— Ты чересчур балуешь её своим вниманием, — его лицо едва заметно окрашивалось тем лёгким оттенком нежности, каким всегда, когда он смотрел на дочь.

Драко, как обычно, оперся о проём двери и сложил руки на груди, рассматривая их. Гермиона осторожно укачивала Лиру, не позволяя ей замолкнуть ни на секунду. В последнее время они с ней много так разговаривали на понятном лишь им двоим языке.

Она так быстро росла. Гермиона боялась упустить хоть мгновение. Ей хотелось видеть её первые шаги, её первые слова, первый раз, когда она попросит проверить монстра у неё под кроватью. Столько всего. И даже учитывая всё, что происходило в этот момент, Грейнджер всё равно тратила время, чтобы укачать не свою дочь, которая с каждым днём становилась ей всё роднее.

Как будто клятва, существовавшая между их семьями, помогала привязываться к ней.

— Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как она родилась, — тихо ответила Грейнджер, отвлёкшись от Лиры. — Всего несколько недель с тех пор, как не стало человека, который успокаивал её первые слёзы, держал её на руках и был её главной опорой и защитой.

Драко медленно подошёл к ним обеим и чуть наклонил голову. Он убрал локон, который мешал Гермионе уже несколько минут, но которому она не торопилась уделять внимания. Так, будто поступал так всегда, и для них такой поступок был чем-то обыденным.

Прошло всего несколько часов с их последнего разговора и возвращения домой. Где-то в Лондоне шла подготовка к вечеру, сам Малфой уже был в костюме, бабочка висела на его шее. И за эти пару часов всё в нём изменилось до неузнаваемости.

— Для неё нашего внимания никогда не будет достаточно, — закончила она и подняла к нему взгляд.

Он смотрел на Лиру с той же любовью, с какой говорил о ней. Сколько бы дней ни проходило, сколько бы тайн ни вскрывалось, опасностей ни грозило, а условий ни было поставлено, он всегда относился к ней так. Словно она всегда была и будет его дочерью. Девочкой, которую он обязан защищать, которой обязан протянуть руки, когда она сделает первый шаг, и которую поведёт к алтарю.

У Лиры был отец, и напоминание о нём было тяжёлым грузом каждый день их жизней. Драко стал ей папой, и будет им каждую минуту своей жизни.

Сердце Гермионы разбивалось.

— Ты права, — почти шёпотом подтвердил он и протянул руки, мягко забирая Лиру к себе. Она с радостной улыбкой ухватилась за него и обвила шею. Она дарила ему первое настоящее объятие, непохоже на любое другое, которое они когда-либо делили.

Всегда папина дочь. С первой секунды рождения.

— Ты права, — снова повторил Драко и улыбнулся. Его глаза блеснули, и на секунду Гермионе почудились слёзы. Она провела рукой по спине Лиры и ответила ему тем же. Это всё больше походило на прощание, хотя они никогда не планировали отпускать её.

В мире было слишком много отвратительного, чтобы не ценить редкие мгновения того счастья, которое рисовали яркими красками на холсте прямо перед ней. Это мгновение отпечаталось в памяти, сменив одно из тех воспоминаний, покрытых алым цветом боли, которое она больше никогда не вспомнит. Рядом с ним стало так легко заменять их, легче всего прочего.

— Я пришёл сказать, что они почти готовы, — проговорил Драко, щекой прижавшись к Лире и едва качнувшись.

Краска до сих пор ощущалась на коже несмытыми следами, которые ей не хотелось удалять. Может, однажды она набьёт сотню роз поверх тех шрамов, или позволит Драко повторить свою картину на ней чернилами, что останутся навсегда, лишь бы навечно закрыть их под собой.

Ей не хотелось смывать краску и надевать платье, что открыло бы руки, хотя наряд на сегодня уже был нарисован в голове с точностью до мелочей. Драко заметил столь очевидное замешательство, которое она даже не пыталась спрятать.

— Когда-то ты носила шрамы с гордостью, как не умел я.

— Иногда я это и делаю, — она качнула головой, не пряча от него очевидный факт. — Но иногда они напоминают мне о том, что их могло быть гораздо больше.

— Или их было бы некому носить, — напомнил он с ледяным блеском в глубине глаз. — Они прекрасны. Все до единого. И я могу создать ещё сотню картин, опираясь лишь на эти линии.

Сиена не так давно говорила ей о том же. В тот день они с Малфоем танцевали на балу. Осколки зеркал сыпались на пол, маски были сброшены, а Астория истекала кровью. И мир за секунды перестал быть прежним. Тогда всё и изменилось, а сегодня подобные слова произносит Драко. Именно Драко, а не Малфой.

— Надень красное, — попросил он, а затем наклонился ближе, забирая её способность здраво мыслить. Эта ухмылка зажигала в ней те искры, о которых она давно забыла. — Короткое красное платье, без белья под ним.

