Гэвин считал себя умным парнем, не зря же попал на бюджет и получал стипуху в топовом универе штата. Но при этом — он нехотя, но всё же признавал это — умудрялся творить какую-то тупую хуйню, которая противоречила здравому смыслу и собственным планам. Например, как вчера, когда пригласил Ричарда на концерт, так ещё и согласился пойти за его счёт. Немыслимо! Просто, блядь, немыслимо! Вот так охуенно Гэвин Рид не сближается, что сказать, настолько успешно, что уже успел подружиться. Ха-ха.

Дружба между альфой и омегой в целом говно история, явление, которое противоречит самой природе, потому что дружить с тем, на чей запах встаёт, как по команде, и мокреет в жопе, довольно сложно. Причём эта фигня работала в обе стороны, альфе тоже было тяжело сопротивляться феромонам омеги, поэтому рано или поздно подобная дружба из-за какого-нибудь сбоя в цикле течки или гона скатывалась в потрахульки, которые либо переходили в полноценные отношения, либо полностью обрывали общение.

Отношения ни с Ричардом, ни с кем-либо ещё Гэвину были не нужны.

Разрыв общения — тоже. Потому что хоть и со скрипом, но он признавал, Рич оказался нормальным парнем, пусть и со своими загонами. «С другой стороны, у кого их нет? На фоне Максвелла Ричи вообще подарок: не доёбывается, не домогается, не включает всякое говно по телику и вообще как будто бы заботится, — думал Гэвин, лёжа в кровати и вслушиваясь в шорохи за дверью. — Иногда заботится», — он считал важным это небольшое уточнение, потому что так не появлялось шанса надумать что-то лишнее.

Шорох прекратился, скрипнула дверь — вот же блядь, звук бесит троих, а смазать петли никто не может, — шкрябнул ключ в замке, и стало тихо. Ричард вышел за дверь, чтобы начать пробежку, несмотря на то, что за окном громко и уныло завывал ветер и шла мерзкая морось. «Ещё мог бы час спать спокойно, ну вот какого хрена?» — Гэвин зевнул и перевернулся на бок. Он сам не знал, почему проснулся, ведь Ричи действительно вёл себя не то что тихо, на контрасте с его прежними сборами практически бесшумно, даже фреш себе готовил заранее с вечера и не пиздел, хотя за ночь в холодильнике он наверняка становился не таким уж вкусным. «Пойду хоть отолью, раз уж проснулся», — полежав ещё минут десять, решил Гэвин, медленно поднялся с кровати, которая, несмотря на свою уютность и тепло, всё равно не способствовала засыпанию, и пошёл в ванную.

Холодный кафель под ступнями взбодрил окончательно и прогнал остатки сна, поэтому следом Гэвин поставил вариться кофе, завалился на диван и включил телик — благо вчера они смотрели его последними, можно было не опасаться мохнатых яиц или не менее мохнатых жоп на весь экран. В трансляции был перерыв, до окончания которого оставалась пара минут, и как раз в этот момент вернулся Ричард.

— Быстро ты сегодня, — сказал Гэвин, повернувшись к двери. 

Рич заметно вздрогнул, видимо, от неожиданности, а во взгляде на пару секунд мелькнула растерянность.

— Ты почему не спишь? Неужели снова я разбудил? — по утрам его голос звучал сипло, казался ещё приятнее, чем в обычное время.

— Нет. Херня какая-то снилась, вот и проснулся, потом отлил и словил бодряка. Поэтому решил, что раз не могу уснуть, так хоть кофе бахну и в телик повтыкаю. — На фоне как раз пискнул кофеварка. — Принесёшь? 

Не то чтобы Гэвин рассчитывал на согласие, просто решил капельку понаглеть, но Ричи удивил, когда кивнул и пошёл на кухню, чтобы вернуться с кружкой дымящегося кофе в руке.

— Спасибо. — Теперь пришла очередь Гэвина растерянно моргать и пялиться в ответ, пока сам Ричард с равнодушным лицом поставил кружку на журнальный столик.

— Ещё что-то? — спросил он с сарказмом, но Рид оскалился в ответ и сказал:

— Ага, можешь заебенить омлет с сыром и беконом. И докинь пару свежих черри в конце.

— Закатай губу, Гэвин, — спокойно кинул в ответ Ричард. — Но раз ты всё равно будешь это готовить, можешь сделать порцию и для меня.

