Громко хлопнула дверь шкафчика, следом до слуха долетел звон посуды и непонятное жужжание, которое сверлом ввинтилось в мозг и насильно выдернуло из сна. Гэвин со стоном перевернулся на другой бок, нащупал под подушкой мобильник и посмотрел на экран. Свет больно ударил по слезящимся спросонья глазам — яркость не сразу адаптировалась к темноте комнаты.

      — Шесть утра, какого хуя? — усталый стон перебил хлопок очередной двери. — Да чтоб тебя толпа альф по кругу вязала, блядь! — Гэвин отшвырнул тонкое одеяло в сторону и пошёл на кухню. Кто именно из братьев решил подорваться в такую рань, он не знал, но заочно хотел прибить сразу двоих. Второй день здесь, а сюрпризы не кончаются. Вот уж точно ебучая Страна чудес, только вместе песен Траляля включает порно, а танцы Труляля — Гэвин сквозь песок в глазах разглядел на кухне Ричарда — решил заменить суетой в шесть утра.

      — Слышь! — не сдерживая голоса, Гэвин окликнул Ричарда. Можно было не шептать, после его сборов всё равно разве что мёртвые не проснулись. — Хули ты грохочешь, как слон, потише нельзя?!

      Тот, падла голубоглазая, даже в сторону не посмотрел, со спокойствием айсберга допил свой апельсиновый (судя по шкуркам рядом с соковыжималкой) фреш и только тогда повернулся. Идеальная причёска, волосок к волоску, только короткая прядка спадала на лоб, ни следа сонливости на лице, разве что кожа казалась чуть бледнее, чем вчера, из-за чего хаотичные точки родинок и алые губы сильнее выделялись на её фоне. Равнодушный взгляд и чуть вздёрнутый подбородок, из-за которых складывалось впечатление надменности. В сраных шесть утра Ричард выглядел лучше, чем Гэвин после крепкого сна и бодрящего душа.

      — Пока что из нас двоих шумишь только ты, — флегматично ответил Ричард и отошёл к раковине, чтобы сполоснуть стакан и соковыжималку. — Орёшь за целую толпу, — добавил и включил воду, причём сразу мощный напор. 

      «Специально он, что ли, чтобы производить больше шума?»‎ — Гэвин нахмурился и недовольно поджал губы.

      Ричард не был похож на человека, который намеренно стал бы греметь, лишь бы разбудить остальных. Он казался рассудительным и более адекватным, чем его брат, — исключая любовь к мятному мороженому, конечно же. Но впечатление могло быть обманчивым, кто знает, что на самом деле крутится в его голове. Может, Ричард скрытый садист и любит издеваться над окружающими, а тут такая возможность: вставай в шесть утра в воскресенье и включай соковыжималку, которая по уровню шума какого-то хера не сильно отставала от блендера.

      — Просто будь тише, окей? Не все такие ранние пташки, как ты, — сказал Гэвин, когда вода перестала шуметь.

      — Привыкай, — равнодушно ответил Ричард, протиснулся мимо, в узком проходе прижавшись так близко, что Гэвин уловил отголоски его запаха — кожи, колкой ноты пота и намёк на свежесть феромонов, — и пошёл обуваться.

      — Ты бегаешь?

      «‎Серьёзно, ради этого, блядь, просыпаться так рано?‎»

      — Не представляю, как ты догадался, — всё-таки язвительность была у братьев в крови.

      Ричард накинул лёгкую чёрно-белую кофту на молнии, спрятал нижнюю половину лица в чёрной маске для бега и вышел за дверь, словно специально хлопнув ей напоследок.

      — Мог бы и потише, мудак, — буркнул Гэвин и вернулся в уже остывшую и не такую уютную, как пятнадцать минут назад, кровать.

      Он проворочался ещё с полчаса в безуспешных попытках уснуть, то и дело смотрел на часы, вертелся в поисках удобной позы, но сон всё не шёл. Зато постоянно перед закрытыми веками вспыхивало лицо Ричарда: уверенное и серьёзное, с тяжёлым взглядом и чуть сведёнными бровями, когда вчера вернулся домой и заставил Максвелла постирать постельное; напряжённое и злое, когда пытался сдержаться во время разговора о своём омеге. «‎За эти два дня я ни разу не видел, чтобы он улыбался», — Гэвин поймал за хвост едва не ускользнувшую мысль.

