Остаток дня Линч пролежал в кровати, бесконечно ворочаясь и вскрикивая от пожирающих изнутри беспокойных мыслей, но сил отвлечь себя чем-то попросту не было, и ближе к ночи, когда солнце уже почти спряталось за горизонтом, он уснул. Утро тоже вышло неспокойным, потому что его разбудили, и не Джон, как поначалу подумалось, а Лукас, неуверенно коснувшись плеча и промямлив:

 — Эм… Извините? Проснитесь, пожалуйста…

 — Что такое, Лукас? — зевая, еле разборчиво промычал Егор спросонья, с трудом пытаясь открыть слипшиеся ресницами веки. Вдруг его осенило, словно хищник, охотящийся на него, неудачно свалился с дерева прямо на голову своей жертвы. Линч мгновенно подскочил, без препятствий раскрыв глаза, будто им ничего и не мешало, и перепуганно уставился на мнущегося возле кровати мальчишку. Неужто вампир всё же не сдержал обещание и что-то сделал? Егор нервно, взволнованно, но удивительно аккуратно обхватил такое крохотное детское личико руками и стал судорожно осматривать шею, удобно поворачивая голову, ключицы, выпирающие из-под рубашонки, прижатые к груди ручки, а именно запястья, за счёт закатных до локтя рукавов, при этом бормоча:

 — Он нигде не укусил? Ударил? Что он сделал?

 — Эм… Всё хорошо, — уверенно ответил Лукас, отстраняясь, выворачиваясь из цепких мужских рук и отходя на небольшой шажок. — Там просто вас завтракать позвали. Меня попросили разбудить. Вот.

 Линч застыл в удивлении подобно какому-то памятнику, которым у них в деревне была выведена целая площадь, и все до единого были посвящены великим мудрецам и войнам, сделавшим большой вклад в процветание их общества или как-либо положительно выделившимся на фоне остальных. Правда вот памятника, посвящённого Лили, по крайней мере в чертежах или разметках Егор не видел, хотя она была первым мудрецом-женщиной и написала Священный текст. Правда на самом деле его написал Джон, но все уверены в том, что это она… Погодите, а как эта книжка перешла от Джона к Лили? Они были знакомы?

 — Так вы идёте? — вопрос Лукаса вырвал Линча из мыслей, вынудив вернуться в реальность.

 — А… Да! Да, иду. — Егор поспешил влиться в жизненный темп и спешно сполз с кровати, неловко сделал пару неуверенных шагов на ватных, ещё, видимо, не проснувшихся ногах.

 — А как вас зовут? — вдруг спросил мальчишка, замерев в проходе, и, словив слегка недоумевающий взгляд, пояснил:

 — Просто неловко как-то. Вы моё имя знаете, а я ваше — нет. Не честно же?

 — Да, согласен. Меня Егор Линч зовут.

 — Что? — Лукас, кажется, не расслышал, хотя лицо у него было чересчур уж какое-то удивлённое, вытянутое.

 — Егор Линч, — спокойно повторили ещё раз.

 — Вы? Это вы? Вы — тот самый пропавший изгой?! — мальчишка будто взорвался, секундой ранее робкое и спокойное поведение сменилось каким-то бешенством, палитрой самых ярких и неожиданных красок, определённо не предвещающих ничего хорошего и пачкающих то, что разукрашивать нельзя. Егор, всё же надеясь на лучшее, неуверенно кинул:

 — Ну… Да.

 — То есть…

 — Слушай, — перебил Линч, опережая всякие глупые выкрики на эмоциях и стараясь всё разъяснить, открыть перед Лукасом правду, пока он ещё был в состоянии послушать. — Все эти слухи — это…

 — То есть вы в сговоре с этим вампиром?! — выпалил мальчишка, не дав Егору закончить, и разъярённо завопил: — Да, утащили меня из деревни, подальше от людей, привели в какой-то замок в глуши и теперь будете издеваться?! Побьёте?! Убьёте?! Сожрёте?! А вот не мечтайте!

 — Что? Подожди! Нет! Послушай! — Линч по привычке попытался коснуться чужого плеча, тем самым пытаясь привлечь к себе внимание, на подсознательном уровне вынуждая слушать, но мальчишка отшатнулся, опасно оступившись на ступеньках и чудом не упав, и выкрикнул:

 — Не прикасайтесь! Монстры!

 И пустился в бегство.

Не раздумывая, через мгновение Егор ринулся вслед за ним. На лестнице он столкнулся с Джоном, которого, усердно выслеживая бегущего где-то внизу Лукаса, совершенно не заметил, и прямо-таки упал в его своего рода объятия, моментально отшатнувшись с таким же страхом и пренебрежением, с каким также отстранился от него мальчишка буквально несколько секунд назад.

 — Вы куда все летите?! — выпалил взбешённый Джон, кажется, уже не первый раз столкнувшийся с бегущими вниз по лестнице. Линч в панике только выкрикнул неясное:

 — Я за ним!

