Глава восьмая: десять шагов навстречу
14 октября 2007 года
— Сатору?.. — уже в который раз тихо позвал Сугуру.
Юная компания прибыла в новый дом в пятницу. И если сначала в поведении новых жильцов чувствовалась некоторая скованность, то, спустя сутки, дети и подростки чувствовали себя на новом месте хозяевами. Близняшки и малыш Панда безобразничали, Мегуми осматривал местность, Цумики помогала домоправительнице, а Сатору и Сугуру привыкали к роли опекунов, оставшихся без помощи всего коллектива магического техникума.
Одно мгновение — и вот, уже утро воскресения.
— Сатору, мне нужно встать.
На протяжении всего прошедшего дня Годжо и Гето вместе с детьми исследовали окрестности родового гнезда великого клана, хотя со стороны, вероятно, это и выглядело как попытка разнести его до основания. Погода становилась всё приятнее, и во время прогулки молодые люди знакомили школьников с мелкими проклятиями из запасов Гето, (лишёнными какого-то уровня), гуляли, а после собирались за большим столом, как настоящая семья. И всё это отчасти для того, чтобы получить нагоняй от Танаки за разбросанные книги в семейной библиотеке и беспорядок в гостиной.
Именно поэтому ещё с вечера было решено, что Сугуру (а если Сатору сможет проснуться так же рано, то и он тоже) зайдёт во время пробежки в местный магазинчик в низине за стикерами для обозначения личных вещей детей, чтобы снизить масштабы разрушений.
Им ещё очень многому предстояло научиться.
— Сатору!..
Однако сколько бы Сугуру ни пытался дозваться друга вместе с оглушительным рёвом будильника — результата не было. Прошло 5, затем 7, 10 минут и уже третий повтор сигнала. Блондин всё также посапывал, даже не собираясь разжимать свои медвежьи объятия.
Вопрос, каким образом тот во сне снова преодолел расстояние между их футонами, уже не ставился. Казалось, даже если Сатору уснул бы в гостиной, то к утру при помощи своей проклятой техники «синий», притянулся в спящему Сугуру.
Во всяком случае, Гето всё больше склонялся к такому варианту.
Годжо недовольно поёжился. Он почувствовал, как тёплое тело с вознёй покинуло его объятия, тем самым ещё и лишив опоры, из-за чего ему пришлось дальше перекатиться на живот, продолжая двигаться в заданном с вечера направлении. В сонном небытии он подумал, что Гето вот-вот, обязательно вернётся, но этого не произошло, и в ответ на возмущенное мычание Сатору через некоторое время послышался звук закрывающейся двери, а до разума парня наконец-то достигло осознание, что Сугуру ушёл окончательно.
Во всяком случае, в это утро.
Сильнейший вздохнул и притянул ещё тёплую подушку и одеяло друга. Хлопок под щекой был мягкий и плотный, точно фарфоровая кожа. Наволочка остывала, становясь ещё более приятной, призрачной, точно поцелуй последнего осеннего солнца на закрытых веках. Искомканная ткань пахла шампунем и едва уловимым ароматом Сугуру.
Запахом, который он, Сатору, никогда и ни с чем не спутал, ни в этой, ни в любой другой из возможных жизней.
И…
Позже Сатору Годжо не смог бы с уверенностью сказать, что стало причиной его дальнейшего поведения.
Каких-то объективных причин всё равно не было.
Как и веских оправданий.
Как и угрызений совести.
Всё произошло намного раньше, решилось намного раньше и было намного больше, чем все сердечные терзания его жизни, с которыми приходилось сталкиваться прежде.
Всё было неважно. Кроме одного: тепла одеяла, самого приятного и необыкновенного запаха на ткани, теперь смешанного с его собственным.
