Несомненно, она во всём сама была виновата.

Выкуривая уже третью сигарету, Бакугоу одёрнул себя, понимая, что эта мысль повторялась не в первый раз. Нет, ему ни в коем случае не было жаль Юки. Подумаешь, увидела, как он лобызался с кем-то, от этого её психика не сломается. По крайней мере, не должна.

Голова была тяжёлой, но альфа лишь хмурился сильнее. С работой на сегодня хватит, пожалуй. Однако Кацуки всё ещё сидел у себя в кабинете в офисе, ожидая, когда придёт Киришима. Им стоило поговорить. Хоть дражайший друг уже и покаялся, что это его ошибка, но, чёрт подери, не в первый раз ведь. В этот хотя бы было не так тупо, как в прошлый, только его это не очень-то и утешало.

Господин Ото забыл передать ему ту чёртову папку, про которую сам Бакугоу напрочь забыл, с головой окунаясь в разврат. Только дело было срочное, и Кацуки сам не понимал, с какого перепугу настолько расслабился, что это вылетело из головы. Но ему повезло, что господин Ото, в отличие от такого плохого его, всё помнил. Он пытался дозвониться до него, но что-то явно пошло не так, и никаких звонков альфа не слышал. Потом было принято решение связаться с Ашидо. Она к этому времени уже была дома и думала исключительно о том, как бы лечь пораньше. Ей задали ту ещё задачку.

Очень вовремя самой сообразительной оказалась именно Юки. Вот надо было ей влезть в это! И из всех возможных людей, девушка позвонила Киришиме! Теперь Бакугоу знал точно, что больше никогда не скажет ему, где он собирается провести ночь с кем-либо, но этот придурок уверил его в необходимости: висящая документация — та ещё хрень, и не на такое пойдёшь. Но, похоже, Кацуки слишком доверительно относился к Эйджиро, раз ослабил бдительность настолько. Ну, а с другой стороны: Киришима с Мидорией уже знаком, так что ничего такого не будет, даже если они снова встретятся, да и кто мог знать, что ситуация так сложится. Судьба! Никак иначе!

Юки всегда была настойчива. Своим упрямством она способна снести любую стену, раздробив её лбом. Как бы чудовищно это не звучало, но всё было именно так. Наплетя Киришиме о срочности и важности сего дела, омега быстренько собралась и выехала по названному адресу. У этого идиота даже мысли не возникло, что надо было самому с ней встретиться! И это пугало сильнее всего. Он что, настолько тупой?..

Радовало его из всей этой ситуации, что, в каком бы шоке не была Юки, она не просто использовала эту чёртову папку как предлог для очередной бесполезной встречи, но и привезла её, и даже после увиденного ей хватило самообладания, чтобы додуматься оставить её на тумбочке в прихожей. Хоть у кого-то с головой не всё так плохо…

Кацуки снова сдавленно хохотнул, сбрасывая пепел с сигареты и делая последнюю затяжку. У него не было сил, даже чтобы просто разораться. После услышанного, всё на что его хватило — махнуть на Эйджиро рукой и запереться в кабинете, зарываясь в бумажках, а потом встречи и беготня уже заставили переключиться.

Киришима появился неожиданно, хоть мужчина и ждал его. Бакугоу кивнул головой на кресло напротив, дожидаясь, когда альфа сядет, и только тогда начал:

— Знаешь, я уже не знаю, что мне думать относительно всего этого. Такое ощущение, словно ты старательно пытаешься свести меня с ней, хотя я точно знаю, что это не так. Но по-другому объяснить всё это у меня не получается. Уже второй твой косяк.

От его слов Эйджиро поджал губы. Он никогда не отводил взгляда, когда Кацуки устраивал такие разборы полётов, и это не могло в нём не подкупать. Мало кто с готовностью встречал бедствия. А он так делал из раза в раз. И как-то само собой Бакугоу понял, что злиться на Киришиму по-настоящему у него уже и не получалось.

— Но могу с полной уверенностью сказать, что он был последним.

Альфа посмотрел на него непонимающе, а Бакугоу только достал свой мобильник, разблокировал его и перевернул экраном к Киришиме, показывая, что там.

Это было сообщение. Глаза Эйджиро быстро заскакали по строчкам.

«Добрый вечер,

Пресекая дальнейшее недопонимание из-за сложившейся ситуации, я сразу прошу прощения за свой самовольный приход. Документы оставлены в коридоре. Так же я извиняюсь за свою навязчивость относительно моей просьбы. Тебе стоило сразу сказать мне причину своего отказа, не увиливая. Хотя теперь я понимаю, почему ты так рьяно всё скрывал, всё же вы коллеги, и сплетни никому не нужны, но, всё же…».

— Значит, это всё? — удивлённо спросил Эйджиро. — Она так просто отступится? Это как-то странно…

Кацуки забрал телефон, снова зажигая сигарету и делая глубокий вдох. Киришима видел, что тот просто не хотел отвечать, поэтому он и не удержался от следующего вопроса, который не давал ему покоя уже очень давно.

— И всё-таки, что ей было нужно от тебя? Ведь Юки была так настойчива… — он осёкся, видя, каким взглядом посмотрел на него Бакугоу.

Мужчина встал с кресла и подошёл к Эйджиро, возвышаясь над ним, пока тот сидел, задрав голову вверх, чтобы видеть его лицо. Кацуки сжал руку в кулак и несильно стукнул им альфу по самому темечку, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

— Не забивай свою крашеную кочерёжку такой ерундой. Она тебе в жизни уж точно не пригодится…

И Киришима был на сто процентов уверен, чего бы там не хотела Юки, что бы она не просила у него, это останется их секретом, и Бакугоу унесёт его с собой в могилу, потому что любая тайна, вверенная ему когда-то останется нераскрытой никому на свете. Это был его нерушимый принцип.

— А вот насчёт того, что ты каким-то образом додумался до того, чтобы сообщить адрес, где я как бы выпускал пар, трахая очередную подстилку, мы таки поговорим.

— Подстилку? — с округлившимися глазами переспросил Эйджиро. — Ты разве там не с Мидорией был?

— Ну так, что тебя смущает? Подстилка подстилкой останется, как ты её не назови. Хотя признаю, мозг он мне ебёт похлеще, чем жёнушка нерадивому муженьку.

— Тогда почему ты всё ещё спишь с ним? Если тебя это так бесит, то просто найди себе кого другого. И проблема будет решена, — нахмурившись, сказал альфа в ответ.

— Проблема будет решена только наполовину, потому что мой младшенький дружок настроен натягивать на себя исключительно его задницу. В ближайшее время точно.

Киришима густо покраснел, чувствуя себя неловко. Его всегда жутко смущало, когда Бакугоу начинал говорить о какой-то пошлятине. Хотя и сам он не был невинным ангелом, но до уровня Кацуки ему явно было слишком далеко.

— Я тебя понял. Пожалуйста, давай сменим тему, — Бакугоу фыркнул и пожал плечами.

— Так вот… уровень твоего интеллекта…

***

Утро в их редакции всегда начиналось одинаково. Абсолютно все, еле волоча ноги, заползали через двери, бурчали какие-то приветствия охраннику, добирались до лифта, оттуда в свой отдел, а там и до рабочего места, куда они падали и больше не поднимались.

Аизава всегда приходил с четырьмя стаканчиками кофе. Разумеется, все они предназначались ему одному. Иначе он бы просто не выжил в этом адском котле, по ошибке мирозданья названным издательством.

Единственным, кто всегда был бодрым и полным энтузиазма, оставался Каминари. За это его ужасно недолюбливали. Ну не может нормальный человек искренне улыбаться, каждый проклятый день, вставая спозаранку и плетясь на работу, под прессом из человеческих тел в электричке, или же в салоне своего автомобиля, глядя на бесконечные столбики пробок. Правда, когда они все более или менее приходили в себя, просыпались, включали мозг, то Каминари снова становился нормальным человеком, работающим, как и все остальные. Ну, а пока он всё ещё сволочь бодрая обыкновенная.

Как и все остальные, Изуку зашёл в издательство, огляделся, кивнул охраннику и пошёл дальше. Он не чувствовал себя уставшим, но и счастливым тоже. Да и вообще, какой адекватный взрослый человек будет чувствовать себя счастливым, плетясь на работу рано утром? Каминари не считается.

Омега нажал на кнопку четвёртого этажа, тут же тыкая на другую, для закрытия дверей, лишь бы только побыстрее уехать. Ему повезло залезть в кабину лифта одному. День уже начался не так плохо, как мог бы.

Однако двери так и не успели закрыться до конца, когда через них вдруг влетел весь взъерошенный и запыхавшийся Хонда.

— Доброе утро, — поздоровался тот с ним, но Мидорию снова хватило только на кивок головы, хотя мужчина явно это заметил, и его сигнал принял.

— Какая-то чертовщина с электричками. Сел на ту же, что и всегда, так проехал свою остановку потому что, видите ли, сегодня она там не останавливается. Чушь собачья! Только время зря потратил. Всё боялся опоздать на собрание утреннее, вот и бежал, — рваным движением руки он стёр со лба пот и расслабил галстук.

Это, пожалуй, можно было назвать отличительной чертой Хонды. Он носил костюмы чаще, чем их главные редакторы. Те отдавали предпочтение чему-то более практичному и удобному, вон, того же Аизаву заставить надеть костюм было нереально. Одна Каяма с ним и справлялась, да и то какими-то немыслимыми уговорами, что там она ему обещала никто, разумеется, не знал, и узнать как-то не порывался. Зачем? И так дел по горло. Хотя, стоило признаться, у них случались порывы, которые обычно относили к категории «детство в причинном месте заиграло», но с каждым годом такое происходило всё реже и реже.

Хонда же в большинстве случаев выглядел столь официально по своей прихоти. Но, отдавая должное, благодаря этому и воспринимали его как-то иначе, более официально, что ли. Своим видом тот производил впечатление человека серьёзного и собранного, а его речи так и вовсе сражали наповал. И, когда он был уверен, что человек им, скажем так, проникся, он сразу же брал их в оборот, и те, сами не понимая как, начинали плясать под его дудку. Истинный торгаш…

— А ты не заметил никаких перебоев на своей линии, Мидория?

Изуку пожал плечами на его вопрос. Парень всё никак не мог понять, как у Хонды хватало сил с утра на столько слов. Он еле-еле заполз в вагон электрички, а там от того, чтобы разлечься прямо на полу, его удерживали люди, что сплюснули со всех сторон, вынуждая чувствовать себя какой-то рыбой в консервной банке.

— Собираешься прийти на собрание? — Мидория неопределённо качнул головой, позовёт Аизава с собой — пойдёт, не позовёт — не пойдёт, схема проста.

Они прибыли на этаж Хонды, альфа быстро попрощался с ним и выбежал из лифта. Изуку, собрав все силы, направил их в указательный палец и снова нажал на закрытие дверей.

Несмотря на то, что с Хондой они как бы, вроде бы, начали общаться более, скажем так, «раскрепощённо», никакой раскованности Мидория не чувствовал. Должен пройти ещё по меньшей мере месяц до того момента, как он сможет нормально ответить ему на какой-нибудь вопрос более личного характера, не юля и не конспирируясь.

На рабочем месте Изуку просто развалился, словно большой склизкий лизун, у которого не было определённой формы: запихнёшь его куда-нибудь — он примет нужную форму, а пока и так сойдёт.

Ближе к десяти утра они начали приходить в себя, окунаясь в обычную суету издательства. На собрание Аизава его так и не позвал, хотя, когда он вышел, Мидории показалось, что сначала альфа и подумывал об этом, но потом почему-то передумал. Изуку вспомнил, как он тогда лопухнулся, во время их совместного обеда. М-да, неприятно так получилось. Наверное, тогдашнее его поведение можно было расценить как чрезмерное высокомерие и себялюбие. От этого стало неловко, парень не мог об этом не думать, потому что это кредо по жизни: извести себя бессмысленными сожаленьями о прошедшем.

Омега подключил ноутбук, аккуратненько устраивая его на столе, и задумался, а сможет ли он начать без кофе, или стоит сразу навестить Рури-чана?

В кармане штанов пиликнул телефон, что немало удивило Изуку. Потому что с утра никто звонить не мог, в голову закралась мысль об одном небезызвестном извращенце, который в последнее время взял моду терроризировать его своими звонками в ночное время суток. Однако Мидория увидел надпись «Шинсо» и без раздумий ответил.

— Да.

— «Доброе утро».

— Доброе. Что-то случилось? Ты и утренние звонки — это нечто несовместимое.

— «Даже нечем парировать, честно говоря. У нас сегодня с тобой было назначено, помнишь? Должны были поехать в Р*. Я сегодня не смогу, загрузили выше некуда. Ничего страшного, если мы перенесём на другой день?».

Изуку достал из сумки свой маленький ежедневник, благодаря которому он точно знал, что, когда и почему должно быть в определённый день. Парень открыл его на заложенной странице и быстро пробежал глазами по заполненным квадратикам.

— Завтра, к сожалению не выйдет. У меня всё забито. Как насчёт следующей недели? Скажем, во вторник? Свободен?

Шинсо молчал немного дольше обычного, а потом снова произнёс:

— «Ты сегодня до скольки? Я постараюсь вырваться вечером…».

