Доверие. Такое важное слово для тех, кто живёт в мире лжи и предательства. Круг тех, кому можно было доверять, сужался до двух, иногда трёх людей. Драко повезло, он имел четырёх. Его семья не по крови, по жизни. Две сестры, брат, жена и дочь. Пятеро тех, ради кого он будет готов разрушать и заставлять страдать. Ровно пятеро, ни единым человеком больше.

Только этим людям он мог позволить находиться в одной комнате с собой и его дочерью, слушая тайны, не предназначенные для чужих ушей. И только им позволял видеть себя настолько расслабленным, насколько это было возможно.

Малфой сидел на полу, приложившись спиной к кровати, в его руках совершенно крохотное невинное создание — Лира, носящая фамилию Малфой. Он мягко приподнял девочку, скрещивая ноги в неудобном костюме перед собой, и усадил её обратно, позволяя цепляться ручками за всё, до чего она дотянется. В частности — за лацканы его пиджака и галстук, дёргая ткань на себя. Лира была крайне недовольна тем, что тот не снимался с её отца, и хмурила брови, не оставляя никаких попыток.

Астория сидела подле него на краю кровати, закинув ногу на ногу. Пэнси расположилась на диване рядом с Блейзом, а Дафна наблюдала за девочкой в руках Драко с кресла качалки в углу.

Семья.

Если бы Малфой умел радоваться таким прелестям жизни, он был бы счастлив. Увы, он знал, что такая идиллия будет разрушена через мгновение, его же словами.

— Подытожим, — произнёс он, лишний раз позволяя Лире вскарабкаться выше по его груди, пока Драко придерживал её ладонями. Но она упала и оказалась снова на спине, за что получила свою порцию щекотки. Улыбку Астории Малфой чувствовал плечом.

— Лучиано в упадке после того, как потерял жену и забил на клан, ловит Грейнджер на шпионаже. Она попадает в семью Каррера около пяти лет назад, посланная на задание Министерством. После она выходит замуж за Лучиано.

— Он же, — подхватил Блейз, подаваясь вперёд и упираясь руками в колени, — в свою очередь, после смерти жены и сына запустил клан. Зоны его влияния ушли в руки других, в частности Реджины. Но после появления в семье Грейнджер, он возвращает себе Паддингтон, открывает табачный бизнес и активнее развивает торговлю оружием.

— Но, — вставила Дафна, — он закрывает почти все свои клубы, в которых ранее торговал женщинами, закрывая себе путь к деньгам через проституцию.

— Каррера растёт, усиливает своё влияние, пока Грейнджер продолжает показательно жить своей жизнью. Казентино смещают с поста соттокапо и заменяют ей. Заключается союз с семьёй Скьяретта. И всё идёт прекрасно, пока не умирает жена Кейла — Амелия. И практически сразу за ней сам Лучиано получает выстрел в голову.

— Выйдя в одиночестве, — напомнила Астория, и Драко кивнул.

— Грейнджер имеет какие-то совершенно необратимые доказательства, что приказ убить Каррера был отдан мной. И решает сдать Донам всю информацию о моей работе с авроратом, в итоге, соединяя между собой шесть кланов против четырёх и объявляя войну.

— Изумительно, — выдохнул Блейз и откинулся обратно на спинку дивана, сжимая подлокотник. Лира недовольно глянула на него и продолжила рассматривать Малфоя.

— Есть ещё кое-что, — Пэнси впервые за весь разговор рискнула вставить своё слово. Драко не узнавал её, она была напряжена и задумчива сильнее, чем обычно, и с того самого дня, как Каррера умер, он видел это настроение в ней. Неумение скрыть, что что-то шло не так.

Паркинсон с силой набрала в лёгкие воздуха под пристальным взглядом и наконец объяснила.

— Тогда, пять лет назад, пробежали слухи. Только слухи, ничего более. Будто Казентино влюбился в девчонку, что работала на Каррера. Но Каррера был крайне недоволен этим. Роман кончился его свадьбой, про неё так ничего и не слышали больше. Её имя тоже никто не знал.

— Не помню такого, — нахмурился Забини рядом. Пэнси поспешила объяснить с виноватым взглядом.

— Я никогда об этом не говорила. Не считала, что слухи что-то значат в такой ситуации, мало ли с кем Казентино мог спать.

— Ты думаешь, это была Грейнджер? — простой вопрос, заданный ей Драко, получил положительный ответ в виде кивка.

И это всё? Из-за этого она настолько психовала последние дни и не могла держать себя в руках? В действительности, Малфой успел перебрать все варианты от самых лёгких до самых страшных, но он никак не предполагал, что всё дело в этом простом слухе.

— Я просто… — она запнулась. Пэнси запнулась, чёрт побери, пока продолжила говорить с этим лицом, как будто предала его. — Я должна была сказать, Драко. Прости, это было неосмотрительно и глупо.

— Это просто слух, Пэнси, — коротко ответил он и покачал головой. — Он мог быть о ком угодно. Скажи ты об этом раньше, я бы всё равно не воспринял его всерьёз.

Он задумался лишь на мгновение, тут же продолжая мысль.

— Значит, наша Золотая девочка закрутила роман с Казентино. И, видимо, получила информацию, которая была бы полезна для Министерства. Но, ещё до того, как она успела её сдать, Лучиано выяснил это и заставил сыграть с ним свадьбу, чтобы привязать к себе.

— Просто привязать? — Дафна усмехнулась и ладонью махнула в сторону, будто отмела это предположение. — Подумай сам, её насильно выдали замуж, она бы первое, что сделала — побежала бы к Поттеру. Нет, это слишком глупо, свадьба только ухудшила бы её отношение к Лучиано, и тогда она не испытывала бы никаких угрызений совести.

— Свадебные клятвы не использовались уже лет сто, — возразила Астория, легко улавливая идею сестры. — Я даже не до конца уверена, действительно ли они работают.

Забини тихо усмехнулся и опустил глаза в пол.

— Они работают. И я не сомневаюсь, что, если Лучиано вздумал сделать Грейнджер своей женой, он нашёл способ заставить её молчать, — он перевёл взгляд на Драко. — Ты сам видел, как её перекосило от одной мысли, что он поднимал на неё руку. Потому что он никогда этого не делал.

— Она сидела взаперти пять лет, кто знает, что там было за этими дверьми, — напомнила Паркинсон.

— Не взаперти, — тут же оспорил её слова Драко. — Она появлялась в Хогвартсе, вела своё издательство, посещала Благотворительные приёмы и работала в книжном магазине. Следов насилия на ней не было ни разу.

Пэнси презрительно фыркнула:

— Много ли ума нужно, чтобы скрыть это на ней? Они придумали заклинание, как сменить её внешность для конкретной семьи. Сомневаюсь, что Лучиано не позаботился о следах побоев.

— Он никогда не был тираном, — голос Астории был тише остальных, но громче от тех слов, что она произнесла. Она сложила руки на груди и обвела комнату взглядом, после чего остановилась на пейзаже за окном.

— Он был, — возразила Паркинсон. — Мы видели шрамы на руке. Хочешь сказать, что они просто так там появились?

Шрамы. Драко вспомнил ту картинку, что висела в его памяти почти непрерывным лёгким туманом. Грейнджер надела чёрное платье, оставила руку открытой, покрытой шрамами вдоль и поперёк. Женщина, которая боялась своего мужа, никогда не стала бы носить ничего подобного при нём, но вот сразу после его смерти… чтобы каждый увидел, кем был их Дон, чтобы могли сравнить…

Нет, это не стыковалось. Грейнджер вынудила его прикрыть бизнес с проституцией. Лучиано не мог одновременно жалеть шлюх по просьбе его жены и причинять ей такую боль.

— Они пытали её, — Малфой просто констатировал факт, вывод, который мог быть единственным верным ответом. — Когда и если Каррера поймал её на романе, они пытали её, чтобы понять, что она успела выяснить.

И когда она не прогнулась, Лучиано решил выдать её замуж. Но не за того, в кого она влюбилась, потому что Казентино помог бы ей сбежать и спрятал бы, если любил на самом деле. Нет, Каррера, гребанный ублюдок, был умнее всех в этой комнате. Он сделал её своей женой и запретил раз и навсегда связь с Кейлом, а его в свою очередь женил на Скьяретта. Одно не сходилось — Скьяретта объединились в поисках сильного союзника, но клан тогда буквально трещал по швам. Вот он — союз, который так был ему нужен.

