Лёгкий металлический запах. Немец почувствовал его так отчётливо, как не чувствовал уже долгое время. «Надо же, я стал слишком нервным, уже без причины такое мерещится…», — он попытался определить источник запаха, но не смог, в какую бы сторону он ни повернулся, ощущение оставалось прежним. Кровь. Чем больше проходило времени, тем отчётливее он осознавал, что где-то рядом кровь, и, судя по тому, что пахла она всё более насыщенно, крови становилось всё больше. — «Если есть она, то должна быть и рана… Ох… Чёрт…». В животе сжалось, он заметил признаки подступающей тошноты. Из тревожащего, запах перерастал в удушающий, сделался густым, стал таким насыщенным, что казалось, он проникает в самые глубины лёгких и не даёт дышать. Будто ещё немного и воздух станет жидким и плотным, растечётся бордовыми вязкими полосками, расползаясь липкими разводами на всех поверхностях, которых коснётся, пропитывая их тяжестью и влагой. Стоило это представить, Рейх ощутил что-то мокрое под ногами, не совсем понимая своё расположение в пространстве, отступил на шаг.

Под стопой влажно чавкнуло, как след подтаявшей воды на снегу, нога оставила ямку в полу, которую быстро наполнила тягучая алая жидкость. Он вздрогнул, резко отступил ещё на шаг, другой, но ямки не пропадали, только продолжали сочиться красным, пачкая его ноги, кровоточащей цепочкой следуя за ним, похожие на кровавые следы зубов. Нацистская Германия перестал что-либо понимать, он испугался уже по-настоящему, стараясь успокоить сбившееся дыхание, лишь бы не дышать этой омерзительной горячей массой. До боли знакомый солоноватый вкус появился на языке, сначала совсем слабо, оседая налётом от воздуха, но с каждым вдохом всё более и более сконцентрированный. Парень не выдержал, схватился за горло, потеряв равновесие, упал на колени. Влажный пол хищно чавкнул под его весом, тут же намок, пропитав штанины тяжёлым и липким, окрасив в тёмный цвет.

Ариец в панике попытался встать, но только нелепо взмахнул руками, дотронулся до пола ладонями. Будто только и дожидаясь такой беспомощности, алый оттенок начал медленно, но уверенно заполнять пространство вокруг, словно туман, неспешно застилая всё собой. Дыхание совсем сбилось, как и сердцебиение, немец судорожно попытался вытереть руки о рубашку, с ужасом чувствуя, что ткань пачкается, но крови меньше не становится. Что-то брызнуло на плечо, потом на щёку, прищурившись, он посмотрел вверх, тут же прикрыв глаза. Бесчисленные красные капли собирались наверху, как дождевая вода под прохудившейся крышей, став крупнее, срывались вниз, падая на него и рядом с ним, разбиваясь на мелкие рубиновые бисеринки брызг, разлетающиеся во все стороны. Тёплые густые капли, Рейху показалось, что ещё немного и он просто сойдёт с ума. Солёный металлический привкус становился всё чётче, дышать получалось совсем с трудом, с усилием втягивая горячий влажный воздух.

Внезапно нечастые капли потяжелели, стали больше и посыпались чаще, совсем скоро превратившись в единую алую завесу. Она окружала его, прибивала к земле каждым маленьким, но тяжёлым ударом, не позволяя разогнуться или попытаться убежать из-под этого ливня. Волосы намокли, как и одежда, тяжёлым грузом тянули вниз, а ноги уже по щиколотки погрузились в бордовый омут, до одури вязкий, высосавший все силы после недолгой попытки сопротивления. Ариец в панике сжался, уже не зная, что предпринять, в тупом отчаянии яростно вытирая лицо, пока кровь продолжала заполнять всё вокруг. Он попытался спрятать голову, но это не помогло. Она была повсюду — на руках, на лице, на его одежде, заползала щекочущими каплями за воротник, заливала глаза и нос. Он чувствовал, как она проникает под кожу и растекается вязкими бурыми струйками, пропитывая, казалось, всё его существо. Что-то твёрдое и суставчатое проступило на дне, быстро было вытеснено на поверхность. Зацепившись за надежду найти опору в этой трясине, он схватился за этот предмет, ощупал, потянул, чтобы хотя бы мельком рассмотреть. Закоченевшая рука, с облезшей гниющей плотью. Прежде чем он успел отбросить эту мерзость, под ногами тоже вдруг появилось что-то твёрдое, до боли напоминающее смешанную кучу костей. Паника быстро перерастала в неконтролируемый ужас.