— В этом нет необходимости. Сроки не поджимают, так что ты можешь спокойно работать.

— «Твоя статья — тоже часть моей работы. К тому же, мы договаривались заранее. Я не хочу тебя подводить».

— Боже, Шинсо. Что за мрачные речи? Ещё скажи, что это твой долг, каким-нибудь пафосным голосом. — Мидория рассмеялся, как только умел — немного наигранно, но без издёвки. — Лучше ответь мне про вторник и иди спокойно работать, а то только время тратим на препирательства. Ну так что?

— «Да. Я свободен во вторник».

— Чудно. Тогда в выходные или же в понедельник ещё раз всё обговорим, заодно решим, поедем ли вместе или же встретимся сразу на месте. Идёт?

— «Да».

— Всё. Тогда удачи с работой. Пока.

— «Спасибо. Пока».

Он убрал телефон обратно в карман и уже совершенно уверенно сел за стол, принимаясь за работу. Всё-таки общение с Шинсо творило чудеса: Изуку моментально превращался в серьёзного взрослого, у которого не было времени на глупые рассусоливания. Ему чрезвычайно необходимо заработать себе денюжку на самую замечательную еду, которую только могло придумать человечество — быстрорастворимый рамен!

***

— Мидория, — позвал его Аизава, когда выглянул из своего кабинета. — Иди домой.

Омега повернулся в его сторону и удивлённым тоном уточнил:

— Зачем? Я ещё тут не закончил.

— Ты так всегда говоришь, а в итоге всё сдаёшь в срок. Так что, иди уже домой, здесь есть кому поработать. Ну, а если тебе так неймётся, то можешь заняться статьёй и дома, а тут нечего сжигать воздух понапрасну. Давай, шевелись.

Изуку ощутил укор в его словах, хотя искренне не понимал, что могло этому послужить. Он снова всё списал на тот случай в обед и решил, что не стоило испытывать судьбу и нервы Аизавы, и поспешил уйти. Но чувствовал от этого себя не менее паршиво.

Настроение, которого и так не было, вообще скатилось ниже отметки минус сто один, и у Мидории просто не было сил ни на что. Парень чувствовал себя какой-то размазнёй, поэтому решил принять экстренные меры — поднять себе настроение путём забивания желудка едой до отвала.

Конечно, финансы его жалобно застонали в кошельке, передавая пламенные приветы на разный лад, но Изуку клятвенно заверил их и самого себя, что никто в процессе поднятия настроения не пострадает: они просто поедят, выпьют кофейку, подумают о несправедливости этого мира и поедут домой. А. Стоп. Деньги-то явно есть не будут. Так что всё это он сделает один. И домой он вряд ли попадёт, потому что у него назначена встреча. У него вообще всегда назначено.

Изначально Мидория собирался доехать до кафе господина Кономи. Но случайно задумался и проехал свою остановку. Возвращаться назад, когда ты уже находился довольно-таки далеко, как-то не хотелось. Так что он пришёл к выводу, что лучше сходит в другое место. Мало кафе, что ли?

Куда он приехал, Изуку даже не сразу понял. На этой станции ему приходилось бывать всего лишь раза три от силы. И это с учётом того, что жил омега в этом городе не один год.

Здесь располагался большой торговый центр, к которому можно было добраться на автобусе. Но многие, пыша нетерпением, брали такси, так что это место считалось «золотой жилой» для водителей. Обычные улицы были утыканы разными кафе и даже несколькими ресторанам не слишком высокого класса, но вполне себе приличными. Правда, они интересовали Мидорию в последнюю очередь.

Где-то в конце улицы он приметил небольшое кафе, в котором людей было меньше, чем в остальных. Так что выбор пал на него.

Изуку устроился за столиком на двоих в углу, поставив на противоположный стул свою сумку, что очень красноречиво говорило о нежелании омеги сидеть с кем-то помимо себя самого.

Официант принёс ему меню. И Мидорию сразу же порадовали цены в нём. Но он всё равно не собирался шиковать сегодня.

Заказав кофе и какой-то сытный пирог с овощами, парень вернул меню официанту и уселся поудобнее в ожидании заказа.

Пока он ел, в голове мирно плавали мысли, которые к концу трапезы образовались в идею. Тогда, отодвинув тарелку с чашкой подальше, Изуку снова решил запрячь своего друга работой. Ему не мешали ни шум, ни беготня официантов.

Людей становилось всё больше. Они прибывали и прибывали, пока вокруг не осталось свободных мест. К нему проситься подсесть никто не решился, видя с каким напряжённым выражением лица, он выстукивал по клавиатуре слова, трансформирующиеся тут же во фразы, а затем в предложения, абзацы, страницы.

Однако всегда в такой потрясающей идиллии находился хотя бы один фактор, который обязательно пустит всё под откос.

В его случае этим самым фактором стал чей-то, прикипевший к его скрюченной тушке, взгляд. Мидория игнорировал его достаточно долго, чтобы дать понять, что ему наплевать на это, и всё, что волновало его — это экран ноутбука перед ним. Но взгляд никуда так и не пропал, вынуждая всё-таки оторваться от дела, чтобы посмотреть уже на того, кто так яростно жаждал его внимания.

Ну и, разумеется, Изуку сразу же пришёл к выводу, что лучше бы он этого не делал, продолжая оттачивать навык игнорирования. Это было бы куда полезнее, нежели созерцание лица своего бывшего, который, сидя за столом с девушкой, явно на свидании, всё никак не мог оторвать своих глаз от него.

У Мидории был особый пунктик на бывших. Раз уж они расстались, то более никем, даже простыми знакомыми, быть друг другу не могли. Соответственно, он вёл себя с ними как с незнакомыми людьми, будто бы и не знал их никогда. Те обычно поддерживали такое решение, и даже если они и замечали знакомое лицо в толпе, просто проходили мимо, через секунду забывая об этой встрече.

Только, к сожалению, вот этому экземпляру явно что-то понадобилось от Изуку, раз тот не отвернулся, даже когда их глаза пересеклись.

Омеге на это было плевать. У него существовал принцип, пунктик, и нарушать его он не собирался, так что он тут же прервал зрительный контакт, снова возвращая своё внимание к экрану.

Абстрагировавшись ото всего, парень уже забыть забыл об этом, но его ждало ещё большее разочарование.

Какой-то наглец просто подошёл к его столику, схватил его сумку, швырнул её Мидории на колени и уселся на освободившиеся место.

Изуку открыл рот, собираясь сделать замечание этому нежелательному нарушителю спокойствия. Но все слова просто потеряли свой смысл потому что этим наглецом оказался слон… Он же извращенец-некрофил-БДСМщик. Он же сталкер. И вообще много всяких слов кто. Правда, стоит сказать, что люди знали его под именем Бакугоу Кацуки. Но это уже совсем другая история.

На нём был обычный деловой костюм, видневшийся через распахнутое классическое прямое пальто. И Мидория готов был признать, что вот так вот, глядя на этого человека сейчас, нельзя было даже предположить, что он мог быть таким, каким его знал Изуку.

Бакугоу вёл себя так, будто у них здесь была назначена встреча. И вот он наконец-то пришёл, почтив парня своим визитом. Но Мидория его не ждал, поэтому поступил так, как поступал всегда: сделал вид, словно они не знакомы, и это просто какой-то обнаглевший человек сел за его стол, полностью проигнорировав все правила приличия.

К слову, Кацуки, похоже, его мнение разделял, раз уж без особых эмоций подозвал официанта, заказав себе что-то, название чего Изуку со спокойной совестью пропустил мимо ушей, снова уходя в осаду игнорирования.

Так и сидели, делая вид, как будто кого-то напротив здесь нет и не было.

И тут мужчина начал раздражающе постукивать пальцами по столу. Этот звук дробью сыпался Мидории в уши, заставляя поджимать губы, но при этом всё также молчать. Бакугоу же, видя, что его действия возымели какой-никакой эффект, продолжил эту пытку с двойным усердием, при этом делая самое скучающее и непричастное лицо на свете. И после этого он смел называть Изуку недоактёришкой?!

— Прекратите, — спокойно попросил омега, всё-таки не выдерживая.

— Это Вы мне? — с удивлением посмотрел на него Кацуки, наивно округляя глаза.

— Вы видите здесь кого-то ещё?

— А Вы?

Изуку возмущён, как этот пробник человека смел его пародировать, ещё и так очерняя формальную речь. Он достоин самой жестокой кары.

— Что Вы вообще тут делаете? — Мидория поставил точку в предложении и сохранил документ, пока что не решаясь закрыть окно текстового редактора, не зная, что будет дальше.

— А сами-то?

Парень выдохнул горестно, подпирая голову рукой, и со всем возможным сожалением произнёс:

— Вам не идёт. Формальная речь определённо не Ваше. Выглядит как очень плохого качества мелодрама.

Бакугоу сложил руки на груди, хмыкая.

— Как это печально. А ведь у нас тут исключительно кино для взрослых. Значит не судьба мне общаться как порядочный человек.

— Не стоит отчаиваться, я знаю, как Вам помочь…

Кацуки чуть наклонил голову, показывая свою заинтересованность в продолжении этой фразы.

— Для начала стоит пересесть за любой другой свободный столик.

— Тебе надо — ты и пересаживайся. А я жду заказ.

Парень думал сказать ещё, что пришёл сюда первым, так что в порядке очереди Бакугоу следовало покинуть это кафе, но видя его начинающие тлеть, подобно углям, глаза, Изуку предпочёл снова промолчать. А ещё лучше расплатиться и уйти побыстрее.

В последнем ему должен был помочь официант, принёсший альфе заказ. Но стоило только Мидории заикнуться о счёте, как мужчина тут же встрепенулся.

— Не надо счёт, — обратился он к официанту, ухмыляясь немного гаденько, а потом посмотрел на Изуку. — Нам всё равно вместе уходить, так что счёт получим одновременно… — Бакугоу странно-предвкушающе протянул последнее слово, отчего официант вспыхнул и, извинившись, поспешил удалиться, оставив их одних.

— Что это было? — спросил омега, немного хмурясь.

— Это был красноречивый намёк, который даже тот парень понял, а ты — нет, — он слегка пожал плечами и приступил к еде.

Изуку не было интересно, что собирался отправить в утиль Кацуки, однако, когда мужчина начал что-то делать с чашкой кофе, омега не смог сдержать судорожного вздоха.

Это всё происходило как в замедленной съёмке. Вот Бакугоу пододвинул чашку ближе, его рука потянулась к изящной резной подставке для приправ и салфеток, но взял сахарницу. Мидория сглотнул, он не знал на что надеялся, осознавая, кто сидел перед ним, но всё же.

Парень видел, как россыпь белых кристалликов падала в идеальную тёмную кофейную гущу, растворяясь в ней. Изуку больно, физически больно. Ему казалось, что нельзя ещё больше разочароваться в человеке, но тогда альфа взял орудие массового поражения, чтобы окончательно вбить гвозди в крышку его гроба — сливки. Он вылил одну упаковку, вторую, третью, и Изуку не выдержал. Его глаз дёрнулся в конвульсии, а губы зашептали, едва ли не кривясь от ужаса:

— Вы извращенец… Я всегда это знал…

Бакугоу так и застыл с ЧЕТВЁРТОЙ порцией сливок в руке. Он сначала непонимающе озгляделся, взглядом пытаясь зацепиться за ответ, и останавливаясь на не до конца опустошённой чашке парня, брезгливо поджал губы и нахмурился сильнее обычного.

— Могу тоже самое сказать про тебя…

— Вы нарушаете законы природы. Согласно замыслу, кофе должен быть чёрным. Его нельзя смешивать с чем-то, иначе это обесчестит его.

— Единственный кто кого обесчестит, это я тебя сегодня. А кофе нельзя пить без сахара и сливок — ЭТО настоящее извращение. Ты не даёшь ему шанса измениться, заставляешь всегда придерживать одного: быть горьким и отвратительным. Бессердечный ублюдок.

Они глядели друг на друга: в глазах Изуку — ужас и отвращение, глаза Кацуки закрыты, у него не было сил смотреть в лицо тому, чей рот только что произнёс эти мерзкие слова.

— Чёрный. Без сахара. Без сливок, — прочеканил Мидория самым твёрдым голосом.

— Чёрный. С сахаром. И сливками, — рыкнул в ответ Бакугоу.

Никто не собирался уступать, потому что он прав, а другой — нет. А ведь кофе можно пить по-разному… Только попробуйте объяснить это им сейчас. Когда оба пылали гневом, хоть и внутренне, злобно щурясь друг на друга.

Некоторые посетители с интересом глядели в их сторону, перешёптываясь и посмеиваясь, а им не бывло до этого дела, потому что тут решался серьёзный вопрос.

Кацуки вскрыл ту самую четвёртую порцию сливок, смотря омеге точно в глаза. И Изуку не успел среагировать, потому что этот мерзавец, извращенец и вообще нелюдь вылил эту чёртову смесь в чашку Изуку.

Парень моргнул, слыша, как кто-то в стороне поражённо ахнул. В нём же умерла всякая надежда на то, что у Бакугоу Кацуки есть душа. Потому что совершить такое надругательство способно только бездушное чудовище.