— История врёт, — тут же добавил он, глазами возвращаясь к Пэнси. — Помнишь, ты читала мне, что Скьяретта пытались найти сильного союзника? Не они, а Каррера. И Лучиано нашёл способ, как объединить силы без всякого насилия.

— История не может врать.

— Может, если она написана не в книге. А ты читала со свитков.

Пэнси замерла, вспоминая тот их день, когда они пытались понять историю семей. Осознание настигло её довольно быстро.

Блейз коротко кашлянул, прерывая их внезапную догадку:

— Даже если это так, это не объясняет шрамы на Грейнджер и одновременно такую ненависть к мысли о насилии со стороны мужа.

— Объясняет. Пять лет он позволял ей делать всё, что вздумается. Пока она работала на его семью и помогала ему усиливать власть, она могла жить как угодно, а он взамен никогда больше не заставлял её страдать.

Дафна поднялась со своего места и в несколько коротких шагов оказалась возле Малфоя, вытягивая руки вперёд. Драко с лёгкостью передал ей Лиру, позволяя гулять с ней по комнате.

— Это не стыкуется со свадебной клятвой, — заявила она, приподняв брови в напоминании.

— Как раз наоборот, — быстро пояснила Паркинсон. — Это сделка. Он обещает ей, что она будет жить, не поднимает на неё руку, а она молчит и помогает вернуть влияние семьи.

— Поэтому она и правая рука, — лишь добавил Малфой. — Она поклялась работать на семью, а если бы Каррера умер, не поставив её на место Соты, Грейнджер осталась бы никем. И это убило бы её буквально.

Астория мягко положила руки на плечи Драко, напряжённые, почти стальные от тяжести, что лежала сейчас на них. Она осторожно надавила на мышцы, заставляя Малфоя промычать что-то нечленораздельное в ответ. Блять, да, в этом он действительно нуждался. Под улыбку Забини он закрыл глаза и позволил себе сдаться в руки жене, а вот Дафна всё равно гнула свою линию.

— Одно выбивается из вашей идеальной картинки. Если Грейнджер поклялась работать на семью, она не могла убить Лучиано. Причём ни приказом, ни лично.

Об этом Драко действительно не задумывался за все эти долгие минуты. До сих пор, учитывая поведение Гермионы и лидерские замашки, которые у неё безусловно были, всё указывало на то, что её рукой была отобрана жизнь мужа. Именно так всё вставало на места: вынужденный брак, отобранная любовь, шрамы на руке, нежелание связываться с мафией.

— Контракт мог звучать как угодно. Лучиано был умён, но, если Грейнджер пять лет водила всех за нос, она явно могла быть умнее, чтобы найти лазейку, — Астория продолжала придерживаться своей теории, но Драко не верил в неё так же сильно, как хотелось бы.

Да, такая теория объясняла всё, но упускала несколько деталей. Он видел те слёзы, ту боль, это было не чувство вины. Нет, он отказывался верить, что красивая женщина могла обвести его вокруг пальца. Хоть в чем-то у неё не было смысла врать. Если бы Грейнджер не рыдала на похоронах, никто бы не удивился. Сколько жён без всякого сожаления хоронили своих мужей? Эта игра была бы бесполезна в любом случае, к тому же выдавала бы её слабость, что опасно для новой Кампаньи в семье.

Она была искренней. Но кто будет скорбеть по мужу, которого ты сама же и убила? Который стал для тебя настоящим кошмаром? Так — никто.

Кажется, что Дафна думала о том же, внимательно наблюдая за Малфоем, когда он снова открыл глаза. Пусть она разговаривала тихо с Лирой, мысли их явно пересекались, хотя она так и не выразила их вслух, оставив всё ему.

— Я всё ещё ставлю на кого-то из близкого окружения Каррера. Выстрел был настолько близким, что у него следы пороха на коже, судя по экспертизе. Лучиано не подпустил бы к себе никого на такое расстояние, не будь он кем-то знакомым.

— Будь это кто-то из семьи, Грейнджер бы заметила пропажу и уж точно не подозревала бы тебя, — снова нарушил его ровную линию теории Забини. — Она имеет доказательства, сама же сказала. Какие?

Догадка тут могла быть только одна, и она была неоспорима.

— Она видела убийство.

— Она не видела его, она его совершила, а потом выставила виноватым тебя, — гневно прорычала Астория. Драко в который раз нахмурил брови, откинул голову назад и посмотрел на неё. Какая всё-таки была выгода в том, что Грейнджер сама пристрелила мужа, для Гринграсс?

Она видела каждое сомнение в его взгляде и гневно выдохнула, удержалась от прикосновений к его плечам и разъяснила каждое слово будто маленькому ребёнку.

— Она пытается повесить это на тебя, чтобы начать войну, которую давно хотела. Вот и всё. Я не знаю, за что она мстит, но она однозначно это делает. Докажите, что она убила мужа сама, и дело закрыто. Прекратите войну ещё до её начала.

Забини качнул головой в сторону, его губы поджались, когда он грустно объявил:

— Война идёт семь лет, Астория. С момента смерти Люциуса.

Воспоминание об отце впервые не доставило никакой боли в груди и нахлынуло лишь лёгкой печалью, смешанной с сильнейшим гневом. Прошло семь лет, а Драко так и не смог простить потери обоих родителей. Даже после смерти Лучиано он чувствовал, что тот отыгрался слишком легко — всего-то пулей между глаз.

Малфой не видел никакого смысла в том, чтобы рассуждать насчёт вины Грейнджер. Нет, она искренне ненавидела его, желала ему умереть и угрожала. Она стояла над Тео, о котором они все умолчали за этот разговор. Если Грейнджер убила Лучиано своими руками, она была чертовски хорошей актрисой.

Но он отмахнулся, потому что даже тогда, в Министерстве, она посеяла сомнение в его голову, всего лишь находясь в кабинете. Она не настолько хороша, как думала Астория.

Значит, Грейнджер действительно была там, она знала, кто именно выстрелил, и, очевидно, получила от него информацию, которая была ей нужна. И этот кто-то указал на Малфоя. Да, пожалуй, эта логика полностью приводила его к правильным выводам и соединяла всё воедино. Малфой откинул голову обратно назад и уставился в потолок.

Пока комнату наполняли непонятные никому слова Лиры, он размышлял обо всём.

— А что со счётом в банке? — мысль осенила его мгновенно, и он вернул внимание Блейзу. Тот покачал головой в отрицательном ответе.

— Пока что толком ничего. Деньги в организации поступали от анонимного отправителя, имя мы пытаемся отследить. Но, думаю, тут и так всё ясно. Счёт Каррера чувствует себя прекрасно.

— Когда следующий бал?

— На этой неделе. Помнишь приглашение, которое я тебе показывала? — Пэнси вторглась в их разговор, Малфой медленно кивнул, уже подозревая, куда она ведёт. — Это бал её издательства.

— Везде ведь успевает, — насмешливо хмыкнула Дафна, её губы растянулись в этой мерзкой улыбке, которую Драко иногда так сильно любил. Она считывала его идею мгновенно, до того, как он успевал ту произнести. — Не помешало бы найти платье.

— Тебе придётся, — улыбнулся он.

И правда, Грейнджер прекрасно совмещала обе жизни, будучи на виду и одновременно в тени. Любому, кому бы захотелось накопать на неё информацию, было бы достаточно, что она работает, он нашёл бы тысячу доказательств появления на людях и даже не задумался бы о чём-то незаконном. Хотя Гермиона и что-то противозаконное — это уже шло вразрез со всем её образом.

— Организуйте мне встречу с Лизаветой. Хочу поговорить о Скьяретта, — он резко поднялся с места, чуть поправив волосы лёгким движением. — И я хочу каждого из вас на балу у Грейнджер.

Астория вскинула брови:

— Каждого?

— Колдомедик сказал, ты идёшь на поправку, и тебе не помешает свежий воздух. А я очень не хочу в который раз давать Пророку шанс написать о моём разводе.

Гринграсс закатила глаза, но согласилась и пошла к сестре, чтобы заняться дочерью. Драко кивнул всем присутствующим и вышел из комнаты жены, направляясь по своим делам, о которых никому было знать необязательно.