А ещё было осознание — он, Сатору, сейчас совершенно один в комнате, да и все домашние в огромном пустом доме ещё не проснулись. Впервые за очень долгое время он один. Ему 17, как будто снова 17, и он просто невыносимо устал, хотя и только что, да и то не до конца проснулся. Его кожа жаждет тепла, его сердце сжимается от любви. И всего этого так много для него одного, и в то же время он словно всё это уже испытывал многократно, только в прошедшем, но никогда уже не осуществимом будущем.
Покой. Накопившаяся усталость. Спёртый за ночь в комнате воздух. Тишина, проникающая из щелей коридора.
Перед глазами не было видений, да и в голове, казалось, не мелькало ни одной очерченной мысли.
Пустота.
И всё же он сильнее прижимался лицом к подушке Сугуру, в то время как опустившаяся под одеяло ладонь коснулась того, чего явно касаться сейчас не стоило.
И когда запретное действие завершилось — пробуждение наконец настигло Годжо с той же силой, с которой недавно обрушилось греховное волнение.
Парень открыл глаза и несколько мгновений смотрел в пустоту перед собой, пытаясь осознать, что только что сделал.
В целом ничего особенного или страшного не произошло. То, чем он только что занимался, было более чем достойным занятием для молодого мужчины его возраста.
Однако.
Сатору сел на постель и осмотрел сползшиеся за ночь футоны, его отброшенные в сторону одеяло и подушку и перевёрнутое спальное место Гето.
Было тихо. Всё ещё душно и жарко.
И он словно бы слышал своё быстро колотящееся сердце.
Прикусив губу, Годжо осторожно поднял ещё не нагрешившей в это утро рукой одеяло, точно всё ещё не веря своим ощущениям. О чём он думал в этой реальности, когда испытывал нечто подобное в последний раз? И думал ли он о Сугуру в таком ключе в той, увиденной во сне жизни.
Всё путалось сильнее и сильнее.
«Я же не мог и вправду?..» — пронеслось в голове Сильнейшего, рассматривающего себя под одеялом, точно мог обнаружить там нечто новое.
Было смешно.
И… как-то нехорошо по отношению к Гето.
И не сказать, что Сатору чувствовал себя особенно виноватым, но…
«Сугуру оторвёт мне голову», — заключил Годжо, рассматривая фактические доказательства под одеялом.
И ситуация бы и дальше казалась парню до смешного занимательной, если бы в этот момент, как это обычно случается, в комнату осторожно, стараясь не разбудить товарища, не вошёл Гето.
Выбравшись из медвежьих объятий Сатору, Сугуру захватил спортивные вещи и полотенце и отправился умываться в запрятавшуюся в длинных, тёмных коридорах ванную комнату.
Вечером они снова разжигали проклятые благовония, и их едкий дым всё ещё клубился тонким слоем под потолком старинного дома. Конечно, Танака была не слишком довольна тем, что дети разбрасывают вещи в ванне и на кухне, перекапывают сад, а самые взрослые — Сатору и Сугуру — жгут какие-то вонючие проклятые предметы. Но служащим дома предстояло привыкнуть не только к этому. В конце концов, Сильнейший и вправду был новым главой клана Годжо.
Сугуру протёр лицо полотенцем и посмотрел на своё отражение в большом зеркале над раковиной. Из окна падал призрачный утренний свет, обличающий редкие пылинки на блестящей поверхности. С волос капала вода на плечи, а снаружи также стучал дождь. Тяжёлый и редкий. Но, даже так, без лишних прикрас можно было заключить, что и чувствует себя, и выглядит парень намного лучше. Да и на душе было намного спокойнее.
— Всё же хорошей идеей было уехать подальше от Токио. — Заключил он вслух.
Подальше от Токио и скопления немагов.
Подальше от техникума и ежедневной суеты.
Полчища проклятий и обязанностей, которые совсем не было желания выполнять.
«Того и глядишь, можно привыкнуть».
