Наши дни

Кензи

Входная дверь с грохотом распахивается, и мы, сцепленные телами и ртами, вваливаемся в нашу берлогу. Сеито сладко постанывает, жадно накрывает мой рот своим, щекочет языком чуть ли не гланды, требуя любви. Я же лениво отвечаю на засосы, подчиняюсь его движениям и хочу только одного — спать. Сна я не вижу уже вторые сутки, и виной тому чертов курсач. Хвост по экономической статистике висел у меня еще с прошлого семестра, и избавляться от него надо было как можно скорее. Естественно, как и обязан делать каждый истинный прокрастинатор, оставил я все это тошнотворное дельце на самый последний день, отчего заработал двадцать часов самого охренительного за всю свою жизнь мозгоебства. Дуги, схемы, таблицы, диаграммы, формулы, сумасшедшие расчеты, распечатка в три дубля, зубрежка два часа, пять минут позора перед преподом и наконец-то заслуженный (или не совсем) зачет. Ну а дальше как положено: клуб, выпивка, танцы до упада, горячие девочки — и вот теперь секс с моим.

— М-м-малыш, твои обжимашки со сладкими чиками будят во мне желания пассива, — процеживает Сеито сквозь поцелуй, спешно избавляя меня от джинсов.

Н-да, как жаль, что мое желание актива уснуло во мне еще в такси.

— Детка, чего-то меня рубит. Давай на утро перенесем, а? — делаю я попытку сачкануть, не в силах скрыть своих истинных потребностей. Веки накрывают мои глаза просто непроизвольно, мозги застилает усталость, тело готово занять горизонтальное положение прямо в прихожей — и явно не для того чтобы сексуально себя удовлетворить.

— Мм-мм, — мычит Сеито отрицательно и, делая рывок, запрыгивает мне на бедра. — Сейчас, — окольцовывает меня худыми конечностями, продолжая с усердием впиваться в рот.

Послушно выбираясь из сползших порток, я перемещаюсь на подиум. Отрываюсь от сочных губ, вижу мягкую подушку и снова начинаю ныть:

— Солнце, я двое суток не спал. Давай хотя бы пару часиков порелаксируем. А ночью толкнешь меня, и я весь в твоем распоряжении до самого утра.

Жесткие пальцы цепляют мои волосы на затылке, с силой дергают. Лицо милого мрачнеет на глазах.

— Н-н-нет. Сейчас-с-с, — шипит по-змеиному, прибавляя под конец удручающее: — И сделай все, как я люблю. Медленно и нежно.

Под чужим натиском я бухаюсь спиной на кровать и сразу же об этом жалею. Свет притушен настолько идеально, что лежать на мягком матрасе и оставаться при этом в сознании кажется сейчас чем-то невообразимым. Чувствуя неладное, Сеито быстро избавляется от футболки и принимается на мне активно извиваться. Милый стягивает с моего вялого тела толстовку, прикусывает зубами кожу на шее и дорожкой из мелких поцелуев прокрадывается к соску.

— Не спать, кроля. У нас еще очень-очень много дел, — продолжает он спуск вниз, щекоча мой живот длинной светлой челкой.

Принимая немалые усилия, мне кое-как удается стащить с бедер трусы.

— Опа. Да у нашего «большого брата» проблемы, — наблюдает Сеито мою жалкую пародию на эрекцию и заводит разговор явно не с моим ртом: — Ау, малыш, пора вставать и оправдывать свое гордое звание.

— Он хочет спать, зай, — надеюсь я на понимание и прощение, опуская подколы насчет того, что разговаривать с членами есть ненормальность. Ну, по крайней мере, с чужими.

— Ничего страшного. Сейчас разбудим. — В мгновение обволакивает мое хозяйство горячим влажным ртом и принимается одаривать ленивую плоть щедрыми ласками. Сосет профессионально, гад. Умудряется работать губами, языком и даже горлом. Делает пару чувственных заглатываний и вовремя отпускает. Обнажив свое вертлявое горячее тело полностью, забивает на смазку и защиту и, чуть приподнимаясь, насаживается на орган величественно и медленно. Тащится от каждого ощущения внутри и всей атмосферы снаружи. Закатывает глаза, запрокидывает голову и выпускает из горла протяжный сладкий стон. Он — супер, да и мне круто, но сегодня желание хорошо поспать просто перекрывает во мне желание хорошо потрахаться.

Забирая мою ладонь, Сеито самостоятельно смыкает ее на своем покачивающемся в воздухе шикарном стояке. Пара небрежных поглаживаний — и малыш начинает сходить от удовольствия с ума. Стонет, корчится, шепчет в потолок что-то бессвязное. А я не понимаю… В глазах все двоится, в ушах словно вата, мозг, отказываясь работать сверхурочно, постепенно отключается. Я отдаю мысленный приказ своему верному «солдату» стоять на посту до рассвета и, больше не в силах сопротивляться соблазнительному миру сновидений, опускаю ресницы…

***

— Ну что, выспался, сладкий? — поинтересовался бойфренд обманчиво доброжелательным тоном и мило улыбнулся, когда я, спустя хер знает сколько времени, пришел в себя.

Лучше бы я вообще не просыпался.

Нарисовавшаяся перед глазами картина жанра ню лишила меня дара речи и скрутила желудок в жгут. Нагота милого меня не беспокоила — наоборот, она была прекрасна, как всегда, — а вот атрибут в его руке — очень. Сеито гневно раздувал ноздри, стискивал крепкими пальцами мое увядшее достоинства и, угрожая мне хирургическим вмешательством в личную жизнь, возносил над головой здоровый разделочный нож.

