Ичиро

Вспышка!

Я проснулся с чувством необъяснимого волнения, с бойким сердцебиением, с учащенным дыханием и с приличным стояком. Влажная ладонь сжимала напряженный член, низ живота призывно тянуло.

Бывает…

Свет в ванной неприятно ударил в глаза. Я залез в душ освежиться и, взглянув на последствия своего возбуждения, попытался вспомнить сон…

Та же темная комната. Тот же тусклый свет. В центре тот же стул на колесиках, на стуле парень. За его спиной постепенно чернеющие от прожигающего их невидимого огня крылья; с опущенной головы спадают и закрывают лицо темные пряди запачканных кровью волос.

Тяжелое нечеловеческое дыхание сотрясает воздух вокруг. Но на этот раз мне не страшно. Ведь дыхание исходит от меня…

Медленно плывя по воздуху, я приближаюсь к стулу, и, поддевая пальцами острый подбородок, вглядываюсь в это измученное серое лицо. От властного прикосновения со мной начинает происходить что-то странное: от кончиков дотронувшихся до влажной липкой кожи пальцев к груди бежит тепло, стекает вниз тягучим киселем и, обжигая низ живота, рождает похоть. Тишину нарушает тихий, слабый стон:

— Отпусти…

Татсу послушно поднимает голову и устремляет на меня хищный яростный взгляд алых глаз.

Вспышка…

Мда… Ну все, Ичи. Поздравляю. Это, видимо, они самые — первые «непредсказуемые последствия» нашей несуществующей травмы, о которых и говорил человек-стетоскоп. Дрочить во сне на… Татсу…

ТАТСУ!

ТАТСУМИ!

Невероятно. Позор. Но факт…

Вернувшись в постель, я попытался заснуть, но, вновь прокрутив в голове яркие картинки, понял, что возбуждаюсь на бис. Накрыл ладонями своего скучающего по сексу приятеля, пытаясь унять вновь появляющуюся эрекцию, перекатился на живот и уткнулся в подушку носом.

Все! Лежать! Место! Завтра идем к врачу. Будем лечить голову.

Вскоре на мобильнике мигнуло спасительное «8:00», и пошлые кадры в голове сменили деликатесы. Точно! Голод! Я хочу есть! Татсу наверняка мне что-нибудь купит. По крайней мере, на мое вчерашнее «кстати, насчет завтрака…» он с улыбкой произнес лаконичное «хорошо». А с учетом того, что парень спит так же хреново, как и я, к девяти он точно будет в кафешке. Он просто обязан быть там. Он ведь обещал…

Наведя марафет, я долго пялился на волосы, вспоминая чужие слова «еще бы голову отмыть». Пренебрежительно фыркнул в зеркало и нарисовал привычную розовую кляксу там, где она должна быть, замазал тремя слоями тона слегка потускневший треклятый прыщ и нарыл в шкафу самые симпатичные шмотки. Отсутствие линз требовало хоть какой-то визуальной компенсации, без них я выглядел, как недобитая бледная моль. «Помогло» — в переполненном людьми вагоне метро меня нагло облапали. Настроение упало ниже плинтуса, но от мысли о встрече с Татсуми… то есть, о моем предстоящем завтраке, разочарование в жизни потеснил душевный подъем. В кафе я влетел, придерживая зубами нижнюю расползающуюся в улыбке губу. Но представшая перед глазами картина меня буквально парализовала. Аппетит покончил с собой вместе с воодушевлением, воспоминания о проклятой ночи навернули по башке цельнометаллическим ядром…

— Блять! Серьезно! Это мигание начинает раздражать! Просто включите свет, идиоты! — крикнул я в сгустившуюся вокруг бархатную черноту, не в состоянии сдержать приступа паники, и забегал по ней ничего невидящим взглядом. В груди, пытаясь вырваться наружу, бешено дубасило сердце, все тело пробирал мелкий противный озноб.

Свет резко вспыхнул. От неожиданно появившейся перед глазами разукрашенной морды я в ужасе содрогнулся и на автопилоте шарахнулся назад. Спинка кресла подо мной угрожающе прогнулась. От фееричного приземления на пол меня уберегла чужая цепкая ладонь. Футболку на груди яро сжимал крепкий крупный кулак, я машинально вцепился в напряженное запястье обеими руками и с облегчением выдохнул, но, встретившись с рогатым взглядом, снова благополучно забыл, как дышать. Сквозь прорези закрывающей верхнюю половину лица маски на меня искрили яростью кошачьи желтые на алом фоне зрачки; на разукрашенной физиономии от уха до уха чернел, похожий на вытянутый полумесяц, клыкастый оскал; и здоровые, как у фавна, рога угрожающе закручивались в несуществующие верхние углы круглой комнаты.