Мидория медленно, даже слишком медленно, театрально медленно закрыл крышку ноутбука. Лицо его непроницаемо, и только губы шевельнулись, шепча: «Секса сегодня не будет…».

Тогда-то мужчина и не выдержал, отвернулся к стене, зажал рот ладонью, и просто засмеялся, изо всех сил стараясь сдерживаться. Но стоило ему снова взглянуть в лицо омеге, как его опять скрутило в позыве гогота.

— Смейтесь, смейтесь, пока можете. Посмотрим, кто сегодня будет смеяться последним…

Бакугоу выпрямился на стуле и немного дребезжащим голосом сказал:

— Только ты можешь развести такую трагедию на пустом месте. Ты просто великолепен.

— Не пытайтесь подлизаться. Секса всё равно не будет. Вы нанесли моему сердцу глубочайшую рану через этот кофе. И теперь ничто не сможет вернуть его к жизни.

— Ну да, кофе твоему явно хана, а вот сердце я, пожалуй, смогу реанимировать, — рукой альфа снова подозвал официанта, у которого на лице огромными буквами было написано «Не надо, пожалуйста», и обратился к нему. — Принесите ещё один чёрный кофе вот этому молодому человеку, без сахара и без сливок…

Официант быстро кивнул и поспешил скрыться, как можно скорее.

Но даже когда перед Изуку опустилась дымящаяся ароматная чашка, он всё ещё не изменился в лице, сидя с поджатыми губами и немного дёргающимся веком.

— Я не буду пить этот священный напиток рядом с таким извращенцем как Вы. Пересядьте. Вдруг это заразно. Не хочу становиться таким же…

— Ой, угомонись. Я же не жалуюсь, что могу стать импотентом, общаясь с тобой, вот и ты помалкивай.

Мидория сначала действительно молчал, только смотрел в чашку и думал. Альфа, видя, что тот наконец-то успокоился, всё же приступил к еде, хоть та и успела поостыть, пока они выясняли отношения.

— …Но импотенция не передаётся воздушно-капельным путём… — прошептал Изуку, заставляя Бакугоу засмеяться и подавиться.

Парень уже продумывал речь для похорон, но, к несчастью, Кацуки всё-таки проглотил застрявший кусок, запивая его своей отравой. Изуку не мог не поморщиться, глядя на это.

— Знаешь, я никогда не думал, что моя жизнь может закончиться, пока я буду смеяться над какой-то дебильной шуткой. Поздравляю, ты поставил под сомнение мою адекватность.

— Было бы что ставить под это Ваше сомнение.

— Займи уже свой рот кофе, и дай мне спокойно поесть. А потом мы поедем и обсудим все твои претензии.

— Секса сегодня не будет.

— Вот это и обсудим.

Вся проблема заключалась как раз в том, что Мидория знал, как они обычно обсуждали все претензии. Он тяжело вздохнул, понимая, что как всегда заведомо проиграет, ну или сначала доведёт Бакугоу, а уже потом проиграет. Всё равно все шишки в любом случае упадут на его голову, хотел он того или нет. Это роли не играло.

Даже несмотря на то, что эта вторая чашка кофе прихоть именно мужчины, Изуку всё равно заплатил за неё своими кровными. Потому что это тоже пунктик. Всё, что его, должно быть оплачено им. Кацуки ничего на этот счёт не сказал, ну и хорошо, его мнение в любом случае никого не интересовало.

Они вышли из кафе вместе, сталкиваясь в дверях, потому что ни один не хотел уступать дорогу другому. Омега только флегматично пожимал плечами, пока Бакугоу плевался ядом, не произнося при этом ни слова. Хотя, зная его матерный запас, вполне себе мог. Нужно отдать ему должное, в последнее время речь этого неадеквата стала более человеческой и цензурной. Тут нельзя не провести параллель: меньше трахается (по-другому, к несчастью, не скажешь) вежливее говорит. Вот оно как бывает.

Остановившись недалеко от парковки, что располагалась рядом с кафе, Кацуки закурил. Изуку развлекал себя тем, что, отойдя от альфы подальше, разглядывал огоньки, украшающие витрины магазинов. Их сияние виднелось издалека, но по крайней мере не вынуждало прищуриваться, как если бы Мидория смотрел на них впритык.

Снегопада не было уже около недели, хотя зима достигла своего апогея. Через три недели должно было быть Рождество. Все усиленно готовились отмечать. Изуку же надеялся, что сможет выбить из Бакугоу выходной, чтобы провести праздник наедине с самим собой, раменом и сериальчиками с фильмами.

Изуку тоже человек, и он заслуживал этого обыкновенного человеческого счастья.

Однако счастье находилось под угрозой, и Мидория старательно продумывал, как бы так прокомпостировать мозг Бакугоу, чтобы тот сам предложил ему скрыться из поля его зрения недельки так на две. Хотя на две — это уже фантастика. Ну, недели тоже хватит. Наверное…

На его плечо опустилась ладонь, и Изуку обернулся назад, готовясь начать глобальную промывку серого вещества, но тут же затолкнул все фразы назад, мысленно прося их потерпеть и не разбегаться, ещё пригодятся.

Он смотрел в светло-карие глаза человека напротив, но ничего не говорил. Было бы что и зачем это делать. Только рука никуда не пропала. Его пристально разглядывали: сначала лицо, затем плечи, немного грудь, запахнутую пальто, и снова вернулись к лицу.

— Прошу прощения. Вы что-то хотели? — всё же спросил Мидория, потому что хотел сразу обозначить свою позицию.

На его вопрос лишь хмыкнули, убирая руку, но не отошли.

— Это действительно в твоём духе…

Изуку молчал. Если ему что-то от него нужно, то пускай говорит сам, поддерживать с ним какой-то диалог омега не настроен совершенно.

— Что, даже не поздороваешься нормально? — парень фыркнул надменно, смотря на него сверху вниз, но Мидория слишком к такому привык, так что его уже этим не заденешь. Его вообще ничем не заденешь, он непрошибаем, ага. Непрошибаем настолько, что самому завидно…

Альфа снова разглядывал его от макушки до пят и обратно. Лицо его брезгливо сморщилось.

— Ты вообще не изменился. Всё такой же.

— У Вас ко мне какие-то претензии? Если это всё, что Вы хотели мне сказать, то, к моему величайшему сожалению, вынужден Вас покинуть, — омега натянул на лицо формальную улыбку, и тогда парня напротив переклинило.

В плечо спились пальцы, сжимая со всей силы. Изуку не больно, это не боль. Так, щекотка.

— Тебе так трудно вести себя нормально?

— Смотря что Вы считаете нормальным? Скажем, Ваша реакция сейчас — это ненормально. Отпустите, пожалуйста, мою руку.

Однако альфа лишь усилил хватку, дёргая его на себя, вынуждая сделать шаг ближе.

— Тогда скажи, нормально ли делать вид, будто не узнаешь того, с кем когда-то спал?! — в голосе проскользнули рычащие звуки, Мидория тяжело вздохнул, вот не везло ему на таких вот замечательных личностей.

— Заметьте, «когда-то». Разве сейчас меня с Вами что-то связывает? — альфа зашипел, скаля зубы. — Прошу Вас взять себя в руки. Со стороны Ваши действия можно расценить как нападение. Отпустите меня, пожалуйста. Ни мне, ни Вам не нужно лишнее внимание.

Изуку видел, как дрожал сжатый со всей силы кулак парня, что старательно жался к бедру, пытаясь удержаться от того, чтобы оказаться впечатанным в его лицо. Агрессия не была ему в новинку. Правда, справлялся с ней Мидория через раз. Ну, что поделать, не все люди могут спокойно реагировать на такое. Их ведь не посадишь на цепь и не запрёшь в клетку, хотя иногда это было бы очень даже полезно.

— Я же говорил, что у тебя поганый рот, не так ли? — раздалось неожиданно.

Омега повернул голову в сторону Бакугоу, тот стоял поодаль, смотрел, но не влезал, за что ему отдельное спасибо. Потому что альфы вспыхивали по щелчку пальцев, они могли накинуться друг на друга просто потому что захотелось. Для них это было нормой. А растаскивать двух сцепившихся идиотов Изуку не хотелось.

— Возможно, такое и вправду было, — он бы, наверное, пожал неопределённо плечами, но одну его руку всё ещё сжимали с каждой секундой ощутимее и ощутимее.

Мидория снова вернул своё внимание к альфе, вот только внимание того уже принадлежало исключительно Бакугоу. Всё. Пиши пропало.

Он резко разжал пальцы, оборачиваясь лицом к Кацуки, но от Изуку так и не отошёл. Их взгляды пересеклись.

— Ха, — выдохнул альфа неожиданно. — А не слишком ли ты завысил планку? — рука его очертила силуэт Бакугоу. — Птица-то явно не твоего полёта.

— Абсолютно согласен, — закивал головой омега. — Надеюсь, Вас это не смутит, но мне с коллегой пора идти, иначе…

Только Мидория даже договорить не успел, как парень подошёл к Бакугоу и фамильярно, без малейших раздумий извилинами, похлопал его по плечу, ехидно посмеиваясь.

— Мой тебе совет, дружище: бросай его и беги. Найди себе кого получше, — он наклонился ближе и продолжил громче, чтобы Изуку было слышно. — Он в постели то ещё бревно…

Кацуки смотрел пристально, изучающе, оценивающе. И поджал губы прежде чем с умным видом сказать, обращаясь к Изуку:

— А ты мне втирал, что импотенция не передаётся воздушно-капельным…

— Это вообще-то научно доказано… — на автомате ответил ему омега.

— Ну как доказано, если вот, прямо передо мной стоит экземпляр, которого ты заразил. Вон какие претензии к тебе. Явно же, что у бедолаги проблемы с дружком после тебя начались. Смотри, чтобы компенсацию из тебя не выбили.

Мидория всё-таки пожал плечами.

— Вообще, если так подумать, то слова этого замечательного человека являются правдой, — заумно кивнул он головой, а Бакугоу наигранно закатил глаза.

— Попробуешь повторить это, когда соберёшь свои конечности, после того как обкончаешь всю простынь подо мной… или на мне…

— Если на Вас, то я обкончаю Вас… Упс… — Изуку наигранно ужаснувшись прикрыл ладонью рот.

Мужчина скопировал Мидорию, пожимая плечами.

— Я что, против?

— Извращенец… — разочарованно протянул тот в ответ.

Кацуки усмехнулся и, напрочь игнорируя альфу, обошёл его, чтобы не мешался. Но тот, видимо не понимая, что творит, возмущённо шипя, снова схватил его за руку, заставляя обернуться. Это что, попытка суициднуться такая? Явно ведь нарывался на драку. Изуку быстренько прикинул, сколько у него осталось денег, и подумал на кого же ему стоит поставить.

Лицо Бакугоу от этого исказилось совершенно ненормально, потому что он терпеть не мог, когда к нему лезли всякие отбросы, а Мидория тут же вспомнил, как тот спокойно использовал ментальное давление. Вот только в этот раз, глядя на явно выступавшие по сравнению с другими зубами налитые клыки, и горящие красные глаза, Изуку подумал, что менталка по сравнению с этой жуткой гримасой всего лишь цветочек на будущей могиле вот этого образца, который, как-то сдулся сразу же. Нужно было ставить на Бакугоу… Такой куш бы сорвал на тотализаторе… Эх…

— Граблю убрал. Иначе я её тебе вырву и запихаю в анальное отверстие, познаешь прелести простаты. Глядишь, и член заработает исправно, все омеги сразу станут нормальными, а не «брёвнами», — он изобразил пальцами кавычки, скаля зубы сильнее. — Ну, а если не поможет одна твоя грабля, всегда можно вырвать вторую и оприходовать туда же. С двумя граблями в жопе точно всё пройдёт, только вряд ли ты после этого с омегами захочешь, — Бакугоу усмехнулся, глядя в панически выкаченные от давления его ауры глаза альфы, и развернулся, стряхивая рукой от омерзения, и подходя к Мидории.

— И после этого Вы говорите, что у меня поганый рот? Это действительно жутко…

— Пф-ха! Не боись, уж твоя задница точно в надёжных руках! — он остановился напротив омеги, рукой обхватывая его за пояс и таща в сторону машины, оставляя позади растерянного парня, что как-то скукожился, провожая взглядом фигуру Кацуки, который больше походил на зверя, чем сам зверь.

Изуку только обречённо вздохнул, защёлкивая ремень безопасности. Альфа ничего не говорил, что заставило подумать, будто и его красноречие на сегодня своё отработало. Однако, стоя на светофоре, Бакугоу всё же произнёс:

— Это он?

— Кто? — переспросил Мидория, скашивая взгляд в его сторону, а вместо ответа Кацуки двумя пальцами невесомо обхватил своё горло, два раза коротко постукивая по коже.

Парень не ответил, хотя Бакугоу видел по глазам, что смысл вопроса тот понял. Значит, не он…

— Так вот, — снова ухмыльнулся мужчина, — секс сегодня определённо будет! — и засмеялся, слыша тяжёлый обречённый вздох Изуку.

