Второе убийство далось тяжелее. Пришлось вступить в короткую схватку, но она смогла справиться с противником, не получив серьёзной травмы. Немного саднила ушибленная рука, на теле появилась пара кровоточащих царапин, но тем, о чём она переживала, была скорейшая встреча с Рейхом. Японская Империя навалилась на дверь, оставив липкие красные следы от рук, ворвалась в комнату. Америка поднял на неё взгляд и сразу же после этого вернулся к документам, проигнорировав это шумное появление. Подойдя ближе, она сняла капюшон, доложила:

— Цель устранена. На этот раз без происшествий, меня не обнаружили, напала пока он остался один, — ЯИ стёрла со щеки кровь, сочащуюся из пореза, бросила на стол перед США клок отрезанных волос. Он брезгливо сморщился, девушка сдержала злорадную усмешку. Хотя в этом не было никакой необходимости, она уже второй раз приносила трофей с места убийства и клала перед носом заказчика, эта маленькая пакость была очень мелочной, но представляла собой единственную возможность как-то отыграться. — Задание выполнено.

— Ладно… Я узнал точно, что Союз сегодня бегает по делам, так что твой любимый фриц на весь день заперт в гордом одиночестве.

— Чудесно, тогда я могу идти?

— Одна? Даже не думай, я не настолько дурак, чтобы отдавать тебе ключи, — она нахмурилась, похоже, всё-таки надеясь, что он не вспомнит об этом. — Уговор есть уговор, идём. Я пообещал, так что не буду провоцировать тебя во второй раз, сегодня я выполню свою часть сделки.

— Прямо сейчас?

— Да, у меня нет времени ждать ещё чего-то, вообще-то у меня ещё были планы на этот день.

— Хорошо, тогда иди первым. Я возьму самые необходимые вещи и догоню.

Штаты выглядел недовольным, но не стал спорить. Она знала, что раздражает его, но из-за того, что в прошлый раз он проигнорировал обещание, сейчас был более уступчив и терпелив. Она нагнала Америку уже возле спуска в полуподвал, отдышалась, поправляя сумку. Всё шло хорошо ровно до того момента, как пришло время отпирать дверь. Парень полез в карман за ключом и не нашёл его там. Азиатка напряглась, с запозданием осознав, что ситуация складывается очень неприятная. Взволнованная встречей с союзником, она забыла хотя бы попытаться замести следы, сделать копию и вернуть оригинал или как минимум попробовать свалить вину на кого-нибудь другого, подделав доказательства. Ключа нет, к тому же сам немец сидит в свежих бинтах и одежде, как только дверь всё-таки откроется, станет предельно ясно, что случилось с ключом. Она напряглась, заранее стараясь придумать отговорку, настороженно следя за тем, как США начинает ощупывать другие карманы, в ожидании, когда он, наконец, вспомнит, что можно заподозрить в пропаже её. На это ушло меньше пары минут.

— Так, ЯИ… Ты, чёртова неблагодарная сволочь, я уже было подумал, что наконец у меня не будет причин с тобой ругаться!

— Не обвиняй меня без доказательств, псих, — огрызнулась она в ответ. — Если ты посеял где-то ключ, это не моя вина.

— Никто кроме тебя не знает о том, что я этот ключ вообще не забыл или не выкинул куда-нибудь, только ты видела, где я его храню. По-твоему, тут есть ещё варианты?!

— Да когда бы я успела?! Я по своей воле не прикасалась к тебе и даже близко не пыталась подойти!

— О, хочешь сказать, он просто испарился?!

Из комнаты вдруг раздался резкий металлический звук, заставивший обоих подскочить от неожиданности. Девушка тут же переключила своё внимание на дверь, прильнула к ней, стараясь разглядеть, что внутри, чувствуя облегчение от того, что может прервать этот спор.

— Рейх? Это я, как ты там? Подожди совсем немного.

Штаты недовольно цыкнул, полез в сумку. Он долго там копался, прежде чем вынул ключ, идентичный тому, что был теперь у Империи, за исключением того, что этот выглядел блестящим и совсем новым. Дубликат, причём изготовленный недавно. Девушка краем глаза заметила движение, резко отшатнулась, поймала его за руку, остановив удар. США цыкнул, рывком высвободил кулак, сдержав желание ударить повторно, несмотря на возникший конфликт, устраивать шумную разборку всё-таки не стоило. После неудачной атаки, он сделал вид, что ничего и не произошло, начав возиться с ключом. Повисло угрюмое молчание, напряжение усилилось. Едва в замке щёлкнуло, она дёрнула дверь, первой протиснулась внутрь, чтобы быстро закрыть собой немца и не дать Америке его рассмотреть, но запнулась, невольно остановилась замерев.

