Данте слышал обрывки разговора за дверью и даже мог бы разобрать, о чём говорят Якумо и Джайро, будь на это силы.

Но он совершенно внезапно понял, как вымотал себя за последние несколько дней.

Недолгих встреч и кратких разговоров с Якумо стало не хватать, а Данте, вместо того чтобы как следует обмозговать бушующий в душе ураган, упорно игнорировал его, изводя себя тренировками и документацией. Только профессиональная привычка держать себя как полагается Солнечному Лорду избавила его от всяких подозрений слуг и горожан, что с их правителем что-то не так. Никто не заметил, кроме, разумеется, Джайро — слишком уж смышлён и внимателен был его дворецкий.

Но был у него один серьёзный недостаток — проблемы с субординацией.

Данте, тряхнув головой, встал и за пару секунд оказался в коридоре, встреченный двумя долгими взглядами.

— И тебе хватает наглости обсуждать своего господина прямо под дверью его кабинета?

— Прошу прощения, господин. — В голосе Джайро не было и тени раскаяния. — Но сегодня явно не тот день, когда вы напиваетесь до потери сознания и исчезаете непонятно куда, вот мне и стало интересно…

— Что значит «тот день»? — спросил Якумо, и Данте, собиравшийся отчитать своего дворецкого за вольность в словах, мигом переключил внимание, однако не перестал буравить Джайро тяжёлым взглядом.

— Я позже расскажу. — И ухмыльнулся. — Если выпьешь со мной.

Ему уже нечего было терять. И Джайро, очевидно мгновенно прочувствовав это, а также то, что сегодня он останется безнаказанным за свою дерзость, ввернул колкий комментарий:

— Сегодня господин очень настойчив, так что я настоятельно рекомендую вам согласиться.

Джайро откланялся и ретировался вглубь коридора — Данте только успел скрипнуть зубами. Он бы и на самом деле ничего не сделал своему дворецкому, потому что тот излагал объективные факты… Это злило, однако Данте ничего сделать не мог.

— Солнечный Лорд. — Голос Якумо вернул его в реальность. — Есть и другие способы отдохнуть.

— Этот самый эффективный.

— Но не самый полезный для здоровья.

— И что ты предлагаешь? Я признаю, что, если слягу от переутомления, Солярии от этого не будет никакой пользы. — Якумо взглянул на Данте так, будто у него выросла вторая голова. Его удивляет то, что он соглашается с ним? Но ведь Данте говорит очевидные вещи. — Но многие другие варианты отнимают кучу времени, которого у меня нет.

Якумо, потоптавшись на месте, помолчал. На его лице можно было прочитать, что пришедшая ему в голову мысль несколько смущала, и Данте приготовился слушать, как он будет её выражать. Это обещало быть забавным… и очаровательным.

— Думаю, за отдых сойдёт способ, которым мистер Эйден помогает восполнять эссенцию. По крайней мере, после этого чувствуешь себя лучше.

Захотелось подразнить Якумо довольно сильно, но вместе с тем Данте ощутил непривычное волнение.

Якумо… предлагает с ним переспать?

Это так просто для него? Как будто это не он несколько дней назад боготворил Эйдена и непрямыми словами клялся ему в верности, как будто это не он держал дистанцию между собой и Данте, как будто не он подчёркивал то, что их ничего не связывает. Почти.

Потому что вроде бы все они здесь любовники Невеликого мага, все они так или иначе… но что насчёт отношений между членами клана, исключая Эйдена? Как глава клана он был центром притяжения всего, резонанс с его эссенцией был самым сильным. Данте видел, как Якумо стремился получить больше этого резонанса, словно слабый мотылёк летит на огонь, и им овладевала разожжённая одним взмахом крыла ревность.

Но уже не сейчас, когда этот златокрылый мотылёк летел на его собственное пламя.

Стараясь не расплыться в понимающей улыбке, Данте прокашлялся и совершенно серьёзно спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Стабилизировать эссенцию.

— Каким же именно образом?

Якумо покраснел, но, что-то надумав себе и, видимо, успокоив себя этим, сказал:

— Вы знаете каким, Солнечный Лорд. Мистер Эйден часто подбивает на это, не так ли?

Дразнит — в глазах Якумо заиграли искры удачной шутки, которую Данте, конечно же, оценил положительно. Уж что-что, а Эйден умел быть соблазнительным в подходящие моменты.

Только не так, как Якумо. Якумо был соблазнительным всегда.

Данте сделал глубокий вдох. Это было ребячеством, но, как бы он ни хотел обладать Якумо, он не будет к этому стремиться, потому что этот скромный молодой человек заслуживает уважения, да и выбора, потому что практически не так-то он и полезен, только эстетически… и ещё по-всякому.

