Гэвин знал, что идти на вечеринку было дерьмовой идеей. Куча студентов — первокурсников и не только, — которые, накатив несколько стаканов пунша, начинали вести себя как полные идиоты. Грохот басов и электронных битов, в которых едва получалось разобрать музыкальный ритм, несколько омег, которые уже успели набухаться (хотя Гэвин опоздал на вечеринку всего на час) и теперь полуголыми ныряли в бассейн. А кто не нырял, тот зажимался по углам с местными альфачами. Пьяные приставания, секс в чужой спальне или толчке, блевота по кустам, дёрганья, которые очень отдалённо напоминали танцы — Гэвин не любил подобные сборища. Он вообще не относил себя к социальным бабочкам, хватало общения во время учёбы или подработок, а также созвонов с другом детства пару раз в неделю. Посидеть с пачкой чипсов перед теликом — это Гэвин любил, особенно когда крутили какой-нибудь не слишком заумный стендап, который достаточно было просто смотреть и не напрягать мозги над шуточками, ведь после тяжёлых учебных будней хотелось расслабиться. А вот визги со всех сторон, похлопывания по плечу от незнакомых людей или предложение выпить не расслабляли, а напрягали. Единственной причиной, почему Гэвин решился заглянуть сюда, было желание не выбиваться из толпы студентов в первую же неделю. Нужно было хотя бы слегка примелькаться, чтобы считали своим и не задрачивали, как совсем откровенных одиночек. Хотя, учитывая состояние присутствующих, Гэвин сомневался, что кто-то сможет его запомнить.

      «Сраный автобус‎, сначала опоздал на полчаса, потом тащился, как черепаха», ‎— подумал Гэвин и взял со стола стакан пунша. Разок за вечер можно и выпить.

      — Хэй, Гэви, ты всё-таки пришёл! — Сбоку прислонилось горячее тело, а на талию легла наглая рука. — Футболка огонь, ты знаешь, как подчеркнуть свои достоинства.

      Рядом, пошатываясь, стоял Максвелл и не стесняясь пялился на грудь. Его взгляд плыл — уже успел надраться, — рубашка в ярко-красную и оранжевую полоску была расстёгнута и сползла с плеч, на жёлтой футболке виднелось несколько влажных пятен, как и на синих брюках. Волосы взъерошены, губы — влажные и опухшие, будто уже успел кого-то засосать, на щеках — густой румянец.

      — Жарко тут, пиздец, — на выдохе сказал он прямо в ухо, а рука сползла ниже и попробовала переместиться на задницу.

      — Грабли убрал! — рыкнул Гэвин и оттолкнул от себя пьяного соседа.

      — Гэви-Гэви, натянул такие облегающие джинсы, а потрогать не даёшь, — Макс состроил огорчённую гримасу, а через секунду взгляд снова переместился на грудь. — Такие выпуклости так и просятся, чтобы их помяли. И не только помяли. — Он поиграл бровями и пьяно ухмыльнулся. О чём конкретно, груди или заднице, говорил Максвелл, Гэвин не понял и разбираться не хотел.

      — Катись отсюда! Вон, — он кивнул на задний двор, — на улице достаточно омежек, которые с радостью дадут себя помацать. 

      — А что, если вместо тех омежек я бы предпочёл тебя? — он снова придвинулся и попытался прижать к столу. — Может, поднимемся наверх и развлечёмся, м? — Даже сквозь запахи одеколонов и алкоголя до носа долетел аромат феромонов Максвелла.

      — Можешь развлечься со своей рукой. — Гэвин поморщился, толкнул охеревшего Макса подальше и, протискиваясь между студентами, ушёл в другую комнату.

      Тут было слегка тише — основная пьяная масса переместилась или на улицу, или на кухню, где несколько человек с громкими криками и смехом играли в бирпонг. Здесь же, в гостиной, было спокойнее. Внутри собрались либо такие же опоздуны, как Гэвин, которые ещё не успели надраться, либо те, кто не любил много пить: омеги и альфы вперемешку, несколько парочек по креслам и тот, кто выделялся из толпы. 

      Ричард.