— Ты же не завтракаешь. — Гэвин приподнял брови, недоумевая.

— Для тебя сделаю исключение, — ответил Ричи, улыбнулся уже не так скромно, как было раньше, подмигнул и пошёл в душ, пока Гэвин замер на диване, так и не донеся до губ кружку.

— Это что щас такое было? — прошёптал он, думая вовсе не о словах Ричарда, не о его улыбке и даже не о нетипичном подмигивании, а о том, как на секунду собственное сердце сбилось с ритма, а внутри стало подозрительно тепло.

Плохой знак. Очень плохой. Дерьмовый, как самодовольная рожа бывшего. 

Нет, даже хуже.

Гэвин не первый день землю топтал и знал свои реакции. То, что случилось сейчас, было первым и совершенно хреновым в сложившихся обстоятельствах звоночком.

«Не-не-не, ни хуя! — мозг в панике старался найти оправдание, зацепиться хоть за что-то, чтобы не признавать собственный провал и то, что Максвелл мог оказаться прав. — Это просто реакция на запах его феромона, — наконец подобрал причину Гэвин. — После пробежки он пахнет приятно, а я давно не ебался, вот и повёлся. Инстинкты, ничего большего. Ничего!» Звучало достаточно убедительно, чтобы заткнуть противный голосочек, который снова начал повторять фразу Макса «он тебе нравится».

Несмотря на разумное оправдание реакции тела и эмоциональному отклику, Гэвин решил, что лучше лишний раз не оставаться с Ричардом наедине хотя бы до того момента, пока не удовлетворит жужжащее пчёлами «хочу» с кем-нибудь из альф. Вот только ни за неделю, ни за две, ни за весь месяц до выступления Гэвин так и не нашёл кого-то, перед кем хотелось бы раздвинуть ноги, зато нарвался на разговор с Ричем, которого не планировал.

— Мы что, поменялись местами, и теперь ты меня избегаешь? — спросил он вечером за пару дней до концерта.

Благо, что Максвелл куда-то свалил и не слушал, а то потом не сдержался бы и начал подъёбывать в усиленном режиме. Он и так первым заметил, что Гэвин настолько морозится, чтобы лишний раз не пересекаться с Ричардом, что почти всё время проводит или вне квартиры или запирается в своей комнате. Вопрос, который задал Макс дня три назад, до сих пор звучал в мыслях и бесил так же, как и сам Максвелл.

«Что, до сих пор будешь втирать, что не запал на Ричи?»

Блядь, даже сейчас взбесило одно только воспоминание дерзкого голоса и оскала подстать.

— Значит, в прошлый раз ты всё-таки меня избегал? — Лучшая защита — это нападение, в подобных ситуациях работала безотказно. Но только, сука, не с Ричардом.

— Да, — он огорошил своей честностью. — Но я думал, что мы всё обсудили, что теперь не так?

— Всё нормально, я просто решил сосредоточиться на учёбе, так что избегаю не только тебя, если ты вдруг не заметил, — ложь далась до противного легко, но сказать правду Гэвин не мог. Не заявлять же в ответ: «Мне просто кажется, что я начал западать на тебя. Но скорее всего мне просто нужно поебаться, чтобы не реагировать на красивую внешность и твой запах». Да, Ричи наверняка был бы в восторге услышать что-то подобное.

— Допустим, я тебе поверил, — хоть и по скепсису на лице, и по голосу было слышно, что нет. — В пятницу вечером стендап, надеюсь, ты не думаешь пропустить концерт из-за своей учёбы?

— Да ни в жисть! Всё в силе, Рич, хер я на него забью. Особенно за твой счёт, — ухмыльнувшись, Гэвин поиграл бровями, стараясь ослабить напряжение между ними.

— Хорошо, — Ричард мило улыбнулся. — Концерт в семь, будь готов к шести. И в этот раз поедем на такси, не хочу тратить время на бессмысленные блуждания.

— Ладно, — решил не спорить, чтобы не затягивать разговор.

Ричард ничего не сказал по поводу быстрого согласия, молча помыл за собой тарелку, достал из холодильника ведёрко с мороженым и, взяв зазвонивший телефон, пошёл к себе. «Отъебался, и прекрасно», — мелькнуло в мыслях. Уж лучше так, чем изобретать отмазки, отвечая на его неудобные вопросы. Хватало и того, что на подобные вопросы приходилось отвечать самому себе.

