4 день месяца Второго Зерна 2 год. 4 эра. Приорат Девяти. Графство Скинград. Империя Тамриэль.

Риг устало разжал руки, откидываясь на спинку, обитого синим бархатом кресла. Золотые глаза бретонца были прикрыты, тогда как на его губах играла удовлетворенная улыбка. Позади него раздались тихие шаги, после чего знакомые теплые пальцы коснулись его висков. Разлившееся по телу тепло, медленно прогоняло усталость, заставляя Рига что-то тихо пробормотать. Голова бретонца повернулась направо, а сам он приоткрыл глаза, замечая мягко улыбнувшегося Мартина.

– Я думал ты тренируешься с рыцарями. – пробормотал Риг, проходясь взглядом по черной мантии священника и замечая прикрепленный к поясу божественный меч.

– Решил переключить свое внимание на бумаги. – ответил ему бывший священник, кивая в сторону ларца, стоявшего на письменном столе, расположенном прямо перед узким, вытянутым окном. Вслед за этим, глаза имперца переместились на круглый стол, пробегаясь взглядом по лежащим на нем предметам. – Получилось?

Риг глубоко вздохнул, бросая ленивый взгляд на стол. Лежащие на деревянной столешнице плотный кожаный дублет и небольшой серебряный кинжал, принесенные еще вчера Амарис, едва заметно сверкали. Вышитые и выгравированные на предметах руны переливались, позволяя Ригу без труда почувствовать текущую внутри них энергию, которая еще четыре часа назад представляла собой собранные и вытянутые из божественных реликвий души. Находящийся же рядом миндалевидный щит, и лежащая на нем мифриловая булава лишились своего сияния, становясь просто искусно сделанным оружием.

– Получилось. – подтвердил Риг, отмечая мелькнувшую на лице имперца восхищенную улыбку. – Я…едва чуть не ошибся при переносе зачарований булавы, однако все получилось. Ты теперь в полной мере обладаешь всеми божественными реликвиями.

Мартин, благодарно кивнул, наклоняясь к нему и мягко целуя бретонца в лоб. Теплые пальцы исчезли с висков бретонца, заставляя его немного недовольно потянуться за супругом.

– Мне вернуть? – уточнил с улыбкой имперец, обходя супруга справа и оказываясь прямо перед ним.

Глаза имперца быстро оглядели лицо бывшего мастера-волшебника, параллельно успевая дотронуться до связи. Риг в ответ успокаивающе улыбнулся, позволяя супругу удостовериться в здоровье бретонца. Взгляд бретонца невольно коснулся стоящего на столе ларца. У Мартина определенно были дела важнее, особенно учитывая скорое возвращение из столицы Амарис, которая вместе с информацией от агентов Клинков по вопросу Умарила должна была забрать документы.

Рука Мартина коснулась щеки бретонца, нежно проводя по ней. Упавшая на лицо Рига прядь была осторожно убрана за ухо, после чего бывший священник попросил:

– Убери артефакты и оружие на сундук возле кровати.

– Ты… - Риг замялся, чувствуя, как в его сердце появляется теплота.

– Хочу услышать твои мысли. – с улыбкой сказал ему имперец, подходя к письменному столу и забирая с него ларец. Риг в ответ, чувствуя небольшую неловкость выполнил просьбу супруга, подбирая со стола щит и булаву.

Тяжелые мифриловые предметы напомнили Ригу, как в далеком детстве на рыцарских турнирах, знатные рыцари проезжали мимо трибун, купаясь в овациях толпы и демонстрируя всему королевству славу своего ордена или рода.

В голове мелькнуло размытое воспоминание о том, как чьи-то покрытые многочисленными перстнями руки поднимают его, позволяя ему лучше рассмотреть красивого рыцаря, укрывающегося красным, с изображенной в центре розой, щитом от клинка тогда еще наследного принца Даггерфолла. Тихий, наполненный весельем голос, кажется тогда сказал, что розы могут подчиняться лишь одному дракону и цвет этого дракона никогда не будет красным.

