ЯИ стояла чуть впереди, возле стены, её влажные волосы падали на лоб и широко раскрытые от испуга глаза, девушка тоже застыла посреди движения, так и не застегнув пуговицу великоватой рубашки, немного нелепо висящей на её худенькой фигуре, явно прийдясь не по размеру. В ногах неразборчивой окровавленной кучей валялась старая одежда, оставив на полу смазанные пятна. Она молча смотрела на него, не зная, как реагировать. Внешний вид союзника был устрашающим, весь взъерошенный, сжимающий нож, так внезапно вломившийся без предупреждения.

— А... — она вздрогнула, запахнула всё ещё расстёгнутую рубашку, смущённо отведя взгляд. — Не смотрите...

Услышав её тихий хрипловатый голос, Рейх тоже вздрогнул, нож выпал из разжавшейся руки, с шумом прокатившись по полу. Несколько секунд он колебался, чувствуя себя странно, будто находится во сне, но робкое сомнение уже переросло в опьяняющий восторг, который не поддавался никаким рациональным сомнениям. Полностью сконцентрированный, он стремительно приблизился к Империи, рывком распахнул только наполовину застёгнутую рубашку, игнорируя её попытки сопротивляться, пытаясь понять, насколько реально то, что он сейчас видит. Девушка взволнованно что-то сказала, беспомощно цепляясь за его запястья, но ариец не обратил на это внимание, внимательно рассматривая место, откуда ещё недавно торчало лезвие.

Глубокий, едва подзаживший след бордовым рубцом зиял в груди, выглядел очень болезненно, но не опасно для жизни, немного сочился кровью. Парень протянул руку, осторожно потрогал, провёл по коже, ощутив неровную бархатистую текстуру шрама от ожога, витиевато покрывающего всю грудную клетку Империи, поднимаясь к шее. Цвет был светлым, почти сливаясь с цветом кожи, на ощупь он был мягким, так что на секунду нацист растерялся, уже успев забыть о существовании этого пятна. Тёплая. Он медленно провёл до ключиц, снова опустился к рубцу, осторожно надавил кончиками пальцев. ЯИ чувствительно вздрогнула, сильнее сжала его запястья, беспомощно упираясь спиной в стену, не в силах отстраниться. Рейх поднял взгляд на её лицо, заметил, что она покраснела до кончиков ушей, взволнованная и смущённая его внезапными действиями.

— ЯИ... — он сглотнул, стараясь подобрать слова. — Что?.. Как?.. Почему ты тут...

— Зачем вы меня трогаете?.. — протянула она, сходя с ума от смущения, не в силах думать ни о чём другом, пока он так открыто и без стеснения её касался. Немец вдруг распрямил пальцы, всей ладонью провёл возле раны, будто не до конца верил, что она всё-таки там есть, японка вздрогнула, неловко упёрлась в его грудную клетку ладонями, пытаясь удержать на некотором расстоянии. — Мх... М-мне больно, вам лучше перестать...

Он прикрыл глаза, замечая её прикосновения, быструю пульсацию сердца под пальцами. Живая. Он уже не был уверен, что ЯИ не галлюцинация, но это больше не имело никакого значения, склонившись ниже союзник прижался к ней всем телом, вдыхая приятный запах кожи, зарылся пальцами в волосы, нежно и немного судорожно обнял. Девушка робко приобняла его в ответ, странно себя чувствуя из-за того, как фамильярно он её трогает, вдруг ощутила, как задрожали его плечи. Нацистская Германия сдавленно всхлипнул, заплакал, прижимая её к себе. Японская Империя поджала губы, наконец заметив болезненный надлом в его поведении, который и стал причиной такого резкого сближения, она ещё до этого успела успокоиться и ожидала встречи, пусть и не в этом месте, так что при виде арийца не испытала особого шока, но в его случае потрясение было гораздо сильнее.

Комок слёз сам собой возник в горле, она несколько раз быстро сглотнула, пытаясь его убрать, но было уже поздно, слёзы выступили на глазах, азиатка тихо заплакала вместе с ним, сжимая руки на спине. Немец последний раз всхлипнул, наконец сбросив напряжение, чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. Теперь уже союзница расчувствовалась, смотря на него снизу вверх блестящими влагой глазами, вытирая рукавами мокрые щёки, стараясь успокоиться. Он невольно улыбнулся, заметив, что теперь их настроение совпадает, наклонившись ниже, коротко поцеловал в лоб, погладил её спину и плечи, притягивая к себе в объятия.

