«В эфире утренний выпуск новостей. С добрым утром…»

«С добрым утром. Перейдем к другим новостям, новости спорта…»

«К другим новостям — власти передают вспышку эпидемии…»

«По сообщениям…

…ситуация кардинально изменилась…»

«Сегодняшний вирус может передаваться от человека к человеку».

«Выбросы углекислого газа возросли,

особенно — за последние лет десять.

Считаете, может ли это быть связано…»

«…является ли это на деле реальной угрозой?..»

«Экологи пытаются установить причину…»

«Полиция сообщает, что в последнее

время уже отмечались случаи странного

поведения людей…»

«…Организация здравоохранения ООН

навряд ли будет вводить официальные

ограничения на передвижение…»

«…Им кажется, что это пройдет само собой,

они живут в своем вымышленном мире!..»

«Скажите, что вы думаете о подобных высказываниях?

Простите, но все разговоры о конце света — чистейшая чушь».

«К другим новостям. Первые жертвы…»

«Всемирная организация здравоохранения

следит за недавней вспышкой бешенства в

Тайване…»

«Этим утром поступило сообщение. Пятьсот человек…»

«…по другим заявлениям, уже пятнадцать тысяч человек…»

«…отмечена уже более чем в

четырнадцати странах, включая

западное побережье США…»

«Власти сообщают о введении военного положения».

«…возможность дальнейших действий.

Согласятся ли власти Ближнего Востока

и Африки на прямое вмешательство?..»

«Следующее сообщение передается

по просьбе полицейского управления

Нью-Джерси…

…управления Мэриленда…

…Нью-Йорка.

Власти рекомендуют всем гражданам

предпринять следующие действия: по

возможности старайтесь не покидать

дом,⠀обеспечьте достаточный⠀запас

продовольствия, чтобы продержаться

от одной до двух недель…

Следующее сообщение передается

по просьбе полицейского управления Огайо…»

Только эхом доносились новости с эфира ТВ вперемешку с речами политиков о лучшем, безопасном будущем, ради которого нужно было поднапрячься еще немного, дожать остатки сопротивления. Одни требовали прекратить военный конфликт и вывести наконец войска, другие упорно подводили к необходимости продолжать, сыпя строчками потерь и смертей, раздувая злобу: разве можно было отступить сейчас? Разве это было зря?.. Мало кто обращал внимание на вспышки какого-то бешенства и птичьего гриппа в непосредственной близости войны.

Зря.

Ведь, пока гонялись за призрачным химическим оружием в чужой стране и несли «свободу»^[1], мир рухнул без них. Это были не взрывы, бомбы или пули — то, чем разъяряли солдат и пугали мирное население, к чему были загодя готовы первые и чего до отрицания боялись другие. Это была болезнь, вирус, превращающий самих людей в неуправляемое оружие, нацеленное против всех и каждого. Чего уж, люди и без этого неплохо справлялись с уничтожением себе подобных, но, видимо, природа решила помочь, подтолкнув человечество к быстрому концу. Она лишила их болезненно долгой агонии войн и катаклизмов, предоставив вместо этого яркую вспышку, в которой сгорела и дотлевала после добрая часть мира. Искать виновных можно было долго, да смысла в этом было ровно никакого, когда это обернулось против всех.

Это была словно штормовая волна, сметающая все на своем пути, но оставляющая за собой вместо мусора, морской травы и живности кровь с ошметками плоти. Это была чистейшая ярость в застывших с мутью, выкаченных глазах, оскаленных зубах, текущей по подбородку слюне вперемешку с кровью и желчью. Вонь железа, а потом — тухнущей на солнце крови. Люди умирали, чтобы после переломаться, изогнуться и вскочить, превращаясь в яростных животных, хотящих только одного: вцепиться зубами в тело человека и разорвать на куски. Джейсону самому посчастливилось стать свидетелем подобной волны, собирающейся из единичных тварей и разрастающейся до невъебенного цунами. Посчастливилось, потому что он сумел еще и выжить, выкарабкавшись из самого эпицентра ада… Но в итоге все равно остался на его подступах.

Мертвецы восставали, и это не было образным выражением. Так кто еще, как не военные, идущие рука об руку со смертью, должны были столкнуться одними из первых с этим кошмаром?

Когда подстреленный парень из твоего отряда вдруг начинает дергаться, подавая признаки жизни, первой мыслью становится облегченное: «живой, блять!» Вот только, когда у того выламывает суставы, а самого выгибает неровной дугой под хрип с кровавой пеной у рта, мысль в голове быстро сокращается до короткого и довольно емкого «блять!» Во что бы ни верил и что бы ни думал лейтенант Колчек, абсолютно ясно, когда происходит такое, это нихуя не нормально и помогать уже поздно.

Враги или бывшие товарищи, подстреленные, нашпигованные осколками или пулеметной очередью, с наполовину отсеченной неудачно конечностью — до этого истекающие кровью, орущие от боли или тихо захлебывающиеся криком — теперь бежали, гортанно сипя и бросаясь на любого, кто оказывался ближе. Иракец ли, свой — не имело значения, все они становились добычей для тварей, в которых обратились недавно живые.

