Похороны прошли, а вместе с ними сошли и последние остатки неблагоразумия, которое Гермиона успела проявить за эти дни под гнётом чувства вины. Некоторые поступки казались ей лишними, некоторые — правильными, а к некоторым она испытывала лишь безразличие, будто и не совершала их вовсе.

Она была бы рада сказать, что всё вернулось на свои места, но, кажется, этого уже никогда не произойдёт.

Мир вокруг будто и замер, ожидая, когда Драко Малфой сорвётся в своей боли. Гермиона знала, что однажды это произойдёт, у неё не было дней до этого момента, только минуты от первого выстрела до первого крика в её подвале.

После того, что спросил Тео, она не раз возвращалась мыслями в тот момент, точнее, к обрывкам воспоминаний, что у неё ещё остались. И, может быть, какая-то часть снова напоминала ей о том, как неправильно она поступила, и насколько возможным было поступить иначе. Однако, маховик времени уничтожен. И то, что она совершила за последние месяцы, недели или дни, было уже не изменить.

Но она в самом деле много думала обо всём, что произошло, чтобы сложить общую картину. Что-то ускользало от её внимания, лишь махнув хвостом прямо перед носом. Самой Гермионе не мешало бы вернуть себе хвост и отправиться на пробежку по лесным тропам, пока лёгкие не пропитает свежий воздух, а шерсть не посереет.

Вместо этого она сидела за книгами бесконечное количество часов, пока глаза не начинали уставать. Кейл занимался переносом бизнеса в более безопасные точки, они готовились к атаке, Сиена перенимала все документы по издательству на себя, чтобы избежать упоминания Гермионы где-либо. Тео… Тео пытался топить своё горе в алкоголе, а в итоге всё равно занялся работой по восстановлению казино. Его это успокаивало, как он объяснил, и не то, чтобы Грейнджер ему верила.

Прочитывая, казалось, вечные страницы, она не единожды прикоснулась к допущению, что, пожалуй, вела бы себя точно так же. Занимала бы свою голову чем угодно, только бы не смотреть на пустоту за спиной. Может быть, ей и стоило сказать Малфою спасибо за то, что ей было, чем себя отвлечь.

Двери за её спиной скрипнули, Грейнджер не составило труда понять, что это был Кейл.

— Уже вернулся?

— На сегодня работа закончена, — хрипло отозвался он и через несколько секунд оказался рядом, наклоняясь вперёд. — Не хочешь рассказать, что ищешь? Может, я помогу?

Гермиона подняла голову от книги и со скепсисом усмехнулась:

— Домовики, что исследовали эту библиотеку вдоль и поперёк, не смогли. А ты вдруг сможешь?

Казентино ответил ей той же ухмылкой.

— Во мне много секретов, Каррера.

Так подчёркнуто он протянул фамилию её мужа, её фамилию, что стало не по себе. Кажется, это был первый раз, когда он столь официально перешёл к её имени по документам, от этого никакого удовлетворения не последовало. Гермиона отмахнулась от наваждения и подтянула листок бумаги, что был скрыт под страницами.

Именно на нём красовалась та руна, что была на запястье убийцы Астории. Случайностью это было или нет, кто-то хотел смерти одного из трёх в той комнате, и вероятнее всего Тео. Это мог быть кто угодно, причастный к любой семье под любым приказом, это и осложняло поиск. Может быть, руна даст ответ на нужный им вопрос.

Гермиона, передав листок ему в руки, заговорила:

— Эта руна была на убийце Астории. Она кажется мне знакомой, но никак не могу понять, почему. Она не является руной из футарка, её нет в более старых упоминаниях, и я не…

Кейл посмотрел на неё так, что последние слова застряли в горле.

— Ты знаешь, откуда она…

Он выпрямился, перевёл взгляд на лист пергамента, затем обратно к Гермионе, которая бегала глазами по его лицу, пытаясь понять, что именно ему было известно. Нахмуренные брови, общее напряжение, всё говорило о том, что этот рисунок был там не просто так, он что-то означал.

— Она кажется тебе знакомой, потому что ты видела её раньше, — начал он осторожно, выдерживая взгляд Грейнджер. Она практически закричала на него, чтобы он перестал тянуть. В голове проносилось столько вариантов семей, с которыми она могла быть связана.

