26 день месяца Руки Дождя 2 год. 4 эра. Священная роща Кинарет. Где-то на северо-западе от Имперского города. Империя Тамриэль.

Три фигуры осторожно шли между высокими зелеными деревьями, направляясь по едва заметной тропинке в небольшой, скрытый от посторонних глаз, овраг. Узкая, неровная дорожка была покрыта множеством, вылезающих из-под земли, корней. Острые серые камни и редкие ямки затрудняли их движение, тогда как теплое, проникающее сквозь листву, весеннее солнце словно уговаривало их снять капюшоны плащей.

Ведущая двух людей по тропинке Амарис, с теплотой оглядывалась по сторонам, прислушиваясь к пению, сидящих на деревьях, птиц. Ее темно-карие глаза бегали по цветущим кустарникам. Периодически ее губы изгибались в мягкой улыбке, а сама она с нежностью следила за пробегающими мимо них маленькими животными. Впрочем, тоже самое касалось и более опасных зверей, обитавших в лесах Сиродила. Огромные серые волки, могучие бурые медведи и ловкие пумы, изредка встречающиеся на их пути, внимательно смотрели на спокойную босмерку. Они не пытались напасть на нее, обходя их небольшую процессию стороной и едва слышно что-то рыча в спину кивающей героини Даггерфолла.

Следовавшие за ней Риг и Мартин с любопытством рассматривали открывающиеся перед ними виды, пользуясь благосклонностью ведущего их по лесу друида. Шедший по левую руку от имперца, Риг часто спотыкался о корни, не падая на землю лишь благодаря реакции супруга, успевавшего удержать неуклюжего героя. Мягкая улыбка каждый раз касалась лица бывшего священника, а сам он, качая головой прерывал благодарности постоянно смущавшегося Рига.

– Что именно нам известно об артефакте? – внезапно спросила у них Амарис, замедляя шаг и принюхиваясь. Глаза босмерки сузились, выдавая ее напряжение и помогая бретонцу понять, что где-то поблизости оказались люди или другие представители рас Империи. Почувствовав на себе взгляд Мартина, босмерка вздохнула, добавляя: – За исключением того, что они были созданы Кинарет и находятся где-то в ее священной роще.

– Один из рыцарей сказал, что это сапоги, которые должны как-то помочь нам добыть следующий артефакт, благословленный Зенитаром. – произнес Риг, вспоминая разговор Мартина с призраками рыцарей.

– Сэр Джункан искал их в последние годы своей жизни. – дополнил ответ бретонца Мартин, нахмуриваясь и ненадолго останавливаясь. Серые глаза коснулись небольших каменных кругов, появившихся на их пути. Пробегаясь взглядом по неизвестным бывшему священнику рунам, имперец сказал: –Он сказал, что так и не дошел до них и что его медлительность стоила жизни его брату-рыцарю.

– Амарис, что нам ждать от Нее? – уточнил у подруги Риг, вспоминая о том, что Мартин должен будет пройти очередной божественное испытание.

Брови босмерки удивленно приподнялись, тогда как в ее душе появилось недоверие. Ее глаза расширились, а сама она с неловким смешком заметила:

– По-моему о характере Богини стоит спрашивать тебя.

Слова героини Даггерфолла были справедливы. Амарис лишь поклонялась богине Природы, уважая ее заветы и используя ее силы ради защиты равновесия. Ее с большим трудом можно было назвать жрицей Кинарет, однако это не было истиной и босмерка никогда не общалась с Богиней. Амарис была смертна и не пользовалась никакими привилегиями. В отличии от бессмертного Рига, который, для исполнения собственных обязанностей, должен был общаться с аэдра и даэдра.

Бретонец в ответ отрицательно качнул головой, замечая на себе удивленные и обеспокоенные взгляды супруга и подруги. На его лице появилась виноватая улыбка, а сам он тихо признался:

– Я знаком скорее с ее слугами, чем с ней самой. Аэдра…большая их часть пока не горит желанием общаться со мной лично.

– Чем ты вообще там занимаешься? – спросила у него нахмурившаяся Амарис, поворачивая голову в сторону темной лестной чащи.

Окруженная со всех сторон камнями и растущими деревьями дорога превратилась в длинный арочный тоннель, который нельзя было обойти и через который не проникали теплые лучи солнца. Легкий, прохладный ветерок касался их одежд, приподнимая капюшоны плащей.

– Распределяю спорные души, препроваживаю запутавшихся и неупокоенных по планам остальных. – отчитался Риг, ощущая на себе задумчивые взгляды. – Слежу за тем, чтобы бреши и лазейки в барьере не возникали, а незваные гости не заглядывали в чужие планы.

– А что кровь Септимов? – спросила у него подруга, бросившая взгляд на Мартина, рука которого рефлекторно сжала вспыхнувший под плащом Амулет Королей. – Разве на ней не держится барьер? И разве в чужих планах не господствует воля их владельцев?

Сомнения, мелькнувшие в голосе подруги были справедливы. Риг согласно качнул головой, пытаясь сформулировать достаточно правильное объяснение, которое охарактеризовало бы его обязанности в божественном плане.

Объяснение, которое не звучало бы глупо или безумно и не выдало бы сомнения бретонца, мало понимавшего свою новую роль в этом мире.

– Помнишь, что нам когда-то сказал советник Арктус в Санкр-Торе? – спросил у

босмерки герой, решивший начать свое объяснение издалека.

– Это было два года назад, когда я больше думала о другом. – подруга отрицательно покачала головой, скрещивая руки на груди.

– Он говорил о башнях. – внезапно подал голос Мартин. – Говорил о ключе и сердце, которое поддерживает их существование и хранит наш мир.

Риг благодарно кивнул, тепло улыбаясь задумчивому супругу. Над головой имперца вспыхнула белая сфера, а сам он, опустив руку стоял у самого входа в чащу. Туннель, заполненные переплетенными толстыми корнями и дикими зелеными кустарниками, внушал бретонцу опасения в безопасности пути. Запах ягод казался ему слишком тяжелым, а свисающая с некоторых деревьев паутина внушала страх появления гигантских пауков, которые по слухам в больших количествах обитали на территории Скайрима и Валенвуда.

Пусть Сиродил не славился такой фауной, однако никто не мог утверждать об исключениях… особенно после вторжения даэдра, вызвавшего массовое открытие Врат Обливиона. Кто мог утверждать, что влияние Обливиона не коснулась этого места и на пути к артефакту их не ждала ужасная тварь?

Чувствуя на себе обеспокоенные взгляды, бретонец закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Слабое, практически исчезнувшее ощущение неправильности коснулось стенок его разума, заставляя его открыть глаза, всматриваясь в мир. Слабый, практически полностью потухший блеск темно-алого сияния показался в глубине чащи. Маленькая, слабая и наполненная страхом душа была болезненно слаба, а ее время утекало слишком быстро. Задетая влиянием Обливиона, не принятая соплеменниками, изгнанная и оставленная в одиночестве…уставшая выживать и бороться.

Риг моргнул, чувствуя легкую жалость к душе. Он мог бы помочь ей…однако было бы это правильным? Его сила могла уничтожить влияние Обливиона, исцелить и продлить жизнь…но приняли ли бы эту душу назад? Бретонец сомневался в том, что ответ был бы положительным. Впрочем, сомневался он и в том, что душа сама захочет выжить. Одиночество, постоянные потери, могли травмировать не хуже, чем проклятые воды первозданного мира. Здесь не помогли бы убеждения, не помогла бы помощь и проще было бы прекратить страдания этой души.

