Дин выглядел довольным собой. Он даже не пытался этого скрывать. Ему в очередной раз удалось дотянуться к Гермионе, зацепить за живое. Хоть сама Грейнджер этого и не показывала, но сложно было не догадаться. Из неё сделали разменную монету, ею воспользовались, а она просто улыбнулась в ответ и кивнула.

Иронично, что Гарри Поттер не терпел слабых людей, но именно такой представлял перед всем Советом свою некогда лучшую подругу.

Дин появился в кабинете Гермионы спустя пару минут с самодовольным выражением лица, словно только что сорвал огромный куш. Грейнджер наклонила голову и прикусила губу, сдерживая в себе едкие комментарии. Новая перепалка с этим человеком ей сейчас была ни к чему. Ей хотелось побыстрее обсудить с Томасом все волнующие вопросы и снова остаться в полном одиночестве.

— Рассказывай, — она крутанулась на кресле, зажмурив глаза.

— В группе девять человек, не считая тебя.

Он замолчал, а Гермиона открыла глаза и выжидающе посмотрела, но никакого продолжения не последовало.

— И? Это всё, что ты можешь мне рассказать?

— Ты знаешь с какой целью мною создаются группы, так что ты хочешь услышать ещё?

— Как минимум, куда мы отправляемся, — грубо ответила Грейнджер. — Не думай, что если я оказалась частью твоей группы, то ты можешь вести себя, как последняя скотина.

— Белфаст. Отряд беженцев отправился в Северную Ирландию, были замечены в Белфасте.

— Разве Север — это твой удел? Мне казалось, что северными землями занимается Оливер.

— Мне плевать на него и его дела! — недовольно рявкнул Томас. — Мой удел — это сквибы, а сейчас они были замечены в Белфасте, поэтому хватит трепаться, Грейнджер. Завтра, на рассвете.

Особенностью Совета было то, что слаженным он казался только за столом в кабинете министра. Стоило только всем разойтись, как становилось понятно, что в этих стенах никто никого не любил. Единственное чувство, знакомое всем, и которое тут делили на всех — это ненависть.

Дин вышел из кабинета и громко захлопнул за собой дверь, пока Гермиона сидела, уставившись в одну точку перед собой. Она чётко понимала то, что именно эта охота, как привыкли называть подобные вылазки, может стать для неё последней. В этой группе не будет тех, на кого бы она могла положиться и кто бы мог её прикрыть со спины. А уж Томас точно не станет распоряжаться, чтобы за ней кто-то приглядывал.

Колин должен был попасть в этот отряд только для того, чтобы умереть. Оставалось надеяться, что Криви успеет скрыться прежде, чем Дин Томас опять за него возьмётся. У него был шанс на счастливый итог… Небольшой, но точно был. Колин не успел стать значимой фигурой, не успел себе нажить врага покрупнее, чем Дин Томас.

У каждого, кто входил в Совет министра были свои группы и своё основное направление деятельности. Девять членов Совета — девять разных дорожек, вымощенных жестокостью, кровью и чужими невинными жизнями. И ничего удивительного не было в том, что однажды случалось так, что приходилось кого-то намеренно убирать. Гермиона могла бесконечно рассуждать о том, что Гарри изменился, превратился в худшую версию себя, допускал такие бесчинства — мутировал в настоящего монстра, но ведь они все далеко от него не ушли.

Будто с Преисподней вышел сам Дьявол со своими адскими гончими.

Гермиона Джин Грейнджер — когда-то лучшая подруга Гарри Поттера, а теперь его правая рука. Ей было противно от осознания того, что её руки по локоть в крови тех, кто просто хотел спастись, кто просто родился и теперь платил за это непомерно высокую цену. Группы, созданные Гермионой, состояли из полукровок, и ими же занимались: их вербовкой, обучением, а если необходимо, то и убийством. Полукровки были для Поттера расходным материалом, как и все остальные. Создавались отряды, что назывались «Скверные» — они шли в ход тогда, когда нужно было решить проблему радикально. Их не считали, не хоронили и не жалели.

— Мисс Грейнджер, к вам мистер Уизли, — раздался звонкий голос Лайзы.

Почему-то Гермиона внезапно задумалась о том, что может впереди ждать Лайзу. Грейнджер взяла её к себе в помощницы полгода назад, когда девушка пришла стажироваться и на неё глаз положил Энтони. Спасла ли Гермиона Лайзу или оттянула неизбежное?