      Вот, что смущало в поведении Ричарда особенно сильно. Он был спокоен, он был серьёзен, он мог быть недовольным, но он не выглядел хоть каплю счастливым. «‎Это не твоя проблема, Рид, ты приехал учиться, а не лезть в личную жизнь к чужому альфе», — напомнил себе Гэвин, потёр уставшие глаза и всё-таки поднялся с постели. 

      Снова хлопнула дверь, когда Ричард вернулся с пробежки, в ванной загудел кран, когда он включил воду, а через несколько секунд стало чуть тише, когда переключил на душ. Именно в этот момент мочевой пузырь решил напомнить о себе тяжестью и желанием облегчиться.

      — Ну пиздец. — Гэвин поправил чуть напряжённый член. — Вовремя же.

      Санузел был совмещенный. Конечно, в ванной висела шторка, но всё же вломиться к едва знакомому альфе казалось плохой идеей. Зато окончательно проснувшийся организм не смущало ничего, и уже через несколько минут терпение Гэвина лопнуло. «Похрен. Если он там полчаса будет жопу намывать, я точно не дождусь‎». Тем более дверь оказалась любезно приоткрыта.

      — Эй, ты долго? — Для приличия Гэвин постучал пару раз и после заглянул в ванную.

      Внутри было влажно и жарко от пара, кожа на лице мгновенно покрылась плёнкой пота. Матовая белая шторка оказалась задёрнута, а за ней виднелся размытый силуэт Ричарда. Судя по очертаниям, он как раз подставлял лицо потоку из душа, а ладонями гладил грудь — то ли намыливал, то ли уже смывал пену, Гэвин не понял.

      — Я ссать хочу. — И шагнул внутрь, прикрыв за собой дверь.

      Стало жарче. В запотевшем зеркале Гэвин не видел своего лица, зато чувствовал, как потеплели щёки. Не от смущения, просто внутри было слишком душно.

      — Туалет свободен, — ответил силуэт и повернулся к потоку воды спиной.

      Гэвин переступил через кучку вещей на полу, подвинул к себе коврик, чтобы не стоять босыми ногами на холодном кафеле, и приспустил трусы. «‎Не страшно облегчаться под боком у альфы, он даже не смотрит, — успокаивал себя Гэвин, стараясь расслабиться. — И домогаться не станет, в отличие от Макса. А если решит посмотреть, то и ладно, своего хуя я не стесняюсь». Конечно, при Максвелле или другом альфе Гэвин на подобное бы не решился, ещё и дверь бы на замок закрыл, чтобы никто не вломился даже случайно. Но в Ричарде чувствовались спокойствие и сдержанность, которым можно было доверять.

      Шум воды прервался одновременно с тем, как Гэвин закончил. Шторка резко сдвинулась в сторону, и Гэвин, поправив трусы, практически нос к носу столкнулся с обнажённым Ричардом. Точнее, нос к груди, из-за разницы в росте, такой же фактурной и безволосой, как у его брата. Разве что вокруг тёмных сосков торчали редкие волнистые волоски.

      — Так и будешь смотреть или дашь мне пройти? — Намёк на насмешку в вопросе, снисходительность во взгляде и немного приподнятый уголок губ.

      «Снова не улыбается‎».

      — Прошу, — Гэвин осклабился, показательно поклонился, пропуская Ричарда вперёд. Взгляд непроизвольно скользнул по белым ягодицам, округлым, упругим даже с виду, зацепился за крупную капельку воды, которая скатилась между ними. А спустя секунду Ричард намотал полотенце на бёдра и вышел из ванной, провожаемый долгим шумным вздохом.

      «Поздравляю, Гэвин, всего за два дня ты рассмотрел своих соседей со всех сторон. Не сблизился, блядь, ни капли не сблизился‎».

      Справедливости ради, сложно было назвать происходящее сближением. Подумаешь, у одного увидел хер, а у другого задницу и всё остальное и теперь мог спокойно представить, как братья выглядят без одежды. При этом за пару дней ни товарищами, ни друзьями, ни кем-то ещё они не стали — просто соседи, вынужденные терпеть странные привычки друг друга. Лучше всего, если так и останется в будущем.