— Отрублю, — сменил он улыбку на оскал и замахнулся сильнее.

— Ты, блять, совсем?! — сел я на кровати как ошпаренный.

— Ну все, молись, бессмертный, — обиделся ненормальный на мой неосторожный вопрос, сделал наистрашнейшую гримасу и заставил меня отчаянно сложить ладони у груди.

— А-А-А! НЕТ! Стой, прошу! Только не это!

— Не это? А, по-моему, он тебе больше не нужен.

— Как не нужен?! Нужен! Мне он очень, очень нужен, зай!

— Зачем он тебе, если ты… СПИШЬ, ПОКА МЫ ТРАХАЕМСЯ?! — проорал Сеито так, что стекла в рамах задрожали (клянусь!).

— Прости, детка! Я не специально!

— УСНУЛ, БЛЯТЬ, КОГДА Я БЫЛ НА ТЕБЕ!!!

— Я случайно! Это вышло само собой! Я… я… я… правда не хотел.

— Я!!! НА ТЕБЕ!!!

— Солнышко мое! Лучик света мой! Счастье мое! Извини! — вынужденно лебезил я перед бойфрендом, опасаясь смены пола.

«СУКА ТЫ, БЛИН, НЕНОРМАЛЬНАЯ! ДВИНУТЫЙ ТЫ НА ВСЮ ГОЛОВУ МУДАК! БУДЬ ЖЕ ТЫ ЧЕЛОВЕКОМ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО!» — думал на самом деле.

— Ты же знаешь, что ты — лучший! И ты знаешь, что я — идиот! Прости, только прошу, отпусти орган и отдай оружие мне, — сглотнул и выставил перед собой раскрытую трясущуюся ладонь.

Усилив напор, Сеито выдавил из меня жалобный стон и, приблизившись к моему перекошенному лицу, перешел на дьявольский шепот:

— Если когда-нибудь подобное повторится, зайчик, учти, в следующий раз трахаться тебе будет нечем и не с кем. — Поднес разделочный нож к своему рту и медленно со смаком лизнул языком плоскую сторону заточенной стали.

Спать в эту ночь я больше не смог…

***

От третьего лица

— Татсу, умоляю, прошу тебя, сбавь скорость, еб твою мать!

Впервые за долгое время Ичиро по-настоящему жалел о том, что дело происходит не в постели. Очень далеко не в постели. Вот прямо совсем не в ней.

Вминая себя в сиденье автомобиля, яростно стискивая поручень над головой, он тщетно пытался удержать свое охваченное страхом и ужасом тело на месте. Взмокший от напряжения зад швыряло в кожаном, постанывающем от этого неловкого трения, кресле из стороны в сторону. Лицо заливало холодным потом, растрепанная челка липла к мокрым вискам и лбу. Непроизвольно вылетающие из горла до смерти перепуганного пассажира вопли заглушал громко ревущий мотор мчащейся по автостраде машины.

Татсу продолжал хранить молчание и вжимать до упора педаль акселератора, пока стрелка спидометра жадно съедала цифры, а двигатель жрал бензин.

В какое-то мгновение автомобиль вынесло на соседнюю полосу, и встречные машины, вопя и вихляя, поползли с шоссе на обочины, уступая дорогу чокнутому лихачу.

— Татсуми! Уйди, блять, со встречки! Мы же врежемся!

— Да?.. А раньше тебя это не волновало, — прозвучал до неприличия спокойно низкий приятный баритон. Водитель казался совершенно расслабленным, и лишь выступившие вены на его мускулистой руке, удерживающей упрямый подергивающийся руль, давали понять, что тело сковано адским напряжением.

— Я никогда так не гонял! Я никогда не превышал шестидесяти! Никогда! Ай-й! — Увидев пронесшийся мимо новенький кабриолет, Ичи пискнул и зажмурился. Не хватало еще в «блатные» номера влупиться. Ввек же не расплатишься. Лучше уж сразу на тот свет.

На повороте шины пронзительно взвизгнули, на асфальте нарисовалась темная идеально ровная петля. Кинув взгляд в зеркало заднего вида, глаза Ичиро заприметили страшное.

— Татсуми! Бампер! У нас отвалился бампер!

Бедная колымага просто разваливалась на ходу. А ведь только-только из сервиса забрали. Три месяца прокачки, несчетное количество бабла — и что в итоге? Дерьмо, а не тюнинг!

Пока Ичиро мысленно, да и вслух, не стесняясь в выражениях, поминал на чем свет стоит каждого долбанного слесаря из этого гребаного левого «Вест Кост Кастомса»*, дорога успела сузиться до двух полос, уходящих вдаль извивающейся лентой и на горизонте пересекающихся с железнодорожными путями, вырисовывая на фоне пасмурного неба, крест.

— Татсу! Там поезд! Там же поезд! Остановись! Прошу! Я тебя прошу! Я не хочу умирать молоды-хы-хы-хы-хым! — захныкал пассажир, исказив лицо до неузнаваемости.

Но ответной реакции на истеричные вопли не последовало. Машина продолжала поднимать пыль в разреженный воздух и приближаться к «точке невозврата».

— Ладно! Ладно! Я больше не сяду за руль, пока не научусь водить! Клянусь!

Татсу мгновенно дал по тормозам, и седан, уворачиваясь от смертоносного столкновения, издал последний визгливый стон. Снаружи злобно громыхали вагоны, сильная рука водителя заботливо прижимала худое трясущееся тело к спинке кожаного сиденья.

