услышали крики о помощи.

Выбежав за торец здания, они увидели, как двое хрупких девушек отбиваются от четырех парней, которые тащат их в темный переулок. Они не могли не заступиться за них: совесть бы замучила. И вдруг прибегает Эмили — весь белый и с таким лицом, словно наркоману сказали, что он больше не получит дозу, даже если перегрызет все батареи в городе. Ни с того, ни с сего он наорал на него и убежал. Уильям поморщился: ужасно стыдно перед Джеком от того, что он стал свидетелем этого диалога — надо будет извиниться позже.

Но, пожалуй, интереснее всего — это кем же является та таинственная незнакомка. Получается, что она специально позвала их на помощь тем дамам. Может, это призрак какой-нибудь убитой на этом месте девушки, которая теперь спасает других таких же несчастных, как в недавно прочитанной им книге? Мысль интересная. Он даже не надеялся когда-либо встретиться с потусторонним миром. Не то, чтобы он не верил в это, скорее просто не задумывался никогда и жил себе спокойно. Хотя, иногда в жизни происходят такие истории, которые расскажешь кому — не поверят, как эта, например. Вот и думай, что хочешь после этого.

На заднем сиденье зашевелился Феликс:

— А… х… что? Мы где? — еле шевеля языком, спросил он.

— Домой тебя везем. Спи, — ответил Афтон, не желая разговаривать с пьяным телом.

Феликс закивал и улегся обратно, но через пару секунд снова начал:

— В… от ты… именно ты зам…мечал, какой ты блять ебабельный? — спросил он, глупо улыбаясь.

— Боже, Феликс! Умоляю, закрой рот! Тебе же ведь потом будет стыдно за эти слова, — Уильям развернулся в сторону заднего сиденья.

— Да, — пожал он плечами и приподнял голову, закатив глаза.

— Да — стыдно или да не — стыдно? — Афтон начинал терять терпение, нервно посмеиваясь.

— Да, — усмехаясь, продолжал Феликс, щурясь от света фонаря.

— Как тебя вообще Джек терпит? Он над тобой как клушка вьется, цени это хоть чуть-чуть!

— Я его тоже лю…блю, блять… — ответил Феликс, посылая Уильяму воздушный поцелуй.

— Дебил, — процедил Афтон.

— Поп… прошу без оскорблений! Ты ведь… бля… и сам таким ок…казаться можешь, — Феликс широко зевнул, отвернулся к стенке и затих, оставляя парня в глубочайшем недоумении.

Наконец, из магазина вышел Джек и, пройдя мимо смеющейся толпы девушек в модных брюках-колоколах, сел в машину. Лицо его было осунувшимся и хмурым. Красными от недосыпа глазами он следил за мелькающей дорогой, иногда оборачиваясь на развалившегося в конце салона друга.

— Я слышал, что ты частное бомбоубежище в доме своем построил, — глупо пошутил Уильям, желая хоть как-то отвлечь приятеля от невеселых мыслей.

— Ну да, конечно. Прямо на частной квартире — у соседей снизу, — улыбнулся Джек, — так сказать, поддался модному течению.

— Зато не зря столько лет учился на механика! — засмеялся Афтон от этой дурацкой шутки.

Когда они уже подъезжали к месту назначения, Уильям вспомнил:

— Я вот все спросить хотел, как там у тебя с Розмари? — он открыл дверцу машины.

— Кажется, всё идет к свадьбе, — Джек заметно просиял, — только вот она хочет переехать в Токервилл, поближе к своей двоюродной сестре. Так что… там я и сделаю ей предложение!

— Я рад за тебя, — искренне ответил Уильям, помогая тащить Феликса по направлению к дому.

Когда Афтон шагал в сторону дома, его сердце обратилось в свинец. Оставшись в одиночестве, его вновь начали глодать изнутри невеселые мысли. Джек ведь даже не представляет, как ему повезло родиться нормальным. Так просто нельзя любить, как он Генри: стоило Уильяму встретиться с Эмили, как в душе тут же растекалась болезненная нежность, и Афтон готов был сделать все, как тот скажет, простить любое его действие. Он уже и не помнил, когда это началось, как голоса в голове сказали действовать и он признался Эмили. Сердце разрывалось от боли при мысли, что Уильям собственноручно лишает себя счастья, но так будет правильней для них обоих.

