Оставшись в кабинете одна, Ира снова погрузилась в мысли, которые, как бы она ни старалась, затягивали всё глубже и глубже. Казалось, что её засасывает в удушающее болото, наполненное приторным отчаянием, настолько приторным, что хотелось выть от осознания того, что завязла она в нём не на шутку глубоко.

      «Когда же всё пошло не так…? Может быть, когда ты, Ира, сказала «да», выглядя абсолютно нелепо в этом чёртовом платье, или когда позволила ему жить у тебя в квартире после двухнедельного молчания…. А может быть тогда, когда согласилась взять его сына к себе в отделение», — один за одним, как яркие молнии, разрезающие ночное небо, возникали в её сознании жалящие воспоминания.

— Ирина Алексеевна, — полностью погружённая в размышления, она не заметила, что кто-то вошёл в кабинет, а поэтому, внезапно раздавшийся женский голос заставил её вздрогнуть. — Извините, не хотела вас напугать. Там Куликову сосудистый нужен.

— Да, сейчас приду, — всё ещё находясь в каком-то пограничном состоянии между мыслями и реальностью, ответила Ира. — «Надеюсь, это надолго».

      Операция подошла к концу спустя шесть часов. Этот факт не мог её не радовать, так как провести весь вечер в компании своего супруга она точно не планировала. Расчёт шёл на то, что, когда она придёт домой, Анатолий будет спать, или, в крайнем случае, будет слишком пьян, чтобы вспомнить о событиях сегодняшнего дня. Однако предчувствие, охватившее каждую клеточку тела и посеявшее в душе зерно сомнения, не давало ей до конца поверить в такую прекрасную идиллию.

      Идти домой она решила пешком, ещё один повод оттянуть неизбежное. Сумерки, постепенно обволакивающие всё вокруг прозрачно чёрной тишиной и периодически возникающие взвизгивания одиноко проносящихся машин становились отличным антуражем для захватывающих в плен событий прошлого.

      Так внимательно прислушиваясь к вечерней тишине, Ира снова вернулась мыслями в тот день, когда, очнувшись от ночного сна, она увидела на своём безымянном пальце обручальное кольцо. Тогда, еле-еле поднявшись с постели, чуть не потеряв при этом равновесие, она в полудрёме, очнуться от которой не давала гудящая, как звон сирены, голова, вышла из спальни и увидела то, что меньше всего ожидала.

— Садись завтракать, — обратился к ней, поставив на стол тарелку с омлетом. — На, выпей, — протянутый стакан с растворённым в нём аспирином был как никогда кстати.

      Голос его звучал на удивление спокойно, а во взгляде не было ни следа вчерашней ярости. В тот момент ей показалось, что всё происходящее лишь игра её воображения, в котором каким-то чудесным образом они вернулись туда, где не было смерти его сына и последующих за ней взаимных упрёков, туда, где не было той унизительной пощёчины и ещё более унизительной сделки со свадьбой.

      До сих пор Ира не могла понять, в чём заключалась причина такого несвойственного ему в последнее время поведения. Однако, она очень хорошо осознавала, что после того дня их отношения претерпели, пускай и мимолётные, но изменения. На какое-то время он перестал обвинять её в самоубийстве Толика, по крайней мере, пока был трезв. Она постепенно привыкла к его прямолинейности и настойчивости. Ей это даже нравилось. Нравилось ровно до того момента, когда всё это перерастало в яркую не щадящую ничего и никого агрессию. Именно она стала причиной периодически появляющихся синяков на её запястьях и постоянно скачущего давления. Обычно Ира старалась не давать ему ни малейшего повода, но сегодня не получилось, так же как не получилась и вчера, когда разговор случайно и так неосторожно вновь коснулся всем известного скорбного события.

      Ключ повернулся в замке и дверь, так неожиданно легко ей поддавшаяся, открылась. Ира вошла в квартиру, где, вопреки её опасениям, оказалось подозрительно тихо. Горящий повсюду свет ясно давал понять, что Алеников дома и, если и спит, то уж точно не по своей воле. Повесив пальто и переобувшись, она аккуратно, стараясь не издать ни малейшего звука, прошла в гостиную. Взгляд сразу же зацепился за мужской пиджак, висевший на спинке одного из стульев. Позади него, в обнимку со стеклянной тарой, наполненной красно-коричневой жидкостью, сидел и сам хозяин этого незамысловатого предмета гардероба.

      Попытки Ирины остаться незамеченной не увенчались успехом, о чём свидетельствовал мужской голос, глухо раскатившийся по комнате в тот момент, когда она на цыпочках приближалась к дивану.