Воздушное прикрытие вытаскивает остатки штурмовой группы, перебитой отнюдь не вражескими солдатами, а своими же, и только это спасает жизнь горстке морпехов. Из шестнадцати человек «Ястреба 2-1»^[2] остаются шестеро, еще трое — из «Мейлмэна». Парней из третьего отряда, «Браво», выкашивает подчистую. Ожившие трупы проворны, словно, словив в тело очередь или приглушенные взрывом, только преисполняются энтузиазмом утащить на ту сторону как можно больше людей. Даже фосфорные, оказывающиеся в заначке на «если припрет», заставившие бы орать, сгорая заживо, любого живого, лишь опаляют прущих напролом тварей. Порошок вгрызается в кожу, белой едкой пеленой накрывая трупы и несбиваемым огнем проходясь по телам, но они, словно живые тлеющие факела, несутся, не зная дороги, скалят тупые зубы и сигают на уже взлетающий вертолет. Ник остервенело бьет их прикладом и твердой подошвой, а Колчек высаживает в ощерившиеся морды полный магазин, прежде чем мертвецы с прожженными дырами на месте лиц мешками падают на землю, в кучу, столпившуюся под ними. Кто-то, еще живой, внизу кричит, захлебываясь в этой волне, пока звуки не теряются в лопастях вертолета и ветре. Джейсон почти обнимает прижатый к груди автомат, грея руки о разогретый корпус.

Боже, храни Америку, автоматические карабины и жесткую обувку, которая, сука, натирает ноги, но с хорошего пинка может разбить лицо.

На базе творится черти-что: все носятся кто куда, командование сверху молчит, местное лихорадочно пытается выяснить хоть что-то, отозвать, кого можно и списать — кого уже нельзя. Морпехам из всего этого понятно одно: то, что произошло с ними, стряслось не на малом клочке земли. Спустя час нервотрепки с криками капрала, сидящего на связи, вертолетом их перенаправляют на другую базу, ближе к Багдаду, на юг, но и там — неразбериха лишь чуть меньше. Все, что им могут — это велеть сидеть смирно до получения дальнейших распоряжений. Никто ничего не говорит, никому нет дела до девяти потрепанных морпехов, этого огрызка, в который превратилась тройка отрядов разведки.

Джейсон нервно натягивает на глаза козырек верной кепки, отвоеванной с завидным упорством заместо каски на не ожидавшуюся боевой миссию, и откидывается на стену прямо в коридоре какого-то местного чего-то, занятого под штаб, где их и оставили, надеясь задремать и хотя бы полчаса ни о чем не думать. Среди общей суматохи на фоне слышится тихое чирканье зажигалки — Никки не может подпалить сигарету с первого раза. Слышится приглушенный и сбивчивый шепот Джоуи, зажавшего в кулаке крест и бормочущего чего-то себе под нос. У Хосе на глазах мертвец вырвал с жилами кусок мяса с шеи одного из своих. Бедолага даже понять ничего не успел, как захлебнулся собственной кровью, щедро залив землю вокруг и окропив на прощание напарника. Такое для кого угодно — слишком. Даже Мервин — и тот непривычно молчит, не сыпя второсортными шутками к месту и нет, только вертит задумчиво кольцо на пальце.

Подремать у Джейсона со всеми его талантами человека, прошедшего морпеховскую муштру и приспособленного отрубаться даже в не казарменных условиях, так и не выходит. Спустя часа два с минутами от прибытия на новую базу снаружи начинается гул. Сначала неясный, шум извне постепенно нарастает, и в какой-то момент, будто кто перещелкивает выключатель, коридоры рывком наполняют крики. Не просто людей, не только, но и уже знакомых тварей.

Джейсон подскакивает и несется в эпицентр. Благо, оружие у них никто не додумался стребовать на хранение — хоть какой плюс от военного положения.

У лестниц вниз — самая настоящая бойня: куча окровавленных и уже мертвых людей с хриплыми вскриками вваливается гурьбой через двери, кидается на еще живых, валя тех с ног и задавливая собственным весом, загрызая заживо. Автоматные очереди осаждают близких мертвецов, дергающихся добивают прицельными в головы, пока Никки и еще один из парней не приваливаются спиной к дверям. Сержант нашаривает в углу что-то из швабр, чтобы всунуть между ручками. Какой-то штабной мужик из уцелевших подлетает к затащенной внутрь и раскинувшейся на полу девчонке с искусанными руками и шеей, пытаясь зажать рану на горле. А у той вместо глотки — рваная дыра, из которой толчками выбивает кровь, глаза уже невидяще смотрят в потолок, но, несмотря на это, ее мелко колотит, словно в припадке.

— Уходим! — рявкает Колчек, дергая мужчину за плечо и отрывая от пострадавшей. Он видел уже подобное на примере других людей какие-то часы назад и задерживаться у того, кто скоро снова вскочит, желания нет ни малейшего.

— Ей нужна помощь! — вскидывается блондин.

— Она уже мертва! И вы тоже, если не поторопитесь! Ну!

Кровь замедляется, а девушку начинает явственно дергать, ее лицо перекашивает в судороге, пока в двери ломятся подоспевшие твари со стороны пролета. Ник скрипит ногами о пол, подпирая спиной хлипкую преграду между ними и существами, гася особо сильные толчки. Джейсон уже хочет плюнуть на все и силой потащить за собой сумасшедшего, не осознающего опасность, как девчонка взвизгивает особенно резко и подхватывается с пола. Колчек рывком дергает мужчину назад, подтягивая выше автомат, но та успевает скорее и валит его на землю с неожиданной силой. Зубами сразу чуть не соскабливает кожу с горла — Джейсон успевает поднырнуть левой рукой ей под подбородок. Та рвется вперед, не озадачиваясь совсем ладонью, соскользнувшей прямо в рваную дырку на месте кадыка. Через секунду ее выбивает с лейтенанта сильным толчком, и звучит короткая очередь.

