Дни тянутся до невозможного долго.

Скучная серая комната — теперь почти весь мой новый дом. По крайней мере на время ареста точно, а еще я — пока что! — просто боюсь выходить дальше этого места. Вдруг зайду куда-то не туда? В моем мире дома было несколько запретных для меня комнат, так что не исключено, что и здесь тоже.

И если уж сравнивать с тем миром…

Моя комната там была гораздо ярче и красивее, чем здесь. На стенах просто не было свободного места из-за многочисленных плакатов японских исполнительниц, качественных постеров новых аниме, вырезок из манги, а еще и собственных рисунков…

Поэтому мрачная обстановка во всем этом доме ощущается так сильно, что я невольно начинаю впадать в депрессию… Серые стены действуют на меня крайне удручающе, а украшений тут явно кто-то пожалел. Даже в моей комнате было пустовато.

На противоположной от кровати стене висят два огромных веера с мелкими цветками сакуры. Здесь также есть небольшой низкий столик, на котором стоит ваза с бонсаем, а в углу… Что-то вроде кипариса, кажется?

«Или это какой-то особо чудной папоротник», — недоумеваю я, всматриваясь в растение.

Из общей невероятно мрачной картины выбиваются только два кленовых листа, что висят прямо над кроватью. Настоящие, не из бумаги.

«Зуб даю, что я подобрала их из какой-то канавы, а отец потом возмущался, что я в дом всякий хлам тащу…»

Хотя я так подумала, но листья…

Очень красивые. И явно подобранные не из канавы.

«Мне кажется, что это — самое красивое, что есть в моей комнате».

.

.

.

В перерывах между устными занятиями я пытаюсь собрать мысли в одну кучу.

Также я пытаюсь свыкнуться с тем, что теперь нахожусь в новом для себя мире. И мало того — являюсь собой же, но в то же время не совсем!

Просто безумие какое-то. И почему все сложилось именно так? И где душа предыдущей владелицы тела, раз уж на то пошло?

«Интересно, а может быть такое, что она вообще поменялась местами со мной? Сочувствую ей тогда».

Незнакомый мир немного манит меня — скрывать нечего, проклятое любопытство — но остатки здравого разума строго приказывают не делать глупостей и просто плыть по течению, разбираясь с проблемами по мере их поступления.

Для себя я сделала несколько печальные выводы, что этот мир является чем-то вроде сказочно-полусовременного. Здесь есть пластик, цветные карандаши, качественная белая бумага и даже камеры, но нет и малейшего намека на что-то вроде телефона.

Что для меня сродни катастрофе.

Я же своей жизни без телефона не представляю…

«Плюс ко всему так было бы проще узнать что-то о себе. Даже просто почитать переписки, чтоб примерно знать, чего и кого опасаться».

Увы.

Даже завалявшегося где-то под кроватью личного дневника у этой Хотару нет. Из развлечений здесь только учеба и рисование на бумаге, которой здесь, к счастью, предостаточно.

Я делаю мысленную заметку нарисовать что-нибудь в качестве украшения для комнаты, чтобы в комнате стало поуютнее. Или, может, оригами какое-то сделать и повесить за нитки на потолок. Вот только интересно, не будет ли отец против этого?

Но все это еще половина беды…

Гораздо хуже то, что я даже языка местного не понимаю — говорить могу, других людей тоже понимаю, а вот читать и писать — нет, ни в какую не получается.

«Как же мне сильно повезло, что на этой неделе у меня нет занятий, связанных с написанием текстов. Одни лишь тренировки с мечом да теория. Что к слову тоже ни капельки не лучше…»

Слуги в доме мне тоже ничем толком не помогают.

Иногда они приносят книжки из библиотеки (по запросам отца, как я поняла), еду и воду, но больше ничего. Даже на вопросы отвечают односложно, будто боятся чего.

Я едва упросила одну из них почитать мне вслух хотя бы одну страничку книги — просто, чтобы потом сделать расшифровку текста по его произношению. Я изо всех сил надеялась на свое умение делать невозможные и временами абсурдные вещи — единственное, чем я гордилась.

«Должен же быть хоть какой-то плюс от моего аутизма», — недовольно думаю я, расшифровывая текст.

В общем, больше интересных занятий у меня не было.

Хотя что-то подсказывает мне, что в будущем я буду даже скучать по этому беззаботному аресту.

.

.

.

На следующей неделе я все-таки решаю прогуляться по нашему дому. На выходе из комнаты меня встречает уже знакомый, но самый обычный коридор.

И опять серые стены. Ну серьезно, что за унылость?

Чередуясь с картинами, здесь висят портреты каких-то незнакомых мне людей — большая их часть одета в черно-фиолетовые доспехи — и практически у каждого на груди есть золотая брошь с каким-то драгоценным камнем, а еще меч. Чаще всего одноручный, но и двуручный тоже у кого-то там был.

У некоторых людей камень в золотой броши похож на аметист, у кого-то — на рубин, и только один человек имеет брошь с чем-то вроде изумруда.

