Изуку не было в школе неделю. За это время Кацуки дословно объяснил всем желающим распрощаться со своим достоинством, что Мидория Изуку неприкосновенен. И себе он это тоже пытался объяснить. Эротические сны продолжали преследовать его, но теперь концовка была другая. Вместо одноразового траха была долгая страстная ночь, а после ещё более страстные объятья, поцелуи и признания в любви. Кацуки никак не мог успокоиться, а его сердце, казалось, разорвётся от этой любви. Всякий раз, когда его мать звонила Мидории-сан, он прислушивался к каждому слову и вздоху, но, как назло, Мицуки ни слова не говорила про Изуку. Эта неизвестность пугала его до чёртиков. Дошло до того, что ему приснился кошмар, в котором Изуку всё-таки изнасиловали, и он, не выдержав, покончил с собой.

Кацуки проснулся в холодном поту, с загнанным дыханием, а перед глазами всё ещё были эти пустые глаза и хрупкое тельце, лежащее в собственной крови, которая маленькими змейками струилась из вскрытых вен. Бакугоу пытался убедить себя, что это просто сон, просто очень плохой сон, но его сердце билось всё быстрее, он уже чувствовал, как оно бьётся где-то в районе горла. Поэтому, просто не выдержав, парень вскочил с кровати и побежал к дому Изуку. На дворе ночь, все спят, и только он стоит перед их квартирой, тяжело дыша. Кацуки осторожно прислоняется ухом к двери, пытаясь расслышать даже малейший шорох, но ничего не слышно. Будто бы там и нет никого. Он сглатывает неприятный ком в горле, его сердце, казалось, замерло. В его голову начинают закрадываться мысли, что, возможно, они просто уехали куда-нибудь и остались там на ночёвку. Но он понимает, что это ложь, — Мицуки только сегодня говорила с Инко по телефону.

Он отлип от двери, стараясь успокоиться. И тут он почувствовал это.

Запах. Запах Изуку. Он здесь. Он дома. Он в доме. За дверью. Рядом.

Их разделяет только эта дверь. Кацуки прекрасно понимает, что, если он вынесет эту дверь, ему «спасибо» никто не скажет, да и он не какой-то там супергерой, которому под силу выбивать двери с пинка. В его голову закрадывается идея. Он прикрывает глаза, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Он никогда этого не пробовал, но, говорят, что омеги очень чувствительны к ментальному общению, таким образом в средневековье строптивых омег наказывали, «избивая» их ментально, и это было куда хуже, чем физическое насилие. Всё его тело вмиг напряглось, сосредотачиваясь на запахе, в котором уже не было той приторности, что была раньше. Бакугоу пытался представить, будто он протягивает к Изуку руки, хочет обнять его.

Сначала Кацуки не чувствует ничего и уже хочет оставить эту идею и просто просидеть всю оставшуюся ночь под дверью Мидории, но все эти мысли тут же исчезают, стоит ему почувствовать слабый отголосок в ответ, словно его ментальные руки натыкаются на что-то. Кацуки чувствует такую волну облегчения и уже раскрывает «объятия» для Изуку, прося позволить обнять себя и приласкать.

Пускай немного. Пары минут будет достаточно. И снова тишина, но парень не отступает. И вот он чувствует, что его «руки» будто смыкаются вокруг кого-то. От сердца отлегло, он тут же начинает поглаживать его, покачивая, в мыслях представляя Изуку в своих настоящих объятиях. Бакугоу уже себя не контролирует, эйфория от того, что ему ответили, что позволяют «обнимать» себя и успокаивать, захватила полностью. «Объятья», «поглаживания» начинают переходить в «поцелуи», и тут Изуку начинает вырываться, заставляя Кацуки остыть и успокоиться, возвращаясь к простым «прикосновениям».

Он стоял там ещё около часа, пока не почувствовал, что ответа больше не получает. Сначала парень испугался, начиная придумывать, что могло случиться, а потом посмотрел на небо, которое окрашивалось первыми солнечными лучами, и понял: Изуку просто заснул. Да и сам Кацуки чувствовал себя просто выжатым как лимон — ментальная связь очень выматывает, но это того стоило. Уставший и довольный, он волочит ноги к своему дому, надеясь поспать ещё хотя бы часик. А потом каждую ночь приходит к квартире омеги и «общается» с ним.