Положив на крышку сундука некогда божественные реликвии, Риг вернулся к столу забирая с него тонкий серебряный кинжал и выполненный из черной кожи дублет. Морщась от ощущения зачарований, перенесенными на предметы, Риг точно также положил предметы на щит.

Мартин между тем поставил ларец на стол, приоткрывая крышку и возвращаясь к письменному столу. В руках имперца оказалось, находившиеся возле стола кресло, которое без каких-либо проблем оказалось напротив кресла Рига.

– Разумно ли мне давать тебе советы? – поинтересовался с легким опасением Риг, присаживаясь в кресло. – Я…мои знания о состоянии дел Империи обрывочны и…члены Императорской семьи обычно не должны указывать Императору.

– Именно поэтому я хочу услышать твое мнение. – покачал головой Мартин, присаживаясь напротив него. Его рука аккуратно достала из ларца знакомое Ригу перо, после чего на столе оказалась небольшая белая папка. – Иногда мне полезно услышать мнение со стороны. Особенно от того, кто не преследует никаких дополнительных целей в попытке укрепить свое положение при дворе. К тому же, раньше ты не боялся разбирать со мной бумаги и давать советы по интересующим меня вопросам.

Риг промолчал, наблюдая за тем как улыбка супруга становится веселой. Рука имперца осторожно развернула к нему папку, пододвигая ее к павшему герою и замечая:

– Думаю в этом вопросе без твоего мнения мне не справиться, Varla Angue.

Глаза Рига быстро пробежались по документу, знакомясь с мнением Верховного жреца Джилиуса. Старый аргонианин соглашался со словами Императора, признавая возможность появления нового божества, творящего чудеса по всей территории Империи. Соглашался член внутреннего совета и с предложением Мартина включить «Ригеля» в имперский культ…однако при этом в бумагах упоминался формальный теологический диспут, в ходе которого должны были выработаны основные заповеди нового божества. Кроме этого говорилось о необходимости создания символики и статуй, которые должны были олицетворять бретонца, к которому начинают понемногу стекаться верующие.

– Я…почему бы мне просто не оставить этот вопрос без внимания? – спросил Риг, поднимая взгляд на супруга. – Пусть верующие сами решают каким они хотят меня видеть.

– Риг, вопросы веры крайне…сложны. – голос Мартина был осторожным, а сам он слегка нахмурился. – Верующие могут извратить любую заповедь. Могут понять ее по-своему, образуя культ.

– Могут начать убивать в мою честь или попытаются осуществить переворот. – завершил за имперцем Риг, глубоко вздыхая.

Бретонец не имел не малейшего понятия о том, что он мог проповедовать… казалось, что все заповеди забрали себе его коллеги. Об исцелении и милосердии проповедовал Стендарр. Аркей учил чтить мертвых и оберегать мир живых. Акатош говорил об исполнении долга и верности Империи, а Талос призывал к силе и защите Империи. Мара проповедовала любовь к семье, Джулианос оберегал знания. Зенитар почитал труд…Кинарет оберегала природу…Дибелла же проповедовала о красоте, живущей в каждом уголке мира…Ригу в этом мире, по правде говоря, нечего было делать…

Божество путей, божество границ и заблудших душ. Его полномочия лежали так близко к сферам Стендарра и Аркея, словно бретонец пытался заменить их. Снять с них часть нагрузки, словно вылезая из ниоткуда. Что он на самом деле мог предложить верующим?

– Каждый достоин шанса на то, чтобы построить собственную судьбу. – произнес внезапно Риг, вздрагивая и смотря в глаза Мартина. Имперец терпеливо кивнул, ободряюще улыбаясь супругу, который неуверенно продолжил: - Каждый может изменить свой путь в лучшую сторону, если помочь ему, не взирая на расу, прошлое и характер.