Штабной мужик стоит рядом, пинком до этого сняв тварь с Колчека, и с потрясением смотрит на взрытую пулями голову своей подруги. Пулями, выпущенными чередом из карабина Никки. Близко.

— Бля, Джейсон! Ты как?! — Кей с очередным толчком в дверь оказывается рядом, пока его место оперативно занимает Мервин, и за протянутую руку поднимает на ноги.

— В норме, — коротко бросает Джейсон, дергано вытирая другую, противно липкую и теплую ладонь о штанину на ноге. — А теперь — двигаем, в темпе!

Лейтенант с силой пихает штабника, заставляя очнуться, прикрикивает:

— Живее!

Тот шевелит беззвучно губами, пялясь на труп с оглушенным видом. Шепчет: «Кларисса…» — будто подружке его есть хоть какое дело до прощаний; и наконец-то подается вслед за морпехами.

В первые секунды кажется, что штабник еще долго не очухается и станет только довесом в груз для отряда, как остальные собранные-прицепившиеся, оказавшиеся поблизости люди — из местного штаба или и вовсе гражданские, искавшие здесь укрытия. Но Колчеку приходится взять слова назад, хотя бы и перед собой, когда мужик, очевидно знающий это здание лучше них, встряхивается и одергивает Колчека, направляя к нужной им вертолетной площадке. Та, несмотря на стену по периметру базы, ограждена еще и металлической рабицей, и, блять, Джейсон не верит в Санту и чудеса, но парочка готовых ко взлету вертолетов, уже крутящих винты, кажется ебаным подарком судьбы едва не в цветастой обертке.

На полпути к площадке за ними из дверей высыпают успевшие догнать твари. Они такие же, пусть и бывшие, люди, но раз так — какого хера бегут быстрее своих жертв?! Запнуться от впивающихся в затылок или локоть зубов — не радостная идея, вот ни черта.

Со стороны площадки слышится срывающееся из-за крика:

— Ложись!

Колчек, наученный годами непосредственной практики выполнять, не оглядываясь, пригибается, дергая свободной рукой за собой блондина-штабника, и где-то над их головами с присвистом проносится снаряд, глуша взрывом за спиной и фантомным отдаленным жаром.

— Двигаем! — требует лейтенант скорее от тех нескольких гражданских, чем от своих ребят, и сам срывается вперед.

На ходу обернувшись через плечо, видит, как толпу тварей разметало взрывом подчистую. Земля с осколками асфальта взъерошена кучей. Какой-то умник додумался, не мелочась, выстрелить противотанковой с «законника»^[3] — не худшая идея, зная, сколь немногое способно затормозить тварей, точнее — насколько им плевать на обычное оружие, выкашивающее пехоту только так. Это дает им время убраться, так и не напоровшись на смятую волну мертвецов.

Спустя два часа и тридцать шесть минут от прибытия на новую базу они оказываются в воздухе и наблюдают сверху, как покинутое здание, посадочную полосу на земле и все в округе заполняет одна огромная, живая серо-бурая волна, сметающая с ног маленькие точки уцелевших и поглощающая несколько оставшихся вооруженных отрядов, отбивавшихся до последнего. Джейсон рычит и бьет ногой по боковой двери. В ярко-рыжем свете заходящего солнца тени от зданий растягиваются по земле темными черкотинами, покрывая собой завывающую толпу.

Худший, блять, день в жизни лейтенанта Колчека и, пожалуй, остальных немногих выживших в этой бойне.

Штабной мужик оказывается дохера важным специалистом по инженерной части и, ко всему прочему, подполковником ВВС, что наверняка и спасает все их задницы из западни. Какой-то частью Джейсон благодарен подвернувшемуся человеку в звании, другой же готов праведно возмутиться, понимая, что ждать и вытаскивать в противном случае их бы никто не стал. Но, как быстро вспыхивает это минутное возмущение, так же быстро и улегается под пластом дающей знать о себе усталости. На этом, в принципе, все знакомство с Кингом и заканчивается, когда на новом месте тот скрывается в кабинетах, а морпехов, пилота одного вертолета и еще пару левых солдат причесывают к эвакуационно-спасительной миссии. Только после нескольких перелетов туда-сюда и до безопасной пока базы, спустя часы, уже под робко расцветающим заревом рассвета, усталые и вымотанные, из разговора, услышанного мельком, они узнают, что Бостон потерян.

Боже, храни Америку.

Америке пиздец.

Один за другим штаты сообщают о чрезвычайном положении. С бормочущего монотонно и работающего еще телика идет полное перечисление за единичными исключениями. Колчек может представить, что творится на улицах городов. Да блять, если такое творится у них, то что происходит на улицах с рядами жилых домов за белыми заборчиками, высотой лучшее — в пол метра, в многоэтажных небоскребах, набитых потенциальными мертвецами под завязку?! Хочется истерично рассмеяться, но это нихера не смешно, разбить бы что, но Джейсон не позволит себе сорваться, потому что не время, потому что он — морпех и всегда должен быть готов к бою, хоть с армией мертвецов! Да в конце концов, потому что на нем висит ответственность за отряд, за Никки, Джоуи, Мерва и остальных!..