~*~

Знаешь, в чём разница между мной и тобой, Гермиона? Ты пытаешься выглядеть сильной, не поддаёшься голосу внутри тебя, который кричит о том, что пора бы сдаться. А я не пытаюсь врать самому себе и кому-либо вокруг себя, и превращаю свою слабость в силу.

Как бы сейчас он взглянул на неё?

Лучиано всегда смотрел на неё как на ту, что может перейти на его сторону. Но едва она там оказалась, он ушёл. Настолько далеко, что обойди она весь земной шар по кругу, она не нашла бы его ни в одной точке на карте.

Она чувствовала себя глупо, цепляясь за всё его существование и его советы. Теперь они едва ли что-то значили, просто слова в воздух. Да, он многому её научил, но сейчас разве сможет ли он дать совет, который был бы ей нужен?

Лучиано никогда не пошёл бы на то, на что пошла она. Он делал всё тихо, расправляясь сам, и всегда так, чтобы быть в выгоде. Он нашёл тех, кто убил его жену и сына, но так никогда и не назвал вслух то имя ни ей, ни Казентино, ни кому-либо ещё.

Пожалуй, в этом была их разница, а не в принятии слабости и боли. Потому что он не умел превращать свою в силу, пока она не появилась рядом, и знал это чертовски хорошо. Без него Гермиона была такой же пустышкой, какой он был без женщины рядом. О покойниках не было принято даже думать плохо, но это казалось таким общеизвестным фактом, что Грейнджер не боялась воспроизводить тот в мыслях.

Какой толк от молчания, мёртвым речи ни к чему. А мысли уж тем более.

— Подозреваю, что если таможня перекрыла точки на въезде в Глазго, то Малфой пойдёт другим путём, — голос Тео был тем, что выдернуло её из мыслей. Гермиона оттолкнулась от стены, прижавшись к которой стояла, и сделала несколько шагов в его сторону.

Кейл, стоявший рядом, согласно кивнул.

— Теоретически, да. Но Министерство слишком сильно контролирует эти территории. Я бы сказал, что Малфой идиот, если сунется туда.

— Как насчёт воды? — Нотт с выражением абсолютного восторга от себя перевёл глаза на Казентино. — Воду никто не контролирует. Я думаю, что он выберет этот путь.

— Ты думаешь? — Гермиона выгнула брови. Холодный тон был почти как лёд. — Мне нужен ответ, Тео, а не предположения. Если я заставлю Гарри поставить авроров на воду, а там ничего не окажется, у меня будут проблемы.

— Поспорю, — возразил Кейл, он упёрся руками в стол, вокруг которого они стояли, и дёрнул плечами. — Если ты попадёшь в точку, это будет лучше, чем мы предполагали. Но если ты не попадёшь, то всегда можешь сказать, что в Министерстве крыса, которая предупреждает клан о том, что авроры будут стоять на тех или иных постах.

— Это будет, конечно, не прямой удар по его семье. Но удар по самому Малфою уж точно. Поттеру придётся начать перепроверку сотрудников. Что, в свою очередь, отложит его расследование относительно Лучиано, — Тео с лёгкостью продолжил то, что начал Казентино, и развёл руками в сторону. — Сплошная выгода.

Она сложила руки на груди и пальцами прикоснулась к губам, раздумывая над подобным планом. Теоретически, да, могло сработать. Но в таком случае одной ложной информации для проверки будет мало…. Гермиона наклонила голову на бок и чуть нахмурилась.

— Попробуем убить двух зайцев. С одной стороны, направим Гарри в сторону семьи Малфоя. С другой, будем кормить его ложной информацией о нашей семье, чтобы продолжить сеять сомнение насчёт самого Драко.

— Здесь опаснее, — возразил Казентино. — Подумай сама, если информация о вражде вскроется, то Поттер подумает на тебя и твоих информаторов, а не на него.

— Гарри ничего не знает о его семье, — напомнила Гермиона и ухмыльнулась. — Малфой позаботился об этом. Просто… нужно сделать так, чтобы он задумался о связи более близкой, а не о вражде.

— Есть варианты?

— Для начала мы раскроем его. А уже потом подумаем о том, как связать.

— Здесь есть другая проблема, — вклинился Нотт. — Если вскроется Малфой, то ты пойдёшь следом.

— Гарри ничего мне не сделает. У него на меня абсолютно ничего нет.

— Кроме того, что ты его лучшая подруга и он будет чувствовать себя преданным.

— Об этом стоило позаботиться пять лет назад, — ответила Грейнджер, равнодушно пожимая плечами. Пять лет… подумать только, сколько времени он не замечал абсолютно ничего, ни единого шрама и косого взгляда. Может быть, он был умён, но однозначно слишком наивен и доверчив.

Мелькнула мысль о Драко, который ещё тогда в Министерстве спросил её о сожалении. Даже он задумался об этом, человек, не имеющий никакого сострадания и жалости к Поттеру. Но нет, Гарри не сожалел ни о чём, считая, что это — цена победы над мафией. К тому же он мало что знал из правды, а когда узнает, то поймёт многое. И причину её поступков в том числе. Гермиона хотела бы посмотреть Поттеру в глаза в тот момент, когда его настигнет осознание, накроет, словно волной, и заставит его захлебнуться. Всё, что он знал, просто рухнет.

Но до этого момента он нужен ей как оружие против Драко, и ничего больше себе Грейнджер не позволит.

Она задала последний вопрос, прежде чем отпустить мужчин из своей комнаты.

— К балу готово всё на послезавтра?

Кейл усмехнулся, поднимая глаза вверх, будто всё это было совершенно не для него, глупостями, не заслуживающими его внимания. Все эти балы, встречи вне их территории, бесполезные мероприятия. Он бы предпочёл работать, а не светиться на какой-то вечеринке, и Гермиона отлично его понимала.

— Кажется, Сиена ругалась с флористами час назад, — наконец сказал он, в его глазах играли те самые знакомые весёлые искорки, Грейнджер на удивление была рада их видеть.

— Ладно, спрошу её об этом позже, спасибо, — она постаралась улыбнуться в ответ, вышло всё равно абсолютно не искренне. Развернувшись к двери в свою гардеробную, Гермиона ясно дала понять, что они оба свободны. Но Казентино остался там же, где он стоял минуту назад, даже когда дверь за Тео закрылась.

Она чувствовала его взгляд спиной, каждой клеточкой кожи и, подняв глаза к собственному отражению в стекле стеллажа с книгами, осознала, что была права. Гермиона знала, что рано или поздно этот разговор наступит, но оказалась к нему всё равно не готова. Есть вещи, к которым подготовиться нельзя, и слова, которые Кейл был готов произнести, были одной из таких.

— Тебе что-нибудь нужно?

Кажется, он спросил это впервые со времён, как умер его Дон.

Догадка, которая тогда впервые озарила её, ещё на похоронах, до сих пор мелькала где-то на границе сознания и постоянно напоминала. Он боялся её. Не так, как боялись те Доны в комнате, не так, как боялась Сиена. Нет. Для Кейла она навсегда останется той фарфоровой танцовщицей, которая попробует сделать шаг и упадёт в огонь за своим солдатиком.

Слабость в силу. Боль в гнев. Любовь в ненависть.

— Его голова на пике, но, боюсь, это невыполнимо. По крайней мере пока, — Гермиона действительно хмыкнула с какой-то искренностью и развернулась, полы чёрного халата успели пробежаться тонким шёлком по её щиколоткам.

— Это не то, о чём я спросил, — абсолютно спокойно, не поддаваясь её настроению, констатировал он.

— Что ты хочешь от меня услышать? — она упёрлась рукой в спинку стула возле стола и вскинула голову. Ей нельзя было поддаваться истеричному настроению, она не могла себе позволить опускать руки, не сейчас. Ещё слишком рано. — Нет, я не хочу ни цветов, ни одежды, ни домов, ни лекарств. Нет, мне не нужна профессиональная помощь. Мне нужно, чтобы мой муж был жив. Может быть, мне нужно, чтобы меня вернули назад и убили ещё тогда. Но ничего из этого абсолютно невозможно.