 И рванул дальше, разве что волей Богов, в которых он уже запросто готов был поверить, не спотыкаясь и не летя вниз кубарём. Где-то у подножья лестницы громко скрипнула дверь и с грохотом ударилась об стену, открытая с разбегу, — Лукас выбежал из башни, стремительно приближаясь к выходу. Егор бежал со всех ног, с трудом выкрикивая нечёткие обрывки сквозь хрипы и тяжёлое дыхание вроде: «Постой!», «Ты не так всё понял!», «Я объясню!», но ничего не помогало, мальчишка и не думал останавливаться, с каждой секундой лишь разрывая дистанцию. Что будет, если он вернётся в деревню? Спустившись вниз, Линч остановился прямо в проходе парой секунд назад распахнутой двери и бессильно согнулся пополам, вымотанный, схватившись одной рукой за дверной косяк. Ведь и вправду, зачем он вообще за ним гнался? В конце концов, как и где жить — решать только мальцу, а его дело было предложить и показать, что он способен предоставить выбор. Он предоставил, и Лукас его сделал. В крайнем случае, если что, вернётся, дорогу-то он запомнил. Егор, схватившись одной рукой за разболевшийся бок, не привыкший к подобным нагрузкам, тяжело проковылял к настежь распахнутым воротам-дверям, к основному входу и выходу из замка. На истоптанной земле виднелись маленькие детские следы, ведущие к месту, где до этого стояла лошадь, и там же обрывались, сменяясь огромными следами от копыт, ведущими в лес. И откуда-то оттуда, еле слышно, приглушённо доносилось конское ржание и тоненький голосок мальчишки: «Но! Пошла! Быстрее!» Линч и не думал, что Лукас умеет ездить верхом, потому что считал себя и его до безумия похожими, а сам он научился этому совсем недавно, около года назад, когда, подойдя к реке, заметил бабульку, не способную её перейти и тянувшуюся к лошади, идущей на другом берегу. Он почему-то решил помочь ей, даже зная, что и самой простой благодарности взамен не получит, перешёл реку, хотел уже ухватиться за поводья, как лошадь встала на дыбы и ускакала куда-то, пришлось догонять, а потом возвращаться назад верхом, потому что дорога оказалась неблизкой. Благодарности тогда он, кстати, на самом деле никакой не получил, только возмущённый взгляд, которому по сей день Егор не мог найти объяснения.

 — Чё это он? — внезапно раздался позади голос Джона. Линч резко развернулся, испугавшись такой неожиданности, и несколько томительных секунд помолчал, пытаясь найти верные слова:

 — Испугался нас. Монстрами считает.

 — Нас? Тебя-то за что?

 — Эм… Ну, я же не просто так стал изгоем. Так получилось, что я с детства умею читать и писать, и эти бездари посчитали меня колдуном. — Егор непроизвольно сложил руки на груди, прислонившись плечом к какому-то ближайшему столбу, и с интересом уставился вдаль, словно мог разглядеть в ней что-то кроме покрытой тенью травы, редких цветов, могучих стволов деревьев и листвы.

 — А… Ну да… В таком никчёмном поселении, как у вас, на такое наверняка способны только единицы, — подметил Джон чересчур уж самодовольно.

 — Что? А в богатом обществе разве все так умеют?

 — Да. Вот возьмём, например, этот замок. Когда-то в нём жила королевская семья, и все в ней, без исключения, умели считать, писать, читать и ещё много чего.

 — Зачем? У них же есть прислуга, которая всё может делать за них. Зачем им учиться?

 — Потому что они — правители. В их руках находятся тысячи жизней и всеми ими нужно уметь управлять. Глупый необразованный человек такого никогда не сможет.

 — А наш старейшина наоборот ничего не умеет, он всегда просит обо всём мудрецов… — подметил Линч, вспомнив все общие собрания, на которых всегда и без исключения один из мудрецов стоял возле старшины и зачитывал все новые указы, написанные, наверняка, им же под диктовку.

 — У вас обычная деревенька, большая, но абсолютно такая же, как и все прочие. В ней ценится физический труд, потому что все на нём и выживают, поэтому по-настоящему умных людей там немного. Взять в пример тебя: твой удивительный талант эти идиоты посчитали магией, испугались неизведанного и изгнали тебя к чертям собачьим. — Джон негромко выдохнул, пожав плечами. Ну или Егору показалось, и это был просто странный жест или какое-то подёргивание. Хотя с чего бы вампиру дёргаться, на улице же тепло?

 — Ну чё завис-то? Пойдём завтракать. Или ты ринешься за пацаном?

 — Э… Нет. Не ринусь. Это его решение. — Линч покорно двинулся за Джоном, уже плавно идущим в сторону столовой. За этот разговор появилось слишком много вопросов, и он понятия не имел, как их всех угомонить.