Джейсон просто зверски устал.

У каждого из них где-то там остались целые семьи, близкие, да и просто друзья. Наверняка никто не думал, воюя здесь, что подобное может случиться у них дома. Хотя — ха — и так уже было ясно, что даже там людей может достать смерть и отголоски этой войны — под завалами ли башен или словами из ежедневных новостей. Даже Джейсон, редко вспоминающий о семье, ловит себя на запоздалой мысли: как они там? Живы ли еще, или уже… Восточное побережье было первым, и то, что накрыло их штат и накрыло знатно, он осознает похвально быстро. Но даже так, в этом припадке родственных чувств, ни у Джейсона, ни у кого другого нет личной связи, чтобы узнать хоть что-то в частном порядке.

Мелькает новость, что уцелевшие войска хотят вывести для помощи дома, но также быстро и пропадает. Быстро становится понятно, что противопоставить тварям они могут немногое, а значит, и вытеснить их с какой-то определенной территории не смогут. Успокоить мертвых может только выстрел в голову или то же бронебойное, что разнесет тех на куски, которые не смогут двигаться сами по себе. Стрелять по головам трудно, когда твари несутся и дергаются, бить артиллерией в городах, где есть выжившие — хуйня, не вариант. Пускай они даже справятся на улицах, а дальше? Проводить спасательные операции — а куда девать людей, раз накрыло всех и вся? Лететь и бежать некуда. Да и потеряют больше, чем спасут, — Джейсон никогда не был беспросветным оптимистом, чтобы считать иначе.

Морпехи, как и остальные люди, так и остаются на базе, бессильные в своей беспомощности и никому ненужные.

Сам комплекс из пары зданий находится в небольшом отдалении от ближайшего города и огражден какими-никакими стенами. Невысокими, но каменными, или из чего они тут, у местных, еще?.. Немногие имеющиеся солдаты возводят укрепления, стаскивают автоматические треногие пулеметы и гранатометы со склада на стены. Они окапываются как могут, сооружая небольшой остров безопасности. Единицы из присутствующих не знают, с чем имеют дело, большинство же, сумевшее чудом и пролитой кровью других уцелеть в первые часы, слишком хорошо представляет угрозу и осознает, что все это не поможет, если на них начнут наседать толпой эти… твари.

Дни смазываются серыми буднями, опоясанные тревогой и напряжением, словно колючей проволокой. Они ничего не могут сделать даже со всем тем, что у них есть — как бы они ни изгалялись на единичных вылазках, сколько бы тварей ни было убито, на место последних приходят новые, а помощи уже для себя ждать неоткуда. Для морпехов, привычных к оружию в руках и к тому, что они могут отстоять свои жизни, этот упрек в бессилии особо болезнен. Без конкретной цели все, что они могут — это стараться сохранить собственные жизни и выживать, забаррикадировавшись в стенах, словно в коробке. Надеяться и верить в зыбкое «лучшее будущее», которое им всем недавно обещали уже, наверное, ставшие мертвецами. Как бы ужасно ни звучало, это — все, что они могут.

Двусторонняя связь устанавливается со внешним миром хорошо, если на несколько часов в неделю, и то, она дает лишь сухие факты об очередных потерях или неизменности ситуации в целом. Вырисовывается удручающая картина. Те места, где днями назад еще текла обыденная, насколько могла здесь быть таковой, жизнь, наполняются мертвецами, и все приходит к одному концу. Даже предупрежденные теми, кто столкнулся с волной первыми, люди гибнут.

Ирак «внешним миром» не считается. Со своими в этой стране связаться попроще, правда, радости это не сильно прибавляет. Баз, подобных им, или просто уголков выживших, к которым иногда можно пробиться через помехи, немного, но они есть. Они стараются регулярно связываться, но нередко люди на другом конце замолкают и больше не отзываются. В этом могут быть повинны равно как оборванные без внимания к себе линии связи, так и нападения тварей.

В замкнутом пространстве остается только общение с такими же заключенными в этой самодельной клетке. На базе не так много людей — в основном это военные: армейские^[4], штурмовики из морской пехоты, несколько пилотов, пара непойми как затесавшихся сюда англичан из дружественных войск. Штабные ребята, совсем немного персонала, какие-то агенты из центральной разведки. И единицы гражданских из местных, кому повезло оказаться вблизи точек эвакуации, куда забрасывали в первые часы отряды, еще реагируя по возможности на запросы о помощи, — совсем как те люди, которых прихватили с собой они сами с предыдущей, павшей базы.

Проведенные здесь недели запоминаются вкусом еще-не-консервов и стеклянно хрупким ощущением мнимой безопасности. Сплошной темнотой после отбоя, когда лежишь на койке и вслушиваешься во мрак, слышишь отдаленный рев тварей, и непонятно, снаружи или воображением, в своей же голове. Стихийно организующимися турнирами с затертыми картами, непривычным видом и неловкостью собирающихся в круг по вечерам с откуда-то взятой гитарой парней из канцелярии, гражданских и солдат, среди которых затесываются Джоуи с Мервином. Сначала струны перебирает парень из штабников, после инструмент переходит в руки — вдруг — иракца, бренчащего что-то на свой мотив, а потом гитара попадает к их старшему капралу, и Мервин с широкой улыбкой — дорвался — запевает что-то знакомое и определенно сомнительно приличное, а Гомес и затем остальные ребята не менее увлеченно подхватывают. Время запоминается отступающей в тесном, немногочисленном кругу общения уже въевшейся неприязнью к местным и местами очевидно проседающей субординацией.

