Вертолет коснулся поверхности, поднимая облако душной пыли, занесенной сюда ветром. Садились на плоскую крышу здания, дальше от земли, дальше от возможной угрозы, почти вертикально. Но все равно во время снижения шум раскрученных лопастей привлек внимание шатающихся за укреплениями мертвецов. Немалое их количество уже было отстреляно заблаговременно людьми снизу, как только вертушка показалась на виду. Остальные, избежавшие поначалу пули в голову, стягивались на звук выстрелов и, натыкаясь на линию защиты из стен-сетки-баррикад, становились уже более удобной мишенью. Их счастье, что база находилась в некотором отдалении от города, также как и стены — от самого здания базы, и здесь было не так много шатающихся трупов. С толпой было бы справиться в разы труднее: на некоторых местах, где вместо стен были вручную возведенные укрепления, твари могли и прорваться.

Как только ноги ступили на крышу, высадившиеся в темпе поспешили скрыться внутри. Пока лопасти не прекратили вращение и отстрел забредших на огонек бродяжек не завершился… Задерживаться снаружи в любом случае было нежелательно.

Их группа разделилась надвое: Джоуи и Мервин с сопровождением из пары встречающих двинулись к мед отделению, остальные отправились отирать порог в ожидании размещения. В идеале капрал, назначенный главным в этой сборной шайке-лейке, должен был присоединиться к последним, чтобы расквартировать всех на новом месте, отметиться перед местной верхушкой и пристроить к делу их задницы. Но хрен бы он отправился к командованию прежде, чем лично удостоверился в том, что Хосе попал в надежные руки.

Женщина в белом халате с сердитыми складками у рта, точь-в-точь его покойная мамаша, дважды заверила Мервина, что врачи сделают все возможное, и настойчиво выпроводила морпеха за двери палаты, куда укатили Джоуи. Тот с самого момента погрузки на вертушку так и не приходил в себя, только бормотал что-то малопонятное в отключке. Нейтан старался быть все это время рядом на случай чего, а теперь, когда его выставили, осталось только молча тухнуть от беспокойства, раз сам от себя ничего дельного не мог предложить. Пришлось переключиться на вроде как первоочередную свою задачу и отправиться хвостом к остальным ныне прибывшим.

Устроенная база была покрупнее прежней и располагалась в покоцанном, но нихуя-себе-дворце. Людей здесь тоже было побольше, и в общем это место создавало впечатление муравейника количеством своих невольных жителей. В коридорах, пока шел к цели, куда его любезно послала медсестра, кроме привычных кислых рож соотечественников встречались через одного-два местные, и разглядеть в них таких же военных людей было крайне просто. Некоторые так и щеголяли неснятой зеленой формой, хотя не Нейтану их было судить — у самого из личного была только одна пересменка, и то выданная со склада. Пускай он вполне понимал причины присутствия здесь арабов и их «сожительства» со всем произошедшим, все равно не мог настороженно не коситься по сторонам и не отвечать вызывающим оскалом на задерживающиеся взгляды. Вынужденное перемирие — само собой, но сложно не воспринимать угрозой недавнего противника, шмалявшего в тебя и кричавшего из-за укрытий на том же арабском, каким сейчас переговаривался за спиной. Одно дело — несколько единиц гражданских на предыдущей базе, другое — озлобившиеся против тебя вояки. Удивительно, как они смогли здесь найти общий язык с американцами и сохраняли хрупкий мир.

На месте его уже ждали. Под закрытой дверью кабинета стоял Мейс с тем своенравным шкетом из «почтовых». Только заметив сослуживца, Мейс шикнул, маша поторапливаться. Кажется, мужик, очередной здешний майор, был недоволен задержкой капрала. Капралом Мервином вообще редко кто был когда доволен. Пропустив бо́льшую часть расшаркиваний, теперешний его командир перешел к делу:

— Гражданским, что были с вами, уже нашли спальные места. Увы, здесь не так много пространства, и восточное крыло полностью занято. Вам троим и капралу Гомесу впоследствии придется селиться отдельно. Найдете комнаты в западном крыле. Там оставались свободные койки, не хватит кроватей — обратитесь на склад.

— Западное крыло? Это с иракцами, что ли? — фыркнув, уточнил Мервин, уже успевший заметить общее разделение территории, пока добирался сюда.

— С иракцами, капрал, — с нажимом подчеркнул мужик. — Они потеснятся, вы разместитесь. Война, как вы могли заметить, — отдельно выделил он, — закончилась под давлением внешних факторов. И надеюсь, проблем с этим не возникнет. Никому сейчас не нужны появившиеся из воздуха конфликты. Это вам ясно?

— Ясно. Сэр, — скривившись для вида, отозвался Мервин. Ничего он не мог с собой поделать — каждый попадающийся ему командир оказывался заносчивым и раздражающим ублюдком в лучшем случае, одним из таких, которых Нейтан терпеть не мог. Единственным из непосредственных начальников, с кем он более-менее сошелся, был Колчек. Даром что младше на добрую пятерку лет, а уже первый лейтенант. Мервин, глядишь, не ленился пройти командирские и меньше бы кривился, так тоже дослужился куда повыше. Но, видимо, у жизни были свои планы, раз та снова и снова подсовывала мудаков да штабных крыс в командиры, и капрал оставался в своем неизменном звании.

— Свободны до дальнейших распоряжений, капрал, — махнул рукой майор. — И да, — поспешил он добавить, — сдайте оружие на хранение. Капрал Хейз проводит.

Не лишенный логики приказ, исходя из соседства с иракцами. Майору было легче свести все возможные способы провокации с обоих сторон к минимуму, предупредить конфликты. Но от этого приказ не менее раздражающий для морпеха, привыкшего держать одну руку на пульсе, другую — на спусковом крючке.

— Есть. Сэр, — с максимально возможным уважением выцедил Мервин.

***

— Хули они в западном-то, раз арабы, — еле слышно ворчал больше себе под нос капрал, чем обращаясь к следующим за ним товарищам, сам едва ли обращая внимание на свои слова, пока все они шли по коридорам в нужную сторону, уже избавившись как от основного оружия, так и от провожатого. — Разместили б в восточном, а наших — в западном. Одна ебанина… А сдача оружия? Не пиздец ли — что будем делать, как объявятся мертвяки?

— У нас будет время среагировать, — негромко отозвался парень с «Мейлмэна», чье имя с завидным упорством покидало голову Мервина каждый раз, как тот его произносил.

— Ой ли? — откликнулся Нейтан, не скрывая едкого сарказма в голосе и щурясь на парня.

Тот молча отвел взгляд.

Воспоминания о воскреснувшем трупе той девахи и загрызенных ею людях все еще были свежи, даром не прошло и пары дней. Напоминание их проеба — и то было под боком в виде лихорадящего Джоуи. Может, среагировать-то они и успеют, но сколько людей помрет, пока доберутся до хранилища с оружием?.. Нож Мервин оставил при себе.

В таком раздраженном состоянии капрал и дошел до назначенных казарменных помещений. Дверей в обозримой близости было немного, и Нейтан решил сунуться в ближайшую. Оказалось, не ошибся: та вела в просторный зал скорее, не комнату, что был заставлен однообразными раскладушками, знакомыми практически любому военному человеку. Входить на условно чужую территорию Мервин не стал, а дождался, пока заметивший его ближайший из иракцев глянет остро и, сцепившись взглядами, подойдет, чтобы узнать, какого это хрена американцы забыли у них на пороге. Пока тот приближался, уже на ходу изобразив молчаливый вопрос на лице, морпех постарался наскрести в своих закромах побольше несвойственного ему в принципе радушия.