      Шмыгнув носом, Гэвин посмотрел на своё отражение. Отёкшее со сна лицо, след от подушки на щеке, который повторял направление шрама на носу, покраснение на левом глазу и всклокоченные волосы. Красавчик. Гламурные омежки, про которых говорил Макс, с ума бы сошли, узнай, что Гэвин появился в таком виде перед альфой. А узнай ещё, что он волосы на лице бреет через раз, и на других частях тела вообще не трогает, то в обморок бы упали. Гэвин считал подобное пережитками прошлого, ухаживать за собой можно было без перегибов и жертв. Он с ужасом вспоминал то время, когда сам часами торчал с эпилятором, восковыми полосками и бритвой, чтобы все места были гладенькими, как у младенца. Прикольно, конечно, когда между булок нет мехов, но как же потом зудит, когда отрастающая щетина начинает колоться. Ходишь, как в жопу раненный пингвин, и мечтаешь найти укромный уголок, чтобы почесаться. Обойдётся в будущем без такого счастья.

      Прохладная вода немного приободрила, глаза перестали зудеть так, словно в них насыпали стекловаты, а отёк скоро сам пройдёт. Осталось выпить кофе, чтобы окончательно привести себя в чувства, и съездить наконец хотя бы за сиропом, чтобы не давиться горечью. На кухню Гэвин пошёл как есть, в одних трусах, включил чайник и насыпал пару ложек растворимого. В задумчивости посмотрел на сахар, но добавлять не стал, с ним вкус становился ещё хуже. Карамельный сироп Гэвин любил больше. 

      — Оу, — раздалось позади так внезапно, что Гэвин едва не подавился кофе. — Если каждое моё утро будет начинаться с такого вида, я буду всё больше радоваться нашему соседству.

      — Не могу ответить тебе взаимностью. — А Гэвин так надеялся, что Макс всё-таки не проснулся и не станет портить и без того дерьмовое воскресенье своим видом и едкостями. — Завали, Максвелл, и так настроение в жопе.

      — Если тебя, то с радостью завалю, — выдохнул прям над ухом, положил тёплую ладонь на плечо и повёл ей ниже. — Я не против оказаться там же, где твоё настроение.

      — Ах ты уёбок! — Развернувшись, Гэвин оттолкнул руку, а самого Максвелла пихнул к перегородке между кухней и гостиной. — Держи свои грабли при себе, — прошипел в кривящееся самодовольной ухмылкой лицо.

      — Снова домогаешься, Макс? — В более подходящий момент Ричард прийти, конечно же, не мог.

      — Мне кажется, у твоего брата лютый недоёб, иначе я не понимаю, почему мой вид его так триггерит!

      — Может, потому что ты стоишь в одних трусах, отставив зад так, словно готов перепихнуться? — не унимался Максвелл.

      Не стоило ему верить. Вчера была никакая, на хрен, не проверка, он просто кусок говна, которому только повод дай, сразу в койку потащит.

      — Ты видишь то, чего нет, — голос Ричарда прозвучал холодно, почти зло.

      «Почти как вчера, когда они ругались из-за его омеги».

      — Меньше смотри порно и чаще думай башкой, а не членом, — добавил он.

      — Снова ты обламываешь всё веселье, братец, — лицо Макса скривилось в маске недовольства. 

      Гэвин смотрел и не верил, что эти двое росли в одной семье, настолько отличалось их поведение. Практически одинаковые внешне, но совершенно разные по характерам и привычкам, будто воспитывались разными людьми; с противоположными запахами феромонов, как холодная зима и засушливое лето, как огонь и вода. Сложно было представить, как ведёт себя третий брат, но эти двое поражали.

      — У тебя есть женишок, вот за него и переживай, а нашу сладкую омежку оставь в покое. Кто знает, может, он решит стать моим. — Максвелл улыбнулся чуть криво, приподняв левый уголок губ выше правого, так, что показался клык, и подмигнул.

      — Разве что в страшном сне, — огрызнулся Гэвин. — Или в твоих извращённых фантазиях.

      — Ну и ладно, — он беззаботно пожал плечами. — Но если передумаешь, ты знаешь, где меня искать. А пока счастливо оставаться, у меня на сегодня планы интереснее, чем сраться с вами двумя. Последний выходной перед учёбой, нужно оторваться.

      — Только не говори, что собрался накуриваться с самого утра.

      — Именно этим я и собираюсь заниматься, Ричи. Буду курить травку, трахаться с одной знакомой давалкой и снова курить травку, — с мечтательным видом ответил Макс. — Не все омеги такие принципиальные, как наш Гэви, есть очень и очень сговорчивые.

      — Вот и пиздуй к своим сговорчивым. — От раздражения, тисками сжавшего лёгкие, Гэвин начал цедить сквозь зубы.