А потом реальность, такая, какой она сейчас стала, пробирается внутрь стеклянной крепости, напоминая о себе рывком засохшего бинта с открытой плоти. Они смотрят наружу, но она приходит изнутри так, как опасался Колчек днями назад — впиваясь зубами в затылок и образно, и для кого-то — буквально.

У женщины с базы заканчивается лекарство. Какая-то хроническая болезнь, почти незаметная с прописанными препаратами и неопасная в обычных условиях, как только сходит остаточное действие препарата, под пережитым стрессом стачивает ее за считанные дни. Это происходит не сразу: еще некоторое время после смерти тело лежит недвижимым, безвольным трупом — часа три, не меньше. Кожа успевает побледнеть, а руки — застынуть. Санитаров, чтоб при морге работали, у них не находится, и разобраться с покойницей вызываются женщины. Остаются с мертвой, пока остальные, устроив совещание по нерадостному поводу, решают, что делать с телом, потому что вся доступная земля вокруг здания залита бетоном. Да и на «совещание» это мало походит — так, разрозненные разговоры единиц, не разбирающихся ничерта и все пытающихся что-то друг другу предложить.

Обращение попавших под зубы мертвецов происходит за секунды, и этот факт, известный уже и донесенный до всех, стоит им жизней людей. Они не уделяют достаточно внимания, забывают о другом красноречивом факте за всеми прямыми столкновениями с мертвецами.

Кто был первым?

Со стороны коридора и комнат в момент слышатся испуганные вскрики, падение чего-то тяжелого. Пара людей подрывается и бежит на шум, который уже успевает затихнуть, пока другие, в основном сидящие в холле, настороженно переглядываются.

Как…

— Часы остановились, — вдруг замечает Джоуи, расположившийся с их небольшой компанией, глядя на стену, но нет-нет, и косясь на проход с выделенным покойной помещением. — Плохая примета^[5]. — Его глос выделяется среди общих взволнованных переговоров, и внимание Колчека цепляется за его слова.

Джейсон задирает зачем-то голову, чтобы проверить — висящий на стене циферблат с полосками-стрелками и правда бездвижен. А в голове активней начинает ворочаться полуобличенное подозрение.

Как?..

— Ну и че? — фыркает сидящий рядом Мервин. — Я бы удивился, если б они и дальше тут пахали. Может, встали еще на прошлой неделе.

— У меня плохое предчувствие, — негромко бурчит Гомес.

— Ой, да ладно. В который раз за неделю? — пихает его в бок, усмехаясь, другой капрал.

Подстреленный парень вдруг начинает дергаться, подавая признаки жизни. У того выламывает суставы, самого выгибает неровной дугой под хрип с кровавой пеной у рта…

Джоуи качает головой и поджимает губы.

И все же. Как произошло заражение?..

Новый крик, не приглушенный ни дверью, ни шумом многоголосых разговоров, заставляет дернуться с застывшим в горле и резанувшим запоздало пониманием.

Оружия под рукой — пара пистолетов у особо бдительных, у большинства — ножи. Карабины оставлены в комнатах, с ними не спят разве что в обнимку. И, блять, лучше бы таскали при себе! Кто-то подается в сторону малого склада. В другую одним из первых срывается Джейсон, спеша добежать до автомата быстрее, чем обратившаяся тварь сумеет добраться уже до них.

Все спальни расположены в одном крыле, там же, где и была оставлена покойница. Уже на входе в коридор издали видно под распахнутой дверью взрыкивающих теперешних мертвецов. Джейсон, на миг притормозив, под вымеренный стук в висках запоздало думает, что стоило бы попытаться ступать тише, не несясь со всех ног навстречу, — вдруг бы и помогло. Сейчас же голова с бурыми подтеками у рта дергается в его сторону, и яркие еще глаза, как у живого, нашаривают угрозу-жертву. Колчек через сжатые зубы выдыхает воздух и бросается вперед. Тварь тоже подымается, чуть не запинается о свои же ноги, чтобы кинуться к человеку. Из-за двери на шум вываливается еще пара бывших людей. Джейсон заносит ноги над плиткой, в ушах колотит кровь, с каждой секундой он приближается, и они — тоже. За спиной разносится пистолетный выстрел, кусая одну из тварей за плечо, слышно, как кто-то громко кричит в попытке отвлечь тех на себя. Джейсон цепляется выставленной рукой за косяк двери, поднятой ногой заезжая в грудь близко подобравшейся твари, с набранной скоростью отталкивает, чтобы у нее под носом заскочить в первую попавшуюся жилую комнату. К винтовке — два шага, схватить и резко развернуться, подтягивая оружие к груди, сразу заезжая прикладом по подоспевшей приоткрытой челюсти. Выстрелить очередью в упор, спиной налетая на мебель и чуть не падая синхронно с оседающим трупом.