— Пусть заходит.

Дверь аккуратно отворилась, и на пороге показался Рон. Наверное, он был из малого числа тех, кто не считал необходимым, врываться в её кабинет без стука, вынося двери. То ли это было отголосками прошлого взаимоуважения и всех искренних дружеских чувств, то ли…?

— Привет, — он слабо улыбнулся. — Надеюсь, что я не помешал.

— Привет, — Гермиона кивнула и указала на свободное кресло. — Конечно не помешал, проходи.

Рональд Билиус Уизли — когда-то лучший друг Гарри Поттера. Вот такие схожие у них характеристики с Гермионой. Он был частью славного «Золотого трио», они делили на троих свои победы и неудачи, а теперь на троих им оставалось делить только мрак и темноту. Хотя они уже были сами по себе, встречаясь лишь на собраниях Совета. Три года назад Рон возглавил департамент внутренних магических расследований, но наверное и дня не провёл в своём новом кабинете. Теперь он занимался маглорождёнными. Казалось, что Поттер просто поиздевался над своими бывшими друзьями, распределив между ними подобные обязанности.

— Как ты? — Уизли подошёл к окну, сомкнув руки за спиной.

— Как обычно, — она пожала плечами. — Ты как? Я слышала, что тебя неожиданно отправили в Дублин.

— Да, Захария не справлялся. Гарри пришлось подключить меня к делу.

Они оба прекрасно знали, что дело было совершенно не в том, что Смит не справлялся. Просто об истинных причинах провалов никто не распространялся.

— Меняешь специализацию, — горько усмехнулась Гермиона.

— Ты тоже. Кто тебя просил высовываться? — Рон повернулся к ней лицом. — Какого чёрта ты полезла туда? Ты же знала, что он обязательно найдёт способ отплатить тебе за твои дурацкие порывы доброты.

Что-то в Роне осталось прежним. Хоть эта частичка была маленькой и ничтожной, но всё же она была жива. Рон выполнял приказы, оказался отменным ручным солдатом, но не разделял радости от убийств. Стоило посмотреть на обезумевшего Маркуса Флинта, как разница тут же становилась очевидной.

— Знала.

— Постарайся сделать всё, чтобы он перекинул меня вам на помощь.

— Всё будет нормально, Рон, — Грейнджер встала с кресла. — И не с таким справлялась.

Ей бы хотелось искренне улыбнуться, но не вышло. Она подошла к Рону, но не спешила ничего говорить. Вместо этого правая рука дрогнула, а Гермиона внезапно прижалась к груди Уизли.

На их сердцах уже было столько льда, что казалось, никакие чувства внутрь пробраться не могут, но дела обстояли немного иначе. Они не встречались по вечерам за чашечкой кофе, не присылали поздравительные открытки, но продолжали молча беспокоиться друг за друга. Порой переглядывались через большой стол и иногда пересекались в пустующих коридорах министерства. Ещё реже позволяли соприкоснуться кончиками пальцев в лифте, скрывая ото всех эту слишком личную мелочь. Было в этом что-то запретно-интимное и светлое.

В них ещё осталось немного прежней верности друг другу, которую они очень редко пускали в ход. Только между ними двоими, на Поттера это больше не распространялось.

— Я должен… — Уизли запнулся. — Будь аккуратна, Гермиона.

Сердце буквально кричало о том, что он что-то скрывает. Он пришёл в её кабинет совсем не для того, чтобы пожелать удачи. Грейнджер хорошо знала Рона, читала его, как открытую книгу даже сегодня, когда их жизнь перевернулась с ног на голову. Его голубые глаза для неё по-прежнему оставались родными. В те непростые времена, когда никому больше нельзя было верить, Гермиона знала, что у неё есть тот человек, которому можно рассказать секреты своей души.

— Всё хорошо, Рон?

— Да, — выдохнул парень. — Береги себя, пожалуйста.

Выбор был невелик: либо верить, либо нет.

Он поцеловал её в лоб и направился к дверям, пока Гермиона окончательно убедилась в том, что всё совсем не хорошо.

И снова она осталась одна. Чтобы больше не копаться в голове и своих ранах, Грейнджер принялась перебирать бумаги, что копились на столе больше недели. Она же сказала Поттеру, что её ждёт работа, так почему бы не почувствовать себя на ближайшие несколько часов самой обычной министерской служащей, у которой на утро не запланирована внеочередная охота?