Он набрал в грудь солёный тягучий воздух, чтобы кричать, но голос затерялся в плеске и стуке капель. Нацистская Германия собрал все силы, рванувшись вверх раз, другой, бурое болото чавкнуло, жадно притянуло обратно к себе. Казалось, что бесчисленное количество жёстких пальцев цепляется за его одежду, держит, не позволяя выбраться, пока он медленно тонет в вязкой бордовой массе. Он изо всех сил рванулся в последний раз, шумно вздохнул, мгновенно перестав чувствовать всё, что окружало его ещё секунду назад, едва не завалившись на бок от резкого приступа головокружения. Немец ощутил слабость, весь в холодном поту, он понял, что сидит. Тяжело дыша, судорожно попытался осознать, где находится. Больше не нужно было бороться за каждый вдох, простыни и одежда были сухими, только тело взмокло от пота. Вокруг не оказалось ни одного намёка на кровавое болото и дождь, мучившие его только что. Японка, сидящая рядом, почти испуганно замерла, стараясь понять, что случилось. Парня тут же согнуло от боли из-за быстрого движения, он тихо простонал, обхватив себя руками.

— Тише, тише… Не двигайся, лучше ляг обратно, — она мягко приобняла со спины, дав ему время справиться с болью. Когда приступ ослаб, осторожно помогла лечь, заботливо придерживая. Это было очень кстати, он мелко задрожал от слабости, попытавшись удержать своё тело самостоятельно, в конце концов поддался её рукам. Влажное полотенце протёрло мокрый от пота лоб, приятно остудив горящую от температуры кожу.

— Я бредил… — догадался Рейх, с облегчением выдохнул, но тут же вспомнив что-то, взволнованно спросил: — Кровь… Почему так пахло кровью?..

— Ох, ты чувствовал? Твоя рана на плече открылась, мне пришлось заново накладывать швы, но сейчас всё уже хорошо. Лежи, — ЯИ пресекла его попытку подняться, надавив на полотенце. Парень только скосил глаза, заметив ворох окровавленных бинтов и ваты. Сильно пахло лекарством. Он тяжело вздохнул, наконец немного расслабился, только сейчас ощутив, что, помимо боли после неудачного движения, у него как будто онемело плечо, похоже, что ещё не прошёл эффект применённой союзницей анестезии. Девушка вдруг наклонилась, он зажмурился, когда её волосы защекотали лицо. Мягкие губы нежно поцеловали переносицу, щёку, скулу. Немного помедлив, она коснулась шеи, ариец вздрогнул от пробежавших мурашек, невольно замер, даже когда она уже отстранилась. Её ладони осторожно погладили открытую грудную клетку, торс, стараясь не задевать раны. — Всё уже хорошо. Немного пришёл в себя? Подожди минутку, я схожу за водой, если так сильно мучаешься, лучше принять жаропонижающее.

— Да…

Он проводил её взглядом, несколько секунд ещё смотрел в пустоту, приходя в себя. Сильно клонило в сон, но он не мог позволить себе задремать, не после недавнего пугающего бреда. Температура всё ещё была высокой, немного морозило, а в голове было совсем горячо, если уснуть сейчас, снова можно провалиться в этот кровавый кошмар. Одна только мысль об этом пугала до озноба. Парень нервно коснулся своего лба, от воспоминаний делалось дурно, стоило отвлечься на что-нибудь. Дверь открылась, Империя вошла, держа в руках стакан с водой.

— Как ты? Что-то болит? — она встревоженно посмотрела на приложенную ко лбу руку.

— Нет… Просто слабость…

— Выпьешь таблетку и станет немного легче. Вот так… Не будешь спать? — он качнул головой, схватился за руку ЯИ, которую она устроила рядом с его рукой, коснувшись лба. Её кожа показалась прохладной, Рейх прикрыл глаза, немного успокоившись. — Почему?

— Меня снова будут мучить кошмары.

Она тихо вздохнула. Уже некоторое время он тяжело болел, так что едва мог есть и спать, температура мучила его несколько дней без остановки. Едва стоило решить, что наконец всё закончилось, немец мог пролежать с жаром несколько часов, не просыпаясь, несмотря на все старания привести его в чувство. Японская Империя не знала, что с этим делать, всё, что она могла, это вовремя дать жаропонижающее, когда температура становилась опасной, и побыть рядом, в надежде, что это как-то ему поможет. Тем не менее её силы тоже постепенно заканчивались. Она не жаловалась, но просыпаться по несколько раз ночью, из страха, что не уследит, и судорожно измерять его температуру, было утомительно. Нацистская Германия тоже замечал её состояние, в моменты, когда приходил в себя, но не знал что сказать.