На обочине под фонарем стояла кудрявая дама в короткой помятой юбке и танцевальных сапожках. Она приветливо улыбнулась Афтону, отбросив сигарету.

— Не желаешь приятно провести время, ковбой? — пропела она, подмигнув ярко накрашенным глазом.

Парень был настолько погружен в мысли, что не сразу понял, что от него хотят. Оглядев девушку, он не спешил с ответом. Она, конечно, была красивая, но ничего в нем не вызывала, однако, вспомнив свои внутренние терзания, он, наконец то, спросил:

— Сколько?

— Сто за полтора часа.

— Ну, это ты загнула… Давай семьдесят, и ты со мной на час, годится?

— Ну ладно, — дама кивнула головой, кокетливо накручивая светлый локон на короткий пальчик. — Меня зовут Сюзанна, но ты можешь называть меня так, как тебе понравится.

— Мне все равно, — отстраненно ответил Уильям.

— Ну, тогда к тебе или ко мне? — спросила она, пожав плечами.

— К тебе, — Афтон направился вслед за Сюзанной к ближайшему дому через дорогу.

Они зашли в подъезд, пропитан сыростью, и поднялись на третий этаж. В квартире стоял запах кошачьей шерсти, сигаретного дыма и затхлой одежды. Из узкой прихожей они прошли в спальню, оклеенную выцветшими фотографиями и желтыми газетами, а единственным источником освещения оказался яркий торшер. Грязно-желтые шторы были плотно закрыты. Видя нерешительность парня, Сюзанна, виляя бедрами, сама подошла к нему, прильнув руками к груди:

— Давай же! — сладко пропела она, увлекая его на постель.

— Понимаешь, у меня этого никогда не было… — соврал Уильям, осторожно приобняв девушку за плечи.

— Ничего себе! — тоненько захихикала дама. — Такой симпатичный и девственник! Но это лучше, чем если бы ты с мужиками спал.

Возможно, Сюзанна выражалась фигурально, однако эти слова больно кольнули сердце Афтона, но виду не подал. Девушка встала со скрипучей кровати, сбросила сапожки со стройных ног и соблазнительно повела плечами, дерзко улыбнувшись парню. Она начала медленно расстёгивать свою рубашку, потирая пальцами набухающие от механического движения соски, плавно двигая бедрами. Руками Сюзанна смахнула локоны с выделяющихся ключиц и сбросила висевшую на запястьях запятнанную рубашку на пол.

Несколько качающихся движений — и она прогнулась в спине, открывая вид на небольшую грудь, соблазнительно проводя подушечками пальцев по шее. Томно облизав палец, она поддела замочек на юбке и приспустила её до лобка, не открывая интимное место полностью. Немного потеребив ткань и смяв ее в руках, она отпустила её, и ненужная сейчас одежда медленно сползла вниз по ногам. Уильям видел, как старается Сюзанна, честно отрабатывая деньги, но все равно не хотел её. За танцем он наблюдал совершенно спокойно, словно это была лекция в университете. Полуголая девушка присела на колени к парню, проведя рукой по торсу под одеждой, и медленно начала расстёгивать пуговицы, тряся голой грудью о его тело. Она бедрами поерзала у него на коленях и подняла томный взгляд на Уильяма.

— Ты совсем не возбужден, — печально сказала девушка, надув губы. — Тебе это не нравится?

— Нет, — честно ответил Афтон. — Слишком наигранно как-то. Давай попробуем более по-домашнему?

— Глупая сестренка? Одинокая мамочка? Кем скажешь, тем и буду.