Ичиро боязливо разлепил веки и с облегчением выдохнул. Живы…

Татсуми виновато вскинул грустные глаза на перепуганное до смерти создание и тихо, сожалеюще, произнес:

— Прости, Ичи.

***

— Здесь останови, — сухо брякнул пассажир водителю.

Не нарушив ни единого правила дорожного движения, Татсуми послушно припарковался у тротуара и, щелкнув кнопкой блока замков, позволил бойфренду слинять.

— Видеть тебя не желаю. Проваливай. — Громко хлопнула дверца седана.

Ичи бросил взгляд под ноги и спешно двинул прочь. За спиной послышалось усталое урчание мотора, под неостывшими шинами мягко захрустел песок.

По асфальтированной дорожке, тянувшейся вдоль здания знакомого университета и сворачивавшей в местный парк, Ичиро практически бежал. Парень нуждался в срочных утешениях, а значит и в том, кто сможет его выслушать.

Миновав высокое железное ограждение, Ичи нырнул в сквер и сразу же заметил вдалеке небольшую шумную компанию. Парни в броской мешковатой одежде и разукрашенные девицы на высоких каблуках синхронно покачивались под ритм приглушенных битов, образовав круг, в центре которого какой-то лихой шкет изображал невероятные па. На Ичи приветственно смотрели ширинки свободных джинсов и задвинутые на затылки цветные козырьки. Так и не определившись, какая из задниц сердцу милее, Ичиро сложил руки у рта наподобие мегафона и звонко выкрикнул:

— Братик, йо!

Один широкоплечий парень сделал неполный оборот вокруг своей оси и сверкнул квадратной белозубой улыбкой. Кензи походкой не от бедра, но от души — молодой и рэперской — зашаркал по направлению к брату. Увидев любимого родственника, Ичи завизжал:

— Кензи!

Парень кинулся в раскрытые гостеприимные объятия, Кензи без труда его поймал.

— Йо, братишка! Какими судьбами? — приподнял младший худосочного над землей и покружил в воздухе.

— Соскучился. А ты?

— Да че-то не особо.

Ичи нахмурил брови и с претензией взглянул в сморщившееся лицо напротив. Младший терпеливо выдержал паузу, а после вновь широко улыбнулся:

— Да шучу!

Ичиро ткнулся носом в крепкое «сопленепромокаемое» плечо и несчастно заскулил:

— Кензи, ты меня сегодня чуть не потерял. Представляешь?

Зная привычку Ичи преувеличивать свои горести в разы, младший, заранее посчитав его очередную трагедию мелкой неудачей, в качестве сравнения скорбно молвил:

— Брат, я вчера чуть не лишился собственного достоинства…

Ичиро обвел озадаченным взглядом удрученную, приукрашенную темными подглазниками, мину, и, сдвинув губы вбок, понимающе покачал головой:

— М-да, это определенно хуже. — После расплел ноги и опустился на асфальт. — Опять Сеитоши?

— Ну а кто же? Пошли, сядем, — кивнул Кензи на скамью, заваленную яркими сумками и рюкзаками. Запрыгнул на нее с ногами и интеллигентно подал руку спутнику. Тот, воспользовавшись помощью, присел на деревянную спинку рядом. Один — по-мужски широко раздвинул колени и принял расхлябанный вид, второй — по-женски закинул ногу на ногу и аккуратно поправил волосы.

— Чего он на этот раз учудил? — протянул Ичи брату жвачку, вынув пачку из кармана джинсовки.

Тот отмахнулся и обиженно забухтел:

— Да мы сексом занимались, и я отключился. Проснулся, а он надо мной с ножом сидит. Прикинь!

Не донеся до рта беленькую ментоловую подушечку, Ичи вытаращил на брата глаза:

— Что, прости?

— С ножом, говорю. Кастрировать меня решил. Придурок.

— Не, я не об этом. Ты че, уснул во время секса?!

Кензи медленно обернулся на близнеца и одарил его осуждающе-разочарованным взглядом.

— И кому я жалуюсь? — опечаленно помотал головой.

— Не, ну а чего ты хочешь? Сеитоши меня уже вряд ли чем-то удивит. Это же Сеитоши. Озабоченный, извращенный до мозгов интриган-приколист. Ну а вот ты, братик, да-а-ал, — хихикнул Ичиро и закинул в рот жвачку. — Уснуть во время секса. Надо же…

— Да блин, йо, фак! — забрызгал младший слюной. — Просто я уже вторые сутки не спал. К зачету готовился. Еле сдал! После в клуб с парнями рванули, праздновать. Естественно, мой подвалил. Потащил домой, а там — сразу в постель. Вот только у меня на тот момент была цель поспать, а у Сеито — потрахаться. Ну, я в итоге и отключился. Ничего не мог с собой поделать.

Ичиро неосторожно хихикнул в кулак, Кензи обиделся:

— Хрен ли ржешь? Ну, в самом деле, сколько можно? Он мне вообще расслабиться не дает. Каждую ночь, раза по три, во всех мыслимых и немыслимых позициях. Просто выматывает… А мне тоже хочется отдохнуть. От него, блин, отдохнуть. А я даже соскучиться по нему не успеваю… Сплошной непроглядный трах. А еще… — сбавил тон голоса и, опустив голову, уставился на свои ногти, что-то выковыривающие друг из-под дружки, — …тупицей вечно меня называет. Достало.

На старшего внезапно накатила тоска. Ему вдруг стало завидно:

— Эх, братик. Мне бы твои проблемы.

— Тоже траблы?

— Ага. Тупицей меня, конечно, никто не называет… — загоготал издевательски.