***

Уже вечером следующего дня Гэвин пожалел о своей уверенной браваде. На концерт, естественно, всё ещё хотелось, и состояние было не сказать что совсем поганым, но как минимум плохим.

— Сожрал что-то не то, что ли? — буркнул он и потёр ноющий живот. — Нужно таблетками закинуться, а то не хватало из-за такой херни пропускать стендап, столько ждал ведь.

Только таблетки не особо помогли, и с утра болел уже не только живот, но и голова, а градусник показал бесячие тридцать семь.

— Попадос… — протянул устало, выключил пищащий термометр и закинул его к дальней стенке ящика. — И где только простыть успел?

Ответа на собственный вопрос у Гэвина не было. Не болел он лет с четырнадцати, когда пришла первая течка, после которой странным образом выросла сопротивляемость микробам. А тут на тебе, подарок перед выступлением, которого ждал с момента, как Ричи обрадовал в сообщении, что купил билеты. Гэвин замер, прислушиваясь к ощущениям. Да, голова болела, из-за температуры стало жарче, чем обычно, в мышцах была неприятная слабость, но ни першения в горле, ни заложенности в носу не было, а без них не проходила ни одна простуда.

— Значит, просто заебался.

Ещё с начала года Гэвин усиленно сидел за учебниками, запоминал материал, тренировался, выискивая в интернете фейковые дела, разбирал уже закрытые и следил за особо громкими процессами, из-за чего проводил в библиотеке по три-пять часов, толком не делая перерывов. Дополнительно три дня в неделю ходил в зал, ведь мозги мозгами, а жопа и бицухи сами себя не накачают. И в завершение стрессовал в квартире, куда должен был приходить отдыхать, а в реальности напрягался ещё больше, ожидая то подвоха от Максвелла, то очередного сюрприза от Ричарда. И пусть последний исправился, отучив себя шуметь по утрам, Макс не особо сбавлял обороты, решив, что ежедневные домогательства и похабные фразочки помогают Гэвину держать себя в форме.

— Что с лицом, Гэви? — первое, что услышал, когда выполз из комнаты, чтобы выпить воды. Хоть жар был и несильным, кофе пить совсем не хотелось. — Я думал, ты будешь счастлив снова оказаться наедине с моим братом.

— С чего бы? — энергии на споры практически не было, поэтому Гэвин лишь вяло огрызнулся.

— Наверное, с того, что он тебе не нравится, — Максвелл откровенно издевался. — Настолько не нравится, что ты либо избегаешь его, либо пялишься с щенячьим восторгом. И как только Ричард не замечает?

— Даже если предположить, что твои глупые фантазии — правда, какого хуя тебя это так волнует? Злишься, что я тебя продинамил, а не подставил зад, а?!

«Бесит! Как же бесит этот придурок. Всё никак не успокоится».

— Просто люблю выводить людей из себя, — ответил Макс с наигранным равнодушием и пожал плечами. — Особенно тех, кто любит отрицать очевидное.

— Давай не сегодня, хорошо? Я с радостью пособачусь с тобой чуть позже, когда буду чувствовать себя не как забытое в тепле желе. — Гэвин выпил залпом второй стакан воды, налил новую порцию и побрёл назад в комнату.

— Что с тобой? — на секунду показалось, что в голосе Максвелла просквозило волнение. Но здесь уж точно показалось, ведь этот придурок если о ком и волновался, то только о себе.

— Заболел, — отмахнулся Гэвин и закрыл дверь. — Занятия тоже пропущу! — крикнул напоследок, лёг на кровать и зарылся в одеяло, радуясь, что благодаря своей подготовке может позволить пропустить денёк, чтобы встать на ноги. В крайнем случае за выходные точно придёт в норму.

Целый день он провалялся в кровати, вертелся в поисках удобной позы, крутил подушку, укрывался одеялом, потом раскрывался и трамбовал его к стене, чтобы через несколько минут снова обхватить руками. Было жарко. Настолько, что к вечеру пошёл в душ смывать пот вперемешку со случайно выпущенным запахом феромонов. И только под прохладными струями стало капельку легче, а жаропонижающее, которое всё-таки выпил Гэвин, помогло встать на ноги и вернуло относительную ясность ума. Достаточную, чтобы понимать шутки, а не воспринимать чужие голоса в качестве белого шума.