— Лучше как любящая жена, Сюзанна…

Девушка кивнула и сразу расслабилась, нежно улыбаясь:

— Дорогой, ты так устал после рабочего дня! — на ходу придумывая слова, сказала девушка, расстёгивая ширинку парня. — Нельзя так перенапрягаться. Ты должен позволить мне помочь тебе расслабиться.

Сюзанна рукой надрачивала его член, помогая себе губами, мягко посматривая в глаза Афтону. Вскоре её старания возымели эффект, и она, ловко сняв с себя тонкие трусики, оседлала его, прижимаясь грудью к торсу парня. Сюзанна начала двигаться, потирая свой клитор и сжимая соски.

Уильям закрыл глаза, на минуту представив перед собой Генри. Афтон был бы на седьмом небе от счастья, если бы он хоть раз согласился дать ему побыть сверху. Однако вспомнив, ради чего все это было затеяно, он решительно отогнал эти мысли, стараясь сосредоточиться на образе девушки. Спустя немного времени он все же смог кончить внутрь девушки и откинулся на постель. Это, конечно, было приятно, но удовлетворения Уильям не чувствовал. С другой стороны, это ощущалось уже не так мерзко, как в прошлый раз, и хотя бы отвращения в нем не вызывало.

Расплатившись за услуги, Уильям оделся и вышел и дома, полной грудью вдыхая свежий воздух. Между тем начинало светать, и утро окрасило небо солнечным светом. В душе Афтона наступило горькое удовлетворение от проведенной ночи, но не спала та грязная тяжесть. Дойдя до ставшей родной за эти годы двери, он постучался, но Эмили не открыл. Когда спустя пятнадцать минут ничего не произошло, Уильям начал с силой ломится в дверь, до крови обдирая кожу рук и выкрикивать имя Генри. Тот, в конце концов, открыл.

Лицо его было совершенно недовольным, мрачным и озадаченным. Эмили практически сразу ушел на кухню, не говоря ни слова. Когда они пили чай, а после разговаривали в спальне, Уильям чувствовал, что тот обижен, и ощутил укол вины за это. Просто Эмили всегда молчал и не реагировал на слова парня, когда считал себя задетым, как сейчас, и это ранило. Афтон всеми силами пытался этого не показывать, чтобы не испортить хорошее настроение второго. Тот думал о чем-то своем, расхаживая по комнате из стороны в сторону, заложив руки за спину и вещая о сбывающихся мечтах. А Уильям, как и прежде, безумно слепо и ужасно верил ему.

***

Не стану утомлять моих дорогих читателей подробностями всех мук переезда на новое место в Харрикейне, безумия бумажной волокиты, хитростями получения огромного кредита и премудростями организации бизнеса в снятом по дешевке здания. Скажу лишь, что времени на это ушло гораздо больше недели. Четырнадцатого ноября 1967 года Эмили сидел на втором этаже в своем новом небольшом доме в недоулке Не сквозная, не проходная улка, глухой переулек, тупик и печатал на машинке очередной документ. Вечерело. Все окна в доме были уже плотно занавешены шторами и наглухо закрыты.

Эти три с небольшим года прошли для них с Уильямом словно во сне. Страшно было вспомнить, сколько труда было вложено в их совместное дело. Все это время Афтон ходил направо и налево. Эмили, конечно, знал это, хоть с недавних пор они и жили по раздельности, но был слишком занят, чтобы разобраться. Завтра должны были прийти юристы, поэтому этот отчет нужно закончить до утра, однако пальцы уже еле двигались от усталости, и даже кофе не помогал. Генри перестал печатать, перечитал набор скучных терминов и вновь принялся передвигать ряд черно-белых костяшек на деревянных счетах — не сходится.

Он заскрипел зубами и откинулся на спинку стула, болезненно жмурясь и пытаясь абстрагироваться от жара внизу живота. Дальше так продолжаться не могло. Он долгое время игнорировал свои потребности, самостоятельно сбрасывая напряжение, но с каждым разом возбуждение накатывало все чаще и все болезненнее. Пуститься, как Афтон, во все тяжкие он не собирался, считая себя выше этого и презирая женщин, вот и расплачивался за свою гордость. Сердцебиение от собственных мыслей, становящихся все более непристойными, участилось, и рука медленно заскользила по животу вниз к тупой пульсации между ног. Он не сможет сосредоточится на работе сейчас, так что придется быстро решить эту проблему и не зацикливаться.