Может быть, её предал Ди Кристина, который всегда пользовался её доверием. Может быть, она ненароком видела её на руках работников клубов Малфоя. Или видела у подчинённых Маркуса. Может, она была связана с историей мафии, может, она зацепилась за неё на кладбище. Где? Где Гермиона могла её видеть, и как об этом мог знать Кейл.

Он тяжело вздохнул, будто размышляя, стоит ли давать ей эту информацию, Гермиона сжала пальцы на краю стола.

— Она была на запястье того, кто стрелял в Лучиано, — наконец закончил Кейл.

Её будто ударили в самое сердце и перекрыли пеленой зрение. Её дыхание замедлилось и затем остановилось, словно время застыло на мгновение. Она не помнила части того, что делала после убийства, как уже они выяснили, и такую деталь не смогла бы воспроизвести в своей памяти. Но и нужды в том, чтобы просить воспоминание для омута памяти, у Кейла не было. Всё и так читалось в его взгляде.

Этот страх, замешательство, опасения. Они походили на иголки, что впивались в сердце, пока Гермиона бегала по лицу Казентино в надежде получить хоть одно подтверждение, что он не прав. Увы, кажется, он был.

Нет…

Не может быть.

Она встала с места, отбросив от себя книгу, и обошла стол в замешательстве. Не зная, куда податься, Гермиона оперлась ладонями о стол и подняла голову назад. Она лихорадочно прочёсывала каждый уголок своей памяти, каждое воспоминание, уставившись в одну точку. И одно вспыхнуло особенно ярко, слишком ярко, зацепившись за одну единственную деталь.

— Я видела её ещё раз, — искренний испуг застыл на её лице, когда она свела брови вместе. — Мне… чёрт.

Гермиона сорвалась с места, а Кейл без всяких слов за ней. Уже привычным путём, громкими спешными шагами они достигли кабинета. Замки были сняты заклинаниями, и Грейнджер вытащила из ящика досье, которое забрала из Министерства до своего раскрытия. Не прошло и пары минут, как она скинула его на стол, и две фотографии зацепили её взгляд.

Руна была там, бледнеющим рисунком на груди девушки, которую они приняли за Сиену. Они заметили его лишь на вскрытии, даже тонкая сетка платья могла его перекрыть, и в тот момент Гермиона не обратила на неё никакого внимания. Она была лишь доказательством, что девушкой на столе была не Скьяретта. Но теперь… теперь это обрело иное значение.

А в голове остался лишь один единственный вопрос, который мог бы соединить всё в одно.

— Найди мне Тео, — попросила Гермиона, разворачиваясь. — Кейл, боже, мне очень нужен Нотт. Сейчас!

Он кивнул с пониманием, которого она не ожидала увидеть. Сделал несколько шагов назад, развернулся и ушёл вниз, оставляя её полностью наедине с только что полученной информацией.

Раз эти убийства были связаны, то теперь вариантов оставалось совсем немного. И каждый был ничуть не лучше предыдущего. Чем больше Гермиона думала об этом, тем хуже ей становилось. Она прижалась лбом к холодному стеклу окна и прикрыла глаза, успокаивая дыхание хотя бы на несколько минут. Разум лихорадочно бился о каждую мысль, принося почти физическую боль. Будь Грейнджер окклюментом, её мысленные полки падали бы и горели, заполняя пространство вязким дымом.

Если убийца Лучиано был связан с убийцей Астории, а тот, в свою очередь, с угрозами в сторону Сиены… Либо Малфой был настолько сумасшедшим, чтобы убить собственную жену и замести следы. Либо была третья сила, которая встала против них обоих. Либо она шла против одной Гермионы, и Гринграсс не была целью.

Кто-то из них в той комнате точно был, и Малфой из этого списка был исключён явно. Больше всего Грейнджер могла бы ставить на Тео, и это было бы логично. Объяснило бы многое. Если бы Гермиона не приняла решение о том, что Нотт отправится с ними, в последнюю минуту. Этого не стояло в планах, она сообщила ему об этом за десять минут до выхода. Учитывая время на дорогу, никто не смог бы так быстро собрать людей, узнав, что он там. А значит… Тео был ни при чём.

