Сакура остановилась посреди коридора и глянула на часы. Уже двенадцать часов ночи. А родителей всё нет и нет. Все никак не доедут до дома. Всё никак не закончат свою невероятную деловую поездку.

Девочка издала дрожащий вздох, промаргиваясь. Чтобы не заплакать от досады. И вошла в комнату, потом пошла по кругу. Обходя стол, стулья, шкафы, телевизор и прочую мебель. Бросает взгляд то вверх, то вниз, не зная на что отвлечься и о чём сейчас думать. Тихо повторяет уже заученные фразы, которыми приветствуют друг друга порядочные взрослые. Хаотично двигает руками, то и дело, поправляя волосы, смахивая складки на пижаме, гладя лоб, щёки и шею, вороша челку и протирая глаза. Сердце все бешено колотится, заглушая поток быстрых мыслей, проигрываемых в голове. Девочка невольно представляет все возможные удручающие варианты событий, что произойдут завтра.

Который час она нарезает круги по залу? И бродит от угла к углу, бормоча и сменяя эмоции на лету. То себя утешает, то бросается в панику. Завтра же её первый день в академии! Её деловитые родители должны быть рядом! Поддерживать её и суетливо готовиться, как к празднику. Как это происходит в обыкновенных семьях, которой должна являться и чета Харуно. Разве нет?

Бабушка наливает уже третью кружку чая. По комнате распространился запах ромашки и мяты.

— Тебе нужно поспать, — поставила на стол две чашки.

— Я не могу! — громко топая, продолжила путь вокруг стола, хватаясь за голову. Кажется, скоро детская черепушка треснет от копящихся сценариев дня и нарастающей, звенящей боли — Я словно комок нервов! — зарылась пальцами в волосы и отвела чёлку назад, опуская лицо. Стиснув зубы, продолжает идти — Сна ни в одном глазу и лежать не могу! — прошла мимо бабушки, закрывая белыми рученьками лицо. Сакаки взяла внучку за локоть.

— Я понимаю, — посадила на стул и пододвинула сосуд с ароматным чаем, — потому и заварила такой напиток, — убрала ладошки с глаз и положила на коленки — Потихоньку, не торопись.

Сакура посмотрела на спокойную бабушку и опустила взгляд. Нежно-зелёная, прозрачная жидкость медленно покачивается и дымится. Колеблется, от доселе совершённых действий. Так спокойно и мирно. Девочка тоже покачивается, как маятник. Вперёд-назад, вперёд-назад. Обычно люди не замечают идеомоторный эффект[1], но Сакура всегда его чувствует. Особенно в такие моменты. Когда её нервы на пределе. Мама называет это детской истерией.

Она увидела в отражении, как у неё задёргался глаз. Мелко, еле-заметно. Харуно вдохнула. Помимо ярких ароматов ромашки и мяты, её чуткий нос уловил запах розы, флердоранжа[2] и каких-то специй. Последние трудно почувствовать. И выдохнула. Постаралась расслабить мышцы лица и тела. Положила подрагивающие ладошки на стол. Прикрыла глаза, соединяя подушечки пальцев. Повторила дыхательное упражнение, для успокоения. Осторожно взяла чашку. Подула на чай и отпила немного.

— Что ты чувствуешь? — Сакаки отпила вместе с ней — Опиши вкус и эмоции, —Сакура подняла взор к потолку.

— Мягкий и нежный, — стукнула по фарфору пальцем, — чувствуется лёгкая, приятная горечь, — посмотрела на маленькие волны, — и мятная свежесть.

— Та-а-ак… — бабушка ей кивнула. Ненавязчиво намекнула на продолжение монолога.

— Эмоции не улягутся. То хорошо, то плохо, — шумно выпустила воздух, сквозь зубы, — даже исчезнуть хочется…

— Могу понять.

— Ты тоже так себя чувствовала, когда шла в гимназию, в чужом городе?

— Нет, но я знаю, что нервничать это нормально, — повернулась к внучке — Многие переживают и из-за меньших пустяков, чем первый день где-либо. Это часть нас и она естественна, — Сакура хмыкнула.

— Но мне почему-то больно… — в глазах вновь защипало — Они же обещали…

— Мы не властны над обстоятельствами, дорогая моя, — положила руку на голову — И не все обещания выполнимы, не все наши планы воплощаются в жизнь. Нам ничего не остаётся, кроме как принять это, — Сакура шмыгнула, проливая слезинки. Подняла ладонь, чтобы стереть. Сакаки остановила её — Не надо.