— Собираешься? — спросил Ричард, с которым Гэвин столкнулся на выходе из душа.

— Угу. Дай мне минут пять, и можем ехать. — Он обогнул его сбоку, стараясь не прижиматься слишком сильно и не дышать, ведь от Ричарда пахло смесью цветов и колкой свежестью морозного утра. И если первый запах вызывал только отвращение, то второй — неуместное шевеление в трусах.

Гэвин не соврал, оделся за пять минут, пригладил волосы, поправил рукава фиолетового лонгслива, который из-за походов в зал стал слегка маловат, застегнул светло-голубые джинсы и пошёл обуваться. Ричард уже стоял у двери, причёсанный, с флёром одеколона, который по запаху мало чем отличался от его феромона, разве что не возбуждал, в неизменных чёрных джинсах, но новой рубашке, которую Гэвин никогда до этого не видел. Бордовая, похоже, хлопковая, с укороченными рукавами, которые красиво обнажали крепкие руки, и белоснежными пуговицами.

— Тебе идёт, — невольно вырвалось изо рта. — Рубашки отлично на тебе сидят. — Закапывать себя, так до конца.

— Спасибо, — ответил он и посмотрел в глаза.

«Только не улыбайся. Пожалуйста, не улыбайся. Бля…»

Конечно же, он обаятельно улыбнулся, а в ответ по телу прокатилась волна жара.

— Идём, такси уже ждёт. — Ричард открыл дверь и пропустил вперёд, а потом повторил то же самое с дверью машины.

«Джентльмен нашёлся». Было непривычно, но и капельку приятно. Совсем капельку, потому что обычно Гэвин предпочитал жить без всякой этой обходительной херни. Когда доехали до концертного зала, вышел он уже самостоятельно.

— Сразу в зал или зайдём в кафе? — спросил Ричи и кивнул влево.

— В зал. Не хочу стоять, а все столики там уже заняты.

Не удивительно, ведь людей вокруг было много. Кто-то пришёл компанией друзей, кто-то парочками, а кто-то — один, но в сумме вокруг была толкучка и раздражающий галдёж, из-за которого снова начинала болеть голова.

— Как ты себя чувствуешь? Макс сказал, что ты заболел, но выглядишь нормально, — спросил Ричард, как заняли свои места в середине напротив сцены в самом первом ряду. Гэвину страшно было думать о том, сколько сотен стоят билеты.

— Сойдёт. С утра херовило, но я недавно выпил лекарство, так что до конца выступления доживу, — сказал, откинулся на мягкую спинку кресла и расслабил ноющие плечи. Вроде ничего не делал, а тело болело так, словно перенапрягся в тренажёрке.

— Можем уйти, если станет хуже.

— Я уйду отсюда только под страхом смерти, Рич. Он не так часто даёт концерты за пределами Нью-Йорка и Калифорнии.

— Как скажешь, — он издал странный звук, который отдалённо был похож на смешок, и замолчал.

Оставшиеся минут двадцать до начала стендапа они сидели без разговоров, окружённые шумом прибывающих людей и гомоном разговоров. И впервые Гэвин не чувствовал себя так, словно должен что-то сказать, а просто наслаждался спокойствием и тишиной между ними. Мягкое кресло обнимало не хуже чужих рук, казалось таким комфортным ослабленному организму, а молчание настолько уютным, что ненадолго Гэвин успел прикорнуть и очнулся в моменте, когда на сцену вышел разогревающий комик. Он быстро захлопал, усиленно делая вид, что не замечает сбоку взволнованный взгляд голубых глаз. К моменту, когда началась основная часть выступления, Гэвин полностью переключил внимание на сцену, да и сам Ричард тоже перестал строить из себя печального щенка и начал смеяться над шутками.

Вечер мог бы быть идеальным: шикарный стендап, приятная компания в виде красивого альфы под боком (ну и ладно, что тот занят другим), комфортные кресла и добираться обратно домой будет легко, ведь концертный зал не слишком далеко. Но только усиливающийся жар и слабость, постепенно охватывающие тело, портили настроение, а навязчивые запахи чужих парфюмов вперемешку с феромонами раздражали нос. Гэвин успел забыть, как они ощущаются среди большого скопления людей, насколько сильно они бьют по ноздрям, особенно в моменты слабости. От обилия запахов даже начало подташнивать, поэтому единственное, что решил сделать Рид, это сфокусироваться на едва заметном в общей пиздецовой смеси аромате Ричарда. Тонкий, лёгкий, едва заметный, потому что Рич умел контролировать свои феромоны, но он позволял дышать глубже, наполнял лёгкие освежающим морозом. Гэвин склонил голову набок, чтобы быть чуть ближе к Ричарду, и глубоко втянул носом воздух.