И если Малфой не сошёл с ума и не пытался убить свою жену… он не приложил руку к убийству Лучиано.

О чём твердил ей все эти прошедшие недели. Но слушала ли она его? Прислушалась ли она к тому чувству в груди, которое пыталось его оправдать? Нет. И даже если это не отменяло желание Малфоя растоптать её саму и забрать семью Каррера под своё крыло, он мог никогда не причинять вред её мужу.

И это меняло многое.

Появлялась новая переменная, которой очень хотелось смерти Лучиано, смерти Астории, смерти Сиены и… мелькнувшая фигура Амелии в голове была так кстати и одновременно с тем будто совершенно лишней. Гермиона вспомнила её лицо на тех фотографиях, её позу, когда они приехали ещё до авроров на место убийства. Всё это складывалось в единую картину, которой не хватало последнего пазла, и наконец он встал на место.

Потому что убийство Амелии было связано с Лучиано. Не только из-за того, что сказала ей Сиена после приёма. Старшая Скьяретта с её слов выглядела напуганной, приходя к Флинту, что она спала с ним ради информации от подчинённых, и задавала вопросы о рунах. Руны. Снова здесь, снова вокруг, рядом.

Грейнджер тяжело вздохнула и дёрнула уголком губ.

Амелия была умнее их всех. Она видела, что что-то не так, слышала или знала, и начала искать информацию, чтобы дать её Лучиано. Но не успела. Как не успел Лучиано. И тогда они пригрозили Сиене. Кто-то, кто был достаточно близок, чтобы успеть понять, что Скьяретта значила для Гермионы.

Малфой не мог быть этим человеком. Это было слишком хаотично, слишком запутанно для него, его разговоры и действия, которые она успела изучить, не могли касаться женщин. Амелия никогда не опасалась его.

Была третья сторона. А Гермиона понятия не имела, куда ей нужно повернуться, чтобы её увидеть. Всё это время кто-то смотрел за каждым её действием, он дышал им обоим в спину, чтобы вовремя толкнуть. Она наивно полагала, что два человека были причастны к смерти её мужа и подруги, и ошиблась. Снова.

Как мало Грейнджер на самом деле понимала.

Малфой не убивал её мужа. Мерлин. Гермиона прожила дни, недели с этой верой, она жила с этой ненавистью за тот приказ выстрелить. Она была уверена. Он предупреждал её, что всё не то, чем кажется. Говорил ей, что она поступает неправильно.

Она не пожалела ни об одном выстреле или пожаре, он заслужил это за одну лишь мысль, что имеет право посягать на то, что принадлежит ей. Но из её души будто вырвали кусок и растоптали в крошки без возможности собрать обратно. У неё забрали часть того чувства внутри, что кормило тьму, и без него сердце не могло биться как раньше.

Услышав стук в дверь, Гермиона мгновенно развернулась, надеясь увидеть перед собой Тео. Вместо этого она столкнулась с взглядом холодных зелёных глаз. Она не сразу осознала, что ей не мерещилась Пэнси Паркинсон в проёме её кабинета.

Она с трудом подавила желание зажмуриться и ущипнуть себя, вместо этого вскидывая брови.

— В моём доме день открытых дверей, о котором я не знаю? — голос тут же изменился на стальной, пропитанный ядом. То, что Драко не был убийцей Лучиано, не означало, что он переставал быть убийцей. А смерть Астории не останавливала вражду, пусть и подарила им временное перемирие.

— Я пришла с просьбой, — Паркинсон ответила ей тем же, делая шаг через порог. — И я рассчитываю на твоё благоразумие.

— Ты пришла в мой дом в полном одиночестве, учитывая всё, что происходит, — Гермиона ухмыльнулась, но интерес в её глазах вряд ли можно было погасить усмешкой. Развернувшись полностью в сторону гостьи, она сложила руки на груди. — Ты уверена, что знаешь значение слова «благоразумие»?

Пэнси на её выпад не ответила. Очевидно, что это должно было отослать её к мысли о том, что Грейнджер ещё недавно организовывала похороны для члена их семьи. Ей повезло, что она не стала выражать это вслух, Гермиона с лёгкостью бы нашла, что на это ответить, и вряд ли бы Паркинсон это оценила.