— Вспомни себя, Гермиона, — мягкость его тона бесила и выводила из себя. Грейнджер повернула голову в сторону, сглатывая тяжёлый комок слёз в горле, закрывавший ей путь к кислороду. Ей было нечем дышать, нечем жить, ни воздуха, ни желания, ни стука от биения сердца внутри. — Ты ненавидела весь мир, но ты смогла с этим справиться. Почему же сейчас нужно сжигать его вместе с собой?

— Именно, Кейл, — грустно усмехнувшись, Гермиона почувствовала, что её плечи дрожат и обхватила их ладонями. — Я ненавидела весь мир. И только когда наконец-то у меня появился повод его любить, у меня забрали даже это.

— У тебя не забрали семью.

— Забрали! — Грейнджер применила невероятные усилия, чтобы не закричать на самом деле. — У меня забрали его, забрали Амелию, забрали всё, что я знала и любила. У меня не осталось ничего.

— У тебя остался я. Этого мало?

— ДА! — она вскипела и закрыла лицо ладонями. Вдох, выдох. Ей нужно было вернуться назад, в другую реальность, не позволявшую проявлять эмоции. Заткнуть глубоко в себе то, что хотелось кричать, то, как много ещё нужно было сказать. Она убрала руки от лица, возвращая себе то спокойствие, которое было сейчас необходимо. — Этого чертовски мало. Мне нужна моя жизнь обратно.

— Которая из? — он презрительно фыркнул, щурясь, рассматривая каждую эмоцию на её лице. — Та, в которой ты была пешкой Поттера? Или в которой стала пешкой мафии?

Это вскрыло какой-то из старых шрамов, уже успевших зажить. Как будто они снова оказались в том времени, а он пытается уговорить её бежать, так далеко, как только возможно. И плевать, что жизнь пройдёт в бегах, они будут только вдвоём, одни на весь свет. Тогда ей стоило бы согласиться, но она решила, что жизнь в аду ценнее, чем совсем никакой, и, наверное, повторила бы этот выбор снова. Сейчас нечто большее, чем они двое, было поставлено на карту.

Гермиона не хотела, чтобы он видел её боль, хотя он и так смотрел в глубину её души.

— Я повторяю вопрос. Что ты хочешь от меня услышать?

— Тебя, Гермиона, — он шагнул вперёд к ней, но Грейнджер намеренно сделала тот же шаг назад. Даже его рука, тянущаяся к ней, не вызывала желание к нему прикоснуться. Она возьмёт её и надломится, и больше не соберёт все те кусочки себя никогда. Казентино выдохнул и всё равно продолжил, опустив ладонь. — Вытащи чёртов стержень из спины, позволь себе упасть. Мир не рухнет.

Гермиона чувствовала, как он трещал, каждая такая расщелина уже была готова обрушить небо, а Казентино искренне считал, что если просто сдаться, то всё будет в порядке? Некому тогда будет заклеивать те дыры, хотя и сейчас было некому.

— Он не рухнет, Гермиона. Доверься мне. Я останусь. Нотт останется. Сиена. Вся твоя семья. Если ты позволишь себе траур, ничего не сломается.

Гермиона почувствовала, как все те кости, что держали её тело целостным, сильным, гнутся, поддаются давлению. Когда-то она отдала бы всё за возможность просто опереться на кого-то, кто не был просто бездушной машиной для убийства, Мерлин, она продала бы душу за такую поддержку. Но сделай она шаг сейчас, и обратно пути не будет.

— Уходи, Кейл, — сурово она звучала для себя и подавленно для него. Она была, однако, тверда в своём решении. — Мне не нужна твоя жалость. Ты спросил, что мне нужно? Чтобы все подчинялись приказам. Мне нужны мудрые советы, а не речи о том, какой девочкой я была. Это давно в прошлом.

Казентино был разочарован, это светилось в его глазах, в том, как он свёл брови и вздохнул, опуская голову.

— Мы оба знаем, что она никуда не делась.

— И пусть. Даже Лучиано помнил о том, каким ребёнком он был, это помогало ему двигаться всё дальше и дальше от него. Малфой помнит о том, кем он был, но он позволяет взять тому мальчику верх, а потому допускает ошибки.

— Как и ты, и ты допустишь их ещё в невероятном количестве, поверь мне.

— И я не стану с этим спорить. Но жалость… — она подняла голову к потолку и широко улыбнулась. — Ты жил здесь, в этом доме, со мной пять лет, ты смотрел мне в глаза. Ты правда решил, что мне нужна жалость?

В лезвие превращался её взгляд, режущий путь к его душе, заставляя его сомневаться в том, действительно ли он прав. Гермиона знала, что подпустила его слишком близко, она совершала те же ошибки, что её дорогой погибший муж, а Грейнджер было это совсем не нужно. Она научится там, где он оступился, встанет там, где он упал, и не допустит тех же промахов.

Казентино не был бы собой, если бы сдался.

— Ты не хуже меня знаешь, что нуждаешься в поддержке. Ты потеряла друзей, потом мужа, а сейчас идёшь по очень опасной дороге.

— Не заставляй меня напоминать, что бывает с теми, кто сомневается в этой семье.

— Я не сомневаюсь в этой семье. И не сомневаюсь в тебе. Но я хочу видеть за этой маской тебя, а не копию Лучиано. Ты… — он сбился, Гермиона заметила, как он сжал кулаки за своей спиной, мышцы его рук напряглись. — Ты ведь никогда не была на него похожей.

— Это комплимент или попытка оскорбить?

— Воспринимай как хочешь.

Гермиона отошла в сторону и задела рукой обложки нескольких книг, что лежали на её столе. Тишина поселилась внутри каким-то лёгким спокойствием, она окутывала всё, и от неё было теплее, хотя обычно она была невыносимой. Мысли были громче, чем любые разговоры, а сейчас… Грейнджер будто смирилась с тем, что все тени будут жить вокруг неё и будут напоминать о себе, как только станет тихо.

Она не думала, лишь дышала, ладони дрожали, и она спрятала их в карманах халата.

— Тебе пора.

Казентино не ответил, он развернулся, отвесив ей короткий саркастичный поклон, и вышел из комнаты. Без него сразу стало пусто и холодно настолько, что летний ветер показался самой жуткой метелью, когда коснулся мягким прикосновением её волос. В этом шёпоте она хотела бы слышать мужа или лучшую подругу, но слышала только саму себя.

Где-то в глубине души Гермиона хотела заставить Малфоя чувствовать то же самое, что и она сейчас, и она не соврала, когда пообещала, что не притронется к Астории. В этом была проблема.

Мерлин, что с тобой стало… ты называешь проблемой то, что не можешь убить человека ради горя другого?

Грейнджер посмотрела на себя же в зеркало, собственное отражение принадлежало абсолютно не ей. Дело было не в бледной коже, не в чёрном роскошном халате, не в давно выпрямленных какой-то химией и заклинаниями кудрях, ставших волнами, и даже не в красноте глаз.

Её отражение было её портретом Дориана Грея. Портрет Гермионы Грейнджер. Впитавший в себя все пороки души и сделавший настолько уродливой, что возненавидеть себя было нетрудно. Та женщина постарела, её лицо было морщинистым, а глаза горели огнём ненависти ко всему живому.

Не выдержав, Грейнджер с силой ударила по зеркалу и почувствовала, как осколки стекла впиваются в нежную кожу ладоней. Эта боль казалась единственной, способной перекрыть всё остальное, но во второй раз Гермиона уже не ударила. В трещинах и осколках она смотрела всё ещё на себя. От этого тошнило ещё больше.

Уизли влюблялся не в эту женщину. Казентино влюблялся не в эту женщину. И даже Лучиано любил совсем не её…

Тем лучше.

Гермиона заклинанием и лёгким взмахом волшебной палочки вернула зеркалу прежнее состояние и отправилась выбирать платье на день. У неё ещё было чем заняться сегодня, и времени лить слёзы по себе не было никакого. Пусть ей чертовски сильно и хотелось поддаться искушению маленького дьявола, сидящего на её плече.

~*~

Малфой услышал стук в дверь и резко вскинул голову. Его взгляд упал на часы, и, мысленно выругавшись, он поднялся с места, на ходу застегнул пуговицу пиджака. Двери приоткрылись, и в них вошла прекрасная женщина, по которой он иногда скучал слишком сильно.

Миссис Паркинсон сделала несколько грациозных шагов, сопровождаемая его охраной, и широко улыбнулась.