Гермиона принялась перебирать сотни листов, наводя порядки на рабочем месте, хотя стоило бы для начала навести порядки в голове. Часть документов ей нужно было передать на подпись в отдел международного магического сотрудничества, возглавляемый Энтони Голдстейном.

Милый, добрый и отзывчивый когтевранец, с которым Грейнджер иногда виделась по вечерам в библиотеке. Пару раз он даже помогал ей с нумерологией, а теперь лишь мог отпускать едкие замечания и критиковать её, всячески намекая на то, что ей не место в Совете. Он занял свой пост два года назад, когда смог доказать Поттеру то, что ему можно доверять. Гермиона считала, что Энтони — это последний человек, которого можно было назвать переговорщиком, дипломатом или тем, кто может выстроить адекватные отношения с представителями магических делегаций других стран. Но ведь Гарри знал, в чём заключается талант Энтони, и это был совсем не навык находить общий язык с людьми. Может быть, когда-то да, но не теперь.

Голдстейн прекрасно владел чарами разума, чарами забвения и был отменным легилиментом. Вот таким образом он стал полезен Поттеру на международной политической арене.

Гермиона старалась перебирать бумаги, как можно быстрее, чтобы случайно не начать вчитываться в содержимое документов. Каждый раз она чувствовала свою вину за все новые фальшивые законопроекты, о которых потом писала статьи Рита Скитер, о которых так гордо рассказывал Гарри на ежегодных пресс-конференциях перед обычным народом. А Грейнджер сидела рядом с ним, сжимая челюсть и нервно постукивая ногой под столом. Внезапный звук раскатистого грома заставил её вздрогнуть и она выронила из рук очередную папку.

— Выдохни, Грейнджер, — прошептала под нос девушка, поднимая бумаги. — Это всего лишь гром, всего лишь дождь.

Только это мало помогало — это были слова в пустоту.

Гермиона даже не старалась отрицать того, что ей было страшно и она опасалась завтрашнего дня. Дело было совсем не в том, что она сама могла умереть, а в том, что ей опять придётся убивать. Завтра по-любому будут жертвы, крики и последние вздохи.

Она быстро разобрала оставшиеся документы и вышла из кабинета. Стены министерства давили на неё, заставляли всё больше и глубже копаться в себе. Тут были заперты последние годы её существования, отравлены все тёплые моменты в её голове, разрушены все мечты и надежды. Ведь когда-то Гермиона была самой обычной девушкой с мечтами и планами на завтрашний день.

— Как твои руки? — у входа в министерство её поджидал Драко.

— Нормально, — тихо ответила Грейнджер.

Они не обнялись и даже не взялись за руки, просто шли рядом, как малознакомые люди или простые коллеги. Малфой не задавал больше вопросов, а Грейнджер не решалась посмотреть ему в глаза. Она не знала, где он сегодня был, какие приказы отдавал своим аврорам, но чувствовала от него еле уловимый запах дыма и гари.

Драко тоже являлся одним из членов Совета. Он начал свой путь в Аврорате в то самое время, когда сюда пришли Гермиона, Гарри и Рон. Они иногда пересекались в Атриуме, кивали друг другу при случае, но не общались. Малфой очень изменился после Битвы за Хогвартс и чреды заседаний над Пожирателями. Грейнджер больше не видела в нём того аристократического засранца и любителя чистой крови. Он стал слишком замкнутым, молчаливым, сосредоточенным и угрюмым. Люциусу не удалось избежать поцелуя дементора, а Нарцисса хоть и смогла пережить смерть мужа, но на публике больше не показывалась. Всего лишь раз Малфой обмолвился, что был вынужден отправить мать во Францию. Больше её имя в их разговорах не упоминалось.

И Гермиона совсем не удивилась, когда узнала, что он согласился занять пост главного аврора, безукоризненно выполняя все прихоти нового министра. Она считала, что Малфою абсолютно всё равно на то, кого убивать, кому угрожать и чью голову принести на стол Поттера.

«У него метка, а такие не меняются. Бывших Пожирателей не бывает», — это было её первой мыслью в тот день, когда она столкнулась с Малфоем в кабинете Гарри. Его серая мантия была перепачкана кроваво-красными брызгами, а на щеке виднелся глубокий порез. На следующий день Гермиона узнала о смерти Джона Долиша и его семьи.