Он плюнул на руку и вытащил истекающий смазкой стояк из брюк, сжав его у основания, и спустя немного времени наступило облегчение. Он прикрыл глаза, позволяя возбужденному разуму создавать непристойные картины: Уильяма между его ног, целующего каждую частичку тела мягкими теплыми губами. Длинные волосы Афтона щекочут кожу, а тонкие пальцы скользят по бедру, обозначая свои намерения. Эмили утробно застонал, оглаживая себя до самого кончика, пальцем щекоча протекающую щель, поддавшись телом вперед. Языком Уильям ведет по всей длине члена, собирая смазку, и на минуту отстраняется, сглатывая. Из уголочка его рта вытекает немного белесой жидкости. Эмили то сжимает ствол, то расслабляет, получая удовольствие от грязных звуков: «Давай же…», — шепчет Генри, отвечая своей фантазии.

Воображаемый парень кивает, с тоской и похотью глядя ему в глаза, и кладет теплую руку на разгорячённый пах. Эмили начал двигать рукой сильнее, до звёздочек перед глазами, забыв обо всем на свете. Не в силах больше сдерживаться, его тело напряглось, и он кончил в ладонь, жалобно скуля. Генри откидывается на спинку, пока тело сотрясают волны удовольствия. Постепенно мир, окрашенный лучами оргазма, растворяется, и парень снова оказывается совершенно один в своем доме. Он потянулся, щелкнул суставами пальцев и, вздохнув, вернулся к работе.

Раннее утро встретило Эмили противным звонком будильника. Оказалось, что вчера он уснул прямо за рабочим столом, но каким-то образом на последнем издыхании доделал документы. Выбравшись из горы ненавистных бумажек, Эмили спустился вниз на кухню. Дом был двухэтажный: две спальни и рабочий кабинет — наверху, кухня, гостиная, кладовая и уборная — на перовом этаже.

Здесь было совершенно тихо и пусто, словно здесь вовсе никто не живет. Налив в грязную покрытую корочкой кружку остатки кофейной гущи, он сел за стол, стараясь не засыпать. Хотелось есть, но никакой еды, кроме банки кофе, у него не было, как и времени и желания что-то готовить. Раньше этим занимался Уильям, а сейчас делать это банально было некому. Возможно, завести жену будет все же не таким уж и плохим вариантом. Вообще все равно, как она будет выглядеть — главное, чтобы готовила, сосала и не жаловалась. Эмили оскалился от этих мыслей: неплохой каламбур получился. Надо бы сейчас приодеться получше и идти к пиццерии на встречу, а после заскочить к Афтону, чтобы посмотреть, как продвигается сборка его роботов. У него золотые руки: он справится.

***

На двадцать первое ноября было намечено открытие их пока еще маленькой, но пиццерии. Уильям в новой мастерской его дома едва успевал подготовить аниматроников к открытию из-за маленького дополнения от Эмили:

— Для чего человеку залезать внутрь, Генри? — в недоумении спрашивал Уильям, склоняясь над чертежами. — Это же опасно, роботов может легко заклинить от влаги или неосторожного движения, и человека зажмет. На эти замки даже дышать нельзя, а ты предлагаешь использовать костюмы в пиццерии, где…

— Не твое дело! — грубо отрезал Эмили. — Я сказал делать так, значит делай!

Афтон послушно заткнулся и вернулся к висевшему на крюках эндоскелету со множеством торчащих во все стороны пружин. Генри недовольно скривился: умник еще нашелся! Он и сам знает, что эта штука опасна, только вот это было нужно. Точнее не то, чтобы каждый залезающий в костюм погибал, а для его грандиозного эксперимента. Он все просчитал — оптимальная форма металла для захвата души и последующей её переноски или хранения — это спираль. Конечно, придется принести пару тройку жизней на алтарь заветной мечты, но какая разница? При рубке леса о щепках не плачут. Одним человеком больше, одним меньше. Эмили ведь их знать не знает: они чужие. Не оскудеет человечество без них. Тем более, убивать-то будет не Эмили.