— Ну здрасте, будем соседями, — оскалился Мервин, смешивая в выражении своего лица одновременно всю свою учтивость и предупреждающую угрозу.

Иракец на это запальчиво что-то проговорил себе под нос и, прежде чем Нейтан было открыл рот, чтобы в своей обыденной манере переспросить, обернулся через плечо и крикнул в комнату:

— Othman! Hunak 'amrikin huna!^[1]

Мервин смог разобрать в этом вроде как чужое имя, «американец» и «здесь», хотя он бы не стал зарекаться — из арабского он, как и большинство, знал лишь ругательства да пару самых частых слов сверх этого. В помещении что-то зашуршало, заскрипела металлом койка, будто кто-то поднимался, послышался другой голос:

— Madha yahtaju?^[2]

— La 'aerifu. Kun hadhiran, 'Iinah yabtasim mithl abn awaa^[3], — покосился встретивший иракец на капрала.

За спиной у того возник еще один мужчина, очевидно, что араб, с усталым, но вполне дружелюбным взглядом и ранневозрастными морщинами на смуглом лице.

— Adhhab, sa'ataeamal maeah^[4], — проговорил он, касаясь плеча приятеля и вставая на его место перед Мервином, пока предыдущий, бросив еще один предупреждающий взгляд на американца, вернулся в комнату. — Здравствуй. Тебе что-то нужно? — обратился иракец уже к морпеху, не теряя дружелюбного настроя, но проницательно щуря глаза.

Мервин не сразу понял, что заговорил мужик с ним на вполне понятном английском, пускай не без очевидного акцента. Капрал хмыкнул, еще раз проходясь глазами по фигуре араба — военная обувка, форменные штаны, обезличенная серая футболка со скрещенными руками на груди и не в пример прочим саддамовским воякам отсутствие прямо выраженной враждебности. Можно работать.

— Ну привет. Мы тут вас потесним, а то мест больше нет, — немного коряво из-за неловкости проговорил Мервин. Скалиться в лицо человеку, единственному, может, говорящему по-ихнему и не прожигающему в затылке дыру взглядом, казалось не слишком уместным.

— О, — оживился иракец. — Так это вы должны были прилететь. У нас, — он заглянул внутрь помещения, а потом нашарил глазами двоих морпехов поверх плеча капрала, — оставались две кровати. Можно принести еще со склада.

— Ага, еще две. — Легче сразу и на Джоуи прихватить, чтоб лишний раз не бегать. Верить в то, что парень останется в докторских казематах надолго, Мервин отказывался.

— Тогда идем, я провожу, — все еще, на удивление Нейтана, легко отозвался араб, хотя спокойно мог скинуть эту беготню на плечи самих морпехов. — К слову, — он, будто вспомнив, протянул раскрытую ладонь американцу, — Салим Осман, лейтенант армии Ирака.

Мервин пару раз хмыкнул, оглядывая, будто примеряясь, предложенную руку и невозмутимое лицо иракца, а потом одним движением схватил ее и сжал в своей, не сдерживая скептичной усмешки.

— Нейтан Мервин, капрал корпуса морской разведки. Спец по вооружению.

Что ж, проверим, насколько хватит его показного дружелюбия.

— Так почему вы прилетели? — поинтересовался иракец уже на дороге к складским помещениям.

Мервин хмыкнул, что делал в последнее время слишком уж часто. Этот Осман явно не собирался заканчивать общение на посильной помощи. Правда ли тому было интересно, надеялся получить информацию или подбивал клинья — хрен его знает.

— А что, вам ниче не сказали?

— Только то, что будет вертолет с другими выжившими. Но не думаю, что вы бежали, иначе бы не стали связываться с базой настолько заранее, — предположил Салим.

— Верно думаешь. Одному из наших нужна была медпомощь после бурной вечеринки с трупами, — хмуро ответил Нейтан. — У него заражение крови.

Осман на это то ли недоуменно, то ли сочувственно нахмурился:

— Как это произошло?

— Как-как. Эта сука его укусила, — рыкнул капрал, четко помня вгрызшуюся в ногу морду и ужас — Джоуи и за Джоуи.

— И он не обратился? — Иракец затормозил, так что Мервину пришлось тоже остановиться и обернуться.

— Не-а. Мы тоже думали — перекинется. Но нет — живой, щенок. Подлатать — и не хуже прежнего бегать будет, — усмехнулся капрал, с чего-то вытаскивая свои чувства. Быть может потому, что мужик казался нормальным, правда интересовался этим делом и был незнакомцем, отчего делиться произошедшим и мыслью было до смешного легко.

Салим запоздало кивнул, еле видно кривя губы и хмурясь, смотря все так же куда-то в сторону.

— А вот кого остерегаться нужно, так это мертвых. Любой откинувшийся жмур может вскочить, кусали его или нет.

— Любой… мертвый?

— Они что, и этого вам не сказали? — уже удивленно оглянулся на мужика Мервин. — От пидорасы, — фыркнул он на отрицательное мотание головы.

А ведь они чуть не первым делом это в Диялу передали. С чего вдруг местный майор решил не распространяться? Может, конечно, времени на планерку с объявлением не хватило, но Мервин бы на его месте сразу б всех собрал и в головы вбил необходимость следить всех и за каждым — мало ли кто решит вдруг помереть. Более реальным казалась возможность того, что командир решил, что, зная, сам сможет все и вся контролировать и среагировать в случае ЧП. Не стал просвещать гражданских — во избежание паники, что ли? — и… иракцев. Хуйня, не идея, как на взгляд Мервина. Они ж те же военные. Тем более со словами майора о всеобщей любви к брату своему арабскому. Лицемерно до черта.

— Вот ты и скажи там своим, что ли, — негромко от задумчивости прибавил Мервин.

— Конечно, — качнул головой Осман.

Кажется, на этом можно было и закончить обмен любезностями, но немногим погодя, когда пауза уже стала затягиваться, обрывая разговор, иракец заговорил снова:

— Думаю, ты уже знаешь, что они слышат.

— Слышат? — вздернул брови Нейтан. — Да бля, понятно, что они слышат — уши-то на месте.

— Нет, — помотал головой Салим, поднимая ладонь в возражении. — Они слышат. Они не слепы, но звук для них… как… сигнал.

Говоря это, Осман нахмурился, подбирая слово, и уставился куда-то вперед, но без конкретного направления, видно, вспоминая свое. Мервину стало даже интересно услышать о том, как иракец очутился здесь. Может, как и они, на счастье свое оказался вблизи вертушки. Но что-то подсказывало капралу, что история эта была не так проста и отличалась от его собственной.

— Лучше иметь при себе холодное оружие, — продолжил тем временем Салим. — Автоматы и пистолеты дают шум, а близко и то становятся бесполезны против ярости мертвецов.

— Вот как знал, что нож надо было прибрать, — растянул губы в самодовольной усмешке капрал, похлопывая себя по карману, куда перекочевало лезвие, и заодно обозначая его наличие, чтобы иракец или его приятели не думали пересекать черту. — Что еще посоветуешь, папаша?