— Я не убиваю ради удовольствия, — однажды начал рассказывать Драко. — Я не убиваю из-за того, что у меня есть Чёрная метка. Я убиваю, потому что это моя работа. Только это может хорошо получаться, когда у тебя выжжена душа, Грейнджер.

А потом и вовсе оказалось, что Малфой продолжал служить Поттеру из-за неё. Одно её существование портило чью-то жизнь, как ей казалось. По крайней мере, сам Драко так говорил… Но оставалось кое-что ещё, и Грейнджер точно об этом знала.

— Прости, на чай приглашать не стану, — тихо произнесла Гермиона, когда они оказались в пустующем переулке. — Мне нужно выспаться. Завтра тяжёлый день.

— Я скучаю по старой тебе.

Это не случайные слова. Драко тщательно обдумывал то, что говорил. Если он хотел сказать о том, что соскучился, значит, так было нужно и так было правильно. Он хотел, чтобы Гермиона это услышала от него.

— Зануде и заучке? — она попыталась перевести всё в шутку.

— Нет, — он покачал головой. — По той, которая была в безопасности.

Гермиона молча аппарировала. Она не любила с ним прощаться, много говорить или признаваться в чувствах. Ей было с ним хорошо просто молчать.

«О чём ты думаешь? Что чувствуешь? Кто мы? Что сделали друг для друга? Что нам ещё предстоит сделать?» — очень много мыслей в голове и ни одной хорошей. Гермиона не стала включать свет, зайдя в свою спальню. Она достала со шкафа чёрную мантию, водолазку и джинсы — одежда на завтра.

Впервые за долгое время Гермиона решила опустошить очередной флакончик зелья для сна без сновидений, чтобы провалиться в несколько часовое беспамятство, где нет места пустым раздумьям, больным напоминаниям и кошмарным снам. Ей действительно нужно было выспаться перед тем, как аппарировать на рассвете к назначенному месту.

— Таких, как Гарри, боятся абсолютно все, Драко, — она достала из сумочки баночку с мазью. — Страх… Ты бы и рад его не бояться, но не можешь. Мы ненавидели Волдеморта, но мы всё же боялись его.

— Нет в мире того, что нельзя убить, Грейнджер. Будь то страх или человек.

— Знаешь… — Гермиона помазала рассечённую губу. — Я верю, что он слышит меня… Я хочу верить в то, что когда-то увижу перед собой своего лучшего друга — своего Гарри Поттера, способного на жертвы, верность, любовь и искренность.

— Это глупо, — отрезал Малфой. — Он — монстр.

— Я…

— И когда-то он убьёт и тебя, Грейнджер. Он вырвет твои крылья, которые когда-то так сильно любил.

Её глаза открылись ровно в четыре утра. Не затрепетали ресницы, как птичьи крылья, не наступило медленное пробуждение, нет. Обыденный механический процесс, как будто бы фокусник распахнул чёрный ящик. Только что её мир окутывала тьма и мрак — стук сердца — и она снова оказалась в реальном мире, где её уже заждались реальные проблемы и привычная томная боль.

Гермиона умылась, отрезвляя разум холодной проточной водой. Собрала волосы в тугой хвост, быстро оделась, прихватила с комода складные маленькие ножи, запахнув их за пояс и аппарировала к болотам Илкли, где её уже точно ждали.

Болота Илкли — очень мерзкое и неприветливое место. Чуть больше года назад Дин Томас решил, что это прекрасная местность для того, чтобы развернуть тут штаб своих групп. Эти болота располагались неподалёку от одноимённого городка в графстве Йоркшир. Раньше тут проживали сквибы, а теперь огромные дома с нескончаемыми земельными владениями пустовали, а земля казалась проклятой. Если бы так и было на самом деле, то Гермиона не удивилась бы. Столько невинной крови тут было пролито, что её запах даже перебивал сырой запах загнивающего болота.

— Пришла, — ухмыльнулся Дин.

— Мы отправляемся? — равнодушно спросила Гермиона. — Или продолжим трепаться?

— Да, — парень отвернулся от неё и громко свистнул.

Спустя секунду рядом появились девять человек, три ряда по трое. Они все выглядели, как один: одинаковые маски чёрного цвета, длинные чёрные мантии и капюшоны на головах. Их было легко спутать с обычными Пожирателями, только Чёрной метки на руке не хватало. Хотя, наверное, это единственное, что их отличало.