— Ты решил уподобиться ему? — Якумо открыл рот, чтобы возмутиться, но Данте быстро продолжил: — Тогда приходи ко мне после ужина. Я буду тебя ждать.

В этот раз Данте будет действительно ждать, даже если Якумо откажется, потому что он предложил ему то, о чём чуть ли не мечтал и что совсем было на него не похоже.

— Вы как всегда возмутительны, Солнечный Лорд.

— Брось, я просто очарован тобой.

Никогда ещё эмоции Якумо не менялись так ярко и быстро — Данте улыбнулся широкой и искренней улыбкой, но отнюдь не чтобы свести всё в шутку, а чтобы показать, насколько он был серьёзен. Это был самый неподходящий момент для подобных слов, но они были идеальны для того, чтобы развернуться и с триумфом уйти сейчас.

Чтобы скрасить неподдельными эмоциями этот грозящий разочарованием и усталостью вечер.

Всю хандру как рукой сняло. Данте продолжал прокручивать в голове собственные слова и реакцию Якумо на них, улыбался и щурил от удовольствия глаза — вот он, настоящий отдых.

Общение с Якумо и было тем самым отдыхом, а без него всё становилось как-то тяжелее. Стоило ли ради этого оставлять его подле себя? Якумо стал бы одновременно и силой, и слабостью — источником радости и спокойствия и мишенью для врагов.

«А не рановато ли думать об этом? Вообще, что за мысли такие?» — Но, как бы Данте ни отрицал, они были приятны.

✦ ✦ ✦

Когда Якумо отошёл от накатившего на него возмущения, шока, смущения, смятения и вообще всего, что он так и не смог осознать, Данте уже рядом не было и коридор звенел тишиной.

Это было странно. И неуместно. И слишком просто. И вызывающе тоже. Как будто принимать такие слова в первый раз…

Нет-нет, это другое. Это не Эйден, который говорит приятные слова направо и налево. Это не Гару и Эдмонд, которые любят его стряпню. Это всё-таки был Данте.

Зато это объясняло все те странности, что происходили в последнее время. Данте им очарован — вот и всё. Можно было и догадаться.

Но в это всё ещё было очень трудно поверить.

— Вы смеётесь надо мной, Солнечный Лорд, — отбросив стеснение, заявил Якумо сразу на пороге комнаты. Да, он, как бы то ни было, пришёл к нему, хотя Данте уже было пожалел о том, что ждал его. Всё-таки это было глупо. — Зачем я вам?

Данте ведь говорил об этом каждый день, так или иначе, а Якумо так ничего и не понял — видимо, не хочет признавать. Ну и пусть. Данте не хотелось прикидываться дураком и делать вид, что это была несмешная шутка. А там уж Якумо будет решать, как поступить.

— Например, затем, чтобы ты пришёл сюда и помог мне расслабиться.

— Я не для этого сюда пришёл.

— А зачем тогда? — ухмыльнулся Данте. Всё и так было очевидно: Якумо где-то приврал.

— Чтобы… М-м-м… — Взгляд забегал по сторонам, а вся уверенность куда-то растерялась, но только на миг — Якумо тут же вернул себе какое-никакое самообладание и тихо сказал: — Для стабилизации эссенции достаточно поцелуя. Думаю, этого для вас хватит.

Данте живо представил себе, как целует растерянного Якумо, сжимая его ладони, лаская языком, — и с некоторым смущением понял, что этого не хватит. Кровь прилила к лицу, эссенция мгновенно отозвалась на разыгравшееся воображение, и дышать стало тяжелее.

Ничего страшного, если он поддастся. Всегда милый и скромный Якумо чуть ли не хамит ему в лицо, а значит, и Данте тоже может позволить себе быть другим — более откровенным, мягким, сочувствующим.

— Нет, не хватит, — так же негромко заметил он, ловя настороженный прищур змеиных глаз. Похоже, в этот раз Якумо был готов. — Но ты в этом достаточно хорош, раз предложил это?

— Эйден… Он… хороший учитель.

Этот факт глубоко потревожил Данте, но своё разочарование он по привычке попытался скрыть за полураздражённым взглядом.

Это было досадно. Данте молча поманил к себе Якумо, и тот послушно подошёл, остановившись, однако, на более близком расстоянии, давая почувствовать колебания своей эссенции — знакомое ощущение, которое Данте век бы не хотел вспоминать, пощекотало новым впечатлением, новой эмоцией. Тело почти мгновенно откликнулось на резонанс, но в этот раз не хотелось закончить всё поскорее… даже наоборот: растянуть эту приторную минуту как только возможно, потому что уже завтра жизнь снова обретёт привычный уклад без Якумо и его каких-то заморочек.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Данте не хотелось ничего говорить. Всё и без того было понятно. Хотелось только действовать.