Осман удивленно взглянул на все еще улыбающегося американца, но возникать по поводу неожиданного прозвища не стал, видно, приняв как данность для капрала, и без того через слово вставляющего ругательства и не до конца иногда понятные выражения.

— Посоветую бить в грудь, — серьезно отозвался он. — В голову — не всегда удобно, если хорошо не целиться. Сердце для мертвых — такая же потеря, как голова.

Мервин на это хмыкнул.

— Да ну? Вот спасибо, — намеренно растянул он слова. — Как представится случай — обязательно буду целить в самое сердце. Может, тварь даже согласится подождать, пока я буду изгаляться.

На это Салим хмуро и молча окинул его продолжительным взглядом, на этот раз точно завершив разговор.

Честности ради, соседство с арабами оказалось не такой катастрофой, как это представлялось поначалу. По большей части заслуга эта была Османа, принявшего роль своеобразного буфера между своими и американцами, понимая бессмысленность конфликтов. Полностью не обошлось без неловких или неприятных моментов, но в целом никто не на кого не бросался и открыто не грызся. Мервин, правда, посмотрел бы на попытку последнего.

Нет, случай-то такой был: тогда их безымянка с «почтовых» и один из иракцев не сошлись в какой-то мелочи, задел кто-то кого или еще что. Пытались высказать свое друг другу, но в итоге так никто никого и не понял. Скоро, как по часам, на повышенные голоса явился Осман и утихомирил обоих. Ладно, не без помощи Мервина с морпехом — капралу и самому уже надоело смотреть на эти слабые потуги преодолеть языковой барьер.

Парни не пылали любовью к арабам, как и сам Нейтан, но парой слов переброситься с тем же Османом или узнать какие новости было можно. С другими что? Обзовут как-то, ты даже и не узнаешь зачастую, как и они. Так и жили — тихо и почти мирно, прочертив невидимую линию между двумя группами, не лезя в чужие дела и только ворча за чужими спинами. Привыкнуть можно было к чему угодно — к этому ли арабскому бубнежу на фоне или новому распорядку дня.

Так-то было бы к чему привыкать тоже. Последний на новом месте принципиально не отличался от такового на предыдущей базе. Заняться что тут, что там, особо было нечем, разве что людей для игр в карты было больше, очередь на потягать железо длиннее, кассеты для видика были общественным достоянием, ценным, но неприкосновенным из-за стабильно ограниченного на подачу электричества, и не хватало ставшей уже какой-то привычной гитары. Запеть можно было, конечно, и так, но без инструмента терялся весь запал, а без привычной компании и смысл в веселых песнях отпадал. Вряд ли кто из новых знакомых — что иракцев, что здешних служивых, с кем не прошел ни одного вылета — смог бы сходу заценить весь небольшой, но впечатляющий репертуар Мервина. У него, конечно, были парни, но Мейсон, которого все из отряда упорно сокращали до «Мейса», был скорее приятелем, а про того, с «Мейлмэна», и говорить было нечего — чуть больше, чем незнакомец, просто сослуживец, не спешащий завязывать дружбу с хмурым капралом и совершенно не ценящий его шутки. Единственный близкий друг валялся сейчас в белых палатах.

Джоуи Нейтан навещал регулярно. Тому поставили капельницу, привели в сознание и теперь пичкали таблетками и витаминками. Прописали целый курс, чтобы поставить на ноги, задним числом предупредив, что от антибиотиков скорее всего сядет пищеварение. Гасящих нежелательное воздействие таблеток в наличии не было. Куда те делись и были ли вообще — та еще загадка. Гомес только легкомысленно отмахивался, пока Мервин цедил что-то нелицеприятное о белых подольчиках и их методах работы.

Сам Джоуи отлеживался в постели, не меньше изнывая от скуки, чем товарищ, а то и больше. Вставать он еще не мог, наполовину из-за остаточной слабости, наполовину — из-за клятого укуса. Нога неохотно заживала под присмотром врачей — все же с той едва ли не выдрали цельный кусок. Но в общем и целом Хосе чувствовал себя уже лучше, по крайней мере, отвечая на приветственные пикировки Мервина и выспрашивая у того о происходящем вокруг.

Жаль, проводить весь день в госпитале было невозможно. Иначе в остальное время, за исключением редких просветлений, не хотелось бы так выть от скуки. До всего этого пиздеца с мертвецами вот такие дни, подобные нынешнему затишью, выдавались только между миссиями и перебросками. Они были отдыхом, а не гребаным грузом. Так что, едва только Мервину да и некоторым другим страдающим от подобных чувств воякам представилась возможность податься за стены базы, пусть и с приличным риском, принятие решения не затянулось.

Людей на базе было много, а запасов на складах не прибавлялось. Знать бы, что стало с АВАКСом^[5] — без него связь держали только по наземному принципу и о снабжении и говорить не приходилось, как и о своевременном информировании о происходящем в этой чертовой стране. Поэтому здешним командованием было решено устроить вылазку к продовольственному военному складу, развернутому в свое время на окраине ближайшего городка, не такому большому, чтобы бездумно рисковать, но и не деревне. 

Желающие набирались добровольно-принудительно. Несмотря на скуку и бахвальство, не так много было тех, кто готов был заново столкнуться лицом к лицу с тварями — приятных воспоминаний это не вызывало ни у кого. И пока это был не приказ, а всего лишь набор. Всего формировалось две группы: пятнадцать и пять человек на четыре машины — не много, чтобы не терять друг друга из виду, не создавать лишнего шума и быть мобильными, но и достаточно, чтобы прикрыть в столкновении. Первоочередной целью было продовольствие и топливо, ответственность за которые возлагалась на первую, бо́льшую группу. Дополнительно — медикаменты, за которыми должна была направиться вторая группа, и о чем не мог не думать Мервин. Кишечник — конечно, не нога, но и без него особо резво не побегаешь. Новичкам участвовать не предлагалось, но Мервин, как техник, способный справиться с какой неполадкой, примазался к одной из групп, опять же, через Османа. Отряд на выезд формировался частично из иракцев, частью из американцев — для поддержания ли зримого равенства между двумя очевидно выделившимися «фракциями» во всем, что касалось общего быта, из соображений хоть примерно одинаковых потерь в случае провала или еще по какой причине. Неизвестно каким образом исходя из этого, но Мервин и влезший вовремя в разговор Мейс оказались в группе с Салимом и двумя другими арабами, изначально до́лжной состоять полностью из иракцев. Может, Нейтан ошибся, и набирали в первую очередь все же желающих, не важно, кого. Или троих морпехов с легкой руки окончательно приписали к западному крылу и иракцам. Ну и хер бы с этим, раз своего капрал добился.

Выход с территории выпадал на раннее утро с расчетом на то, чтобы выездные могли вернуться затемно. Хуже столкновения с тварями могло быть только столкновение с ними же в потемках; если мертвецы, по словам Османа, могли ориентироваться на слух, и для них ночь не стала бы серьезной помехой в охоте, то люди все же полагались по большему счету на зрение, и даже при наличии приборов ночного видения днем все было провернуть гораздо безопаснее и легче.