***

Изуку появляется в школе только через несколько дней, и Кацуки очень надеется, что его вздох облегчения ему слышен не был. Парень всё так же пугливо озирается по сторонам, готовясь к очередным насмешкам, но ничего не происходит, его вообще не замечают, будто его нет. Он видит, что мужской половины класса нет на месте, кроме Каччана, который смотрит в окно. Изуку сразу вспоминает те тёплые «объятья», которые почувствовал несколько дней назад. Сначала он испугался, но они были такими тёплыми, от них он не ощущал никакой угрозы, поэтому решил довериться. Вот только кто это мог быть, он так и не смог понять. У него не было друзей. И тем более альфы. А он чувствовал именно альфу. От этого Изуку чувствовал себя чуточку счастливее и слегка улыбался. От ударов на животе проступили внушительные синяки, которые болели при нажатии на них, а так ничего больше и не напоминало ему о том случае.

Уроки заставили время ускорить свой ход, и ни Изуку, ни Кацуки даже не заметили, как перешли в другой класс.

***

Начало третьего класса средней школы принесло в их жизни немного красок, для каждого свои.

Изуку всё лучше рисовал, продолжая самосовершенствоваться, а Кацуки всё больше убеждался, что чувства, которые он испытывает к Мидории, — это любовь. Не влюблённость, а именно ЛЮБОВЬ. Самая настоящая. Но легче от этого не становилось. Всё, что он мог, — это смотреть на него издалека, подмечать, как меняется его тело, какое у него настроение. Кацуки понимал, что если так будет продолжаться и дальше, то он станет просто параноиком, хотя он уже им стал. Это он понял в тот момент, когда заметил, что Изуку постригся на какие-то пару сантиметров! Но и просто признаться он не мог.

«Йо, Деку, знаешь, я тут сел, подумал и понял, что я тебя люблю. Ты прости, что я тебя травил много лет, давай всё забудем, окей? Будь моим омегой!» Так, что ли?!

Он и сам понимал, что это полный бред. А на большее он был не способен. Значит, вариантов развития событий два: Первый — Изуку его сразу пошлёт; Второй — Изуку кинется ему на шею и разревётся, потом поймёт, кто ему признался, и всё равно пошлёт.

«Короче, он меня в любом случае пошлёт. Я бы и сам себя послал!»

***

Изуку рисовал во время обеденного перерыва под своим любимым деревом. Он настолько увлёкся процессом, что даже не заметил склонившуюся над ним фигуру, а когда понял, то вскочил с места, сталкиваясь с незнакомцем лбами. Характерный стук, и парень сидит перед Изуку на пятой точке, во все глаза уставившись на вмиг побледневшего омегу.

— Привет, — улыбнулся он, поднимаясь с земли и отряхиваясь.

— П-при-ивет, — Мидория старательно отводил взгляд, прикрываясь своей тетрадкой как щитом, но это, казалось, даже не смутило парня.

— Ты очень красиво рисуешь, — он протянул ему руку, — Такеда Джиро.

— С-спасибо. Мидория Изуку, — омега слегка вздрогнул, ощутив в ответ сильную хватку, но добрая улыбка оппонента внушала доверие, да и не чувствовал он от него открытой угрозы.

— А ещё покажешь?

И Изуку показал. Не мог не показать. Впервые за всё время младшей и средней школы он говорит с кем-то.

«Может, у меня получится подружиться с ним?»

***

Кацуки почувствовал, будто его ударили по голове пыльным мешком. Какой-то левый альфа общается с ЕГО Изуку. Он приходит к ним в класс, зовёт его, а этот глупый омега бежит, как собачонка, виляя хвостом. Кацуки в бешенстве, и это чувствуют все. Его злобная аура давит на одноклассников ментально, дошло до того, что одной из омег стало плохо. Да и альфам было не легче, всё-таки Бакугоу силён как самец, но вот как человек он то ещё дерьмецо. Он и сам это понимал, но вслух не признавал, гордость не давала пасть ещё ниже.