«Хорошо…»

— Я знал, что ты врёшь насчёт самочувствия, но не настолько же, — в хриплом шёпоте Ричарда слышалось странная смесь беспокойства и раздражения. — Пошли. — Он вцепился в запястье, силой заставил подняться и потянул за собой.

— Ты чё творишь?! — крикнул, когда вышли из зала. — Я не вру, сказал же, что всё норм!

— Твой запах говорит о другом, — раздражение пересилило что в словах, что в действиях, и Ричард толкнул к стене и перехватил руки, не давая вернуться в зал.

— Какой, к херам, запах? — Гэвин попытался вырваться, но безуспешно, из-за слабости тело слушалось плохо.

— Твой феромон, Гэвин. Ты потерял контроль, — коротко ответил Ричард и повернул голову так, чтобы смотреть прямо в глаза. — У тебя что, начинается течка?

— Нет, — огорошенно ответил Гэвин, постепенно осознавая пиздецовость ситуации. — Я же на подавителях.

«Которые тебя уже подводили», — напомнил голос отца.

Но это не могла быть течка. Никак. Гэвин хорошо помнил, как резко накрыло в прошлый раз, прямо на уроке в старшей школе. В тот день за жалкие пять минут он растерял весь контроль над запахом, телом, над собственными желаниями и только чудом сдержался, чтобы не ползти к первому попавшемуся альфе. Несколько дней он провёл дома, мечтая о здоровом члене и узле в собственной дырке, беспрестанно дрочил и выл от невозможности удовлетворить сводящее с ума желание. Как же он ненавидел себя после этого срыва…

Только сегодня было иначе. Да, слабость, да жар, может, чутка ослабил контроль над запахом, но совершенно точно не собирался скакать по хуям, чтобы заткнуть инстинкты.

— Дай мне пару минут, я умоюсь, возьму себя в руки, и вернёмся. Никакой течки, просто слабость из-за жара, Рич, правда. Думаешь, я бы не заметил, если собственная жопа начала бы просить чей-то хуй?

Именно в этот момент и накрыло первым спазмом, который сжал низ живота в крепких тисках, а после вместе с облегчением накатила первая, пока ещё слабая волна желания.

— Пиздец. — Колени подкосились, и если бы Ричард не продолжал удерживать у стены, то Гэвин свалился бы на пол. — Попадос, — прошептал и посмотрел в голубые глаза напротив, в которых от былого спокойствия не осталось даже тени. В них читалась паника.

— Едем домой, — сказал Ричи и потянул на улицу, где на ветру запах феромонов ощущался бы не так сильно.

— Прости.

— Забудь, — он отвечал коротко, резко, в несколько кликов заказал такси и достал из заднего кармана подошву таблеток, одну из которых закинул в рот. — Где твои экстренные подавители?

— Дома, в ванной, — выдавил Гэвин.

Мозги уже поплыли, мысли начали растворяться, как лёд в горячей воде, уступая место желанию и требовательному «хочу», которое разжигало и будоражило тело. В дырке стало мокро, член напрягся, а инстинкты трубили о том, что нужно расслабиться, отпустить контроль и просто отдать себя альфе. Именно тому альфе, который стоит совсем рядом. Потому что…

«Ты же хочешь».

«Он тебе симпатичен».

«С ним безопасно».

Гэвин тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Идём, вон наша машина. — Зрение расфокусировалось, остался только Ричард, такой яркий, заметный, он защищал, он вёл за собой не только рукой, но и запахом, который выпустил под влиянием Гэвиновых феромонов. — Потерпи немного, слышишь? — Он обнял прохладными ладонями щёки, повернул к себе, говорил медленно, почти по буквам, а Гэвин тупо кивал, особо не вслушиваясь в слова, ведь хватало спокойных интонаций и аромата мороза, в котором отчётливо ощущалось волнение и желание защитить.