***

Бакугоу включил телевизор. Он был здесь ещё с покупки квартиры, но пользовался им альфа крайне редко: то не до этого, то банально нет настроения, то ещё что-нибудь. Так что телевизор скорее уже считался частью интерьера, чем чем-то необходимым.

И вот настал его звёздный час. Кацуки решил не экспериментировать и просто включил первый попавшийся новостной канал, чтобы просто послушать чью-либо болтовню, под которую можно было бы удачно вырубиться. А всё потому что Мидория не брал трубку, а под его бубнёж спалось лучше всего.

Когда на экране диктор начал что-то рассказывать, Бакугоу поудобнее устроился на диване, подкладывая подушку под голову, и прикрыл глаза.

У него почти получилось отключиться, как вдруг зазвонил телефон. Мутным взглядом он обшарил комнату, вспоминая куда запихнул мобильный, а потом осознал, что тот находился под диваном.

Мужчина растёр глаза и посмотрел на экран, пытаясь прочесть, кто звонил ему. Как выяснилось понадобился он Киришиме, и Кацуки искренне надеялся, что не по работе, потому что заставлять шестерёнки в голове сейчас раскручиваться не было никаких сил.

— Что тебе нужно?.. — голос его казался охрипшим, а речь медленнее обычного.

— «Извини, ты спал?».

— Пытался, но не успел окончательно провалиться, — Бакугоу сел на диване, спиной плотнее прижимаясь к подушкам, и зевнул, смаргивая от этого выступившие на глаза слёзы.

— «Есть кое-что, что не даёт мне покоя…», — начал слишком размывчато Эйджиро, и Кацуки тут же поспешил предупредить, что о работе они будут разговаривать только на работе.

— «Нет, я не по этому поводу. Это насчёт Юки и её сообщения».

— Ты всё никак не уймёшься?..

— «Просто я вспомнил кое-что. Она написала, что вы с Мидорией коллеги. Но вы же не работаете вместе… Это немного смутило меня».

Бакугоу проморгался, выключая телевизор.

— Ты звонишь мне в полпервого ночи, чтобы спросить какую-то хрень?

— «Я не могу выбросить это из головы…»

— Ты. Звонишь. Мне. В. Полпервого. Ночи. Чтобы. Спросить. Какую-то. Хрень. Которую. Не. Можешь. Выбросить. Из. Головы. Ты что, совсем поехавший?

— «Ну, Бакугоу!.. — заныл Киришима в трубку. — Ты ведь знаешь, что если что-то мучает, то ничего не помогает, кроме ответа!..».

От этого Кацуки только закатил глаза, запрокидывая голову назад, У него отчего-то болели глаза, наверное, из-за долгого сидения за компьютером. Просто из крайности в крайность.

— Тебя устроит ответ, что я сплю с актёром, который каким-то мистическим образом остался невостребованным?

— «Мидория — актёр?!. Хотя, если вспомнить его внешность, он достаточно симпатичен… Да и держался в разговоре с незнакомым человеком очень достойно, раскрепощённо, я бы сказал… Но они же с Денки…».

— Киришима, ты идиот, а он просто тролль очень высокого уровня. Он навешал Юки на уши лапши, что мы якобы с ним коллеги, а она повелась. Как у него это получилось, понятия не имею, но у неё до сих пор никаких подозрений, похоже, не возникло.

— «Ну, это, наверное, из-за того, что Мидория не выглядит как человек, который способен обмануть…».

— Ты ещё и доверчивый придурок, а он тот ещё недоактёришка. Самое забавное, что дурочка он включает только тогда, когда ему это выгодно. Например, если мы с ним встретимся где-нибудь за пределами отеля, он сделает вид, будто мы не знакомы, и просто пройдёт мимо. Такой засранец. Бесит неимоверно.

— «Ты повторяешься».

— Это я могу повторять сколько захочу, потому что говорю чистую правду.

— «И при этом вы всё равно любовники».

— Не называй это так, — поморщился Бакугоу. — Ты знаешь, что…

— «Да-да, он всего лишь очередная подстилка. Мне даже произносить это неприятно…».

— А тебя никто и не заставляет это произносить вслух. Оно к тебе вообще никакого отношения не имеет. То, что происходит с нами за стенами номеров отелей, там и останется.

Эйджиро помолчал немного, прежде чем выдохнуть короткое, но многое в себя вмещающее, хоть и неуверенное: «Ну да, разумеется».

Больше говорить было нечего, Кацуки понял это даже слишком быстро.

— Тебе явно уже пора, — сказал он, и словно в подтверждение правильности этих слов стрелка на часах сдвинулась в сторону.

— «Да… Пора…», — согласился с ним Киришима. — Ты тоже иди, завтра же опять вставать…»

— Ага. До завтра, — и сбросил вызов.

Лишь взгляд его всё никак не отрывался от медленно угасающего экрана. Несмотря на всё. Несмотря на прошедшее время, они всё ещё были друзьями. Взаимные подколы и придирки не обошли их стороной, но на них и строилось их общение. Бакугоу знал, что бы ни произошло, Киришима придёт по первому зову, в любое время суток, просто потому что когда-то они каким-то чудом нашли общий язык.

Однако Кацуки также осознавал, что жизнь не стоит на месте, и также как и эта стрелка часов, она будет идти вперёд. Даже батареек менять не нужно, у неё свой, особенный двигатель. Поэтому так важно уметь найти ту самую грань, которую не стоит переступать, чтобы не нарушить баланс.

Киришима был тем, кто вытягивал его из прошлого, при этом одновременно заставляя его вновь и вновь возвращаться туда. Вспоминать и переживать по новой каждый день. От начала до обрыва, и снова с начала. Бесконечно долго и болезненно.

И сейчас он яснее всего чувствовал, что общаться им стало труднее. Но… несмотря на всё это они всё ещё были друзьями…

В отражении погасшего экрана телефона альфа видел своё лицо. Обычное, хоть и потерянное. Бакугоу подумал о том, что хотел бы быть свидетелем тому дню, когда Эйджиро и его истинный обручатся, если всё-таки решатся. Тогда он точно будет уверен, что с его другом всё будет хорошо. Он будет счастлив. Кацуки тоже будет счастлив, но по-своему. Почему-то в это мужчина верил гораздо больше, чем во всё остальное.

***

— Шах, — произнёс Бакугоу, довольно усмехаясь.

Мидория, сидящий напротив него, глядел ему точно в глаза, лицо его привычно безэмоционально, а глаза пусты. Он казался уставшим, но при этом совершенно спокойно отыгрывал с ним уже пятую партию подряд. На нём банный халат, парень только недавно вышел из душа, чтобы смыть с себя липкое ощущение чужих прикосновений и следов желания. Возможно, ему хотелось уйти побыстрее, однако омега остался, лишь увидев шахматную доску. Хотя наверное всё дело в том, что Кацуки запер дверь на ключ, а ключ спрятал подальше, чтобы у него не было ни шанса на бегство…

Его рука спокойно передвигает коня, и губы шевелятся, произнося: «Шах и мат».

Кацуки так и застыл, поражённо смотря на доску. Он просто не мог поверить.

— Сегодня явно не Ваш день, — наигранно сочувствующе произнёс Изуку, ероша свои волосы и немного щурясь непонятно от чего. — Так что, по домам?

Но Бакугоу ещё не готов закончить. Перевернув доску другой стороной, мужчина снова принялся расставлять фигуры по местам. Эта партия уж точно будет за ним.

— Вам ещё не надоело? Разве Вы не хотите поехать домой, лечь в тёплую кроватку и заснуть крепким сном? Это же гораздо лучше, чем всё это…

— Я могу спать, где угодно, а не только у себя дома.

Изуку постарался изобразить ужас на своём лицо.

— И на помойке тоже?

— До твоего уровня я не опущусь.

— Хм. Ладно, засчитано. Очко в Вашу пользу. Похоже, Вы опять вырвались вперёд. Это так досадно, — омега сделал первый ход, думая лишь о том, как, приехав домой, заварит рамен и с упоением съест его.

Видя, как альфа хмурил брови и поджимал губы Мидория не мог не испытывать истинного наслаждения. Потому что это значило, что тот в замешательстве, он загнан в угол. Хоть это всего лишь игра, Изуку не мог не ликовать мысленно. Потому что здесь вёл он.

— А давайте так: если я выиграю и эту партию, то на Рождество у меня будут своеобразные каникулы. Недельки так на две. Мне кажется, что это очень достойный приз за мой выигрыш.

Мужчина оторвался от рассматривания доски и снова вцепился взглядом в него. Тут не нужно быть гением, чтобы понять, насколько он недоволен. Это же Бакугоу Кацуки, он априори не может быть довольным.

 — Обойдёшься. Ты и так недавно гулял.

— Один день. Это Вы называете «гулял»? У Вас проблемы со словарным запасом и пониманием слов. Большие проблемы, стоит отметить.

Альфа съел его слона, немного резко отставляя его в сторону.

— Я уже дал тебе ответ.

— Почему Вы не хотите сделать мне подарок к Рождеству? Вы такой жадный… — Изуку смёл коня пешкой, а ту сбил ферзь. Он тяжко вздохнул.

— Встречный вопрос: почему ты не хочешь сделать подарок мне? — Бакугоу выгнул бровь и ухмыльнулся игриво.

Мидория округлил глаза, чтобы поражённо с некоторой надуманной заминкой ответить как будто дребезжащим голосом:

— Но… ведь я сам как подарок…

Кацуки подавился воздухом, чтобы через секунду рассмеяться, передвигая какую-то фигуру, даже не глядя на доску.

— Ты — проклятье, — выдохнул он, наконец. — Сколько можно ебать мне мозг?

— Э-э. Но Вы «ебёте» меня, а я — Ваш мозг. Это равноценный обмен. Между прочим, не до конца равноценный, потому что я больше Вашего мозга… и ценнее…

Каждый раз стоило Изуку произнести любое ругательство, даже если это было всего лишь цитирование его собственных слов, Бакугоу замирал и хмурился ещё сильнее обычного. Ему это казалось чем-то неправильным. Он уже слишком привык, что Мидория всегда выражался как-то витиевато и вычурно, что, слушая его, каждый раз задавался вопросом, как у него получались эти странные и мозгодробящие предложения. Такая речь уже была частью Мидории Изуку в его представлении, поэтому, когда он так резко переставал быть собой, Кацуки чувствовал, что та самая, непонятная и наигранная часть него альфе немного нравилась.

Это было похоже на какую-то замысловатую игру. Парень говорил одно, но Бакугоу знал точно, что за этими фразами скрывалось нечто другое. И оно не могло не интриговать. Однако ещё ни одну такую шифровку угадать ему так и не удалось.

Не прерывая зрительного контакта, Кацуки снова сделал ход, Изуку ответил. Они даже на доску не смотрели, словно подушечки их пальцев способны были видеть, куда нужно поставить фигуру.

— Ладно, — Мидория вздохнул, — попробуем по-другому: как насчёт через день?

— Что ты всё никак не уймёшься? — он стиснул зубы, снова переставляя фигуру.

— То есть, по-Вашему мнению, отдых мне не нужен? Интересное предположение, однако поспешу Вас разочаровать, я — не робот. И тоже нуждаюсь во сне, пище и небольших радостях жизни…

— В сексе?

— Я уже говорил, что Ваша извращённость начинает меня беспокоить?.. Почему сразу в сексе? Может, мне нужно уединение с самим собой, чтобы привести мысли в порядок. Вдруг моё душевное состояние крайне неустойчивое, а Вы тут его ещё сильнее расшатываете…

— Скорее уж это я нуждаюсь в уединении, чтобы подлатать психику после общения с тобой.

— Ну вот, видите! Мы оба нуждаемся в этом! — омега снова растянул губы в улыбке, словно чувствовал, что всё уже решено, и в тот же момент взмахнул рукой, в которой был зажат ферзь. Фигура выскользнула из пальцев и, прочертив в воздухе, над шахматной доской, где разразилась настоящая мясорубка, изящную дугу, впечаталась Бакугоу точно в грудную клетку.

Тот в очередной раз тяжело вздохнул и покачал головой.

Изуку застыл в кресле каменным изваянием, уже полностью потеряв интерес к баталии на доске. Они бросили игру, так и не закончив. Тема, и без того притянутая за уши для вынужденного разговора, полностью себя исчерпала. Наверное, стоило напомнить Бакугоу, что у него есть работа, а у мужчины как бы должна быть совесть, так что пора бы отыскать золотой ключик, отпереть дверцу и выпустить его уже на свободу.

Однако, глядя на альфу, Мидория осёкся, вспоминая, что совести у того нет, и его на слёзы пробивающая речь просто разобьётся о стену, выстроенную уставшим от этого бреда взглядом Кацуки.

Они уставились друг на друга в ожидании, кто же первый нарушит тишину. На часах застыли стрелки в районе полпервого ночи, новый день уже начался, а их вчерашняя встреча так и не подошла к концу.

Халат на груди омеги распахнулся чуть сильнее, когда он откинулся на спинку кресла. От ключиц и ниже всё было усыпано укусами и засосами разных оттенков. Бакугоу протянул к нему руку бессознательно, хотя, даже когда понял, не остановился. Пальцами подцепил махровый ворот, отодвигая его ещё больше. Изуку смотрел на это без особого интереса, стыд здесь был не уместен. Проводя с кем-то одним ночь за ночью, хочешь не хочешь, а смиряешься с вынужденной компанией. Да и к тому же, как Мидория постоянно повторял про себя, этот человек просто не имел право его осуждать. Так какая тогда разница?..