Кацуки знал, что Изуку нужно общение. Он ничего не имел против этого. Только пускай общается с какой-нибудь омегой, а не с этим…

«Нет, ну серьёзно, неужели у нас омег мало, что этот придурок выбрал себе в „друзья“ какого-то мудака?! Чёртов Деку…»

Парень понимал, что то, что он сейчас чувствует, — это ревность в чистом виде. А что бы вы чувствовали, если бы тот, кого вы любили, общался с кем-то другим, чуть ли не в рот ему заглядывая?!

Но последней каплей стало то, что этот ушлёпок облапал Изуку. Это было мимолётное прикосновение, но Кацуки заметил. Когда этот мудозвон пришёл, Изуку побежал к нему, прижимая к груди какие-то тетрадки. Эту хрупкую фигурку альфа одарил раздевающим взглядом и в одно мгновение поймал подбегающего Изуку в объятья, проводя своими лапами по ягодицам омеги.

ЭТОТ. УРОД. ОБЛАПАЛ. ИЗУКУ.

ЭТОТ. УРОД. ЛАПАЛ. ОХРЕНИТЕЛЬНУЮ. ЗАДНИЦУ. ИЗУКУ.

ЭТОТ. УРОД.

НЕ. КАЦУКИ.

ЭТОТ УРОД…

«Хана тебе, пидорас!»

***

Кацуки прижал его к стенке после уроков. Пока Изуку убирал класс.

Альфа храбрился как мог, но это плохо получалось с перепуганным выражением лица и дрожащими коленками.

«Такой мусор, как он, который не в состоянии за себя постоять, Деку нахер не нужен!»

От этого заключения руки сильнее вжали бедолагу в стенку, Кацуки ухмылялся, показывая клыки, демонстрируя своё превосходство.

— Слышь, «самец», дам тебе совет: на пушечный выстрел не смей приближаться к Изуку, — это имя, произнесённое собственным голосом вслух, было таким приятным для ушей, что Кацуки на мгновение замер, наслаждаясь им. — Он — мой омега!

— С каких это пор он твой, Бакугоу? Что-то я не припоминаю, чтобы он о тебе хоть что-то говорил за всё время нашего о-о-о-очень близкого знакомства, — эта похабная улыбочка только подтверждала догадки Кацуки о том, для чего этот отброс сблизился с одиноким Изуку.

— Я смотрю, ты очень пиздадельный. Ну так давай проверим на деле, — занося кулак, медленно растягивал слова он.

Такеда зажмурился и вжался в стенку, ожидая удара, которого не последовало, а когда открыл глаза, то понял, что это была проверка, которую, судя по оскалу Бакугоу, он не прошёл.

Кацуки встряхнул недоальфу и ещё раз приложил спиной о стену, прошипев в лицо:

— Жалкий кусок дерьма! Такой, как ты, даже пылью под его ногами быть недостоин! — и отпустил, разворачиваясь, собираясь уходить.

— Он никогда не будет твоим. Ты и сам это понимаешь!

— Заткнись! Закрой рот! — Кацуки перестал контролировать себя, из-за чего Джиро прибило к стене ментальной силой.

Бедный альфа резко побледнел и съехал по стене на пол, дрожа всем телом.

Бакугоу захотелось врезать ему, но он сдержался.

— Ещё раз увижу тебя рядом с Изуку — прибью. И поверь, в следующий раз ты так легко не отделаешься. Ты меня понял?

Ответа не последовало.

— Я спросил: ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!

Парень активно закивал, и Кацуки спокойно пошёл дальше. Ему нужно немного прогуляться на свежем воздухе, чтобы успокоиться.

***

Изуку не может дождаться окончания дежурства, и, когда последнее ведро с грязной водой отнесено в туалет и вымыто, он со всех ног бежит за своими вещами, а потом к своему другу.

«Друг. У меня появился друг. Настоящий».

На его лице сияет улыбка, он так счастлив, что словами не передать. Мечта всего его детства сбылась. Вот он видит знакомую фигуру и бежит ещё быстрее, придерживая рюкзак и крича:

— Такеда-кун!

Парень поворачивается к нему лицом, и Изуку сразу замечает, что что-то не так. Джиро не улыбается, как обычно, и не машет ему рукой, просто стоит, а его лицо от голоса Изуку странно морщится.

— Такеда-кун, извини, что так долго! Давно ждёшь? — он вздрагивает, когда на него переводят полный презрения и ненависти взгляд. Омегу словно током ударяет. — Что-то случилось? — осторожно спрашивает он, сжимая руками лямки рюкзака.