— Шат ап! *

— А вот с количеством секса…

— Тоже много?

— Пфф! Ма-а-ало! Я бы каждый день с Татсуми, хоть по три раза, но он за один — меня так измудохать умудряется, что мне потом неделя как минимум нужна для восстановления физического здоровья.

Кензи сочувствующе помял ладонью острое плечо:

— Ай, детка. Мне жаль.

— Да нет. Я не то чтобы жалуюсь. Татсуми такой… — тут Ичи осекся и хмуро покосился на собеседника. — Только обещай никому не говорить.

— Молчок, — провел Кензи сомкнутыми большим и указательным пальцами вдоль губ, застегнув невидимую молнию, и приготовился к откровениям.

Ичи прорвало:

— Черт, он такой классный! Нежный, заботливый, милый, терпеливый, любит меня, не смотрит ни на кого. Но как только дело доходит до постели, он превращается в зверюгу какую-то. Становится неконтролируемым. Секс, конечно, охренительный, и иногда это именно то, что мне нужно. Но… — поник Ичиро в плечах, — …только иногда. А у нас такое постоянно. И мы ничего не может поделать. Он сам переживает. Извиняется после. Чуть ли не на коленях ползает. А толку?

Оправившись от столь мощного потока милостей в адрес Татсуми (прилюдно Ичи обычно выставлял его не в самом лучшем свете: неряшливый, несимпатичный, бесхарактерный, в общем, сплошное недоразумение, а не парень его мечты), Кензи непринужденно пожал плечами и предложил, по его скромному мнению, достойное решение незначительной проблемы:

— А ты его к кровати привяжи. И сам процесс контролируй. Элементарно же. Не?

Старший предложение не оценил:

— Ты чего, а как же обнимашки?

— То есть ребра у тебя от этих обнимашек не трещат?

— Трещат. Но по сравнению с тем, что там, — кивнул головой за плечо, — это цветочки. Скоро, блин, швы накладывать придется.

Кензи прошипел, представив, что же «там». Передернулся. Позавидовал сам себе, и, надо сказать, было чему. Во-первых, когда-то добившись позиции сверху, особо на ней Сеито не настаивал, ему вполне хватало пары раз в месяц. Во-вторых, даже если он и был слегка грубоват, — а он был, — то Кензи мог айкнуть, хмыкнуть, оттолкнуть, ну, или дать в ухо (если первые три способа не действовали) — и партнер успокаивался. Ну а Татсу… Тому хоть в ухо, хоть в другое место, один хрен — не почувствует, не угомонится.

— Ай, бедненький мой братик, — Кензи мягко обхватил шею Ичи ладонью и, подтянув к себе удрученную моську, мимолетно коснулся губами его виска. — М-да, мы с тобой такие нытики.

— И не говори.

Пока парочка одаривала друг друга необходимыми утешениями, от покачивающейся толпы напротив отпочковался невысокий крепыш в безразмерных джинсах и ярко-синей толстовке. Шаркая по асфальту первоклассными белыми «суперстарами»*, парень двинулся в сторону скамьи, и Кензи, нарушая нежную семейную идиллию, отъехал от брата на необходимый десяток сантиметров. Поняв всю важность данного действия, Ичи тоже слегка отстранился, принял вид понаглее и стал развязно покачивать ступней в воздухе.

Подойдя к братьям, новоприбывший размашисто зажестикулировал и, озарившись голливудской улыбкой со, стопудово, сверкнувшим серебристым клыком, поприветствовал друга:

— Кен, чувак, йо!

— Ватс ап, мэн?

Увидев, как эти «попугаи» слились в долгоиграющем приветствии «кулак-ладонь-плечо», Ичи закатил глаза. Не переваривал он подобные ритуалы, считая их слишком пафосными.

— Кен, брат, ты как всегда нереален. Просто дэнс-машина, — принялся би-бой рассыпаться в комплиментах, дергая бейсболку за козырек.

— До тебя мне по-любому далеко, чувак.

— А по-моему, ты мне уже на пятки наступаешь. Ты готов, друг! Смекаешь?

— В плане?

Парень протянул другу зажатую между указательным и средним пальцами карточку. Кензи вежливо взял.

— Ты просто обязан подвалить. Нам не хватает парней, умеющих ловить ритм. Чувак, это танцы, это соревнования, это чики, это лавэ.

— У-у-у… — приуныл Кензи, изучив визитку. — Прости, брат. Боюсь, не получится. У меня учеба, ну и… все дела, в общем.

Всеми делами для него, естественно, был Сеитоши. Сеито и так не очень-то жаловал зависания Кензи со своими рэпанутыми дружками. И причиной тому была даже не ревность. Просто закон «двух половинок», которые всегда должны быть вместе: вместе просыпаться по утрам, вместе выезжать на учебу, вместе сидеть и придуриваться на скучных лекциях, вместе гнать в кино после универа, вместе возвращаться домой, вместе засыпать и видеть одни и те же сны. Вроде красиво и правильно, любовь она такая, но как же иногда надоедает это идиотское «вместе».

— Дела? — открыл танцор рот. — Кен, друг, это выстрел. Прямо сюда, — постучал би-бой кулаком по груди. — Вот сюда. Ты понимаешь?

Сбоку раздался хлопок. Под пристальным взглядом рэпера, Ичи соблазнительно собрал зубами с губ тонкую белую пленку жвачки и кокетливо хлопнул ресницами, удовлетворяя свою потребность в чужом внимании.

Кензи снова извинился:

— Прости, друг.

— Но ты подумай. Окей? Просто обещай подумать. Не ломайся.