Кацуки поднялся с кресла не то, чтобы неожиданно, но Изуку всё равно удивлён. Он притянул его к себе, заставляя покинуть нагретое место.

Омега равнодушно позволил чужим рукам огладить спину, на секунду останавливаясь на ягодицах, и, схватив конец пояса, потянуть его, распахивая халат.

— Зачем надевать трусы сразу после душа? — поморщился Бакугоу.

— Ну не всем же с голым задом нравится щеголять…

Мужчина хмыкнул в ответ, с каким-то промедлением прикасаясь ладонью к его щеке, неспешно поглаживая. Большой палец скользнул по нижней губе, очерчивая трещины, и ниже, чтобы подцепить подбородок, задрать голову омеги повыше и поцеловать, вжимая в себя всем телом.

Спиной Кацуки попятился назад, и Изуку оставалось только надеяться, что сейчас он впечатается в косяк, а лучше вообще в стену. И со всей силы, пожалуйста. Но как назло, он проскользнул точно в дверной проём спальни, без каких-либо казусов добираясь до кровати, замирая возле неё, чтобы отстраниться от Мидории, заглянуть ему в глаза и только потом вместе с ним упасть на матрас.

От его прикосновений даже против воли по телу парня проходит дрожь. Слишком свежи воспоминания не так давно прошедшей близости.

Изуку странно выгнул шею, стараясь уклониться от не в меру ласковых поцелуев, покрывающих скулу. Однако тогда Бакугоу снова переключился на его губы. Прикусывая, оттягивая нижнюю, чтобы тут же языком пройтись по покрасневшей коже, углубить поцелуй, оглаживая зубы, нёбо, и начать с начала.

Томление внутри разливалось всё стремительнее. Мгновение, и кровь едва ли не кипела в жилах. Мидория уже чувствовал, как становится тесно в белье вставшему члену и мокро между ягодиц. Он поморщился, чуть елозя по простыне, силясь найти положение, в котором будет удобнее справиться с накатившим возбуждением. Хотя прекрасно понимал, что не выйдет. А Бакугоу ухмылялся слишком уж довольно. Хотелось стереть эту его ужасно раздражающую улыбку с лица.

Его ладони стиснули лицо Изуку сильнее, удерживая на месте, губы невесомо покрывали щёки поцелуями. Омега жмурился, руками старательно упираясь Кацуки в плечи, чтобы альфа не слишком на него наваливался. Но он будто бы назло полностью лёг на него всем телом. Мидория почувствовал себя сплюснутым панкейком.

— Вы тяжёлый… — пробурчал он приглушённо мужчине в плечо.

Бакугоу чуть приподнялся на локте, чтобы взглянуть ему в глаза. Им хватило секунды, прежде чем снова слиться в поцелуе, подаваясь навстречу друг другу.

Изуку ощущал мелкую дрожь тела Кацуки, когда ладонь парня с его плеча медленно соскользнула на грудь, с края халата переходя на кожу и там застывая, чтобы спустя вдох, уцепившись за махровую ткань, потянуть её в сторону. В глазах Бакугоу вспыхнул пожар, а искры его под кожей неистово разогрели кровь, заставляя сердце биться быстрее.

Подхватив Мидорию под поясницей, альфа приподнял его над матрасом, стягивая халат и отбрасывая в сторону, и тут же опустил назад.

Вслед за ним Изуку потянулся к поясу Кацуки, ловко развязывая узел, скидывая халат с плеч. Он провёл по оголившейся коже, ногтями чуть задевая ключицы, и потянулся к шее, стараясь ухватить его, чтобы притянуть к себе для поцелуя. Но Бакугоу перехватил ладонь омеги, выворачивая её внутренней стороной к себе, прижимаясь губами к чётким линиям на ней. Мидория вздрогнул, собираясь вырвать руку, только не успел: мужчина сам отпустил её, склоняясь ниже, нависая над ним, оставляя поцелуй теперь на щеке, опускаясь ниже по скуле к подбородку.

Мидория извивался, выгибаясь то ли навстречу его касаниям, то ли наоборот, пытаясь уйти от них. А альфа только хмыкал на это и подтягивал его к себе ближе, чтобы единым движением стянуть с него трусы и запустить их в полёт.

Изуку только и оставалось, что смотреть, как его нижнее бельё летит на комод, повисая на уголке и спустя секунду падая уже на пол. Они с Бакугоу одновременно переглянулись, но не сказали ни слова. Кажется, их уже ничем не удивить.

По позвоночнику вверх вспышкой пронеслась дрожь, когда внутрь проник палец. Мидория неуютно перебрал ногами. Его тело, ещё не успевшее толком забыть ощущения недавней близости, отозвалось почти тут же.

Он старался лечь поудобнее, но Кацуки, вопреки здравому смыслу в первую очередь, неожиданно зажал его бедро меж ног, придавливая к постели, другую ногу наоборот приподняв, едва ли не забрасывая себе на плечо. Парень уже раздумывал над тем, чтобы опять напомнить ему, что акробатом не являлся и никогда им не был, но, к его собственному удивлению, в этот раз альфа не пытался вывернуть ему конечности. Так что поза вполне терпима.

Сначала Изуку смотрел в потолок, изо всех сил стараясь не акцентировать внимание на пальцах, извивающихся внутри него. Даже когда они надавили точно на простату, поглаживая плавными движениями. Только дыхание его стало тяжелее.

Бакугоу склонился над ним, припадая губами к плечу, затем ведя мокрую дорожку поцелуев вниз по груди, к животу. Неожиданно остановился, перебрасываясь снова на лицо. Омеге пришлось закрыть левый глаз, когда невесомый поцелуй лёг на дрожащее веко, следом смещаясь на переносицу, кончик носа и назад к животу.

Сердцебиение скорилось, а тело извивалось от импульсов тепла, распространяющихся снизу вверх. Мидория потянулся рукой вперёд, чтобы ухватиться за плечо Кацуки, несильно толкая назад. Альфа ничего не ответил на это, лишь вытаскивая наконец пальцы, выпрямляясь и перехватывая его ногу поудобнее.

Изуку попытался отползти чуть в сторону, но из-за того, что альфа всё ещё давил весом на прижатое к матрасу бедро, остался на месте. Он снова хлопнул Бакугоу по плечу, но на этот раз его и вовсе проигнорировали.

Проникновение вышло медленным и немного зажатым по сравнению с другими.

 — Расслабься, — отчего-то прошептал Кацуки, ладонью скользя по лодыжке омеги, что он крепко удерживал, прижимая к собственному плечу.

Хотелось ответить ему, что это сейчас нереально, но Мидория всё-таки решил промолчать, лишь приподнимаясь немного на локтях. Ему неудобно, да и нога под этой тушей уже начала затекать.

Он только и успел, что сделать вдох, когда Бакугоу резко подался бёдрами вперёд, заполняя его полностью. Изуку подавился воздухом, нога его дёрнулась, коленкой врезаясь мужчине то ли в поясницу, то ли точно в зад, заставляя завалиться на Мидорию, лишь в последнюю минуту успев подставить руку, чтобы не упасть на него.

Кацуки засопел злобно, поджимая губы и цедя насуплено:

— Знаешь, с тобой любые эксперименты в постели превращаются в какую-то клоунаду.

На его слова омега попытался пожать плечами, но почему-то вместо этого голова немного склонилась в бок, ближе к плечу. Кажется, тело уже совсем сбрендило и просто не понимало, какие именно сигналы посылал мозг.

— Не все же могут вытворять всё, что написано и зарисовано в камасутре.

Альфа качнул головой, всё же переступая коленкой его бедро, чтобы пристроиться меж разведённых ног.

Изуку выдохнул слишком громко, морщась, когда попытался согнуть занемевшую конечность. Фантомные иголки бегали по коже, так что прикосновение ладоней Бакугоу сначала не ощущалось совсем. Массирующими движениями он прошёлся от колена почти что до таза, оставляя руку на поясе, чтобы удобнее придерживать парня на месте, и не спеша начал двигаться.

Они одновременно зажмурились и прикусили губы. Некогда бывшие нетерпение и ярость, что были между ними несколькими часами ранее, когда оба только перешагнули порог очередного номера, сейчас казались чем-то давно минувшим, остались лишь медленные чувственные движения на встречу друг другу.

Мидория не признался бы вслух, что вот так ему даже нравится, хотя он догадывался, что Бакугоу и так об этом знал, но никак не пытался поддеть. Только льнул ближе и целовал чаще, иногда хватая за запястье, чтобы переместить руку себе на плечо, либо просто сжать.

Кацуки видел, как выгибался Изуку, сильнее прижимаясь к матрасу, носом водя по простыне, мыча себе под нос, и не мог удержаться от резкого толчка, от которого омега вскрикнет, вцепляясь окаменевшими пальцами в его бедро. Он не чувствовал боли от этого, силы с самого начала не равны, но тогда Бакугоу немного отстранился, выходя до середины, оставляя поцелуй на щеке. Ему доставляло странное удовольствие видеть, как по бледной коже расползался яркий, видный его глазам даже в темноте, румянец, и чувствовать, как гулко отдавалось сердцебиение в грудной клетке парня.

Изуку, поймав его взгляд, иногда спокойно смотрел в ответ, иногда, находясь на краю перед развязкой, жмурился, прижимая подбородок к груди, словно пытался сжаться во что-то напоминающее кокон. А Кацуки просто не позволял.

Видя, как Мидория в блаженстве комкал простыни в ладонях, Бакугоу просто не мог не перехватить его руки поудобнее, заводя за голову, фиксируя их, чтобы мгновением позже начать вколачиваться в жаркое нутро в неистовом темпе.

Омега вскинул голову, делая глубокий вдох, пытаясь вывернуться, но почти сразу же успокаиваясь, стараясь не зажиматься. Мужчина не мог сдержать ухмылку, хоть что-то он выучил за всё время, что они вместе «выпускают пар».

Стоило этой мысли проскользнуть в общем потоке, как Кацуки сам же поморщился от формулировки, хотя и не понимал толком, а что с ней в принципе не так. Ведь по сути это и есть истина.

Палец на руке Изуку в судороге странно изогнулся, случайно задевая самым кончиком подушечки кожу Бакугоу, и тот просто не мог отказать себе, мягко проскальзывая в раскрытую ладонь омеги своей, уже привычно сплетая их в крепкий замок.

Мидория этого даже не заметил, полностью раскрываясь пронизывающим волнам удовольствия. Кацуки довольно смотрел, как исступлённо металась его голова по простыням, чувствовал, как острые колени неловко задевали его бока, когда парень неконтролируемо дёргал ногами, слышал, как срывался на хрип его голос, уже не удерживаемый внутри.

Он наклонился к нему, отрывисто целуя в краешек губ, привлекая внимание, и как только Изуку повернулся в его сторону, примкнул к его губам, входя на всю длину, ощущая каждой клеточкой своего тела, что вот-вот наступит разрядка.

Омега распахнул глаза, выгибаясь, грозясь впечататься в него всем телом, и Бакугоу чувствовал, что его ведёт от этого пустого взгляда, направленного на него. Его стон слился в едино с каким-то задушенным всхлипом Мидории, трепещущим от накрывшей с головой пелены.

Тело почти сразу превратилось в какую-то расхлябанную несуразность, ноги содрогались, грозясь вот-вот подломиться. И Кацуки сначала даже готов позволить себе это, но видя всё ещё не пришедшего в себя парня, с зажмуренными глазами, поджатыми губами, чуть съёжившегося, чтобы переждать накатившую судорожную негу, лишь отстранился от него, секундой позже ложась рядом, всё ещё рассматривая лицо омеги.

Его глаза распахнулись медленно, румянец с щёк сошёл ещё раньше, оставляя уже привычную бледность кожи, испещрённую тёмными точками веснушек. Язык в механическом жесте обвёл пересохшие губы, в его дыхании можно расслышать хриплые нотки. Альфа неосознанно подумал, что кое-кому не помешал бы сейчас стакан воды, а может и два, а то и весь графин.

Оглядевшись по сторонам в поисках одеяла, Бакугоу заметил его скомканный край где-то на полу, и с досадой осознал, что ему слишком ленно сейчас подниматься с места.

В комнате душно и при этом холодно от раскрытого окна, но последнего мужчина и не успел прочувствовать толком, его тело само по себе начало нагреваться, не давая замёрзнуть. Плюсы быть альфой — в любую холодрыгу ты словно сам себе грелка.

Мидория пришёл в себя даже слишком быстро, он чувствовал себя измождённым после ещё одного захода и искренне надеялся, что на сегодня альфа угомонится. Но даже так ему определённо нужно хотя бы немного полежать и прийти в себя.

Неловко парень перевернулся на бок, чтобы едва свесившись с кровати, подхватить одеяло, затащить его на матрас и укрыться. Кацуки, видя, как омега уютно устраивается, подтягивая под голову подушку, потянулся к нему, думая отхватить себе часть покрывала, но Изуку не настолько добрый.

Бакугоу закатил на это глаза.