— Драко, мальчик мой!

Он тут же ответил ей улыбкой, столь же широкой, и подхватил ладонь, чтобы оставить на ней поцелуй. В ответ она отмахнулась и притянула его к себе, целуя в щёку, как сына.

— Лизавета, — протянул Малфой в непритворном удовольствии от встречи и тут же виновато опустил глаза, всё ещё сжимая ладонь женщины в своей. — Прошу меня простить, я совсем потерял счёт времени.

— Ох, всё это относительно, дорогой, даже не смей брать в голову. Мы чудесно провели время с Асторией.

Взмахом руки после шага назад Драко пригласил её присесть на диваны возле камина. Сам он кивнул охране и наложил парочку заклинаний, чтобы беседа в этом кабинете сохранилась исключительно приватной.

— Чем ты был так увлечён, позволь спросить?

Манеры, присущие этой женщине, он не встречал ни у кого, даже у Пэнси, которая, безусловно, многому у неё научилась. Лизавете было давно за пятьдесят, но выглядела она едва ли старше сорока. Даже чёрные волосы, что обычно старили, делали её более молодой. И этот взгляд тёмных глаз, он был способен разглядеть каждый уголок даже такой скрытой души как его.

Малфой отошёл к шкафу с напитками, чтобы достать красное вино, которое он приготовил заранее, и виски для себя, а заодно ответил на вопрос.

— Делами, конечно. В нашей работе нет ни дня выходных.

— И как же они идут? — мягко, но настойчиво полюбопытствовала Паркинсон. Да, в ней он видел те манеры, что применяла Пэнси, если ей было что-то очень нужно, это заставило его улыбнуться уголком губ.

— Тяжелее, чем хотелось бы. Полагаю, ты в курсе некоторых наших… — он осёкся, выдержал несколько особенно драматичных секунд, пока вино заполняло бокал, — затруднений.

— Всё, что я узнала в последнее время, я узнала против своей воли, — попыталась она оправдаться, как можно наивнее поднимая к нему глаза.

— Конечно, — даже почти без сарказма и со всем пониманием ответил он. Хотя, безусловно, не поверил ни единому слову. Малфой довольно быстро вернулся к её компании и передал бокал. — Пэнси посвятила тебя в суть моего интереса?

— В некотором роде, — Лизавета была обходительна, Драко обожал это в ней больше, чем в ком-либо. Едва пригубив вино, она поставила бокал на столик перед ней и устроилась поудобнее.

Грейнджер определённо захотела бы познакомиться с ней, чтобы научиться такой грации в каждом движении, какая была у матери Пэнси. Даже сидя в довольно расслабленной для неё атмосфере, Лизавета держала плечи и спину идеально прямыми, а подбородок гордо поднятым. Воистину, женщина, прирождённая быть Донной.

— Она не очень-то любит обсуждать со мной дела, когда дело касается тебя.

— Вероятнее всего, она считает твою помощь бесполезной, — он нарочито сильно усмехнулся и отпил виски из бокала. — С чем я вынужден не согласиться.

— Я рада это слышать. Какая именно семья тебя интересует?

— Если ты вспомнишь что-нибудь о Каррера и приближённых к ней, я буду благодарен. Особенно меня волнует Скьяретта.

— Ах да! Эту фамилию я определённо слышала раньше, — Паркинсон сложила руки на колене и посмотрела куда-то поверх головы Малфоя, погружаясь в воспоминания. — Мы с его женой учились вместе в Хогвартсе. Сомневаюсь, что смогу вспомнить имя, да и навряд ли оно будет тебе полезно. Она была… — она засомневалась, но довольно скоро равнодушно поджала губы, — обычной. Кроме её фамилии я не могу что-либо выделить.

— Она поступила на один из последних курсов, не так ли?

— Да, кажется, на шестом. К тому моменту о её помолвке с итальянцем на семь лет её старше было известно уже доброй части школы, но кроме этого я бы не сказала, что она как-то запомнилась мне лично. Разве что, помню, она была хороша в тёмных заклинаниях, несколько раз навещала директора в его кабинете по этому вопросу.

— Может быть, что-нибудь о её муже? Детях?

— Две дочери у них, если я не ошибаюсь. Амелия и…

— Сиена, — тут же подсказал Малфой, Лизавета с благодарностью кивнула.

— Верно. Из того, что я помню, семьёй назвать их было крайне трудно. Он хотел сына, а до смерти жены ему удались лишь две девочки, которые были ему абсолютно бесполезны. Тем более когда он задумался о том, чтобы выйти из под сильной руки тогда ещё Рудольфуса. Он почти сразу принял решение о союзе, и Каррера подходили ему как нельзя кстати.

Малфой откинулся на спинку, внимательно поглощая каждую деталь рассказа, несмотря на то, что уже слышал его.

— Я изучал это, но задался вопросом, не было ли выгодным союзом это для обеих сторон?

— Ты и сам знаешь, что в нашем деле не бывает односторонних решений, Драко, — она одарила его снисходительным взглядом. — Либо сделка выгодна обоим, либо один из её участников больше никогда не выходит из кабинета. Безусловно, Лучиано переживал тяжёлые времена после смерти жены.

— Это дело так и не было раскрыто?

Она только коротко пожала плечами.

— Как ты помнишь, истории женщин, которые были лишь близки к Донам, не записываются в книгу, пока те не получат значимое положение в семье. Жена Лучиано была довольно стандартной для нашего времени — она растила сына и грела постель до прихода мужа. Он никогда не позволял ей прикасаться к своим делам больше необходимого.

— Она не была особо задействована, это я помню. Но её смерть…

— Лучиано разобрался сам. Причём, раз смерть никого из значимых лиц в книге так и не появилась, я бы всё-таки сочла это чем угодно, но не разборками мафии.

— Он никогда не говорил об этом.

— Много ли ты обсуждал бы смерть Астории? О Люциусе ты и вовсе не мог говорить несколько месяцев. Только не помнишь об этом.

Он помнил, на самом деле. Это чувство, когда даже просто имя, упоминание приносит такую сильную боль, что кости замерзают внутри и сердце перестаёт качать кровь. Его тело растопила только ненависть и желание мести, и тогда он впервые смог произнести имя отца.

— Но Грейнджер?

Лизавета оскалилась, пусть и попыталась изобразить улыбку, видно было, как языки пламени камина заплясали в её зрачках.

— Как и тебе, мне о её личности не было известно ничего до похорон. Моя дочь рассказала про тот слух?

— Насколько можно ему верить? Я бы не хотел опираться на непроверенные факты в своих суждениях.

— Я не обладаю такой информацией, — она тихо вздохнула и несколько сочувствующе оглядела Малфоя с ног до головы. — Я могу сказать тебе одно. Если она согласилась пойти против тебя на войну и если действительно хочет мести за мужа, то она любила его. Нет ничего опаснее женщины, имеющей такую власть, которую лишили счастья.

На это он лишь фыркнул, выражая всё презрение. Нет, Грейнджер была опасным противником, безусловно, но далеко не всё сказанное имело такой вес, который придавала этой ситуации Лизавета.

— Я сомневаюсь, что она любила его. Грейнджер гордая и упрямая, она скорее умрёт, чем позволит себе влюбиться в такого человека.

— Ты не запомнил то, что говорил тебе отец, очевидно. Это печально, — она притворно вздохнула и, будто нашкодившему мальчишке, стала объяснять на пальцах простые истины. — Даже самого слабого врага нужно воспринимать так, будто он — твоя сильнейшая угроза. Только играя в полную силу, можно выиграть партию.

Малфой практически утратил всю свою вежливость, потребовались все силы мира, чтобы не закатить глаза.

— Позаботься о безопасности жены и дочери. Твои люди знали, на что шли, но девочка… Лире нужна мать.

— Она не посмеет, — голос сорвался на рык от одной лишь мысли, что новоиспечённая Каррера появится на его пороге с подобным намерением.

— Ты готов рискнуть? — Паркинсон приподняла брови, она казалась слишком равнодушной, хотя Драко и знал, что скрывается за этим напускным безразличием. Сухое беспристрастное беспокойство. — Я бы подумала несколько раз над этим вопросом, будь я тобой. Слышала, что ты ведёшь Асторию на бал завтрашним вечером?

