Генри сам не ожидал, что будет настолько сильно ревновать. Эта мерзкая Сара… в ней все бесило: её пустые длинные речи, картавый голос, одежда, словно с помойки, обезьяньи повадки и её дочка с рыбьей головой. Уильям, конечно, оправдывался, что они живут, как сожители, а не любовники, но так Эмили ему и поверил. Быть рядом с женщиной и ни разу ей не воспользоваться — такое не укладывалось в голове Генри.

Хлоя уже давно жила вместе с ним. Робкая и тихая, бесконечно в него влюбленная, она была словно тенью его дома. Стоило Генри недовольно поморщится, как Смит тут же замолкала. Она никогда ему не перечила и послушно сидела дома, хотя они еще даже не были женаты. В день их свадьбы она отчего-то плакала перед высоким зеркалом с облупившейся позолотой и вырезанными фигурками птиц, поправляя свое платье, которое она сама сшила на днях из штор. Зеленое, словно весенняя волна, бархатистое, с распашной юбкой и длинными узкими рукавами, прекрасной работы платье на ней смотрелось так, будто Хлоя лишняя в нем.

— Я всегда хотела быть как Скарлетт О’ХараГлавное действующее лицо романа Маргарет Митчелл «Унесённые ветром», написанного в 1936 году, один из наиболее известных женских образов американской литературы, ставший символом предприимчивости, темперамента и умения выживать, вот и сшила платье, как у неёПо задумке Скарлетт должна была идти на важную встречу, но достойных нарядов, чтобы их «выгуляли», в шкафу героини не осталось. Тогда она шьёт платье из зеленых штор. Она такая красивая, уверенная, и у неё такая интересная жизнь. Я часто читаю и перечитываю этот роман, — поделилась она с Генри своей мечтой, утирая слезы. Парень приобнял её, равнодушно разглядывая свое отражение в зеркале. Ему эти женские слезы ничто.

Вечером третьего апреля 1968 года внутри маленькой церкви на другом конце города стоял пасмурный день. Подруг у Хлои не было, а её сестра-близняшка не смогла приехать из другого города, так что Смит шла к алтарю совсем одна, размазывая по впалым щекам дешевую косметику.

Пожалуй, на этой свадьбе не рыдали только Эмили и чуть-чуть подвыпивший священник. Уильям едва сдерживал слезы, то и дело отводя взгляд на витражное окно, а Сара была уже навеселе и оттого искренне расчувствовалась за Хлою. Состояние матери передалось и маленькой Элизабет, сидевший между ней и Афтоном, а больше никого и не было. Зрелище это было настолько жалкое, что Эмили никак не мог дождаться конца церемонии, нервно поглядывая на часы, но не переставая удерживать на лице нежную улыбку.

Дома Генри сполна отыгрался уже теперь на жене, не отходя от порога, отымев её прямо в свадебном платье. И когда Эмили уже расслабленно лежал на кровати, готовясь уснуть, Хлоя неожиданно сказала:

— Генри… — начала она и запнулась. — Мне надо тебе кое-что сказать. Дело в том, что я беременна.

Это, конечно, было ожидаемо, но все равно сон у него как рукой сняло. «С Уильямом бы такого не случилось», — невольно промелькнула забавная мысль, но он лишь пожал плечами и отвернулся. Теперь больше не надо было притворяться примерным мужем: Хлоя полностью его и никуда не сбежит. Эмили тихо всхлипнула и свернулась калачиком, крепко обхватив свои худые ноги.

— Заткнись! — громко сказал ей Генри, и она замолчала, то и дело прерывисто вдыхая воздух. — Не пойму, в чем твоя проблема? Тебе что, нужны деньги на аборт?

— Нет, я просто думала, что ты будешь рад, — прошелестела она, срывающимся голосом, глотая слезы обиды. — Я уже люблю его и имя придумала даже…

— Ну и прекрасно, — кивнул парень. — У нас еды нет, приготовь что-нибудь с утра.

В том, что Хлоя родит ребенка, конечно, была своя прелесть. Эмили давно задумывался о том, что ему нужен ученик или наследник — тот, кто закончит начатое Генри, а если что-то все же пойдет не так, то сможет достать его с того света. Уильям на эту роль точно не подходит, а вот собственный ребенок — вполне.