      На фоне пёстро наряженных омег, альф в неярких цветных или белых футболках, как у самого Гэвина, он в своей чёрной рубашке с закатанными рукавами и расстёгнутыми ниже груди пуговицами контрастно выделялся на фоне остальных. Чёрные джинсы были те же, что он надел с утра, но верх… Бледная кожа казалась ещё белее благодаря выбранному цвету, на шее бликовала серебряная цепочка с небольшим кулоном в форме головы волка, на руках — браслеты из чёрной кожи с металлическими вставками, на пальцах — кольца. Причёска Ричарда, в отличие от вороха на голове Макса, была в полном порядке, волосок к волоску, и только короткая прядь спадала на лоб. На лице — отсутствие интереса к происходящему и скука, словно Ричард слушал нудную и бесполезную лекцию, а не сидел на первой вечеринке года, обнимая худощавого омегу с надутыми губами. И только поймав взгляд Ричардовых голубых глаз, Гэвин осознал, что откровенно пялится. 

      Смутившись, он отошёл в сторону, но чувствовал, как холодный взгляд буравит спину. Что подумал Ричард? Что Гэвин заинтересовался им, что повёлся на атлетичный, но при этом скромный для альфы рельеф? Решил, что привлекает, или же понял, что Гэвин просто рассматривал непривычный образ? Ответить наверняка было сложно, слишком мало они знали друг друга. Но даже если бы жили вместе дольше, Ричард не выглядел человеком, который открывается всем подряд, скорее, тянул на тёмную лошадку, которая скажет немного, создаст видимость близости, но при этом не откроет чего-то важного, чего-то, что не должны знать остальные. Сейчас он всем своим видом подчёркивал это впечатление — тёмная одежда, равнодушный взгляд, отсутствие улыбки. Типичный альфа-самец из фильмов для подростков, которого все должны любить и хотеть просто за факт таинственности и неприступности. Почти карикатурный красавчик-омега под боком только усиливал это впечатление.

      «‎Фу, блядь, как кукла», — мелькнула в голове мысль, когда Гэвин скользнул взглядом по жениху Ричарда.

      Не в меру надутые губы с чуть стёртой розовой помадой, идеально ровные брови, такие, ради которых наверняка нужно сидеть не один час в салоне, искусственные веснушки на носу и щеках, тёмные ресницы — накрашенные или нет, Гэвин не знал,  не особо разбирался в сортах ненатуральной красоты, но был уверен почти на все сто, что всё же накрашенные. Или наращённые, как сейчас стало модно, но совершенно точно искусственные. Розовая майка в облипку на худом торсе, серёжка в открытом пупке, короткие джинсовые шорты и высокие блестящие сапоги на каблуке такой длины, от которой у Гэвина заранее начинала кружиться голова. В таких только в стрип-клубе выступать, а не по улицам шляться. 

      «Пиздец, какая безвкусица, — будь Гэвин на улице, сплюнул бы на асфальт. — И это существо станет мужем Ричарда? Да у него на роже написано, что интеллекта хватает только папины бабки тратить и хуй сосать. Ну или для чего ещё такие пельмени надувать? Вот уж точно “сладкий”. Приторный, блядь, а не сладкий. Такого ещё и придерживать надо, чтобы во время секса не выскользнул куда, а то гладкий везде, где можно и нельзя‎»‎.

      По коже мазнуло прохладой вечера из приоткрывшейся двери, Гэвин отвлёкся на вошедшего с балкона одногруппника, который шёл в обнимку с каким-то пьяным омегой, а потом снова посмотрел на Ричарда. Посмотрел и понял, что тот так и не отвёл взгляда, а значит, видел, как Гэвин изучает его партнёра.

      «Да и похер, другие тоже пялятся‎», — решил и залпом допил остатки пунша.

      Сразу же бросило в жар. Пил Гэвин редко, из-за чего внимательно следил за количеством алкоголя, чтобы не перебрать. Судя по согревающему эффекту пунша и горечи на языке, хозяин вечеринки выбрал самый крепкий. «‎Ещё бы, столько народу собралось, чем-то слабым не развлечёшь»‎, — подумал Гэвин, ухмыльнулся и снова бросил взгляд в сторону дивана. «‎Чё ты пялишься-то до сих пор, на омегу своего смотри», — он отставил пустой стакан в сторону, полностью повернулся к Ричарду и растянул губы в наглой улыбке. «‎В гляделки хочешь поиграть? Ну давай, Ричард Хейз, всё равно больше делать тут нехер‎».