До города добирались в молчании. В такой странной компании и поговорить особо было не о чем. Даже Мейс под боком не мог стать целью для обычно неплохо разряжающих атмосферу шуток. Кем был бы Мервин, начни свою излюбленную тему сейчас, когда не было ничего известно про дом. Сплошная срань. Задев пальцами прикипевшее к руке кольцо, Нейтан перехватил удобнее лежащий в руках автомат. Он уже успел соскучиться по своей «детке» — привычная тяжесть оружия успокаивала куда лучше наличия какой-то тыкалки в кармане.

— Эй, Осман, — окликнул Мервин сидящего возле водителя иракца, все же найдя себе собеседника. И, дождавшись, пока тот обернется, хмыкнул, растягивая рот в усмешке: — Зачем тебе эта труба? Компенсируешь что-то?

Зажатая в ногах и заботливо придерживаемая рукой, там и правда расположилась тощая металлическая балка, какие обычно использовались для укрепленного каркаса обычных, стареньких грузовиков, длиной чуть больше метра, загнутая с одной стороны и упирающаяся в пол обломанным концом, поеденным ржавчиной. Раньше ее Мервин у соседа не наблюдал, но лишь до времени выезда, перед которым, пока другие шарились по углам в поисках закинутой куда-то части снаряжения, мужик не залез под свою кровать и не вытащил оттуда любовно припрятанную арматурину. «Сувернир», — улыбнулся тогда Осман, привычно взвешивая импровизированное орудие в руках и порождая еще больше вопросов к своей истории. В ответ же на нынешнюю колкость Салим, частично привыкший к острому и зачастую развязному языку американца, улыбнулся даже добродушно.

— Всего лишь холодное оружие, друг мой. Как я и говорил, автомат с пистолетом не всегда удобен.

— И не тяжело таскать? — наполовину скептично протянул морпех, все еще сомневаясь в полезности куска металла. Пока он слышал одни только слова, и то — от одного человека. Себя он чувствовал в безопасности лишь с автоматом, грузом заряженных магазинов и еще парочкой запасных стволов.

— Не тяжелее души в своем теле. Захочешь жить — вцепишься и в трубу, — не слишком весело хмыкнул Салим, на этом заканчивая диалог.

Еле ощутимое облегчение от почти дружеской переброски парой фраз, однако, не продержалось долго. Его стало вытеснять подбирающееся по-тихому возбуждение от предвкушения скорого действия. Мервин затарабанил пальцами по корпусу карабина, вглядываясь в дорогу через плечо водителя на идущие впереди колонной машины. Последний кратко что-то обронил, обращаясь к Салиму, и тот обернулся к еще одному из своих, сидящему в кузове вместе с морпехами.

— Мы близко. Десять минут, — продублировал американцам Осман. И после прибавил, глядя прямо на Мервина, очевидно, следующими словами имея в виду его с приятелем: — Все помнят, как действуем?

— Тормозим на окраине, идем пешком. При контакте тварей обходим, не шумим. Движемся вместе, огнестрел — в крайнем случае. Для отвлечения — светошумовые. В случае разделения — связь по рации, отход к машине. При отсутствии связи ожидание — полчаса, после — отход, — монотонным тоном изрек капрал, едва не закатывая глаза. — Да-а, не волнуйся, папаша, не сгинем.

Салим на это только серьезно кивнул.

— Следите друг за другом и оставайтесь в зоне видимости группы, — прибавил Осман и шепнул негромко: — Allah hafizna^[6].

— Ура! — в противовес этому гаркнул на пару с Мейсоном, едва переглянувшись с тем, Мервин.

Две группы, две цели, действие раздельно. В случае неудачи одной — возможность уйти без ожидания для второй. У их ирако-американской солянки с людьми, как-то знающими город и ориентирующимися в переплетении улиц, — цель в квартале с небольшим от въезда. Крупная районная аптека.

Машина тормозит в нескольких десятках метров от первого дома. Мервину не сильно нравится такое отдаление от ближайших зданий, но приходится проглатывать возникающее желание быть ближе к возможному укрытию. Было бы странно, не возникни оно инстинктивно от времени, проведенного в боевых столкновениях. Но сейчас действовать приходилось по-другому, исходя из наличия совершенно другого противника, который за расстоянием не должен был услышать шум работающего мотора или шорох шин.

Минуты проходят одна за другой, но они остаются на месте. Медлят, вслушиваются, пока тишину, пропитанную вязким нетерпением в ожидании действия, не поглощает громогласный взрыв со стороны города, которому с небольшим отставанием начинают вторить отдаленные хриплые крики. «Небольшое» отвлечение в стороне от целей, которое должно стянуть к себе хотя бы часть блуждающих по улицам тварей, любезно предоставленное первой группой.

Первым идет иракец, составлявший компанию морпехам в кузове машины, за ним, совсем близко — Осман. Следующим — Мервин, их араб-водитель и замыкающим — Мейс. Движутся колонной, на расстоянии двух-трех метров друг от друга. Ступают тихо, на согнутых ногах, держа оружие наготове, всматриваясь в углы и прислушиваясь. Проходят несколько домов, прежде чем идущий впереди иракец показывает смену направления. Замечает ли что в конце улицы или просто выбирает лучший путь. Ныряют в маленький переулок с тесно жмущимися друг к другу стенами и выходят на параллель. Еще ряд шагов в напряжении, пока не достигают открытого двора с аркой в низкой ограде. Нейтану кажется, что из-за невысокой стены исходит глухое сипение. Первый из колонны тормозит у угла, с вопросом на лице оборачиваясь назад, его придерживает за плечо и заглядывает во двор Салим. Указывает тишину и продолжение движения. По одному по-тихому проходят этот отворот к одноэтажному дому. Всего два шага на арку с оборотом, чтобы походя нацелить ствол, но Мервину хватает, чтобы заметить неторопливо слоняющегося там мертвеца, повернутого ко входу спиной. У дальнего края пустоватого двора виднеется темное пятно, заляпавшее часть стены, и куча чего-то. Тряпья. Или нет.

До пересечения улиц добираются без проблем, и уже там приходится быстро свернуть во двор крайнего дома — за углом обнаруживается целая компания тварей. Мейс становится у стены-ограды, смежной с другим двором и подсаживает одного из иракцев. «Чисто», — подает тот сигнал и перелазит на ту сторону. Четверо быстро оказываются за стеной, и Мервин подтягивает наверх Мейса. Оставшийся путь проходит без эксцессов. То ли шумовая приманка правда так здорово сработала, обратив на себя внимание тварей, то ли большинство мертвых оставалось запертым в своих же собственных домах и не расхаживало по улицам.

Ближе к центру частные домики сменяются двух-трехэтажными, и в их окнах, по бо́льшей части занавешенных изнутри, упорно чудятся чьи-то покачивающиеся очертания. Легче вовсе не смотреть в эти рубцовые дыры в камне, чтобы не задумываться о наполнении песчаных коробок.

Аптечная лавка оказывается там, где ей и полагается быть по памяти некоторых из группы. Входная дверь не заперта, но завалена чем-то тяжелым с внутренней стороны. Прислоняясь вдвоем к обшитому дереву и медленно надавливая, чтобы не свернуть и не уронить с грохотом баррикаду, люди почти синхронно кривятся — слишком отчетливо слышится скрежет металла по полу. Но и то лучше, нежели звук падения завала или звон бьющегося стекла. Один за другим они протискиваются в приоткрытую дверь с оружием наготове и спешат прикрыть вход как было — стеллажом, заставленным коробками, и невысокой тумбой. Помещение утопает в темноте: не считая двери, оба окна также закрыты внешними ставнями и наспех придвинутыми стеллажами, так что пространство прорезает только свет закрепленных тактических фонариков. Что удивительно, внутри нет никого, кто мог бы создать все эти препятствия, только въедливый душок гнили, пропитавший напрочь спертый воздух. По крайней мере, так кажется, пока один из них не заглядывает за прилавок — прислоненный к стене, там сидит труп с упавшей на грудь головой и безвольно опущенными руками. Между вытянутых ног обнаруживается и пистолет. Запах исходит именно от него, и, по всей видимости, восстать тот уже не сможет.