      Харизматичный, но самовлюблённый придурок без намёка на совесть, который язвит, стоит только открыть рот, ещё и травкой балуется, хотя правила университета это запрещают — просто ходячий красный флаг, который может доставить кучу проблем. С каждой минутой общения Гэвин лишний раз убеждался, что от Макса лучше держаться подальше. На его фоне Ричард смотрелся подарком судьбы. Да что там на его фоне, на фоне других альф тоже. Он сохранял самоконтроль и рассудительность, казался каменной стеной, за которой можно спрятаться от любых проблем этого мира, пока сам Гэвин на эмоциях едва сдерживал собственный запах — не хотел сильнее накалять ситуацию.

      — Да расслабься ты, аж покраснел, — добавил Максвелл. — Не парьтесь, через десять минут меня здесь не будет. Ричи, будь столь любезен, подай воду из холодильника, и я пойду, не буду мешать вашему унылому одинокому времяпрепровождению.

      Хотя бы в этот раз Максвелл не соврал, выпил залпом пол-литра воды, надел белую футболку, сверху тонкую рубашку в красно-оранжевую клеточку, светлые рваные джинсы, запрыгнул в чёрные «конверсы» и ушёл. Молча. Даже не съязвил на прощание, хотя Гэвин ожидал очередной мерзкой колкости. Только когда за братом Ричарда захлопнулась дверь, Рид перестал грызть покрасневшую подушечку большого пальца. «‎Надо избавляться от этой привычки», — не в первый раз в голове мелькала подобная мысль.

      — Ненавижу таких долбоёбов, как твой брат, — буркнул Гэвин и пошёл к дивану.

      — Часто попадались? — Скрипнули пружины, когда Ричард сел рядом.

      — Было однажды, но мне хватило, — уклончиво ответил Гэвин и поймал вопросительный взгляд. — Мой первый альфа был таким же: красивый и с короной до небес. Обжёгся я об него знатно, ну да ладно, это в прошлом, не хочу вспоминать. Просто осадок остался…

      Нехуёвый такой осадок, если подумать. Первая любовь, затянувшаяся на год, в течение которого бывший терпел отсутствие секса, пока Гэвин боялся решиться на этот шаг. Как дурак, думал, что раз ждёт, то точно тоже любит, что все шуточки о чужих дырках просто чтобы немного позлить, вывести на ревность. Гэвин даже не сразу уловил, в какой момент шуточки переросли в откровенный шантаж: либо дашь мне, либо я буду трахаться с другими. Будь Гэвин в ту пору чуть умнее, увереннее в себе и менее влюблённым, послал бы на хуй с такими с условиями. Но в свои шестнадцать он боялся остаться один, сомневался, что кто-то посмотрит на такого нестандартного омегу, особенно такой красивый, высокий альфа с сильным запахом, которого мечтала получить половина школы. Испугался, повёлся на условия, позволил разложить себя на своей же кровати, терпел боль, потому что бывший в первый раз сорвался и не стал затягивать с растяжкой — зачем, омега же, и так потечёт. У Гэвина тогда потекло разве что из глаз: в первый раз, когда едва уговорил не входить вместе с узлом, во второй — когда пришёл в гости без предупреждения и застал бывшего с омежкой из параллельного класса. Чужие громкие стоны и ухмылку, в которой не было и капли сожаления или стыда, на потрескавшихся губах бывшего он помнил до сих пор.

      — Всё было настолько плохо? — А по равнодушному лицу и не скажешь, что Ричарду было интересно.

      — Достаточно, чтобы не повторять эту ошибку. Мне было шестнадцать, я не верил в себя, зато верил в любовь, даже повёлся на его уговоры и проколол себе ухо. — Гэвин потрогал золотое колечко в хряще. — Теперь ношу в качестве напоминания, каким наивным долоёбом я был.

      — Не проще ли снять и забыть?

      — Возможно. Но всё равно останется шрам, а так хотя бы выглядит симпотно, мне нравится, — ответил с коротким смешком. За прошедшие годы он успел привыкнуть к серёжке, хотя она до сих пор вызывала противоречивые чувства. — Но твоему брату стоит отдать должное, он хотя бы не скрывает, кто есть на самом деле.

      — Тебе так кажется. Максвелл не такой, каким хочет казаться, просто так проще, ведь если не подпускать людей слишком близко, то не придётся обжигаться.

      — Поэтому ты такой холодный, чтобы тоже ни с кем не сближаться? — вырвалось раньше, чем Гэвин успел осознать.

