Едва оказавшись на улице, Рейх встрепенулся и сразу стал выглядеть бодрее. Он остановился, потянулся и поднял глаза к уже потемневшему небу.

— Я уже, честно сказать, подумал, что этот коммунист меня там сожрёт, — доверительным тоном прошептал парень, так как громко говорить всё ещё не хотел из-за изменений в голосе, — да чтоб я ещё хоть раз…

— Пойдём, — вкрадчиво, мягким голосом перебила его союзница, осторожно беря за руку, очевидно изо всех сил стараясь не вызвать ещё один приступ гнева, так как и прошлого раза было более, чем достаточно — уже поздно, не стоит задерживаться.

Почувствовав прикосновение он на пару мгновений замер, а затем повернулся в её сторону и, ничего не говоря, кивнул. Азиатка уже было с облегчением подумала, что нацист снова пришёл в норму и перестал странно себя вести, но стоило пройти несколько шагов, он внезапно остановился и еле слышно проговорил:

— Ты злишься на меня, да? Пусти, я пойду сам, можешь возвращаться к себе домой, — его лицо всё ещё оставалось спокойным, но девушка без труда заметила проступившую в голосе печаль, что немало её насторожило и даже напугало. Ещё ни разу она не видела Рейха грустным. Он бывал злым, холодным, изредка шутил или злорадствовал, но это… Это уже не удивляло, как было с остальными проявлениями эмоций, это до холодного пота вселяло ужас. «Ну всё,» — решила девушка, невольно стискивая ещё сильнее в своих пальцах его ладонь — «если он сейчас пустит слезу, то надо будет срочно проверить, не подмешал ли ему чего чёртов коммунист, а то вдруг сейчас изо рта пойдёт пена и он скоропостижно скончается!..»

— Рейх, честное слово, когда ты протрезвеешь, то просто на месте сдохнешь от стыда при воспоминании о том, что успел наговорить и сделать, — больше встревоженно, чем зло, прошелестела сквозь зубы девушка, уже не зная, что предпринять. Парень прикрыл глаза, ему нравились звуки её голоса, особенно сейчас, когда она не прятала эмоций, которые, похоже, уже переливались через край и девать их было попросту некуда. Стыдно? Да и плевать. Когда он протрезвеет, то вспомнятся проблемы и посерьёзнее, но азиатка уже начала выговор и останавливать свой монолог не собиралась, — если бы нормальный ты был бы сейчас отдельным существом и стоял рядом, то я уверена, что он залепил бы тебе по лицу! И это в лучшем случае! Одним выговором ты бы не отделался!

— Но меня не двое, — терпеливо, будто разговаривая с ребёнком, напомнил немец, — и, я думаю, что скорее ударил бы Союза, который меня и напоил. Ладно, мне надо идти, не хочу тебя задерживать.

На последней фразе голос у парня снова стал печальным. Похоже, что в таком состоянии у него совершенно не получалось скрывать большую часть чувств. По крайней мере, в её присутствии. Или он просто не хотел?.. Сделав шаг в сторону, нацист с искренним удивлением обнаружил, что девушка всё ещё крепко сжимает его руку своей тёплой ладонью. Он остановился, с лёгким недоумением оглянулся на союзницу.

— Дурак ты, дурак… — внезапно тихо, но беззлобно проговорила Японская Империя, притягивая его обратно ближе к себе и сильнее хватая за руку. — Ну и куда ты собрался в таком состоянии один, ночью? Нет, даже не думай, отпустить я тебя сейчас не могу. Ещё запнёшся о что-нибудь и головой приложишься.

Она тяжело вздохнула и повела парня за собой, в сторону его дома. Хорошо, что в тот раз решила не уходить и помогла чемодан дотащить. Теперь хоть понятно, куда его вести, а то так, право слово, пришлось бы к себе тащить, что было бы крайне неприятной затеей. От одной мысли о том, что пришлось бы ещё раз пускать его в свой дом, внутри всё сжалось. Удивительное дело, стоило ему оказаться рядом, становилось одновременно и спокойно и волнительно, девушка нервничала. Даже в собственном доме в его присутствии возникало чувство незащищённости и именно это заставляло её так болезненно и остро реагировать на него каждый раз. Немец же, похоже, почему-то не испытывал от неё возможной опасности, это странное изменение случилось после того, как он застал её болеющей. И это пугало ещё сильнее. Осознание собственной беспомощности — одно из самых неприятных чувств, которые когда-либо испытывала Японская Империя. Азиатка мельком взглянула на лицо Рейха. Он был каким-то задумчивым, похоже, что что-то из произошедшего заставило его задуматься. Вот, они поспешно завернули за угол, так как ошарашенный Союз очухался и поспешил их догнать, но не успел. Завидев его выскочившую из бара фигуру, девушка тут же скоординировалась и поспешила скрыться вместе со своим спутником. Теперь они остались наедине друг с другом, улочка была совершенно пустая и освещалась только несколькими фонарями, так как солнце уже давно село. Японская Империя фыркнула и, стараясь не показывать своей тревоги, пошла дальше.

— Ты боишься меня? Хотя, чего спрашиваю, и так видно, что боишься, — реплика немца из-за спины заставила её застыть на месте. Восприняв это за оскорбление, союзница резко развернулась и с негодованием посмотрела ему в глаза, но парень продолжал, не обращая на неё внимания, — меня все боятся, это не новость. А ты, кстати, ещё и не хочешь этого показывать.

— С чего ты взял? — с раздражением уточнила азиатка, она никак не ожидала, что этот нахал посмеет назвать её трусливой, а именно так она расценила эту реплику. — Если бы я тебя боялась, то стала бы приходить?!

— Ты права, — снисходительно согласился немец, — но всё-таки я чувствую, что ты меня боишься. Хотя я могу ошибаться, и это состояние называется по-другому. Почему ты каждый раз так напряжена?

— Я тебе не доверяю, — вполне честно ответила Японская Империя, всё ещё продолжая с нескрываемым негодованием сверлить его взглядом, — а ты бесстыдно нарушаешь мои личные границы и при этом дать отпор я тебе толком не могу, вот был бы ты моим врагом, тогда совсем другое дело, а так… И вообще, чего это я с тобой откровенничаю?! Вдруг ты потом этот разговор вспомнишь, тогда неприятно будет. А теперь пойдём, и не смей больше мне претензии высказывать, я сейчас имею полное право ругаться и злиться.

Девушка резко отвернулась, она действительно была зла на него. В особенности из-за того, что он был частично прав.

— Хм, похоже, я вспомнил способ заставить тебя перестать злиться…

Задумчиво протянул Рейх, но азиатка даже не обернулась. Из уст Рейха, а уж тем более пьяного Рейха это звучало немного зловеще, тем не менее, девушка постаралась проигнорировать это заявление. Внезапно нацист вырвал руку из цепкой хватки союзницы, та в недоумении застыла и уже хотела обернуться, чтобы посмотреть что не так, но внезапно почувствовала прикосновение и застыла, не в силах шелохнуться, слишком уж неожиданно это было. Немец сначала осторожно, будто неуверенно положил руки ей на талию, а затем обнял, прижав её спиной к себе. По телу Японской Империи на одно мгновение будто пробежал ток, она вздрогнула, но рвануться не решилась. Да и когда прошёл секундный испуг, на его место пришло жгучее смущение и уже стало не до размышлений. Дыхание с горьковатым отдушком алкоголя коснулось уха, девушка снова вздрогнула, уже окончательно растерявшись. Да, действительно, злиться ей теперь не хотелось, в этом парень оказался прав…