– Риг? – обеспокоенный голос Мартин отвлек его от мыслей.

– Я просто проверил безопасность пути. – улыбка бретонца была успокаивающей, а сам он не удержавшись коснулся руки имперца, на несколько секунд бережно сжимая ее.

Во взгляде Мартина появилась теплота, после чего он осторожно дотронулся до связи, напоминая ему об их разговоре. Риг вздохнул, благодарно кивая и продолжая прерванную мысль:

– На самом деле все началось еще до заседания Совета Старейшин, где разбирались притязания Мартина на трон. Помимо вопросов о престолонаследии там должна была выступить гильдия магов, объяснившая бы прорыв и причины, по которым Врата Обливиона неравномерно распределяются по территории провинций. Тогда я случайно заметил расчеты некоторых магов, которые разбирались с теорией башен. Мне на глаза попалась карта, которая соединяла все башни в восьмиконечную звезду, с центром в Башне Белого Золота.

– Насколько я помню ритуалы, такая звезда означает равновесие. – заметил Мартин, пропуская Амарис в чащу и следуя за ней.

Бретонец кивнул, позволяя супруга взять себя под руку и осторожно повести себя по туннелю. Они держались близко друг к другу, рассматривая свисающие с деревьев слои паутины и запутанные, покрытые шипами лианы. Парившая над их головами сфера, слабо освещала темноту и практически никак не мешала им спотыкаться о корни деревьев.

– И что? – непонимающе спросила у них Амарис.

– В ритуалах самым важным являлся центр. – объяснил ей Мартин. – Именно он распределяет магию, удерживая в себе основную силу и сохраняя заклинателя в безопасности. На концах звезды магия может быть неравномерной, однако это легко исправить, если перенаправить энергию из другой линии.

– Все равно не понимаю. – рука Амарис сжалась в кулак и босмерка произнесла быструю молитву Кинарет. В ту же секунду на руке героини появилось яркое синие пламя, осветившее местность лучше заклинания Мартина.

– После я встретился с Талином, который привел мне перевод одного из акавирских текстов. – продолжил свой рассказ Риг, объясняя свои действия и пытаясь вместе с этим ответить на вопросы босмерки о своей работе: – Основная мысль как впоследствии оказалась сокрыта была в нескольких словах. Не вдаваясь в цитирование, я скажу, что особое внимание уделялось созданному в центре мира Тамриэлю, девять башен которого являются защитой нашего мира от угрозы.

– Башня Саммерсета была уничтожена в самом начале вторжения...после, в конце вторжения она восстановилась при странных обстоятельствах. – пробормотал задумчиво Мартин, прикусывая губу. – Красная гора в Морровинде, считающаяся одной из башен поддерживалась сердцем Лорхана…связанным с…

– Лордом Даготом. – подтвердил предположение супруга Риг. Глубоко вздохнув, он процитировал сказанные когда-то советником Арктусом слова: – Башня может быть перемещена, может быть отключена. Но она держится, пока живо сердце, в руках которого ключ, содержащий в себе силу Богов. – Риг замолчал, замечая, как левая рука Мартина сжимается на груди. Прокашлявшись Риг продолжил: – После, когда я готовился к поглощению силы Безумия, Шеогорат рассказал мне сказку, в которой аэдра отдали великую жертву, создавая наш мир. Затем, при встрече и договоре с Хермеусом мне дали следующую подсказку. Он посоветовал мне ответить на несколько вопросов. Чем пожертвовали Боги и что сделало их теми, кто они есть.

– Душа… - произнесла тихо Амарис, понимая наконец его мысль. – Они создали башни из души, а ключи являются камнями душ, содержащих их силу.

– Помни их жертву… - пробормотал следом Мартин, бледнея. – Они стали Богами из-за нашей памяти, из-за нашего преклонения перед их жертвой. – его глаза с ужасом посмотрели на бретонца. – Ты использовал себя как камень душ?!

– Безумие. – потерянно сказала Амарис, вздрагивая всем телом. Ее глаза с недоверием смотрели на смертное божество. – Это невозможно…это не логично…Милостивая Кинарет…дерьмо собачье…

– Создав наш мир, отдав ради него свои души они создали первичную защиту, держащуюся на вере и том, кто может использовать ключ. – продолжил говорить Риг, понимая шаткость своей теории. – Я не знаю, как ключи выбирают себе сердце, как они существуют с ним и как они убеждают его хранить башню. Не знаю как сердце заставляет ключ работать в своих руках. Однако…центр… Амулет Королей, выбирающий себе во владельцы Септимов…хранящий в себе отголоски души Императоров…

Голос бретонца дрогнул, а сам он прикрыл глаза, понимая, что даже несмотря на божественность у него слишком мало данных. Лишенный большей части памяти своих предшественников, лично наблюдавших те времена…игнорируемый коллегами, способными объяснить ему устройство мира…обладающий обрывочными сведениями восстанавливающейся библиотеки Джиггалага…Риг мог лишь предполагать, пытаясь разобраться в том, что тогда произошло. Разобраться в том, что он лишился и что теперь находиться в его теле, вместо души.

– Я знаю лишь, что центр важен. – произнес неуверенно Риг, ловя на себе обеспокоенные взгляды. – Знаю, что во время Междуцарствия именно отключение Башни Белого Золота вызвало первый прорыв, который был остановлен лишь силой Тайбера Септима, надевшего Амулет Королей и использовавшего его для зажигания Драконьих Огней. Знаю лишь, то что барьер оказался несовершенен, что башни связаны с планами Богов, которые живут лишь благодаря вере…знаю, что могу... должен использовать силу душ для того, чтобы сохранить барьер... Чтобы не допустить повторного кризиса или отключения башни. Знаю, что все это зависит от школ Колдовства и Мистицизма, от неупокоенных призраков и восстающих мертвецов…

– Иными словами аэдра – первичная защита, ты – вторичная. – прервала его слова Амарис, задумчиво потирая переносицу. Через несколько секунд, босмерка с тяжелым вздохом подвела итог: – Аэдра поддерживают этот мир, используя силу веры и поступающие к ним души, которые становятся энергией для башни. Все это держит наш мир от прорыва и личного вмешательства даэдра, что, впрочем, оставляет им лазейку в виде намерения или призыва. В тот день ты использовал себя в качестве ключа и сердца как отмычку, дожидаясь пока настоящий ключ и сердце не закроют замок. В результате ты стал тем, кто пытается не допустить вмешательства лазеек и мешает заклинаниям школы Колдовства. Но все это лишь полная дыр и несостыковок теория, которая может разбиться о появление новой информации.

– Здравое зерно в теории все же есть. – в голосе, сжавшего его руку Мартина, появился страх.

Связь дрогнула, заставляя Рига почувствовать сильное беспокойство имперца, мысли которого в первые в жизни были сокрыты от него. Словно любимый супруг собирался принять какое-то решение и не хотел раньше времени беспокоить бретонца.

– Тогда мы в полном дерьме. – покачала головой Амарис. Душа босмерки яростно вспыхнула, выдавая ее недовольство. – Нас словно держат в заложниках, угрожая концом света, если мы внезапно забудем о поклонении и попробуем жить самостоятельно. Если мы не продолжим подкармливать Богов своими душами.

На несколько минут в чаще воцарилась тишина. Риг ощущал вину, понимая, что его теория, непроверенная ни на чем, основанная лишь на предположениях внесла смуту в души близких. Заставила их увидеть Богов с нелицеприятной стороны, выставляя их лицемерами, которые словно паразиты вцепились в души, тех кто был забран из уничтоженного в прошлом мира. В его голове возникли воспоминания о рассказанной когда-то Шеогоратом сказке. Одни остались восстанавливать, другие ушли и создали новое, третьи сбежали в поисках свободы и нового мира. Вспомнил он и о словах, которые говорили о том, что в каждом смертном присутствовала частичка божественной крови…которую можно было раскрыть…

– Риг? – новый вопрос Мартина, заметившего задумчивость бретонца, заставил Амарис обреченно вздохнуть.