Колчек ловит на миг оцепенение, пока сквозь набат в ушах со стороны коридора не пробивается искаженное в ярости, истеричное: «Сука!» Он перепрыгивает ставшую безвольной груду мяса, вылетает в коридор, взглядом нашаривая цель и косой очередью сразу проходясь по валяющейся на полу, вблизи Джоуи, твари. По разваленным ногам и поясу. Ближе к голове — страшно своего задеть. Та недовольно дергается, только подбитая, не приконченная, продолжая с посмертным желанием впиваться в — сердце подскакивает к горлу, когда Джейсон видит — ногу парня.

— Пушку! — орет ничем не вооруженный, стоящий вблизи Мервин, и ему в руки летит пистолет со стороны Ника.

— Джейсон! — кричит одновременно с этим Кей, уклоняясь от своего мертвяка, выхватывая нож, порываясь было ударить, но осекаясь и вновь неловко дергаясь прочь. Самому бы как не напороться. Выше паха от него твари прилетает пинок, и Колчек наконец проделывает дырку ровнехонько в голове отшатнувшегося мертвеца.

С плясками Никки краем глазом видит, как Нейтан, не боясь, за волосы дергает прилипшую к Гомесу тварь, запрокидывая той голову, насколько может. Джоуи взвывает от боли. Мервин стреляет в упор в подставившийся лоб, сразу же лезя стволом и давя между оскаленных зубов. Едва мертво сжатая челюсть кое-как расслабляется, Мервин оттаскивает Джоуи на пару метров.

Голова последней твари бьется о плитку пола, уткнувшись туда после выстрела другого пистолета, и заляпывает ее грязно-красным.

— Пиздец, мне пиздец, — сдавленно, сквозь зубы шипит Джоуи, руками хватаясь за ногу.

— Хей, Хосе, все с тобой будет в порядке, слышишь? Царапина — кто от такого помирает? — быстро бормочет Мервин, отпихивая его руки от раны, чтобы самому глянуть.

— Мервин, — зовет осторожно Колчек, глазами прослеживая бордовую мазанную полосу от головы мертвеца до самай ноги Гомеса. Самого сковывает гадким, липким чувством, прежде чем удается вытолкнуть изо рта то, что вертится в голове: — Ты знаешь, после укуса этих тварей…

— Все с ним будет в порядке, ясно?! — рявкает Нейтан.

Джейсон сжимает зубы, двигая желваками под кожей. В груди разрастается до омерзения знакомый шершавый лепестковый ком. Выбор. Он должен принять решение. Вспотевшие ладони сами собой крепче сжимаются на рукоятке и холодноватом подствольнике. Еще раз рисковать, после такого? После того, как непозволительно расслабились и получили болезненный щелчок по носу с пробивающимся в него запахом крови? Но, блять, Джоуи…

На плечо ему опускается широкая ладонь. Джейсон вздрагивает, поспешно оборачиваясь, наконец сморгнув и перестав сверлить ноги Джоуи пристальным взглядом. Рядом стоит Ник.

— Нужно его перенести. Я за медиком.

— Никки, ты же понимаешь… — вздыхает он, прячась от прямого взгляда под козырьком кепки.

— Ничего еще не решено, — с нажимом говорит и мотает головой Кей, хотя у самого глаза напуганные.

Джейсон в ответ только ведет головой.

Джоуи укладывают на койку, ремнями пристегивая к металлической основе. Ремни не медицинские, снятые со штанов — фиг знает, удержит ли в случае чего. На нервах для всех проходит час, пока хирург с базы — слава богу, он есть — обрабатывает укус, выглядящий рваным пятном. Рядом, кроме работающего доктора, остаются только ребята из «Ястреба» и Кинг, как старший среди всех по званию, ответственный за все их разномастное сборище перед остальными. Проходит два часа. Медик заканчивает с удалением надорванных лоскутков плоти, еле держащихся на коже, дезинфекцией и перевязкой. Джоуи морщится от проскакивающих мимо обезболивающего малоприятных отголосков, подслеповато без очков щурится, но напасть ни на кого не пытается и слабо что-то бормочет на подначки Мервина, пока не засыпает беспокойным сном. Три часа. Четыре. Грудь все еще поднимается в чуть поверхностном, но ровном дыхании. Джейсон наконец выдыхает и руками растирает лицо с налипшей на него усталостью.

— Я побуду с Джоуи, — кивает Джейсону Ник, как только пересекается глазами. — Мейс сменит часа через два, мы договорились. — И прибавляет уже тише, слабо улыбаясь: — Видишь, ничего еще не решено.

— Ага, — фыркает Джейсон, не скрывая повального облегчения от данного факта. — Semper Fi^[6].

— Semper Fi, — улыбается в ответ Никки, сталкиваясь кулаками.

На следующее утро Джоуи все еще остается собой. Не собирается загрызть первого встречного, но от этого не становится легче. В себя он приходит урывками, дышит поверхностно и часто, а пульс отбивает чечетку. Отросшая челка липнет к исходящему испариной лбу — температура медленно, но упорно ползет вверх.

— У него воспаление. Сепсис, — говорит врач. — Желчь из желудка с отмирающими клетками или сама слюна попала в кровь — я не знаю, что, но это вызвало заражение крови.

— И что мы можем? — хмуро спрашивает его подполковник.

Мужчина только пораженно взмахивает руками.