Когда наступило седьмое сентября 1968 года, живот Хлои раздулся достаточно сильно: она с трудом ходила по дому, руками подпирая поясницу. Большую часть времени жена, словно мышка-полевка, тихо сидела в своей комнате, лишь изредка прося Генри отнести очередное письмо её сестре на почту. Эмили великодушно исполнял её просьбу и иногда приносил домой того, что хотела Хлоя: яблоки, мармелад, колбаса и путассуПутассу является морской рыбой, относится она к семейству «тресковых» и очень известна всем ценителям рыбных блюд. Все это она ела, смешивая в одну тарелку, и блевала после. Чтобы не видеть этой мерзости, Эмили предпочитал подольше задерживаться на работе. «Беременной она стала еще страшнее, но хотя бы грудь увеличилась», — Генри отмечал это, когда изредка вколачивался в неё по вечерам.

Однажды он пришел домой совершенно не в настроении: оказалось, что один из новеньких сотрудников неправильно использовал костюм, а потому едва не лишился руки. Благо, все обошлось: инцидент замят без привлечения кого-то извне, и он сам признал, что все случившееся — это его вина. Но Уильям все равно не находил себе места, то и дело бросая на него умоляющие взгляды. Не выдержав, Генри, найдя момент, прижал его к стенке:

— Что? Думаешь, я виноват? — прорычал Эмили, наклоняясь ближе к лицу Афтона.

— Нет, что ты? — оправдывался он, облизывая губы.

Сейчас Уильям выглядел таким соблазнительным и словно напрашивался на то, чтобы его отымели прямо здесь. Его лицо было прикрыто тусклой бледностью, а в глазах плескалось глубокое душевное волнение от близости. И прежде, чем мысли Генри вернулись к нему, он наклонился к другу и вовлек его в жаркий, свежий поцелуй, уверенно и крепко держа руки Уильяма над его головой. Афтон не сопротивлялся, но и не отвечал, однако по взгляду было видно, что почва уходит у него из-под ног: руки дрожали, а широко открытые очи блестели из-под полуприкрытых век. Генри отстранился на мгновение и, запрокинув голову Уильяма, прижав его к своему плечу, поцеловал так стремительно и страстно, словно в их студенческие годы. Когда Эмили отстранился, на глазах любовника блестели слезы.

— Прости, — лишь тихо произнес Афтон и ушел прочь, оставив растерянного Генри одного в пустом коридоре.

Эмили ужасно злился, но непонятно на кого больше: на себя или Уильяма. Но крайней, в любом случае, оказалась жена. Когда Генри был в прихожей, то ему показалось, что Хлоя странно на него покосилась. Кончено, это было не так, и она, лишь завидев состояние мужа, как можно скорее поспешила уйти в спальню, но Генри больше не слушал здравый рассудок. Взбешенный, он взлетел по ступенькам наверх.

— Ты думаешь, что умнее меня?! — грозно спросил он у жены.

— Нет, что ты?! — лепетала она, руками обхватив живот, защищая его.

Эмили схватил Хлою за плечи и бросил на постель, смотря на неё мутным взглядом. Она, понимая, что лучше покориться, послушно встала на карачки и положила голову на подушки, подняв зад вверх.

— Конечно, ты ведь по-другому не понимаешь, — прохрипел Генри покорно лежащей женщине, которая прикрыла подрагивающие веки.

Он резко вставил в неё два пальца, с удовольствием наблюдая, как зажимается женщина, пытаясь расслабится. Парень ввел кисть почти целиком и начал вращать — худой зад с выпирающими костями жены мотало из стороны в сторону. Генри схватил её за бедро, оставляя синяк, и она прикусила кулачок, стараясь не закричать. Вскоре Эмили вытащил руку и, хлопнув по наливающейся гематоме рукой, почти залез ей на спину и вставил член внутрь, буквально запрыгав на ней.

Женщина тоненько завизжала от боли и попыталась устроиться под ним поудобнее, широко расставляя ноги. Потными руками Хлоя пыталась ухватиться за край кровати и зафиксировать свое мотающейся тело, но те постоянно соскальзывали. Она горестно кричала, еле-еле удерживаясь на ногах, когда Эмили сжал её болезненно разбухшие груди. Генри буквально ничего не видел от накатывающей злобы и словно надеялся, что каким-то образом сейчас она превратится в Уильяма. Неожиданно он слишком резко толкнул её, и она упала прямо на раздувшийся живот, истерично закричав при этом, словно её полосонули ножом.