Она удивлённо взглянула на него после возвращения способности мыслить.

— И не боишься, что будут разглядывать? Ревновать к каждому взгляду?

— Даже если бы ты была моей женщиной, Каррера, я бы позволил им всем смотреть. Смотреть, но не трогать.

Её челюсть, вероятно, можно было поднимать с пола. Стоило огромных усилий, чтобы ухмыльнуться, наблюдая, как он снова отстраняется и гладит Лиру короткими прикосновениями по спине.

— Кроме того, всегда можно убить каждого, кто позволит себе лишнее.

Гермиона обрела дар речи и сделала шаг ему за спину.

— Осторожно, Малфой, я тоже умею быть жестокой по отношению к тем, кто заглядывается на моё.

Он усмехнулся так, будто был удовлетворён её ответом, а она направилась в сторону своей комнаты и ванной. Прежде всего — смыть краску. А затем выбрать лучший наряд из всех, что был в её гардеробе, будто специально припасённый для этого момента, перевезённый в дом Малфоя нарочно.

Невозможно было чувствовать себя сильнее после пары слов, но у неё прекрасно это получалось. Ей предстоял ещё один шаг в сторону власти, который ей любезно преподнесли на серебряном подносе прямо в постель. Ещё один алмаз в корону, и она перестанет быть подъёмной для кого-либо, а Грейнджер так и тянуло оставить её однажды на столике у кровати и больше никогда к ней не возвращаться.

Она не была создана, чтобы быть здесь, и не была воспитана для этого. Шлюха, получившая всё. Терапевт для своего мужа, служанка, помощница, Сота, женщина, созданная служить, чтобы у мужчин было время воплощать свои желания. С неё хватит.

Гермиона скинула полотенце на пол и потянулась за вешалкой, пока изящные переливы дорогой ткани игрались на свету лампы под потолком. Наклонив голову, она оценила его вид и за некоторое время успела привести себя полностью в порядок.

Не хватало лишь Тео за спиной, который мог бы напомнить, какие проблемы ждут её врагов сегодня. Он бы застегнул колье на её шее и протянул бокал шампанского, удерживая Каррера от самых роковых ошибок, но сегодня его здесь не было, и больше никогда не будет. Как не будет Лучиано, чтобы снова улыбнуться ей с вопросом «снова не чёрное?», и Амелии, чтобы закатить глаза и напомнить, что платья стоимостью в несколько тысяч фунтов висят в её шкафу не просто так.

Реджина отобрал их всех — очередное напоминание, что зажгло сердце прежним огнём.

Бриллианты сияли ярче звёзд на картинах Драко и ярче его глаз, когда он увидел, как она спускается вниз и перехватывает клатч из рук Сиены. Он замер на секунду, пока рассматривал каждый сантиметр: от её бежевых туфель, вверх по костюму глубокого изумрудного цвета, к полоске кристаллов на шее, красной помаде на губах и идеальной причёске.

Гермиона выгнула бровь и проверила пистолет на наличие всех необходимых патронов.

— Нравится?

Его не волновало, что вокруг них стояли Сиена и Забини. Для Драко они были лишь вдвоём и больше никого, он даже не потрудился перейти на шёпот, когда произнёс:

— Хочу снять его с тебя, чтобы выяснить, какое бельё ты выбрала, а затем трахнуть на столе. Дважды.

Блейз подавился воздухом, а Скьяретта тихо засмеялась, прикрыв рот рукой. Гермиона постаралась не измениться в лице, а это требовало куда больше усилий, чем выстрелить кому-то между глаз.

Ей захотелось заявить на него свои права в ту же секунду, стереть последнюю границу и попросить его воплотить каждую из своих фантазий в жизнь. Столько лихорадочных желаний, похожих на припадок, и рассудок уже ускользал. Грейнджер гордилась своим умением хладнокровно мыслить, куда вдруг подевалась эта способность?

— Вы можете быть не такими очевидными? — Забини скривился и брезгливо отмахнулся от них обоих, чем вынудил Драко и Гермиону одновременно повернуть к нему голову. — Отвратительно.

— Завидуй молча, Блейз, — с ухмылкой бросил Малфой.

Он провёл рукой по воздуху, приглашая сразу двух леди в их обществе пройти к выходу первыми. Сиена подарила тот самый взгляд Гермионе, который мог означать лишь слова «а я говорила». И была права. Женщины семьи Скьяретта обладали этой ужасно раздражающей способностью.

Драко отдал Блейзу приказ ехать на место, а сам подошёл к своей машине и открыл перед Сиеной дверь. Лишь когда та захлопнулась, он повернулся к Грейнджер.

— Хочу заехать кое-куда, — фраза прозвучала скорее как оповещение, нежели вопрос.

— Нас будут ждать на месте.

В его лице внезапно всё так резко изменилось, черты лица почти стали острее, а голос на порядок ниже, серьёзнее:

— Они подождут.