Завтрак, как и прошлая трапеза, проходил в напряжённой тишине и молчании. Джон без интереса ковырялся в тарелке, раскидывая еду по всей её поверхности, размазывая, скидывая на стол и пачкая белоснежные скатерти, которые, скорее всего, прийдётся стирать Егору, и этот противный скрежет металла столового прибора о стекло тарелки был самым громким звуком во всём замке. Линч же, наоборот, без особого аппетита, но всё же ел свою порцию, лишь изредка поднимая глаза на красиво украшенный, с уникально расставленными свечами и закусками стол, а через них вглядываясь в вампира, всё это и организовавшего. По левую руку от Егора стояло ещё одно блюдо, предназначенное для Лукаса, с красиво, как и у всех, уложенной зеленью, и в целом напоминающее какую-то экспозицию для натюрморта. Однако, несмотря на то, что старания Джона оказались напрасными, ведь Лукас сбежал и даже не увидел этого шедевра, тот и не думал расстраиваться, но определённо был чем-то обеспокоен. В один момент он, наконец отложив вилку и перестав скрести ей по тарелке, заговорил:

 — Ты правда не пойдёшь за пацаном?

 — Правда, — ответил Егор с набитым ртом, подражая поведению вампира и намеренно показывая, как это выглядит со стороны. — Хотя бы потому, что без лошади это будет очень долго.

 — Ты готов был на всё, лишь бы я разрешил ему здесь пожить. — Джон откинулся на спинку стула, расслабленно развалившись. Пытается показать свою якобы непричастность, при этом атакуя в лоб? — Неужели вот так легко отпустишь?

 — Мне казалось, я обязан ему помочь, потому что однажды мне также помогла его мама. Но, судя по всему, я поторопился. Он ещё много не знает, и, вдобавок, эти идиоты вбили ему в голову всякую дрянь, в частности про меня. И пока он это поймёт, пройти могут как недели, так и целые годы. Но, если что, он знает куда идти и где его ждут. — Линч неопределённо стукнул кончиком вилки по тарелке, то ли промахнувшись мимо кусочка картофелины, то ли характерным звуком поставив точку в своём монологе, то ли просто от скуки.

 — Мудро… — протянул Джон, многозначительно покачав головой. — Неудивительно, что эти недалёкие придурки приняли тебя за колдуна, если ты также размышлял в детстве. Они-то и во взрослом возрасте так не могут.

 Егор согласно кивнул и продолжил есть, не поднимая глаз. Джон с минуту помолчал, вновь погружая комнату в тишину, ставшую вдруг ещё более неловкой, и вновь заговорил:

 — Раз уж дело зашло о размышлениях, думаю, ты меня поймёшь. — Он шумно прочистил горло. — В общем… Эм… Скажи, как давно я пил твою кровь?

 — К чему ты клонишь? — Линч моментально остановился, подняв напряжённый взгляд на собеседника. А ведь он только поверил во всю эту беззаботность и отстранённость от той ужасной темы, которых стал придерживаться Джон после их разговора, когда Егор попросил дать Лукасу дом в этом месте. Не стоило быть таким наивным, жестокий самовлюблённый вампир не мог просто взять и стать хорошим.

 — Ты понимаешь, к чему я клоню, — наблюдательно подметил Джон так, словно у Линча всё было написано на лбу большими разборчивыми буквами.

 — Я не дам тебе выпить свою кровь, — отрезал Егор, собираясь даже для убедительности подняться из-за стола и уйти, как его осадил жалостливый тон собеседника:

 — Я понимаю, да. Мне тоже, поверь, не хочется причинять тебе вред после той ошибки…

 — Вот только не надо врать! — несдержанно прикрикнул Линч, чувствуя, как нервы, словно швы у тряпичной куклы, постепенно расходятся, разрывая напополам.

 — Ты мне не веришь. Да, это я тоже понимаю. Я бы тоже себе не верил, но… Послушай… Ладно. Если кратко, кровь для вампиров — это единственный и самый важный источник жизни. И, как любые другие живые существа, мы за свою жизнь будем всегда всеми силами бороться. К чему я веду? Пока что голод несильный, и я способен держать себя в руках, но с каждым днём голодания я буду всё сильнее звереть, пока окончательно не сойду с ума и просто не наброшусь на тебя.

 — А в чём проблема выпить кровь из кого-нибудь другого? Из оленя, например?

 — В том, что я не могу. Теперь. У этого есть причина, но о ней я рассказать не могу, но если говорить отдалённо… В общем, дело в твоей крови. Я попробовал её и… м… скажем так, из-за того, что она твоя, я больше не могу пить ничью, кроме неё.

 — Ты опять врёшь.

 — Нет. Иначе бы я не стал мучить себя голодом и просто испил, как ты и сказал, из кого-нибудь другого. Слушай, могу предложить вот такой вариант: ты сам прольёшь свою кровь, например, в бокал, — Джон поднял свой пустующий фужер, стоящий рядом с тарелкой, и наглядно его продемонстрировал, будто Егор мог не знать, как он выглядит. — И дашь мне её. Без лишних прикосновений и страха, что я выпью слишком много.