— Хотел спросить, почему ты не ночуешь дома, но знаешь, мы и без тебя тут отлично поболтали на эту тему, — стараясь быть внятным, сказал он, уставившись на полупустую бутылку коньяка. — Я же понимаю, что вышла ты за меня только для того, чтобы вернуть свою горячо любимую должность, с чего бы тебе сюда торопиться, — всё ещё не смотря на неё, закончил он.

      После этих слов что-то в груди у Ирины отозвалось неприятным писклявым скрежетом. Обида, так внезапно атаковавшая её разум, оголила чувства, находящиеся где-то глубоко внутри, чувства, на существование которых она прежде не обращала ни малейшего внимания. Прежде застланные кашемировой шалью гордости, сейчас они прожигали её насквозь, образуя огромные дымящиеся дыры в годами выстраиваемой броне из безразличия и сарказма.

      «А что, если не только ради должности…», — пронеслось в голове и на глазах выступили слёзы, хотя то русло, в которое зашли мысли, определенно её пугало.

      Пока Ира, находившаяся к нему спиной, пыталась хоть как-то успокоить так не вовремя растревоженные чувства, размышления Аленикова были полностью заняты Брагиным, который очень некстати оказался сегодня на его пути.

      «Какого чёрта он постоянно лезет не в своё дело», — подумал Анатолий, припоминая помимо сегодняшнего инцидента случай с Фаиной. Образ Олега, повисший перед его глазами, заставил нервы сжаться в раскалённый металлический клубок.

— Снова берёшь на работу этого клоуна? — обратился он к Ирине, даже не пытаясь скрыть раздражения.

— Что? — на автомате переспросила она, хотя слушать его не собиралась.

      Заметив, что её мысли находятся где-то далеко, он встал со стула и, взяв её за плечи, довольно небрежно развернул к себе лицом.

— Я хочу, чтобы ты уволила Брагина, — монотонно произнёс он.

— Что? Не смешно, Толь, — нервная улыбка, так невзначай проскользнувшая на её губах, оставила после себя стремительно нарастающее беспокойство.

— Надеюсь, ты не забыла, что это я вернул тебе твоё кресло, и если понадобится, … — дело принимало серьёзный оборот. В первый раз со дня их свадьбы он решил использовать этот аргумент против неё.

— Я не стану увольнять одного из лучших хирургов отделения из-за твоей глупой прихоти, — с каждым произносимым словом глухие упругие толчки пульса, ощущаемые по всему телу, становились быстрее и отчётливее.

— Глупой говоришь, — голосом, наполненным сдавленной злостью, переспросил он, его рука резко рассекла воздух и, буквально через мгновение, встретилась с её скулой в звонкой пощёчине.

      От неожиданности она успела лишь открыть рот, сделав чуть более глубокий вдох, чем обычно. Из-за гула, мгновенно накрывшего её вакуумным куполом, вдруг показалось, что она находится на оживлённой городской улице в час пик. Дикий звон, напоминающий сигнал тревоги, постепенно превращался в жуткую мигрень. Схватившись руками за виски, Ира ощутила, как её лицо исказилось гримасой боли.

— Завтра же ты его уволишь, — никак не унимался Алеников.

— И не подумаю, — слегка дрожащим голосом произнесла она, с вызовом посмотрев ему в глаза.

      Вторая пощёчина. Оказавшись в разы сильнее, она не оставила женщине ни единого шанса на победу. С грохотом рухнув на пол и ощутив, будто бы всё её тело внезапно пронзило тысячей отравленных клинков, она прижалась к паркету, закрылась руками и тихо заплакала. Кровь отбивала в висках похоронный марш, а от мысли о том, что она, пусть и на пару секунд, позволила себе подумать, что испытывает к нему какие-то чувства, стало подташнивать.

— Как же вы мне все надоели, — сквозь слёзы и всхлипывания начала говорить Ира. Задыхаясь и периодически срываясь на крик, она решила выплеснуть всё, всё, что накопилось у неё на душе за эти долгие годы.

      Алеников с того момента, как она оказалась лежащей на полу, ни разу не пошевелился. На его лице смешались испуг и непонимание, а принятый алкоголь ещё больше погружал его в прострацию.

— А знаешь что, — подняв заплаканные глаза, обратилась она к Анатолию, пытаясь подняться, — пошёл вон отсюда.

— Пошёл вон! Пошёл вон! Пошёл вон! — изо всех сил, захлёбываясь слезами, кричала Ирина, схватив его за рубашку и начав выталкивать в сторону прихожей.

      Его рука уже тянулась к входной двери, как вдруг он почувствовал, что её железная до этого момента хватка стала резко ослабевать. Сумев, наконец, развернуться, Алеников увидел её глаза, увидел, как капля за каплей их покидает сознание.

— Гипертонический криз…

— Везите в «Склифосовского»…

— Да, я муж…

— Нет, не поеду… — слышала Ирина, находясь в каком-то обволакивающем полусне.