— Не перегораживай дорогу… — недовольно проворчал вошедший следом Штаты, оттолкнул её плечом, тоже замер, увидев пленного. Нижняя часть его корпуса была пропитана запёкшейся кровью, в ногах запуталась цепь, пристёгнутая металлическим кольцом к лодыжке, он выглядел совсем потрёпанным и жалким. — Хух… Сейчас стошнит, ещё этот запах… Какая мерзость, сиди тут сама, мне нужно проветриться…

Парень поспешно вышел, не обратив внимание на то, что на пленнике с прошлого раза появилась рубашка, сейчас представляющая собой довольно жалкое зрелище. В дальнем углу небрежной кучкой валялись сброшенные окровавленные бинты. Японская Империя сглотнула ком в горле, стараясь игнорировать густой запах крови, сделала шаг в его сторону. Ей сложно было понять, стоит ли пугаться, или повреждения на самом деле не настолько серьёзные, в первую очередь нужно было его осмотреть. Худая фигурка вдруг сжалась, он закрыл голову руками, будто ожидая удар. Девушка остановилась, осторожно позвала:

— Nazi-сан? Ты в сознании? Очень больно? Я могу подойти?.. — он вдруг зашевелился, поднял голову, слезящимися, больными глазами заглянув ей в лицо. Было видно, что он немного не в себе. Сердце ёкнуло, тревожно застучало. Она видела, что ему очень больно, с трудом могла справиться с пониманием этого, не зная, что делать с бессильным ужасом, от осознания собственной беспомощности. Справившись с комом в горле, снова позвала: — Рейх? Можно я подойду? Всё хорошо, тебе скоро не будет больно, сегодня я взяла обезболивающие…

Его взгляд на секунду прояснился, весь дрожа, парень очень медленно приподнялся, покачиваясь от слабости, с трудом потянулся к ней, преодолевая ужасные ощущения во всём теле. Азиатка почувствовала, что не может двинуться, испытывая глубокое потрясение от его внешнего вида. Нижняя часть рубашки была пропитана кровью, движения Нацистской Германии явно сигнализировали о том, что ему очень плохо, на полу осталось несколько смазанных пятен, очевидно, что его жестоко избили. «Это моя вина. Его мучили из-за того, что я настояла на лечении и даже не попыталась скрыть следы», — пульс застучал в ушах, наверное, она впервые испытывала такое мучительное, удушающее чувство вины. Оно сжало грудную клетку, так что стало почти невозможно вдохнуть, сердце болезненно сжималось с каждым ударом. — «Цепь?.. Теперь он привязан тут?.. Нет… Нет-нет-нет… Что если у него повреждены внутренние органы?.. Насколько же больно ему было всё это время?..». Немец подобрался уже ближе, стоя на коленях попытался сделать ещё рывок вперёд, но вдруг только дёрнулся, не удержавшись, упал лицом в пол. Цепь натянулась, не позволила двигаться дальше. В порыве тупого отчаяния он несколько раз дёрнул ногу, осознав, что не сможет освободиться, вытянулся вперёд, опираясь на дрожащую руку. Японка вздрогнула, ощутив, что её сапог сдавило, наконец пришла в себя.

— ЯИ… — ариец прижался к её голени лицом и грудью, обнял, беспомощно растянувшись на полу, в отчаянной попытке достать до неё. — Я так ждал…

Она опустилась рядом, осторожно подхватила его под руки, приобняла, боясь потревожить травмы. Дрожащий и беспомощный, он морщился и стискивал зубы, стоило двинуться, похоже, свежие раны всё ещё отдавали болью от каждого движения. Империя подхватила его, осторожно перенесла к стене, прислонив к ней спиной, полезла в сумку за обезболивающим. Он выглядел даже хуже, чем в их прошлую встречу, кровавые пятна и следы обуви покрывали ткань рубашки, парень с трудом дышал, судорожно цепляясь за её руки, похоже, находясь в полубредовом состоянии. То, с каким отчаянием он продолжал тянуться, игнорируя своё состояние, выдавало его ужас перед одиночеством, она больше не пыталась выдерживать дистанцию, крепко держала за руку, пока вынимала бинты и лекарства. Это немного помогло, парень успокоился, постепенно выровнял дыхание. Таблетку проглотил с трудом, едва не поперхнувшись.

— Ты не рассказал ему, что я приходила?..

— Нет, — он поднял глаза, посмотрел зрачки в зрачки, неожиданно упрямо и твёрдо. — И не скажу.

— Тебя избили потому, что не рассказал?

— …

— Почему снял бинты?

— Только с живота. Кровь уже не шла, а этот запах от них сводил меня с ума…

— Сильно поранился?.. Мне нужно снова обработать твои раны. На этот раз я настаиваю, чтобы ты всё рассказал и не подвергал себя опасности. Если будут спрашивать, говори, что это сделала я, что избиение тебя это жалко и трусливо, что я могу понести за всё ответственность. Как же так… Что мне делать, если тебя искалечат ещё сильнее?..