— Все, что я мог, я сделал! Антибиотики общего назначения, удаление омертвевшей плоти, вычищение и обеззараживание раны. Ему нужны сильнодействующие антибиотики с учетом того, что конкретно стало возбудителем, а для этого — анализы. Усиленное питание, витамины. Ему нужна интенсивная терапия! И ничего из этого у нас нет, — припечатывает под конец он.

Джейсон, слыша все это, морщится. Пиздец. Мало им ходячих трупов, так уже второй человек умирает от нехватки лекарств. И мало того — это еще и Джоуи. Не от пули, взрыва или укуса твари, что уже начало входить в устоявшийся список угроз, а вот-так, несправедливо и тупо, сгорая в лихорадке.

«Что мы можем?» — повисает в воздухе среди напряженно смотрящих друг на друга людей из «Ястреба», сидящих в немногочисленном кружке и выносящих на обсуждение вопрос, требующий быстрых действий. Джоуи — член отряда, пускай сформированного незадолго до «судного дня», и, если и не ставший хорошим приятелем практически всем, то остающийся славным парнем, а кому — и близким другом. Хосе ведь самый молодой среди них. И от этого а также из-за своей позиции ответственного за боевую группу, Джейсон чувствует нагружающую плечи ответственность.

— Джоуи нужны лекарства, так? Медоборудование, — озвучивает очевидное Ник, переходя к вытекающей из этого мысли. — Ближе к крупным городам должны быть больницы со всем необходимым.

— Да даже если оно и есть, что там творится по-твоему, Никки? — Джейсон качает головой. — Сам знаешь, сколько людей… могло быть в местных госпиталях. И, если все они теперь…

— Тогда базы, где все это есть, — упрямо мотает головой Кей.

Кто-то насмешливо фыркает — Майкл, кажется.

— Даже если и найдем, как это провернуть? У нас есть вертушки, но к ним не так много топлива.

— У нас есть связь с базой в Дияле, в Эль-Халис^[7], — задумчиво начинает Кинг, притесавшийся к их компании.

— Не так далеко, — оживленней подхватывает Колчек, начиная смотреть на подполковника уже не как на присоединившегося к ним только лишь для контроля возможных идей единственного старшего в звании, а как на реальный шанс решения проблемы. Из Тикрита^[8], где они сейчас находятся, вполне можно долететь.

— Насколько мне известно, у них был приличный полевой госпиталь, — склоняет набок голову Кинг, не разочаровывая лейтенанта.

В груди загорается крошечный огонек надежды.

— До Диялы?.. Полет в один конец. Даже если там будет топливо на дозаправку, не факт, что они… ну, не придержат рабочую птичку для себя, — возникает опять Майкл.

— Ты, блять, Джоуи с ссаной вертушкой равняешь?! — подрывается на ноги до этого лишь напряженно слушавший их Мервин.

— Мервин! Успокойся! — рявкает Колчек, и капрал валится обратно на стул с самым недовольным видом.

Не то чтобы он не понимает обе позиции. Со всем пережитым иметь под рукой рабочий вертолет, пускай и ограниченный количеством топлива, становится из преимущества жизненной необходимостью. Но и, раз есть возможность предоставить помощь Джоуи, придерживать машину до бо́льшей надобности кажется бесчеловечным поступком. Ко всему этому, это — все еще не чье-то единоличное решение, не решение его, Колчека, Мервина или кого отдельного.

— Это всего лишь значит, что Джоуи останется там, — все еще обращаясь к Нейтану, прибавляет Джейсон. — Но… мы не знаем даже, согласятся ли они принять вертолет, — дергает он головой. — Не знаем, будет ли у них необходимое.

— Так узнайте, какого хера сидим! Раз связь есть! — отзывается Мервин.

Джейсон переглядывается с Ником, прежде чем повисшее молчание и всеобщее оцепенение нарушает скрип стула по полу из-за раздраженного капрала, поднявшегося, чтобы без слов уйти за дверь, внутрь палаты. Остальные расходятся еще немногим погодя, оставляя решение или его видимость за стоящими по старшинству, пока Колчек не остается в компании Ника и подполковника. Кей рассматривает свои руки, оперевшись локтями на колени и склонив голову, словно надеясь найти ответ написанным на ладонях, а Кинг стоит, прислонившись к стене со скрещенными руками на груди и хмуро уставившись в стену напротив.

Это не является правильным и неправильным в обычном своем понимании. Это всего лишь два разных варианта, у каждого из которых могут быть и будут свои последствия.

— Сержант Кей, — наконец выдыхает подполковник, ловя взметнувшийся взгляд Ника, — установите связь с базой в Дияле, сделайте запрос на все необходимое. Лейтенант Колчек, — обращается он уже к Джейсону, — проверьте готовность вертушки. Найдите пилота и пару солдат в сопровождение.

— Сэр? — позволяет себе обеспокоенно откликнуться Джейсон.

— Под мою ответственность, — прикрывает глаза Кинг.

— Есть.

То ли из-за скудного освещения и игры света, то ли от принятого и озвученного уже решения выглядит он как-то по-особенному устало. Честно, Колчек не знает, почему Эрик Кинг вообще добровольно взваливает себе на плечи ответственность, не знает, почему тот принимает, уж честно, не слишком рациональное для всех решение в пользу одного только морпеха. Он бы мог еще сказать, почему, про свой отряд, про тех, кому Джоуи был не чужим человеком. Он не понимает, но чувствует облегчение оттого, что самому не пришлось стоять заново на перепутье выбора, и благодарность.