Ноги у Мидории немного тряслись, он никак не мог отойти от последней разрядки. Против воли он начал рассматривать ночёвку в отеле, как нечто неотвратимое. У него просто не осталось никаких сил двигаться.

И что ещё больше раздражало его в этой ситуации, чем такая реакция собственного тела, — самодовольная улыбка альфы, продолжающего пытаться отвоевать себе часть одеяла. Хотя слишком заметно, что делал это он чисто из вредности и нежелания сдаваться без боя. Так-то Изуку слишком хорошо понимал, реши Бакугоу всё-таки забрать желаемое, он бы это получил.

Кацуки в очередной раз хмыкнул на него и поднялся с кровати, снова набрасывая на себя халат и завязывая пояс. Словно по щелчку пальцев в его руках оказалась пачка сигарет, ещё секунда и яркий огонёк зажигалки подпалил одну из них. Мужчина сделал глубокий вдох, замирая, а затем выпуская в воздух облако дыма.

Точно напротив кровати стояло одинокое кресло с декоративной подушкой на ней, и Бакугоу уже слишком привычно присел на мягкий подлокотник. Время от времени он бросал на Изуку короткие взгляды, что с каждым разом становились всё дольше и выразительнее. Вот только Мидория даже не пытался их расшифровать. Зачем? А главное — для чего?

— Знаешь, что? — произнёс Кацуки, одновременно выдыхая мутный дым. Изуку заинтересованно повернул голову в его сторону, но молчал.

— Я готов дать руку на отсечение, что ни один твой бывший, не смог бы заставить тебя стонать в постели так, как заставляю я.

У Изуку дёрнулось левое веко, и он даже не мог точно сказать от чего именно: от слов или от Бакугоу Кацуки в целом.

— Вот от чего-чего, а от скромности Вам смерть точно не грозит, — Мидория приподнялся на локтях, чтобы лицом повернуться к альфе и посмотреть на него. Тот молчал, а на губах его блуждала неизменная самодовольная усмешка.

— Бесполезно отрицать очевидное.

— Даже не пытался… Однако откуда Вам знать, может я просто грамотно имитирую?

Мужчина резко выдохнул дым, выгибая заинтересованно бровь.

— Ты, конечно, актёр от бога, но даже тебе не под силу так натурально симулировать, — он улыбнулся самоуверенно, чуть вздёрнув нос кверху.

Глядя на него, всего такого непоколебимого и надменного, Мидория просто не смог сдержаться.

Изуку притянул подушку ближе к себе, пальцами впиваясь в неё, сминая медленно и чересчур чувственно, прогнулся в спине, бросая мутный взгляд на Кацуки, и чуть приоткрыл рот, делая глубокий вдох, чтобы затем издать низкий вибрирующий стон, за ним следующий и так ещё и ещё. Бакугоу замер, шокировано округлив глаза, едва не потеряв челюсть, отведя сигарету в сторону.

Видя такое его растерянное выражение лица, Мидория готов был даже рассмеяться в голос, возможно, чуть менее наигранно, чем обычно. Но он не успел толком обдумать всё это, потому что та самая декоративная подушка с кресла неожиданно прилетела ему точно в голову. И тогда омега всё-таки не сдержался и прыснул от смеха, подминая себе под бок этот новый вид оружия. Хотя парень не был до конца уверен, что именно так его развеселило: вытянувшееся лицо или факт того, что Бакугоу так по-детски решил запустить в него хоть чем-то.

Он насупился и сгорбился, делая несколько резких затяжек дыма и проглатывая его. Это делало его ещё более забавным, чем раньше. Словно это не он когда-то, не контролируя собственную злобу, давил на Изуку ментально, словно это не он принуждал его к сексу. Сейчас всё казалось до безумия нелепым и даже комичным.

Видя почти что неподдельное веселье на лице омеги, Бакугоу просто не мог удержаться от негодования:

— Мне страшно представить, каким должен быть истинный у такого шутника как ты. Ваша пара явно стала бы самой отбитой среди всех ненормальных…

Мидория к своему собственному удивление среагировал на это слишком уж спокойно. Лишь ветер гудел где-то в грудной пустоте, образовавшейся давным-давно внутри.

— Ну-у, — протянул он, стараясь сохранить всё тот же немного насмешливый тон, — думаю, вместе бы мы образовали не такой уж плохой дуэт. В наш репертуар вошли бы разнообразные байки о всяких извращениях, возможно, сталкерстве, а может и некрофилии.

— Попахивает чёрным юморком, — поморщился Бакугоу. — Или даже клиникой.

— Зато какой! — Кацуки ничего не осталось, кроме как покачать на это головой.

Они замолчали, но тишина между ними не такая напряжённая, как обычно. В ней будто бы осела та недавняя смешливость, поэтому следующие слова вырвались из омеги сами собой:

— Хотя, как вариант, истинный посмотрит на того, кто достался ему в партнёры, покрутит пальцем у виска и скажет: «Нет, спасибо. Мне такого счастья не надобно», а потом уйдёт в закат, — как бы в шутку произнёс он, однако Бакугоу среагировал немного не так, как предполагал Изуку.

Кацуки отвёл сигарету от губ подальше, усмехнулся не злобно как обычно, а так, будто бы Мидория для него в одно мгновение превратился в какого-то несмышлёного ребёнка, будто они резко поменялись ролями, и протянул:

— Глупый. Это просто невозможно. На то он и истинный, чтобы быть единственным. Не важно, какой ты. Тебя примут любым. Будь ты инвалидом или бездомным, богачом или нищебродом. Судьба не ошибается, выбирая тебе спутника на всю жизнь. Иначе всё это было бы бесполезно. Наша жизнь была бы бессмысленна.

Тон его столь непривычный, даже голос едва ли не мягкий. Изуку глядел на него снизу вверх, в его странно расслабленное лицо, не искорёженное сведёнными бровями и поджатыми губами; в глаза, поглощающие в себя единственный яркий огонёк от сигареты, тлеющий на конце, что бликовал на алой радужке, кажась темнее в несколько раз в полумраке комнаты, проваливаясь куда-то в глубины чёрного зрачка, напоминающим собой сейчас бездну, и понял одну простую вещь: Бакугоу Кацуки, известный под такими прозвищами как извращенец-некрофил-БДСМщик, плюс периодически сталкер, который не гнушался некоторыми далеко не чистыми и нормальными методами, чтобы достичь желаемого, который сам по себе человек далеко не первой свежести, верил в истинность.

Это открытие стало действительно неожиданным.

— Довольно забавно слышать это от Вас. Мне казалось, что Вам уж точно на истинность плевать с высокой колокольни. А получается наоборот.

— Не вижу в этом ничего удивительного. Вся наша жизнь ведёт к тому, что рано или поздно, мы должны встретиться с тем, кто станет для нас всем миром. Детская сказка наяву.

— Однако не все такие сказки несут в себе добро и счастливый финал. Скажем, а что делать, если один истинный не желает быть с другим? Как быть тогда тому, кто остался один?

— Такого не будет. Не существует подобного идиота, который добровольно откажется от истинного.

На этих словах Изуку готов рассмеяться, но лишь мысленно позволил себе это, внешне оставаясь совершенно спокойным, даже не смотря на то, что именно они обсуждали. Он чувствовал себя неким подстрекателем, который старательно пытался вывести из себя твёрдо уверенного в чём-либо человека. И человеком этим оказался Бакугоу.

— И всё же, если найдётся такой, то что тогда?

— Они всё равно будут вместе в конце, — Кацуки стряхнул пепел с сигареты. — Этого не избежать. Как бы не пытался, судьба не ошибается. Никогда. Если их пути пересеклись, то неважно через сколько: день, неделя, месяцев или год — они встретятся снова, и тогда уже не расстанутся никогда.

И хоть говорил Кацуки абстрактно, всё равно каждая его фраза со скрипом колола что-то каменное внутри Изуку, отламывая по кусочку. У него не было такой веры, которая сейчас сквозила в словах Бакугоу. У него была иная, что если ты не нужен тому, кого ждал, кого любил, то нужно отступиться, забыв про него и живя дальше, позволив другому быть с тем, кого тот любит, и, пытаясь найти того, кто примет тебя, не отвергнет.

Вот только практика показала, что нет: нет ни доброй сказки, полной добра, со счастливым концом, нет ни человека, готового принять тебя, если ты ему не истинный, нет ничего.

Ему резко стало нечего сказать. И он даже не знал, что в этом виновато: такой непривычный Бакугоу, его опустевшая от мыслей голова или же ветер из форточки так не вовремя влетевший в комнату, перебирая волосы замершего на месте альфы.

— Вот как, — только и произнёс Изуку вслух.

Кацуки молчал, уйдя глубоко в себя, ему уже и дела не было, что происходило здесь, в реальности. Кровать давно остыла от тепла их тел. На улице начал накрапывать дождь, и Мидория вспомнил, что неплохо было бы ещё раз наведаться в душ.

Он поднялся с постели немного неловко, босыми ногами обжигаясь о ледяной пол, и вышел из комнаты.

Огонёк на сигарете погас, а дым медленно рассеивался.

***

В кафе было немноголюдно. Ничего удивительного для такого раннего времени. Этим оно и нравилось Кацуки. Он мог прийти сюда первым, занять любимое место в уголке и заниматься своими делами.

Когда-то это была учёба. В общежитии постоянно проводились вечеринки, независимо от того была сессия, есть или грядёт. Тогда Бакугоу выползал сюда, обкладывался всевозможными конспектами, учебниками и зубрил до тех пор, пока количество посетителей не превышало критической нормы.

И в общаге и в кафе, разумеется, было шумно. Однако альфа не привык кривить душой, и честно принавался, что если бы он оставался у себя в комнате, то от попойки просто был не в силах воздержаться. Ну кто Кацуки такой, чтобы отказываться от халявного бухла? А вылетать из института из-за какой-то пьянки его вообще не привлекало. Поэтому приходилось быть прилежным студентом. Да и порой такая конспирация была очень даже полезна, а потом стала для него не снимаемой маской. Не только в учёбе, но и в жизни вообще.

Жалеть себя Бакуго смысла не видел. Всё пришло к тому, к чему пришло. А изменить что-либо было уже нельзя, как бы ни хотелось этого.

Люди начали заполнять кафе. Они переговаривались и смеялись, улыбались чему-то. Бакугоу смотрел на свою почти что опустевшую чашку с кофе и не понимал, что он вообще здесь забыл. Какой бы сильной не была ностальгия по этому месту, сюда он не приходил уже очень давно.

Об этом кафе его заставил вспомнить Мидория, сам того не понимая, когда Кацуки заметил его силуэт в окне. Эту спину, обтянутую клетчатой тканью рубашки, альфа узнает везде, поэтому он без раздумий пошёл за ним. Бакугоу фыркнул, сдерживая смешок, вспоминая выражение лица Изуку, когда вылил молоко в его кофе.

Вот только, что заставило его прийти сюда сейчас, Бакугоу не знал. Просто предчувствие было. А предчувствию альфа привык доверять, оно пока что ни разу его не подводило… Ну разве что однажды… Или дважды…

Но в этот раз оно действительно не подвело. Колокольчик над дверью звякнул, в кафе зашёл молодой человек в сером неприметном пальто, и прежде чем Кацуки успел осмыслить это, его тело уже подалось вперёд, и он окликнул его:

— Эй!

Однако молодой человек не услышал или сделал вид, проходя совершенно в другую сторону. Тогда Бакугоу вскочил с места и бросился за ним. Его рука с глухим хлопком опустилась на чужое плечо, принуждая остановиться, вздрогнув от силы хватки.

Альфа уже готов сказать что-то, но тут парень обернулся к нему лицом, и все слова просто встали поперёк горла.

У этого человека были тёмные короткие волосы, немного вьющиеся на концах, он немного ссутулился и носил такое же серого цвета пальто. В руках была зажата сумка, внешне немного похожая на портфель офисного рабочего. Со спины вообще не отличить. Однако немного испуганные глаза были карими, с яркими бликами от ламп с потолка, а не зелёными и пустыми, грозящими поглотить весь свет вокруг.

— Простите? — чуть неуверенно спросил он, а Кацуки мгновенно отпустил его, отшатываясь.

— А…Обознался. Извините, — пробормотал в ответ альфа и тут же развернулся, и пошёл назад за свой столик, отдалённо слыша сдавленное «Да ничего» вслед.

Бакугоу подхватил чашку, чуть покачивая её в руке, но тут же поморщился, старательно давя в себе порыв, запустить её в стену. Только привода за дебош не хватало для полного счастья. Он созжмурился от досады, сам не понимая, что на него нашло. Просто взял и сорвался как полоумный, даже не зная наверняка, Мидория это или нет. Да и вообще, даже если бы это был и он, то какой смысл к нему подходить? Они не друзьями и даже не знакомые. Так, просто случайно пересекшиеся однажды два человека.

В груди заныло, и мужчина потёр беспокоящее место ладонью. Глазами снова отыскав того паренька, что сейчас устроился за столиком возле окна и делающего заказ, Кацуки в очередной раз убедился, что общество розового фламинго влияет на него крайне негативно. Он и раньше-то не мог похвастаться терпением и самоконтролем, а сейчас и подавно. Всё усугубилось в разы, и с каждым разом становилось всё хуже.