— Рейх... — начала было девушка, сощурилась от поцелуя в висок. Это был первый раз, когда она нарочно обратилась к нему неформально, поэтому было немного неловко, замерла, обескураженная, не зная как реагировать на его действия. — Я столько всего должна сказать... — поцелуй в переносицу. Парень, казалось, не слушал её, полностью поглощённый прикосновениями. Его поведение изменилось, в воздухе повисла странная тягучая атмосфера. — М... Подожди... Что ты?.. — он не ответил, склонившись ниже, нежно прикусил её губу, посмотрел сверху вниз полным преданности взглядом. Империя вздрогнула, всё её волнение от встречи снова перекрыло смущение. Он заметил, как она постепенно покрывается румянцем, с удовольствием снова потянулся к губам. — П-постой... Мх... — на этот раз поцелуй был увереннее. ЯИ растерянно замерла, испытывая странную сильную щекотку под рёбрами, взволнованная почти до головокружения, невольно выставила руки, упираясь в его грудь, но это совсем не помогло. Нацист прижал её, нежно касаясь губ губами, такой тёплый на ощупь, тоже взволнованный. Когда он ненадолго отстранился, она продолжила говорить: — Послушай... Подожди... Я столько раз пыталась сказать про Китай-... — она мелко вздрогнула, заметив что он коротко лизнул, мучительно краснея непроизвольно сжала пальцы, сминая кожу на его грудной клетке. На секунду парень остановился, коротко посмотрел на её руки, будто бы немного удивлённый, она вздрогнула, отдёрнула их, чувствуя себя ещё более странно. — П-прости... В общем, Китай, я убила его... Несколько раз...

— Мх... — хмыкнул Рейх, то ли озадаченно, то ли соглашаясь с ней, тем не менее не торопясь отстраняться. Расстояние между ними сейчас было совсем незначительным, он ощущал каждое движение её тела, то, как быстро двигается грудная клетка из-за сбитого дыхания, разбегающуюся мурашками дрожь от волнения. Он тоже это испытывал, разгорячённый и опьянённый близостью, до одури счастливый.

— Я поняла, что в этом месте просто нельзя умереть, я столько раз... убила его и... — японка снова не договорила, немец наклонился к ней, так что их лица оказались совсем близко, снова поцеловал. На этот раз она робко поддалась, осторожно приоткрыла рот, вздрогнула, почувствовав его нетерпение.

— Я люблю тебя, — протянул он, заметив её сомнения, жарко зашептал в поцелуй. — ЯИ, правда, ты так нравишься мне...

— М... Разве у нас были такие отношения?..

Он не ответил, союзница вздрогнула, ощутив прикосновение языка, смущённо зажмурилась. Он не смог сдержать улыбку, когда заметил это, запутался пальцами в её волосах, легонько сжав и наклонив её голову себе навстречу. Горячо, приятно, она наконец приоткрыла губы шире, подрагивая потянулась навстречу, позволяя ему углубить поцелуй, но продолжая чувствительно реагировать на каждое движение. Такая низенькая и хрупкая, ариец сжал её фигурку, притянув ближе к себе, наконец позволяя себе открыто её касаться, не боясь спугнуть и не испытывая неловкости. Прервавшись ненадолго, он отстранился, с придыханием спросил:

— А что, тебе не нравится? — она приоткрыла глаза, посмотрев на него со смесью стыда и робкого желания, всё ещё такая уязвимая и смущённая, влажно сглотнула, пытаясь понять, смеётся он или спрашивает всерьёз.

— Нет, просто... Вы ведь...

— «Ты», — перебил её Нацистская Германия, наклонился к самому ушку, нежно коснувшись кончиком носа её виска. — Мы ведь договорились говорить на «ты»?

Он почувствовал, как по её телу пробежала крупная дрожь, не сдержавшись нежно поцеловал мочку, опустился ниже. Его голос сейчас звучал иначе, тише, глубже и с какими-то тянущими интонациями, от которых у Японской Империи сводило в груди и сбивалось дыхание. Дразнить её было приятно, парень задумчиво провёл губами по шее, поцеловал.

Жарко, щекотно и как-то странно, она прикрыла глаза, с усилием выдохнула, уже забыв обо всём, что хотела ему сказать, неуверенно приобняла за плечи. Его дыхание было тёплым и быстрым, союзник даже к поцелуям подходил со своей неторопливой тщательностью, с внезапной, не свойственной ему чуткостью улавливая все её реакции. Девушка вздрогнула от очередного прикосновения, вдруг опустила голову, уткнувшись лицом в его шею. Немец отреагировал на это, на секунду замер, будто растерявшись. Она заметила, как он замешкался, неуверенно поцеловала, повторяя его действия. Нацист дрогнул, остановился, казалось, он был немного смущён таким развитием событий. Японка невольно фыркнула, стараясь сдержать смех, только что он выглядел таким уверенным, но, похоже, не только ей было непривычно чувствовать подобные прикосновения.