 Линч, непроизвольно зеркаля жест вампира, тоже откинулся на спинку стула, небрежно кинув приборы на стол, и тяжело задумался. С одной стороны, если Джон говорит правду, то и в его интересах позволить ему испить свою кровь, а с другой — что-то странное есть в этой его недосказанности про кровь Егора, да и история про зверение могла оказаться блефом. Но никаких доказательств и аргументов ни в одну из сторон у Линча не было, поэтому размышлять в подобном ключе просто не имело смысла. Как и не имело смысла то, блеф ли слова Джона или правда, ведь он так или иначе набросится на Егора и силой выпьет его крови, в дальнейшем либо оправдав это действие зверем внутри, либо извинившись за этого зверя, настоящего, и по-прежнему не поменяв ситуацию. Скрепя сердце Линч спросил:

 — Руки достаточно?

 — Если хочешь закончить побыстрее, лучше плечо или ещё как-нибудь ближе к шее. А так да, вполне.

 — Я понял… — протянул Егор, плавно, неохотно поднимаясь со стула с такой тяжестью, будто он только что оббежал замок сто раз и только-только присел отдохнуть. Неспешно прошёл вдоль длинного стола, чуть криво, шатаясь и не отрывая взгляда от Джона, который в свою очередь также отрыто таращился на Линча, словно в его походке можно было найти что-то невероятное, стоящее такого внимания, и остановился прямо напротив него. Вампир вставать не спешил. Решил всё-таки из руки выпить? И, будто в подтверждение мыслям Егора, Джон аккуратно обхватил худое человеческое запястье, мягко потянув на себя, вынуждая подойти совсем близко, а потом вдруг резко дёрнул, уронив Линча себе на колени.

 — Я сказал заткнуться! — зло рыкнул Джон, резко войдя пальцами во всю длину, вызвав жуткую волну нестерпимой боли, выбив из груди надрывный хриплый болезненный стон и тщетные попытки глотнуть ртом воздух.

 Егор вскрикнул, мгновенно соскочив с чужих колен и с грохотом рухнув на пол. Он быстро отполз куда-то в сторону, подальше от вампира, и еле как поднялся на дрожащие, резко онемевшие ноги, криво заковыляв в единственное, как ему хотелось верить, безопасное место в замке — в свою башню.

 — Нет! — завопил он вслед Джону, не прекращая отдаляться. — Не трогай меня! Я налью в бокал! Только не подходи! Нет! Не трогай!

 И скрылся за поворотом, из последних сил ринувшись к чёртовой башне.

Около пятнадцати минут Линч проторчал в своей комнате, забившись в угол и сжавшись тесно-тесно, прижав к груди колени и уткнувшись в них лицом, как маленький напуганный ребёнок. Воспоминания о том ужасном событии беспощадно лезли в голову, вспыхивая самыми яркими, мерзкими и болезненными моментами, самыми едкими фразами, самым худшим образом. Егор содрогался, вновь чувствуя по всему телу те противные, липкие, обжигающе-горячие прикосновения, ту нестерпимую боль, ноющую и пульсирующую одновременно, выжирающую последние нервные клетки. Ни человек, ни Нечисть, ни какое-либо другое живое существо, сотворившее что-то подобное, не может просто взять и исправиться, совершить настоящее ужасное преступление и на следующий день неизвестно от чего раскаяться. Так не бывает. Линч не мог найти этому объяснения, в его жизни никогда не было ответов на подобные вопросы, для него всегда существовало конкретное зло и конкретное добро, и его ограниченный территорией деревни мозг просто не был способен принять что-то настолько масштабное. Вот и Лукас не смог, тупо назвав их монстрами и не разобравшись в деле. Хотя, кто знает, может на счёт монстров он и был прав? Сердце на мгновение замерло, когда со стороны входа послышался приглушённый стук в дверь. Егор моментально поднял голову, не моргая уставившись на громадный тяжелённый книжный шкаф, которым он забаррикадировал дверь за неимением хоть чего-нибудь полегче и поудобнее, ведь единственное кресло, которым можно было бы подпереть её, было сломано.

 — Кхм… Чело… Линч, — послышалось неуверенное с той стороны. — Ты там живой? Ещё не убил себя?

 Дверная ручка шатко скрипнула — Джон, пока что без особых усилий, попытался открыть дверь.

 — Не ломись! Я сам открою! — Егор сорвался с места в страхе, что вампир опять проберётся в комнату силой, вновь разрушив ощущение защищённости и безопасности, которое она неумело пыталась сохранять. Он с трудом отодвинул шкаф и легонько приоткрыл дверь, оставив лишь небольшую щёлочку, маленькую даже для пальца, и неуверенно спросил:

 — Чего?

 — Проверить хотел, не умер ли тут ещё, — неопределённо пожал плечами Джон, кажется совершенно не смущённый тем, что Линч решил разговаривать именно так. И слава богу. — Слушай, если тебе так страшно, мы можем всё это перенести… ну… на день-два, не больше. Просто учти, что с каждым днём я буду голодать всё сильнее и крови мне в итоге потребуется больше.