      «Молчи, придурок! Не лезь, куда не звали, сам же хотел держать дистанцию‎».

      — Нет, я просто не умею по-другому, — равнодушно ответил Ричард, чем вызвал только больше вопросов. Их Гэвин уже смог удержать в себе. — Но в одном я с Максом согласен, — добавил он. — Ты бы не ходил в одних трусах, хоть майку накинь, не провоцируй лишний раз, ты же омега.

      «Ты же омега,‎ — мысленно передразнил Гэвин и недовольно поджал губы. — Альфам, значит, можно хуем трясти или голышом расхаживать, а мне в трусах нельзя выйти. Пиздец, справедливость».

      — Как ты вообще узнал, что я омега? Уверен, что от меня вчера не пахло, — спросил Гэвин и понял, что застал врасплох.

      Ричард поджал губы, закусил нижнюю так, что кожа побелела там, где на неё давил клык, отвернулся и ответил не сразу.

      — Встретил секретаря, он предупредил. — Если откинуть лёгкую неуверенность, ответ бы мог звучать правдоподобно, но Гэвин не страдал провалами в памяти и помнил, как вчера Ричард переспросил о реальности их соседства.

      «‎Зачем он врёт?» — ни малейших предположений у Гэвина не было.

      — Ясно, — лучше способа завести разговор в тупик люди ещё не придумали. Ясно, понятно, окей — идеальный набор слов, который останавливал любую переписку, а иногда (как сейчас) и срабатывал при живом разговоре.

      С соседнего края дивана слышалось разве что тихое дыхание. Решив не продолжать разговор, Гэвин взял пульт и включил телевизор, чтобы прервать неуютную паузу и занять себя хоть чем-то до открытия ближайших магазинов. После пары секунд ожидания из колонок послышались откровенные пошлые стоны, а на экране развернулась картинка: огромный мускулистый альфа с татуировкой дракона во всю спину размашисто ебал смуглого, подкачанного омегу. Ноги, покрытые тёмными волосками, он закинул к себе на плечо и работал бёдрами, как отбойный молоток, комментировал, как громко хлюпает растянутая дырка в ожидании порции спермы. Рука окаменела, сжав пульт до побеления кожи, взгляд впился в нижнего, который фигурой, тёмными волосами и зелёно-голубыми глазами напоминал самого Гэвина.

      «‎Вот же сука!»

      — Пиздец просто, у твоего брата реально недоёб, — процедил сквозь зубы и не сразу понял, что от неожиданности и лёгкого испуга выпустил порцию феромонов. Покосившись на Ричарда, Гэвин успел заметить, как дрогнули ноздри, втянули запах, но сам Ричард не изменился в лице, только взгляде, направленному в экран, мелькнуло что-то неизвестное и тут же исчезло.

      — Переключить не хочешь? — вопрос прозвучал спокойно, но интонации показались Гэвину искусственными, звенели, словно натянутая струна.

      То ли Ричард среагировал на запах, но решил тактично промолчать, то ли — что более вероятно — старался сдержать раздражение из-за оставленного Максвеллом подарка. 

      «Любитель порно, блядь. Да чтоб у него член отсох‎», — мысленно пожелал Гэвин и переключился на телевещание.

      Перед началом учёбы он тоже хотел расслабиться и немного поржать, только не тем способом, который выбрал Макс. 

      — Будешь смотреть со мной? — спросил, когда нашёл нужный канал.

      — Ты против? — Ричард опёрся о спинку дивана, сполз чуть ниже и закинул ноги на край журнального столика.

      — Да пофиг, сиди, если хочешь, — Гэвин пожал плечами и откинулся на подушку. Растягивать болтовню не хотелось, под аплодисменты зала на сцену как раз вышел молодой стендапер.

      Гэвин любил подобные выступления: небольшое кафе или клуб, крохотные столики, рядом с которыми ютились по два-три человека, полутьма, камерная обстановка вокруг и неизвестные лица на маленькой сцене — словно попал в скромный кружок для своих. Конечно, были и минусы, выступления стендаперов на подобных открытых микрофонах всегда были лотереей. Повезёт — будешь ржать на каждой шутке; не повезёт — сидеть с кислой миной в ожидании следующего. Но наблюдать за теми, кто лажал, тоже было интересно. Да, в этот раз ноунейм мог не зажечь, не попасть в аудиторию своими шутками или сам уровень выступления мог оказаться низким, только Гэвин всё равно восхищался теми, кто находил в себе силы выйти на сцену (пусть и небольшую) и рассказывать о своей жизни перед незнакомыми людьми. Больше всего ему нравилось сидеть там, в зале, среди других людей, которые пришли расслабиться и приятно провести время. Только подобные выступления были по вечерам, а не в начале восьмого утра в воскресенье, а настроение поднять хотелось уже сейчас.