— Неужели пытаешься перехватить инициативу? — он, улыбаясь, посмотрел сверху вниз, наклонился, чтобы снова поцеловать. Она легко подстроилась, всё-таки уступив, пока слишком смущённая для того, чтобы действовать увереннее. — Ну уж нет, это моя месть, ЯИ... Это было слишком больно. Думаю, что ещё немного и я мог бы действительно сойти с ума. Ты знаешь? Смотреть за тем, как ты медленно умираешь прямо у меня на руках, из-за того, что получила предназначенный мне удар... Не думаю, что смог бы это вынести.

— Я не хотела этого... Прости, если бы я только успела тогда всё объяснить... — он снова поцеловал, не дав ей договорить. Союзница беспомощно зажмурилась, от следующего поцелуя увернулась, хотя и не попыталась отстраниться. — П-постой... Сейчас уже точно я должна всё объяснить...

— Если окажется, что это всё галлюцинация, я не знаю, что с собой сделаю, — вроде как шутливо, но дрожащим от напряжения голосом заявил он, вдруг наклонился к ней ближе, осторожно подхватил под бёдра. Империя вздрогнула, неловко цепляясь за его плечи. — Пойдём, лучше вернуться в комнату. Твоя рана ведь болит?

— Да... Но ты ведь уже тоже понял, раны заживают быстро. Моя нога была сильно изорвана, может, даже сломана в паре мест, но мне хватило нескольких дней, чтобы всё прошло.

— Рана была такой серьёзной?.. Мне казалось, что это не более чем порез.

— По крайней мере она была такой в первый день...

Он на секунду остановился, вспоминая, как ЯИ выглядела в их первую встречу. Дрожащая, шокированная, едва понимающая, что происходит. Сердце невольно сжалось от мысли об этом, тогда это не казалось чем-то важным, но сейчас, зная больше контекста, похоже ей действительно было очень больно.

— Мне правда так жаль... Тогда я повёл себя эгоистично. Я не заметил этого.

— Не извиняйся, — девушка осторожно погладила его спину, чувствуя, как Рейх сильнее приобнял, прижимая к себе. Она осторожно устроила голову на плече, в его руках было тепло. Рана на груди немного болела. — Может, даже лучше, что ты тогда оставил меня. Благодаря этому я кое в чём убедилась. Я была уверена, что сошла с ума, окровавленный труп в соседней комнате снова поднялся, хотя в этот раз я повредила его куда сильнее. Впервые я наткнулась на Республику Китай почти сразу, как обнаружила себя в этом месте. Мы подрались. Я задушила его голыми руками, никакого оружия вокруг не нашлось. В первый раз его убийство принесло облегчение, но через пару часов он ожил. Сначала я подумала, что просто не добила его, напала снова, убедилась, что сердце не бьётся. Он снова ожил. Думаю, не стоит говорить, насколько я испугалась. Я убила его ещё несколько раз, при попытке вспомнить до сих пор всё как в тумане. Сейчас мне почти что жаль. Больше нет никакого смысла сражаться, так что я напрасно его измучила, пожалуй стоило остановиться после первых пяти убийств.

— Жалеешь его? — фыркнул ариец.

— Не особо. — глаза азиатки блеснули жестокостью. Даже если сейчас она была немного растеряна и спокойна, это не отменяло того факта, что она оставалась убийцей. — Просто думаю, что выпускать ему кишки и раздрабливать череп было лишним. Это и мне не пошло на пользу, ты сам видел. Я думала, что уже действительно потеряла рассудок. Хотя благодаря этому стало понятно, что при смерти возможно восстановиться почти из любого состояния. Правда сейчас я бы предпочла проверить это менее грязным способом, мной управляло только желание окончательно его угомонить. Мурашки по спине от одного воспоминания, кажется, что я чувствую запах крови, стоит только вспомнить о том, что сделала.

— Бессмертие значит...