 Егор опустил глаза, обдумывая сказанное. Кажется, у него и вправду нет выбора, кроме как согласиться. Он вздохнул:

 — Ладно… Из плеча, говоришь, быстрее? Что ж, как скажешь… Только, насколько возможно, касаний поменьше, хорошо?

 — Ну, хорошо. — Джон вновь пожал плечами. Линч несмело открыл дверь, отойдя с прохода, и сильнее оттянул и до этого оголяющий ключицу ворот рубашки, стягивая его чуть вниз, чтобы было видно целое плечо. Отклонил голову в другую сторону, чтобы лишний раз не мешать, и зажмурился крепко-крепко, как перед ожиданием удара, почувствовав тепло другого тела совсем близко. Рука, обычно холодная, теперь по-человечески тёплая зарылась длинными пальцами в волосы на затылке, чуть взъерошив их, затем, словно внезапно опомнившись, плавно поползла вниз и остановилась на шее, немного потянув её на себя, видимо для того, чтобы Егор ненароком не дёрнулся, и влажные горячие губы наконец коснулись плеча. Характерный «чмок» повис в воздухе целой горой немых вопросов, которые Линч мгновенно начал задавать сам себе, широко раскрыв глаза от удивления. «Он что, поцеловал меня в плечо?», «Это реально был поцелуй?!», «Он чмокнул меня, мать его, в плечо!», «Он поцеловал меня перед тем, как укусить, он издевается?!». И на самом деле, за лёгким, почти невесомым, аккуратным поцелуйчиком последовали острые хищные клыки, с разгона вонзившиеся в плечо. Боль выстрелила, как из лука в руках опытного охотника, Егор непроизвольно дёрнулся, уперевшись ладонями в тощую грудь напротив в попытке отстраниться, но тёплая вампирская рука с приемлемой силой потянула его на себя, удерживая, не давая шевелиться и тем самым раздирать образовавшуюся рану. В глазах заплавали разноцветные круги, ноги сами собой подкосились, но вторая рука, до этого никак не контактировавшая с Линчем, ловко подхватила его под локоть, не давая упасть. Джон сделал несколько последних глотков и наконец отстранился, мягко усадив Егора на кровать, и двинулся к выходу, бросив вслед краткое:

 — Я за бинтами.

 И скрылся за многострадальной скрипучей дверью. Линч тяжело ссутулился, запустив худые пальцы в мягкие, чуть встрёпанные волосы, устало уткнувшись помутнённым взглядом в дощатый вымытый пол. Место укуса сильно болело, хоть и постепенно утихая, горячая кровь вязкими дорожками спускалась по плечу к локтю, скрываясь под рукавом рубашки, по худой груди к впалому животу и по лопаткам к пояснице, также прячась под тёмно-бордовой тканью, голова кружилась, будто физически раскачивая Егора из стороны в сторону, перед глазами мелькали странные разноцветные пятна, немного подташнивало. Однако это, кажется, был первый укус, после которого Линч не потерял сознание.

Буквально через пару минут вернулся Джон с чистым бинтом и стаканом воды в руках.

 — Не уверен, что ты голоден почти сразу после завтрака, но если что-то нужно — я принесу, — зачем-то оправдался он, ставя стакан на прикроватную тумбу и усаживаясь рядом, со стороны раненного плеча. Да что же это творится? Егор никак не мог понять, зачем вампир строил из себя непонятного добродушного лапочку, если и сам, наверное, прекрасно понимал, что раз Линч вернулся в замок — значит податься ему больше некуда. Или же Джон всё-таки не притворялся? В это Егору почему-то не верилось совсем.

 — Я расстегну? — тактично попросил разрешения вампир, по привычке нагло потянувшись к пуговицам чужой рубашки, но вовремя остановившись. Линч вяло мотнул головой, отчего она закружилась ещё сильнее, и он едва ли не свалился на пол:

 — Я сам.

 — Ребёнок, — усмехнулся Джон, послушно отстраняясь от укушенного и терпеливо дожидаясь, пока он расстегнёт и приспустит рубашку до локтей. После вампир размотал бинт и, насколько мог, аккуратно, заботливо и бережно, хоть в итоге всё равно получилось косо, криво и небрежно, перевязал рану. На белоснежной ткани мгновенно начало расползаться красное пятно, и всё же она не позволяла крови течь дальше неё самой, кое-как, но останавливая излишние потери. Егор вяло натянул рубашку обратно и стал застёгивать пуговицы, что давалось ему непросто, поскольку пальцы не слушались и голова с каждой минутой кружилась всё сильнее, вынуждая теряться в пространстве буквально сидя на месте. Джон же поднялся с кровати и добродушно сказал:

 — Если что-то нужно — зови.

 И ушёл. На этот раз не планируя возвращаться. А Линч лишь вяло, насколько позволяли оставшиеся силы, усмехнулся, невольно проведя в голове параллель: «Ты зови, если что, я как-нибудь всё решу. Только не по пустякам, иначе получишь!» — так в прошлый и по совместительству первый раз сказал Джон фразу, имеющую точно такой же смысл и значение, что и это дружелюбное, милое, заботливое «если что-то нужно — зови», что он сказал пару секунд назад. Неужели он и вправду изменился? Настолько кардинально поменялся из-за одной грубой ошибки, которая по мнению жестокого вампира и ошибкой не должна считаться, серьёзно? Бред же… Не может быть всё так просто.