– Прошу тебя, давай без теорий заговоров. – мольба в голосе рыжеволосой босмерки была искренней. – Я слишком сильно устала от откровений на дороге, которые не подтверждены фактами.

– Что случилось с двемерами? – тихо прошептал свои мысли Риг, пытаясь их связать с башней и ушедшими в неизвестность обитателями первозданного мира.

Амарис потерла переносицу носа, переводя умоляющий взгляд на Мартина. Имперец в ответ успокаивающе улыбнулся, осторожно проводя по руке Рига и отвлекая его от мыслей. Стальные глаза с нежностью смотрели на бретонца, тогда как в связи чувствовалась некая осторожность…Риг моргнул, чувствуя как старый насмешливый голос предшественника что-то тихо шепчет, пробуждая в нем подозрительность Деменции…он покачал головой, прогоняя морок и убеждая себя в том, что Мартин никогда не стал бы над ним смеяться. Никогда бы не посчитал его безумцем, размышляющим о невозможном…

– Я ведь нормальный? – спросил внезапно он, заставляя Мартин нахмуриться.

В связи прошло сильное беспокойство, а сам имперец крепко обнял его в попытке успокоить. Бывший священник, понимающий и читающий эмоции бретонца как открытую книгу, успокаивающе провел по голове мага.

– Конечно. – уверенный голос Мартина вызвал у Рига слабую улыбку. – Ты просто пытаешься разобраться с тем, что произошло. Ты не безумец, Риг. Ты просто думаешь о том, что тогда произошло, пытаясь перевернуть доску и найти выход из всех проблем. – имперец на секунду замолчал, отстраняясь. В его взгляде Риг увидел поддержку, тогда как губы бывшего священника тронула теплая улыбка. – По крайней мере ты задаешь вопросы в отличии от наших магов, которые думают лишь о том, как разработать новое смертоносное заклинание. Твои же мысли могут стать началом нового исследования, которое позволит нам шагнуть за грань привычного нам мира.

Рядом закашлялась Амарис, душа которой говорила о ее скептическом настрое. Героиня Даггерфолла не была уверена в разумности бретонца, на протяжении полугода, закрывавшего Врата Обливиона, принявшего силу Порядка и Безумия, а после сгоревшего в древних катакомбах и вознесшегося в качестве божества.

Риг чувствовал в ее душе жалость и сомнения, которые она пыталась скрыть.

– Может он и прав. – наконец сказала девушка, пожимая плечами и продолжая свой путь. – По крайней мере, если он прав в теории с Богами, то у меня появился новый повод поспорить с Руэлом и сломать ему нос за богохульство.

– Или у него появился новый довод для своей теории о том, что Боги когда-то были сильными магами. – усмехнулся в ответ Мартин, пытаясь разрядить обстановку.

– Зато как он вцепится в возможность загнать своих магов в двемерские руины для выяснения причин, куда пропали двемеры... – с тяжелым вздохом продолжила Амарис. – Определенно сделает это специально, чтобы доказать Скайриму, что изучение двемеров и их тайн работает только в Ресдайне. А мой дурак этого придурка еще и поддержит, стребовав у тебя финансирование на исследования «культуры Империи и продвижения науки». Еще и Окато уломает, который воспользуется своими связями.

– По крайней мере когда-нибудь мы точно узнаем куда исчезли двемеры. – улыбка Мартина была успокаивающей, а сам имперец с теплотой посмотрел на Рига. – Безумные теории и вопросы двигают науку лучше всего, заставляя всех искать доказательства для подтверждения или опровержения теорий.

В душе Рига появилась нежность, а сам он благодарно улыбнулся супругу, поддержавшего его. Иногда он слишком много думал, сомневаясь, как в словах, так и в собственном разуме. Боялся совершить что-то не то и облажаться…чтобы получить теплую, наполненную заботой, улыбку любимого человека, который скажет, что странным быть не плохо. Который поддержит любую чушь и пообещает ее проверить.

Они прошли еще немного вперед, проходя мимо небольшого темного озера, в котором можно было заметить цветущие водяные лилии. Растущие слева от берега ивы, слегка напоминали бретонцу пейзажи Деменции, славившейся своими могучими темными деревьями, чьи ветви и лепестки казалось могли коснуться небес. Плавающая в озере серая утка громко крякнула, заслуживая в ответ скептических взгляд Амарис, пламя на руке, которой слегка дрогнуло, едва не устремляясь в животное.

Девушка осуждающе качнула головой, заставляя птицу виновато нырнуть в воду, вытаскивая оттуда рыбу и бросая в их сторону. Риг с легким сожалением следил за тем как выброшенная из воды форель отчаянно билась на суше, пытаясь спастись. Амарис же благодарно кивнула, почтительно склоняя голову перед птицей и присаживаясь перед умирающим существом. Ногти на ее правой руке удлинились, становясь кошачьими когтями. Резким взмахом руки, босмерк распорола живот рыбы, обрывая ее жизнь. Маленькая хрупкая душа погасла, заставляя Рига почувствовать, как раскрывающиеся потоки Этериус бережно подхватывают душу, препроваживая ее в его чертоги, где она, не сомневаясь направляется в план Кинарет.

– Не вызовет ли это гнев Кинарет? – с опаской спросил у грандмастера ордена Клинков Мартин, наблюдая за тем, как босмерка без какой-либо брезгливости убирает рыбу в зачарованный кошель.

– А должно? – удивилась в ответ девушка. – Мы не трогали ее подданных в жажде истребления, не брали сверх меры ее даров, а рыбешка была подарком такого же слуги Кинарет. Почему бы Богине гневаться на нас?

– Это же Ее священная роща. – неуверенно произнес имперец, заставляя Амарис покачать головой.

– Священная роща будет дальше. – ответила она, выпрямляясь и указывая вглубь туннеля. – Это лишь путь до нее, однако, что здесь, что там действовать будут одни правила. Уважай, бойся и почитай дары природы. Не бери сверх того, что необходимо тебе для выживания. Не отнимай жизнь в азарте и желании насытить свою жестокую натуру. Не разрушай то, что было создано и служит для других домом, пока не истечет его время. Цени жизнь, зная, что она исполнит свое предназначение, обрываясь в нужный момент и возрождаясь в природе.

– Этому учат друидов? – с интересом полюбопытствовал у подруги Риг.

– Не считая того, что некроманты мерзость которых нужно уничтожать без переговоров. – пошутила с улыбкой босмерка, ведя своих спутников дальше. Мягкая, практически умиротворенная улыбка озарила ее лицо, а сама она глубоко вдохнула витавшие в воздухе запахи трав и ягод. – Богиня не потребует от вас чего-то плохого. Кинарет добра ко всем живым существам, если они не вредят равновесию и жизни. Она знает об их предназначении, поддерживает Зенитара и опирается в своих заветах на Аркея.

Рука босмерки с нежностью прошлась по кроне деревьев, заставляя Рига ощутить появившуюся в душе Амарис тоску. На несколько секунд бретонцу показалось, что он увидел в подруге, ту неуверенную и нелюдимую молодую девушку, которая была встречена им давным-давно в Вэйресте. Он видел в ней тоску по дому, желание вернуться в родные леса, которые она подавляла оставаясь на своем посте. Оставаясь подле Мартина и любимых ей меров, исполняя свой долг и заглушая боль от желания исчезнуть среди родной для нее природы.