С того момента прошел уже час, а Хлоя никак не успокаивалась. Она металась по кровати в агонии, сминая простыни. Все это время Генри слушал визг жены.

— Что мне делать, что?! — в отчаяние спрашивала она, когда боль отступала, и вновь заходилась криком.

Наконец, Эмили смог позвать одного из трех врачей в округе. Тот, как увидел её, сразу всплеснул руками и принялся колдовать над ней. После жену забрали в больницу. Оттуда она вернулась уже без живота: случился выкидыш. В целом, ничего страшного не произошло, так как забеременеть и родить она еще сможет по заверениям врача, но Хлоя, видимо, так не считала. Она постоянно ходила грустная и корила себя за то, что не уберегла ребенка. Даже извинилась перед Эмили за это, а он её благородно простил. Ну, еще в этом, пожалуй, они с Уильямом определенно были схожи.

***

Свои эксперименты Генри не забросил. Он просто выжидал, когда их бизнес сможет раскрутиться. Череда непонятных событий вслед за ними может сильно ударить по их репутации. Благо, все шло пока что просто замечательно: вот уже вскоре они и вторую закусочную открыть смогут — и стоило признать, что во многом это была заслуга Уильяма. Конечно, Эмили организовал все это, но именно аниматроники Афтона привлекали посетителей. Это было поистине чем-то необычным даже для большого города, что уж говорить о Харрикейне.

Отлично понимая, какую ответственность на него взвалили, Уильям трудился над созданием очередного робота, но на сей раз собирал его уже в самой закусочной. Было воскресенье, и Элизабет в тот день была вместе с Афтоном на работе: ей стало хуже, и Сара слезно попросила присмотреть за дочкой, пока сама она в очередной «командировке». Девчонка сидела на металлическом выдвижном ящике и мотала ногами, пока Уильям собирал аниматроника.

Этот должен был быть особенным: его нельзя было одеть, да и двигаться он вообще-то не мог. Это был такой большой холодильник с выдвигающейся клешней, которая раздавала мороженое. Полностью сконструирован Генри. Жаль, что он только не рассказал, как настроить эту проклятую клешню, больше похожую на оружие массового поражения, чтобы она не проткнула случайного зеваку. Скорее всего, придется оградить аниматроника и приставить к нему смотрящего сотрудника, чтобы никто без надзора не приближался к роботу.

Оставалось также придумать внешний вид робота, а с фантазией, честно говоря, у Уильяма всегда было туго. Придумать и собрать робота — это одно, а вот его внешний вид — действительно сложная задача. Афтон разогнулся, вытирая испачканные в машинном масле руки об замусоленную тряпочку, и взгляд его упал на Элизабет, которая пыталась достать из бреши в стене маленького длиннолапого паучка. И тут у Уильяма мелькнула интересная идея:

— Лизка, ну-ка встань! — обратился он к ней, беря лист бумаги и заточенный, как палец ведьмы, карандаш.

— Зачем? — пискнула она. — У меня косеношка сейчас убежит!

— Оставь паучка в покое и дай ему уползти к его паучатам. Сейчас я тебя нарисую, а потом сделаю этого аниматроника похожего на тебя, — ответил он ей, замечая, как загорелись глаза девочки.

— А эта груда железа не будет работать! — от большой вредности бросила она, но все равно встала прямо на ящике, отряхивая мятую юбочку от пыли своими тонкими желтоватыми ручками.

Элизабет стояла в ярко освещенном одинокой лампой месте, где её было отлично видно. Девочка, хлопая длинными ресницами, похожими на мохнатенькие лапки паука, то и дело вертелась и отпускала едкие шутки, но у Уильяма все равно получилось сделать неплохой набросок, а ко второму он как-то привык. Вдруг в комнату влетел запыхавшийся паренек с округлившимися глазами:

— Мистер Афтон… у нас… произошел кошмар, — прерываясь, чтобы отдышаться, крикнул он.

— Что? — сухо спросил Уильям.

Из его сбивчивых объяснений стало ясно, что какому-то бедолаге зажало руку костюмом Фредбера, когда он его надевал, и теперь не может освободиться самостоятельно. Оглядев мастерскую и убрав все опасные предметы, Уильям запер там Элизабет и пошел вслед за пареньком, прихватив с собой все инструменты.