Существо выпрямилось в свой полный немалый рост и коснулось пальцами моего подбородка. Вонзило в центр острый коготь и с нажимом поскребло по горлу вниз, пока я нервно сглатывал и осматривал зверюгу вдоль и поперек, наполняясь неизгладимыми от эффектной картинки впечатлениями. На жертву стероидов зверь не походил и от того же качка отличался небывалой стройностью. Но каждый бугорок его идеального в меру мускулистого тела, соблазнительно переливающийся в тусклом свете алым металликом, и черная набедренная повязка не давали покоя моему вдруг взбунтовавшемуся воображению. Если бы не дурацкий грим, поведение этого клоуна и обстановка вокруг, я бы точно нашел, чем с ним заняться. Естественно, не за деньги. И уж точно не ценой собственных нервных клеток, давно получивших статус «восстановлению не подлежат».

Продолжая завораживать меня немигающим взором хищника, зверь ловко скользнул лапами к моим запястьям и сковал их широкими металлическими браслетами, от которых на пол спадала длинная хромированная цепь. Да вы, блин, издеваетесь…

Завершив свой первый ритуал, образина развернулась и, демонстрируя необычное зрелище — вытатуированные рваные крылья то ли летучей мыши, то ли дракона на рельефной широкой спине, — вразвалку отошла к стене напротив, из которой торчали черные, напоминающие бивни слона, короткие рычаги. Дернув вниз один из них, рогатый сделал шаг вправо, и в заляпанном кровавыми отпечатками бетоне образовалась неглубокая, подсвеченная ярко-красными светодиодами непустая ниша. От вида дивной атрибутики внутри, какую мне не доводилось видеть даже в самых продвинутых секс-шопах, я ожидаемо запаниковал. Фантазия разыгралась не на шутку, глаз, благо, тот, что закрывает длинная косая челка, одолел несвоевременный страшный тик.

Пока рогатый определялся, во что бы со мной поиграть, ко мне пришла спасительная идея. Порывисто дернувшись к карману джинсов и издав цепью предательский лязг, я заставил зверюгу напрячься. Недолго думая, рогатый коснулся ладонью следующего рычага, и вереница соединенных в металлическую змею колец затанцевала в воздухе жирной коброй. Цепь медленно потянулась к потолку и утащила за собой мои сжимающие… лубрикант руки.

Вынужденно оторвав зад от стула, я вытянулся в полный рост и, касаясь бетонного пола только мысками ног, почувствовал неприятную резь в районе запястий. Невольно застонал, привлекая к себе ненужное внимание. С силой поджал губы, стерпливая боль, и, дождавшись, когда рогатый отвернется, принялся открывать гель. Крышка беззвучно щелкнула, по запястьям потекла щекочущая кожу прохладная слизь. Времени на попытку высвободится мне не дали — рогатый вновь обернулся, держа в руке изогнутой формы здоровый тесак и… Так, стоп! Что?! Тесак?! Да вы там совсем?! Ну, все… Либо сейчас мне сделают харакири, либо операцию по смене пола, превращая в девочку. Обещаю, обещаю себе, что буду меньше пользоваться косметикой, только не в девочку! Пожалуйста!

Изобразив какой-то невероятный трюк ножом, зверь подступил ближе и, оттянув ворот моей футболки, одним легким движением лезвия обнажил мой несуществующий пресс. Поддел ножом рукава, и рваная тряпка, пощекотав спину, растеклась в ногах бесформенным черным пятном. Завершив операцию номер «два», зверь снова отступил к стене, предоставив мне время на передышку, выдрал из держателя приличных размеров кнут и на пробу рассек им воздух. Порция нервных клеток скоропостижно меня покинула, но чувства страха и неугасающего волнения заставили меня забыть про боль. Буквально выдирая руки из кандалов и оставляя на них куски собственной кожи, я с трудом сдержался, дабы не заорать. Высвободился кое-как и, стараясь не дышать, медленно попятился на выход. Уперся в дверь голыми лопатками и, попытавшись нащупать ручку, не нашел ни хрена. Плюнув на осторожность, нервно двинул по полотну пяткой в надежде, что до кого-нибудь достучусь. Естественно, привлек внимание только моего сокамерника и заставил его, судя по наклону рогатой головы, охуеть. Кажется, самое время вступать в переговоры. Точно! Переговоры! Я же умею говорить!

— Слушайте, не знаю, как к вам обратиться даже… э-э… Они-сама*? Да… Произошло маленькое недоразумение. Билет, как бы, не мой. Он… совершенно случайно попал в мои руки. Я оказался здесь по ошибке. Честно! — попытался я состряпать жалостливое лицо. Не помогло. Длинный кнут с характерным свистом снова рассек удушающую духоту.