– Мы постигаем ее заветы проходя через Барра Ареа – произнесла тем временем Амарис, позволяя себе грустную улыбку. Ее слова были тихими, однако Риг чувствовал как ветер разносит по чаще, заставляя его чувствовать ее боль и тоску. – Проходим через мир на своих двоих, посещая каждую провинцию и изучая ее дары. Жар, холод, болота, скалы…нам становится не важны предрассудки иных рас и места в которых формировался их путь. Мы проходим через мир, узнавая его красоту…узнавая язык шепчущих нам ветров. Смиряем свою гордыню в попытке понять природу. Мы подчиняем ее своей воле, понимая ее хрупкость перед властью предателей и проклятых даэдра. Мы познаем ценность жизни, замечая, как истекает век остальных. После же возвращаемся в клан, где проходим Арктаат, доказывающий наше понимание заветов Богини, доказывающий, что мы готовы защищать природу и равновесие. То, что мы готовы стать полноправными членами клана.

Девушка усмехнулась, поднимая голову и смотря на небольшое гнездо, находившееся в дупле зеленого дуба. Не так давно вылупившиеся вороны, с интересом наблюдали за проходившими мимо них путешественниками.

Маленькие, лишенные каких-либо перьев крылья неуклюже, дрожали от частых взмахов птиц. Тихое любопытное чириканье вызвало у рыжеволосой босмерки улыбку, предавшей изуродованным шрамами лицу некое очарование.

– Любой друид убьет за Богиню, и никто из них не поверит в исследования. – тихо произнесла она. – Никто из них не поверит в то, что Кинарет лицемерит и питается нашей верой, угрожая нам разрушением мира. Мы посчитаем это симбиозом, но не отвернемся от ее заветов. Не попытаемся отдаться во власть даэдра и не попытаемся как Нереварин обратиться в неверие. Мы останемся верны ей, продолжая следовать ее традициям.

Намек в ее словах был слишком прозрачным. Изучай, но не пытайся переубедить верующего. Не пытайся вмешаться в традиции, создаваемые веками. Риг кивнул, принимая ее правила игры. Согласный кивок последовал и от Мартина, осознавшего что некоторые знания могут внести смуту в души его подданных, создавая проблемы для всей Империи. Они могли изучать, могли исследовать и пытаться узнать правду, но стоила ли эта правда риска раскола? Стоила ли эта правда разрушенных жизней? На все это могло дать ответ лишь время. Время и совесть того, кто решит открыть знания жителям Империи, меняя мир до неузнаваемости.

Впереди показались лучи солнца. В душе Рига появилось умиротворение. Его глаза касались редеющих деревьев, которые постепенно переходили в аккуратные и тонкие резные арки, покрытые цветущими цветами. Находящиеся арках гнезда или небольшие зверинцы заставляли сердце бретонца чувствовать нежность и желание опустится перед живым существом на колени, отдавая ему дань уважения и наблюдая за торжеством жизни. Заметили золотые глаза и двух единорогов, длинные изящные рога которых соприкасались. Наполненные мудростью и любовью взгляды животных трогал сердце, заставляя бретонца почувствовать стекающие по щекам слезы.

С каждым новым шагом мир перед ним становился олицетворением власти Кинарет, доказывая торжество жизни и природы. Дикие цветущие кустарники, служащие убежищем для создавших свои норы кротов…изящные, переплетенные между собой деревья, служащие домом для птиц…шум прозрачной воды, из которых изредка выпрыгивали рыбы…

Роща Кинарет поражала его воображение, заставляя его с восторгом обращать внимания на причудливые дома, созданные переплетенными корнями и цветами. Чистых, наполненный радостью детский смех оглушал, вынуждая бретонца оглядываться по сторонам, замечая играющих с животными детей. Одетые в простые белые одежды дети, принадлежащие к различным расам, Маленькие меры, люди или представители зверорас обращались с животными, словно с членами семьи. Они не воспринимали их как посторонних, не считали их игрушками…напротив, они обращались с ними как с равными, обращались как будто они были подобны им самим.

Тоже самое происходило и со стороны животных, которые опускались на колени перед упавшими детьми, успокаивая их как друзья или члены семьи. Гигантские пауки, преклоняли лапы перед прижимающимися к ним детьми…маленькие утята бежали за подкидывающим кожаный мяч ребенком…прекрасный серый орел, срывался с плеча юного альтмера, доставая ему застрявший каким-то образов в ветвях дерева магический свиток.

Амарис открыто улыбнулась, махая рукой и заставляя горящее на ее руки пламя исчезнуть. Казалось словно босмерка сбросила с себя тяжелый груз, возвращаясь в привычные для нее места. Из ее движений исчезла осторожность и хищные, свойственные готовящемуся к нападению животному, подпрыгивания…вместо этого, Риг с удивлением наблюдал как его подруга становиться плавной, словно текущая река. Наполненные грацией шаги девушки заставляли его с неким восторгом наблюдать за подругой, ведущей их к вырезанной в камне статуе Кинарет.

Вокруг, расположенной в центре рощи, темной каменной статуи богини Природы стояло несколько людей. Темно-зеленые мантии развевались от проходящего мимо них ветра, тогда как сложенные в молитвенном жесте руки и тихое пение выдавали в них жрецов Богини. Мужчины и женщины, стояли вокруг статуи прекрасной длинноволосой нордки, моля ее послать им хороший урожай и благословить их жизнь, даря поселению внутренний покой и возвещая равновесие.

Рыжеволосая босмерка остановилась терпеливо, ожидая пока служба жрецов завершиться. Риг видел, как она с тоской рассматривает созданные деревьями дома, как вдыхает запахи, приносимые ветром. Наблюдал как ее взгляд наполняется нежностью, а сама она почтительно склоняет голову, перед статуей Кинарет, тихо шепча себе под нос молитву.

Видел он и то, с каким интересом рассматривает поселение Мартин. Интерес и спокойствие имперца трогали его сердце. Стальные глаза мягко посмотрели на него, заставляя ощутить желание супруга о спокойствии. Рука имперца коснулась его запястья, осторожно проходясь по пальцам и задерживаясь у безымянного.

Риг вздохнул, понимая, что желал бы того же. Понимая, что сам он был бы против поселиться здесь вместе с ним…вдали от городской суеты, среди природы и волнений. Забывая обо всех проблемах, посвящая друг другу каждый день и занимаясь обычными для простых людей и меров обязанностями.

Это было бы возможно…это было прекрасным…если бы Мартин согласился, если бы того не держали обязанности Императора…если бы Рига не держал Этериус и мертвые неупокоенные души, за которые тот был в ответе.

Между тем, молитва завершилась и облаченные в зеленые мантии жрецы начали расходиться. К ним не спешили подходить, однако Риг ощущал обращенные на них взгляды. Тихие, наполненные легким любопытством шепотки, доносились до Рига, а сам он с интересом следил за тем как молодые жрицы нерешительно вздрагивают. Было видно, что девушки боялись подойти к незваным гостям, которых игнорировали их старшие сородичи. Он чувствовал их любопытство, видел, как они хотят исполнить свой долг перед Богиней, показывая, что они готовы принять и оказать помощь пришедшим в их лагерь путникам. Видел он и то, как из более старые коллеги, опираясь на деревянные посохи смотрели на статую Богини, словно пытаясь увидеть какой-то знак, говорящий им о том, как поступить.