Еще и с узором каким-то… Интересно, что это за награды такие? И что это за люди, раз уж я об этом задумалась…

Хотя они, скорее всего, наши предки. Иначе зачем бы здесь висела целая галерея с людьми в одинаковой форме? Особенно зная характер отца, который всегда гордился своими корнями — что и нам прививал.

«Значит, наша семья что-то вроде потомственных воинов? Интересно…»

.

.

.

— Нет, так дело не пойдет… Госпожа, с вами точно все в порядке?

Первый урок, подразумевающий под собой надобность что-то писать, дается мне… Ну, скажем, трудно.

Очень трудно.

Настолько, что учитель просто в ужасе от моих знаний. А у меня начинает дико болеть голова от переживаний.

— Немного плохо себя чувствую, — делая виноватое лицо, отвечаю я. — Может, нам стоит перенести урок, если это возможно?

С расшифровкой текста дела идут уже получше, но той недели ареста, что уже прошла, определенно мало для таких сложных занятий. Мне требуется больше времени на практику.

— О, конечно. Я и сам хотел это предложить… Помните, что самое главное — это ваше здоровье, и я уверен, что господин Нарадзаки тоже это понимает! Тогда на сегодня закончим.

Я попрощалась с учителем, и слуги провели его из библиотеки.

Немного подождав, пока их шаги станут совсем неразличимы, я решаю поближе взглянуть на огромные стеллажи с книгами. Здесь я была впервые, и времени осмотреть это место у меня тоже не было — учитель пришел почти сразу же.

Разноцветные обложки на полках в одно мгновение завораживают меня, и вот я уже хаотично бегаю между стеллажами, хватаю рандомные книги и пытаюсь прочитать хотя бы название.

Сосредоточиться на расшифровке текста мне не удается, поэтому я просто листаю страницы в надежде увидеть картинки.

К сожалению, безуспешно. Ничего нет.

«Ну и нудятина тогда. Наверное, это какие-то узкоспециализированные книжки. Пойму их, когда научусь бегло читать, а пока мне здесь нечего ловить».

Проходит какое-то время, и мыслями я уже далеко от скучных книг без картинок.

Из библиотеки я ухожу с записями в руках — сейчас мне стоит расшифровать их, пока время есть. Остается лишь надеяться на то, что вокруг будет тихо, и я с легкостью смогу сосредоточиться на своей своеобразной учебе.

«Блин, а если отец узнает о том, что я сейчас собственноручно урок отменила? Слуги же могут подслушивать наши разговоры».

Значит, нужно поработать еще и над отмазкой для отца… От предстоящего объема работы голова начинает болеть только сильнее.

«Вот тебе и основа для отмазки», — думаю я, проходя в свою комнату.

Через пару часов у меня будут занятия по фехтованию, поэтому, по-хорошему, стоит дать себе немного отдохнуть. Все равно ведь урок поэзии закончился раньше, так что лишнее время у меня есть, правда?

Поэтому я ложусь на свой футон, распластавшись по нему, словно лужица.

И правда. Лучше поберечь силы.

«Не хватало еще сенсорную перегрузку прямо посреди занятия заработать… Всего понемножку, успеется еще, я со всем справлюсь!»

На аресте еще можно немного расслабиться, а вот дальше…

— Хотару!

Я резко подскакиваю с футона и пялюсь на дверь.

— Вы что-то хотели, отец?! — кричу я, не сводя взгляда с двери.

Тишина.

«Ладно, открою ее тогда».

По спине пробегают мурашки. Кажется, отец как-то узнал о том, что я отказалась от урока без его ведома… И так быстро!

«Значит ему докладывают слуги… Так, надо запомнить — не говорить ничего лишнего при них!»

За открытой дверью действительно обнаруживается отец. Я мгновенно считываю его настроение — брови не нахмурены, взгляд не злой, значит пришел сюда не ругать меня.

Я бы скорее охарактеризовала его настроение как… Растерянное? Глаза бегают сильно, никак сосредоточить свой взгляд на одном предмете не может, и прочее…

— Замечательно, ты тут, а не в библиотеке, — с облегчением выдыхает отец. — Надеюсь, тебе не слишком плохо, потому что глава клана Камисато снова желает пообщаться с тобой, а отказывать я ему не стал…

Камисато — фамилия Аяки. Значит, пришел ее брат.

Неосознанно делаю шаг назад.

«Вот тебе и спокойненько посижу на аресте…»

Дышать становится трудно.

И что делать? Отказаться?

«Отца подставлю… И себя наверняка тоже — Аяка же говорила, что он бьет меня, вот что ему помешает просто заставить меня выйти силой?»

— Я… Пойду, отец. А… Где он?

— Возле входа, слуги тебя проведут.

Женщина, в которой я узнаю ту, что проводила учителя, жестом просит меня идти за ней. Я выполняю ее просьбу, но в итоге плетусь где-то на расстоянии трех шагов от нее.

Никак не могу заставить себя пойти рядом.

Слишком страшно.

