— Ау-у? Есть здесь кто? — глухо, словно в густом тумане, разносится голос Рэрити. Мутная белая пелена окружает со всех сторон, но не пугает, не пытается спрятать. Рэрити будто не совсем проснулась. Проснулась? Единорог опускает голову и всматривается в дрожащую водную гладь, на которой стоит. «Это сон» — думает она, и этой странной мысли хватает, чтобы оглядеться и с трудом сделать первый шаг. Невесомый, бесшумный. Идти куда-то вперед, где нет ничего, и в груди от этого знания так легко. Но чем дальше она идет, тем скорее темнеет, и все же она идет, ощущая ночной влажный воздух, приятное трепетание, словно движение бабочек, в груди. Глаза ловят этот мрак, он льется в зрачки или течет из них. Без дна. Но туманные облака расступаются. И в голубых глазах отражается льдистый блеск множества хрустальных звезд. Словно диковинные украшения, прозрачные нити свисают с лучистыми искрами, переливающимися жемчужинами. И все это отражается в темных водах, по которым, пуская дрожащие круги, ступает кобылка. Завороженная, почти забывшая саму себя. Опасно прекрасное зрелище.

Внимание привлекает тихий всхлип. Чье-то горестное дыхание заставляет ушки навостриться. «Разве можно быть несчастным среди такой красоты?» — вопрос в этом странном месте почти осязаем, почти разносится удивленной вибрацией в замершем воздухе. Бесконечные ниточки, свисающие с неизведанной темной вышины колышатся и звенят, когда белесые бока их едва задевают. Рэрити ступает осторожно, зрение начинает подводить. Как бы удержать свое внимание на этом плачущем звуке. Шаг, шаг. Звезды дрогнули от чьего-то движения стеклянным звоном. И среди этой сияющей темноты у Рэрити получается увидеть такие же сияющие глаза, полные прозрачных слез.

— Луна? — и голос заставляет воздух переживать, тревожиться. — Луна, это ты? Не плачь, ты не одна. Я рядом.

И всплеском воды раздаются шаги. Тепло касается тепла, как воды касаются тумана. Печальные глаза глядят в ответ, а мысль все бьется и бьется, словно второе сердце «Ты не одна», «ты не одна»… И белая шерстка так сияет на фоне черной, и прижимаясь к сильной шее, Рэрити смотрит на клубящуюся синюю гриву, в которой видно чарующий космос. и звезды, звезды, звезды… Настоящие, живые. Взгляд скользит чуть в сторону, когда ее прижимают ближе. И это чувственное движение не кажется странным. Только мелькают образы небесного светила: темные, светлые. Что ты видишь, Рэрити, когда смотришь, как восходит луна? Становится так хорошо и так правильно, что хрустальные ниточки уже не выглядят такими четкими. Взгляд падает на темные воды, и в бездумном затишье Рэрити всматривается в чернильную гладь. В звон и плеск воды вмешивается что-то еще. Словно монотонный шелест ткани, долгий, нескончаемый. Словно шипение, словно шершавый гул.

— Не смотри. Не смотри туда, — голос ни то Луны, ни то Найтмер Мун зовет сквозь толщу воды. Но Рэрити уже не в силах оторвать свое внимание. — Я здесь. Рэрити. Смотри на меня.

И вода перестает отторгать, держать на своей твердой грани, словно камень, утягивает в глубину. И как бы ни силились чужие объятия, Рэрити выскальзывает безвольно и податливо. Вниз, вниз. Вода окутывает, и в мутной черноте остается смотреть, как меркнут белесые лучики хрусталя и алмазов. Как черная фигура смотрит ей вслед.

Она не совсем понимает, как под ногами оказывается твердая почва. Смутно, словно бы сон стал более вязким и плотным, а сознание напротив — менее управляемым, Рэрити пытается осмотреться. Высокие колонны, долгие ступени. Древний, побитый камень. Она поднимается вверх, потому что назад оглядываться совсем уж страшно. За спиной что-то ждет. Жаждет. Цок-цок, идет время, цок-цок. Коридор, алые факелы. Цок-цок, цок-цок, сердце не стучит, не бьется. И образы рассеиваются наваждением бреда. Под кожей вместо крови струится тревога. На возвышении ни то алтарь, ни то трон. Вновь преодолеваются ступени, высокие, низкие, широкие, узкие. Образы путаются. Аляповатые символы на гобеленах не привлекают взгляд, мельтешат узлом змей. Рэрити стоит напротив самой себя, но какой-то иной. Дышать тяжело, и взгляд путают назойливые черные точки. Будто, чтобы вглядеться в себя напротив, необходимо приложить в сотню раз больше усилий. Или быть может дело в том, что четких деталей нет?