Гермиона напряглась за долю секунды, но он только мотнул головой и открыл двери перед ней. Она уже обладала свойством доверять ему во всём. Связанный клятвой, он не мог ей навредить, и всё же она переживала. Резкие перемены были присущи им обоим, но каждый раз они заставляли сердце пропускать один удар, поселяя в груди сомнение.

Они со Скьяретта переглянулись, пока Драко устраивался за рулём, но ни одна из них ничего так и не сказала за всё время поездки. Которая вышла короче, чем ожидалось, и напряжённее, чем обычно. Малфой тоже не обронил ни слова, даже ни разу не оглянулся на двух девушек на заднем сидении.

В какой-то момент Грейнджер осознала, насколько далеко они уехали от Лондона, и что даже не собирались двигаться в его сторону. Вместо этого Драко свернул к пространству, издалека кажущимся пустым, и остановился. Он выдохнул, тяжело выпустил воздух из лёгких под давлением, возможно, одного из самых трудных решений, которые принимал.

Гермиона боялась смотреть в окна. Лишь когда её шпильки ударили по асфальту, выходя на улицу, а пальцы обвили Драко, она позволила себе это. До последнего ей хотелось отрицать свою даже малейшую догадку.

Он помог выйти и Сиене, а затем засунул обе руки в карманы брюк, взглянув вперёд. Частный самолёт, стоявший перед ней, сверкал в последних лучах солнца. Несколько сотрудников у трапа ждали одного единственного приказа.

— Выпроваживаешь меня? — в голосе проскользнула нотка искреннего гнева.

— Делаю предложение, — практически равнодушно сказал он в ответ и добавил через секунду. — Вам обеим. Этот самолёт — единственный способ покинуть страну без следов и преследования. Его точка пересадки — Дублин. Затем он увезёт вас так далеко, как только попросишь.

— Побег? — только и смогла спросить Сиена.

Малфой кивнул.

— На борту преданные люди, багаж и всё, что может понадобиться. Если… — Драко запнулся, — кто-то из вас хочет уехать, сейчас лучший момент для этого.

— Твоя дочь, Сота и советница всё ещё в городе. Хочешь, чтобы мы поверили, что это жест доброй воли? — Скьяретта гневно фыркнула.

Он лишь спокойно рассмеялся.

— Твои навыки прекрасно впишутся в мафию, малышка Сиена. Да, я предлагаю поверить и улететь. Все женщины моей семьи получат то же предложение сегодня ночью. Совершенно все.

— Не оставишь нас на секунду? — просьба Гермионы не несла в себе цели спросить Скьяретта о её желании. Сиена беспрекословно села назад в машину, чтобы позволить Малфою и Грейнджер переговорить наедине. Сейчас она ощущала себя именно Грейнджер как никогда прежде. — Всерьёз предлагаешь мне всё бросить и уехать.

— Я бы не расстроился, если бы ты согласилась, — вновь чересчур холодно заметил Драко и пожал плечами. — Ты должна была хоть раз думать об этом. Бросить всё, начать новую жизнь, сменить имя, забыть о прошлом.

Нет, всерьёз не думала. Возможно, зря, но на то была веская причина. Леденящая душу, как сталь клинка, входящая в сердце в одно мгновение её ответа.

— Я и понятия не имею, что я теперь такое без фамилии “Каррера”.

Он замер, пока судорожно искал в её глазах хоть один намёк, что слова не были правдой. Они были. Гермиона провела всю свою жизнь в этой бесцельной борьбе и страданиях. Сначала за чьи-то мнимые права, затем за благополучие на войне, своё и близких, позже — в Министерстве, под руку с Лучиано и без него.

Она не существовала в отрыве от той картинки себя, что обожала и ненавидела одновременно. Нарисованная её же кровью, но чужими руками Гермиона Каррера… Нельзя было выцарапать краску, которая въелась в холст и закрепилась годами. Драко должен был это знать, как никто другой.

— Оскорбление — даже предполагать, что я убегу и сдамся, оставив самых дорогих мне людей.

— Я бы сдался, — его честное признание на секунду выбило твёрдую землю из под ног. — Если бы не Лира, не Тори и не Нотт, меня бы здесь уже давно не было.

— Тогда, может быть, тебе стоит посадить на самолёт Дафну с её племянницей, а не меня, — она смягчилась, лишь осознав, откуда идёт его желание защитить всех. Достаточно, чтобы увидеть немую просьбу в его взгляде, которую он никогда не решился бы высказать словами. Непозволительная слабость, которую было не принято обсуждать за утренними встречами. — Либо мы оба остаёмся. Либо я справлюсь сама и позволю тебе уйти. Тебе растить дочь, а я могу позаботиться о её благополучии, лишь подарив голову Реджины. Меня устроит эта расстановка сил.

— Я предложил уехать тебе, а не самому сесть на борт и исчезнуть.