– Прекрасно звучит, Риг. – в голосе супруга послышалась поддержка, а сам он что-то быстро записал его слова на чистом листе. Мягкий, наполненный теплом взгляд заставил бретонца неловко улыбнуться. – Для того, кого назвали божеством путей и защитником потерянных душ твои слова подходят как нельзя лучше.

– Разве они не звучат…ужасно? – вопрос Рига не смутил бывшего священника, который в ответ отрицательно покачал головой. – Я…что если я повторяю чьи-то другие заповеди?

– Это лишь черновой вариант, к которому мы еще успеем подобрать правильные слова. – слова имперца несли успокоение, а сам Мартин улыбаясь пообещал: - Я обещаю, что любой ценой сохраню смысл. – имперец ненадолго замолчал, давая Ригу возможность осмыслить его слова. – Есть ли пожелания по символике и изображению?

Риг отрицательно покачал головой, вспоминая увиденную им в Бруме статую. Окруженная множеством цветков акации, лежащих у подножия, статуя была выполнена из белого мрамора. Вокруг нее постоянно ходили жители или гости города, осторожно дотрагиваясь до подола длинной каменной мантии, надетой на хрупкой, женственное тело невысокого бретонца.

Павший герой помнил с какой неловкостью он рассматривал свою статую, которая словно танцевала среди окружавших ее лепестков. Лезвие, выставленной перед лицом бретонца, катаны смотрело вниз, тогда как запястье держащей клинок левой руки было слегка наклонено, словно парируя удар невидимого противника.

– Я полностью доверяю тебе. – произнес Риг, прогоняя из головы образ собственного лица, наполненного состраданием и сожалением.

Лишь Боги видели, как много ошибок совершили скульпторы, которые скорее всего использовали в качестве модели его брата. По крайней мере, Риг не мог вспомнить то, чтобы на его лице мелькали изображенные на статуе эмоции…да и собственный клинок, бретонец всегда держал в правой руке. Однако, было похоже, что жители Брумы любили статую… «Спасителя Брумы», принося к подножию свежие цветы и чистя ее от снега.

– Риг… - голос Мартина дрогнул, заставляя бретонца покачать головой.

– Мне нужно время, чтобы привыкнуть к…своим статуям. – быстро сказал бывший мастер-волшебник. – Не статуям Шеогората или скрытым от посторонних глаз алтарям Джиггалага, а именно к тем, у которых отныне будет мое лицо.

– Я понимаю. – кивнул имперец, забирая протянутую ему белую папку. – Я попробую убрать излишества из символики.

– Спасибо.

Мартин подул на исписанный им лист, вкладывая его в папку. Отложив предмет в сторону, он достал из ларца голубую перевязанную золотой лентой папку. На обложке были выгравированы три серебряные розы. Имперец улыбнулся, раскрывая папку и беря в руки перо.

– Твой брат, попросил меня утвердить патент на предоставление роду Шардон дворянского звания и графского титула. – уведомил имперец Рига, заставляя того расширить глаза в удивлении. С тихим смешком бывший священник поставил в папке свою подпись. – Через несколько дней Шардоны из королевства Вэйрест будут внесены во все родословные дворянские книги Империи.

– Формально? Без родового замка, земель и обязанностей? – уточнил Риг, замечая, как супруг кивает.

– Твой брат объяснил это тем, что так Вэйрест и Императорская семья будут знать о том, когда нужно будет отвести глаза или оказать тебе посильную помощь. – объяснил ему Мартин, наконец рассказывая ему об ответе короля Вэйреста на их сообщение.

Это было похоже на Рега. Придумать выход, который бы обеспечил выгоду для каждой из сторон. Для Рига это была возможность действовать более-менее открыто, не боясь того, что его не пустят в какое-то место или не позволят с кем-то поговорить. Для Вэйреста это была возможность сохранить лицо, в случае если Риг как-то выдаст себя. Для Рега это давало шанс увидеть глупого младшего брата, который смог бы практически открыто прибыть в столицу для того, чтобы засвидетельствовать почтение королю. Для Императорской семьи это становилось путем к предотвращению очередного кризиса и упрочнению своего авторитета. И при этом это не посчиталось бы каким-то давлением на наместника Богов. Простой разговор верноподданного, делящегося своими опасениями или советами, с Императором.