За окном едва поднимается солнце, первые лучи которого пробивались сквозь крупные капли дождя и древесные кроны. Должно быть, там сыро и холодно. Но пробежаться хотелось. В конце концов, в последнее время он, Сугуру, совсем не имел времени побыть наедине с собой.
Не стоило упускать такую возможность.
Но стоило ему выйти на крыльцо, как вместе с осенней прохладой тело напомнило о том, что с некоторых пор он снова пристрастился к никотину. И были ли тому причиной проклятые благовония и их витающий запах в доме, неизвестно, но шаман всё же решил вернуться и проверить свою сумку в комнате.
Два раза бегать в магазин до ближайшей деревеньки не было желания.
Подойдя к двери, Гето прислушался. Если Годжо так и не проснулся, то будить его не хотелось.
За дверью… не было ни звука.
Кивнув своим мыслям, Гето осторожно вошёл в комнату. Но посмотрев в сторону перевёрнутых постелей, вернее того, что раньше было ими, встретился взглядом с довольно бодрым другом.
— Если ты проснулся, пошевеливайся, пойдём вместе… Сатору.
Гето улыбнулся и решительно вошёл в комнату.
Но чем больше висела пауза, тем яснее становилось, что вошёл он совсем не вовремя.
— Так, ясно. Ты занят, я только сиги забрать.
Гето едва удержался, чтобы не закатить глаза, но от того, чтобы, как шоры, не поставить ладонь сбоку от лица, удержаться не смог и быстро прошёл к своим вещам. Ему было неловко, и он чувствовал бы себя намного комфортнее, если бы сразу же вышел, однако…
Это было как будто не то, чего стоило шарахаться.
В конце концов, чего они не видели за последние годы.
— Ты же сказал, что бросаешь! — возмутился Сатору, всё же опустив одеяло на место.
Одна рука, правда, всё ещё оставалась спрятана под ним.
— Ты сначала штаны на место натяни, а потом ещё раз попробуй прочитать мне нотации насчёт курения, Сатору. — Усмехнулся Сугуру, копаясь в сумке.
Сигареты никак не находились.
— Это другое! Ты обещал, что не будешь курить при детях, Сугуру.
— Ты бы чуть пораньше о детях вспомнил. Дверь запирать нужно, между прочим, Сатору.
— Так это ты за собой и не запер.
И не поспоришь.
— Под моей подушкой нет чёрной резинки? — собираясь уходить, спросил Гето.
Стоило покрепче перехватить волосы, прежде чем идти бегать. А если Сатору так бодро пререкается, то наверняка закончил свои важные дела.
— А ты подойди и посмотри. Или боишься, Сугуру?
Годжо был ужасно смущён, кроме того, растрёпан и не знал, чего ему хотелось больше — также ругаться с Гето, видя, что тому от всего этого тоже неловко и смешно, или же, чтобы тот ушёл куда подальше.
Для пущего эффекта он похлопал рукой по подушке.
— На что там у тебя смотреть, давай без меня как-то, мешать не буду. — Потеряв нить разговора о потерянной резинке, ответил Сугуру, не желая уступать в этой дурацкой ситуации.
— Да я как тебя увидел, так уже и закончил. Не переживай.
Глядя в эти просто до невозможности бесстыжие голубые глаза, Гето потерял дар речи. Сатору смотрел на него в упор, не отводя взгляд и решительно сдвинув светлые брови, в то время как его щёки и прикусанные от упрямства губы горели, точно красные цветы камелии под первым снегом.
Гето хотел было что-то ответить… но момент для реванша был потерян: он слишком долго молчал, играя в глазелки с Сатору, у которого всё это время одна рука была если не на причинном месте, то всё равно под одеялом.
Это было просто…
— Придурок. — Резко выдохнув, Гето выругался себе под нос и вышел из комнаты.
Они оба были хороши, ничего не скажешь.