— Если ты согласишься, я не расстроюсь.

Уголок его губ дёрнулся в привычной ухмылке, и та вернула воздух назад ей в лёгкие. Гермиона и не осознавала, что не дышала несколько секунд, пока ждала его реакции, в страхе, что он действительно прислушается к ней.

— Лгунья.

Он чуть приподнял подбородок и пропустил тем самым момент, когда Грейнджер намотала часть его галстука на свои пальцы. Она дёрнула его на себя, ухмыляясь в губы, а Драко снова заметил знакомый красный отблеск.

— Каррера и Малфои не сдаются. А вот членам семей Нотт, Казентино, Гринграсс и Паркинсон эта черта совершенно ни к чему.

— Ты не слишком жалуешь Блейза, да?

— Сделаешь меня Госпожой Малфой, он станет первым, с кем я попрощаюсь.

И даже не станет сожалеть по этому поводу.

Драко засмеялся, обвил руку вокруг талии Грейнджер тем движением, которое кричало о её принадлежности ему. Он заявлял свои права на неё даже в таких мелочах и сводил с ума.

— Я обожаю тебя.

— Это потому что ты уже давно сошёл с ума, — она прошептала последние слова и оставила достаточно медленный, почти невинный поцелуй на его губах. Зная, как он жаждет большего, а потому намеренно сдерживая себя и его. Перемены в их состояниях были похожи на глотки свежего воздуха. Каждый неуверенный шаг вперёд, а затем прыжок в пропасть, после которого можно было заново дышать.

Сомнения остались на краю, вместе с попытками спрятаться и скрыться. Теперь уже наверняка.

Сиена опустила стекло и высунула голову. Своим голосом на грани смеха и в то же время с упрёком она напомнила о себе.

— Я тоже никуда не поеду, если хотите знать.

Теперь была очередь Гермионы растягивать губы в искренней улыбке.

— Только захватить власть в чужой семье, — напомнил Драко.

— Клан Певерелл может попрощаться сегодня со своим наследием, — подтвердила Грейнджер.

~*~

— Миленько, — Забини огляделся по сторонам и всем своим видом показал, насколько некомфортно ему находиться в месте, подобном этому. Густой туман ласкал их ноги, словно в фильме ужасов перед нападением монстра. Кругом всё ещё слышался маниакальный шёпот несуществующих людей. — Какой придурок решил, что разместить штаб в психушке — классная идея?

— Внутри всё гораздо приятнее, поверь, — Гермиона возвела курок и кивнула на вход. — Люстры, роскошь, игральные столы. Всё, как ты любишь.

— Хорошее прикрытие, — вмешался Драко до того, как между Забини и Грейнджер снова начнётся перепалка. — Я бы в жизни не стал здесь искать.

— И очень зря.

Выстрелов было не слышно, оставалось лишь надеяться, что причина была в успехе, а не в провале. Пустое пространство за забором как будто предупреждало, что непрошеным гостям здесь были совсем не рады. Каждый шаг, который Гермиона делала, разлетался на метры вокруг шумным эхо. Даже если бы она пыталась быть незаметной, у неё бы не вышло.

Слава Мерлину, она и не старалась.

— Гермиона, — Кейл у дверей наклонил голову с улыбкой, а его взгляд тут же метнулся к Сиене. — Вы удачно добрались?

— Пришлось заехать в одно место по дороге, — объяснение не было хоть сколько-то исчерпывающим. — Всё готово?

— Ждём лишь вас.

Он открыл перед ней вход в старую, когда-то заброшенную, психиатрическую больницу. По глазам не ударил яркий свет, как раз наоборот: лишь пара ламп, мигающих в чистом ужасе, и грязная зеленоватая плитка под ногами снова напоминали о том, чем здание было прежде.

Старые мраморные лестницы казались ей ненастоящей декорацией, пока они не поднялись на второй этаж. Столь великолепно было выполнено прикрытие, что авроры с их мозгами размера виноградин и не додумались бы искать здесь, Малфой был совершенно прав.

В коридоре вдоль стен на коленях стояло слишком много людей. Штаб простых солдат и тех, кто правил ими, оказался захвачен без единой царапины на стене. Как же Гермионе нравилось снова ощущать, какой силой обладали люди, работающие на неё.

Она толкнула двери, что прежде вели в главный зал для общения пациентов между собой. Существенная разница между холодными коридорами, наполненными сыростью, и тёплой роскошью бросилась в глаза. Грязь превратилась в идеально вычищенные полы и запах сигаретного дыма в воздухе.

— Очаровательно.

Пэнси Паркинсон, держащая на прицеле сразу нескольких мужчин, на своих шпильках была незабываемым зрелищем. Разбросанные игральные карты валялись на полу, свечи дрожали в люстре над их головами и только заедающая пластинка в проигрывателе напоминала о недавнем веселье здесь.