— Почему?

— Проплачься — от этого станет легче. Выплесни грусть, досаду и злость.

— Но утром я вся опухну.

— Мы найдём, как решить эту проблему. А пока, — прижала девочку к себе, поглаживая волосы, — плачь спокойно. И не стесняйся в выражениях, — Сакура закрыла глаза и уткнулась лицом в плечо бабули, тихо мыча.

Женщина, придерживая внучку за плечи, стала напевать мотив «Любовной песни Кандин»[3]. Эту песню Фудзи и Сакаки часто пели, пока были вместе. Сакура вспомнила, как бабушка рассказывала о вечерах, когда дедушка приходил к ней под балкон и неуклюже пел. Только обучившись играть на жуане[4]. После того, как будучи подростком, поссорился и подрался с прадедушкой Ботаном, и тот сгоряча ляпнул «человек искусства и человек науки никогда не сойдутся». Суждение глупое, но имевшее место быть в те далёкие времена.

Всхлипнув последний раз и отстранившись, Сакура вытерла мокрые дорожки, оставшиеся от слёз.

— Спасибо, — сказала гнусаво. Взяла чашку и отхлебнула ещё чаю. Благо он уже остыл.

— Всегда, пожалуйста, — Сакаки глянула на часы — Почти час ночи, — допила свой чай — Сон хоть в одном глазу есть?

— Есть, но не ощутимый. Веки от свинца не тяжелеют, — отодвинула чашку.

— Плохо, — качнула головой, выходя из-за стола, — придётся рассказывать тебе истории из наших с дедушкой приключений, чтобы Морфей до тебя добрался, —Сакура слабо улыбнулась — Переживания — переживаниями, но здоровый режим надо беречь смолоду.

***

Утро. Где-то семь часов. Сакура вновь жутко нервничает, но сдерживает эмоции. Нельзя терять лицо, нужно выглядеть достойно и уверенно. Не смотря ни на что. По дороге в академию, она часто оглядывалась назад, надеясь что, вот-вот, на горизонте появятся знакомые силуэты мамы с папой. Они бегут за ними с бабушкой, окликая их и прося остановиться. Но нет. Родители даже не въехали в деревню. Сейчас они с бабушкой слушают приветственную речь. Все вокруг пришли с мамами, папами, даже с братьями и сёстрами. А она только с бабушкой, словно сиротка. Как гадкий утёнок.

Харуно не слышит слов учителей, хотя всё её внимание сосредоточено на них. Все вокруг шепчутся и болтают. Чужие разговоры сливаются в один белый шум, звучащий на фоне меланхоличных мыслей. Вокруг одни полные семьи — Учихи, Яманака, Акемичи, Хьюга и Нара в полном составе — сыновья с матерями и сёстрами — Инузука и Узумаки. Девочка чувствует себя неполноценной. Странной, как всегда. Но сейчас это ощущается так остро, и от того больно. И страшно. Производит ли она впечатление хорошего ребёнка? Будут ли с ней общаться другие дети?

Сакура глянула на ворота. Рядом клумбы с цветами, в воздухе витает щекочущий запах свежей травы и пыльцы. Солнце ярко светит. Почему день такой хороший? Будто на зло. Девочка отвернулась и опустила голову, расцепив руки. В груди появилось чувство тяжести, сердце сжалось от обиды.

— «Я ведь надела платье и кофточку, которые мама просила. Убрала волосы ободком, который нравится папе…» — не заметила, как глаз стал влажным. Картина всеобщей радости размылась — «Почему так происходит.? Я же пытаюсь…» — по щеке скатилась слезинка. Сакура зажмурилась и сдержанно всхлипнула. Чтобы никто не услышал и не отвлёкся. Люди не любят «плакс».

Все разошлись. Разбились на группы. Харуно не сдвинулись с места. Сакаки повернулась ко входу в академию. Поднялась на носочки, заглянула за забор. На Мебуки и Кизаши ни намёка. Бабушка перевела взор на внучку и обошла. Села перед ней.

— Сакура, — тихо позвала девочку.

— Всё, — всхлипнула, — нормально, — вытерла лицо рукавами, вдыхая.

— Ты знаешь, что это не правда. И ты знаешь, что можешь говорить честно.

— Я не хочу… — Сакаки заглянула в глаза внученьки.