— Окей. Я подумаю. Только потому, что ТЫ просишь.

— Я запомнил, Кен. Я запомнил. Я тебя жду, чувак, — приложил сложенные ладони к груди в области сердца и сделал шаг назад. — Очень жду.

Уходя, парень переметнул взгляд на Ичиро и, хохотнув, добавил на развороте:

— Ну и «сестренку» приводи. Нам не помешают горячие чики, — подмигнул «сестренке», разъехавшись в издевательской лыбе.

От сравнения с девушкой, Ичи скривился и вскинул в воздух средний палец. Танцор снова усмехнулся и помотал на «девчонку» головой.

— Че это еще за «найди пять отличий»? — повернулся Ичиро к брату, смерив его снисходительным взглядом.

Тот прыснул и потрепал близнеца по загривку:

— Кто бы говорил.

Ичи оттаял и, пристроив голову на братское плечо, скользнул руками под его толстовку, щекоча упругий пресс:

— Иногда я забываю, что мы близнецы.

— Э-э, — замялся младший, заливаясь румянцем. — По-моему, иногда ты забываешь, что мы братья, — поймал озорные пальчики и смущенно от себя отвел.

— Жадина, — надул Ичи щеки. — Мне просто не хватает нежности.

— А вот наглости у тебя — хоть отбавляй.

— Зато у тебя с ней проблема. Братишка, будь посмелее с Сеитоши. Я, конечно, понимаю, что ты его любишь, но надо же иметь собственное достоинство… — чуть поразмыслив, прибавил: — …во всех смыслах этого слова. Чего ты перед ним стелешься постоянно?

— Не знаю я, — повесил брат голову.

— А я знаю. Ты просто считаешь, что многим ему обязан. А все потому, что ты живешь в ЕГО квартире, ты ешь, одеваешься и развлекаешься за ЕГО деньги, ОН платит за твою учебу. Тебе нужна независимость, Кензи! Врубаешься?

— Не совсем.

— Брат, блин, найди работу!

— Погоди-ка, работу? Пфф! Не ты ли слышать об этом не хотел, когда мы жили вместе?

— Когда мы жили вместе, все было по-другому.

— Ясно… В любом случае, у меня учеба.

— Оно и видно. Сколько у тебя сегодня пар?

«По расписанию четыре», — подумал Кензи про себя и неловко кашлянул в кулак. Сейчас как раз шла третья.

— Это пустая трата времени. Бросай учебу и начинай заниматься тем, чем действительно хочешь, пока у тебя вообще есть такая возможность.

— Это чем, например?

— О боже, — медленно вдохнул Ичи, сдерживая порыв влепить близнецу подзатыльник. — Сеито прав. Ты иногда такой тупой.

— Эу!

— Братишка, ровно две минуты назад удача сама приплыла к тебе в руки. — Ичи выдернул у Кензи визитку и шлепнул ею тому по носу: — Танцы, дурында!

— Э?

— Это же здорово, заниматься тем, что ты так любишь! — произнес с нескрываемым воодушевлением, вспомнив свое любимое кафе, шефа-ворчуна и, конечно же, Татсуми.

— Думаешь, стоит попробовать?

— И думать нечего.

— Да. Но Сеито меня убьет.

— Если убьет, я за тебя отомщу, — подбодрил Ичи младшего и заметил, как брат с блеском в глазах и улыбкой стал вновь изучать визитку. Разобравшись с проблемой родственника, Ичиро вспомнил про свою: — Ар-р-р!

— Чего?

— Да Татсуми, блин. Я по нему уже скучаю. Прикинь, он нас сейчас чуть не прикончил, а я даже обидеться на него путем не могу. Черт, я должен его увидеть, срочно. Есть мелочь на метро?

— «Чуть не прикончил»? — вывернул Кензи пустые карманы.

— Ага. Новый метод лишения водительских прав на мне испробовал, — без зазрений совести принялся рыться в чьем-то рюкзаке. В итоге откопал пару скомканных купюр.

— Ну и как? Сработало?

— Как видишь, — потряс Ичи в воздухе жеваными бумажками и опустился на асфальт.

— Твой бойфренд — гений, — спрыгнул Кензи со скамьи и зашаркал следом за родственником.

— Я знаю. И только попробуй кому-нибудь рассказать, — гордо вздернул подбородок и поспешил домой, к своей второй половинке. Лучшей. Самой лучшей в мире.

***

Он нервно покачивал ногой в воздухе, поглядывал на дисплей мобильника с периодичностью в две минуты и, держась кончиками пальцев за верх бокала с виски, кружил им по часовой. Сеито позвонил этим бесстыжим, обнаглевшим порткам еще полчаса назад, те обещали быть с минуты на минуту, но до сих пор не явились. Опаздывает, гад. Да еще в такой день! Это кто кого пасти должен?!

Блондин сделал очередной глубокий вдох и постарался успокоиться. Он знал: не считая полной потери совести, с Кензи все в порядке. Ведь такую картину Сеито наблюдал уже вторую неделю подряд. Сперва все ограничивалось отговорками в духе «поставили дополнительную пару» или «едем с Ичиро к родителям». Теперь — он просто задерживается, не объясняя причин.

Горло обжог очередной глоток горячительного. В голову полезли гадкие мысли: а вдруг разлюбил, вдруг изменяет, вдруг встретил свою другую «единственную половинку»?.. Накрутив себя по полной программе, Сеито обиженно вскочил с дивана, рванул к мойке и нервно швырнул в нее бокал. Кубики льда громко тренькнули, в руке сработал телефон.

«Пройди обследование, перешли результаты».