      Даже нелепое соревнование «кто кого пересмотрит‎»‎ казалось интереснее, чем общение с пьяными телами на улице. Судя по запаху, к алкоголю присоединилась ещё и травка, и Гэвин бы не удивился, узнав, что её принёс Максвелл, курил он как раз только по выходным. Ричард, судя по изменившемуся выражению лица, тоже услышал запах, но не стал отвлекаться, только смотрел, смотрел и смотрел, будто дырку собрался просверлить. Слишком упёрто, внимательно, не моргал даже, что вкупе с чёрным образом, бледной кожей и яркими глазами выглядело слегка крипово. А потом, через несколько резиновых секунд, он склонил голову так, что прядь на лбу колыхнулась, чуть опустил ресницы, посмотрел из-под тёмного изгиба и едва заметно приподнял уголки губ.

      Снова бросило в жар, и Гэвин не сомневался — в этот раз виноват не пунш.

      Ричард улыбался почти так же, как в тот день, когда вместе смотрели стендап. Но только почти, потому что если в прошлый раз улыбка казалась робкой и неуверенной, то в этот… Гэвин отчаянно пытался подобрать другую характеристику, не ту, что первой пришла на ум, но не смог. В этот раз улыбка Ричарда была соблазнительной.

      «‎Какого хера?»

      Всего один стакан алкоголя, и такое помутнение в мыслях. Зараза, то ли пунш слишком крепкий, то ли кто-то из студентов успел подкинуть в напиток чего-нибудь запрещённого. Выдохнув, Гэвин провёл рукой по волосам в попытке скрыть волнение и отвернулся к проходу, в который очень удачно для него завалилось пьяное тело. И пока парочка более трезвых студентов помогали едва стоящему на ногах альфе подняться, Гэвин думал только о Ричарде. О том, насколько несправедлива бывает природа, что лишь такая мелочь, просто искренняя улыбка, так меняла его внешний вид. То он казался неловким, смущённым, робким. То горячим и привлекательным, как хренова звезда. И ладно бы, если бы Ричард смотрел так на своего омегу, так нет же, его он едва обнимал, и то словно для виду.

      «‎Женишку бы своему глазки строил, а то нашёл, блядь, развлечение. Мордашка у Ричи, конечно, симпатичная, и не только мордашка, только это ни хрена не меняет. Красивая картинка, не более того, а сам говнюк не многим лучше Максвелла: по квартире ходит с ебалом кирпичом, по выходным спать не даёт, да и вообще!» — Гэвин понял, что злится. Обезоруживающая и неожиданная улыбка Ричарда второй раз выбила из колеи. Её хотелось выкинуть из головы и не думать о том, как она украшает обычно безэмоциональное холодное лицо. Ричард и так был красавчиком, а подобные изменения только добавляли лишней сексуальности.

      «‎Лучше вернусь в общагу», — решил Гэвин, пошатываясь протиснулся мимо парочки, которая загородила выход из гостиной, и незаметно проскользнул к двери. В одиночестве квартиры и без привлекательных альф под боком было проще взять себя в руки и лишний раз напомнить о том, что нельзя ни с кем сближаться.

      Только вернувшись в свой временный дом, Гэвин понял, что надеждам на одиночество не суждено сбыться. Внутри уже был Максвелл, растянулся на диване с глупой улыбкой на губах и смотрел в выключенный телевизор. Хоть не порно очередное, и то хорошо, но выглядело странно.

      — Ты чего здесь? — Вечеринка была в самом разгаре, идеальное время, чтобы Максвеллу выйти на сцену: накуриться, набухаться и пойти трахаться с каким-нибудь легко доступным омегой.

      — Да так, — протянул он под нос и перевёл нетрезвый взгляд на Гэвина. — Понимаешь, Гэви, грущу тут в одиночестве, страдаю, потому что один борзый омега решил меня отшить.

      — Ага, по твоей роже видно, как ты страдаешь, — съязвил и закатил глаза к потолку. — Тебе, блядь, в цирковое надо было идти, а не на юриспруденцию, смотрю, любишь разыгрывать из себя хер пойми что. Страдалец хуев.

      От раздражения привкус алкоголя во рту стал ощущаться сильнее, Гэвин отошёл на кухню, чтобы попробовать перебить его, и плеснул себе молока. Пока наполнялась кружка, он услышал, как Максвелл поднялся с дивана, а через пару секунд оказался рядом.

      — Эх, я к тебе, значит, со всей душой, а ты упрямишься, — послышалось сбоку.