— Твоя маска, — Томас протянул ей небольшой бархатистый мешочек.

— Мне она не нужна, оставь себе.

— Порт-ключ перенесёт вас в нужное место. Никто не должен уйти живым, Грейнджер. Если я узнаю о том, что хоть один выжил, каким-то образом ускользнул — ты ответишь за это своей головой.

Она облегченно выдохнула, когда поняла, что Дина с ними не будет. Ей бы не хотелось думать о том, что даже среди своих может быть тот, кто вонзит нож в спину. Гермиона считала, что для баланса вселенной, её точно должен убить кто-то, кто находился по ту сторону боевого поля. Она забрала из рук Томаса порт-ключ в виде золотой монеты — личная разработка бывшего гриффиндорца.

Магический артефакт стал маленьким, практически незаметным в руках и куда более мощным. Теперь его могла коснуться только Грейнджер, а вихрь перемещения подхватывал всех, кто был отмечен специальным заклинанием.

Гермиона признавала, что Дин Томас — настоящая находка. Умный, сообразительный и умеет держать удар, если нужно. Единственным очевидным минусом Дина было то, что он занял не ту сторону. Он являлся членом Совета, возглавлял отдел магического транспорта и перемещений, и был верным слугой Гарри Поттера — своего хозяина. А министр, в свою очередь, прекрасно понимал всю ценность такого преданного сотрудника. Из-под руки Томаса не выбрался ни один сквиб, который бы не принял правильное решение: или смерть, или служба.

Её пальцы коснулись монеты и земля под ногами растворилась.

Спустя миг они оказались на окраине Белфаста. Тут было холодно, мороз пробирал до костей, но не было гниющего запаха болот. Величественные леса, о которых Гермиона читала в старых книгах библиотеки Хогвартса. Теперь это превращалось уже не в историю на бумаге, а в историю, написанную кровавыми чернилами в её душе. Эта земля была чистой, тут никого не убивали, но сегодня всё изменится, и от этой мысли её начинало немного потряхивать. Это был не мандраж, это не был страх — это был скрежет остатков совести, которая просыпалась, когда Грейнджер держала в правой руке волшебную палочку, а на языке крутилось Непростительное или же сжимала обычный кинжал.

Группа стояла за ней, не проронив ни слова. Гермиона откинула капюшон с головы и втянула носом воздух, словно хотела его запомнить именно таким.

Девушка закрыла глаза и сосредоточилась.

— Фино ин акцио, — прошептала Гермиона. — Они в лесу… Спят ещё.

Она чувствовала их. Заклинание, разработанное отделом Оливера Вуда, позволяло ей слышать их сердцебиение, их дыхание — оно было тихим, размеренным и спокойным. Она слышала своих будущих жертв, и это внушало страх — это была действительно охота. Их насчитывалось около тридцати, и они не ждали утренних гостей, которые явились для того, чтобы просто убить их.

Её губы непроизвольно дрогнули в истерической улыбке. Они двинулись вперёд, практически бесшумно. Гермиона не отдала никого приказа, но этого и не требовалось — все прекрасно знали, ради чего прибыли сюда. Их палочки были выкинуты вперёд, они были готовы атаковать в любой момент, остановить сердце любого, кто решится сделать хоть один неверный шаг. У тех, кто прятался в этих лесах, уже не было шанса на жизнь.

Шум ветра, что колыхал еловые ветки, отдавал вибрацией в ушах. И в какой-то момент ей показалось, что стало слишком тихо. Гермиона остановилась и выдохнула:

— Сейчас.

Одинокие тени юркнули между деревьями. Эти сквибы когда-то не представляли абсолютно никакой угрозы, но оказавшись теми, на кого постоянно велась охота, они научились противостоять, давать отпор охотникам — они боролись за жизнь. Готовили самодельные бомбы, обучались владению мечом и ножами, шли на любые ухищрения.

Если Захария Смит со своими людьми охотился хотя бы на вампиров, кентавров или оборотней, которые в гневе или ярости превращались в чудищ, то сквибы продолжали оставаться людьми.

У них не было рта, полного зубов, острых когтей или шерсти. На них не влияло полнолуние или свежая кровь, по венам не струилась магия, а вместо предсмертного рыка они издавали обычный последний вздох, пока глаза тускнели и становились стеклянными.