— Я прошу о перемирии на время траура, Грейнджер, — тихо и серьёзно попросила она.

Требовалось немало усилий, чтобы не рассмеяться ей в лицо, и Гермиона даже не попыталась их приложить, закидывая голову к потолку.

— Это шутка?

— Я выгляжу как человек, настроенный шутить?

— У тебя весьма паршивое чувство юмора, — уже злостно бросила ей в ответ Гермиона. — О каком перемирии речь?

— Ты знаешь, что то, через что проходит Драко, нелегко, — Пэнси остановила её взмахом руки до того, как Грейнджер успела что-либо возразить, — на своём опыте. И я прошу тебя. Пожалуйста. Не пользуйся этим состоянием. Не сейчас.

— Пэнси, скажи мне, что ты не всерьёз.

Гермионе стоило бы справиться о состоянии её разума. Она, конечно, видела её на похоронах и могла себе представить, что творилось в её голове и сердце, но, пожалуй, не настолько, чтобы её мозг совсем потерял способность строить логические связи.

— Напомни мне, будь так добра, — она сделала шаг вперёд. — Кто даровал мне перемирие, когда я потеряла мужа? Ты подумала в тот момент обо мне, интересно, о том, как Малфой воспользуется моим состоянием?

Она не потупила взгляд, и он не изменился, даже если где-то там промелькнула мысль об этом, никакого стыда она не выказала, лишь поднимая подбородок выше.

— А была обязана? — Пэнси выгнула губы в презрительной улыбке. — Драко — мой дон. И я пришла просить за него. Твой человек на пороге нашего дома с просьбой о перемирии не появлялся.

— Справедливо, — Гермиона чуть качнула головой в сторону. — Но я предупреждала вас всех, что пойду до конца после всего, что было, и он отплатил мне тем же.

— Это было до смерти Астории.

— В мафии всё время кто-то умирает. Мне жаль Асторию, и я сделала многое, чтобы выказать ей своё личное уважение. Но она мертва, Пэнси.

— Мы обе знаем, что она всё изменила.

Гермиона закатила глаза и развернулась на каблуках к столу.

— Тебе нечем мне угрожать, а тем более предложить. Поэтому убирайся, пока я не придумала сотню вариантов того, что могу сделать с правой рукой своего врага в своём доме.

— Ты ведь знаешь, каково это, — вместо того, чтобы прислушаться к совету, Пэнси шагнула вперёд и настойчиво продолжила. — Ты знаешь, что он чувствует и что ему понадобится время. К чёрту. Всем нам нужно время.

— Ты пытаешься надавить на сочувствующую сторону меня, — Гермиона шумно выдохнула с усмешкой. — Забавно, что ты веришь, что там ещё что-то осталось.

— Ты устроила гребаные похороны! — закричала она, чем заставила Грейнджер повернуться обратно к ней и прищуриться, шипя ответ.

— Потому что похороны делаются не для мёртвых, а для живых. Им, — она весьма красноречиво подняла глаза наверх, — плевать. Я сделала это для члена своей семьи, а не для вас.

— Тео когда-то был в нашей семье.

— Тем больнее для него было то, как легко и быстро вы от него отказались, не так ли?

— Кто ещё от кого отказался, — выплюнула Паркинсон, но на этот выпад Гермиона не сочла нужным реагировать должным образом.

Их разговор был внезапно прерван весьма наглым образом — вбежавшей в кабинет Сиеной. Весь её вид, включая сбитое дыхание и напряжённый взгляд, мог недвусмысленно говорить о новостях, которые она принесла.

Гермиона посмотрела на Скьяретта, затем перевела взгляд на Пэнси и выгнула бровь.

— Как думаешь, она скажет мне что-то, что заставит меня передумать?

Паркинсон тем же ледяным взглядом прошлась по девушке недалеко от себя, затем равнодушно вернулась к Грейнджер. Тем самым, видимо, доказывая, что ей было плевать, что именно она услышит, от своих слов она не откажется. Гермиона же махнула рукой, предлагая Сиене выложить всё, что она принесла им.

Скьяретта тяжело сглотнула, недоверчиво покосилась на Пэнси.

— Малфой только что самолично убил двадцать наших человек в Бексли.