— Да. Я встретила его недавно. Когда вышла, оставив тебя драться с СССР. Он стоял там, живой, хотя раны, которые я тогда нанесла, ещё не зажили на нём полностью. Тогда я думала, что воскрешения были просто бредом, который прошёл, когда ты подобрал меня, но он возник передо мной, дрожащий, раненый, но живой. Я даже схватила его, из-за этого перемазалась в крови от ран, но он не был галлюцинацией, он не исчез. В тот момент я окончательно всё поняла, в этом месте нет смерти.

— И к каким выводам ты пришла? Я пока не могу понять как мы тут оказались и что происходит.

— Это сложно объяснить, раз ты не помнишь... Какое сегодня число?

— Точно не знаю. Где-то конец декабря?

— Сорок четвёртого?

— А какого ещё?..

— А для меня сейчас май. Сорок пятого. Сейчас я уже лучше помню, хотя поначалу сомневалась во всём. Королевство умер первым, но я не особо вникала, тогда важнее были дела на фронте. А затем... — она ненадолго задержала дыхание, стараясь сглотнуть возникший в горле ком слёз. Немец ощутил, как она сильнее стиснула руки, мягко погладил её по спине, стараясь успокоить. — Это не было просто кошмаром... Ты умер. Когда я пришла, было уже поздно. Прострелил себе голову, чтобы не даться живым. Может, у нас с самого начала не было шансов?.. Теперь уже не имеет значения... Раз я тоже тут, думаю, в конце концов и я умерла.

— Что?.. Хочешь сказать, это загробный мир?

— Не знаю, но больше предположений у меня нет. Твои воспоминания обрываются примерно за полгода до твоей смерти, возможно, что мои тоже. Память постепенно возвращается, но я не хочу вспоминать... Рейх, мне так страшно... — он крепче её обнял, ощущая как фигурка японки начинает подрагивать. — Умирать страшно... Воспоминания о твоей смерти были такими яркими, что я будто погрузилась полностью в тот момент, уже забыла и о том, что я нахожусь тут с тобой и обо всём остальном... Даже если это просто воспоминания, даже если сейчас я не смогу по-настоящему умереть, я не хочу знать, чем закончилась моя жизнь, я не хочу это чувствовать...

— Тише-тише... Ты сказала, что память стёрлась примерно за полгода до этого? У нас есть ещё достаточно времени до того, как ты восстановишь воспоминания, думаю, к тому моменту будет немного легче, — поверить в её историю было тяжело, но слова о загробной жизни имели смысл. Либо это действительно было так, либо они все коллективно сошли с ума, во что не очень-то хотелось верить. Он ненадолго задумался, спросил: — Значит от ножа в груди ты всё-таки умерла... Зачем ты защитила меня, если настолько не хочешь смерти?.. Ты уже тогда поняла, что мы восстанавливаемся в любом случае, я мог умереть разок, ничего непоправимого не произошло бы.

— Я подумала, что тебе будет страшно умирать, раз ты не знаешь, что это не окончательно. Я думала, что успею всё объяснить, если бы ты поторопился и вышел в коридор сразу, то мог бы увидеть Китай, ты ведь знал, в каком состоянии был его труп, это было бы достаточным доказательством...

— Глупая, — ЯИ сощурилась, когда он зарылся пальцами в её волосы, чуть взъерошил. — Ведь больно было? И страшно?

— Да... — она не смогла отрицать, вдруг насупилась. Он заметил, как напряглись её мышцы. — Но знай, что я никогда бы не пожертвовала собой, если бы не была уверена, что оживу.

— Конечно, но даже сейчас тебе нельзя это повторять. В следующий раз бросай меня. Я лучше переношу боль, нельзя, чтобы тебе снова пришлось так страдать из-за моей глупости. Даже зная, что ты оживёшь, я не смогу ещё хоть раз смотреть, как ты медленно чахнешь, это выше моих сил... ЯИ?.. Эй... Не надо плакать... — она не ответила, сдавленно всхлипнула. Нацистская Германия глубоко вздохнул, сильнее приобнял, прижимая к груди. Он наконец остановился возле двери, приоткрыл её. — Вот мы и пришли. Лучше пока поселиться в соседней комнате, в нашей сейчас такой беспорядок. М... Знаешь, спасибо, ЯИ. В итоге ты оказалась сильнее меня.

— Лжец... — она всхлипнула, чувствуя нежные поглаживания и от этого только сильнее расстраиваясь. Он присел на кровать, осторожно придержав девушку под спину, не дав ей соскочить с его коленей. — Видишь, я опять не могу сдержать эмоции...

— Как твоя рана?.. Я немного беспокоюсь, что из-за движения она разболится.

— Всё хорошо, если сильно не трогать...