Они быстро рассредоточились, ориентируясь на шум и тени. Гермиона хотела бы оттянуть этот момент, но ограничение во времени не позволяло. Вырывающиеся из кончиков палочек световые лучи озарили лес, и в этом сиянии можно было различить сквибов-беженцев, которые бросились в разные стороны. Тут скрывались мужчины, женщины и Грейнджер даже успела заметить двоих детей.

Гермиона устремилась вперёд, пряча палочку во внутренний карман мантии. В её руках блеснули лезвия ножей — она не собиралась атаковать магией тех, у кого не было возможности обороняться таким же образом. Если на неё бежали с ножом, то Грейнджер ответит тем же.

Один прыжок и она тяжело выдохнула.

Нож вошёл в тёплую плоть с отвратительным звуком, и никакие крики рядом не смогли его заглушить. Гермиона слышала звук ломающейся ключицы и рвущейся кожи. Первое мёртвое тело пало у её ног. Всё произошло так быстро, что несчастный даже не успел вскрикнуть. Грейнджер вытащила нож, а по её руке стекала горячая липкая кровь. Это был молодой парень, похоже, что даже младше самой Грейнджер. Вот, её список жертв снова начал пополняться.

Сколько она уже не была на охоте? Как давно не видела на руках чьей-то крови, кроме своей собственной?

Рядом падали мёртвые тела тех, кто успел только почувствовать жгучую боль. Гермиона не знала, какое на ощупь Непростительное, останавливающее сердце, но догадывалась, ведь когда-то встречалась со Смертью. Тогда, годами ранее, когда они воевали за сторону добра и света. Она буквально чувствовала её присутствие, слышала зловещий шёпот — они, кажется, договорились встретиться позже. Может, уже настало время?

Гермиона только успела сделать шаг, как из-за дерева выскочил ещё один беженец. Она зажала в руке кинжал, ожидая, что тот бросится на неё. Но он проигнорировал её и бросился в сторону — это была отчаянная попытка бегства, и ей бы хотелось закрыть глаза на это, но в этом не было смысла. Сейчас его отпустит Грейнджер, а через секунду в него кто-то из группы запустит Непростительное. Гермиона сосредоточилась на чутье, которое всё ещё было обострено заклинанием, — она слышала учащённое сердцебиение мужчины, в глазах которого отпечатался кромешный страх.

Точно выверенное движение, и в голову мужчины прилетел кинжал. Плюс один.

Звуки понемногу утихали, вспышек волшебных палочек стало меньше — охота подходила к концу. Она ожидала, что это будет сложнее, но видимо, что этот отряд практически полностью состоял из неопытной молодёжи, за исключением нескольких взрослых мужчин.

Она даже не чувствовала каких-то значимых повреждений, аж пока резкая боль не распространилась в правом боку.

— Авада Кедавра! — зелёный луч вырвался из палочки одного из тех, чьё лицо было скрыто маской. — Жива?

Это был всего лишь меч. Она расслабилась, а один из сквибов затаился и решил нанести удар.

— Да, — выдохнула Гермиона, но чувствовала какую-то совершенно новую боль.

«Почему было так легко?» — этот вопрос слишком настырно перебивал все остальные мысли.

— Чисто, — к ней подошёл ещё один в маске. — Можем возвращаться.

«Слишком легко», — не унимался разум.

— Можем, — Гермиона достала из кармана монету, придерживая левой рукой открытую рану.

Они вернулись туда же, на болото Илкли. Дин стоял в той же позе, в которой был часом ранее, словно так и ждал их тут. На его лице промелькнула довольная улыбка. Грейнджер продолжала прижимать руку к ране, но слабость становилась с каждой секундой всё сильнее. Её бросило в жар, кости начало выламывать, а перед глазами всё плыло.

— Как дела? — ухмыляясь спросил Томас. — Вижу, что тебя царапнули.

— Это твоё, — она отдала ему порт-ключ. — На этом наше сотрудничество заканчивается.

Ей казалось, что сил в ней не осталось даже на аппарацию. Стоит ей попытаться переместиться домой, как её просто расщепит на миллион крохотных осколков. Гермиона чувствовала на себе пристальный оценивающий взгляд Дина, который буквально упивался этим зрелищем. Ему нравилось видеть Грейнджер в таком виде — растерянная, ослабленная и смотрит на него снизу вверх. Он чувствовал своё превосходство над ней.

— Нуждаешься в помощи? — протянул он.