Пальцы нервно барабанили по столу, то и дело задевая телефон, пока в один момент Бакугоу не шикнул и не схватил его, сразу же открывая сообщения и находя нужный диалог. Однако, что он хотел написать? Что у него начались глюки из-за общения с Мидорией? А зачем? Они не в той категории взаимоотношений, чтобы слать друг другу сообщения.

Нет, ну Кацуки слал пару раз от нечего делать. Но это не в счёт.

Конечно, и по телефону они разговаривали в последнее время чаще. Просто ему было нечем заняться, а это был отличный шанс потрепать нервы тому, кто обычно делает это с ним. Возмездие, так сказать.

Правда, трудно сказать, кто из них в итоге вышел победителем.

Расплатившись за свой кофе, Бакугоу покинул кафе. На улице холоднее, чем вчера, и он уже не раз пожалел, что решил оставить шарф дома. Хлёсткие порывы ветра заставляли морщиться, будто бы от ударов. Совсем лёгких, но неприятных.

Большинство улиц уже были украшены к Рождеству. На площади поставили большую ёлку, от и до увешанную разнообразными гирляндами и игрушками.

Витрины пестрили вывесками о распродажах в преддверии праздника. На прилавках кондитерских через стекло выглядывали разнообразные кексы, печенья, пирожные и торты. Всё в новогодней тематике.

Как праздновать в этом году Кацуки не знал. Не задумывался пока что. Да и не был уверен, что вообще будет. На прошлое Рождество родители выудили альфу к себе, но не надолго, через три дня, наполненных ежеминутными спорами и криками, едва ли не граничащих с рукоприкладством со стороны матери, его вытурили назад со словами, чтобы не смел появляться здесь ещё год.

Ну вот, год как бы и прошёл, считай. Появляться или нет?

Он залез в машину, сразу же заводя её. Дома ожидали документы, которые нужно было посмотреть и одобрить. Хотя не было никакого желания сейчас работать. Воскресенье как-никак.

Покрутив зажатый меж пальцев телефон, и едва не выронив его, альфа снова задержал взгляд на экране. Там, за чёрной пеленой блокировки, всё ещё было открыто окно сообщений. Бакугоу поджал губы. А может прям сейчас вытащить это чудо-юдо в отель? Всё равно же делать нечего.

Правда, потом он подумал о том, что Мидория в таком случае будет выносить ему мозг с самого утра, и убрал телефон в бардачок от греха подальше. Ничего, до вечера потерпит. И вообще что-то ему не хочется сейчас… Лучше уж документы, они хотя бы молчат и просто лежат… бревном… Нет, просто лежат. Как бумага на столе.

Кацуки вдохнул и выдохнул, накидывая на себя ремень безопасности и кладя руки на руль.

Только дома никак не работалось. Он то никак не мог сосредоточиться, то просто раздражённо откладывал листки в сторону и снова брался за телефон. И хотелось бы сказать, что просто день тяжёлый, да только выходной же, и вообще делать-то нечего, по сути. Подумаешь, несколько документов, и не такое количество бумаженций разгребали.

Бакугоу подтащил к себе ближе ноутбук, думая прочитать парочку статей с новостями, чтобы развеяться, но стоило только ввести пароль, как пальцы автоматически щёлкнули иконку электронной почты, проверяя новые письма. Ничего не было.

Может он становится трудоголиком? Или как это называется? Хотя нет, ведь трудоголики — это те, кто наоборот постоянно рвутся работать, а ему сейчас хочется заниматься исключительно ничего не деланьем и желательно лежать… бревном на кровати.

Образ Мидории Изуку в голове согласно кивнул, поддерживая такой его порыв. Тогда Кацуки чисто назло ему остался за столом, продолжая раз за разом обновлять окно с сообщениями.

Окончательно рассвирепев непонятно от чего, мужчина резко закрыл вкладку с почтой и вернулся к статьям, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться на тексте, а не возвращаясь к «Мидории», что завис в мыслях, разглядывая что-то в пустоте.

Вообще присутствие такого глюка в собственной голове немного напрягало. Но он не говорил и в целом ничего не делал, просто был, как некий безмолвный созерцатель всего этого фарса. Зато оригинал этого образа сейчас находился где-то и занимался своими делами. А что он мог делать в выходные?

В размышлениях об этом, Бакугоу подумал, что надо не забыть заранее купить специальные презервативы для вязки. А то потом будет носиться и искать их в самый последний момент. Ещё нужно посмотреть подходящие номера в отелях для удобства.

Кацуки не понаслышке знал, какой бедлам творился во время течки, так что лучше всё организовать наперёд, чтобы не было непредсказуемых казусов. И отгул на работе. В среднем омегам выделялся специальный неоплачиваемый отпуск в десять дней, так что ему тоже нужно выгадать себе столько же. Надо потрясти Мидорию, чтобы узнать, какой у него вообще цикл. А то он тут распланирует сейчас всё в одиночку, а потом будет пожинать никчёмные плоды.

Вдруг стало интересно, каким омега предстанет перед ним в период течки. Будет ли он покладистым? Или наоборот станет в разы отзывчивее?

Обычно от них это не зависело, тут бОльшую роль играли инстинкты, диктующие, как себя вести перед парой…

Бакугоу едва не задохнулся от этой мысли. Он явно разошёлся, даже не замечая, о каком откровенном бреде думал. Они же не истинные, так что реакция будет, скорее всего, обычной, чуть более развязной и пошлой, но не выходящей за рамки какого-то чуда.

Также Кацуки вспомнил о том, что Мидория ещё и постоянно закидывался блокаторами, значит и это может аукнуться. Главное, чтобы ему плохо не стало во время вязки, а то ещё помрёт…

Постучав пальцами по поверхности стола пару раз, альфа быстро кликнул курсором на новую вкладку и забил в поисковую строку вопрос.

Тут же вылетели ровные ряды разномастных сайтов, и, нажав на первый попавшийся, Бакугоу уцепился за первую строку.

По несколько раз приходилось перечитывать названия препаратов, потому что даже мысленно выговорить их у него не получалось. Это ж надо так наречь таблетки, чтобы у покупателей язык сломался до того, как они смогут правильно это произнести. Дурость какая-то.

Оказывается, сейчас многие блокаторы обладали рядом преимуществ, и некоторым омегам их прописывали врачи целенаправленно, так как иногда течки бывали слишком болезненными и невыносимыми даже с партнёром.

Кацуки озадаченно вскинул брови. О таком он не знал. Да ему это и не требовалось.

Чуть ниже прикреплялся список препаратов с ценой, аннотацией и побочными эффектами. Разумеется, чем выше была цена, тем пунктов последнего меньше.

Бакугоу оглядел довольно большой список и остановился в самом конце. Вспоминая безразличный взгляд Мидории, когда он пытался до него донести, что эти таблетки ничего хорошего не принесут, мужчина с абсолютной уверенностью кликнул на последнюю ссылку. Его перебросило на официальный сайт препарата, и Кацуки готов был рассмеяться от того, что увидел на первой же картинке ту самую упаковку таблеток, что пил омега. Это было предсказуемо.

Альфа быстро пробежался по побочным эффектам и присвистнул. Такого замеса он давно не видел. Это ж надо такую смесь забацать, чтобы список побочек получился намного длиннее, чем назначения препарата.

Сначала было забавно это читать и думать о том, как он сможет позже повыносить мозг омеге в отместку за всё, а потом он понял, что с носителем такого громадного списка побочных эффектов ему предстоит провести течку. И всё веселье и ехидство как рукой сняло.

Головная боль, невозможность различить запахи, тошнота, головокружения, озноб, лихорадка, отсутствие естественной смазки при половом контакте, онемение конечностей, обмороки, бесплодие, высыпания на коже и т.д. и т.п.

У Бакугоу от этого букета задёргался глаз. Сколько там уже Мидория не принимал свои подавители? Месяц? Больше?

Он уже начал различать запахи, значит организм медленно, но верно избавлялся от этой химии. Оставалось только вопросом времени, когда природный запах омеги проявится. А что дальше?

Нахмурившись, Кацуки продолжил чтение. Чуть ниже на странице рассказывалось о том, как стоит прекращать длительный курс приёма блокаторов. Якобы, выводить их из рациона стоит медленно, чтобы организм привык к переменам. В особых случаях предлагались специальные препараты, — антиблокаторы. Они нейтрализовали действие таблеток, но также были нежелательны к применению.

Бакугоу присвистнул, чего только не придумали уже. Одну химозную дрянь другой химозной дрянью выводить. Хотя, наверное, кому-то она необходима. Но это точно не их ситуация.

В любом случае, он сразу заметит ещё до течки, если какие-то побочные эффекты всё же проявятся. Пока что вроде всё идёт хорошо, а дальше как пойдёт.

На этой мысли Кацуки закрыл все вкладки, прикрыл крышку ноутбука и отставил его в сторону, чуть потягиваясь в кресле.

***

Хмуро глянув на настольный календарь перед собой, Изуку почесал бровь. В последнее время он заметил за собой такую привычку, хотя ему самому она была не по душе. Но пока что избавиться от неё не выходило, наверное, омега слишком мало сил к этому прикладывал.

Согласное его воспоминаниями, в последний раз течка у него была как раз в конце месяца. Поэтому уже сейчас стоило выпить подавители, чтобы случайно не произошло казусов.

После того раза, когда Бакугоу так неожиданно заговорил об истинности, Мидория всё ещё пребывал в растерянности. Если, конечно, это чувство можно было так назвать.

В их мире, где истинность являлась всем, другие отношения никак не рассматривались. Это было известно каждому, и все покорно ждали, когда же наконец-то судьба сведёт его с тем человеком, что разделит с ним жизнь. Не было ничего удивительного в том, что Бакугоу был одним из таких людей. Однако…

Однако Изуку казалось, что такой человек, спокойно предающийся разврату с тем, кто явно не был его парой, уж точно не ждёт какого-то там неизвестного истинного, что по мановению руки сделает из него самого счастливого человека на свете. И теперь, когда он убедился в обратном, ему было отчего-то трудно принять такой простой факт.

Наверное, свою роль в этом играло поведение альфы. Нет, конечно, не каждый хранит себя для одного единственного, но всё же вряд ли бы также позволил себе кидаться на других так, как это делает Бакугоу.

На самом деле было интересно, каким может стать этот мужчина после встречи со своей истинной парой. Насколько сильно он изменится? Или же останется таким же невыносим засранцем? Не дай бог… Иначе Изуку будет очень жаль того, кого судьба выбрала ему в партнёры.

Однако сейчас не об этом надо думать. Мидория подхватил баночку с таблетками и ещё раз вчитался в этикетку. По сути, ему нужно выпить всего лишь две: одну сейчас и одну через два-три дня. И всё будет в ажуре.

Правда, существовала ещё одна проблема. И проблема эта, к несчастью, носила имя всё того же Бакугоу Кацуки. Как там он говорил, течку вместе провести? Что-то в этом роде. Настроен он явно был серьёзно. Ну вот нечего делать человеку, что с него взять?

Изуку может и отчаявшийся малый, но не настолько, чтобы проводить течку с таким вот… вставьте понравившееся прозвище из списка…

И парень просто не мог понять, с чего альфа так на этом зациклился. Самое забавное, что он как будто вообще не понимал, что такое предложение подразумевало нечто большее, чем простой перепихон.

Следовало обдумать это ещё раз, потому что Изуку намерен стоять на своём до конца, пока до мужчины не дойдёт. Однако, как бы он не хотел признавать, его всё ещё настораживала мысль о том, как тот воспримет прямой отказ. Ведь, если припомнить, с какой лёгкостью Кацуки использовал своё ментальное поле, чтобы причинить боль, то где гарантия, что с его же помощью, он не принудит омегу и в этот раз?

Было очень много «но» в этой ситуации, и вряд ли хоть кто-нибудь мог бы предугадать реакцию Бакугоу на отказ парня. Ему оставалось надеяться, что они смогут адекватно поговорить, без рукоприкладства. А вообще… Скажем, ударь Кацуки его, смог бы подать Мидория на него заявление, или дело бы сразу замяли, обвинив во всех смертных грехах его самого? Если верить словам альфы, то процент выигрыша в этом деле у него с самого начала нулевой.

Значит, придётся рассчитывать на излюбленную форму «авось пронесёт».

С этими мыслями Изуку достал из банки одну капсулу и закинул её в рот, тут же запивая водой из стакана. Карандашом он отметил на календаре галочкой день приёма, попутно думая, какую тему ему стоит взять для следующей статьи. И Мидория совершенно не заметил, куда именно положил баночку блокаторов, доверившись привычке.

***

После долгого и тяжёлого рабочего дня что Бакугоу, что Мидория, оба выглядели, как люди, пропущенные через мясорубку.

Они вместе ввалились в номер и сразу же плюхнулись на диван. Кацуки тёр виски, явно пытаясь унять пульсирующую головную боль, свободной рукой хлопая себя по карманам в поисках сигарет. Глядя на него омега только подивился, как у него ещё остаётся желание курить. Сейчас бы просто распластаться на любой мягкой горизонтальной поверхности и лежать, осмысливая, как они вообще до этого дошли.