— Нельзя, он навредит тебе, если узнает, — упрямо возразил немец. Обезболивающее уже начало действовать, он почувствовал себя куда лучше, появились силы спорить. — Если он поймает тебя… Нет, ЯИ, я лучше умру, чем что-то скажу.

— Упёртый болван, — выругалась союзница, но не злобно, а с какой-то тоской, осторожно ощупывая его сломанную руку. — Покажи, где раны? Я взяла лекарства, нужно как можно быстрее обработать и забинтовать обратно.

Парень тихо вздохнул, молча поднял рубашку, обнажая корпус. На его коже тёмными пятнами проступили свежие гематомы, по их цвету можно было даже понять, куда и с какой силой пришёлся каждый удар. Раны на животе были повреждены, судя по следам, сильно кровоточили поначалу, но уже подсохли, покрывшись бурой коркой. Он медленно двигался в такт дыхания, внутри у японки что-то сводило от мысли, что Союз так жестоко бил в это уязвимое место, чувство вины смешалось с острым желанием утешить, защитить. Она несколько секунд молча рассматривала, вдруг наклонилась, нежно коснулась губами его торса, тёплое дыхание защекотало кожу. Рейх вздрогнул, невольно напряг мышцы, широко раскрытыми глазами смотря на неё, заметив, как в груди собрался горячий комок смущения. Беспомощно замерев, он просто наблюдал за ней, потрясённый этой странной нежностью. Азиатка отстранилась, уткнулась лбом в его шею, мягко прижав к себе.

— Ты должен беречь своё тело. Если станет ещё хуже, лекарства уже не помогут, ты медленно умрёшь от боли и истощения. Так нельзя, — парень не ответил. Он едва мог дышать от смущения, Империя медленно гладила его обнаженный живот рукой, и это ощущение захватило всё его внимание и чувства. «Трогает… Ещё и поцеловала…», — он невольно вздрогнул, по телу пробежала волна колких мурашек, подняв дыбом волоски. Сердце пульсировало где-то в висках, громко и оглушительно, как звон колоколов, на секунду он даже оглох, не различая никаких других звуков. — «Близко, слишком близко… Почему она делает такие вещи?.. Разве мы были настолько близки, чтобы она так поступила?.. Не понимаю, и в груди почему-то щекотно, сначала стало холодно, потом горячо, что происходит?..». — Я надеялась, что смогу договориться с США, чтобы выкрасть тебя, но цепь всё усложняет. Сейчас тебе стоит быть особенно осторожным, пока я не найду решение, нельзя, чтобы твоё самочувствие ухудшилось. Пожалуйста, позаботься в первую очередь о себе. Можешь мне пообещать?

— М-м… — он собрался что-то ответить, но сбился, смешался, ощущая себя совсем странно в её объятиях. Её ласка сбила с толку, заставила почувствовать себя беззащитным и податливым, сладко тянуло в груди. Хотелось согласиться на всё, вдруг захотелось расплакаться, глаза заслезились с новой силой, пережитое насилие показалось особенно невыносимым. В голове стало тяжело, вышли совсем не те слова, что он подбирал для ответа. — Он пообещал наконец убить меня… Мне оставалось подождать совсем немного… Но почему теперь мне так больно от этой мысли, ЯИ?.. Я так хотел этого, так ждал, но почему сейчас мне… Мх… К… как же так?..

— Ох… Убить? Тогда у меня мало времени, нужно подготовить всё как можно быстрее. Он не сказал, когда точно сделает это? — немец только покачал головой, подрагивая, стараясь сдержать слёзы, уже не в силах говорить из-за кома в горле. Японка тоже занервничала, но постаралась не подавать виду, тесно прижала его к себе в попытке успокоить, ощущая, как тревожно сжалось в груди. Он спрятал лицо, уткнувшись в её плечо, тихо захныкал, поскуливая, ещё больше разнервничавшийся из-за тепла и прикосновений. В её руках он чувствовал себя защищённым, вся сила воли и сдержанность рассыпались, оставляя после себя только порыв сблизиться, почти пьянея от приятных ощущений. Избавление от агонии, о котором он так мечтал, внезапно обрело куда более нежную форму, чем смерть. Он хотел жить. — Больше нет времени думать и готовиться. Я смогу в течение нескольких дней убедить США помочь мне. Ты не умрёшь тут, слышишь? — он не отозвался, только сильнее стиснул её рукой. ЯИ поджала губы, понизив голос до полушёпота, попыталась утешить: — Ты слишком много терпел, скоро всё будет хорошо. Мой милый, мой дорогой…