Он только кивнул.

— Ты видишь в этом выгоду для социального статуса, я бы взглянула с другой стороны. Покажи её людям, напомни, что она принадлежит тебе. Не думаю, что новоиспечённая Миссис Каррера рискнёт причинить ей вред, когда на неё взглянет половина элиты Лондона.

Этих советов ему так не хватало. От женщины, имеющей уши всюду, от той, что прошла через большинство войн в их мире с высоко поднятой головой и вышла из них невредимой. Её статус, её деньги, даже её семья — всё было в безопасности. Мысли Лизаветы были самым ценным, что он мог бы слышать от всего своего окружения, её опыт стоил бы ему целое состояние, и то он не смог бы никогда его купить. Тем ценнее преданность семьи Паркинсон была для него.

Драко завершил разговор обсуждением менее значимых проблем — клубов, если быть точным, которыми она управляла. Паркинсон была не просто мудрой, но ещё и поразительно потрясающей личностью для ведения части его бизнеса. Проституция, девушки, танцы — он любил этим наслаждаться и владеть, но точно не работать над этим.

И лишь полностью закрыв многие вопросы для себя, Малфой с благодарностью отпустил Лизавету обратно в свой дом, не вынуждая её пересекаться с дочерью. Больше он делал это, конечно, для Пэнси, присутствие матери в доме выводило её из себя.

Он углубился обратно в работу до позднего вечера, так и не сомкнув глаз среди ночи. Подозрительно качающиеся занавески в спальне Астории никак не давали ему покоя, и он вслушивался в каждый подозрительный шорох в доме с волшебной палочкой в руке.

В чём-то Паркинсон была права, непредсказуемость была хуже силы любого влияния.

~*~

Драко уже около двадцати минут ожидал появления своей спутницы, стоя в гостиной. Он в очередной раз проверил время и вздохнул с раздражением от бесполезной траты драгоценных минут. Что явно не умела делать его жена, так это собираться быстро.

— Ваша Милость, вам письмо, — один из его людей стоял рядом, конверт с печатью Министерства был протянут Малфою. Невольно Драко выгнул бровь и забрал письмо из рук. Кому и что могло понадобиться от него из правительства в такой-то день?

— Спасибо, — Драко коротко поблагодарил и отпустил мужчину от себя, а сам разломил хрупкую печать и развернул пергамент. Конечно, знакомое имя тут же бросилось в глаза и заставило закатить глаза.

Работа на дому не идёт тебе на пользу. Жду тебя завтра в Министерстве в 8.00.

Надеюсь, ещё пересечься на приёме.

Гарри Поттер.

Малфой так и не получил от него никакой информации по работе Грейнджер над делом Каррера, хотя писал об этом. Видимо, на самом деле придётся появиться в стенах Министерства, чтобы задать вопрос лично.

— Не стоит заставлять Главного аврора ждать, как считаешь? — судя по голосу, Астория улыбалась, и это было действительно приятно слышать. Малфой кинул письмо в камин и развернулся туда, где с лестницы спускалась Гринграсс.

На ней было платье, которое он купил ей на рождение Лиры, что заставило что-то внутри его души треснуть. Оно было из тонкой ткани, переливающейся на свету перламутровыми разводами. Настолько нежное, что было готово слиться с её кожей, и всё же чересчур откровенное. Не то, чтобы у него была возможность отправить её переодеваться.

Малфой оказался рядом, подхватывая её ладонь и оборачивая вокруг собственного локтя.

— Ты изумительно выглядишь.

— И такое иногда случается, — её настроение было более весёлым, чем обычно, что не могло не радовать. Пусть Малфой сегодня использовал её выход и в своих целях, ему было приятно вывести её куда-то из дома. Четыре стены чертовски сильно надоедали и могли свести с ума.

Улыбка украшала её не меньше, чем любая другая деталь продуманного до мелочей образа. Если бы Драко увидел Асторию только сегодня и не знал бы её много лет до этого, он решил бы, что она сошла со страниц истории. Настолько гармонично она вписывалась бы в двадцатые годы прошлого века.

Малфой подхватил меховую накидку с вешалки у выхода и накинул на обнажённые плечи Гринграсс.

— Что хотел Гарри? — полюбопытствовала она, наблюдая, как Драко надевает пальто.

— Меня в офисе завтра, что же ещё?

— Он так и не рассказал тебе про Грейнджер?

Малфой сжал губы и закатил глаза.

— Сейчас мне уже никакого толку от её истории в Министерстве, она в любом случае не настоящая.

— Лизавета тоже не сказала ничего дельного?

— Поговорим об этом после вечера, — довольно резко отрезал Драко, не желая больше говорить о делах. Ближайшие минуты дороги до отеля в центре Лондона он хотел потратить на собственные размышления, а не на щебетание по поводу того, что сказала Паркинсон. К тому же, разговоры с ней редко имели свойство покидать пределы его кабинета.

Он отдал последнее распоряжение эльфам, провожавшим их, и вывел жену из квартиры. Гринграсс сохранила благоразумное молчание относительно его задумчивости и настроения.

В фойе их встретили Пэнси и Блейз, уже давно готовые. А по дороге Паркинсон, которая выглядела столь же прекрасно, одетая в изумрудное платье с бронзовой вышивкой и полосками жемчуга на шее, посвящала Драко в важные детали о гостях вечера. Главным его интересом в любом случае оставалась Грейнджер.

Как бы много Драко не думал о ней, что-то оставалось за границей его знания в этой истории, и он всё ещё не мог понять, что именно. Ему казалось, что они закрыли все вопросы, как именно она попала в мафию, как пришла к власти, но… Грейнджер, которая так ненавидела преступный мир, вдруг берётся защищать баланс в нём и не бежит к Министерству?

Уставившись в окно, пока Забини вёл машину, Малфой размышлял над её личностью. Эта версия Грейнджер ему не нравилась. Той мышью, что она была раньше, можно было легко манипулировать, что он презирал в людях. И с этой новой Гермионой всё было не то чтобы сложнее. Но женщиной она оказалась умной, обвести мужа так, чтобы он сделал тебя своей правой рукой, чего не было в мафии до Драко, это нужно уметь.

Единственное, в чём она ошиблась — так это в ставке на Донов, в этом Малфой нисколько не сомневался. Пойти за женщиной и слушать её приказы у этих мужчин не было даже в мыслях, и вряд ли появится в ближайшее время, слишком патриархален был этот мир.

Драко искренне считал, что долго Гермиона на своём троне не продержится, по многим причинам. К сожалению, до того, как она его потеряет, она успеет доставить ему проблем, и это ему нисколько не нравилось.

Отель находился недостаточно далеко, чтобы уйти в свои размышления с головой, и пришлось вынырнуть из череды собственных теорий, выйти из машины и подать руки двум чудесным спутницам их вечера. Гринграсс-старшая появилась в фойе и улыбнулась в качестве приветствия.

Сколь же прекрасны были сегодня гостьи вечера, этого Малфой не мог не заметить, оценивающе разглядывая как Дафну, так и проходивших мимо посетителей бала. Гринграсс стояла перед ними в синем, довольно коротком платье, которое отсылало чем-то к платью Астории своей откровенностью. Создавалось впечатление, будто под тонкими пересечениями синих и чёрных линий не было ничего, только голая кожа.

— Что интересного расскажешь? — тут же спросил Драко, аккуратно подводя Асторию к сестре, старательно переключаясь с разглядывания нарядов и фигур девушек вокруг.

— На самом деле, толком ничего, — она пожала плечами. — Грейнджер приехала всего минут десять назад, никого из её людей я не видела. Маркус ошивается по близости и Ди Кристина, видимо, по её личному приглашению. Поттер ещё не приехал.

— Ди Кристина? — Забини выгнул бровь в сомнении. — Он здесь что забыл?

— Он её инвестор, книги его сестры печатались у Грейнджер, насколько мне известно. Причём, весьма успешно.

Малфой хмыкнул и успел подумать о том, насколько же на самом деле Грейнджер давно входила в этот круг только без его ведома. Вот, почему никто и не сказал бы ему имя на похоронах, его намеренно скрыли от него ещё очень давно, а он, как идиот, поверил в красивую сказку о неизвестной жене. Она всегда была где-то поблизости, дышала ему в спину, а он даже не догадывался об этом.