Как, блин, всегда. Милая «открыточка» от папика. Нет бы, нормально поздравить. Позвонить, в конце концов. Ага, щ-щас. Раз в полгода, уже на протяжении нескольких лет, в важные для парня даты только одно: «Пройди обследование, перешли результаты». Ну, и в качестве подарка посущественнее — пополнение банковского счета сына на пару миллионов йен.

— Спасибо, блин, отец, — сцапал парень со стола бутылку Сантори* и погрузил стеклянное горлышко в рот. Напиться с горя ему помешал долгожданный писк видеофона. Сеито обернулся на звук и увидел на пороге потрясающее появление милого: бордовый куст роз опасливо пробирался в дом и коряво напевал на жалком английском: «Хаппи безудэй ту ю…» Пел конечно же Кензи, прятался за цветами и перебирал по полу коленями.

Обида тут же рассосалась, напряжение и беспокойство вмиг улетучились, бутылка виски вернулась на свое место. Понимая, что на лице просачивается улыбка, Сеито спрятал ее за скрещенными ладонями и постарался изобразить серьезность. Строго пробубнил:

— Опоздал.

Провинившийся жалостливо сдвинул над переносицей брови:

— Прости, малыш. В пробку попал. Хотел купить свежих и без шипов. Пришлось за тридевять земель переться.

На лице Сеито покоилась глубокая обида. На душе трубили в фанфары: «Меня любят!»

Близнец устлал розами пол возле ног блондина, поднялся с колен и подарил бледно-розовым губам, в качестве подарка номер два, сладкий нежный поцелуй. Сеито принял его как должное, но, почувствовав резкий кисловатый запах, сморщил лицо.

— Фу… Прими душ, вонюча, а после продолжим, — оттеснил бойфренда, доброжелательно улыбнувшись. — Только шмотки здесь оставь, я сразу стиралку загружу.

— Есть, сэр! — бросил Кензи на пол рюкзак, быстро разделся и рванул в душ, напевая под нос на очень даже неплохом английском «Ху лет зе догс аут? Ху, ху, ху, ху!». Это что-то новенькое…

Как только Кензи скрылся из виду, глупая улыбка с лица блондина слетела. Парень опустился на корточки, взял одну розу, закрыл глаза и вдохнул должный аромат.

— Значит, «свежие» и «за тридевять земель»?.. Так я и поверил, — отбросил он цветок и потянулся за джинсами.

Из карманов брюк, словно из помойных баков, посыпались бумажки, визитки, фантики. Увенчал эту кучу мусора чек. Указанное в нем название цветочного магазина, находящегося буквально за углом дома, Сеито убило.

— Либо ты, пупсик мой, страх потерял, либо же вдруг яйца где-то свои нашел, — решил блондин продолжить поиски компромата и принялся исследовать дохлый рюкзак.

В сумке лежали неиспользованный тетрадный блок, новые плеер, PSP и пухленький бумажник. Портмоне трещало по швам от прущей из него налички, и это при том, что Сеито знал наверняка, сколько отстегнул милому две недели назад. Сейчас здесь было вдвое больше. «Ну и что это такое? Новый ухажер?» — сделал Сеито поспешные выводы и, раздраженно швырнув сумку в сторону, вернулся к стойке. Нервно постукивая по гладкой поверхности пальцами, блондин готовился к допросу с пристрастием.

Полуобнаженный сексапил выплыл из ванной через десять долгих минут. Вода капала с влажных черных волос на плечи. Стройные ручейки бороздили просторы рельефной мускулатуры. На бедрах белело влажное полотенце. Чувствуя свою привлекательность, Кензи красивым жестом руки зачесал назад влажные волосы и, встретившись с бойфрендом взглядом, кокетливо двинул бровями: мол, я готов.

Сеито поднялся со стула, сделал два встречных угрожающе медленных шага и, вместо того, чтобы перейти к домогательствам, со значением скрестил на груди руки.

Кензи озадачился:

— Чего?..

— Давай рассказывай, что происходит.

— Ты о чем?

— Налево ходишь? Колись. Все равно узнаю.

Кензи прыснул:

— Ты чего? На какое еще «лево»?

Сеито не выдержал:

— Блять, не еби мне мозги, Кензи! Я вижу что, что-то происходит! Ты, блять, этот куст за углом купил, — подобрал Сеито с пола чек и, яростно скомкав, швырнул в нос оппонента. — Где был? Почему опоздал? Откуда деньги?! — снова нырнул вниз, схватил бумажник, вытащил пачку купюр и пустил вслед за чеком в обалдевшую физиономию. Наличка разлетелась по комнате пурпурными бабочками, две штуки прилипло на влажный живот, Кензи испуганно округлил глаза и, сжавшись в плечах, сделал два опасливых назад шага.

— Только успокойся, ладно?

— Кто он?! Говори, кто тот ебаный пидор, которого ты трахаешь?!

— Сразу извиняюсь за ответ, но единственный ебаный пидор, которого я трахаю, это ты, — снова попятился назад, дабы не попасть под горячую руку, ногу или чего-то там еще.

— А тогда какого хрена ты меня так шугаешься, будто мы решаем, кто сверху, и у тебя, блин, камень выпал, а у меня — бумага?!

— Да ты бы видел сейчас свой фейс. Фреди выглядит куда приятнее.

— Какой еще, блять, Фреди?! Это с ним ты спишь?!

— Крюгер, балда, — хохотнул Кензи. Все-таки когда Сеито истерит, он ну очень забавно выглядит, ну и слегка подтупливает.

— Не пытайся сменить тему, сучонок! Говори, говори, говори!