— Ты здесь, потому что нуждаешься в силе. Зачем тебе сила? — спрашивает вторая Рэрити.

«Сила?» — и мысль оказывается такой же громкой, как сказанное в слух. «Мне не нужна сила», — но вместо мысли вспыхивает образ, и испуганный вздох оглушает пространство. Дрожат факелы. «Мои друзья. Их нужно спасти.»

— Но ты ничего не можешь противопоставить лунной пони. Возьми силу. И ты сможешь все. Больше, чем одолеть ее. Больше, чем убить ее. Все во всем мире будет так, как решит твой разум.

Рэрити отступает, оглядывается. И словно угадывая колебания ее желаний, зала преображается в такт едва сформировавшейся прихоти. Точно она уже обрела эту силу. Именно так бы выглядели ступени, колонны, и ковровая дорожка, которой до этого не было. И как светло! Отовсюду льется свет. Лучистый, белый, словно сквозь туман.

— Рэрити! — слышится возглас, и взгляд быстро находит Твайлайт. А рядом с ней и остальных.

«Мои дорогие!», — и единорог почти несется навстречу своим друзьям. Оглядывается на вторую себя, словно сотканную из множества отражений. Будто не получается хорошо представить даже сейчас, когда в таком сиянии видно каждый волосок. «Это сделала я? Я спасла их?»

И образ кивает, благодушно улыбается. Предлагает забрать силу, чтобы так же спасти остальных. Но это чужеродное предложение затмевается радостью. На лице так отчетливо появляется улыбка в ответ, под ногами мелькают ступеньки, позволяя оказаться в окружении подруг. Как она соскучилась! Теперь все будет хорошо! Теперь они снова вместе.

«Твайлайт, ты не поверишь! Тебе обязательно надо это записать!» — И Рэрити пытается говорить, говорить, говорить. Вокруг них Пинки нарезает круги, забавно наклоняет голову прямо в тот момент, когда Рэйнбоу переступает с копыта на копыто. Твайлайт слушает, говорит что-то умное. Рэрити увлекается, мысль двоится, она еще здесь, но уже не совсем. Вот, над Эквестрией встает солнце — этого захотелось Рэрити. Вот Кантерлот наряжается в преддверии праздника. А Рэрити говорит с подругами, пока в целом мире по ее желанию происходят перемены. Какая легкость! Какая сила! Теперь-то она молодец, хорошая кобылка, которая… Вокруг Пинки нарезает круги. Забавно склоняет голову. Рэйнбоу переступает с копыта на копыто. Рэрити пытается вслушаться в то, что говорит Твайлайт.

«Нет»

« Нет, это все еще сон»

«Вы мне снитесь. Где я? Как проснуться? Твайлайт, скажи, как проснуться?»

Рэрити хватает Твайлайт за плечи, трясет, привлекая внимание. Но Твайлайт что-то говорит про магию, знаки. Дышать становится тяжелее, снова перед глазами мельтешат черные точки, образы друзей искажаются, тянутся своими копытами, пытаются удержать. Смех сливается в гул какофонии.

— Сила. Прими силу, чтобы кошмары обратились твоими мечтами. Давай вместе сразим королеву ночи!

«Луна! Луна!»

Ах да, Луны нет. Сознание мечется, страх штормом подступает к горлу, оборачивается паникой и ужасом. Там за спиной тоже происходит что-то страшное. И взглянуть в лице друзей испытание не меньшее. Кто же спасет из этого страшного сна?

«Найтмер! Найтмер Мун!» и эхо этой отчаянной мысли вторится, вторится, двоится, сливаясь в единый надрывный крик, словно в движение стрелы. И от этого крика съеживаются страшные видения. Рэрити резко тянут вверх. Темнота ужаса сменяется знакомым стеклянным звоном. Сияют бирюзовые глаза, но в них уже нет печали, в них что-то иное. Но смотрят эти вертикальные зрачки пристально. Неотрывно. А в следующий миг единорога вновь толкает вверх.