– Да сохранит Богиня Ваш дом. – внезапный голос Амарис заставил Рига вздрогнуть и посмотреть на то, как приложившая руку к груди босмерка подошла к беловолосой имперке средних лет.

Низенькая и худенькая имперка вздрогнула. Взгляд ореховых круглых глаз девушки смягчился, а сама она неловко улыбнулась.

– И пусть она не оставит без внимания Ваш путь. – тихий, мягкий голос девушки был едва слышимым. – Добро пожаловать в священные чертоги, добрые друзья. Был ли путь Ваш спокойным?

– Милостью Кинарет, природа хранила нас от беды. – ответила с улыбкой Амарис, беря на себя переговоры со жрицей. – Я рада приветствовать тебя, дорогая сестра, видя твою самоотверженную службу заветам Богини.

Девушка вздрогнула, улыбаясь более искренне. Ореховые глаза радостно вспыхнули, а сама она бросила взгляд в сторону пожилого черноволосого бретонца, присевшего перед статуей Кинарет. Лицо старика было покрыто морщинами, а сам он опирался на длинный деревянный посох, взмахом руки наполняя, лежащее перед ним блюдце чистой родниковой водой. Сидевшие на его плечах и коленях птенцы с радостным чириканьем опустились на землю, собираясь вокруг блюдца. Наблюдавший за ними старик улыбнулся, наклоняя голову и позволяя Ригу увидеть на загорелой щеке татуировку солнца.

– Мы давно не встречали славных братьев и сестер Валенвуда. – произнесла тем временем имперка. – Наш старейшина будет рад переговорить с каждым из Вас, обмениваясь мудростью и узнавая жизнь, созданную Богиней вне нашего дома.

– Мы будем рады поделиться с Вами нашим опытом. – улыбка Амарис дрогнула. Босмерка вздохнула, переводя взгляд на молчавших друзей, которые не пытались помешать ее переговорам. – Однако, боюсь наш путь давным-давно завершился, а наша судьба связана с камнем и суетой, созданной усилиями Зенитара.

Жрица, услышавшая ответ Амарис, удивленно вздрогнула, недоверчиво осматривая фигуры гостей. Ее душа вспыхнула любопытством, а сама она невольно наклонилась к босмерки, понижая свой голос до шепота.

– Но что же привело вас тогда в чертог Богини? – имперка вздрогнула, испуганно озираясь по сторонам и пытаясь сохранить присущую священникам и жрецам мудрость и умиротворение.

Героиня Даггерфолла бросила неуверенный взгляд в сторону Мартина и Рига. Она словно ожидала приказов, готовясь в любой момент передать в их руки переговоры. Риг чувствовал неуверенность подруги, которая пусть и была готова рассказать жрецам Кинарет об их миссии, считала, что не имеет на это право.

Понимал это и Мартин, руки которого откинули капюшон, открывая жрецам свое лицо. Стальные глаза с привычной для имперца мягкостью и пониманием смотрели на живших вдали от городов подданных. Передаваемая в легендах красота Септимов, смешанная с аурой власти были узнаны жрецами сразу же. Риг чувствовал их удивление, чувствовал, как они с почтением смотрят на благословленного Богами имперца, ощущая в нем избранника их Госпожи. Он видел, как жрецы и случайно забредшие в рощу Кинарет гости с жадностью следят за движениями имперца, ловя каждое его слово.

– Богиня послала нас сюда, чувствуя угрозу равновесию и миру живых. – глубокий, приятный голос имперца привлек внимание остальных жрецов, подошедших к ним.

Прямая спина имперца и его движения не напоминали Ригу о знатном происхождении супруга, который все равно не мог скрыть благородства и грации, присущих ему с рождения. Имперец не вел себя как владыка, не показывал свой статус, не пытался давить или относится к жрецам Кинарет как к подданным. Он говорил с ними как с равными, заставляя их со всем возможным вниманием вслушиваться в его слова…он говорил им, объясняя ситуацию как гость, ответивший на зов божетсва. Говорил не как Мартин Септим, а как простой священник…однако это все равно не могло скрыть его благородства и истинного статуса.

– Значит Вы ищете божественную реликвию Кинарет? – спросил у бывшего священника через некоторое время старейшина.

Опирающийся на посох старик нахмурился, словно прислушиваясь к шепоту ветра, несущему волю Богини. Прозрачные глаза, коснулись лица Рига, стоящего по левую руку от супруга. Черноволосый старик вздрогнул, слегка склоняя голову и замечая:

– Испытание ждет каждого, кто жаждет реликвии. Вне зависимости от его статуса и крови. То, что даровано одним не всегда делает их достойным другого пути.

Его слова словно несли укор для Рига, не так давно возмущавшегося и пытавшегося перевернуть ситуацию в их пользу. Ему казалось, будто через жреца с ним говорила сама Кинарет, намекая на то, что здесь он не сможет переворачивать ситуацию в свою пользу. Словно она твердо говорила ему о том, что Мартин пройдет ее испытание, тогда как Риг будет издалека наблюдать за супругом, не пытаясь вмешаться и снизить возможную для жизни угрозу.

– Я понимаю это и готов последовать воле таинственной Госпожи Небес. – голос Мартина был спокойным, тогда как его мягкий взгляд заставил бретонца принять выбор супруга, доверяя ему и обещая не вмешиваться.

– Сможем ли мы последовать за ним? – подала голос Амарис, заслуживая в отрицательный кивок Старейшины.

– Кинарет испытает лишь одного из вас. – произнес друид, окидывая каждого из них внимательным взглядом. – Остальные же найдут приют у нашего очага, оставаясь здесь в качестве почетных гостей до те пор пока испытание не будет провалено или исполнено.

Риг кивнул, принимая правила игры. Ощущая на себе взгляды друидов, чувствуя на себе внимательный взгляд хозяйки священного места, Риг глубоко вздохнул. Связь дрогнула, прося бретонца поверить в способности имперца, тогда как в его взгляде появилась нежность. Губ бретонцев коснулась теплая улыбка, а сам не боясь чужих взглядом прильнул к супругу, чувствуя, как уверенно бьется в груди сердце бывшего священника. Руки Мартина привычно прижали его к груди, закрывая его от мира и внушая ощущения безопасности и тепла.

– Я благословляю тебя и молю Богов о том, чтобы ты справился со всеми возложенными на тебя испытаниями. – прошептал Риг, касаясь любимой им души, которая с радостью отозвалась на его зов. Вместе с этим, бретонец потянулся к своей связи с островами и душами последователей, воздействуя на физические и моральные качества супруга.

– После таких благословений я могу лишь вернуться с победой. – слова Мартина вызывали в душе бретонца трепет, а сам он тихо засмеялся.

Мягкое касание чужих губ, коснувшихся его лба заставило Рига выдохнуть, окутывая имперца всей возможной для него заботой и желанием защитить. Отстранившись, имперец тепло улыбнулся супругу, переводя свой взгляд на старейшину.

– Не окажете мне честь, проводить меня к месту испытания? – вопрос Мартина был неожиданным для жрецов, однако они быстро взяли себя в руки.

Говорившая с Амарис беловолосая имперка сделала шаг вперед, заслуживая в ответ молчаливое согласие старейшины. Движения женщины были плавными, а сама она со всем возможным почтением повела бывшего священника на запад от статуи. Золотые глаза с нежностью следили за тем как благословленный Богами имперец спокойно проходит мимо хищных животных, расступающихся перед ним. Следил за тем, как лучи солнца освещают прекрасное лицо, заставляя темно-каштановые волосы сиять божественным светом. С замиранием сердца ловил и то, как супруг с теплой улыбкой вдыхает внезапно смягчившийся запахи лесных ягод.