Уже стоя рядом с сельским магазинчиком и ожидая, пока тот откроется, Гето, наконец, смог собрать картину, представшую перед его глазами утром, воедино.
Нет, они с Годжо неоднократно видели друг друга в самом неприглядном состоянии: в душевой техникума, во время медосмотров, как-то были в онсэне [1]. И в целом бояться мужской наготы другому парню было бы просто смешно.
Да и Годжо был одет, хотя бы частично.
Справедливости ради ничего не было видно…
И если бы не это разглядывание чего-то под одеялом.
Не растерянность, такая несвойственная Сильнейшему.
Не смущение и неловкость, перекинувшаяся с виновника на него, Гето.
Не какая-то уязвимость Сатору, как будто насильно, против воли, открытая…
— Как будто я ещё и виноват теперь, — проворчал Сугуру и вздохнул.
Ему всё ещё было немного не по себе.
«Как будто с ничего докопался».
Хотя… он понимал, что едва ли имеет к этому отношение.
Ничего страшного не произошло.
«Явно не клад там искал», — в очередной раз прокручивая мимолётную драму в своих мыслях, Гето потёр лоб и удобнее устроился на оградке рядом с магазином, который, судя по расписанию, должен был вот-вот открыться.
Дело скорее было в том, что именно он, Сугуру, растерялся. А Сатору… это всегда был Сатору.
И едва ли они хотя бы раз за эти годы видели друг друга хотя бы вполовину такими же смущёнными, как в это утро.
Дело было скорее ещё в том, что Гето уже не раз ловил себя на том, что они с Годжо общаются не совсем так, как положено общаться друзьям. Ближе стояли, больше касались, а в последнее время Годжо ради него буквально на стену лез, чтобы сохранить их возможно такое зыбкое будущее.
И то, что случилось утром… было кульминацией.
Проблема состояла лишь в том, что Годжо словно снова свалил на него, Гето, ответственность за то, по какому пути им придётся идти дальше.
Выбор. Решение. Ответственность.
«Как всегда это делает».
Либо всё это было просто желаемым для Сугуру, и он сам перед собой выдавал надуманное за действительное.
Магазинчик открылся, и приветливая женщина пропустила юношу в прохладное помещение с немногочисленными товарами. Всё это напоминало Гето поездку на каникулы к престарелым родственникам, где в деревне был такой же богом забытый магазин с местными овощами, фруктами, привозными товарами, ассортимент которых почти никогда не менялся, и школьной канцелярией.
Стараясь отвлечься от утренних проблем, Гето присел на корточки перед прилавком с какими-то вульгарными журналами со сплетнями, садоводством, кроссвордами и искомыми наборами наклеек:
Панде с пандами,
Мимико и Нанако с похожими, но разного оттенка цветами.
Мегуми с собакой.
Цумики с кошками.
Что-то, что бы малышам понравилось, и никому не было обидно.
И уже собираясь уходить, Сугуру заметил скудный выбор дисков с фильмами и мультиками, среди которых не было новинок, но, учитывая, что кабельное в доме работало на честном слове, а домашний кинотеатр всё же имелся, решил захватить что-то на вечер.
И подумав, усмехнулся своим мыслям, после чего написал сообщение Сатору:
«Нам нужно кое-что обсудить, Сатору.»
Без смайликов, с точкой. Чтобы на том конце парень почувствовал, насколько разговор будет серьёзным.
Гето отмерил одну, потом две минуты и написал следующее:
«Тут есть на выбор «Титаник», «Шёпот Сердца», «Вечное сияние чистого разума». Что взять посмотреть?».
Это было почти жестоко, однако… почему-то Гето чувствовал, словно они стали с Сатору ещё ближе и понятнее друг другу, и это его почти не пугало.
[1] Онсэн (яп. 温泉) — название горячих источников в Японии, а также, зачастую, и сопутствующей им инфраструктуры туризма — отелей, постоялых домов, ресторанов, расположенных вблизи источника.