Гармония, как и обещалось, была нарушена нападением сразу двух кланов, и теперь консильери Флинта ждал своего приговора. Увы, им будет смерть, когда они закончат.

Грейнджер, не стесняясь, прошла внутрь и остановилась возле мужчин вокруг стола.

— Миссис Каррера… — консильери попытался тут же начать свою жалкую попытку договориться. Она прервала его взглядом.

— Разве к главе семьи не принято обращаться «Ваша милость»?

Он склонил голову, но не исправился, чем обеспечил себе лишь недовольство Гермионы. Она закатила глаза и повернулась к соттокапо, временно занимавшему пост главы семьи. С лёгкостью будничного разговора оповестила его:

— Я любезно соглашаюсь на передачу власти в клане Певерелл мне. Давайте разберёмся с этим быстро, вы подпишите заявление в книге, а я сохраню вам жизнь.

— Перехват власти вне кодекса мафии, — он сплюнул ей под ноги кровь, которая всё ещё стекала из уголка его рта после чьего-то удара. — Вы не имеете права просто прийти сюда и всё забрать.

— Имею, если вы не можете обеспечить безопасность.

— Мы могли, до вашего прихода.

Гермиона, не моргнув, отвела пистолет в сторону и выстрелила консильери прямо между глаз. Она не прицеливалась, пока оружие тяжелило ладонь. Оглушительный выстрел эхом повис в воздухе, а затем и вовсе осел тишиной. Её руки давно тянулись убить его, после всех схем, которые они провернули у неё за спиной на пару с Флинтом.

Тело упало на пол, кристаллы шаркнули, столкнувшись с кожей. Она не почувствовала ни единого укола вины.

— Всё ещё можете? — с сарказмом полюбопытствовала Грейнджер, склонив голову на бок. — Мне кажется, у вас проблемы с безопасностью, если десяток моих людей может захватить вчетверо больше ваших.

Соттокапо выпятил свои глаза, пока смотрел на бывшего помощника и советника семьи. Мёртвого. Да, так легко умирали в мафии. Гермиона почувствовала, как смерть прошла мимо неё, полоснув концом косы по волосам, и склонилась над трупом. Одно её присутствие подливало бензина в горящий огонь в глазах.

— Ваша семья работала за моей спиной гораздо дольше, чем следовало бы. Я подарила прекрасную возможность, закрывая на это глаза, но больше я этого делать не стану. Маркуса ждёт та же участь, не вынуждайте меня пополнять список всеми, кто есть в здании. Подписывайте.

Кейл давно говорил им, что сотрудничество с Флинтом ненадёжно, о, Мерлин, как давно он упоминал это. С первого же дня, как Маркус подписал с Лучиано контракт о перевозке оружия через его районы, и до последнего, как он оказался в аврорате как подозреваемый. Если он выйдет, то выйдет крысой. Грейнджер сожжёт его останки в его же доме.

Пэнси любезно поднесла перьевую ручку и книгу мафии с раскрытой страницей. Грейнджер перевела пистолет на свою следующую жертву и возвела курок. Её разум оставался ледяным, даже если душу жгло, и она не собиралась тратить более ни одной лишней секунды на разговоры. Дипломатии хватило на всю оставшуюся жизнь.

Подпись в кодексе осталась чернилами навечно.

Всё управление мгновенно перешло к Каррера, и теперь это ей придётся защищать его людей и командовать ими. Её прямая ответственность — сохранить им жизнь, а что важнее, сохранить их тайны. По крайней мере пока не потребуется обратное.

Паркинсон достаточно шумно захлопнула книгу. Она закрепила сделку, заключённую на их условиях, и знала, что делать дальше.

Люди поднимались, медленно уходили, не торопясь обернуться на новую хозяйку. А они ведь знали, что будут обязаны подчиняться. Каррера не любили строить свою власть на страхе. Лучиано знал это по Реджине. Гермиона — по Волан-де-морту. Найдутся те, кто будет готов рискнуть, а наказание так их и не настигнет. Сын женщины, поставившей выше семью, стоял за её спиной.

Но на войне по-другому уже было невозможно. Ступив на эту дорогу однажды, сойти с неё было чересчур трудно.

— Забини, увези Сиену и Пэнси. Мы займёмся остальным, — Малфой кивнул своим и повернулся к самым высшим лидерам. Он злился так же, как и Гермиона, она ощущала его ярость кончиками пальцев. Им придётся рассказать всё, что они знают о Реджине до того, как навсегда останутся гнить в земле.

Двери осторожно захлопнулись за Сиеной.

Малфой, Каррера, Казентино и то, что осталось от Певереллов. Какое право они имели носить фамилию тех, кто обладал дарами смерти, пока в их венах не было и капли их крови?

Гермиона набрала в лёгкие воздуха, когда Кейл отошёл от окна и кивнул. Она со злой усмешкой приоткрыла рот, хотя и не особо старалась подбирать слова в своей голове.