К середине дня на Егора свалилась одна из самых раздражающих и верных проблем, прошедшая с ним почти всю его жизнь: скука. Смертельная скука. Книги читать как-то не хотелось, убираться и как-либо ещё активничать — тем более, и Линч просто бесцельно валялся на кровати, почти засыпая от безделья, но зачем-то упорно открывая глаза и вынуждая себя держаться в сознании. Что-то вроде забавной игры на выдержку с самим собой, однако уже через пару минут и это дело наскучило. Тогда Егор всё же решил пройтись по книжкам, провёл пальцами по твёрдым переплётам, читая выписанные на них названия в надежде, что они как-то зацепят, заинтересуют и вернут желание читать, как вдруг наткнулся на тоненькую-тоненькую книжку без названия, затерявшуюся среди остальных, огромных на её фоне. Дневник! Точно, Линча же прервали тогда, и он не успел дочитать эту кривую, но интересную писанину Джона. Егор с энтузиазмом выудил дневник с книжной полки, открыл нужную страницу и начал читать: «Здравствуй, приятель дневник! Давно я не заглядывал, согласен? Минуло уже целое столетие и, поверь, за это время я обзавёлся столькими историями и новостями, что, боюсь, твоих страниц может и не хватить! Что ж, начну пожалуй, как иронично, с начала. Я полностью изучил все свои вампирские способности, возможности и слабости. Я научился понимать, столько мне необходимо крови и насколько хватит выпитой (нужна она, к слову, для исцеления ран и поддержания жизни в организме. В противном случае я просто свалюсь и засну прямо там, где мой запас крови исчерпается. И неизвестно, когда проснусь). Также научился менять формы, всего их две: обычная и боевая (я сам их так назвал). В обычной форме я практически ничем не отличаюсь от обычного человека, и выпитой крови в это время тратиться намного меньше, поскольку нужно поддерживать намного меньше жизненной энергии, чем в боевой форме. Ну а боевая форма — воплощение вампиров из сказок. Глаза краснеют, клыки немного увеличиваются и, скажем так, затачиваются, сила, выносливость, скорость и все возможности моего тела начинают превосходить человеческие во много-много раз, но уходит на это кровавой энергии просто тьма. Кстати, сейчас я пишу это в боевой форме, чтобы рука не уставала. Довольно удобно. А что же делать, если запас крови кончится раньше, чем я успею испить новой, как может произойти в бою? спросите вы. Кто «вы»? Ты сходишь с ума… Для таких случаев есть запасная кровь. Она, как правило, нужна для того, чтобы ненадолго «дать мне вторую жизнь» после смерти, чтобы у меня было время найти себе жертву, испить её крови и восстановить потраченный запас. Так что да, даже посреди боя, потеряв всю кровь, я рискую резко потерять сознание, но лишь на время, до тех пор, пока запасная кровь не перельётся в мои вены и сердце из своего хранилища. Такой вот принцип вампирского бессмертия. А касательно слабостей… Как и любое живое существо, даже имея шанс на перерождение, я всё же боюсь смерти. И за её счёт обучаюсь. Возможно, трактовка не совсем верная…. Я не боюсь самой смерти, нет, я её скорее ненавижу, но то, из-за чего я умирал, всегда будет вызывать у меня животный ужас. Например, поделюсь с тобой сокровенным, мой друг, с недавних пор я боюсь высоты. Тёмный лес — это отдельное государство Нечисти, где, как в самом Аду, происходят бесконечные битвы за территорию. И я, конечно же, в них участвую, потому что мне то и дело бросают вызов, чтобы завладеть этим чудным замком. В общем, попался мне один сильный противник, и так вышло, что он перехитрил меня и скинул с огромной скалы. Я разбился насмерть. И с тех пор, признаюсь, брат, безумно боюсь высоты. А того ублюдка, к слову, я всё же выиграл. Скинул его с той же скалы, только вот он, в отличии от меня, больше не поднимется оттуда».