Здесь же, за прилавком, находится и дверь в складское помещение с кривовато прислоненным к нему неизменным стеллажом, на полу возле которого валяются упавшие с полок коробочки. Мервин сметает рассыпанные упаковки ногой в сторону и отодвигает шкаф на пару с одним из иракцев. Ключ от простенького замка на ручке обнаруживается тут же, около кассы, и почти бесшумно проворачивается, так что надобность во взломе отпадает. В звенящей тишине с той стороны слышится вторящее этому сипение и нетерпеливое порыкивание. Мейс берется за ручку, готовясь открыть одним движением, Мервин же становится с автоматом наизготовку прямо напротив двери. Но не успевают они дернуться, как рядом возникает Осман, касаясь поверх направленного ствола, надавливая и качая головой. Вместо этого показывает зажатую в руках трубу и кивает на нее. Мервин с небольшой паузой уступает свое место иракцу, поднявшему свое орудие на уровень груди на манер массивного копья, «острием» от себя, и приготовившемуся бить.

Ручка дергается под нажимом и резко открывает дверь. Даже если до этого их возня не привлекла все внимание запертой внутри твари, на это она среагировала сразу же, вываливаясь в опустевший проем и предвкушающе оскаливаясь. Салим, должный моментально устранить угрозу своей арматуриной, на одну долгую секунду замешкивается, чем тварь сразу же пользуется, кидаясь прямо на него. Однако зубы натыкаются на в момент поднятое железо. Нейтан, оказывающийся в полшага рядом и с матом уворачивающийся от протянутой скрюченной руки, замахивается прикладом, опуская его на затылок и подсекая ногой. Очнувшийся Салим бьет железом в основание шеи, затем всем весом опирается одной ногой в спину, прижимая мертвеца к полу и с размаха опускает вниз арматурину, по звуку перебивая в шее позвоночник. Тварь еще недолго, вполсилы и рефлекторно подергивается, пока не затихает насовсем.

Едва она упокаивается, Мервин хватает иракца за плечо и дергает, поворачивая к себе лицом, чтобы прожечь взглядом.

— Какого хуя? — как можно тише сквозь зубы шипит капрал. Может себе позволить — были бы тут еще твари, уже сбежались на шум.

Заминка Османа могла стоить им как минимум пары укусов, хорошо, если в руки, а не в кое-как прикрытые платками шеи. Вблизи эти твари становились слишком опасны. Пришлось бы тратить время на перевязку, а то и перетягивать, если б достало до вены, руки. И смог бы тогда кто удерживать в руках автомат — тот еще вопрос.

— Извини, — выдыхает Осман, хмуря брови и возвращаясь взглядом к распростертому на полу телу.

— Твои извинения мне в горло не уперлись, — дергает еще раз за руку Нейтан, возвращая внимание к себе. — Один проеб — и все, блять, поляжем.

С секунду сверлит того взглядом, после чего отпускает плечо, грубо толкнув напоследок.

— У кого, блять, список покупок? — ворчит морпех, шагая внутрь склада и кое-как давя желание еще разок задеть плечом.

За ним тянутся Мейс с одним из иракцев, другой задерживается, что-то полувопросительно обронив, обращаясь к Осману, на что тот коротко отвечает. Закинув свое холодное оружие на спину, он тоже идет следом за отрядом, напоследок еще раз цепляясь взглядом за лежащего на полу подростка. Черноволосого парня, совсем еще мальчишку.

У них есть подробный список с градацией первостепенной необходимости. Грести все подряд с полок, не разбираясь, когда они ограничены пусть и объемными, но не бездонными пятью рюкзаками и наплечными сумками — сущая глупость. Мервин щурится, вчитываясь в названия препаратов и сверяясь с бумажками. Здесь все застилает черная темнота, пускай они и подсвечивают себе. Такое себе. Тварей больше не видно, но все равно не отпускает неприятное, подтачивающее нервы чувство. Таблетки и прочее хоть и весят мало, быстро наполняют и растягивают сумки, подводя место в них к концу.

Вот и все. Мервин подхватывает автомат и с остальными подбирается к выходной двери. Проверяет еще раз карабин, наличие гранат — обычных и для подствольника, крепления и ремни рюкзака. Надеяться на гладкое возвращение, конечно, хочется, но какова вероятность?

Той же колонной направляются по уже пройденной дороге. Единственное — решают не лезть через двор, а пройти по улице. С наличием груза, может, и вполне разумный выбор, но, как оказывается, не менее ебаный.

Не все твари стянулись к месту взрыва. Логично, что те, кто ошивался в отдалении или вовсе на окраинах города, уловили только направление. До этого, вероятно, полусонные, теперь, раздраконенные шумом, они рыскали по улицам в поиске неосторожных ходаков.

Иракец, идущий впереди, едва не наткнулся на тварь, вылетающую на него со стороны переулка. Если он ее не заметил, то она явно видела его, нацеливаясь ровно на человека — слепыми они не были, даже при ориентировке на слух. Араб мотнулся в сторону, рефлекторно скорее, чем намеренно выпуская очередь из автомата. В следующий момент из тени дома вынырнуло еще несколько штук мертвых, кидаясь к незадачливому стрелку. Первая напрыгнула на солдата, кусая корпус автомата и сваливая того с ног. Салим, подняв автомат, кинулся на выручку собрату. Мервин на долю секунды оглянулся за спину, находя там две фигуры.

— Съебывайте к машине! — крикнул морпех, кидая свою сумку в сторону двойки. Сам же после мгновения колебания с мыслью, что наверняка пожалеет о подобном, дернулся на выручку Осману.

Шум разросся немалый — стрельба разлеталась по полупустым улицам слишком уж гулко. Пули подкосили пару тварей, в группу новых Мервин отправил гранату, пока Осман вздергивал на ноги товарища. Тот вскрикнул, опираясь на ногу, и Салим подставил свое плечо, перехватывая чужую руку. Нейтан, единственный крепко держащий сейчас в обеих руках винтовку, прикрывал спешно отступающую двойку, тихо шипя под нос, чью он мать и в каких положениях.

Взрыв, а затем влетевшая в стихийно сформировавшуюся небольшую толпу светошумовая ненадолго приглушили мертвецов, но не сбавили их желание добраться до людей. Салим едва не бегом тащил на себе повредившего ногу араба, пока тот шипел сквозь зубы на каждый спешный шаг, упорно перебирая ногами. Не стань опорой для него Осман — точно грохнулся бы, не в состоянии поддерживать такой темп. Мервин, перебегающий больше боком, чтобы успевать замечать угрозу и прикрывать вовремя сзади, сжал только сильнее зубы, когда голодные крики стали нарастать и слышаться еще и с других сторон.

— Сюда! — негромко воскликнул Салим, уводя их в очередной переулок.