— Короче, удачи, — обратился он к Афтону, который с силой прикручивал внутрь эндоскелета очередную тугую пружину, и стал подниматься по лестнице вверх.

— Ты уже уходишь?! — не оборачиваясь громко сказал парень, пытаясь перекричать шум тестового голосового аппарата аниматроника, который дал сбой.

— Надо доделать все бумажки, подготовить пиццерию к открытию, провести инструктаж сотрудникам, да еще много чего! — как можно громче ответил Эмили и хлопнул металлической дверью.

Дел и правда было невпроворот. Несмотря на приближающиеся сумерки, Генри шел к пиццерии: за эти года он немного разобрался в механике золотых чернил и ими планировал особыми символами расписать стены, создав тем самым цикл — бесконечное повторение одних и тех же действий в пределах здания. Душа (или любое другое её проявление) окажется заточена там и никоим образом не сможет самостоятельно найти выход, ибо для неё освобождение просто перестанет существовать.

Эмили обошел забегаловку и вошел через дверь с заднего двора, где стояли мусорные баки, прямо на кухню. Отсюда он и начнет. Парень включил свет, достал из кожаной сумки баночку золотых чернил и любимую самодельную кисточку, осмотрев помещение. Все совсем еще новое, пахнет краской, шпаклевкой и упаковочными материалами. Генри окунул кончик кисти в баночку и принялся чертить выученные им наизусть сложные узоры, значение которых известно ему одному. Он быстрее, чем планировал изначально, закончил с кухней, сценой, служебными помещениями, уборной и комнатой охраны, не забывая проверять написанное зеркалом. Оставался лишь большой обеденный зал, где сначала пришлось повозиться со столами, придвинутыми к стене, а затем Эмили едва не испортил символ, но когда успокоился, работа пошла более-менее гладко.

Эмили ещё раз огляделся: странно, но некоторые символы и надписи он не писал и никогда даже не видел. Они были нарисованы словно детской рукой: «Не доверяй ему!», «Дети здесь!». Генри вертел зеркалом, озираясь, и так засмотрелся, что от внезапного голоса за спиной он дернулся и едва не выронил чернильницу:

— Генри, ты что делаешь?! — это был всего лишь Афтон, который зачем-то пришел в пиццерию на ночь глядя.

— А что не так? — Эмили обернулся к другу.

— Она что… из моих волос? — с опаской спросил Уильям, кивая на кисточку в руках друга.

— Ты зачем сюда пришел? — увиливая от ответа, осведомился Генри.

— Да я хотел поинтересоваться о внешнем виде роботов, а тебя просто дома не было, вот я и подумал, что ты, скорее всего, здесь… — отчеканил парень, не отводя взгляда от кисти, словно это был нож. — Скажи честно, зачем все это?

— Что ж, мне кажется, что пришло время рассказать тебе, — Эмили сел на ближайший стул, локтем упираясь на колено. — Я собирался сделать это немного позже, но, видимо, такова судьба. Скажи, ты хотел быть бы бессмертным?

— С… сложно, — Уильям продолжал стоять растерянный, не понимая, к чему все идет, — но я…

— Приму это, как положительный ответ, — перебил его Генри, продолжая в том же духе, — я тоже хочу, и для этого уже давно провожу эксперименты. Мы близки к нашей цели, как никогда — осталось лишь пару штрихов!

— А вот это вот все зачем ты чертил? — не зная, что сказать, беспомощно спросил Афтон.