Ник поднимается с места и, прежде чем отправиться выполнять поручение, задерживается возле подполковника, чтобы молча кивнуть и получить в ответ тонкую улыбку.

Джоуи приходит в себя ненадолго, всего пару раз, прежде чем его грузят на вертушку. С ним, кроме пилота, отправляются Мервин, Мейс, один парень из «Мейлмэна» и еще несколько людей. По соглашению с Диялой пострадавшему предоставляют помощь и размещают всех прибывших у себя, с их стороны — птичка остается на новом месте. Дополнительное требование подполковника на такое условие очевидно: за потерей одних крыльев так компенсируется количество людей, что можно эвакуировать воздухом в случае падения базы. Слепо не допускать такую вероятность в будущем было бы попросту халатным просчетом. База в Дияле больше и находится в отдалении от крупных городов, она может принять и укрыть этих людей, в большинстве своем неспособных защитить свои жизни собственноручно.

— Не сдохните тут без меня, — скалится Мервин, протягивая на прощание руку.

— Еще чего. Проследи, чтобы они поставили Джоуи на ноги, — кивает Джейсон, сжимая ладонь.

— Ясен хуй, — усмехается капрал. — Ну, бывайте, девчонки! — взмахивает рукой напоследок, уже направляясь к вертолету.

Темная точка постепенно отдаляется и исчезает на чистом горизонте, словно растворяясь в жарком воздухе. Колчек убеждает самого себя, что это — не исчезновение.

Пускай это не смерть кого-то из них, но разделение не меньше бьет по восприятию, особенно когда за временем, проведенном в одном месте, уже кажется, что за стенами мир перестает существовать. Это до абсурдного нелепо. Но Джейсон ловит себя на мысли, что ему хотелось бы после увидеть ребят. И оттого, как упаднически ощущается эта мысль, оттого, что частью себя он думает, что этого может уже никогда не произойти, становится гадко на душе. Сколько они еще просидят на месте, прячась от тварей и ничего не предпринимая? Сколько еще людей умрет, прежде чем что-то наконец изменится, прежде чем они смогут что-то изменить?!

Колчек, никогда раньше подобным и не промышлявший, откапывает и стаскивает со склада завалявшиеся там жестянки со спиртным, надеясь этим не загасить, но хоть затуманить душную горечь в моменте. Подхватывает добычу одной рукой, другой цепляя пытающегося что-то шикнуть в возражение Никки за шиворот и целеустремленно прет на крышу. По дороге в темноте чуть не наворачивается, чтобы позорно закончить свою жизнь падением с высоты, еще даже не напившись, и в итоге сердито валится на камень крыши, всовывая Нику в руки банку. Наверху их не ограничивают стены, под теменью неба и гуляющим ночным ветром чувство свободы кажется как никогда близким и становится легче дышать. Синяя чернота прорезается белой пылью звезд; от отсутствия слепящего света на земле они отображаются четкими и яркими блестками, делающими потолок еще выше, свободнее. Эта свобода мнима, они все еще остаются запертыми своим же решением в стенах базы, но все же.

Ник зажигает свой огонек и подпаливает сигарету. Ветер с готовностью подхватывает дым и нагоняет его на сидящего совсем рядом Колчека. На свежий ночной воздух своеобразно наслаивается запах тлеющего табака. Джейсон кроме этого запоминает только противно теплое пиво, молчаливое присутствие Никки под боком, порывистый ветер, иногда перехватывающий дыхание, и высокое-высокое небо с высокими белыми звездами, от которых перехватывает уже дух. Это близкое ощущение свободы. Кажется, Ник потом самолично прячет компрометирующие следы их произвольной попойки и от доброты душевной предоставляет другу свое плечо на пути от крыши до его койки. Другу, пьяному не столько от выпивки, сколько от ночного воздуха. И все равно это запоминается охрененной ночью.

Прежде, чем что-то меняется, проходит довольно много времени. Спокойного времени. Прежде, чем о них вспоминает непосредственное начальство, у Никки появляется подружка и он начинает пропадать вечерами. Асфальт сдается под ударами лома, в выскобленной яме находит приют еще один мертвец, шестой по счету. Обрыв связи с одной из групп выживших, на том конце — родственник, на этом — веревка на шее. Выстрел в голову, чтобы не поднялся, яма и осколки бетона поверх. Консервированный паек на завтрак, обед и ужин. Новостью вскользь, между прочим с Диялы — окончательное восстановление Джоуи. Отросшие волосы и упорно несдающаяся щетина под затупившимся лезвием бритвы. Все еще неясное беспокойство во сне. И все длящееся беспросветное, гнетущее безделье в четырех стенах.

Проходит довольно много времени, прежде чем. Но что-то меняется.

Follow me down

Under the skin I indulge

Feeding the flies in my mouth

Through my eyes

(I know that I’m gonna be fine)

I know that I'm gonna be fine

I know that I'm gonna be fine

I know that I'm gonna be fine…

Oh God, am I gonna be fine?!

Bright lights, am i dead or alive?

Someone say I'm not losing my mind…

Oh God, I'm gonna be fine!^[9]