Линч тихо выдохнул, слегка удивлённый прочитанной им правдой. Это объясняло многое в поведении Джона и чуть приоткрывало дверцу в его душу, если та, конечно, есть, показав какую-никакую её часть. Перелистнув страницу, Егор продолжил погружаться в неё, всё сильнее приоткрывая дверцу: «Привет, приятель дневник! Снова пишу, потому что снова есть, что рассказать (до безумия логично, да?). Сегодня утром я решился покинуть замок и отправиться в короткое путешествие на поиски некоторых новых вещей, которые мне понадобились, и случайно наткнулся на город. Самый настоящий город. Селение, выстроенное вокруг царского замка, настоящего. Мне ещё никогда не доводилось бывать в городах, что, наверное, стыдно для вампира, прожившего более века на земле, и всё же это правда. Сейчас я уже снова в своём замке, но до сих пор не могу отойти от удивления. Столько людей, столько суматохи, отовсюду какие-то голоса, говорящие совершенно о разном, этот красивый стук лошадиных копыт о каменные дороги, дребезжание телег с кучей самого-самого разного. Как же это всё чудно и необычно. Но речь вовсе не об этом. Речь о так называемом «борделе». Клянусь, дневник, я попал туда совершенно случайно, меня просто толкнул кто-то из кучи прохожих, пока я торчал посреди дороги, рассматривая вывеску с очень интересным названием. Но стоило мне попасть внутрь — уходить я совершенно не собирался. Девушки, бесстыдницы, в крайне откровенных нарядах расхаживающие по заведению, не самые приятные мужики, властолюбия прижимающие их к себе и усаживающие на колени… Всё это было очень странно и интересно, и я решил задержаться, чтобы побольше узнать об этом месте. Как оказалось, это — что-то вроде шанса на жизнь и заработок для девушек, не способных или не желающих работать в полях или висеть на шее властного мужа. Они выполняют свою обыденную природную функцию, немного её нарушая… Они буквально продают своё тело. Позволяют мужчинам делать с ними всё, что им захочется, в течение определённого времени, а те взамен должны лишь заплатить. Я попробовал. Всё равно дьявол, можно уже и не беспокоится о грехах. Тем более, их не существует, раз не существует и Бога. В общем, после секса девушка, так называемая проститутка, сказала, что я первый клиент, который вызвал у неё настоящее удовольствие. Слышать подобное было приятно, но это, вполне возможно, была ложь или лесть, поэтому мне захотелось узнать правду. Я отправился гулять по городу в поисках красивой девушки, которая могла бы сказать мне правду. Нашёл. Оказалось, уговорить на подобное не так-то и легко, но я как-то интуитивно делал всё правильно (смею предположить, что ещё будучи человеком я также гулял по бабам), и в итоге она согласилась. Мы уединились в отеле, и после секса она сказала мне то же самое. Есть, победа! Я, видимо, и вправду хорош. Спасибо прошлому мне, что натренировал себя для будущего, в котором ты станешь могущественным вампиром, в боевой форме способном иметь даму хоть целые сутки без перерывов».

 — Фу… — вслух протянул Егор, чуть поморщившись. Зачем вообще Джон об этом написал? Ну что за мерзость? Однако Линч не мог не согласится, что, несмотря на грубость, длинные вампирские пальцы блуждали в нём очень умело… Стоп, что?! О чём это он думает? Нужно побольше отдыхать, а то бред всякий в голову лезет… Чтобы отвлечься, Егор с энтузиазмом принялся читать дальше: «Что ж, дневник… Сегодня со мной случилось нечто странное, мне правда трудно это объяснить, так что лучше расскажу. В целом, как обычно. Оказалось, рядом с моим замком, намного ближе города, с недавних пор расположилась довольно крупная деревенька. И в ней я повстречал… её… Очень красивую молодую девушку с длинными волосами цвета прочного дуба, серьёзными, смотрящими с непреклонной сталью небесными глазами. Высокую, прекрасную, длинноногую, разве что нездорово худую. До чего же она красива… И умна, невероятно умна и мудра для человека…» Линч на мгновение остановился, а потом вновь перечитал начало текста. Больно уж описание этой девушки было похоже на мудреца, спасшую в своё время юного изгоя Егора. Встряхнув головой, он смахнул всё на совпадение и продолжил читать: «…Только вот в деревне её сплошь идиоты, кое-как бедняжку приняли мудрецом, и всё только потому, что она женщина, так ещё и брата её младшего отказались одаривать почётами, хотя он тоже, по её словам, очень умный мальчик, во многом превосходящий большинство взрослых в их деревне. Но эти “гении” решили сделать его изгоем, чтобы отрезать ей волю и сделать простой рабыней народа, использовать её знания в своих целях, а не давать ей самой решать, как и где их применять. Чёртовы уроды… И кто из нас вообще монстр? В общем, я всё не могу перестать думать о ней. Обычно, стоит мне повстречать красивую девушку, я сразу же очаровываю её своей красотой и нагибаю. А эту мне почему-то не хочется вот так использовать. Она такая худенькая, бедная, беззащитная… Думается, хоть пальцем тронешь её — рассыпется, и мне правда страшно к ней прикоснуться. Хотя, признаться, желания у меня к ней в разы больше, чем к какой-либо другой девушке. Думаю, завтра я её ещё раз навещу».