— У вас есть десять минут, чтобы рассказать мне всё, что вы знаете о Франческо Реджине. После этого я начну искать ваши семьи, детей, матерей и отцов. Вы знаете, что произойдёт дальше.

— Я расскажу. Расскажу всё, что знаю.

Малфой уже перекрутил внезапно появившийся нож в его руке.

— Ну так вперёд.

Он захлёбывался страхом перед ними. Маркус никогда не делал всю грязную работу, а вот Гермиона и Драко не побоятся окунуть руки в кровь по локоть, чтобы добиться даже крупицы, что могла им помочь.

— Реджина, он…

Сначала Грейнджер услышала шум внизу.

Это заняло лишь секунду.

Всего один миг.

Взрыв обрушился отовсюду.

Громкий раскат, пронзительный, как если бы сама земля застонала от неожиданности, вдруг заглушил даже крик, не успевший вырваться. Воздух затрясся, словно хотел избавиться от невидимого бремени, а земля под ногами дрогнула, пробудившись от глубокого сна.

Глаза Грейнджер широко раскрылись от ужаса. Серый бетонный монолит казался непоколебимым, прочным убежищем для всех, пока не разорвался под разносящийся вокруг лязг металла и вой ветра. Стены, которые казались надёжными и безопасными, рухнули, словно части карточного домика.

Мир вокруг них превратился в адский пейзаж хаоса и разрушения. Щепки стекла взметнулись в воздух. Симфония гибели давила на уши. Грейнджер не видела перед глазами ничего из-за разрушения и вспыхнувшего в ту же секунду пламени. Падение на грудь выбило весь воздух, и тот сменился пеплом.

Всё вокруг было таким нереальным, будто она оказалась в кошмаре, от которого не могла проснуться. Хаос сменился минутной тишиной, и наступила мучительная агония понимания.

Грейнджер не чувствовала ноги и не могла закричать. Она не видела рядом ни Кейла, ни Драко. Только языки пламени и пыль, постепенно оседавшую на волосы и пол. В висках пульсировало столь сильно, что казалось голова разорвётся в любую секунду.

Гермиона с трудом приподнялась на локтях и тут же закричала от пронзившей её тело боли. Было невозможно определить откуда она исходила. Она была. Всюду, в каждом сантиметре и поднималась всё выше, перехватывая дыхание.

— КЕЙЛ! — единственное слово, что сложилось из букв. А через секунду ещё одно. — ДРАКО!

Размеренные медленные шаги сперва отдались вибрацией по полу, а затем показались через туман. Шея ныла, поднять голову казалось ей невозможным без приступа той же пытки. К несчастью, это сделали за неё.

— Цветочек, вот ты где…

Гермиону резко дёрнули за волосы до того, как она успела броситься в атаку под тихое шипение. Глаза Реджины смотрели прямиком в её, пока она валялась у него в ногах, раненая. Чёрта с два она даст ему понять, как ей было больно.

— Рад видеть тебя, Гермиона, вновь.

— Ублюдок…

— Наша прошлая встреча закончилась не столь любезно, — он продолжал, не отвлекаясь на её реакцию, губы растянулись в широкой искренней улыбке, — я скучал по этим грязным словечкам из твоего рта.

Она проглотила каждую угрозу, готовую сорваться с языка. Не было никакой нужды произносить их, её пистолет был неизвестно где. Гермиона и ударить его не сможет.

— Молчишь? Молчи, Гермиона, сохрани все свои крики на потом. Я жду, когда твой огонь разгорится достаточно.

Какого хрена?

— Приведите его, — он мотнул головой. Гермиону подхватили под обе руки, усадили на колени. Этим людям с татуировкой рун было плевать, какие у неё травмы. Их волновал лишь приказ. Пугающе было осознание того, насколько сама Грейнджер была близка к ним.

Сквозь клубы дыма она разглядела фигуру, лежавшую на полу, и тут же об этом пожалела.

Малфой.

Отсюда было невозможно увидеть его дыхание или услышать биение сердца. Идеально светлые волосы стали серыми от грязи. Рука была неестественно вывихнута в сторону.

Хуже стало тогда, когда перед ней на колени поставили Кейла. Франческо самолично взвёл курок пистолета с напускной скукой в каждом действии.

— Ты не посмеешь, — прорычала Гермиона сквозь стиснутые зубы и дёрнулась вперёд.

Казентино едва ли был в сознании, но откликнулся на её голос. Между ними почти пронеслись все слова прощания, которые они успели сказать друг другу за столько лет.

Реджина выгнул бровь.

— Хочешь проверить?

— Он самый старший и единственный представитель семьи Казентино. Ты не можешь убить его ради своих амбиций.

Обращаться к угрозам толку не было, оставалась лишь надежда на здравый смысл. Страх спрятался где-то очень глубоко и не вылезал, погребённый под теми же завалами. Ладони Гермионы жгло от желания перерезать горло всем, кто посмел поднять на неё и её людей руку.