После пары шагов на секунду Мервин потерял ориентацию в пространстве, и уже в следующий миг ощутил удар боком и локтем, которыми с размаху приложился о твердую землю. К лицу понеслась морда твари, от которой морпех резко дернулся в сторону, и та впечаталась в землю. Блядская тварь свалилась прямиком с крыши, будто с самого начала подкарауливала удобный момент.

Левая рука оказалась прижата острым коленом трупа. Нейтан живо отбросил в сторону до этого остававшийся в правой мешающийся только автомат и уперся ладонью под подбородок мертвеца, задирая его голову выше и дальше от себя, вместе с этим коленом пиная в живот. Тварь только мотнулась, но так и не слезла. Внутренняя сторона запястья уперлась в шею; не в силах дотянуться до горла, тварь отчаянно дернулась, и на пальцах Мервина сомкнулась чужая пасть, заставляя скульнуть.

В бок твари прилетело со стороны, заставляя завалиться в бок, но не разомкнуть зубы. Мервин, перекувырнувшись, оказался теперь сверху и, поднырнув большим пальцем зажатой руки под челюсть и схватив левой волосы и ухо, поднял башку над землей, чтобы с силой опустить вниз. Едва хватка на зажатых пальцах чуть ослабла, Нейтан отдернул руку. Тварь было подорвалась следом, но голову ее мотнуло от сильного пинка. На лоб без лобызаний наступила подошва, пяткой давя нос, и согнувшийся над той Салим загнал острый конец своей трубы между зубами, доставая через рот до задней части.

— Порядок? — выдохнул Осман, вытаскивая оружие и обращаясь к морпеху.

— Лучше некуда. Валим, блять!

Мервин подхватил свою винтовку, а Салим, закинув арматурину за спину, за руку поднял прислоненного к стене иракца. Последний шумно вдохнул и выдохнул несколько раз и, сцепив зубы, кивнул. Нейтан дернул на пробу пальцами — болело адски, до дрожи, нытья в костях запястья и укола в локте, но хоть не откусили подчистую. На спуск сил надавить хватит. Забег продолжался.

Желания сталкиваться с мертвецами лицом к лицу больше не было никакого. Мервин расшвырял почти весь запас гранат, тормозя и подрывая некоторых тварей. Еще нескольких уложили пулями. Нейтан только рассчитывал, что с тем, что они отвлекли тварей на себя, Мейс со вторым парнем уже успели добраться до машины и ждали их с заведенным мотором. Со всем этим движением напролом они вполне укладывались в полчаса ожидания.

— Сука! — вскрикнул Мервин, когда палец застыл на спуске, не желая двигаться, и очередная тварь беспрепятственно подобралась ближе нужного.

Мервин схватил карабин и заехал со всего размаха по башке. Вовремя съебнул в сторону, чтобы ее подстрелил обернувшийся Салим.

— Держи его, — мотнул тот головой в сторону своего товарища. — Я прикрою.

Мервин спорить не собирался и резво оказался рядом, подхватывая иракца с частью чужого веса, не халявя. Салим удобнее перехватил свой АКМ, оглядываясь быстро по сторонам и легко хлопая по плечу морпеха. Дальше двигались так, и кроме Османа в руках — или, точнее, руке — огнестрел теперь держал и их «безногий».

Когда впереди показалось пустое пространство как выход на незастроенные окраины городка, часы еще не отсчитали полчаса, а все трое оставались живы и даже более-менее мобильны. Пускай они и вышли не той улицей, которой начинали путь, машину они заметили быстро и оказались внутри, заваливаясь в предупредительно раскрытый кузов. Авто тронулось с места почти в тот же момент, как запоздавшие приземлили на сидения свои задницы.

— Вот это я понимаю, адреналин! — шумно хохотнул Мервин, валясь на спину сидения рядом со сгруженным иракцем. — Ху-ух. В этот раз правда чуть не откинулись!

— Вы как, в норме? — подал голос Мейс, оглядывая потрепанную троицу — их измазанную пылью одежду и кровоточащую руку Нейтана.

Мервин только помахал рукой, тяжело дыша, и шикнул, когда локоть стрельнуло, а пальцы сильней запекло.

— Ты такую веселуху пропустил, — фыркнул он, качая головой.

— Я-то что, — ухмыльнулся морпех, залезая в рюкзак за бинтами. — А прикинь, как нашему лейтенанту весело сейчас на базе.

Мервин хорошо представил себе рожу Колчека, постную от безделья, и откровенно хохотнул. Будет чем поделиться, как снова пересекутся.

Такого приходняка он не ловил уже давно.

Группой они добрались до базы еще до наступления вечера, причем первыми. Все медикаменты перекочевали к докторам, как и сам Мервин с иракцем, и идти на встречу с майором пришлось Осману с Мейсом. У пострадавшего араба по итогу был вывих, не слишком серьезный из-за кое-какой фиксации в туго зашнурованной обуви, но от всей беготни и нагрузки здорово осложнившийся, а за время, проведенное в машине, еще и дополнившийся внушительным отеком. Самому же Нейтану запихнули в глотку несколько таблеток, чем-то укололи, обработали пальцы, сделали пару стежков на одном, перемотали бинтами, чтобы наверняка — по отдельности, а сверху еще и все вместе, чтоб шевелить сложнее было, и отпустили в свободное плавание. О том, чтобы откинуться, можно было не бояться, а для всей остальной фигни медики были под боком.

Можно бы было сразу навестить Джоуи, но, поскольку Мервин знал прекрасно, что придется задержаться, за лучшее счел первым делом все же избавиться от части снаряжения и сменить хоть рубашку, от едкого пота под которой уже чесалась шея. Иракское солнце, как всегда, не щадило — ему было плевать со всей своей высоты на трагедии, разворачивающиеся у людей.

Гомес обнаружился почти на своем месте — он пытался удержаться на обеих ногах и доковылять вдоль стены до края комнаты. В результате, обернувшись на шумное открывание двери, чуть не наебнулся на ровном месте.

— Так рад меня видеть, что уже падаешь на колени? В следующий раз хоть предупреди — я трусы сменю, — фыркнул Мервин, растягивая на лице усмешку и хватая Джоуи за шкирку и плечо, чтобы удержать на ногах.

— В следующий раз обещаю выслать письменное извещение заранее. Могу и твоей мамке продублировать, — отозвался Джоуи ворчливым тоном, но то и дело дергая уголком губ, пока стал хромать потихоньку к своей койке.

Мервин на это фыркнул и хлопнул отлеживающегося товарища по спине, когда тот почти уже подобрался к кровати.

— Слышал, вы выезжали в город, — шмыгнул носом Гомес, устроившись на постели и сдвигая ноги в сторону, чтобы Мервин мог приземлиться на край. Вздохнул, скрещивая руки на груди и с претензией заявил: — Какого хуя, Мервин? Мог бы хотя бы, не знаю, предупредить?

— Уж извиняй. Собирались в спешке, времени было только штаны натянуть. Да и мы ж не на длительную отправлялись, — с хмыком пожал плечами Нейтан, не совсем понимая причины недовольства и не чувствуя особого раскаяния. Да, не предупредил. Но не на Марс же собирался, чтобы теперь Хосе вел себя как недовольная женушка со сбежавшим в выходной на пьянку мужем, ей богу.