Волна паники бомбой взорвалась в моей голове, голос сам собою поднялся до крика:

— Я серьезно! Я хочу выйти! Выпустите!

Снова взмах, и неспешный в мою сторону шаг.

— Вот же черт…

Заприметив ближайший на стене рычаг, я дернулся в его направлении и, в надежде, что, именно этот окажется ключом к свободе, потянул его вниз. Но проклятая рукоять с места даже не стронулась. Очередная попытка высвободиться ни к чему не привела.

Тем временем рогатый продолжал наступать, держась вогнутой стены и, кажется, тупо надо мной издевался, периодически воспроизводя оглушающие удары кнутом об пол, словно камера не камера, а арена цирка, а он — укрощающий несговорчивого человека озлобленный разукрашенный козел! В итоге, намотав по комнате несколько бестолковых кругов, я выбился из сил и, устало опираясь руками на колени, кинул взгляд… О! На кроссовки! Быстренько стащил один и попытался залимонить им рогатому хоть куда. Поставил себе двойку за меткость и ему пятерку за ловкость, ибо увернулся он бойко. Плюнул на все, снял второй и, даже ловя какой-то азарт, отправил черный Найки козлу в глаз. Увы… Нащупал в кармане лубрикант, размахнулся как следует и наконец-то попал — слизкий тюбик несвоевременно комично прилип к чужой груди и нерасторопной улиткой пополз по ней вниз.

— Блять…

Сняв с живота мой незапланированный презент, дьявол пристально взглянул мне в глаза, понял этот жест как-то по-своему и, отвинтив крышку полностью, швырнул ее вбок. Смял в кулаке несчастный тюбик и, выдавив его содержимое в свободную ладонь, размял слизь пальцами. Сгустки прозрачного геля многообещающе хлюпнули в чужой руке, на пол шлепнулись его излишки.

— Я не это имел в виду. Вот прямо совсем не это…

Забив на беготню, пересекши комнату по прямой, охотник решительно приблизился ко мне и на мою последнюю жалкую попытку от него удрать сомкнул на моем горле сильные пальцы. Обогнул меня со спины, обняв поперек живота чуть ли не романтично, и, обнажив клыки, впился в шею, будто оголодавший на диете вампир. Закруглил укус засосом и, словно тряпичную куклу швырнул мою тушку на бетон. Больно приземлившись на задницу, я вынужденно раздвинул согнутые колени под напором мощных бедер и, окутав тяжелое тело объятиями, с силой впился ногтями в напряженные мышцы спины. С нажимом, отвращением и болью в пальцах снял несколько полосок кожи под дикий гортанный животный рев и быстро выполз из-под эффектно прогнувшегося надо мной дьявола. Не успел я перевернуться и встать на колени, меня быстро вернули назад за пояс долбаных брюк. С силой надавив на затылок, прижали щекой к шершавому полу, раздвинули ноги своими, лишая очередной возможности сбежать, и мгновенно расправились с молнией на джинсах. Рывком обнажили бедра, спустив все до колен.

— Заражу! — в отчаянии заорал я.

Пока рогатый перебирал в голове возможные, благо, несуществующие варианты, чем, я, улучив выгодный момент, ловко выполз из брючин, но тут же почувствовал адскую боль. Меня рывком дернули назад, схватив за голень. Проехавшиеся по бетону колени разом разодрало в кровь.

— А-А-АЙ! С-С-СУКА!

Вернув меня в прежнее положение, тварь схватила лежавший рядом кнут и недвусмысленно повертела перед моим носом рукоятью довольно приличного размера и совсем неприличной формы.

— Даже не вздумай… — напрягся я окончательно и судорожно заерзал по полу, безрезультатно пытаясь отползти. На периферии зрения чужой розовый язык издевательски скользнул вдоль резной деревяшки, отчего я по-щенячьи жалобно заскулил: — Стой-стой-стой-стой-стой, — с трудом собрался с мыслями и, вспомнив несчастного качка, воспользовался приемом почти доведшим его до истерики: — Кнут? Серьезно? А свой агрегат не пригоден для таких работ, нет? — завершил реплику злорадным продолжительным хихиканьем.

Зверь замер. Неожиданно убрал с моего затылка тяжелую ладонь и совсем необъяснимо позволил мне спокойно смыться. Спешно отползши к ближайшей стене, я кое-как принял положение стоя и, пытаясь не умереть от страха, стал наблюдать за дьяволом со стороны. Тот не спеша поднялся с колен, отбросив кнут в сторону, сократил между нами расстояние, вжимая меня в бетон одним лишь пристальным взглядом, и, встав ко мне впритык, приблизился своей черной нарисованной пастью к моим губам.