— Ты обижена и расстроена, — Сакура сжала дрожащие губы в одну линию и покачала головой, — но это же так… — девочка отвела взгляд. Сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу внутренней стороны. До покраснения.

— Я, — выдохнула, — не понимаю, что делаю не так.

— Ничего, ты всё делаешь правильно. Так, как можешь.

— Тогда почему всё так складывается? Почему мои надежды не оправдываются? — не смогла сдержать слёз и зарыдала. Сакаки раскрыла руки для объятий.

— Иди сюда, — Сакура прижалась к бабушке, — я понимаю, что ты бы хотела быть с родителями в этот день, — гладит девочку по спине. Та продолжает плакать, слушая бабулю и тихо рыдая — Но не выходит. И это нормально, что ты не можешь сдержать эмоций, не можешь сохранить лицо. Ты такой человек и ты всё ещё ребёнок.

— Простите, — её прервал мужчина с высоким хвостом и шрамом на переносице. Сакаки подняла взгляд, — но у вас что-то случилось?

— Смотря, что для вас серьёзно, а что нет, — Сакура икнула и задержала дыханье, — родители опаздывают.

— Оу, — почесал затылок, — но сейчас время группового фото… — громко мыча, Харуно сдержала новый поток слёз. Учитель тут же встревожился и присел рядом — Но ничего страшного! Вы можете пойти с другим родственником или встать рядом со мной! — заглянул в лицо девочки — Не переживайте! — ободряюще улыбнулся.

— Мы сейчас переговорим и подойдём, — кивнула Сакаки. Мужчина кивнул ей и отошёл к одной из родительских групп. Бабушка повернулась к внученьке, та отстранилась, чтобы вытереть лицо — В этом году сфотографируешься со мной, а в следующем с мамой и папой — договорились, — энергично кивнула и поморщилась, от колючей боли в голове. Старшая Харуно подняла уголки губ и осторожно смахнула новые слезинки, с покрасневшего личика девочки — Всё поправимо, мой маленький фламинго. Нет обстоятельств, с которыми бы не справился человек. Было бы желание.

— Ага, — последний раз утёрла нос и глаза. Шмыгнула и убрала волосы, — насколько плохо я выгляжу?

— Без разницы, — махнула рукой бабушка, поджимая губы, — фотоаппарат у них не самый качественный. Ещё встанем рядом с Узумаки-сан, под солнце и всё красное, и маме скажем — свет так упал, — Сакура хихикнула, застенчиво расправляя губы, в робкой улыбке — Главное свои ямочки покажи.

— Но у меня нет ямочек.

— А это что, — ткнула ноготком в щёчку.

— У меня слишком пухлые щеки!

— Неправда. Ямочки есть у всех. Здесь, — приподняла один уголок, — и здесь, —приподняла другой.

— Бабуля, прекрати, — отвернулась, усмехаясь.

— Вот теперь другое дело, — встала и протянула ладонь.

Сакура взялась за пальцы женщины и пошла к толпе из детей и взрослых. С табличкой «Класс 1-Е, 110-я аудитория». Уже знакомый мужчина кивнул им и жестами стал указывать, куда вставать. Рядом с Узумаки не захотел вставать никто. Кроме Яманака. Потому их с бабушкой поставили между двумя семьями. Чтобы Сакура своей яркостью «разбавила» двух светлых детей. Одна из девочек наклонилась, чтобы посмотреть на них.

— Это же две ведьмы! — воскликнула она, тыча в них пальцем. Две её подружки звонко и противно захихикали.

— Точно! — поддержали двое мальчиков. Родители зашептались.

— А чего ты такая красная? — вдруг обратились к ней. Сакура повернула голову. Сын Кушины-сан смотрит прямо на неё.

— Плакала, — отвернулась.

— Почему? — наклонился, чтобы видеть её глаза.

— Перенервничала, — выдохнула, когда он выпрямился.

— А чего нервничать?

— Наруто! — мама наклонилась к сыну — Людей трогают и пугают разные вещи. Заставляют нервничать. И переживают они это по-разному, — смахнула волосы с плеча — И не всем людям нравится, когда их активно расспрашивают или пристально на них смотрят, знаешь...

— Тц, да понял я! — напыжился и сцепил руки за головой.

— Дорогие родители и дети! — сенсей обратил внимание на себя — Внимание на камеру! — подбежал к своему месту, в центре — На счёт три говорим сыр!

Старый фотограф, недовольно бурча, заглянул в объектив. Писк и яркая вспышка.