Он не посмел посягнуть на её территорию лично, а потому совершил преступление на тех территориях, где у Гермионы не было даже формальной власти. Ни у кого из них не было, эти районы Лондона всегда были вне действия мафии, таков был закон.

Гермиона всеми силами постаралась сдержать лицо, хотя ей хотелось швырнуть бокал, что стоял со вчерашнего дня на столе, в стену. Он сделал то, что ни одна семья бы никогда не простила. В Чикаго за такое вырезали кланы.

На лице Паркинсон зато показалось удивление. Малфой явно не счёл нужным посвятить её в свои планы, пока она пришла договариваться о перемирии.

— Не похоже, что ему нужно время. Тебе есть, что добавить? — Грейнджер постаралась тихо выдохнуть, но проблеск красного не ускользнул от Пэнси. Она скривила губы, но ответила.

— Есть закон, закон о почтении между двумя семьями, в которых есть кому скорбеть по ушедшему. Это традиция мафии, которая сохраняет мир, пока не закончится траур. Но откуда тебе знать, ты ведь здесь совсем недавно.

— Не слушай её, — голос Тео прозвучал подобно грому среди ясного неба. И ещё никогда Гермиона прежде не слышала в нём такого искреннего гнева и ярости, как сейчас. Она метнулась глазами туда, где он стоял, расслабленно прислонившись к двери. — Она пытается надурить тебя. Закон действует, пока одна из семей не нарушит тишину. Малфой, очевидно, только что её нарушил. Оскорбив память своей покойной жены.

Его слова походили на рычание, когда он поднял взгляд на Пэнси. Если бы его глаза были клинком, он перерезал бы ей горло и, вероятнее всего, хотел этого, лишь потому что она посмела припомнить им о законе тишины. Тишины, которой хотела бы Астория, ненавидящая кровь. По рассказам Тео Гермиона могла только представить, что Гринграсс сказала бы об убийстве двадцати невинных людей.

Малфой мог придумать любой способ попросить о тишине между ними. Может быть, позволив мысли о том, что не был причастен к убийству Лучиано, укорениться в голове Гермионы, он получил бы его.

— Очевидно, он не знает, что ты здесь, — Тео чуть приподнял брови, посылая намёк уже Грейнджер. — Ему перемирие было не нужно, не так ли?

Почему-то это не казалось продуманным приёмом для отвлечения внимания, в желании Пэнси чувствовалась искренность. Ей всего лишь стоило согласовать свои действия со своим Доном до того, как он продолжил только утихнувшую войну.

Гермиона опустила руки вниз, прошла мимо Пэнси. Задержавшись всего на несколько секунд, она повернула к ней голову.

— Я предупреждала его, что стоит быть аккуратнее со своей золотой девочкой.

А затем сразу кивнула, холодно приказывая.

— Не дайте ей покинуть дом.

Это была Сиена, которая с готовностью выставила палочку и ткнула её концом Пэнси в ключицы до того, как та решила сдвинуться с места. Паркинсон дёрнулась, но преимущество было не на её стороне.

Раз Малфою хотелось играть по-плохому, значит, и Гермиона будет играть так же.

Он не знал, что его Сота здесь, но догадаться, куда она пропала, не составит никакого труда. А пока что Гермионе было, о чём подумать. Она вышла из кабинета, пока проклятья сыпались ей в спину, Кейл поймал её у входа.

— Прикажи всем, кто сейчас в клане Малфоя, атаковать, — приказала она. — Мне плевать, как именно и сколько людей пострадает. Хочу, чтобы он горел в агонии до того, как я доберусь до него лично.

Казентино впервые за многие годы разделял её искреннее желание мести. Поэтому он кивнул, растягивая губы в действительно злой ухмылке.

— Будет сделано.

~*~

Лондон полыхал, будто тысячи фейерверков раздирали его в клочья. Своими языками пламени он уносил вместе с собой жизни, деньги, дома и самое ценное среди этого — надежды тех, кто оказался в несчастном месте в несчастное время. Стрельба и взрывы разрывали ночь, заставляя звёзды скрываться в ужасе.

Гермиона даже со своего балкона видела то, как яркий дым поднимался в воздух и затягивал небо. Тем незначительнее был дым от её сигареты, который смешивался с привкусом сладкой мести в воздухе. Она запрокинула голову к небу, попыталась найти в своём сердце хоть одну каплю сочувствия.