Линч застыл с приоткрытым от удивления ртом. Описание этой девушки в точности подходило Лили! Сомнений не было, речь определённо шла о ней. Вот только была одна несостыковка: младший брат. Под описание этого «младшего брата» вполне себе подходил Лукас, вот только он, насколько Егору известно, сын мудреца. Неужели мальчишка наврал? Или речь просто шла вовсе не о нём? В их деревне есть ещё какой-то изгой? Но тогда бы Линч знал его, даже если бы тот был изгнан, ведь Лили рассказывала ему много историй о деревенских изгоях, в том числе и ушедших, и умерших, чтобы приподнять его боевой дух и показать, что он не один такой, и что со всем можно справиться. И это правда помогало. Вновь неопределённо махнув рукой в воздухе, Егор просто продолжил чтение: «Это случилось. И я, честно сказать, не рад. Приветствую, дорогой дневник. Это случилось. И я, честно сказать, не рад. Даже странно как-то. Мне удалось получить удовольствие от прекраснейшей девушки, доставить удовольствие ей самой, но мне почему-то совестно. Будто я сделал что-то не то, будто взял её силой, хотя она точно была согласна, хоть и смущалась. Чёрт возьми, нет, это не просто вина. Я чувствую себя монстром, намного большим, чем когда убивал УБИВАЛ ЛЮДЕЙ! Что я натворил? Что я сделал со своей девочкой? И я почему мне хватает совести её так называть? Мне очень жаль. Я не должен был этого делать. Моя принцесса…».

«Она беременна». — последняя запись. Егор пролистал пару страничек — пусто. Неужели правда всё? Он обрюхатил любимую девушку, и всё?… А как же продолжение? Что с ними стало? Кто родился? Выжил ли вообще малыш? Поженились ли они? Вопросов стало только больше, а ответов никаких не было, хоть об стену убейся или резко наберись смелости и иди прямиком в комнату вампира спрашивать. Ни того, ни другого, конечно, Линч делать не собирался. Он из упорства пролистал до самого конца и с удивлением обнаружил самую последнюю запись, теперь точно: «Мне стыдно. Очень стыдно. От одной только мысли невыносимо горят щёки и очень больно щемит в груди. Я не смогу быть отцом, не смогу хотя бы потому, что я вампир, а вампиры не могут жить среди людей. А она не может жить со мной, потому что, по сути, находится у них в плену. Да и не готов я ко всему этому… Ну какой из меня родитель? Что я могу дать своему ребёнку? Попробовать выпить кровь? Убить человека? На что я способен, чему я могу научить? Как иметь женщин? Да что за бред! Я даже не знаю, сын ли у меня или дочь? Если дочь, то последнему точно не научишь, да и рано это ему всё, и не по-человечески. У людей свои правила, свои законы, своя жизнь, в которую Нечисти лезть нельзя, разве что для того, чтобы её разрушить. Чтобы убить, например. Это просто невыносимо. Она вроде как сказала, что всё прекрасно понимает, что готова воспитывать ребёнка сама и ничего от меня не требует, но я видел в её глазах печаль и немую мольбу о помощи. Но я не могу… Не могу даже смотреть на него. Только завидел младенца в её руках — сразу же отвернулся и прорости унести его с моих глазах. Она послушала. И всё равно рассказала мне, как он выглядит. Сказала, что у него мой нос (это так странно) и моя улыбка, а ещё мой прищур. Точнее, что щуриться как я. И я даже догадываюсь, почему. Для меня мир немножко размытый вдалеке, странноватый, не как у всех, и, щурясь, у меня получается сделать его немного чётче, что и он, наверное, делает. Правда я нашёл спасение в монокле, а вот ребёнку такое предложить не получится. К слову, о тех его чертах внешности, которые он перенял от неё, она почему-то не рассказала. Потом мне стало просто невыносимо и я сменил тему, спросив про внешность брата. Она сказала, что в плане внешности он — её полная противоположность, потому что она целиком и полностью пошла в мать, а он — в отца. У неё волосы каштановые, твёрдые такие, косой можно и убить, глаза голубые, как у меня, только посветлее, а он словно воплощение ведьмы, волосы — ночь, мягкие, пушистые, забавно колышутся, говорит, от любого дуновения ветра, а глаза — яркая зелень, чистые сверкающие изумруды на пол-лица, смотрящие на этот мир с неподдельным любопытством. Пока что ему всё интересно, пока что он ещё не знает, как ошибается, возлагая надежды на этот мир. И всё же, представляя этого мальчишку, я вижу перед собой настоящего красавца, возможно будущего предмета воздыхания всех девчонок деревни. Я ей так и сказал. Она меня поблагодарила, хотя я не очень понял, за что. Я же это искренне, не ради лести».

И последняя строчка, своими никчёмными простыми буковками умело разбивающая сердце: «Она мертва». Да, Лили мертва, мудрец, воспитавшая его с самого детства. Вдруг Егора осенило. Он взвизгнул, нервно выискав глазами ту часть текста, где говорилось описание брата. Перечитал его внимательно, и дневник как-то сам собой выпал из внезапно ослабевших рук. Постоял пару секунд замерший, а потом резко ринулся в уборную, едва ли не скатившись кубарём по огромной винтовой лестнице. Остановился возле зеркала, внимательно вглядываясь в свою внешность, и вспоминал про себя: он такой один, в их деревне полно зеленоглазых, полно черноволосых, но зеленоглазый и черноволосый одновременно в деревне только он один, больше никто. Лили его сестра.