      — Ты душу с хуем перепутал, — огрызнулся Гэвин, резко повернулся и едва не впечатался носом в чужие ключицы. — Отойди, — процедил сквозь зубы.

      — А если я откажусь?

      Говнюк придвинулся вплотную, практически вдавил Гэвина в стол и смотрел с тем мерзким превосходством, с которым мог смотреть только альфа, который рос с золотой ложкой что во рту, что в жопе. Губы кривились в усмешке, оголили клык слева, глаза чуть прищурились, а мутный взгляд гулял от губ до шеи и груди, оценивал, как свою собственность. Почти таким же взглядом смотрел бывший, из-за чего сейчас желание разукрасить смазливую наглую рожу Макса едва поддавалось контролю.

      — Так что будет, Гэ-эви, — обкуренным Максвелл тянул имя особенно мерзко, — покусаешь меня своими маленькими омежьими клычками? Или мы сможем договориться и найти твоему рту другое применение?

      — Ах ты уёбок! — рыкнул и замахнулся, но из-за неудобного положения удалось лишь немного оттолкнуть Макса.

      Тот отшатнулся, усмехнулся, словно был уверен в своей победе, увернулся от ещё одного удара и бросился вперёд. Гэвин не успел отойти в сторону из-за ослабших из-за алкоголя реакций, ударился лопатками в стену, когда Максвелл толкнул его в грудь, а следом волна феромонов накрыла собой, словно цунами. Запах спичек, горящих свечей, воска наполнил маленькую кухню, сковал тело сильнее верёвок, вместе с срывающимся шёпотом начал проникать в сознание.

      — Может, так ты будешь посговорчивее… — Взгляд Макса окончательно потерял всякую осмысленность, пустые провалы зрачков заполнили собой радужку, от подтянутого тела потянуло жаром, желанием, которое Гэвин ощутил во всех красках, когда Максвелл прижался своим пахом к его. У него стоял. — Развлечёмся по-быстрому, — жарко выдохнул на ухо, руками обхватил бока, погладил и повёл вниз к заднице.

      — Отцепись, — жалко выдавил Гэвин, схватил за запястья в попытке прекратить домогательства.

      Мозг плыл от запаха феромонов, инстинкты выли, требовали подчиниться, утолить желание альфы, между булок стало влажно, а собственный аромат грозил вот-вот вырваться из-под контроля.

      Несправедливо.

      Тренировки тела, выдержки — всё к чёрту из-за желания обдолбанного альфы, который на максимум выпустил запах. В такие моменты Гэвин ненавидел свою сущность особенно сильно. Разумом он боролся, отвергал неприятную близость, но при этом ощущал себя ничтожным и слабым.

      — Давай, сладкий, не сопротивляйся. — Омерзительное «сладкий» резануло по ушам, отрезвило лучше любого подавителя или внезапной пощёчины.

      — Пошёл на хуй, — выплюнул Гэвин, замахнулся и ударил склонившегося Максвелла лбом прямиков в ровный нос.

      — Блядь! — Тот вскрикнул, отшатнулся, прикрыл ладонью лицо, но Гэвин успел разглядеть алые капли. — Сломать же мог!

      — И был бы прав, — ледяной голос долетел со стороны коридора, где замер Ричард. — А если ты, Максвелл, сейчас не уйдёшь к себе, я закончу то, что начал Гэвин. — Обычно спокойное лицо Ричарда перечеркнула злость, глаза сузились до тонких щёлок, верхняя губа приподнялась, обнажила такие же, как у Макса, клычки.

      — Шёл бы, братец, — прошипел, словно змея, но замолчал, когда в ответ потянуло холодом.

      Гэвин сполз по стене и зажал нос в бесполезной попытке закрыться от ещё одного запаха — запаха Ричарда. Он был сильнее, заметнее, будто затушил гарь Максвелла, свежестью мороза захватил кухню. В этом запахе Гэвин чувствовал ярость, дрожь натянутых нервов и желание защитить. Этот запах путал мысли, осторожно проникал в сознание, не напирал, а словно спрашивал разрешения Этому запаху спьяну хотелось поддаться.

      — Уходи, Макс, — в голосе слышалась угроза, опасная и острая, как лезвие бритвы.