Блейз был прав, ему одному врали в этой игре, несмотря на союз. Влияние Каррера было сильнее, чем его, и в этом он вряд ли смог бы переиграть Лучиано. Обижаться не было никакого смысла.

Малфой лёгким кивком указал в сторону дверей, Дафна отправилась первой, будучи их негласным шпионом сегодня, её присутствие помогало заметить то, что не заметят остальные, пока будут якобы наслаждаться праздником.

Драко ближе подтянул Асторию к себе, уложил её левую руку так, чтобы было видно кольцо, и, лишь выждав некоторое время, направился следом в главный зал. Щелчки фотоаппаратов были слышны ещё на подходе, Малфой услышал, как устало вздохнула Гринграсс рядом.

Каблуки отбивали ритм по плитке отеля, пока они своим конвоем подходили к дверям. Там, за ними, прятались лицемерие и ложь. Не в первый раз им приходилось играть так, чтобы никто не вычислил, насколько фальшивыми были их улыбки и комплименты, от этой роли у Драко почему-то внутри растекалось тепло. Этот театр был настолько хорошо ему знаком, что ощущался почти как что-то родное.

Один выдох, открытые двери, и сразу весь мир, обрушившийся поток.

Мистер Малфой, миссис Малфой, посмотрите сюда, пожалуйста. Какие новости у вас есть по вашему бизнесу? Что скажете о недавней смерти девушки в переулке? Правда, что известного криминального авторитета убили возле его дома? Как вы прокомментируете ваши слухи о разводе?

Вспышки камер озаряли его лицо и надменную улыбку. Журналисты были для него в этой иерархии где-то в самом низу, Малфой едва ли находил нужным воспринимать их серьёзнее домовых эльфов.

— Мы не разводимся, — лишь усмехнулся он, поворачивая голову к Астории. Совершенно показательно Драко перехватил её руку и поднёс к своим губам. — Моя жена отсутствовала долгое время, потому что не так давно в нашей семье случилось пополнение. Я рад сообщить, что мы стали родителями прекрасной девочки.

Сразу две карты на один вечер. Если Астории навредят, то связать это можно будет с чем угодно, у неё найдутся враги, которые будут злорадствовать. Но ни одна душа, даже самая чёрная, не сможет не сочувствовать маленькому ребёнку и убивающейся по нему матери. Малфой знал, как подло это было, тошнота от манипуляций стояла у него поперёк горла.

Почему вы скрывали беременность? Как назвали ребёнка? Планируются ли выходы с ней в ближайшее время? Вы будете увольняться с работы для помощи жене? Миссис Малфой, как вы чувствуете себя?

Астория лишь повторила его ухмылку и ответила уже сама тем тоном, который она могла использовать лишь с недостойными её внимания. От этого в груди загорелся крохотный огонёк гордости.

— Если вам нужна дополнительная информация, вы знаете наши адреса для корреспонденции. Мы будем рады ответить на ваши вопросы в любое другое время, господа. Хорошего вечера.

Она повела его дальше в зал, игнорируя все дальнейшие расспросы, пока журналисты кричали им вслед. Драко коротко кивнул ей в качестве благодарности и уважения, а затем одними глазами и поворотом головы отправил Забини и Паркинсон гулять по залу.

Украшен он был абсолютно потрясающе. Кем бы ни были организаторы Грейнджер, они постарались на славу, чтобы воссоздать атмосферу тех самых двадцатых годов. То богатство, роскошь времени Фицджеральда, всё это словно по-настоящему перенесло их в те времена.

Мимо Драко проплыл официант с бокалами мартини, и он перехватил оба для себя и Астории.

Столики c бокалами шампанского и подписями для посетителей. Запах сигаретного дыма витал в воздухе, джазовая певица выступала на сцене, подстёгивая гостей присоединяться к танцам в центре зала. Атмосферу лишь добивали дорогие хрустальные люстры, свисающие с потолка, конфетти, разбросанное по полу, танцовщицы в перьях на стендах по углам и роскошь, богатство, власть окружающих людей…

В этом пространстве с лёгкостью уживались плейбои, миллионеры и их роскошные блондинки, наследники, обсуждающие свои состояния, служащие Министерства, мафиози и губернаторы, обменивающиеся контактами прямо на глазах прессы. Режиссёры, журналисты, писатели. Вся элита волшебного мира, собранная в одних стенах ради Гермионы Грейнджер и её благотворительности.

Практически сразу для всех нашлась компания, Астория обсуждала ювелирный бизнес с удачно оказавшимся рядом конкурентом, Малфой сканировал глазами пространство, закуривая сигарету. Поттера он заметил практически сразу, тот разговаривал с несколькими служащими Министерства за пару столиков от них. А вот Грейнджер видно не было нигде.

Зато Малфой заметил женщину, на которую не сразу обратила внимание Дафна. Сиена стояла подле мужчины, которого Драко не знал, подозрение о новом оборотном зелье для Нотта тут же закралось в его мысли, но манера общения была не та, совсем. Сиена выбрала для вечера чёрное платье, храня траур по своему Дону. Стоило ожидать, что Грейнджер появится в чём-то подобном, и как же удачно 20-е годы подходили к этому трауру с их любовью к чёрному.

Астория выпросила у Драко сигарету и вернулась к разговору, который явно увлекал её больше, чем всё остальное, лишь его рука на её талии не давала забыть, где она находится и ради чего. Впрочем, Малфой всё равно был бы рад дать ей простую возможность развлечься.

Не прошло и десяти минут, как Блейз и Пэнси присоединились к ним за столом, шёпотом посвящая Малфоя в неизвестные ранее детали. А Грейнджер так и не было видно. И только когда он уже наклонился, чтобы попросить найти Дафну и спросить у неё о присутствии интересующей его особы, музыка начала стихать, а Гринграсс оказалась прямо напротив и кивнула. Почти подтвердила догадку Драко, которая только начала вырисовываться в его голове.

Певица на сцене попросила внимания, Малфой вынужден был развернуться на стуле к сцене, упереться рукой в спинку и затушить сигарету.

Королева вечера появилась на сцене со всем достоинством. Её белое платье, расшитое сотней кристаллов, стоимостью в пару десятков тысяч фунтов стерлингов, было явным вызовом. Длинное, в пол, оно облегало её фигуру, поверх атласных перчаток виднелись полоски жемчужных браслетов, всё кричало о роскоши. Она отложила траур в сторону, чтобы заявить на весь мир, что её нисколько не волнует смерть, произошедшая в кругах мафии, будто ей до этого не было никакого дела.

С бокалом шампанского она подошла к микрофону и растянулась в улыбке.

— Добрый вечер, леди и джентльмены. Приветствую всех на нашем ежегодном приёме, проводимом издательством Legend Press. Я напоминаю, что все средства, вырученные сегодня, пойдут в фонд, учреждённый нами, чтобы помочь женщинам и детям, пострадавшим от насилия в семье. Я благодарю всех за ваши пожертвования и за найденное время, только вместе мы сможем помочь нуждающимся.

Гермиона подняла бокал шампанского, позволяя боа из перьев чуть соскользнуть по её руке. Малфой проследил это лёгкое движение и понял, что не видит тех же шрамов, что он видел раньше, несмотря на её открытые плечи. Магия была столь изящной, что она скрывала каждую линию заживших ран.

Грейнджер слушала радостные возгласы в свою сторону, но глаза её были прикованы к Драко, когда она делала глоток алкоголя. Этот озорной взгляд он узнал бы теперь из тысячи, улыбнись она так ему на похоронах, у него не осталось бы сомнений в личности.

Она отвлеклась, переводя внимание на гостей.

— А теперь с радостью передаю слово ведущему нашего благотворительного аукциона, Логану Холу.

Гермиона спустилась со сцены, её тут же заменил мужчина в костюме, готовый начать аукцион. Грейнджер оказалась в окружении Сиены и Гарри, нахмуренно обсуждая с ними явно мучивший её вопрос. Поттер дёрнул плечами, зато Сиена довольно резво отозвалась с каким-то предположением.

— Шустро закончился траур, — съязвила Пэнси, как только короткая речь кончилась. — Я бы даже сказала, что очень шустро.

— Думаешь, нас пригласят на следующую свадьбу? — поддержал её Блейз. — Казентино правда будет не больно рад нас видеть, но не то, чтобы она его спросит.