Впервые за долгое время Изуку чувствовал себя таким уставшим. Обычно его ничего не брало, и даже после целой ночи, проведённой с Бакугоу, а затем, промаявшись последние часы до звонка будильника с бессонницей, он всё равно полз на работу и вполне себе выполнял свои обязанности, не обращая внимания ни на боль в теле от растяжки и жжение от укусов, ни на трясущиеся ватные ноги. А тут всего-то вчерашние два раунда, без особых акробатических элементов, кажется, Кацуки окончательно понял, что пытаться повторить с ним хоть что-то из камасутры бесполезно; парочка засосов без явных следов клыков; и поспать получилось часа так три точно, но Мидория чувствовал себя разбитым горшком. Разбитым настолько, что собрать уже не получится.

Парень поднялся с места и пошёл в ванную, если он сейчас же не плеснёт себе в лицо порцией холодной воды, то Бакугоу придётся бередить в себе свои наклонности некрофила и трахать его спящее бренное тело. Хотя зная этого много-всяких-слов-кого, у него это получится без особых проблем.

В запястье неожиданно впились крепкой хваткой, притягивая к себе. Изуку едва успел неловко взмахнуть руками и, кое-как удержав равновесие, упереться ладонью в плечо мужчины, чтобы не упасть. Он проднял на него недовольный взгляд, но на лицо тут же легли длинные изящные пальцы, проводя с непонятной и неуместной нежностью по щеке. Словно посторонний наблюдатель, Мидория ощущал, как горячее дыхание альфы обдаёт губы, и видел стремительно приближающиеся полыхающие алые глаза.

Он и не сопротивлялся ему, даже сам не отдавая себе отчёта, подавался ближе, наклоняя голову немного набок для удобства, и Бакугоу явно это одобрял гортанным порыкиванием, что вибрацией ощущалось кожей.

Мидория вынужден признать, что поцелуй без привкуса табака ему кажется уже каким-то не таким. Ко всему рано или поздно привыкаешь, с ещё большим просто смиряешься — вот она, истина. Однако он также знал, что так лучше.

Медленно отстранившись, парень снова выпрямился и продолжил свой путь до ванной. Кацуки его не остановливал, наконец-то доставая сигареты, и прикурил, тут же озираясь по сторонам в поисках пепельницы. Та, одинокая, стояла на столике, с противоположной части дивана. Он тяжело вздохнул и встал, направляясь к ней и почти дошёл, как вдруг ногой запнулся обо что-то и едва ли не пропахал носом жёсткий пол, но вовремя восстановил равновесие, шипя себе под нос ругательства.

Обернувшись через плечо, чтобы посмотреть, что именно чуть не подкрасило ему физиономию, Бакугоу с досадой подумал, что даже вещи Мидории Изуку способны доконать его. Сумка омеги, так неудачно и незаметно стоявшая на полу, рядом с диваном, упала, вывалив чуть ли не всё своё содержимое на обозрение. В его голове тот самый глюк уже расплылся в улыбке, ожидая, когда оригинал вернётся, чтобы выесть остатки мозгов альфы десертной ложечкой.

Продолжая чертыхаться, Кацуки наклонился и собрал всё барахло назад, поражаясь, как с таким количеством вещей внутри, молния ещё сходилась. Он оглянулся, силясь понять, всё ли запихнул назад, и с каким-то ступором заметил на полу, возле щели под диваном знакомую баночку.

Бакугоу поднял её, крутя в руках, ища этикетку, хотя прекрасно знал, что это. Однако мужчина всё же дал таблеткам шанс стать чем-нибудь другим. Витаминами, например. Те его благородства и сердечной доброты не оценили, и всё ещё оставались теми самыми блокаторами.

Интересно, но как таковой злости он не чувствовал. Даже когда спокойный, безэмоциональный голос одёрнул его:

— Вас не учили, что копаться в чужих вещах невежливо?

Спиной Кацуки чувствовал внимательный взгляд пустых глаз, и демонстративно медлил, прежде чем обернуться к нему. А Мидория, чуть корпус того выпрямился, расправляя ссутуленные от усталости плечи, оказываясь с ним лицом к лицу, сразу заметил в ладони альфы зажатую банку с таблетками и понял, к чему всё ведёт.

— Забавно, — произнёс Бакугоу, растягивая губы в улыбке, чем-то похожей на формальную, что обычно служила лёгким аккомпанементом к деловой речи. И выглядел он вполне себе безобидно, даже наоборот располагающе, как те пройдохи, что желали поскорее впарить вам какую-то ерундовину. Вот только глаза его превратились в два опасно тлеющих угля, и даже тени улыбки застывшей на его лице в них не отражалось. Лишь ледяной расчёт и таящаяся, ждущая своего часа, злоба.

— Полагаю, откладывать разговор более не имеет смысла, — сказал Изуку, медля, осторожно отступая на полшага назад.

— Полагаю, что так, — ответил в тон ему Кацуки, и с какой-то неприсущей бережностью, положил сумку омеги на диван, оставляя в руке лишь злополучные блокаторы. И Мидория против воли сглотнул, уж лучше бы он как обычно разорался, потому что в таком состоянии ему сложно представить, чего стоит ожидать от Бакугоу.

— Пройдёмте же… — приглашающим жестом мужчина указал на кресла возле окна у себя за спиной, а Изуку подумал, что похоже живым из этого номера он уже не выйдет, и всё равно прошёл мимо, стараясь не думать о том, что со спины убить кого-то гораздо легче.

Они присели почти одновременно, но мягкая обивка сейчас напоминала собой лишь жёсткий камень, от которого ныл копчик. Приглушённый свет от изящной лампы на длинной ножке освещал их лица, отчего взгляд альфы стал ещё более пугающим. Мидория впервые так ясно осознал, что Бакугоу внушал ему страх. Да, он мог орать, мог применить грубую силу во время секса, но ни разу ещё одним своим взглядом он не заставлял каждую клеточку в теле трястись, а кончики пальцев неметь, будто бы от холода.

Кацуки приподнял банку выше, чуть задирая голову, и встряхивая её, внимательно рассматривая.

— Как вижу, упаковка новая, — с очевидно напускным спокойствием выдохнул он. — Итак, я Вас слушаю.

Изуку и удивиться не успел тому, как неожиданно спокойно он переключился на деловой тон, но то, что сидело в кресле напротив, для него не являлось Бакугоу Кацуки. Это совершенно точно был кто-то другой. Кто угодно, но не тот самый извращенец-некрофил-БДСМщик, которого он знал хотя бы отдалённо.

Парень вдруг понял, что ему нечего сказать. Оправдываться не было смысла, ведь во всём этом своей вины Мидория не чувствовал. Поэтому вести себя, как провинившийся не собирался.

— Видите ли, я долго обдумывал Ваше предложение провести вместе течку, — начал он неторопливо. — И только недавно наконец-то пришёл к решению.

— О! — воскликнул Бакугоу, приподнимая баночку ещё выше.

Против воли Изуку поёжился от резких скачущих интонаций в его голосе, чувствуя, как начинает густеть воздух в комнате, а тот запах, что обычно вызывал голод, теперь давит на голову.

— И что же Вы решили в таком сложном вопросе? — едко спросил мужчина, и Мидория готов был поклясться, что держался он из последних сил.

«Ну, наверное, умереть в двадцать пять не так уж и плохо…», — подумал Изуку и выпалил едва не на одном дыхании:

— Я решил отказаться от Вашего предложения, — он постарался растянуть губы в улыбке, как обычно, однако в этот раз получилось это ужасно нервно.

Воцарилась непробиваемая тишина, Бакугоу продолжал смотреть на него, пальцами поочерёдно выстукивая глухую дробь по мягкому подлокотнику кресла, хотя в другой руке жалобно хрустнула баночка с блокаторами от силы, с которой он сжал её корпус.

— М-м-м, — протянул как-то странно Кацуки, сощурившись. — Ну, после того, как я уже нашёл вот эти вот пилюли, — он демонстративно встряхнул банкой, — мне больше хочется услышать причину Вашего отказа.

— А должна быть какая-то особая причина? Мне кажется, что «Я не хочу», это тоже вполне себе весомый аргумент.

— Тогда чего же Вы не сказали мне об этом прямо?

— Наверное потому, что Вы обычно не желаете слушать и слышать то, что я хочу Вам сказать. И даже не важно, о чём идёт речь.

Бакугоу уже собирался открыть рот, чтобы ответить что-то, но Изуку не дал ему этого сделать.

— Пожалуй, я воспользуюсь шансом, что Вы мне сейчас предоставили, и охотно объясню Вам всё то, что Вы, по-видимому, не понимаете. Мы с Вами не являемся ни знакомыми, ни приятелями, ни друзьями, ни близкими, ни любовниками, ни возлюбленными, ни тем более истинными. Нашим взаимоотношениям вообще трудно присвоить какое-либо определение, что могло бы передать их суть. Мы с Вами занимаемся сексом, отрицать бесполезно, но более нас ничто не связывает. А теперь прошу Вас задуматься. Вы предлагаете совершенно незнакомому Вам омеге, с которым состоите в интимной, пускай и навязанной, связи провести вместе течку, что является очень смелым заявлением. Ещё раз напомню, мы не в той категории взаимоотношений. Для Вас, быть может, это ничего не значит, но вот с моей стороны это довольно весомый повод считать, что мне предлагают нечто большее. Вот только ни мне, ни тем более Вам оно не нужно. Своим необдуманным предложением, Вы могли ввести меня или кого-то другого, кто мог оказаться на моём месте, в заблуждение. И к чему это всё могло бы привести? Одно необдуманное слово, а сколько последствий.

Улыбка окончательно сползла с губ мужчины, являя серьёзное, собранное лицо. Глаза, до этого пугающие, снова стали обычными, в них плескался мягкий свет от лампы. Даже пальцы, чьи костяшки до этого побелели от напряжения, сжимая изо всех сил банку, расслабились. Мидория продолжил:

— Меня не интересуют мотивы Ваших слов, буду считать, что Вы просто и не задумывались, что они за собой несут. И смело могу сказать, что Вам повезло, что сейчас перед Вами именно я, а не кто-то другой, кого это всё могло бы с лёгкостью сбить с толку. Однако я также считаю, что Ваше предложение в мой адрес нелепо. Иначе можно подумать, что Вы завуалированно предлагает мне стать парой, — Бакугоу вздрогнул и уже было собирался возразить, но ему снова не дали и слова вставить. — Поэтому настоятельно советую Вам пересмотреть Ваши мотивы и цели, а тем более слова, которыми Вы разбрасываетесь. Ни о какой совместной течке и речи быть не может, в нашем с Вами случае, — он чуть сощурил глаза, и договорил. — К тому же не Вы ли не так давно очень серьёзно вещали о истинности. Что у меня, что у Вас, где-то есть истинная пара. И ладно альфа, но вот омеге, думаю, явно будет неприятен тот факт, что его пара так спокойно прыгала в койки к другим в течку. Альфам, кстати, такое тоже не понравилось. А мне бы тоже хотелось оставить хоть что-то для своего истинного, раз уж я полный ноль в растяжке…

Кацуки на секунду прикрыл веки, неспешно ставя таблетки на один из подлокотников собственного кресла.

— Забавно, — наконец-то сказал он.

Усмехнувшись, Бакугоу тихо рассмеялся. Звук его наигранного смеха медленно растекался по комнате, заставляя Изуку ёжится, и вдруг резко оборвался.

— Знаешь, я готов признать за тобой пять очков. Ты меня уделал, — совершенно спокойно ответил альфа. — Сегодня твоя речь переплюнула весь красноречивый трёп, что был до этого. Даже проповедники до такого не доходили. Хотя нет, десять очков. Так будет вернее.

И видимо на лице Мидории проступило такое сильное непонимание, что мужчина продолжил:

— А что, ты думал, я на тебя накинусь и придушу?

— По правде сказать, не ожидал, что выйду из этого номера живым, — подтвердил омега, даже кивнув немного, заставляя смешанное с шипением фырканье вырваться из Кацуки.

— Не дождёшься. У меня ещё большие планы на твою живую задницу. Так что я согласен смириться с некоторыми уступками. В конце концов, не всегда всё идёт так, как мы задумывали, — по-клоунски улыбнулся он, демонстрируя чуть выступающие клыки.

— Как это мило с Вашей стороны, — отзеркалил выражение его лица Изуку, хотя ни крупицы веселья в этом не было.

Это видел и Бакугоу, внутри которого даже заворочалась его зверина сущность, что до этого молчала, внимательно прислушиваясь к каждому слову. И Кацуки чувствовал её немое одобрение каждой клеточкой своего тела.

— Ну, довольно. Мы и так потеряли кучу времени на бессмысленные разговоры, хотя могли бы уже давно переместиться на кровать. Уверен, ты и сам не можешь этого дождаться.

Привычная самоуверенная ухмылка расцвела на его губах, но взгляд Мидории всё ещё был прикован баночке с таблетками на подлокотнике, чей корпус расчертили глубокие трещины от хватки пальцев Кацуки. Кривые и глубокие. И можно было только догадываться, когда именно эта самая банка развалится после такого на части, а главное — будет ли шанс склеить её снова.