— Значит так. Иди в зал и объяви, что Фредбер заболел сегодня и не выйдет, так что мы возвращаем деньги, — быстро давал инструкции Уильям, у которого голова уже начинала идти кругом. — Кстати, Даниэль сегодня проверял костюм? Я его даже, кажется, на работе не видел.

— Он сказал, что и так можно, — тихо ответил сотрудник.

— Можешь передать ему, что он уволен: такие дегенераты нам здесь не нужны. Прямо так и скажи, — закатил глаза Афтон, а потом зашел в комнату, расположенную за кулисами, где по обыкновению сотрудники переодевались, курили и занимались страстной любовью.

На полу сидел парень в костюме, правая рука которого была обагрена кровью. Маску с него сняли, так что на лице его отображалась жуткая агония и страх. Уильям быстро подошел к нему и цокнул языком: он даже так видит, что у сотрудника открытый перелом и выпирающая кость будет мешаться при вскрытии костюма. Чудо будет, если рука парня уцелеет после подобного. Хотя виноват в этом вовсе не он, а тот, кто нарушил правила эксплуатации; Афтон все равно почувствовал укол вины за произошедшее. Он ведь так и знал, что когда-нибудь подобное случится!

— Я сам виноват, знаю, — натужно прошипел парень.

— Это понятно, — отрезал Уильям, доставая гвоздодер. — Чудо, что тебя всего не перемололо.

Провозился он с парнем полчаса. За это время уже и Генри успел подойти. Он что-то такого наговорил сотруднику в коридоре, что тот молча кивнул и направился к черному выходу, прикрывая руку толстовкой. Афтон устал. Он встал с диванчика, который за свое существование столько повидал, что и сказать страшно, и вышел в коридор. Там его встретил Эмили, буквально впечатав в стену.

После нескольких фраз он неожиданно для Уильяма поцеловал его. Ощущалось это как фейерверк, и чувства, что он так старательно старался приглушить все эти года, вспыхнули с новой силой. Афтон из последних сил старался удержаться за реальность, чтобы не сорваться, ведь тогда он упадет в пучину его безумной любви, и, возможно, больше не сможет выбраться из неё никогда. Он буквально убежал от Генри в сторону мастерской, чувствуя, как по щекам бегут слезы.

Из-за следующего угла на него выскочила Элизабет, которую, видимо, выпустил кто-то из сотрудников.

— Ага! — крикнула она, — А я все видела! Видела, как вы целовались! И… почему ты плачешь?

— Да просто мультик грустный вспомнил про Бемби. Видела такой?

— Он тебе больно сделал? — серьезно спросила девочка, подходя ближе.

— Немного, — честно признался Афтон, потирая глаз. — Сейчас я соберу вещи, и мы пойдем домой, ладно? Нет сил уже сегодня работать. А мультик я тебе обязательно покажу позже, он очень проникновенный.

***

Под самое Рождество Уильям принес в дом маленькую елку. Игрушек у него не водилось, но довольная до коликов в животе Элизабет вызвалась сделать их самостоятельно. Пока девочка носилась по залу, что-то вырезая из цветной бумаги, склеивая и завязывая, Афтон вместе с Сарой сидели на кухне.

— Красивый парень, — ткнула пальцем в журнал жена. — Я бы такого засосала

— Я тоже, — пошутил Уильям, криво улыбаясь.

— Дурак! — засмеялась Афтон. — А хотя… почему же? Ты прекрасная подружка зато! Дочь, смотри не упади!

— Ладно! — крикнула Элизабет, балансируя на двух стульях.

— Кстати, что там с Хлоей? — наклонившись вперед, тихо спросила Сара.

— Вроде бы она все так же страдает, — Уильям помрачнел, став более серьезным.

— Знаешь, я хочу к ней быстренько сбегать, — жестом показала это Сара, поднимаясь со стула. — Буквально одна нога здесь, другая там, а ты достань пока размораживаться индейку. Не хочу там у них задерживаться, тяжко мне там. Я ей подарок купила: надо отнести. Странный твой друг, если честно. Он мне как-то клок волос отрезал и с собой его забрал, сказав, что это вышло случайно, но я ведь видела, что он стоял с ножницами!