Паркинсон коротко рассмеялась, наклоняясь к нему. Драко кивнул Дафне в сторону зала, чтобы найти себе более любопытного собеседника, и она ретировалась, а вот Астория внимательно наблюдала за Гермионой, которая теперь была в поле её зрения, прямо за плечом Малфоя.

— Что скажешь? — лишь поинтересовался он, наблюдая за её выражением лица.

— Она держится как Кампанья. Это видно.

— И всё? — ответом Драко остался не удовлетворён, его жена редко была такой немногословной относительно других женщин, попадавших в её внимание.

— Не знаю… — протянула она, брезгливо поджимая губы, — по ней трудно что-либо сказать.

— Как думаешь, кто-то из её людей здесь? Скажем, Кейл?

Астория отрицательно мотнула головой.

— Она не озирается по сторонам, никого не ищет глазами. Думаю, что его здесь нет, но её охрана где-то поблизости. Я бы не рискнула появиться без страховки.

Грейнджер появилась лишь в сопровождении Скьяретта… хотя это тоже было бы вполне понятно, общение с Казентино, который замечен в досье Министерства, поставило бы её под подозрение. Ди Кристина не успел так засветиться в расследованиях, он, как Дон, мало где мелькал.

Малфой поднялся с места, Астория тут же вскинула к нему голову.

— Ты куда?

Он чуть улыбнулся ей уголком губ, но ничего не сказал. Грейнджер расположилась за столиком в центре залы, и ему было чертовски интересно обменяться с ней парой слов. В таком-то окружении она не сможет сделать ему ничего, даже улыбаться придётся фальшиво.

Драко ловко прошёл через всех волшебников, пытающихся оплатить очередной лот аукциона, и остановился за спиной Гермионы, она всё ещё держала свой бокал, обменивалась новостями об издательстве с Сиеной, очевидно, прекрасно зная, что Малфой стоит за её спиной.

— Чем обязаны, мистер Малфой? — Скьяретта хлопнула своими огромными глазами, выглядя абсолютно невинно, её обращение резко сменилось, когда вокруг появились люди, нисколько не связанные с мафией.

— Хотел поинтересоваться, не оставите ли вы меня с Мисс Грейнджер наедине?

Гермиона, прежде не повернувшая даже голову в его сторону, теперь вдруг развернулась и вскинула брови. Она прищурилась, будто выискивала его намерения в выражении лица, но довольно скоро махнула рукой Сиене, и та растворилась в толпе.

Малфой сел рядом, их колени соприкоснулись, а взгляды пересеклись. Грейнджер молчала, ожидая, когда он заговорит о том вопросе, с которым пришёл, но он сохранял то же молчание.

— Ты в курсе, — вдруг прошептала Грейнджер, опираясь на руку на столе, — что только тем, кто внёс пожертвования, позволено находиться в этом зале?

— Я-то думал, что приглашение само по себе освобождает от такой ответственности.

— В таком случае, я тебя разочарую, — она одним коротким взглядом заставила его посмотреть на аукцион, но Малфой даже не проследил за этим движением, полностью его проигнорировал.

— Зато я в курсе, что ты решила собрать Донов против меня.

Грейнджер не удивилась, пожав плечами.

— Я знаю.

— И я в курсе, что ты собирала их до похорон.

— Ты перестанешь говорить очевидные вещи? — Гермиона коротко рассмеялась, попросила у официанта движением руки ещё один бокал. — Иначе мы можем разговаривать так весь день.

— Правда? — он вскинул брови, без труда перехватил бокал с мартини себе и поставил на стол, не позволяя Грейнджер к нему даже прикоснуться. — И что интересного расскажешь мне ты?

— Скажем, что ты используешь жену и ребёнка сегодня для своих целей, — она без тени сожаления вернула бокал к себе и сделала глоток. — Что ты встречался с матерью Пэнси. А ещё, что ты переправляешь контрабандный алкоголь по воде в Шотландии…

— Как далеко ты засунула свой любопытный нос. Кажется, у магглов есть поговорка на этот счёт.

— Тебе пойдёт маггловская жизнь, — её губы растянулись в ухмылке, практически победной. Она наклонилась, обдавая его кожу на шее тёплым дыханием, в нос ударил запах дорогих духов. — Хочешь знать, что я сделаю с тобой? Я лишу тебя семьи, влияния, заставлю тебя забыть, что ты когда-либо владел магией, и поселю тебя в далёкой деревушке для самой обычной жизни, что ты так презираешь.

Драко повернулся так, что его губы практически касались её уха, нос задевал пару вьющихся прядок на виске.

— Твои влажные фантазии, дорогая? Неудивительно, что у Лучиано не получилось удовлетворить твои потребности.

Она простонала что-то и отстранилась от него, на лице так и была видна скука, смешанная с раздражением.

— Как низко, Малфой, напоминания о покойном муже. Ты действительно не способен придумать ничего более оригинального, чтобы меня задеть?

— Ты мне абсолютно ни к чему. Мне нужна империя, что так удачно уплыла тебе в руки.

— Что тут скажешь, — она обвела глазами зал и вернулась к нему. — Я удачно вышла замуж.

— Соттокапо тебя не устраивал, и ты решила замахнуться на уровень выше?

Теперь уже удивление проскользнуло в её идеальной маске спокойствия, пока Гермиона закидывала ногу на ногу, она задела краем туфли его ногу, будто напоминая, где он и с кем находится.

— Эту часть истории ты тоже знаешь? Как же быстро расходятся слухи.

Он ступил на верный путь и прекрасно это знал. Драко нужно было развести её хоть на какие-то ответы, которые были ему так нужны, хоть что-то о ней, о свадьбе, о её планах. Она должна была быть после алкоголя и в атмосфере приёма достаточно расслабленной, чтобы проболтаться. Поддерживать с ним этот флирт означало запутаться в собственных ответах, ни одна женщина не бывает идеальной всегда.

Поэтому Малфой продолжил давить, надеясь на реакцию.

— Расскажи мне про свадебную клятву.

— Свадебную клятву? — напускное удивление. Значит, всё-таки она имела место быть в жизни Каррера.

— Именно. Лучиано взял с тебя обещание, что ты будешь вечно работать на семью, взамен на жизнь? Поэтому ты стала его Сотой тогда?

Гермиона молчала несколько секунд, в её лице Драко не мог прочитать ничего, он не видел никаких подтверждений или отрицаний в её глазах, ни удивления, ни злости… она была такой пустой, что становилось даже не по себе.

— За любые ответы есть своя расплата.

Драко удержался, чтобы не закатить глаза на такой очевидный выпад, но только потом он понял, что она имела в виду. Малфой даже не слушал, что именно продавали на аукционе в этот момент, это было абсолютно не важно. Он дождался следующей ставки, схватил табличку на столе и, не отрывая взгляда от Грейнджер, произнёс.

— Восемь тысяч галлеонов.

Это была самая большая ставка за вечер, судя по молчанию в зале. Там, дальше продолжался аукцион, никто не перебил его цену, поэтому зал разразился аплодисментами.

— Продано джентльмену за центральным столиком!

Драко чувствовал взгляд Астории и Пэнси на своей спине, был уверен, что к нему были вопросы, как и у всего зала. Гермиона торжественно улыбнулась, будто всё шло так, как и задумывалось.

— Достаточная оплата ответа?

Она поджала губы, но согласилась. Торопиться отвечать она всё же не стала, выдержала долгие секунды тишины между ними, нарушаемой лишь шумом и музыкой вокруг. Достаточно долго, чтобы свести с ума кого угодно, только не его. Она лишь едва изменилась в лице перед тем, как наконец сказать, поднимаясь с места.

— Ты не учёл одной детали. Он сделал меня Сотой, потому что любил. Не было никакой клятвы, Малфой.

Грейнджер извинилась перед ним и скрылась в толпе, оказываясь в компании Ди Кристины, больше даже не оборачиваясь на Малфоя, оставшегося с вопросами в голове и разрушенными теориями.

Не было никакой клятвы…

В этой истории было слишком много несостыковок, и кто-то старательно водил Драко вокруг ответа, не давая подобраться к нему слишком близко. Он манипулировал авроратом, а теперь кто-то перехватил нити марионетки и уносил уже его всё дальше от истины.