      Один комик сменялся другим, и с каждым выступлением Гэвин чувствовал себя спокойнее, настроение улучшалось, горькое послевкусие утренней перепалки растворилось, сдавшись под напором удачных и не очень шуток. Гэвин тихо посмеивался, хихикал или вовсе ржал в голос от особо острых шуток и настолько погрузился в выступление комиков, что совсем забыл о присутствии Ричарда рядом. Но внезапно со стороны раздался странный сдавленный звук — не смешок даже, а его зародыш, совсем тихий, а на следующей шутке ещё один, чуть более уверенный.

      «‎Это он так смеётся?»‎ — отвлёкшись от телевизора, Гэвин повернулся к Ричарду и не смог оторвать взгляд.

      Тот улыбался.

      Не слегка приподнимал уголок губ или немного щурил глаза, а полноценно улыбался. Его светлые глаза словно светились изнутри и горели ярко, как небо в солнечный день, в уголках собралась паутинка тонких морщинок, а бледная кожа в рассеянном утреннем свете казалась ненастоящей, словно кукольной. Но главное — губы. Сухие, розовые, без трещин и покраснений, они изгибались совсем немного, словно Ричард не мог определиться, поджать их или всё-таки отпустить эмоции на свободу. Так мог улыбаться младенец, который ещё плохо управлял мимикой; так мог улыбаться стеснительный человек в компании малознакомых людей; так улыбался Ричард. Уверенный в себе, сдержанный, но плохо показывающий (как успел понять Гэвин) эмоции Ричард улыбался искренне и трогательно, так, что от умиления сердце споткнулось в груди, застучало сильнее, и Гэвин отвернулся. Внутри поселилось что-то неизвестное: волнение, томление, лёгкий интерес — всё сразу, но совсем ненадолго.

      «Красивый альфа, улыбается тоже красиво, что теперь?‎ Просто забей». И действительно, через пару минут, стоило снова погрузиться в выступление, отпустило. Остаток стендапа Гэвин старался не смотреть в сторону Ричарда, не проверять, держится ли на его губах эта осторожная улыбка или уже исчезла. Какая разница, если Максвелл вон за двоих зубоскалит, хватит времени, чтобы насмотреться до тошноты.

      — Будешь ещё смотреть или выключаю? — спросил Гэвин, когда начался затяжной перерыв между трансляциями.

      — Нет, мне по делам надо, — негромко послышалось в ответ, и Гэвин увидел, что Ричард что-то быстро набирает в телефоне.

      Улыбки на его лице уже не было.

      — Может, в другой раз, — добавил он, снова приподнял левый уголок губ в намёке на усмешку, и поднялся. — Никогда не смотрел подобный формат. Мне понравилось. — Он посмотрел в глаза, и на короткий миг его лицо снова озарила эта немного неловкая улыбка.

      В горле мгновенно пересохло.

      — Ты никогда не смотрел стендап? — выдавил в ответ.

      — Нет, но было неплохо. Весело.

      — Можем как-нибудь снова глянуть его вместе. Если хочешь, конечно, — Гэвин старался казаться незаинтересованным. 

      «‎Заткнись, идиот, не сближайся с ним!»

      — А лучше сходим на стендап в местный клуб, я чекну их расписание на следующие выходные.‎

      — В следующую субботу приветственная вечеринка для первокурсников, забыл?

      «‎Точно, попойка для новичков»‎.

      — Тогда в другой раз?

      — Хорошо, — ответил Ричард одновременно с зазвучавшей мелодией вызова. — Мне пора, — тень радости на его лице снова сменилась равнодушием, когда он ответил на звонок и пошёл к себе.

      Проводив его взглядом, Гэвин тяжело вздохнул и достал телефон — раз обещал посмотреть расписание, значит, сделает. И пусть совместный поход на стендап противоречил цели «‎не сближаться»‎, который Гэвин поставил сам себе, но если это единственная возможность снова увидеть искреннюю улыбку Ричарда, то он готов немного нарушить правила. Ведь этот маленький шаг ничего не значит.

      Точно не значит.