Их там не было. Ни одной. Они потухли, как потухнут и яркие вспышки над городом.

Развернувшись назад к комнате, она заметила собственное отражение в стеклянных дверях, и алый цвет столь ярко сверкал в ночи, что становилось не по себе. Телефон, который лежал в кармане её пиджака, всё ещё молчал, хотя Гермиона ждала звонка именно на него.

Малфой знал этот номер, она не сомневалась, и, раз его всё ещё не было на её горизонте, который патрулировало несколько десятков её людей, он был чересчур занят. Этого стоило ожидать, да и ему некуда было торопиться. Его Сота очень удобно разместилась, привязанная к стулу в подвале Гермионы, а Сиену вряд ли можно было назвать скучным собеседником.

Грейнджер заставила сигарету исчезнуть, как только поняла, что никотин не мог утихомирить бурю внутри, и шагнула в комнату. Прохладный воздух сменился душным теплом защитных заклинаний, что не впускали даже намёка на ветер внутрь. Ей становилось дурно, и это опьяняющее ощущение не имело ничего общего с температурой. Гермиона никогда не изучала действие проклятья, которое действовало на неё, она не знала ни границ, ни последствий, а сейчас шагала в пропасть.

Это было опасно, а, с другой стороны, ей было уже нечем рисковать. Она перешагнула черту, забыв о собственной репутации и аккуратных методах.

Спустя секунду, как эта мысль проскользнула в голове, раздался звонок. Гермиона улыбнулась и намеренно медленно вытащила телефон из кармана, прикладывая тот к уху.

— Да, дорогой? — ласковый голос звучал насмешкой.

— Где она? — Драко был слишком спокоен, и это не удивляло. Если он был хорошим Доном, он бы не позволил своим эмоциям взять верх над логикой. Даже Грейнджер это понимала, выстраивая систему крыс в его клане достаточно долго, чтобы иметь возможность ей воспользоваться.

— Кого-то потерял?

— Ты знаешь, о ком я, Грейнджер. Как только ты перестанешь строить из себя дуру, мы сумеем договориться.

— Дуру? — она коротко рассмеялась, отбивая каблуками шаги по дому. — О, это твоя Сота по большой глупости оказалась в моём доме. Вдруг она предпочла остаться?

— В самом деле? — теперь сарказм передался ему сквозь этот тонкий шлейф нетерпения. — И как ей там у тебя?

— Если дашь мне минуту, узнаешь, — бросила Грейнджер и толкнула двери в подвал. Всего несколько шагов вниз по лестнице, каждый из которых, она уверена, Малфой слышал, и Пэнси в компании Сиены и ещё двух мужчин уже сидела перед ней. Полностью невредимая, кроме того, что она была привязана к стулу. — Пэнси, милая, не передашь своему Дону пару слов?

Гермиона вытянула руку вперёд, пока Скьяретта приставила лезвие ножа к горлу. Паркинсон дёрнулась, рыча в ответ.

— Драко, не смей приходить сюда! Даже не вздумай! Они ничего мне не сделают!

Как по команде в этот момент раздался её выкрик, который заполнил всё пространство. Но Грейнджер держала своё обещание, физического вреда на её теле не было никакого, в отличие от легилименции, которой вторгались в её сознание.

Гермиона вернула телефон к себе.

— Доволен?

— Если хоть один волос упадёт с её головы…

— Я была бы осторожна с тем, как ты закончишь эту фразу, — она фыркнула и отошла к стене. — У меня нет привычки бить женщин. Её разум всего лишь осторожно рассматривают на предмет того, что могло бы мне пригодиться. Не переживай, я сохраню ей рассудок и воспоминания, она мне нравится.

Он промолчал в ответ, только его тяжёлые выдохи были слышны по ту сторону. Гермиона же прижалась к холодному камню и посмотрела на Пэнси, которая вскинула к ней голову, но смолчала. Потому что ведь знала, что следующая попытка будет уже второй за последние несколько часов, и ей это не понравится. Очевидно, что одного раза чужой магии в её голове ей вполне хватило, чтобы убедительно напугать Драко.