Он внезапно проснулся, открыл глаза. Всё-таки дремота оказалась сильнее, хотя он отказывался спать, в итоге задремал. В памяти всё ещё были нежные прикосновения союзницы, она просидела с ним ещё около часа успокаивая, поглаживая голову и плечи. Это смущало, но действительно помогло справиться с паническим нежеланием спать. Слабость в теле полностью не прошла, но больше не чувствовалась ломота в костях, даже дышать будто бы стало легче. В комнате уже было совсем светло, похоже, была примерно середина дня. Парень медленно попытался сесть, опираясь на руку. Свежий шов тут же стрельнул острым спазмом в голову, но он только стиснул зубы, за это время уже привыкнув терпеть. Боль пугала его не так сильно, когда была контролируема, поэтому неизбежные неприятные ощущения от попыток шевелиться он мог терпеть. Раны отозвались ноющей болью, но острой рези, сковавшей его ещё в прошлый раз, больше не было. «Может, у меня даже получится встать?..», — он очень медленно свесил ноги с кровати, носками почувствовав твердую поверхность пола. — «Будет ли больно?.. Не узнаю, пока не встану, но если встану и свалюсь, сделаю только хуже. Стоит ли пробовать?..».

Решив, что справится, если придержится за спинку кровати, немец плавно поднялся, пока всё ещё опираясь на руку. Физически он был слаб, поэтому совсем скоро устал, осторожно перенёс вес на ногу. Его надежды тут же не оправдались, острый спазм прошиб, казалось, от пальцев до макушки, стоило только наступить. Он вздрогнул, тихонько взвыл, запрокинув голову и зажмурившись, стараясь сдержать рвущийся из груди звук.

— Верно, чего ещё я ждал… Он с таким усердием старался, чтобы я даже при моей регенерации стал калекой… — парень сжал зубы, обида загорчила где-то в горле, готовая вылиться не то в злость, не то в отчаяние. — Вот же. В таком темпе я никогда не смогу ходить.

Боль постепенно прошла, он смирно лежал в прежнем положении, ожидая, пока потревоженные травмы перестанет пощипывать. По крайней мере он мог самостоятельно сидеть и лежать. Вспоминая то, что с ним происходило в заключении, стоило радоваться, что не сломан позвоночник. Союз ломал многие из его костей, но примерно первый месяц ещё хватало ресурсов тела, чтобы за несколько дней они срастались. Однако, чем больше времени проходило, тем медленнее шло восстановление, и хотя его с каждым разом калечили слабее, чтобы ненароком не нанести опасный для жизни урон, в итоге самый недавний из переломов всё никак не хотел заживать уже больше четырёх недель. «К тому же я никогда не болел так сильно, пока был заперт… Точнее, бывали моменты, когда я по несколько дней не мог восстановиться и валялся в бреду, но тогда скорее выматывали раны, а не слабость и температура», — Рейх перевёл взгляд на зафиксированную руку, снова ощупал второй рукой перевязку. Он всё никак не мог привыкнуть к ограничению движения, немного волновался. — «Похоже, если бы она не вытащила меня в тот день, у меня не было бы шансов пережить эти приступы в одиночку. Она спасла меня, к тому же так усердно заботится, мне нужно приложить все силы, чтобы скорее облегчить ей задачу».

Этим вечером у него впервые не подскочила температура. Японская Империя испытала облегчение, обнаружив это, наконец он смог поесть сам, к тому же даже больше обычного, после чего его даже не стошнило. Жар всё ещё был, но совсем слабый и почти не беспокоящий, похоже, глубокие травмы постепенно начали заживать. Хотя ариец выглядел лучше, чем за всё время до этого, азиатка не решилась спокойно пойти спать в свою комнату, боясь, что это только затишье перед бурей. Несколько бессонных ночей давили на голову, так что она совсем скоро начала клевать носом. Парень заметил это, тихо спросил:

— Может, пока приляжешь рядом со мной?..

— Рядом?.. Нет-нет, нельзя, иначе я сразу отключусь.

— Но ведь я буду совсем близко, поэтому ты сможешь быстро заметить изменения. К тому же ты меньше устанешь, если будешь лежать, а не сидеть, — начал уговаривать он, чуть сдвинулся, чтобы освободить место. Посмотрел полным ожидания взглядом, будто бы заманивая. — Не стоит так жертвовать собой, передохни немного.

Она сомневалась ещё с минуту, прежде чем со вздохом согласилась с его словами, усталость в самом деле была слишком сильной, а его предложение казалось довольно заманчивым. Она сначала присела рядом, потом забралась с ногами, полулёжа караулила некоторое время, пока не сдалась, вытянулась в полный рост, уже с трудом удерживаясь от того, чтобы уснуть.