— Мидория, нам надо серьёзно поговорить, — медленно произносит он, делая акцент на имени. — Видишь ли, я долго думал, ждал, когда же ты созреешь, чтобы понять, для чего я с тобой познакомился.

— И… для чего… же? — к горлу подкатывает ком горечи, он догадывается, но не хочет верить в это, пока ему прямым текстом не скажут.

— Я думал, что ты очень хороший вариант, понимаешь, я — альфа. А альфам всегда нужен партнёр, такова наша физиология, а ты одинокий, никому не нужный омега, у тебя даже друзей нет. Ну, я и подумал, почему нет, ты не откажешь, нужно просто немного поближе познакомиться, но ты оказался тем ещё тугодумом. Неужели ты думал, что мне и вправду нравится проводить с тобой время? — смотря на дрожащего парня, насмешливо спросил он. — Конечно, если тебе так хочется, чтобы я и вправду был твоим другом, то можно прямо сейчас пойти в какой-нибудь отель...

— Достаточно! Я… тебя понял… — Изуку выставил руки вперёд, прося остановиться.

Такеда пожал плечами.

— Ну, как хочешь, я предлагал, но раз ты не согласен, то думаю, говорить больше не о чем. И не подумай, что я последняя мразь, именно из сострадания к тебе я и говорю всё это в лицо. Ведь, если бы я просто резко перестал общаться с тобой, ты бы начал преследовать меня. Зачем тебе ложная надежда, а мне лишний гемор?

— Я бы не стал тебя преследовать, а так получается, что ты пожалел меня…

Альфа отвернулся, уходя.

Изуку быстро развернулся и широко зашагал как можно дальше. Несмотря на то, что внутри он плакал, в глазах не стояло ни слезинки. Не было ничего. В конце концов, он догадывался, что что-то не так, часто замечал, что его не слушают и собеседнику неинтересно. Парень старался менять темы, но всё это было без толку. Теперь ясно почему.

***

Кацуки только закончил «проветривание», когда увидел, как Изуку быстрым шагом направляется к помойным контейнерам, которые ещё не вывезли.

Сначала он не понял, что тот собирается делать, а когда Мидория достал из рюкзака тетради, те самые, которые он постоянно таскал показывать Такеде, до него дошло.

«Значит, сказал».

Изуку просто взял их все и выбросил, но он не плакал, что поразило до глубины души. Это было слишком странно. Получается, Такеда для него ничего не значил. Или же, наоборот, значил настолько многое, что у Изуку даже нет сил на слёзы, потому что он разбит изнутри. От этой мысли Кацуки стало не по себе.

Мидория тяжело вздохнул, поправил рюкзак и пошёл дальше, даже не оглядываясь.

А Кацуки, дождавшись, когда он уйдёт, — и для надёжности, выждав ещё минут десять, чтобы не спалиться, на тот случай, если Изуку передумает и вернётся за тетрадками, — полез за ними в мусорный бак.

***

Изуку брёл по улице, устремив взгляд в землю. Внутри было как-то пусто.

«С чего я взял, что у меня наконец-то появился друг? Все эти годы никого не было, а тут раз — и появился. Наивный дурак. Прав Каччан, я действительно Деку».

Он сделал ещё пару шагов и в кого-то врезался.

— Извините, — пробормотал он, не поднимая головы, у него не было сил на это.

— Какой малыш! Ты только посмотри! — воскликнул тот, в кого Мидория врезался.

Вокруг талии омеги обвились чьи-то руки, притягивая ближе к себе. По телу Изуку прошла дрожь, он всё-таки нашёл в себе силы взглянуть в глаза этому человеку, но лучше бы он этого не делал. Пошлая ухмылка на лице мужчины заставила его ноги подкоситься. Снова стало страшно, в голове всплыла та самая похабная улыбка, столь похожая на эту.

Изуку почувствовал, как чужие ладони сжимают его попу, парень упёрся руками в грудь мужчины, пытаясь оттолкнуть, и начал вырываться.

— По-пожалуйста, от-тпустите… — но его лишь сильнее сжали, начиная посмеиваться над его бесплодными попытками вырваться.