Очнулся он лишь в тот момент, когда фигура имперца скрылась за деревьями, исчезая с его глаз. Риг глубоко вздохнул, ощущая на себе понимающий взгляд Амарис, которая кивнула ему в сторону небольшого костра, вокруг которого сидели босмеры в светло-зеленых мантиях. На коленях меров лежали тихо скулящие серые щенки, вокруг которых было заметно темно-алое сияние вод Обливиона. Хрупкие, болезненно слабые щенки, глаза которых раскрылись совсем недавно дрожали в руках друидов, которые изо всех сил пытались спасти их жизнь.

– Ее не оскорбит? – вопрос Рига прозвучал слишком тихо, однако тонкий слух босмерки все же смог понять его просьбу.

– Они все равно не проживут долго. – покачала головой подруга. – Целители продлят их жизни, но не смогут излечить их от проклятых вод. Даже если ты вмешаешься…они слишком слабы и без молока матери умрут.

– А если выживут? – вновь спросил у девушки герой Кватча, делая маленький шаг в сторону костра. – если Богиня окажет им милость?

– Они все равно будут слабее соплеменников. – честно ответила ему Амарис, пожимая плечами и следуя за ним к костру. – Волки живут стаей, тогда как слабые изгои…если они не образуют собственную стаю, то их судьба незавидна.

Были бы они сильными, не тронутыми Обливионом с рождения было бы проще. Здесь проще…проявить милосердие, отправив их к Богине.

– Наша сестра из лесов Валенвуда права. – спокойный, слегка грубый голос старого босмерка, держащего на коленях нескольких щенков, был наполнен печалью. – Вторжение даэдра сильно ударило по каждому творению Кинарет. Сильнее всех страдали самки, впадавшие ярость и убивавшие вожака. Стаи распадались, сражаясь за главенство и раскалываясь. Щенки рождались больными, а большая их часть умирала, не успевая раскрыть глаза. Умирали и производившие их на свет волчицы, оставляя потомство беззащитным перед открывающимися Вратами.

– А теперь? – спросил Риг, присаживаясь перед костром и рассматривая едва дышащие серые комочки.

Рядом с ним присела Амарис, руки которой потянулись к пламени. Босмерка спокойно грела свои руки, игнорируя как вокруг нее собираются белые олени, почтительно склоняющие головы перед жительницей лесов Валенвуда.

– Теперь ситуация начала понемногу исправляться. – подал голос другой босмер.

Молодое, практически не затронутое временем загорелое лицо светловолосого мера с горечью коснулось затихшего в руках черного волчонка, редкий мех которого колыхался лишь от легкого ветерка. Риг вздрогнул, замечая, как хрупкая жизнь испуганно касается его разума, исчезая в потоках Этериуса и возвращаясь в план Кинарет. Руки целителя потухли, а сам он со вздохом положил погладил мертвое животное. По его щеке скатилась одинокая, наполненная сожалением слеза.

– Вожаки начали изгонять проклятых самок из стай. – продолжил говорить молодой мер. – Стоит Обливиону проявиться, как волчицу изгоняют, не взирая на ее положение. Мы пытаемся помочь, пытаемся задержать тьму проклятых вод, однако ни одна из них не живет долго. Не живут долго и щенки. Одни умирают сразу, другие мучаются несколько дней, заставляя наши сердца сжиматься от боли. Некоторые из них проживают год, после чего в безумии нападают на нас или наших детей.

– Сколько волков у вас осталось? – внезапно спросила у босмера Амарис, нахмуриваясь и неосознанно поглаживая присевшую ей на плечо птицу.

– Одна стая из двенадцати волков. – ответил ей старый босмер, качая головой. – Из них там лишь пять самок, тогда как шестая скончалась неделю назад. Именно ее щенков вы сейчас видите.

Риг быстро прошелся взглядом по маленьким серым волчатам, насчитывая четыре слабые, испуганно сживающиеся и пытающиеся выжить, души. Щенки, покрытые раздирающим их души темно-алым светом Обливиона, казались ему слишком маленькими. Казалось, что любой порыв ветра мог подхватить их, унося их в неизвестность и обрывая их жизнь.

– Вы молились Кинарет? – внезапно спросил бретонец, задерживая свой взгляд на маленьком сером волчонке.

Лежащий на коленях старого босмера щенок казался меньше своих собратьев. Взгляд Рига коснулся больших испуганных глаз, льдисто-голубого оттенка, отмечая в них плохо скрываемую боль, смешанную с яростью. Большие острые уши щенка дрожали, а сам он тихо скулил словно моля его о помощи…словно сама его душа пыталась дозваться до того, кто мог оборвать его мучения и исцелить проклятие Обливиона.

Под удивленные взгляды, бретонец потянулся к маленькому серому комку, чувствуя мягкую редкую шерсть животного. Его рука дрогнула, а сам он со страхом, застыл, боясь ненароком оборвать жизнь существа. Сейчас ему казалось, что он вернулся к началу своего пути…будто не было Врат, не было некромантов и ужасов темного братства, словно он не лицемерил, поглощая души и наслаждаясь небывалой силой на дрожащих островах. Сейчас он словно вернулся к той наивности и простоте, забывая о том, как решал судьбы невиновных душ, уничтожая и убивая их без каких-либо сожалений.

– Мы просили ее о помощи. – ответил ему между тем старик, осторожно кивая. Покрытые шрамами руки бережно подхватили щенка, передавая его бретонцу и продолжая: - Мы просили ее совета, умоляли направить нас или даровать нам сил для сохранения ее творений. Она не ответила.

– Значит их судьба решена. – вынесла вердикт Амарис, заставляя босмеров согласно кивнуть. – Вы можете пытаться, однако они вернуться к ней в чертоги, после чего в соответствии с законами равновесия начнут новую жизнь, которая будет к ним более благосклонна.

Амарис была в чем-то права…однако что-то в душе бретонца не могло смириться с ее словами. Где-то в его сердце царило раздражение, а сам он все сильнее осознавал, что не хотел бы этого допустить. Богиня убеждала их, что жизнь священна…пробуждала в нем забытые им воспоминая…заставляла вспомнить как до кризиса он утверждал, что не оставил бы невиновного без помощи. Как утверждал о том, что любой заслуживает шанса на жизнь и лучшее будущее.

Рука бретонца осторожно провела по мягкой шерсти, а сам он со страхом наблюдал за тем как медленно гаснет хрупкая жизнь…стоили ли клятвы всего этого? Он обещал не вмешиваться, обещал не воскрешать, клялся не использовать явно божественные силы, нарушая тем самым равновесие.

– Кто вообще решил, что судьба предопределена заранее? – хриплый голос бретонца и его внезапный вопрос заставили жрецов Кинарет вздрогнуть. Удивленный взгляд Амарис прошелся по лицу друга, разум которого быстро пытался найти лазейку. Бретонец быстро говорил, словно пытаясь убедить не столько себя, сколько пытался дозваться до Кинарет. – Разве Боги не дали нам свободу воли, чтобы мы сами выбирали свой путь, создавая нашу судьбу? Разве законы равновесия не будут нарушены, если эти живые существа умрут? Вы сами сказали, что в стае осталось двенадцать волков…двенадцать существ, которые берегут равновесие природы, очищая ее и вкладывая свою роль в ее защиту. Разве равновесие не пошатнется, если стая вымрет окончательно? Разве Кинарет не говорит нам ценить жизнь, не забирая ее просто так, не пытаясь ее сохранить?

– И что ты предлагаешь? – спросила у него Амарис, скрещивая руки на груди.