— Ну ладно, — помедлив, ответил Уильям, у которого на сердце сразу стало неспокойно, сопровождая жену до порога.

— Да ладно тебе, фиолетовый человек! — засмеялась она, надев сапоги на высоком каблуке и взяв зонт с острым краем из шкафа. — Там на улице снег мокрый, кошмар просто, так что я зонт возьму, а то промокну.

Когда Сара подходила к дому Генри, уверенности в ней поубавилось. Здесь даже птицы не ночевали — тяжелое место — не удивительно, что у Хлои выкидыш случился. Сто раз пожалев о столь глупом решении не брать с собой Уильяма, она, наконец, постучалась в дверь. Ей открыл Генри, мило улыбнувшись.

— Здравствуй, Сара, — пропел он. — Какими судьбами?

— Да я это, — замялась женщина, глупо сжимая зонт в руках. Все слова и планы сразу же вылетели из головы, — просто Хлое подарок принесла. Можно мне к ней?

— Почему нет? — пожал плачами Генри, пропуская её вперед. — Можешь не разуваться: у нас не очень чисто, только ноги вытри.

Дом был наряжен гораздо лучше, чем их: на перила намотаны сверкающие гирлянды, под потолком омела и ангелочки, свалянные из синей шерсти, а в центре дома елка, украшенная игрушками. Не хватает только праздника — слишком тихо как-то. Сара прошла на второй этаж и заглянула в спальню, где на кровати под одеялом свернулась Хлоя. Совсем извелась вся, бедная.

— Привет, подруга! — она всех так называла, с кем была знакома больше недели. — А я принесла тебе подарочек под Рождество!

Сара порылась в своем ридикюльчике и извлекла оттуда маленький помятый сверток.

 — Держи! — гордо сказала она. — Чур откроешь после праздника только!

— Спасибо, — почти беззвучно прошептала Хлоя, обнимая её, когда женщина присела к ней на постель.

Они немного поболтали, и Сара, попрощавшись, поспешила вернуться домой — готовить индейку. Идя к лестнице, она выставила зонт вперед, помахивая им. И вдруг неожиданно сзади её сильно толкнули, так что Сара, будучи на высоких каблуках, кубарем полетела вниз по лестнице. И все бы ничего, если бы не зонт — женщина со всего размаху приземлилась прямо на его острый край животом — и тот проткнул её насквозь. От болевого шока Сара даже не могла кричать, пока из неё хлестала кровь на пол, а с ней и жизнь.

Женщина скребла по паркету руками, силясь глотнуть воздуха. У нее четко пришла мысль о том, что она умирает — медленно и мучительно, но, видимо, другой смерти ей, блуднице и мошеннице, не положено. «Так вот, что чувствовали бабочки, когда я их на иголку насаживала», — было последнее, о чем успела подумать Сара, прежде чем вздохнула последний раз и уснула навсегда. Вышедшая на шум Хлоя громко закричала и осела на паркет, наблюдая, как проткнутый холодеющий труп заливает кровью комнату. Женщина в ужасе посмотрела на мужа.

— Она запнулась об вот эту щель и упала. Ты вообще видела её каблуки? — ответил на её немой вопрос Эмили.

Прибывшие на место медики лишь констатировали смерть Сары, а полицейские быстро оценили происшествие как несчастный случай, и труп женщины увезли в морг. Для Хлои, как и Генри, это Рождество точно стало незабываемым. Эмили сам пошел к Уильяму, чтобы рассказать ему о случившемся. Уже вечерело, и из бездонного неба сыпались одинокие снежинки, когда Генри постучался в дверь к Афтону.

— Что еще?! — неожиданно зло крикнул Уильям, резко распахнув дверь, и тут же смутился. — Ой, Генри, это я не тебе… Извини!

— Уильям, я пройду? — спросил Эмили и, не дожидаясь ответа, ступил за порог дома.

— Да, — замялся Афтон и неохотно пропустил его, прикрывая дверь. — Сара ушла к тебе еще вчера и не вернулась. Я бы не удивился на самом деле, но она меня всегда предупреждает. Ты не видел её?

— Мне надо тебе сказать это первым, — выждав паузу, сказал Генри, — Твоя жена мертва, мне жаль.