— Ты только послушай, какой голосок. Представь, каков он будет в постельке, — обращаясь к кому-то, проговорил он, продолжая удерживать омегу.

Изуку не знал, что делать. Вокруг не было ни души, никто не поможет. От отчаянья он не смог сдержаться и разревелся, извиваясь всем телом в кольце рук.

— Ну хватит! — крикнул мужчина, хватая Изуку за волосы и оттягивая их назад, заставляя посмотреть в глаза.

Он почувствовал, будто его сжимают в тиски, стало больно, хотя руки альфы были на том же месте. С каждым мгновением становилось всё больнее и больнее. Изуку заскулил, плача ещё сильнее. Горло свело судорогами, не закричать, не позвать никого. Паника накатывала всё сильнее. Его били ментально, слишком больно.

— Эй, может, хватит? Он сейчас сознание потеряет, — слышит он на периферии.

— Ничего. Потерпит. Заслужил.

А терпеть не было сил. Сознание начало уплывать. Изуку из последних сил держался, но не сдавался. Если сдастся, то это конец. Он прекрасно знает, что с ним будет, если потеряет сознание.

«За что мне всё это? Я же не сделал ничего плохого, тогда почему?»

Его тошнило, кружилась голова, даже когда его били, не было так плохо, как сейчас. Но давление вдруг ослабло, и его тушка упала на асфальт. Изуку не сразу понял, что произошло. Кто-то всё-таки решил помочь?

— Эй, парень, успокойся!

Мужчина выставил руки вперёд, пытаясь оттащить своего друга, который получил в глаз.

Кацуки уже в который раз благодарен своему ненормальному сердцу, что словно чувствует опасность, угрожающую Изуку, и бьётся как сумасшедшее, заставляя идти и проверить, всё ли с его омегой в порядке. А в порядке определённо не всё.

Какие-то ублюдки трогают то, что принадлежит ему. Только Бакугоу отогнал одного, так пришли ещё двое, а дальше что будет?!

Кацуки был в бешенстве. Рычал, демонстрируя клыки. Его глаза налились кровью, заставляя мужчин в шоке отшатнуться.

Кацуки надо было просто забрать Изуку и уходить, но чёртова гордость самца не дала здраво посмотреть на свои возможности. В результате, когда альфы поняли, что перед ними ещё совсем зелёный пацан, и отошли от шока, немного проучили его.

Досталось Бакугоу хорошо, всё-таки против двух более зрелых альф ему было ещё не выстоять, зато Изуку защитил. Бледный, сжавшийся в комок, Мидория сидел на земле, в шоке уставившись на Кацуки, который сидел рядом, отплёвываясь от крови. М-да. Больше всего пострадала его гордость, зато теперь он знает, что ему есть куда расти. Ему предстоит долгий путь, чтобы стать достойным альфой, который будет в состоянии защитить свою пару.

В голове Изуку проясняется, он видит Кацуки, который смотрит на него.

«Он меня защитил. Спас меня. Каччан спас меня».

Мидория пытается подняться с земли, но ноги не слушаются, поэтому он ползком добирается до Кацуки. Бакугоу сначала не понимает, что хочет Изуку, но, когда на его щёку ложится тёплая ладонь, Кацуки чувствует, что ещё немного, и он замурлычет как кот. Он не хочет раскрывать свои чувства, только не сейчас, только не так. Он не знает, что нужно сказать, и получается как всегда.

— Чёртов Деку, почему ты всегда находишь приключения на свою задницу, а?! — он надеется, что голос кажется достаточно раздражённо-недовольным, но Изуку не отстраняется, всё так же поглаживая его по щеке, а сердце Кацуки вот-вот выпрыгнет из груди.

Ему хочется сгрести это недоразумение в объятья, зарыться носом в его волосы и вдыхать этот умопомрачительный аромат своего омеги. Кацуки уже считает его своим. Просто нужно время, чтобы Бакугоу продумал все мелочи: от признания до свадьбы и детей. Ему нужно перевести дух, чтобы не наброситься на Изуку именно сейчас. Ещё не время, и он это прекрасно понимает.

— Тебе больно? — Кацуки удивлённо приподнимает бровь, но тут же морщится от боли.