Как много Гермиона могла бы вытащить из неё пытками, если бы не железные принципы и то, что Паркинсон в действительности ей нравилась больше всех из этой семьи. Было в ней что-то, что вызывало уважение.

— Вернёмся к условиям её освобождения? — невинно спросила Грейнджер, наклонив голову.

— Чего ты хочешь?

— Ты публично признаешь мою власть над своей семьёй. Полностью, Малфой, никаких процентов и долей. Ты отступишься назад и дашь мне непреложный обет, что больше никогда не пойдёшь против моего имени, — Гермиона сомневалась, что жизнь Пэнси стоила настолько дорого, но это стоило того, чтобы рискнуть. Кажется, Паркинсон уловила эту крохотную мысль. Интересно, что творилось в её умной голове? Она ведь была далеко не дурой.

Вряд ли Грейнджер удалось бы настроить её против семьи таким банальным образом, слишком просто. То, что она придержала правую руку Малфоя у себя, уже достаточно навредило ему, учитывая обстоятельства.

— Я ведь могу просто войти и выйти с ней, — вдруг сказал он.

— Можешь попытаться, — Гермиона дёрнула плечами так, будто он мог это видеть. — Не обещаю, что к моменту, как ты попадёшь в эту комнату, она будет жива.

— Мы оба знаем, что ты не убьёшь её.

— Я? Нет, конечно, — она скривилась, будто ей была сама мысль противна об этом. — Я ведь сказала, я не трогаю женщин. Только вот у меня тут целый дом мужчин, которые наверняка найдут, что сказать мисс Паркинсон. Особенно после твоей выходки сегодня. Сейчас она под моей защитой в руках доверенных людей. Не могу гарантировать её безопасность, как только я отсюда трансгрессирую.

Сколько бы ругательств не вертелось на его языке, он не рискнул произнести ни одно из них. Гермиона победно улыбнулась, глазами вновь возвращаясь к Пэнси. Действительно, её жизнь была не настолько дорогой. Может быть, для Малфоя, но обе они знали, что где-то там рядом стояли ещё и Дафна с Блейзом, и их стратегическое мышление было выше его эмоционального.

— Что скажешь? — она напомнила Драко о своём присутствии. — Моё терпение не бесконечно.

Он молчал ещё какое-то время.

— У меня есть другое предложение.

— Условия моей сделки обсуждению не подлежат, Малфой.

— Я дам тебе имя убийцы Лучиано, — почти перебил он.

Гермиона на секунду замерла и почувствовала себя так, будто её окатили холодной водой. Всего на одно мгновение, а в следующее тихо рассмеялась, опуская голову.

— Лучиано мёртв. Его убийца — моя вторая проблема. Шанс уничтожить тебя стоит дороже, чем информация, которую ты мне предлагаешь.

— Так уничтожь, Грейнджер, — в его голосе послышалась улыбка. — Один на один. Никаких людей, никакой помощи, никаких свидетелей. Я подпишу тебе контракт, по которому, если ты убьёшь меня, получишь всё. До последнего галлеона. Но это условие распространяется на тебя.

— С чего бы мне играть честно? — Гермиона выгнула бровь. — Твоя драгоценная Пэнси сидит в моём подвале, напоминаю, а половина твоей империи сейчас бьётся в конвульсиях моими стараниями. Насколько глупой мне нужно быть, чтобы выйти в честную игру один на один?

— Значит, вот чего ты стоишь без своего клана, — спокойно отметил Малфой, пытаясь манипулировать ей. Мальчик был в отчаянии, и как ей нравилось, что он был погружён в это состояние. Он не мог отдать свою империю даже за члена своей семьи, но любой другой вариант был не интересен уже Каррера.

Гермиона снова улыбнулась.

— Качество хорошего лидера, дорогой, в том, что он знает, как обернуть любую ситуацию в свою пользу, — спустя секунду более жёстко она добавила. — Я уже сказала, моё терпение не бесконечно. У тебя есть час на принятие решения. А после… надейся на то, что успеешь вовремя. Дверь будет не заперта.

Она сбросила звонок и засунула телефон обратно в карман. В пару шагов преодолела расстояние до Пэнси, наклоняясь к ней.

— Как насчёт сигареты на свежем воздухе?