– А Руэл? – поинтересовался у супруга Риг.

– Написал, что очень хочет оторвать тебе уши и просил вернуть сапоги. – ответил ему Мартин, закрывая папку и откладывая ее в сторону. Новая золотистая папка с расправляющим крылья фениксом оказалась в руках имперца. Стальные глаза внимательно пробежались по известиям. Листы папки быстро перелистывались, а сам Мартин хмурился все сильнее. – Острова Саммерсет пытаются объединить все ветви Алинорской династии в одну.

– Зачем? – удивился Риг, вспоминая о том, что когда-то слышал о политике островов. – У них же итак все решает Алинорская ветвь.

– Алинорская ветвь имеет решающие слово во внутренней и внешней политике провинции, однако до этого каждая ветвь имела свою относительную автономию. – пояснил Мартин, задумчиво прикусывая губу. – Теперь же они похоже, как и Хай-Рок стремятся к настоящему объединению.

– Тебя беспокоят их мотивы? – спросил у супруга Риг, заставляя того кивнуть.

– Мы разобрались с гражданской войной на территории островов, однако новый король Алинора… - Мартин замолчал, собираясь с мыслями и продолжая: – Он не кажется мне надежным. Он словно Регул, но более лживый и манипулятивный. Я знаю, что все аристократы Империи ведут свою игру, однако здесь…он направляет постоянные запросы в Университет Волшебства, пытаясь заполучить твои записи о магии душ. Он сближается с Валенвудом и Эльсвейром сильнее чем прошлые правители островов. Наследный принц Лиландрилов умер на территории Алинора при нападении остатков даэдрического культа Мерунеса Дагона, тогда как король Алинора в тот же день завершил переговоры о помолвке с единственной дочерью короля Корридалфа. Не считая полностью сменившиеся правительство, называющее себя третьим доминионом.

Риг кивнул, понимая беспокойство супруга. Однако, из всего сказанного его напрягало лишь убийство принца Лиландрилской ветви. Помолвка была заключена слишком вовремя. С другой стороны, все остальное звучало достаточно привычным для островов. Сближение с Валенвудом и Эльсвейром всегда было основным направлением внешней политики Саммерсета.

Сменившееся правительство не было удивительным и объяснялось событиями гражданской войны на территории провинции. Бретонец мог даже объяснить интерес Алинора к своим записям. В конце-концов маги островов всегда считались непревзойденными волшебниками, стремящимися постичь магию в любом ее проявлении.

– Что говорят Амарис и Талин? – задумчиво спросил у супруга Риг

– Амарис пока сообщает о высокой лояльности как жителей провинции, так и ее монархов. – ответил ему Мартин. – Талин же отмечает что-то необычное, однако не может сказать конкретнее из-за того, что с семьей он не общается.

Глаза бретонца удивленно посмотрели на бывшего священника. Риг помнил, что Вечный Чемпион вроде хотел навестить семью. По крайней мере, приглашая Рига в Алинор, альтмер обещал переговорить с отцом, специализирующемся на даэдрической магии. Тогда бретонцу показалось, что друг кажется скучал по своей семье. Да и не в его характере было отказываться от общения…что в свою очередь означало, что инициатива скорее всего исходила не от него. Но, что могло послужить причиной для того, чтобы родители Талина отказались разговаривать с всеми любимым великим героем Империи, занимающим пост члена Совета Старейшин?

– Что случилось? – Риг понимал, что лез не в свое дело и лишь Талин имел право сообщать ему о своих семейных проблемах.

– Скажем так, свадьба трех советников внутреннего круга, один из которых раз в сто старше обоих, а другой представитель триады принадлежит к расе босмеров, вызвал скандал в альтмерском обществе. – слова Мартина заставили Рига возмущенно выдохнуть. Сам имперец согласно кивнул, добавляя: - К тому же Талину шестьдесят шесть, что по альтмерским традициям делает его неразумным подростком.