Джоуи на это неверяще хмыкнул.

— Не было времени?.. Бля, пиздец! Я ж, действительно, в госпитале в другом городе валяюсь, а не в параллельном крыле дрыхну! — вспылил младший капрал. — А если с тобой че случится — мне, что ли, мамке твоей писать? У нас, конечно, хорошие отношения, но бля, Мервин!

— Да чего ты, — чуть растерялся от напора Нейтан. — Будто до этого на вылазки не отправлялись.

— Там были иракцы, люди, — возвел глаза Джоуи, — а это — твари. На кой хуй ты вообще туда поперся?

— Да, знаю твою песню: «больше бумажек — меньше пуль в заднице», — протянул Нейтан. — Но тут со скуки повеситься можно, да и таблетки тебе нужны были. Так что жри и не пизди.

Джоуи с долгим выдохом закрыл лицо ладонью и откинул голову назад, задирая подбородок.

— Да уж не помер бы, — глухо наконец ответил он, — без таблеток, — уточнил на всякий, а после с усилием вернул голову на место, оглядывая сидящего рядом друга. — Сам-то хоть цел?

— Как видишь, — развел Мервин руками. Джоуи проводил его правую взглядом. Нейтан сжал ее, как смог, и повел несколько раз в красноречивом жесте, усмехаясь. — Травма серьезная, но твоя мамаша, думаю, поможет.

— Да иди ты, — пнул его здоровой ногой Гомес, фыркая со смеху невпопад все еще старательно демонстрируемому недовольному выражению лица.

Рассказ о вылазке ожидаемо затянулся. С Джоуи они протрепались долго, почти до первых сумерек. До возвращения в комнаты Мервин заглянул в столовую и перехватил у попавшихся на пути парней свежую новость о возвращении второй группы. Той повезло чуть меньше, нежели первой. Хоть свою задачу они выполнили, но потеряли троих, а еще нескольких неплохо потрепали. Кажется, на самом складе их поджидала пара тварей или прицепилась к ним еще на подходе — естественно, что совсем без шума подогнать бы машины на сам склад не вышло. Но путь был проложен, и при необходимости новый отряд мог повторить маршрут. Сам Мервин решил, что лично ему там больше делать нехуй. Адреналина ему что от догонялок, что от мотавшейся перед самым лицом морды одной из тварей хватило взашей, чтобы в ближайший месяц не совать нос за укрепления базы. Тем более Джоуи, уже начавший понемногу передвигаться, брал разгон и должен был переехать на любезно подготовленную ему скрипучую койку в скором времени. Все понемногу восстанавливалось, возвращалось более-менее к тому виду, какой и должно было иметь.

Нельзя было сказать, что пережитый выезд не повлиял на Мервина и остальных; может, исключая Мейса и отделившегося с ним тогда иракца. Тот краткий, но яркий забег от тварей протянул кое-какие мосты между Нейтаном и двумя его спутниками. С хромающим парнем, Хирадом, пересекаясь в госпитале, они могли кивнуть друг другу, но больше претерпели изменения отношения с Османом. В лучшую ли или худшую сторону — уж кому и как посмотреть, но они сменились на неустойчиво приятельские. С прочими соседями Мервин все равно дружбу заводить не стремился, но Салим стал небольшим исключением как тот, кому можно было доверить прикрыть спину в случае засады. Это звучало как сюр, ведь Осман совсем не так давно стоял на иной стороне, и тогда все, что можно было получить, обернувшись спиной — так это пулю.

Странное время. Обстоятельства сплавляли бывших врагов, заставляя ради выживания становиться плечом к плечу.

Джоуи, все это время просидевшему в стороне, было нелегко принять новые правила, как и всем поначалу. Но, надо отдать ему должное, по стенке не жался и вполне бодро, насколько это позволяла не совсем уверенная походка, в первый день свободы продефилировал к своей новой койке, чтобы перебрать немногие личные вещи, не глядя особо по сторонам. Может, отсутствием продолжительных взглядов он думал избегать провокаций со своей стороны — словно к диким собакам в клетку заглянул, честное слово. Как бы Мервин раньше ни был согласен с подобными сравнениями, сейчас решил заранее свести знакомство Джоуи и местной доброй псины.

— Эй, Осман, подойди, — окликнул мужчину Мервин, чем заслужил почти неприкрытый удивленный взгляд Гомеса и пока только молчаливый вопрос.

Иракец же, оставив свои дела, и правда приблизился, приветливо кивая головой.

— Вижу, твоего друга выписали? — поинтересовался он, щуря глаза в этой своей вежливой, предостерегающей от остающегося по-острому внимательным взгляда улыбке.

— Скорее уж выпустили, — хмыкнул Мервин в ответ и хлопнул Джоуи по спине; если бы у того очки не были надежно подвязаны, наверняка съехали бы на нос. — Так, если какая-то иракская псина попробует к тебе прикопаться — можешь нажаловаться нашему папочке, — обратился он уже к другу.

Салим на это слегка поморщился, хотя не потерял дружелюбного настроя. Было бы глупо обижаться на слова морпеха каждый раз, ведь порой казалось, что тот из одних только колких слов и состоял, чаще всего вообще не имея в виду то, что говорил напрямую. По прошествии времени Салим просто смирился и приучил себя не реагировать на подобную манеру общения.

— Хоть я не согласен с формулировками… Мервина, но поддержу смысл его слов. Буду рад помочь, если это потребуется, — кивнул Осман и протянул руку как при знакомстве с предыдущим капралом.

— Здо́рово. Спасибо, — отозвался Джоуи, а затем спохватился и пожал предложенную руку. — Хосе… Хосе «Джоуи» Гомес. Просто Джоуи.

— Салим Осман, — кивнул еще раз мужчина и, переведя взгляд на Мервина, прибавил совершенно серьезно, обращаясь все еще к Джоуи: — Твой друг весьма своеобразный, но неплохой человек. Еще бы не имел такой скверный язык.

— Если надеешься, что Джоуи — пай-мальчик, то он только выглядит так, — фыркнул Мервин. — Поверь, его шутки почти так же хороши, как мои.

— Почти? Готов поспорить, твоя мамка думает иначе, — не удержался Джоуи.

— Не обольщайся. Должна же она хоть чем-то утешать такого херового любовника.

— О, ну если «херовый» означает наличие этого самого хера…

Салим явственно поморщился и состроил удрученное выражение лица, так и говорящее: «испортил бедного ребенка».

Хоть под боком и не хватало многих парней из отряда, Мервина настигло сходное с теми временами ощущение. Определенно, Осман мог бы влиться в компанию морпехов и неплохо бы справился с ролью того же Колчека, временами возводящего глаза к небу на очередной поток шуток и наверняка благодарящего высшие силы за остроумие своих подчиненных. Однако, как бы их лейтенант отреагировал на такого «двойника», и представлять не приходилось.

В какой-то мере мысли Мервина сбылись. По крайней мере, Хосе с иракцем сошелся. Пусть Нейтан и воспринимал Джоуи как нечто родственное, нельзя было не признать, что тот был… мягче, что ли. Характером, поведением. Он умел налаживать отношения с людьми, взять хотя бы их отряд и то, как младшего капрала воспринимали морпехи, стараясь неявно прикрывать от пуль ли или от начальства. Вот и теперь это пришлось кстати. Спокойнее будет, если Осман и правда станет приглядывать за парнем.