— «Вот это вот все», как ты выразился, одно из моих лучших изобретений, — Эмили уселся поудобней, чувствуя свое превосходство. — Тебе будет трудно понять, но ты попытайся. Для эксперимента нужно, чтобы никто и ничто не выбралось из здания, и поэтому я создал цикл. Объясню попроще — представь персонажа истории. Какой бы он ни был, он всегда идет из точки А в точку Б, от начала до конца, проходя историю раз за разом без изменений. Каждый раз действующие лица начинают историю сначала, не вспоминая прошлые и грядущие события. Цикл, который я образовал, и есть эта история, а персонажи — участники цикла. Но не беспокойся: это работает лишь на призраков. На людей вроде бы нет, я пока это не проверял.

— Генри, ты это все серьезно? — Уильям на ослабевших ногах подошел к столу и уселся на табуретку, чувствуя, как начинает болеть голова.

— Абсолютно, — Эмили приблизился к лицу друга, приобняв его за шею сзади. — Но тебе ни к чему волноваться! Ты ведь мне доверяешь?

Уильям замялся: с одной стороны ввязываться во всю эту чертовщину ему точно не хотелось, но и противостоять Генри, который сейчас так тепло и радостно улыбался, словно хотел задушить его прямо здесь, не мог. Афтон прикусил губу. Черт, а ведь в душе он всего лишь хотел быть вместе с Эмили и жить спокойной жизнью, занимаясь возней с роботами себе в удовольствие, а в итоге пролетел как фанера над Парижем по всем пунктам. Дикость какая-то.

— Конечно, — натянуто улыбнулся Уильям, нервно теребя пальцами край фиолетовой рубашки. — Я всегда буду вместе с тобой, какую бы сторону ты ни выбрал.

— Правильный ответ! — Эмили погладил его по волосам и принялся собирать вещи. — Пойдем к тебе. Сейчас разберемся с дизайном роботов.

***

Уильям согнулся над набросками парня, что-то расчерчивая карандашом и высчитывая на настольном калькуляторе, и старался не обращать внимания на прожигающий взгляд друга. Генри сидел на скрипучем диване в углу и следил за ним со спины. Рубашка Афтона задралась вверх, открывая вид на соблазнительный зад, обтянутый брюками. Отыметь бы его прямо на этом столе, чтобы он заплакал. Это было бы прекрасно, но пока только в мечтах, иначе Уильям был бы не в состоянии работать.

— Генри, можешь подойти? Я не совсем понимаю, что это за сокращения, — позвал его Афтон, тыкнув пальцем в листок.

Эмили вразвалочку подошёл к нему, приобняв со спины. Их тела были так близки к друг другу. Объясняя Уильяму значение слов, Генри почувствовал, как у него встало промеж ног. Второй тоже заметил это и, тяжело вздохнув, вывернулся из цепких объятий, отходя на безопасное расстояние.

— Я, пожалуй, пойду домой, — хрипло сказал Генри. — Думаю, что ты все и без меня понял.

— Да-да, тебе лучше отдохнуть, — ответил Афтон, пряча глаза. — Желтый кролик и медведь в фиолетовых накидках. Тут все написано.

— Золотые, — поправил его Эмили, уже открывая дверь. Ему срочно нужна жена, иначе дело примет нехороший оборот, в частности для Уильяма.

Когда Генри вышел, Афтон опустился на холодный пол и тихо завыл от тоски и безнадежности, сжимая плечи. В чертежах было все написано, и он просто хотел повидаться с Эмили, а в итоге многое узнал о своем друге, но лишь страстней возжелал его. Оказывается, Генри гораздо умнее, чем хочет показаться для него — наверное, он считает его совершенно тупым, и все равно не бросает. Уильям не достоин такой милости. Эмили просто святой, раз не отвернулся от него, несмотря на то, какой Уильям жалкий: только и может, что трахать шлюх и подставляться. Никто и никогда так не верил в него, но теперь он имеет шанс на лучшую жизнь благодаря Генри. Он будет еще больше стараться, чтобы оправдать надежды парня. Сейчас надо намотать сопли на кулак и в срок управиться с работой, чтобы, Боже упаси, не разочаровать его. Кем скажет Генри, тем он и будет.