Уильям непонимающе смотрел на друга, пока до него медленно доходил смысл сказанного. Он схватился за свои волосы, и лицо его побледнело. Эмили смотрел на Афтона и наслаждался беспомощностью друга. Только сейчас Генри догадался, что ревновал он не из-за Сары, а потому, что Уильям был счастлив без него. Внимание Эмили привлек топот детских ножек из коридора. Сначала он подумал, что это была Элизабет и не придал этому значения, но был искренне удивлен, когда это оказался маленький черноволосый мальчик лет четырех, как капля воды похожий на Афтона.

— Уильям, это что? — спросил он у друга.

— Это мой сын — Михаэль, — безэмоционально прошептал он. — Майк, познакомься, это Генри.

— И когда это ты успел? — засмеялся Эмили и протянул руку, чтобы погладить сына друга, но тот отпрянул, как дикий звереныш.

— Сегодня уже поздно ехать в морг — все завтра. Пойдем на кухню, Генри. Там я тебе все расскажу. А ты иди к сестре, — Афтон поморщился, сжимая виски кулаками.

— Уильям, а сколько у тебя еще может быть детей? — неожиданно спросил Эмили таким тоном, словно речь шла о погоде, когда Афтон закончил свой рассказ. Уильям закашлялся, едва не подавившись чаем.

— Генри, ты это к чему ведешь? — нахмурившись, спросил он, на что тот лишь загадочно улыбнулся.

— Путь к нашей цели только начинается, — прошипел он на выдохе. От этих слов по спине Афтона пробежали мурашки и его прошиб холодный пот.

— Шучу, щучу, — засмеялся Эмили и ушел прочь, оставляя Афтона одного с двумя детьми перед самым Рождеством.

***

С тех пор, как ушла Сара, Уильям не мог найти себе места. Он то и дело поглядывал на часы, нервно ходя из угла в угол. Вот уже и индейка разморозилась, и Элизабет закончила с украшениями, а теперь лежит на диване, поедая неприлично огромное количество конфет, а жена все не возвращалась. Скорее всего, она опять ушла гулять, только вот обещала вернуться. И вот, наконец-то, вечером раздался громкий стук в дверь. Элизабет радостно запищала и побежала открывать, однако на пороге она увидела вовсе не маму. Там стояла толстая женщина в куртке нараспашку с рыжими взмокшими волосами. За руку она держала мальчика, который цеплялся за юбку матери. Элизабет испугалась и поспешила спрятаться за подошедшим Афтоном.

— Что вам надо? — спросил он, не раскошеливаясь на любезности.

— А ты меня не помнишь, козел?! — прошипела незнакомка. — Ты был пьяный в том баре, скотина! Майк, познакомься, это — твой отец!

Кажется, Уильям начинал вспоминать: тот самый вечер, когда он решил порвать с Генри и пошел забыться в бар, а там и начал своё лечение, ну и, видимо, незнакомка залетела. Афтон её почти сразу забыл, а она его нет. И теперь эта женщина каким-то образом нашла его в другом городе после стольких лет.

— Заходи, — сухо сказал Уильям, — и дверь закрой.

Майка оставили сидеть в гостиной, пока Уильям с его матерью ушли разговаривать на кухню. Комната оказалась освещена лишь мигающими гирляндами, и ничего более он не смог разглядеть. Вскоре Майк пригрелся в куртке, и сидеть одному на протертом диване стало скучно, так что он аккуратно пошел к месту, где разговаривали взрослые. Майк сел на холодный пол и прижался ухом к двери с постером тигра и иероглифами, вслушиваясь в крики, грохот и отборную ругань. Когда шаги стали приближаться, он быстро отполз в сторону, и тут же дверь широко открылась нараспашку, едва не задев его. Мама вышла оттуда ужасно злая, продолжая выкрикивать ругательства на испанском.

— Я не выплачу тебе ни цента, мерзкая шлюха! — кричал ей Уильям, когда она натягивала обувь.

— MalparidoСукин сын, ублюдок!! — закричала женщина, стараясь как можно громче хлопнув дверью. — Vete al infernо!Пошел к дьяволу! (пошел в ад!)

— И тебе того же! — ответил разъяренный Афтон, едва не прищемив ей пальцы.

Только сейчас Майк догадался, что мама забыла его здесь. Он быстро встал с пола и, на ходу застегивая куртку, побежал к двери, надеясь догнать её, но та была уже закрыта

— Мама! — закричал он, дергая ручку. — Подожди, мама!