Под глазом уже наливается огромный синяк, разбита губа и рассечена бровь, из которой струйкой стекает капля крови. Должно быть, он сейчас самый настоящий красавец, но Изуку терпеливо ждёт ответа. Бакугоу не больно, всю боль перебивает чувство наполовину выполненного долга.

— Глупый вопрос, Деку. Сам-то как? Тебе досталось больше, — Кацуки наслаждается теплом его руки, его взволнованным голосом, прекрасными глазами и запахом, который окутывает его с головы до ног.

Пусть сейчас он не такой, как обычно, — в аромате присутствуют горчинки после пережитого стресса, но даже так Кацуки наслаждается.

— Со мной всё в порядке, — он отводит взгляд, стараясь смотреть в землю. — Спасибо тебе, Каччан, если бы не ты, то… я…

— Заткнись! — Кацуки не хочет видеть, как его омега плачет.

И это работает. Изуку вздрагивает, замолкая. Его ладонь пропадает с щеки Кацуки, оставляя после себя тёплое ощущение в груди.

Бакугоу встаёт с земли, отряхивая одежду от грязи и пыли, и подаёт руку Мидории, помогая встать. Тот, помедлив, принимает помощь, поднимаясь. Его ноги всё ещё дрожат, а до Кацуки доходит, что эти твари давили на него ментально. Самым отвратительным образом пытались присвоить себе, насилием. Альфа гортанно рычит, пугая и так кажущегося ещё более маленьким, чем обычно, омегу. Но быстро берёт себя в руки. Кацуки поворачивается к Изуку спиной, присаживаясь на корточки.

— Залезай.

Изуку обескураженно хлопает глазами.

— Каччан, со мной всё хорошо, я и сам могу идти, — быстро-быстро говорит он, даже не заикаясь и глупо размахивая руками.

— Заткнись! Я сказал, залезай на меня!

Изуку вздрагивает, краснеет, но забирается, медленно и неуверенно.

— Руками за шею держись, Деку! — снова рявкает Кацуки, подхватывая Мидорию поудобнее под колени и подсаживая его повыше.

Затем парень встаёт, по дороге кое-как подцепив свою сумку, и отдаёт её Изуку.

Он относит омегу к его дому, а сам уходит к себе. Мицуки с порога рассматривает сына, но ничего не говорит, обрабатывая его «боевые ранения», и Кацуки ей благодарен.

***

Изуку понял, что в своём нынешнем состоянии у него нет шансов ни поступить в приличную старшую школу, ни защитить себя, ведь в следующий раз Каччан вряд ли столь удачно будет проходить поблизости. Поэтому он погружается в учёбу, готовясь к экзаменам. Закаляет своё тело: силовые нагрузки, правильное питание. Он выбирает старшую школу Юэй, потому что после трёх лет обучения ты автоматом попадаешь на первый курс их же университета. Выгодно.

Кацуки всегда знал, куда будет поступать. С его знаниями это было реально. Единственное, что заставляет волноваться, — куда поступит Изуку. Ему важно знать, что происходит в жизни его омеги. Пускай они живут рядом, этого недостаточно. Мало ли с кем он будет общаться, вдруг влюбится не в того, не в Кацуки, а в какого-нибудь другого альфу. Этого нельзя допустить. Он уже чуть голову не сломал, думая, что ему делать, и тут увидел тест на профориентацию Изуку.

«Он собирается в Юэй? Это судьба! Определённо судьба!»

На самом деле Кацуки не верит в судьбу. Но по-другому объяснить это совпадение он не может. У них будет ещё три года, а потом ещё. Кажется, Кацуки улыбается, потому что в классе стоит гробовая тишина. Плевать. Ему слишком хорошо, чтобы сейчас орать на кого-то и портить себе настроение.

***

Изуку бегает утром, когда замечает Кацуки, бегущего впереди. Он хотел добежать поздороваться, но потом вспомнил, что Каччан уже давно не его друг детства. От этого стало грустно, но парень тут же отбросил эти мысли: всё-таки Бакугоу очень помог ему тогда, значит, поздороваться он просто обязан. Он прибавил скорости и поравнялся с Кацуки, тот, посмотрев в его сторону, округлил глаза и вытянул из уха наушник.

— Доброе утро, Каччан! — Изуку пытается улыбнуться и не запутаться в собственных ногах, получается.