Изначально общение этих двоих ограничивалось лишь несколькими словами, но обаяние что одного, что второго брало свое, и чаще можно было услышать их разговоры, начинающиеся в основном с любопытства Гомеса.

Обращая на это внимание, создавалось впечатление, что Осман, если не общался с ними или не читал что-то, едва перебрасывался со своими парой фраз. Можно было предположить, что иракцы сторонились того именно из-за его общения с морпехами, но не факт, потому что, даже без понимания языка, было видно явное уважение в обращении солдат. Может, происходило это из-за звания лейтенанта или по желанию самого Османа. На прямой же вопрос, когда Мервина совсем допекло это несоответствие, Салим ответил молчанием и долгим изучающим взглядом, которым словно старался разглядеть всю внутреннюю черную требуху прямо через кожу. Лишь после этого Осман чему-то медленно и осторожно кивнул.

— Я состоял в Республиканской гвардии. Поэтому, я думаю, — по тону излишне беззаботно, но выверенно негромко произнес он.

И одно дело, когда ты лейтенант, другое — когда ты лейтенант в личной армии Саддама. Командир элитных войск. Знающий, обученный, а не просто призванный в один чудесный день бить и убивать. Конечно, это оставляло свой след. Из уважения и боязни среди своих, иракцев. Из опаски и особо концентрированной ненависти среди чужих. И эту «маленькую» тайну Осман открыл чужим. Тем, кто, отступи на шаг, сдал бы влегкую за лишнее сведение, лежащее в этой голове. Да ладно, не просто сдал — сам бы скрутил и отволок в застенки, если б сейчас это, прежнее, заботило кого больше, чем ежедневное стремление не сдохнуть.

И что это было? Знание, что не потащат в допросную, определенно.

Но кроме этого — проверка? 

Доверие?..

От гвардейского лейтенанта?..

Напряжение определенно чувствовали все трое, несмотря на внешний вид.

Джоуи посидел тогда в молчании с полминуты, качнул ногой, пиная ножку койки, и, взглянув на Мервина, пожал плечами, просто, вот просто так переводя тему. Осман чуть заметно смягчил острый, опасный взгляд, а после это и вовсе пропало, будто и не было.

Хосе, Хосе… Золото, не человек.

В конечном счете любая ненависть уже успела испариться, чтобы воскреснуть от еще одного напоминания из прошлого. Правильно ли это было? В который раз ответ был: хрен бы знал.

Салим не вел себя как опасный, затаившийся зверь. Он был… обычным. Просто иракцем, просто будто уставшим солдатом. Если отпустить редкое общение со своими, остальное свободное время Салим заполнял безобидным чтением.

Неясно было, где он нашел книгу, но это не могло не заинтересовать Хосе, на прежней базе в личных вещах имевшего пару тонких, художественных книжек. Эта тоже невелика и открывается в руках Джоуи все еще не пожелтевшими листами.

— О, — глубокомысленно изрекает тот и на вопросительный взгляд Мервина оборачивает страницами в его сторону. На новенькой гладкой бумаге — Мервин видит — отпечатан рисунок какой-то маловнятной хуйни, и обтекает ее мелкий убористый текст. — На английском, — шмыгает носом Гомес, возвращая книгу обратно себе и утыкаясь в листы.

— Че хоть там? — роняет Мервин без особого любопытства. Не секретная же это саддамовская литература о местоположении хим оружия да на английском.

Хотя… все же немного, но интерес есть, раз Осман втыкает в нее бо́льшую часть своего времени. С другой стороны — что еще делать?

Джоуи тем временем прокашливается с воодушевленным видом и начинает зачитывать что-то о шумерах, солнце, суде человечества и каком-то Шама́ше^[7]. Да уж, увлекательное чтиво, не сказать, что сказки на ночь.

— Нет! — Гомес чуть не подпрыгивает на месте от резкого окрика со стороны выхода. Вернувшийся так вовремя иракец, стоя на пороге, прожигает парня хмурым взглядом. — Не трожь, — прибавляет он спокойнее, но не менее серьезно, направляясь к ним.

Джоуи складывает книгу на колени и быстро поднимает руки в защитном жесте.

— Че так взъелся? Он же не подтираться ей собрался и не жрать с голодовки, — фыркает поднимающийся с лежанки Мервин.

— Извини, — твердо произносит Салим, подходя уже ближе и смотря на будто бы виновно склонившего голову Гомеса. Затем, после паузы, вздыхает и, прикрыв глаза, поясняет все двумя словами: — Это подарок.

— Чей? — быстро вырывается у Джоуи. Он, спохватываясь, передвигается к краю кровати, чтобы на другой мог опуститься Осман.

— Не чей — кому.

Салим садится рядом с младшим капралом, забирая книгу с его колен и пробегая взглядом по обложке. Хосе выжидательно смотрит на мужчину, не собираясь сбивать того с мысли или проскакивающего воспоминания. Мервин тоже молчит, глядя на бережно сжимающие, невесомо трущие корешок чужие пальцы. Осман опять вздыхает.

— Я собирался подарить ее сыну. Зейну. Ему тогда должно было исполниться восемнадцать лет, — тонко улыбается на этих словах Салим. — Совсем мальчишка еще, а мнения о себе, — качает он, усмехаясь, головой. А затем мрачнеет, теряя весь намек на веселость. — Я… не успел.

— Он?.. — осторожно подает голос Джоуи, опасаясь разбередить что-то запретное, хотя явно уже поздно думать об этом.

— Нет, — твердо, но излишне поспешно роняет Салим, поднимая голову. — Он жив. Я… Я надеюсь на это, — уже не так решительно прибавляет он.

На минуту между ними устанавливается неловкая тишина. Слова сочувствия сейчас прозвучат похоронной эпитафиею, а поддержка… скажем, не лучшая идея, когда и Салим, и каждый из них знает, что надеяться на лучшее в текущей обстановке не приходится.

Молчание разряжает Мервин, негромко хмыкая, чем заслуживает себе два вопросительных взгляда.

— Хуеть, так ты и правда папаша, — выдает капрал, смотря на Османа.

Джоуи фыркает, а Салим только чересчур, показательно удрученно качает головой и еле заметно вздрагивает уголками губ. Гомес незаметно показывает сослуживцу большой палец, на что Мервин растягивает губы в самодовольной улыбке.

— Извини, — еще раз обращается к сидящему рядом морпеху Салим и протягивает ему книгу. — Ты… можешь брать ее, если хочешь. Просто осторожнее.

— Окей. Спасибо, — кивает Джоуи, не скрывая за поднятыми бровями легкое удивление.

Пусть Хосе идет третий десяток, выглядит он молодо, скрепляя впечатление чертовым обаянием за стеклами очков и своей непринужденностью. Мервин смотрит на книгу, на лицо Османа, обращенное к Джоуи. Вспоминает вдруг ту тварь из аптеки, перед которой так невовремя затормозил Осман.

Мервин прячет за улыбкой песком колющую мысль о том, что Салим видит в Хосе сына. Понимает ли сам — хрен знает. Но даже Мервин вдупляет, что это — грустная херня, что пиздец, к которой лучше не прикасаться чужими руками.

Running in circles

Confusion is calling my name

Hiding inside of this poisoning madness again

I'm tired, I'm broken

I'm walking along with the dead

Will I ever feel like I once did?..^[8]