— Могу, — Франческо пожал плечами. — Кто мне запретит? Ты? Ты только что разрушила целую семью и ещё лишишь её наследника. Чем мы отличаемся друг от друга?

Ничем.

В этом заключался ответ на загадку. Грейнджер бегала за собственным хвостом, пока пыталась обернуть мир против Реджины. Также пытала, убивала и оставляла кровавый шлейф тянуться следом.

Франческо приставил дуло к виску Кейла, и Гермиона силой вырвала одну руку из хватки. Первый урок не был ей усвоен, удар пришёлся по больной ноге. Эта холодная уверенность вселяла ужас.

Их с Казентино взгляды пересеклись.

Она почувствовала, как горячие слёзы смывают пепел со щёк, и прошептала одними губами:

— Я люблю тебя.

Она уже теряла его. Всё не могло закончиться так. Полёт пули нельзя остановить.

Привычной магией.

Когда близкие оказывались в опасности, ей было запрещено делать шаг назад за границу. Не здесь, не сейчас. Не когда жизнь Кейла под угрозой, а Малфой мог быть уже мёртв. Счёт пошёл на такие секунды, когда времени на размышления не оставалось.

Секунда.

Она закрыла глаза и тихо выдохнула.

Две.

Мир померк в идеальной тишине. Шёпот. Был только шёпот, и принадлежал он чему-то, что таилось внутри. Неразборчивый, слишком спутанный мыслями и эмоциями. Ему не удавалось перекрыть их. Но с каждой секундой он становился всё сильнее. И сильнее…

И сильнее.

Ей казалось она видит с точностью до пылинки, что происходило вокруг, когда распахнула глаза. Как каждый неровный выдох срывался с губ Реджины. Как приводился в действие механизм пистолета.

Три.

Грейнджер распахнула врата для той силы, что хранилась внутри неё, даже ценой собственных эмоций. И пусть мир обернётся адом.

Огонь ворвался в хаос и поджёг тех, кто держал её под руки. Он бежал по полу, цеплял предметы мебели, разрушал оставшиеся куски стекла на миллионы мелких. Забирался в тела и распалял те изнутри, превращая в горстку жалких воспоминаний для тех, кому они ещё будут нужны.

Гермиона не будет их помнить. Сделает так, что никто не будет.

Реджина среагировал за доли секунды и выстрелил ей за спину. Она остановилась и метнулась глазами к Кейлу. Он был свободен. Ранен, напуган, но жив.

— Посмотри на себя. Идеальное оружие…

В глазах Франческо сверкало искреннее восхищение сумасшедшего такой же одержимой. Промедление дало ему слишком большой шанс. Магией Грейнджер воздвигла стену для защиты Казентино и направила свою силу на Реджину.

Дьявол всегда умнее.

Особенно, когда он не захвачен эмоциями.

Он перевёл пистолет в сторону, и теперь его дуло указывало в спину Малфоя. Улыбка вновь расцвела на его губах, ведь он знал — она не пожертвует Драко ради убийства. Сам Драко бы понял, но Гермиона… она не сможет жить с этим. Франческо знал её куда лучше.

— Задаёшься вопросами, цветочек? Я наблюдал за тобой годами, я знаю все твои грязные тайны. Я выстрелю и уничтожу тебя за секунду. Поэтому ты и дашь мне уйти.

Драко мог быть уже мёртв, как и в прошлый раз, когда они слишком боялись за уже угасшую жизнь Тео. Это мог быть её последний шанс. Самый настоящий из всех. Она не могла не попытаться. Не могла отпустить его.

Малфой поступил бы так же ради них всех.

Он успел бы выстрелить. Второй раз Реджина считывал все шаги наперёд и был далеко перед ней. Гермиона сглотнула ком в горле. Она хотела его смерти. Но не ценой чужой жизни. Не ценой жизни Драко или Кейла.

Что если этой цены уже не существовало, чтобы ей расплачиваться? Время шло, а замешательство росло. Реджина не брезговал им пользоваться, делая шаги назад. Один за другим. По скрипящему полу и с ухмылкой на лице.

Ей, блять, никогда не хватало уверенности сделать выбор.

— Я клянусь, — низким тоном пообещала Гермиона, когда он почти скрылся в тени, — в следующий раз мы будем вдвоём, и я убью тебя. Я буду последней, чьи глаза ты увидишь.

— Буду ждать, — Реджина кивнул ей с мерзкой ухмылкой и тут же растворился в воздухе.

Кейл.

Грейнджер сорвалась к нему, несмотря на боль, и заключила его лицо в ладони, чтобы осмотреть раны. Казентино плавал где-то на границе сознания, огромный порез проходил по лбу и едва не задел глаз. Но, похоже, будь он проклят, если позволит ей это понять. Кейл отмахнулся, промычав ей:

— Я в порядке, в норме. Проверь Малфоя.