      Остатками разума Гэвин понимал, что ещё немного, и начнётся животная грызня, стоит только Максвеллу ляпнуть очередную провокационную херню. Возможно, тот и сам это понял, поэтому сдался, недовольно цыкнул в сторону Ричарда и ушёл к себе, напоследок громко хлопнув дверью.

      — Ты в порядке? — Ричард подошёл ближе и помог подняться.

      — Ага, — соврал Гэвин. Будто бы он мог быть в порядке после того, как два альфы устроили атаку феромонами, ослабили защиту и разбудили инстинкты.

      — Тогда иди к себе и запри дверь, не провоцируй лишний раз своим ароматом.

      «Твоего брата или тебя тоже?» — подумал Гэвин, посмотрел на бесстрастное лицо Ричарда. Напряжённые желваки, взгляд в сторону комнаты брата, в остальном — сдержанное спокойствие, но при этом такое привлекательное. «Соберись!» — оборвал себя Гэвин, только мысли уже успели свернуть в не то русло, а намокшая дырка сжалась в предвкушении. Он в несколько шагов оказался у своей комнаты, ввалился внутрь, закрылся на замок и рухнул на кровать. Нос защипало от запаха морозной свежести — кто бы пару недель назад сказал Гэвину, что брать порошок с таким запахом будет ошибкой. Он уткнулся носом в подушку, закрыл глаза и глубоко вдохнул.

      Похоже, но всё равно не то. Аромат Ричарда был сильнее, настойчивее, будоражил что-то внутри. Перед глазами вспыхнуло воспоминание — кроткая улыбка на сухих губах, и Гэвин сдался окончательно. Он почти ненавидел себя, когда пальцы одной руки оттянули трусы, спустили их до колен, обхватили привставший член, а второй — коснулись мокрого входа.

      «Просто дрочка на красивого парня».

      Гэвин сжал головку, сдвинул кожу рукой, а двумя пальцами проник внутрь. С губ сорвался выдох, по телу прошлась волна жара, предвкушением удовольствия разлилась внутри, тугими пружинами затянулась в паху. «Это всё алкоголь или ещё что…» Сейчас, когда тело потряхивало от возбуждения, Гэвин почти не сомневался, что в пунше была какая-то дрянь — слишком пусто было в башке и мокро внутри. Дырка хлюпала, довольно принимала пальцы и требовала большего: глубже, толще, быстрее.

      Мало.

      Гэвин перевернулся, уткнулся лицом в подушку, втянул искусственный запах снега, задвигал рукой быстрее. Просто кончить, чтобы прогнать наваждение, ничего больше, только утолить голод, вызванный пуншем и смесью сильных феромонов. Пальцы дальше, провернуть внутри, растянуть, прикусить подушку, чтобы несдержанным стоном не привлекать к себе внимания. Отпустить качнувшийся член, по очереди сжать чувствительные соски, представляя, будто ласкает кто-то другой — высокий, сильный, при этом осторожный и нежный. «Ты в порядке?» — эхом заботы в ушах и лицо со скромной улыбкой перед закрытыми веками.

      — Чёрт, — глухо простонал в кровать и кончил быстрее, чем ожидал.

      Кончил с мыслями о Ричарде.

      — Блядство! Какое же блядство! — злость на самого себя мгновенно прогнала ленивое посторгазменное удовольствие, словно и не ласкал себя пару жалких секунд назад.

      Похоже, к основному правилу «не сближаться» стоило добавить «не дрочить на соседа по квартире». Особенно на соседа, у которого уже был жених.

      — В следующий раз лучше порно врублю, не одному же Максвеллу на актёрскую игру удава натирать, — буркнул себе под нос и потянулся к салфеткам на тумбочке.

      Вытерев ладонь и пальцы, Гэвин рухнул обратно на кровать. Привычного расслабления, которое накрывало после оргазма, не было, даже наоборот, мышцы казались забитыми и уставшими, будто не на вечеринку ходил, а в качалке торчал дольше обычного. Несмотря на то, что за окном давно стемнело, а часы показывали час ночи, сна тоже не было — только раздражение от дерьмового завершения вечера и зудящая глубоко внутри неудовлетворённость. Повернувшись на бок, Гэвин достал из ящика наушники и включил первую попавшуюся в плейлисте песню. С первыми барабанными ритмами и воем электрогитары губы расплылись в улыбке, а мышцы приятно расслабились. Уже к концу второй песни Гэвин шумно храпел, провалившись в глубокий сон.