Согласиться терпеть было легко, но сделать уже сложнее, особенно когда на соседнем сиденье — так непозволительно близко и до обидного далеко — сидел Ричи и, казалось, вообще не смотрел на дорогу, только в глаза, держал за руку и при этом не позволял приблизиться к себе, когда Гэвин забывался.

— Блядский боже, — простонал Рид и сполз вниз по сиденью.

Он успел забыть это мерзкое ощущение, когда предаёт собственное тело, когда медленно тлеет изнутри, с каждой секундой разгораясь сильнее, когда в голове становится пусто. Когда падаешь вниз, против воли покоряешься животным инстинктам, которые ненавидишь всей душой.

— Почти приехали, — и только его осипший голос якорем держал убегающее сознание.

— Ага… — не ответил даже, выдохнул тихо-тихо, качнулся вперёд, чтобы уткнуться в открытую шею и вдохнуть глубже манящий аромат холода, которому хотелось подчиниться, чтобы потушить пожар.

— Гэвин, приди в себя, — то ли казалось, то ли в его голосе действительно звучала мольба. Неужели даже после таблеток Ричарду тоже сложно держаться? — Пойдём.

Остатками разума цепляясь за реальность, Гэвин выпал из машины и побрёл следом, крепко держа прохладную ладонь, как спасательный круг. Он не смотрел по сторонам, не смотрел на дорогу, доверился Ричарду и молча следовал за ним.

— Сейчас мы зайдём в квартиру, и ты сразу пойдёшь за подавителями. Всё понял? — Низкий, натянутый от напряжения голос впрыснулся в вену, словно инъекция, отрезвил совсем немного, пока запах Ричарда в противовес окутывал подобно одеялу, пытался спрятать в себе.

— Понял, — кивнул и снова втянул такой чарующий запах феромонов.

— Повтори, — сказал строго, будто приказывал, сжал пальцами подбородок и дёрнул на себя, вынудил смотреть в глаза. Только не получилось, потому что взгляд Гэвина двинулся ниже, на сухие губы, которые умоляли увлажнить их.

— Зайду в квартиру и сразу за подавителями, — повторил бездумно слова Ричарда и облизнулся.

Как же хотелось.

Поцеловать.

Вжаться в твёрдое тело.

Позволить себя обнять, взять.

Гэвин снова посмотрел в красивое лицо, очертил взглядом ровный нос, чуть вздёрнутый на кончике, острую линию скул, крепкую шею, которую до зуда на языке хотелось вылизать. А лучше — дать вылизать себя.

— Открывай уже, Рич, а то меня пиздец кроет. Ты не представляешь, как тяжело держаться, — признание далось легко, потому что было необходимо.

— Представляю, — откликнулся эхом и втолкнул внутрь.

Гэвин ввалился в прихожую, врезался в шкаф, путаясь в ногах, сдёрнул с себя кроссовки и резко поднял взгляд, уловив движение на периферии. Это Максвелл, сидевший на диване, прикипел взглядом, словно завороженный, и начал подниматься.

— В ванную, Гэвин, живо! — голос Ричарда отрезвил, и Рид ринулся вперёд, в несколько прыжков преодолел коридор и захлопнул за собой дверь. До ушей долетел звук перепалки, ругань, почти животное рычание, а следом — громкий хлопок, от которого дрогнули стены.

— Максвелл ушёл. Ты принял лекарство? — вместе с взволнованным голосом сквозь щель между полом и дверью просочился сильный аромат феромонов Ричарда, который вынудил замереть на месте.

«Сопротивляйся!» — кричали остатки сознательного, пока тело, ведомое инстинктом, двигалось на автомате.

Сдёрнуть лонгслив, чтобы было не так жарко, расстегнуть джинсы, а потом — открыть дверь, столкнуться с обескураженным Ричардом, упереться ему в грудь и оттеснить к его комнате, которая удачно расположилась сразу напротив.

— Гэвин, остановись! — Боль в плечах из-за того, насколько сильно сжались на них пальцы.

— Не могу. Хочу.

Последние остатки гордости, терпения, сопротивления рухнули, рассыпались по ковролину мелкой крошкой, полноценно отдав бразды правления желанию. С тихим рыком Гэвин шагнул вплотную, вцепился в багряный воротник рубашки, дёрнул Ричарда на себя и со стоном облегчения впился в губы.

Наконец-то.