— Хватит кричать, — поморщился возникший за спиной Уильям, перебирая в руках документы. — Твоя мать оставила тебя мне.

В голове Майка просто не укладывалась такое. Любимая мама, мамочка, оставила его здесь одного с отцом, о котором она рассказывала, но которого он видел впервые! Он что, вещь, чтобы его оставить? С верхних этажей выбежала рыжая девчонка с растрепанными волосами и удивленно посмотрела сначала на Майка, а потом на Уильяма.

— Это твой брат, Элизабет, а это твоя сестра, Майк, — отложив документы на полку в прихожей, грустно сказал Афтон, беря обоих детей за руки и заводя их в гостиную. Элизабет надула губки и показал язык, и за это Майк попытался пихнуть её вбок.

Уильям сидел на диване, обхватив голову руками, и пытался представить, как он будет объяснять это жене, пока дети носились у него за спиной, отбирая друг у друга острые ножницы. «Поскорей бы пришла Сара. Уж она то знает, как с детьми справляться, раз воспитывает такую егозу», — тоскливо думал Уильям, наблюдая, как влажные хлопья снега облепляют окно. Снова, как и год назад, он был совершенно одиноким. Но вместо жены на следующий день пришёл Генри и принес отнюдь не радостные новости — Сары больше нет в живых. Тот разговор вообще был одним большим разочарованием: Афтон не знал, зачем Эмили дети, и боялся предположить. Но он ведь уже обещал помочь…

Наблюдать, как закапывают в могилу деревянный гроб с Сарой, кинуть туда горсть земли, тем самым навсегда похоронив её, а после сидеть на её заснеженной могиле, когда выла и металась метель, трепля дешевые цветы было все равно не так эмоционально трудно, как рассказать о смерти Сары Элизабет. Она привыкла, что мать пропадает часто и пока не задавала вопросов, но долго это продолжаться не могло. Наконец, он улучшил момент и подошел к девочке, когда Майка не было рядом.

— Элизабет, мне надо тебе сказать кое-что очень важное. Понимаешь, твоя мама, она… — начал он, но взглянув в бездонные зеленые глаза девочки на выпитом болезнью лице, неожиданно для самого себя произнес, — её посадили в тюрьму, очень надолго.

— Правда? — удивленно спросила она, широко распахнув глаза.

— Да, — чуть помедлив, ответил Афтон.

— А сколько она будет мотать срок на нарах? — со знанием дела, спросила Элизабет.

— Ты откуда такое знаешь? — удивился Уильям.

— Меня Майк научил, — с гордостью заявила она. — Он мне сказал это, прежде чем убежать из дома пять минут назад.

— Что?!

***

Уильям едва смог догнать сына на окраине города. Завидев его, Майк попытался бежать быстрее, но трудно двигаться в ботинках, которые на два размера больше. Афтон схватил его за капюшон куртки, сам не понимая, как ему удалось это сделать, и они вместе свалились на грязную дорогу. Холодный снег (если эти огрызки вообще так можно назвать) обжёг лицо Уильяма.

— Ты куда прешься, сукин сын?! — закричал он, одной рукой прижимая вырывающегося из всех сил сына к себе, а другой опираясь о землю, помогая себе встать.

— Пусти меня! Я все равно к маме убегу! — в отчаяние голосил Майк, глотая слезы.

— Да не нужен ты ей! Не-ну-жен! Бросила она тебя, все! — сам едва сдерживаясь, кричал Афтон. — Никому ты, кроме меня, больше не нужен! Я и сам не в восторге, честно!

Майк притих у него на плече, пока они шли домой. Уильям перекинул его через плечо, как делают это с сумками, и так нес до двери. Дома он поставил Майка на пол и к нему тут же подбежала Элизабет, ехидно улыбаясь.

— А я знала, что у тебя ничего не получится! — пропищала она, всматриваясь в хмурое лицо брата, когда Афтон скрылся из виду.

— Заткнись! — закричал он и повалил сестру, избивая её кулаками до синяков, пока не пришел Уильям, ударил их обоих и отправил спать, пообещав прирезать их, если они не заткнутся.

— А все-таки у тебя все равно ничего не получится, — прошептала Элизабет, когда они уже засыпали.

И Майк, не выдержав, чуть не придушил её подушкой.