Казентино будет злиться за то, что она дала Реджине уйти. Малфой возненавидит её за то, что она сделала. Но она спасла им обоим жизнь, и сейчас волновало лишь то, было ли что спасать. Её магия не умела возвращать из мёртвых, слишком горькими уроками её обучила этому жизнь.

Гермиона поцарапала колени, падая рядом с Драко, и перевернула его на спину. Его грудь поднималась от каждого неровного вздоха.

Всё-таки она спасла его. Пусть даже такой ценой.

Грейнджер подалась вперёд и уткнулась лбом в его грудь, тяжело выдыхая. Рубашка порвана, наверняка травма головы, руки. Мелочи. Излечимые и поправимые.

Она не сразу поняла, что плачет. Ткань намокла под пальцами.

Ещё одна ошибка в стопку совершённых, но ощущалась она как маленькая победа, пока Малфой дышал.

~*~

Ему определённо не нравилось так просыпаться, а в последнее время такое случалось всё чаще. Комната казалась размытым пятном, а голова — пустой, словно мозг был обвит паутиной тумана, затрудняя ясное мышление.

Ощущение, что его сбили с ног, было неподдельным. Твёрдая поверхность кровати была подобна мягким облакам, на которых он был не готов просыпаться. Слабый свет, расходящийся от лампы на тумбочке, размывался в глазах.

Пытаясь вспомнить, что произошло, он почувствовал удар по голове, как будто кто-то буквально вонзил туда тяжёлый предмет. Фрагменты прошедшего мелькали в памяти, словно куски разбитого зеркала, но собрать их воедино не удавалось.

По крайней мере он был вновь в своей спальне, судя по очертаниям предметов вокруг.

Малфой дёрнулся и, похоже, кого-то разбудил. Кого-то, кто лежал у него в ногах достаточно времени, чтобы потеря пробежалась холодом по его укрытой одеялом коже.

Сначала он услышал её голос, а затем увидел перед собой.

— Привет, — Гермиона легко улыбнулась ему, была видна её сонливость и чуть растрёпанные волосы. — Помнишь, кто я?

— Даже не знаю, к сожалению или к счастью, Каррера, — прохрипел он со смешком и вырвал ещё одну тёплую улыбку у неё.

— Паршивое чувство юмора не пострадало, — Грейнджер смахнула прядь его волос и дотронулась до лица кончиками пальцев. Драко подавил желание одёрнуть голову, когда она едва не задела ссадину на скуле. Тепло её прикосновений было лучшей частью его положения. — Как ты?

— Я сплю? Или ты на самом деле интересуешься, как я?

— Осколок стены ударил тебя по голове, ты пролежал без сознания несколько дней, — в голосе пробежалась тревога. Несколько, мать его, дней. — Я хочу убедиться, что ты не умрёшь через пару часов.

Она волновалась, и не только она, судя по всему. Драко и представить не мог, как бы он сходил с ума, случись подобное с кем-то из них. Он перевернул бы мир в ожидании. Даже когда Пэнси исчезла, он едва не тронулся рассудком от страха. Что творилось в их головах за дни его отсутствия, было трудно представить, и он совсем не хотел думать о таком.

— Немного кружится голова и тело ломит, — он хотел поднять руку, но не вышло. — Что с моей рукой?

— Сложный перелом, мы ждали твоего пробуждения, чтобы дать зелье.

— Что случилось у Флинта?

— Я расскажу тебе позже, хорошо? Ты дома, мы дома и никто серьёзно не пострадал.

Исключая несколько ссадин и на её лице в том числе, которые Гермиона, очевидно, не потрудилась вылечить, пока сидела здесь. Несколько капель бадьяна, и она выглядела бы так же, как и всегда. Вместо этого следы усталости раскрашивали её черты, и стали особенно заметны, пока она вливала зелье ему в рот.

— Испугалась?

Она снова дёрнула уголком губ и прошептала:

— Ты знаешь, что да. Но я на всякий случай составила тут завещание от твоего имени, подпиши его перед тем, как отключиться.

Ему было больно смеяться из-за ударов по рёбрам, но Драко всё равно это делал, закинув голову назад на подушки. Её улыбка была прекрасной наградой за эту боль. Даже такая усталая и немного вымученная. Было в ней что-то настоящее, что цепляло его всякий раз.

Драко бы следил за ней вечно, но силы медленно покидали, и Гермиона понимающе кивнула, поудобнее поправив подушку за его плечами и одеяло.

— Тебе нужен отдых, — она провела пальцами по его руке и подтянула к себе книгу, которую он прежде не замечал на своей постели. Держать глаза открытыми становилось всё сложнее.

— Отдых сейчас роскошь.

— Спи, — почти приказала Гермиона. И следом добавила то, что окончательно заставило его окунуться в чужой мир. — Я буду рядом.