Под боком мурлыкает кошка, а Рэрити понемногу стихает, смахивает слезы, прячет покрасневшие глаза за очками и устало, но как-то немного свободнее принимается за книги. Шуршит перо, хрустят старые странички. Мир отступает назад, становится не таким важным, теряется за новыми набросками, яркими идеями. И они, словно чешуя, усыпают огромную доску. Она всего лишь маленькая кобылка вдали от друзей и дома, и чем мрачнее память, тем скорее остается прятаться в мире шелка и бархата, блестящих пуговиц. К условному полудню готова целая стопка заметок. И напевая незатейливую мелодию, Рэрити отправляется к главному архитектору — туда стекаются все бумаги и предложения.

По каменным плитам цокают копытца, помахивают уголки бумаг в стопке. И после очередной лестницы открывается заветная дверь.

— Добрый день, Архит Минд, — приветствует Рэрити, и осторожно опускает бумаги на стол. В его кабинете тоже светло, а бумаг там еще больше, множество огромных полотнищ и сложных инструментов.

— Здравствуйте, мисс Рэрити, — отзывается скрипучий голос. Архит не молод, довольно строг, но, как заметила Рэрити, вполне к ней расположен, потому как ее слушает практически не перебивая, и иногда задумчиво хмыкая. Это лучшее, что от него можно ожидать. — С новыми наработками?

— Да, думаю, мы теперь можем закончить фасад замка, а также крыши башен. Вот, смотрите, — и она самозабвенно щебечет о сочетании цветов, о серебряных шпилях и общем цвете замка. За время рассказала успевают подойти другие работники, и кобылка, помахивая указкой, уже ни на кого не смотрит. Спрятаться и сверкать так, будто ничего не происходит. Она не видит, как меняются лица строителей. — Таким образом, мы оставим замок светлым, узнаваемым для пони, но благодаря этому минералу в краске сможем добиться невероятного сияния в лунном свете! Это совершенно меняет суть белого цвета, и более того — затмевает предыдущий. Замок Кантерлота будет воистину жемчужиной среди темных вод ночи!

Рэрити завершает свою маленькую «защиту» и слышит одобрительные хлопки. Открывает глаза, пытаясь взглядом найти того, кому так понравилась ее речь: Архит, ФанПеинт, Лапист? Но они сидят со строгими лицами, и тихо хлопать начинают позже. Взгляд скользит правее, приходится повернуть голову. Хлоп-хлоп, звякает металл. Хлоп-звяк, стучат королевские подковы. Взгляд встречает взгляд, и в животе холодеет. Найтмер Мун впервые решила явиться лично. На лице ее, строгом и жестком, отражается сдержанное удовлетворение, а в улыбке сквозит даже какая-то восторженность. Но Рэрити слышит только свое звенящее сердце, жмет ушки к ухоженным волосам. И она безмерно рада, что слова звучат для другого пони.

— ФанПеинт, раздобудьте краску немедленно, — голос ее немного двоится, но не сметает страшным ветром все вокруг.

— Уже занимаюсь, моя королева! — отзывается пони, и спешит прочь.

— Архит Минд, займитесь расчетами для башен и шпилей.

— Конечно, моя королева, — он отвечает с большим самоуважением, чем молоденький ФанПеинт. Лапису поручается решить вопрос с остальными материалами. И взгляд кошачьих глаз устремляется к Рэрити.

— Отличная работа, Рэрити, — и голос звучит еще мягче, сколько он может звучать у Найтмер Мун, темной, словно сама тьма, в доспехах, отливающих темно-синим небом. Звук льется бархатным мраком и в нем слышится похвала бесконечного предательства. — У меня есть еще одно поручение для тебя. Гранд Галопинг Гала. Я хочу, чтобы внешний облик праздника был под твоим руководством.

Внутри Рэрити все делает кульбит и падает, очки, которые она забыла снять, съезжают на бок. За одну секунду, словно вся жизнь, перед ней проносятся планы, горы ответственности и задач.

— Д-до него чуть меньше года, — блеет кобылка и голоса своего не узнает. Брови Найтмер Мун лишь немного приподнимаются, и какая-то веселая искорка быстро сверкнула в глазах.

— Времени достаточно. У тебя будет целый штат помощников.

И чужая магия поправляет очки, заставляя душу Рэрити спрятаться в кончик хвоста. Впрочем, после этого жеста новая королева предпочитает  уйти, позволяя Рэрити сползти на пол, а после и обессилено упасть. Воздух кажется пустым, его не хватает.

— Это катастрофа, я погибну! — она закидывает копытце к голове.

— Вы справитесь, мисс Рэрити, — вдруг отзывается Архит. — Я уверен в этом. А теперь ступайте, у меня заметно прибавилось работы.

В отражении пруда фиолетовое небо и маленький мостик. Единорог смотрит на свой дрожащий образ, и тоска льется из ее глаз подобно холодному ручью. Вокруг невероятные цветы, щебечут птицы, и на горизонте уже видны крупные, прекрасные звезды. А она думает о том, что сама похожа на птичку в зачарованном саду: никуда не деться. И от себя тоже не спрятаться. От той себя, которой нравится, как вспыхивают звезды в волнах пруда, как после дождя, словно омытое небесной водой, выплывает круг луны, нравится, как замирает эта жизнь, как в целом мире ты кажешься один единственный пони — и это чувство хочется с кем-то делить, кому-то передать, в чем-то запечатлеть. Спрятать множество набросков одежды с созвездиями, тонкими тканями, мифическими узорами в сундук куда проще, чем свой собственный разум.

Печальная правда Рэрити, элемента гармонии в том, что она совершенно и бесповоротно не может ненавидеть Найтмер Мун, врага Эквестрии. Бояться, трепетать и с надеждой ловить отблеск принцессы Луны — вот, что она умеет. А это совсем не годиться для того, кто должен однажды вернуть солнцу его законную силу. И чем больше по поручению Найтмер Рэрити читает книг, тем больше в ее маленьком тайнике копится образов прекрасных платьев, и тем больше облик манекена напоминает высокую и статную фигуру воинственного аликорна.

Тусклый день подходит к концу, глаза устало следят за стрекозами над гладью воды. Рэрити опускает голову на парапет, свешивает белое копытце, почти сияющее в ночном свете. Но другую тень рядом с собой замечает почти сразу. От вспышки страха в глазах темнеет и, кажется, копыта соскальзывают куда-то в пустоту. Мир на мгновение обращается мрачной каруселью.