Дорвался. До нежных, мягких, манящих. Целовал в исступлении, забыв обо всём, только поскуливал от восторга и вкуса Ричарда на языке.

А потом тот ответил.

Затащил глубже в комнату, захлопнул дверь, прижал к стене и, коротко заглянув в глаза, словно искал в них что-то, коснулся губ.

Поцелуй Ричарда был другой. Настойчивый, глубокий, при этом распаляющий и успокаивающий одновременно. Он словно пытался укротить бушующую страсть и требовательное желание, покорить их, чтобы не сгореть в этом пожаре. 

— Тише, — шептал в перерывах между поцелуями, пока стягивал джинсы. — Сейчас, Гэвин, сейчас.

Он не договаривал, но Гэвин всё понимал по запаху, по реакциями, чувствовал, что Ричард сделает хорошо, сделает правильно и приятно. И тот оправдал ожидания, упал на колени, поцеловал живот, прикусил сбоку рядом с косточкой, там, где была чувствительная зона, довольно улыбнулся на дрожь удовольствия и обхватил губами блестящую от смазки головку.

— Бля-я-я, — Гэвин застонал громко, несдержанно, толкнулся, чтобы загнать глубже.

Горячо, мягко, приятно. Движения языка на члене, губы, плотно обхватывающие ствол, взъерошенные волосы под пальцами, полуприкрытые дрожащие веки — Ричард был великолепен и по ощущениям, и по виду. Но этого было…

«Мало».

Влажная дырка пульсировала, требовала члена альфы. Нет, члена Ричарда. Чтобы он распирал, входил до упора, задерживался ненадолго, пока Ричи прикусывал бы шею, выходил, медленно растягивая стенки, а потом задвигался быстро и резко, чтобы заткнуть наконец жадное животное, которое проснулось в душе. Но члена не было, зато Ричард закинул ногу себе на плечо, обвел вход двумя пальцами и протолкнул их внутрь сразу до третьей фаланги, одновременно пропустив головку в горло.

Гэвин захлебнулся воздухом, закричал от нажима на простату и сжатой головки, дёрнул головой так, что ударился затылком, но не почувствовал боли, потому что обжигающе горячее тело плавилось от наслаждения и требовало ещё, ещё и ещё. И, словно чувствуя это, Ричард добавил третий палец и начал трахать ими, одновременно лаская ртом член.

«Нагнул бы…»

О да, если бы он бросил на кровать или хотя бы просто повернул к стене, нагнул бы, прижался сзади, подразнил через джинсы своим охуенным размером, а потом расстегнул бы ширинку и вставил по самые яйца. Дырка сладко сжалась от одной только фантазии, а потом ещё раз, когда Ричи прервался и повернул, заставляя опереться о стену.

— Как? — вырвалось в ответ. — Как ты так хорошо понимаешь мои желания? — Гэвин ведь сам едва соображал.

— Я слышу это, — срывающийся голос над ухом, — в запахе феромона. — Прикусил мочку, провёл языком по кромке раковины, в рукой сжал член. — Чувствую. Тебя чувствую. — Голос, наполненный таким же желанием, потребностью обладать ласкал не хуже пальцев, которые снова проникли в задницу.

Ричард орудовал ими ровно так, как хотел Гэвин, медленно вставлял, растягивал до предела, потом выходил и снова резко толкался внутрь. Движение одних пальцев внутри и других — на члене были идеально синхронизированы, а горячее тело за спиной и жаркий шёпот над ухом, смысл которого Гэвин уже не улавливал, быстро подвели к грани. Рид задрожал, насадился в последний раз и с громким стоном кончил. Едва отдышавшись, он услышал голос Ричарда:

— Иди к себе.

Стало холодно, когда тот отошёл назад, неуклюже, пользуясь только чистой рукой, помог натянуть джинсы и ненавязчиво подтолкнул в спину.

— Гэвин, прошу, я ведь тоже не железный.

И Гэвин послушался, кивнул, вышел за дверь, через несколько секунд заперся в своей комнате и закинулся двойной порцией таблеток. По инструкции так было нельзя, но возвращаться в ванную за экстренными подавителями было рискованно, потому что Гэвин не сомневался — если снова услышит запах мороза и снега, то не сможет сдержаться. А сейчас им как никогда было нужно держаться друг от друга подальше.

К сожалению, нужно…