Риг почувствовал, как душа подруги дрогнула, неосознанно соглашаясь с ним. Соглашались с его словами и босмеры, внимательно следившие за его движениями. Золотые глаза оторвались от скулящего в его руках щенка, а сам бретонец заметил на себе внимательные взгляды жителей рощи. Легкое недовольство на лицах жрецов Кинарет было слишком хорошо читаемым, однако они не пытались вмешаться или что-то сказать. Словно их что-то удерживало от того, чтобы остановить наглеца, посмевшего сомневаться в их госпоже.

– Исцелить их. – уверенно сказал Риг, обращаясь к героине Даггерфолла. – Убрать из них влияние Обливиона и сохранить им жизнь.

– А что будет с ними позже, ты подумал? – спокойно уточнила у него рыжеволосая девушка. – Допустим, ты избавишь их от Обливиона, но какова будет их жизнь? Их мать мертва, они не смогут получать ее молоко, необходимое им для выживания в столь раннем возрасте. Они изгои, развитие которых пострадало в момент их рождения. Они слабы и стая не примет чужаков, даря им быструю и милосердную смерть. Чего ты добьешься, если продлишь им жизнь на какие-то пару дней?

Что действительно дал бы он им? Зачем было пытаться спасти тех, кто действительно не смог бы протянуть долго. Он убивал и за меньшее…убивал, понимая необходимость смерти оказавшихся на его пути несчастных. Он убивал, поглощал их души, используя их на благо Империи. Он убивал тех, кто желал смерти и тех, кто пытался ей противостоять. Это ведь было так просто…просто сжать свою руку, обрывая страдания, ощущая привычное смирение и быстро забывая о сожалениях, говоря себя привычные оправдания. Амарис ведь была права…

Риг покачал головой, чувствуя появившуюся в душе ярость. Золотые глаза хищно сощурились, а сам он вспомнил о любимых стальных глазах, которые каждый раз рвались в бой, защищая невинные жизни без раздумий. Подвергая собственную жизнь опасности, но действуя так как велит сердце и совесть. Вспомнил руины Санкр-Тора, вспомнил о горящем Кватче и Вратах Брумы…вспомнил о древнем свитке и договоре с Хермеусом Морой, которые явили ему вероятное будущее.

– Простой путь не всегда бывает правильным. – холодно произнес он, окидывая взглядом собравшихся. – Простым путем было бы подчиниться даэдра. Простым путем было бы убить себя самостоятельно, не дожидаясь пока открытые Врата оборвут жизнь. Простым путем было бы подчиниться, выбирая первый путь, предсказанный свитками. – он замолчал, чувствуя, как Амарис вздрагивает. Темно-карие глаза подруги расширились, когда она начала понимать его мысли. Риг между тем продолжил: – Ты спрашиваешь у меня, чего я добьюсь? Я дам им шанс. Шанс на жизнь. Шанс на борьбу. Дам им шанс попробовать выбрать иной путь, менее вероятный и более счастливый. Ты уверяешь меня, что они умрут без матери, что они слабы и не выживут самостоятельно. Так зачем волки гонят их к подданным Богини? Зачем изгоняют проклятых водами Обливиона, когда проще было бы убить их сразу?

– Если только это не Ее план. – прошептала Амарис, вызывая у бретонца довольную улыбку. – Если только это не часть Ее испытания для одного из Ее последователей.

– Если только это не урок, который Она хочет преподать всем нам. – завершил ее мысли Риг.

Посетившая бретонца внезапная мысль, заставила его усмехнуться. Испытывала ли Кинарет только одного Мартина или Ее проверка простиралась намного глубже? Что если она проверяла искренность своих последователей? Что если Она проверяла то, как те понимали Ее заветы на самом деле? Что если Она проверяла то, насколько далеко были готовы зайти Ее служители для того, чтобы сохранить жизнь и равновесие?

– Ты бы стала молиться об исцелении для них не у Богини? – внезапно спросил Риг у подруги. – Допустила бы ты мысль о том, что им можно дать шанс, а твои умения не будет растрачены зря? Допустила бы мысль о том, что они смогут выжить, если оказывать им помощь до тех пор, пока они не смогут охотиться самостоятельно?

Амарис испуганно прикрыла рот рукой, а ее душа вспыхнула в ужасе. Риг видел в ней неверие, видел о том, как она не думала раньше о его словах. Видел, как она смотрела на ситуацию под привычным ей углом, выбирая знакомый ей путь.

– Если бы Богиня хотела помочь… - неуверенно протянул тем временем старый босмер.

– Ты сделала бы это? – прервал размышления старика Риг, обращаясь к подруге.

– Обратилась бы к Стендарру? Обратилась бы к Аркею или Маре? Или смирилась бы с желанием Кинарет, которая за всей своей работой, за попытками исцелить природу от ран Обливиона возможно даже не услышала бы твоих молитв?

– Нет. – призналась ему подруга, зажмуриваясь и раздумывая над его словами. – Молчание было бы выражением Ее воли…я бы не посмела ослушаться…

– Но посчитала бы ты это справедливым? – продолжил допрашивать подругу Риг, замечая, как в голове той мелькают воспоминания, связанные с Мантеллой. – Разве не разрывалось бы твое сердце от осознания того, что на твоих глазах угасает невинная жизнь. Разве не винила бы ты себя в том, что не смогла сделать все что могла для ее спасения? Что твои молитвы были недостаточно искренними или почтительными?

– Но что я могу сделать?! – воскликнула внезапно Амарис, в голосе которой послышалось рычание. Зрачки ее глаза стали кошачьими, а птицы слетели с ее плеч. На рукавах зеленых доспехов появились небольшие дыры, от преобразовавшихся в когти ногтей. – Если я исцелю их, то что я могу сделать?

– Поговори со стаей. – твердо сказал ей бретонец, окидывая взглядом вслушивающихся в их разговор жителей рощи. – Разве не этим занимаются друиды? Разве вы не посредники, хранящие природу и использующие ее дары? Разве не в вас животные видят равных, слушая ваши просьбы и считая вас членами семьи? Почему семья не может позаботиться немного о маленьком брате? Почему вы не можете попробовать дать ему шанс, оказав ему необходимую помощь?

Риг замолчал, ловя на себе удивленные взгляды. Где-то за их спинами раздались тихие всхлипы детей, слышавших их разговор. Краем глаза бретонец видел, как некоторые служители Кинарет переглядывались между собой, прижимая к себе своих животных-компаньонов. Видел, как священники тихо разговаривали, качая головой или вступая в тихий спор о природе божественного или воли Кинарет.

Некоторые подходили к каменной статуе Богини, сияющей в лучах полуденного солнца. Слегка опущенная голова Кинарет милосердно смотрела на своих последователей, молча выслушивая их молитвы.

Между тем, Амарис тяжело сглотнула. Ее руки дрогнули, а сама она неуверенно потянулась к другу, словно принимая какое-то решение. Ее рука прошлась по меху затихшего щенка, повернувшего в сторону босмерки вытянутую мордочку. Горячий черный носик доверчиво коснулся рук девушки, заставляя ее взгляд смягчиться.

Как бы она себя не вела, какой-бы умудренной опытом не казалась и какой бы путь она не прошла, Амарис не была каменной или бесчувственной. Она ценила жизнь превыше всего, ненавидя некромантов и самоотверженно исполняя заветы Богини. Она любила подданных Кинарет, защищая их и с яростью вступая в бой за дары природы. Риг знал это и знал, что у него получилось убедить подругу, дозвавшись до ее души.