«Что я ему скажу? В каких мы вообще отношениях? Какая манера поведения подойдет для этого разговора?»

Я спотыкаюсь на ровном месте. Служанка на какое-то время останавливается.

— Не переживайте так, госпожа, — с улыбкой говорит она. — Вы же так близки — и с его сестрой тоже. Он не скажет вам ничего страшного.

Я несколько нервно улыбаюсь женщине в ответ и продолжаю идти.

«Близки, значит… Черт, это же получается, что он знает меня, как облупленную. Ужасно сложно будет не налажать».

Снаружи, возле входа в дом, действительно стоит высокий голубоволосый парень. Его черты лица в целом чем-то похожи на Аякины — что неудивительно, раз они брат и сестра.

Оба просто убийственные красавцы.

И оба, кажется, выглядят младше своего настоящего возраста. Вот ни за что не поверю, что главе целого клана будет меньше хотя бы двадцати.

«Хотя я кажется слышала, что у них рано умерли родители?»

— Нарадзаки Хотару, — совершив поклон, представляюсь я. — Что вам нужно?

«Вежливое обращение. Если мы близкие друзья — можно будет в шутку перевести».

— Оставь формальности, — махнул рукой парень, — слуги ведь уже ушли. Я просто на небольшой разговор, пути до ворот вполне хватит.

Аято резко разворачивается, после чего идет, очевидно, к выходу. А я молча иду за ним, ожидая каких-нибудь вопросов. Самой начинать диалог как-то не хочется.

«Хотя…»

— Как там Аяка?

— Спрашивает о тебе. Вот, можно сказать, поэтому я и здесь. Воспользовался тем, что мне нужно было переговорить с твоим отцом. А ты опять на аресте?

— Ага… Еще неделя осталась.

«Черт, не слишком ли зажато я себя веду?»

Мне становится жутко обидно из-за того, что какие-то боги просто так бросили меня в этот мир, не дав даже базовых знаний о том, что будет меня окружать.

Спрашивается — и как я должна выживать? На догадках-то далеко не уедешь!

— У Комиссии Ясиро скоро будет прием, — говорит Аято, останавливаясь возле какого-то пышного розового куста, кажется, камелии. — Я передал приглашения твоему отцу и тебе, а ранее — Хоманэ и Ходзоми. Хех, сложно было их найти… Занятые такие.

«Сестры…»

Я с огромным трудом сдерживаю просто невыносимое желание спросить и о Хоши. Какая-то часть меня радуется возможности увидеть даже двух старших сестер, а вот другая…

В шаге от того, чтобы начать плакать.

«Где моя Хоши? И Хономи тоже?»

Спросить, может? Если что, можно ведь…

Нет. Это будет необдуманным решением.

Я все еще не знаю, кем являются мои сестры в этом мире. Может, они работают в другой стране, и спрашивать об этом будет просто глупо — настолько, что и на шутку уже не спишешь.

— Буду рада увидеть сестер, — сквозь силу улыбаюсь я.

«Я и в том мире их уже давно не видела…»

— Уверен, они тоже будут тебе рады.

Дорога до ворот оказывается гораздо длиннее, чем я думала. Или то мне просто кажется, что она тянется уже чертову вторую вечность? Складывается ощущение, что я в каком-то королевстве долготянущегося времени… Вечности может, даже.

Так Аято еще и останавливается возле каждого цветочного куста, и даже что-то комментирует.

И смотрит на меня.

Почти все время.

Просто взгляда не отрывает. Жуть-то какая…

«Пожалуйста, оставь меня в покое», — сквозь мысленные слезы умоляю я.

Когда мы наконец доходим до ворот, я мысленно благодарю всех известных мне богов из моего родного мира. Понятия не имею, какие боги существуют в этом, к слову. Стоит разузнать как-нибудь…

— Немногословна ты сегодня, Хотару, — внезапно произносит Аято. — Что-то произошло?

«Ага, твое неожиданное появление в моей жизни. Не мог хотя бы подождать до конца ареста?»

— Голова после занятий болит дико. Ну, ничего нового, — снова бессовестно вру я, с огромным трудом заставляя себя смотреть Аято в глаза.

Остается лишь надеяться, что у этой Хотару тоже сильно болела голова после занятий с учителями. Жаль, что нельзя всему учиться самой… Да и отец не позволит — ему важно качество моего обучения, иначе о семье снова грязные слухи пойдут.

«Помнится, Хоши когда-то пошутила, что я выгляжу как столетний гном, когда общаюсь с кем-то малознакомым. Нахмуренная вся…»

— А отец?

— Пока что все в порядке. Ничего… Такого. Все нормально.

— Вот как. Что ж, отлично.

Задумчивый взгляд Аято не дал мне ни единого ответа на мои немые вопросы.

Я толком не запомнила, как мы попрощались и как я вернулась в свою комнату. Очнулась только за своим рабочим столом, когда решила продолжить расшифровку теста и практику чтения за случайной книжкой со сказками.

Сердце до сих пор бешено стучит.

Да я сейчас сто процентов сделала что-то не так…