— Заткнись! — проревел бойфренд на весь дом, теряя терпение.

Сеито взбудоражился. Любимый орет и делает это очень здорово, по-мужски. Секса захотелось просто не по-детски.

— Блин, прости, — смущенно покраснел крикун, пожалев о том, что сорвался.

«Н-да…» — Расхотелось.

— Нет никакого другого. Дело не в этом, зай, — заговорил Кензи ласково. После глубоко вздохнул, медленно выдохнул. Боязливо подошел к бойфренду и, решившись на признание, мягко обхватил его за плечи.

— А в чем тогда?

— Я…

— Ну! — сгорал блондин от нетерпения.

— В прошлом месяце я был на кастинге. Танцевальном. Ну, в общем, прошел, — смущенно улыбнулся, почувствовав за себя гордость. — Короче, на следующей неделе я забираю документы из универа, — съежился и испуганно сморщил лицо, в ожидании громкого скандала.

Скандала не последовало. Сеито выкрутился из чужих рук, вяло вернулся к стойке, уперся в нее локтями и, уставившись в стену напротив, спокойным тоном задал себе вопрос:

— Хмм… И как я сразу не догадался?

— Зай, ты чего не орешь? — опешил Кензи.

— А смысл?

— Ну, не знаю. Это же ты.

Блондин подался в рассуждения:

— Рано или поздно это должно было случиться.

— В плане?

— Ты, учеба, танцы.

— Да?

— То, что ты свалишь из универа, было изначально ясно, как белый день. Ты же никогда не любил там учиться. Постоянно прогуливал, с одногруппниками не общался, задания выполнял через силу, экзамены сдавал через «не хочу».

— Ну…

— И поступил туда только из-за Ичи. Ведь Ичик вам на пропитание «зарабатывал», и ты считал, что многим ему обязан. Это же ты.

— Э-э…

— Думал, окончишь универ, устроишься в приличную компанию и покроешь все его расходы. Но тут появился я, и пошло — поехало. У тебя любовь, у Ичика — любовь и работа. Он счастлив, и теперь ты вроде как ему ничего не должен.

— Йо…

— Вот и тебя потянуло на путь истинный. Хотя, учитывая твою «сообразительность», можно предположить, что это братишка тебя надоумил на такой «подвиг».

— Н-да…

— Вывод: я, конечно, сам во всем виноват, но убью я все равно Розового.

— Детка, только не трогай его, прошу. Не так уж он и счастлив, как ты думаешь.

— Да? У пупсика проблемы? — проявил Сеито неподдельное беспокойство. — Может, ему помочь чем, а?

— Ты искренне веришь в то, что ему для полного счастья тебя в жизни не хватает? — хохотнул Кензи и потрепал милого по загривку.

— Я понял. Как скажешь.

Кензи подошел к любимому сзади, сплел руки на его талии и опустил подбородок на его плечо:

— Расстроился?

— Да нет, — пауза. — Немножко, — тяжелый вздох. — Ща заплачу, — понурил голову и заныл: — Мне так нравилось заботиться о своем котенке, таком неопытном, беспомощном. А теперь котенок вырос и стал самостоятельным тигром. И мамочка ему больше не нужна.

— Ты это серьезно? — прыснул Кензи, услышав всю эту жуткую бредятину. — Ну, ты и дурында. Если бы ты был мне не нужен, меня бы здесь сейчас не было.

Прозвучало вроде ничего, но настроения у Сеито от этого не прибавилось.

— Тебе хоть нравятся… эти твои… танцульки? — послышались в его голосе нотки пренебрежения. Все эти умопомрачительные танцевально-акробатические номера в исполнении милого Сеито обожал, но только те, которые посвящали лично ему.

— Еще бы! — вмиг озарился Кензи улыбкой. — Это же моя жизнь! — чуть задумавшись, спешно поправился: — Ну, не считая тебя, конечно. У нас пять парней, все просто нереальные красавцы! В плане танцев, естественно. Команда «Псы» называется! И наш гимн «Ху лет зе догс аут»! Круто, да?! — говорил Кензи на таком душевном подъеме, пытаясь передать хоть толику своей радости любимому.

Но того хватило лишь на унылое:

— Ясно.

Кензи отчаялся:

— Ну, блин, малыш, постарайся меня понять! Неужели ты никогда не хотел заниматься тем, о чем мечтаешь? Я сейчас не имею в виду что-то связанное с сексом.

Вопросик прямо-таки застал Сеито врасплох. Он задумался и принялся рисовать на столе пальцем знаки бесконечности.

— Ты же сам не особо хочешь учиться в этом универе, — продолжал Кензи разводить милого на «бла-бла-бла», лишь бы не сосредотачивать его внимание на своей провинности.

— Мало ли чего я не хочу. Я должен.

— Ага. Потому что папочка так сказал.

— Да, блять, потому что сказал! И если я, блять, не буду этого делать, то твоя жопа окажется на улице вместе с моей! — шарахнул блондин кулаком по столешнице. Не любил Сеито, когда все вокруг то и дело напоминают о том, что он зависим от отца. Вот же парадокс: парень обожает, когда есть тот, кто нуждается в его попечении, и терпеть не может обратных ситуаций.

— Уау! Все же есть в этом бренном мире что-то неподвластное желанию Сеитоши Дайски, — произнес Кензи как-то восторженно-саркастично и, обойдя стойку, приземлился напротив бойфренда. — Кто бы мог подумать, что единственное, чего боится крутой мальчик, всего-навсего его старик. Гы…

— Ой, малыш, вот только давай не будем пытаться стрелять фразочками в стиле братишки. Тебе это не идет.