Карие глаза Грейнджер потемнели, но она ничего не ответила. В горле встал ком, а руки предательски задрожали. Она сжала челюсть и земля под ногами растворилась, пока холодные невесомые объятия аппарации уносили её подальше от болот. Возможно, что через мгновение Гермиона окажется на полу собственной квартиры, а возможно, что её больше никто и никогда не увидит. Ей было всё равно, лишь бы подальше от Дина, от его внимательного взгляда, от самой себя.

И всё же сил хватило на то, чтобы аппарация прошла успешно. Гермиона почувствовала под ногами холодный пол, а следом уже оказалась на четвереньках. Всё тело дрожало, а боль в костях была настолько сильной, что Грейнджер даже позабыла о кровоточащей ране в боку. Это чувство сопровождалось какой-то бесконечной мучительной пустотой, из которой невозможно было выбраться. К её душе кто-то протянул когтистые лапы, но она не стала противиться.

С большим усилием девушка пыталась добраться к ванной комнате, но с каждым вдохом жизнь ускользала между пальцев. Это было похоже на то, что в лесах Белфаста она подцепила смертельную инфекцию, что убивала за считанные минуты, и Гермиона была готова умереть. Всё, о чём она сейчас мечтала, — это не спасение или помощь, а лишь то, чтобы сердце побыстрее остановилось, не выдержав очередного удара.

Конец.

Сил в руках больше не осталось, она распласталась посреди коридора, пока под ней образовывалась кроваво-красная лужица. С визгом и сжигающей болью, Гермиона провалилась в тёмный омут собственной искалеченной души, исчезла там с головой. Из горла вырвался хрип, а тело пронзил холод.

Там так глубоко, а мрак проникал в лёгкие, пытаясь окольными путями добраться к сердцу. Это было иначе, было холоднее, чем в Белфасте, и теперь Гермиона чувствовала, как её резали тысяча мечей. Впервые ужас был настолько велик.

Она едва понимала эту незнакомую боль, сквозь которую ощущала кровь, стремительно наполняющую рот. Её было так много, что она стекала по подбородку и шее. И стало так удивительно тихо.

— Грейнджер! — это был голос Малфоя. — Смотри на меня! Смотри!

Гермиона приоткрыла глаза, подняла уже мутный взгляд на Драко и слабо улыбнулась. Она протянула руку к его лицу, но единственное, что смогла рассмотреть, — это красное пятно. Снова Грейнджер измазала Малфоя своей грязной кровью, которой они были связаны не первый день.

Она умирала, но Драко снова решил вмешаться, когда цель была так близка.

— Я сейчас всё исправлю, — приговаривал Малфой, подхватывая её на руки. — Только не закрывай глаза, слышишь? Говори со мной, Гермиона. Просто говори.

— Я… — ей было тяжело говорить. — Люблю тебя…

Грейнджер ни разу не признавалась ему в любви.

Никогда не говорила этого, потому что считала, что любовь — недопустимое, непозволительное и непростительное чувство. И сейчас ей хотелось сказать Драко о том, что он не был для неё пустым местом. Он не был для неё просто способом забыться и скрыться от настоящего мира — он был по-настоящему важен для неё. Пусть у них не было романтических свиданий, сладких признаний, но было что-то куда более важное.

— Не говори мне этого. Ты не умираешь, Грейнджер, — ответил Драко, продолжая обрабатывать рану.

Она чувствовала, как Малфой пытается залечить рану. Кожа всё время натягивалась, только вот легче не становилось. Её продолжало лихорадить, дыхание было рваным, а холод не покидал недры души. Гермионе понадобилось достаточно времени, но она наконец-то узнала его — этот мороз, этот душевный иней.

Когда-то она его чувствовала, встречалась с той, от кого он исходил. Эта пугающая, роковая красота — странная, леденящая душу, зловещая и неживая — это Смерть.

— Блять! — выругался Драко. — Блять! Грейнджер, не молчи, слышишь? Говори со мной!

— С-слышу… — прошептала в ответ Гермиона.

— Помнишь, как ты упала в Большом зале на Хеллоуин? — она слышала, как сильно дрожал его голос. — На третьем курсе?

Гермиона даже не думала, что такое возможно. Малфой, который выглядел всегда таким собранным, сейчас буквально сочился волнением. Она не видела его лица, но чувствовала дрожь в прикосновениях и в голосе. У него не получалось остановить тот процесс, который внезапно был запущен под кожей Гермионы, под её рёбрами, где-то на закоулках души.