— А в-вы… целовались с ним? — Якумо, несмотря на полыхающий взгляд, казался смущённым собственным вопросом, но ответа он ждал настойчиво, так что Данте пришлось неохотно пробубнить:

— К сожалению, да. — Он прислонил ладонь ко лбу, чувствуя неловкость: он никогда не хотел этого по-настоящему. Это всё было под влиянием момента, ведь Эйден такой… придурок всё-таки, лукавый недоумок.

— Почему вы жалеете об этом?..

Данте не хотел думать об этом, только не сейчас, когда Якумо был так близко. Он обхватил его за талию и прижал к себе, заглядывая ему в глаза.

— Почему ты постоянно говоришь «вы»? Мы достаточно близки, чтобы опустить формальное обращение.

— Данте. — Слово слетело с языка Якумо настолько легко, будто он обращался к нему по имени всю жизнь. — Почему ты жалеешь, что целовался с Эйденом? Признаться, в этом он мастер.

Теперь пришла очередь краснеть Данте, но он ответил уверенно:

— Потому что он тебя целовал тоже. Мне это не нравится.

— Вот как. И что же вы собираетесь с этим делать?

— Ненадолго же тебя хватило, — ухмыльнулся Данте.

— Ты, — отчеканил Якумо, — собираешься.

Он напрягся всем телом — возможно, хотел вырваться — но Данте сжал его ещё крепче, увлекая в поцелуй. Данте уже знал, что собирается сделать: стереть следы Эйдена без остатка, вытравить из мыслей, чтобы его имя никогда больше не произносилось этими губами.

В разворачивающемся действе не было ни капли нежности, и единственной целью обоих было сохранить контроль над собой и другим и не потерять рассудок: огненная эссенция захлестнула своей стихийностью, унесла в ураган неконтролируемых эмоций, и теперь даже их убеждения, казавшиеся когда-то в приоритете, не останавливали их. Данте с силой прижал Якумо к себе — Якумо вцепился в огненные волосы, перебирая спутавшиеся пряди. Его по-змеиному ловкий язык скользил по губам, едва касался языка Данте, словно дразня, прятался, стоило Данте перехватить инициативу, как вдруг Якумо с негромким выдохом отдёрнулся и впился губами в плечо, слегка укусив.

Данте, растерявшись, прогудел в ухо Якумо:

— Что ты делаешь?..

Тот в ответ провёл языком по шее, полусмущённо-полумстительно улыбаясь.

— Оставляю напоминание о себе.

— Ты просто не представляешь, сколько всего своего ты тут оставил.

— Этого… недостаточно. — Якумо опустил взгляд. — Хочу больше. — Посмотрел Данте в глаза.

Он не спросил, можно ли ему, будет ли что-то за его немаленькое желание, и это возбуждало ещё больше. Смелая рука по-прежнему сжимала волосы, сердце стучало в унисон с пульсирующей эссенцией — Данте ощущал это так же отчётливо, как собственное сердцебиение — а дыхание было глубоким, но ровным и практически тихим, точно Якумо помнил, что в резиденции всё отлично слышно.

— Хочешь повалить меня? — Данте слегка качнул головой в сторону кровати, ненавязчиво давая согласие, но реакция Якумо заставила его дрогнуть:

— Нет-нет-нет-нет и нет. — Он отпрянул от Данте, прижав руки к груди, сновно пытясь отгородиться, откреститься от него и всего, что только что произошло. — Я не это имел в виду, и вообще, — ещё один шаг назад, к двери, — спокойной ночи, Данте. Я завтра уезжаю, помнишь?

Якумо залился краской — и проворно выскочил в коридор. Топот ещё долго отдавал эхом, а Данте всё это время так и стоял, ошеломлённый и раздражённый. Заметил, что в комнате было слишком жарко — подошёл к окну и открыл деревянные створки, давая прохладному вечернему ветру остудить лицо.

— Это опять произошло…

Его опять кинули на самом интересном месте. Как грубо.

Только в этот раз Данте, пожалуй, простит Якумо, ведь он ненамеренно вывел за точку невозврата, не в желании поглумиться, а из вежливости… Якумо был просто ужасно вежлив.

Но мог бы и не быть, даже наоборот — Данте хотел, чтобы Якумо отбросил всю вежливость и скромность, хотел быть мягким и поддатливым в его руках, но не уступать, не прогибаться бесповоротно, что было самым сложным.

В попытке изменить Якумо Данте и не понял, как изменился он сам.

Жар тела всё не спадал, но на душе царило какое-то умиротворение, точно всё уже было решено. Так и не зная, была ли в этом замешала эссенция, Данте и правда чувствовал себя намного лучше. Якумо принял его, и эта мысль грела почти как пустынное солнце — бескомпромиссно и беспощадно.