Кензи скорчил рожу. Сказал тупость — сразу дурак, сострил — сразу затыкают. Ну что за жизнь?

— Дело не в страхе. Вот сейчас ты можешь «экнуть».

— Э-э, — доказал Кензи свою предсказуемость.

— Я пообещал.

— А поподробнее?

— У нас с отцом договоренность. Однажды он… — осекся. Выдержал двухсекундную паузу, а после продолжил, осторожно выбирая слова: — В общем, как-то он выполнил одну мою просьбу, и взамен я пообещал выполнить его. А во мне, знаешь ли, все-таки есть один минус, — вскинул парень указательный палец в воздух. — Я обещаний не нарушаю.

— Н-да. Это определенно минус и определенно один, — помотал Кензи головой с улыбкой. — Так что за обещание?

— К двадцати пяти я должен заняться управлением нашей компании.

— Мм, — посочувствовал, но после вдруг смутился: — Постой. Но у тебя еще куча времени впереди. Те же двадцать только. Ты что, решил эти годы угрохать на универ?

— А что делать?

— Никогда не думал, что скажу это, но ты тупица. Что значит «что делать»?! Жизнью, блин, наслаждаться, пока время есть! И делать то, что хочешь!

— Я не собираюсь заниматься управлением будучи неучем! Это во-первых. А во-вторых…

— Ну?

— Да я понятия не имею, чего хочу, — приземлился Сеито щекой на стойку. — Была у меня раньше мечта, но я все благополучно просрал, — вспомнил прошлое и приуныл. Прошлое всегда навевало грусть и тоску, забрав с собой первые несбывшиеся надежды, первую влюбленность, первые слезы. Благо на смену пришло настоящее и подарило все новое. Влюбленность стала любовью, слезы превратились в смех. И все равно было немного грустно из-за совершенно неоправданных бестолковых потерь.

— Малыш, — Кензи положил ладонь на белобрысую макушку и стал нежно поглаживать гладкие волосы. — Ну, а сцена? Ты же охрененно поешь.

Кензи помнил это лаконичное из уст бойфренда «не мое» и все же в его однозначности слегка сомневался. Разве можно понять спустя один жалкий альбом насколько шоу-бизнес — это твое? Разве первые шаги на любом пути не самые трудные?

Сеито его сомнения тут же развеял:

— Не хочу проходить через весь этот геморр снова. Надоело, что и там мной крутили, как хотели. Все за меня решали. Говорили, что я должен делать, что носить, куда ходить, с кем общаться. Никакого права выбора. Один сплошной сраный контракт.

— Да уж, — убедился Кензи стопроцентно, что быть айдолом точно не для милого. — Это тебе крутить всеми надо, а не наоборот. Тут ваще, конечно, без вариантов.

— Мм? — сдвинул Сеито брови заинтригованно, а после отвлекся на телефон.

В кармане узких джинсов не вовремя завибрировало. Он вяло вытянул любимую старенькую раскладушку, откинул крышку, а следом открыл рот, оторвавшись от стойки. Сердце в груди бойко стукнуло, дыхание он на автопилоте задержал. На экране был номер без имени, но тот, который он всегда знал наизусть.

«Сегодня? В день рождения? Написал? Почему?.. Поздравить?»

Блондин не поверил, вспомнив свое так и не отправленное для Като поздравление, то, что они не общались, чуть ли не год, а еще обещание, данное Хаяме, после того, как место Като в сердце Сеито занял другой. Блондин был уверен, это точка, думал, на этом их общению пришел неминуемый конец, думал, они в жизни никогда специально не пересекутся, но, видимо, так думал только он…

Все же вспомнив, как дышать, Сеито открыл полученное сообщение, и непонимающе нахмурился. Стандартных «поздравляю» и «желаю» в нем не было. Вообще не было ни слова. Только один аудио-файл.

— Милый, можно твои наушники?

— Мм! — оживился бойфренд и, выдернув провод из валяющегося на полу PSP, протянул нуждающемуся. — А че там?

— Поздравление.

— От кого?

— От любовничка. От кого же еще? — показал Сеито Кензи язык и воткнул штекер в разъем телефона. Вставил в уши вкладыши, нажал плей и, сунув в рот костяшку указательного пальца, приготовился ее грызть.

Кензи милого смущать не стал. Понял, что любовничек просто шутка, чмокнул именинника в лоб, включил приставку и улетел в виртуальную реальность, где частенько любил пропадать. И если бы не был таким задротом, то обязательно бы увидел, как в начале записи костяшку изо рта вынули, темные брови слегка дернулись вверх, а губы, пряча наползающую на них улыбку, робко поджались; как кардинально сменилось выражение лица и глаза напротив загорелись живыми искорками на второй минуте прослушиваемого файла; как рой мурашек поднял на руках волоски дыбом еще через тридцать секунд и спрятался под короткими рукавами черной футболки, уползая на затылок; заметил бы, как снова сбилось дыхание в начале пятой минуты и восстановилось в ее конце.

— Малыш, — произнес Сеито, прослушав файл полностью и вынув наушники слегка ошарашенно.

— Н-да, — с трудом оторвал Кензи взгляд от экрана приставки и заметно отшатнулся, увидев в чужих глазах пожарище. Ни о чем хорошем, как правило, такой взгляд Кензи не говорил.

Для Сеито же эти пять минут стали открытием. В голове зарождалась идея, интересная, извращенная, ненормальная — идея фикс, — а умершая мечта восставала из пепла.

— Кажется, я знаю, чего хочу…