— Доброе…

Кажется, Каччан в шоке, только этим можно объяснить его спокойное поведение и отсутствие обычного «Деку». Хотя, может, он просто ещё не проснулся, поэтому Изуку, кивнув головой на столь быстрое прощание, сворачивает в ближайший переулок, и каково его удивление, когда Кацуки сворачивает туда же.

«У меня плохое предчувствие».

Но ничего не происходит. Они просто бегут, ни о чём не разговаривая, и так же безмолвно прощаются, но почему-то Кацуки сначала добегает до дома Изуку и только потом разворачивается в сторону своего дома.

«Решил ещё немного пробежать?» —

рассеянно думает Мидория, вытирая волосы после душа.

А Кацуки думает, как ему незаметно изменить свой маршрут, чтобы он «совершенно случайно» начинался от дома Изуку и заканчивался там же.

***

Экзамены сданы.

Изуку чувствует себя выжатым как лимон, он боится, что не сдаст, а ведь впереди ещё вступительные в старшую школу. Он настолько вымотан, что на следующее утро просыпает свою пробежку.

Кацуки не находит себе места. Изуку не было утром на пробежке. Он не мог заставить себя зайти к нему домой, это было бы странно, ведь обычно они «совершенно случайно» встречались утром и бегали вместе, а так это будет похоже на то, что Кацуки его ждёт.

Он так и не зашёл к Изуку, хотя очень хотелось. Но, когда Мидория прибежал к самому началу урока весь взъерошенный, со следом от подушки на щеке, он спокойно выдохнул — Изуку просто проспал. С ним всё хорошо.

Бакугоу Кацуки пятнадцать, и он, чувствуя себя полнейшим идиотом, начинает писать черновики сценариев «Признание Мидории Изуку». Сейчас их только три, и пока ни один из них он не может воплотить в жизнь.

Мидории Изуку пятнадцать, и он всё чаще подмечает, как стремительно меняется друг его детства.

***

Вступительный экзамен в Юэй был убойным. Только Изуку расслабился, закончив среднюю школу, как его решили добить вступительные. Но больше Изуку ошарашило присутствие Каччана в одной с ним аудитории, но парень сразу забыл о нём, как только увидел бланк с заданиями. Сначала было легко, потом сложнее, а под конец парень засомневался в том, что уже закончил младшую и среднюю школы.

Кацуки же, увидев, что он в одной аудитории с Изуку, ощутил такой прилив сил, что набросился на задания, как какой-то дикий зверь на кусок мяса, и потом даже не заметил, как закончил решать последнее задание. Парень самый первый сдал листки и ушёл, но недалеко. Бакугоу встал напротив выхода из академии, складывая руки на груди, дожидаясь своего омегу.

Изуку вышел только через час и десять минут, за которые Кацуки сменил позу один единственный раз. Он хотел признаться сегодня, просто чувствовал, что нужно сделать это именно сейчас, но, как только увидел, как из здания вышел измученный, уставший парень, вся его решимость сошла на нет. Бакугоу почувствовал себя неуверенной размазнёй. Пришлось отложить признание, несмотря на так и кричащее об этом сердце. Они шли молча, Кацуки даже не был уверен, что Изуку понимает, что идёт не один. Он выглядел подавленным, а его запах говорил о сильных переживаниях. Кацуки хотелось его обнять, но это было бы странно, поэтому он просто проводил его до дома, а потом пошёл к себе.

Эта ночь была бессонной не только для Изуку, но и для Кацуки, ведь от результата вступительных зависело, будут ли они вместе всё это время или нет.

***

Списки поступивших появились только через неделю, и первым делом Кацуки бросился искать в них вовсе не своё имя. И облегчённо выдохнул, найдя среди них Изуку, а потом, чисто на всякий случай, начал искать своё.

«Что и требовалось доказать».

Изуку ревел. Просто ревел от радости, а вместе с ним и его мама. Инко обнимала сына, заливаясь слезами и говоря, какой он молодец. Они проплакали весь вечер, а потом легли спать. Но перед тем как заснуть, Изуку ещё раз просмотрел списки поступивших, находя знакомое имя.

«Каччан, как всегда, один из лучших».

И парень заснул, прижимая к груди письмо с поздравлением от Юэй, радуясь за Кацуки и за себя.