— Да… — на выдохе ответила Грейнджер.

— Мне всегда казалось, что у тебя две левые ноги… — с его палочки вырвались очередные искры. — Сука! Блять! Что это за хрень?

Она уже догадывалась о том, что ранение оказалось далеко не простым. Либо меч был каким-то тёмным артефактом, либо был пропитан каким-то ядом, но Смерть явно оценила это.

— Сейчас будет больно, — Малфой сжал её запястье. — Потерпи немного.

Он положил левую руку ей под голову, а правой приставил палочку к груди в области сердца. Гермиона почувствовала, как Драко прямо-таки вдавил палочкой в бледную кожу. Он вкладывал в это движение все свои силы, и она это ощущала. Грейнджер вдруг испугалась, что Драко сейчас может совершить очень большую и глупую ошибку — попытается спасти её любыми путями.

— Кор уна вита! — отчетливо проговорил Малфой.

Не было никакого света из кончика волшебной палочки, только тепло, что стремительно начало разливаться по телу. Стало легко, но только не на душе, потому что Грейнджер узнала это заклинание — она сама была его автором, но никогда так и не применила, только пыталась экспериментировать. Долгие месяцы Гермиона совершенствовала его, но так и не решилась кого-то спасти с его помощью.

— Идиот… — прохрипела Грейнджер. — Какой же идиот, Драко…

— Тише, — он погладил её волосы, уложив на кровать. — Теперь можешь закрыть глаза, тебе нужно поспать. Ты проснёшься, а я буду рядом.

В глазах прояснилось. Гермиона успела улыбнуться, а потом усталость начала уступать место такому нужному сну. Её мир вновь качнулся, в фундаменте появилась новая трещина, которую ничем замазать уже не удастся. Сколько она ещё так продержится?

Сколько раз позволит Малфою спасти себя, хотя просила его этого не делать? Она начала сомневаться в том, что он даст ей такую возможность — возможность отмучиться. Боли больше не было, никакой тяжести в костях и абсолютное спокойствие. Сердце не вырывалось из груди, пустота сменилась лёгкостью и тишиной.

— Я считал тебя умной, — хмыкнул Малфой. — А ты просто дура.

— Вот уж спасибо, — ответила Гермиона. — Всегда знала, что ты отличаешься вежливостью и умением делать комплименты.

— Рад, что смог поднять тебе настроение.

— У каждого человека своя судьба. Видимо, что моя судьба — это быть наивной дурой.

— Однажды тебя погубит твоя доброта. И я не успею тебя спасти, Грейнджер.

— Не нужно меня спасать, Драко.

«Всё было слишком легко», — снова пронеслось в голове, и Гермиона резко открыла глаза.

Темно, тихо и прохладно.

Плед сполз на пол, а у её ног дремал Драко. Она попыталась аккуратно встать с кровати, но неожиданный приступ тошноты заставил её поёжиться. Из уст сорвался тихий стон, а Малфой сразу же схватился, касаясь руками её лица.

— Что? Что болит?

— Тошнит, — ответила Гермиона и прижала руку ко рту.

— Сейчас, — Драко подхватил её на руки и понёс в ванную. — Вот так.

Он аккуратно опустил её возле унитаза и придержал волосы, пока всё содержимое желудка превращалось в отходы. Спазмы в желудке были самым приятным из того, что она чувствовала за последние… Часы? Сутки? Гермиона повернула голову к Драко, когда поняла, что желудок уже пуст. Его серые глаза потемнели и сочились состраданием, что невозможно было не заметить.

— Легче?

— Да.

— Давай я отнесу тебя в спальню?

— Не нужно, — Грейнджер покачала головой. — Я сама.

Малфой подал ей руку. Казалось, что за то время, пока она спала, у неё атрофировались мышцы в ногах. Медленно, маленькими шагами, Гермиона дошла к кровати.

— Что ты наделал, Драко? — она коснулась пальцами отметины, что появилась на груди.

Похоже на родимое пятно, но оставлено самой тенью. Неестественно чёрное, словно обугленное, и неправильно холодное, как будто бы там кожа была мёртвой. Магия, которая когда-то задумывалась, как светлая, на самом деле, оказалась мрачной и дорогой.

— То, что должен был, Грейнджер.

— Ты клялся мне, что не станешь меня защищать и спасать.

— Я солгал тебе, это же очевидно.