Под удивленные и недоверчивые взгляд, смотрящих на них людей, героиня Даггерфолла тихо спросила:

– Как я должна обратиться к тебе?

– Зачем? – глаза Рига удивленно расширились, тогда как сам он содрогнулся всем телом.

– Ты сейчас ближе всех из божеств…ты…ты лучше всех знаешь, как бороться с Обливионом…ты благословил Мартина, когда он обратился к тебе…именно ты разбираешься с душами и именно тебе отвечать после перед Богиней. – голос Амарис неуверенно прерывался, когда она объясняла ему свой выбор.

Ее глаза испуганно пробегались по лицам удивленных босмеров, которые с недоверием следили за их разговором. Амарис глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, после чего продолжила:

– Тебя держит клятва, мешающая тебе действовать самостоятельно, но меня-то она не касается. Как я должна обратиться к тебе за благословением? Как я должна призвать тебя, чтобы ты направил меня для исцеления?

– Вы ведь… - в голосе одного из босмеров послышался священный ужас, а сам он испуганно посмотрел на статую Богини.

– Каждый из нас по-разному трактует заветы Кинарет. – перебила его Амарис, переводя взгляд на подходящего к ним старейшину. Пожилой черноволосый бретонец слегка склонил голову, тогда как татуировка солнца на его лице едва заметно вспыхнула. Опиравшийся на посох человек терпеливо ожидал продолжения слов гостьи, которая не заставила долго ждать: - Мой друг прав и мы действительно можем попытаться дать им шанс. Дать им шанс на жизнь, проверяя того ли на самом деле желает Богиня. Мы можем дать им приют, можем поговорить со стаей, можем сделать больше чем просто исцелить и оставить их на произвол судьбы.

– Пути Кинарет не ясны разуму смертных, однако если на, то будет Ее воля, щенки выживут. – кивок старейшины заставил шепотки смолкнуть. Старик почтительно кивнул босмерке и бретонцу, продолжая: - Мы последуем вашему совету и если Кинарет действительно желает им жизни, то они выживут и быть может соберут собственную стаю. Если нет, то мы будем уверены, что сделали все возможное, чтя ее заветы и делая для их исполнения все возможное. Кому именно мы должны вознести молитву о помощи?

Взгляды собравшихся обратились на побледневшего Рига. Что он мог им сказать? Назвать свое имя? Сказать им титулы Шеогората? Или попросить их помолиться мертвому герою Кватча? Хермеус Мора когда-то сказал ему, что у каждого Бога есть титул, который характеризует конкретно его…титул, который выбирают для него смертные…характеризующий сферу и то чего от него ждут.

Рука Рига дрогнула, когда он коснулся капюшона плаща. Он не должен был действовать открыто…не должен был являть миру божество…но было ли здесь действительно божество? Или был обычный маг, который при помощи магии достиг предела известных смертному разуму сил? Был ли здесь Бог, когда бретонец, давая клятву на время лишил себя бессмертия. Был ли здесь Бог, если он практически полностью вернулся к тому моменту, когда его душа была не до конца раскрыта, а его присутствие не ломало барьер? Был ли здесь Бог, когда бретонец отрицал свою божественность, не прося ему молиться или строить в его честь храмы?

– Вознесите молитвы тому божеству, к которому взывает Ваше сердце. – наконец произнес бретонец, откидывая капюшон плаща и являя взгляду собравшихся серебряные волосы и золотые глаза павшего героя.

Удивленный недоверчивый вздох, сопровождался тихим возмущенным шепотом, появившимся в голове бретонца. Его дыхание сбилось, а сам он почувствовал, как что-то натягивается вокруг его горла. Как клятва, считающаяся практически полностью нарушенной готовится нанести по нему удар. Появившийся в душе страх был заглушен, тогда как перед глазами возникли стальные глаза.

Коснувшись связи с супругом и ощутив его молчаливую поддержку, бретонец добавил:

– Молитесь не смертному, который сидит перед вами. Молитесь тому, кто сидит

на небесах, выслушивая ваши просьбы. Молитесь тому, кого выбрало ваша душа. Пусть она сама даст имя Бога, к которому вы взовете.

Удавка на его шее ослабла, словно грубая лазейка бретонца сработала. Он улыбнулся, кивая Амарис, которая переложила себе на колени серого щенка. Рядом с ней присел, опирающийся на посох старейшина, глаза которого с интересом смотрели в бледное лицо героя. В абсолютном молчании, раздался тихая уверенная молитва Амарис, правая рука которой была прижата к груди:

– Я взываю, к тебе, Божественный целитель, познавший боль и хрупкость этого мира. Взываю со смирением и страхом, преклоняясь перед твоим решением. Тот, кого звали Звездой Душ, тот кого почитают как Защитника, я прошу тебя о милосердии и исцелении. Я взываю к тебе моля о защите, взывая помочь тем, кто был отвергнут. Моля о спасении невинных жизней, неспособных защитить себя сами. Я прошу тебя, Ригель, направь мои силы, помоги мне исцелить эти души, помоги мне вернуть в их тела равновесие, нарушенное хаосом Обливиона.

Риг вздрогнул всем телом, чувствуя, как искренняя молитва подруги касается его разума. Он почувствовал, как ее душа дотрагивается до него, смиренно ожидая его решения. Видел, как она тянется к нему, пытаясь образовать связь.

Связь, которая отличалась между членами семьи…ту, что отличалась от дружеских нитей или от той, которая связывала души Мартина и Рига. Эта связь была совершенно другой…связь между Богом и его служителем…связь при помощи, которой он смог бы ответить на просьбу, используя энергию душ, обитающих в Этериусе. Связь, через которую он смог бы использовать саму Амарис, забирая часть ее души себе и используя ее по своему усмотрению.

Глаза Рига вспыхнули, когда он принял молитву подруги, формируя между ними слабую связь. Руки Амарис загорелись ярким белым светом, тогда как сама она вздрогнула от неожиданности. Ее темные-карие глаза горели светом Этериуса, а сама она с восторгом смотрела на лежащего перед ней щенка. Ее руки коснулись маленького тела, позволяя Ригу увидеть, как к подруге тянется темно-алые нити Обливиона, которые босмерка перенаправляла на себя, используя привычные для нее методы очищения. Связь дрогнула, когда в дело вступил бретонец, использующий свою силу через подругу и перенаправляя энергию Обливиона в свое тело.

Воды Обливиона привычно проходили сквозь него, а сам бретонец улыбался безумной улыбкой. Он играл с потоками Этериуса, играл с вверенными ему душами, убирая последствия проклятых вод и направляя их на острова. Он вдыхал полной грудью, чувствуя витающее в воздухе изменение. Он перенаправляя энергию в древние залы, формируя из них тела и вдыхая в них жизнь. Создавая из проклятой, изменчивой энергии жизнь. Заставляя появиться на свет нового низшего даэдра, душа которого два года назад пострадала в горящем Имперском городе.

Риг же не останавливался, сосредотачивая часть своего внимания на разорванной душе своего подчиненного. Привычными движениями, он отделял от себя часть души, залечивая и соединяя чужие разрывы. Напитывая восстанавливающуюся душу силой Этериусом и заставляя две энергии соединиться в одну. Заставляя воцариться балансу и гармонии в чужой душе.

Новые мольбы, огласившие рощу, вызвали у него лишь слабую улыбку, когда он начал обращать свое внимание на новых просителей. Он образовывал связи, повторяя свои действия по замкнутому кругу. Он исцелял проклятых щенков, одновременно восстанавливая души павших когда-то слуг и чувствуя, как вера смертных в новое божество укреплялось.