— Стой, — положил я ладонь на мощную грудь, почувствовал бойкие удары сердца под пальцами и невольно взбудоражился. Ощутил свою уязвимость перед этой впечатляющей своим видом громадиной, его надо мной власть. Понял, что пора менять позиции, и сымпровизировал на ходу: — Это моя комната. Я за нее платил. А значит все, что внутри нее, принадлежит мне. Ты — тоже, — уставился на черный клыкастый полумесяц перед собой и, чувственно переместив дрожащую руку на скуластое лицо, коснулся мягких губ пальцем. Слегка смазал краску, понял, что под толстым слоем идиотского грима обычный живой человек, всего лишь выполняющий свою работу, и, собравшись с мыслями, продолжил качать права: — Ты серьезно полагаешь, что можешь на меня нападать? Я тебе не позволял. Это ты здесь моя зверушка, а не я твоя. Ясно? Так что руки в ноги и шаг назад, — встретился с ним взглядом, пытаясь загипнотизировать своим, почувствовал на губах горячее дыхание. Повторил: — Шаг, мать твою, назад, скотина.

Опустив руки на стену с боков от меня и нависнув властно, зверь требовательно уставился мне в рот. И тут я понял, на что именно он претендует. На «чаевые».

— Ну нет, ни за что, ты не заслужил, — судорожно замотал я головой, отказываясь от столь интимного прикосновения, и, наблюдая приближающуюся ко мне смазанную пасть, в самый последний момент в панике вцепился рукой в прячущую лицо напротив пластиковую маску. Быстро сориентировавшийся в моменте зверь прикрыл физиономию крупной ладонью и, в резком развороте обиженно отскочив на противоположную сторону комнаты, скрылся во тьме, так и не дав мне его рассмотреть. И тем не менее…

— Ты проиграл! — торжественно объявил я итог нашей с ним встречи и, сцапав с пола джинсы, самодовольно закинул их на плечо. Лихорадочно влез в боксеры, сделал спешный шаг к двери, но врос в пол, как только образина выползла из черноты с новой на лице маской и набедренной повязкой… в руке.

— О не-е-ет, — застонал я в отчаянии, увидев перед собой то, что не укладывалось в моей голове, ибо такой размер уложить куда-то было сложно в принципе. Своими габаритами штуковина напоминала знаменитую розовую ракету и была разве что слегка поскромнее той в толщине. А зная свои возможности как свои же пять пальцев, я прекрасно понимал, что без должной подготовки они меня сегодня не спасут. Кажется, угрозы изнасилованием рукоятью были для меня его снисхождением, и сейчас я получу по полной программе за свой неаккуратный выебон. Я, блин, не готов! Только не с этим ненормальным! Я не хочу… Я не могу… Мне страшно… Хочу домой… Кензи-и-и…

Вспомнив мою единственную в мире любовь, представил брата на своем месте, то, где уже давно бы были эти закрученные рога, и, почувствовав братскую выдуманную поддержку, подобрав с пола сопли, схватил рядом стоящий несчастный стул. С трудом занес его над головой и, стараясь не терять самообладания, проорал:

— Отъебись, тварь! А то по башке получишь! — с яростью уставился в глаза напротив, попрощался с жизнью мысленно и заметил посторонний серебристый над чужой головой блеск. Переведя взгляд на лишний элемент над дверью, разобрал слово. Прочитал. Дошло. Это оно!

— «Изыди», сука!

Под потолком круглой камеры запрыгало звонкое сбивчивое эхо, за крылатой спиной раздался спасительный дверной щелчок. Тварь вмиг отошла с пути и исчезла во мраке окончательно. Я отбросил стул в сторону и, не желая оставаться здесь больше ни на секунду, рванул на выход слегка покоцанный, но, благо, живой. В два прыжка преодолев полпути, вдруг почувствовал, как одна нога проехала по полу куда-то вперед и после взмыла в воздух. Вторая, пытаясь удержать тело в вертикальном положении, ступила, блин, на то же самое место и скользнула вслед за первой. Оказавшись на долю секунды в состоянии свободного полета и размахивая руками, словно ветряная мельница, полетел я, к сожалению, далеко не вверх. Грохнулся на многострадальную задницу уже в который за сегодня раз, зажмурился, готовый ощутить взрыв черепной коробки от удара затылком о бетон. Но почувствовал неожиданно мягкое приземление. Боязливо разомкнул веки и увидел перед собой его. Ореол света над рогатой головой от единственной лампы в комнате напоминал ангельский в форме бабочки нимб, в глазах напротив горели две желтые искорки.

— Живой? — прочитал вопрос по чужим черным губам над собой и понял, что, потеряв самообладание, терпение, мужество окончательно, начинаю терять последнее, что со мной оставалось — сознание. И впервые в жизни прокляв подружку-смазку, которая никогда не смела меня подводить, уплыл восвояси…