– Но по законам Империи он совершеннолетний! – в голосе Рига послышалось возмущение. – К тому же его опыт и таланты не позволяют назвать его ребенком. Он даже не выглядит как подросток!

– Я согласен с тобой, но для изменения уже этих традиций потребуется время. – произнес спокойно бывший священник, быстро что-то записывая в папке и откладывая ее в сторону. – Быть может в лучшем случае через три века альтмеры научатся спокойно принимать межрасовые браки. Что же касается вопроса с возрастом…здесь потребуется по меньшей мере веков пять плодотворной работы.

– Но никаких гарантий дать нельзя. – закончил за супругом Риг, понимая истинное значение его слов. Задумчиво посмотрев на отложенную папку, бретонец внезапно спросил: - Даэдрические культы на территории Саммерсета все еще популярны?

Мартин поднял голову от простой черной папки без каких-либо надписей или обозначений. В его глазах появилось небольшое беспокойство, а сам он с неуверенностью в голосе ответил:

– Насколько я знаю, даэдрические культы сейчас не пользуются популярностью. Святилища принцев даэдра в храмовых районах городов медленно приходят в запустение, а те, что скрываются в лесах после…кризиса все еще пытаются оправиться от потерь.

– К ним никто не пытается присоединиться? – уточнил Риг, понимающе кивая и подстраивая слова бывшего священника под свою теорию о действиях и планах Меридии.

Мартин покачал головой. Его руки сжались, слегка сминая черную папку. Казалось, что сейчас бывший священник переместился в неизвестное никому место, уступая скрывающейся в его душе ярости и злости. Мелькнувшая в глазах вина, заставила Рига протянуть в направлении супруга руку. Его пальцы коснулись теплой руки, осторожно проходясь по костяшкам.

– После…дня лепестков…окончания вторжения никто не хотел иметь ничего общего с даэдра. – наконец сказал имперец. – Я удержал столицу от попытки уничтожить храмы принцев даэдра, удержал своих подданных от самосуда… однако ненадолго пришлось закрыть храмы. Пришлось полгода разрабатывать проект по изменению положения совета, чтобы избавить его от тех, кто поклонялся принцам даэдра. Пришлось изменить правила принятия послов…

Риг побледнел, понимая, что оставил любимого супруга сидеть на пороховой бочке, готовой взорваться в любой момент. Одно неправильное слово или один неправильный жест утопил бы в крови не только Имперский город, но и всю Империю. Оставшись практически в одиночку, не имея права давать себе время на скорбь и отдых, Мартин делал все для того, чтобы сделать истинными сказанные когда-то Ригом слова. Имперец каждый день рисковал жизнью для того, чтобы возвестить обещанный золотой век, тогда как Риг прохлаждался на островах, занимаясь не пойми чем и совершая ошибку, приведшую в этот мир Умарила.

– Ты уже второй раз говоришь о дне лепестков… - голос Риг показался бретонцу хриплым, а сам он глубоко вздохнул, пытаясь придумать новую лазейку, которая уберегался бы бывшего священника от новых опасностей.

Он понимал, что не смог бы остаться в плане смертных. Знал, что после смерти Умарила, он, подчиняясь правилам и клятвам, обязан был вернуться обратно…но как мог бретонец проигнорировать слова имперца, над головой которого собирались новые тучи?

Черная папка оказалась положена на стол, а их пальцы переплелись. Улыбка Мартина отдавала печалью, тогда как глаза имперца смотрели на него с нежностью.

– Так они назвали тот день. – объяснил бретонцу Мартин. – Конец вторжения даэдра или же как его теперь начинают все чаще называть кризис Обливиона. День лепестков – день, когда вся Империя утонула в белых лепестках акации. День, когда простые белые цветы сияя и переливаясь искрами молний уничтожали Врата и даэдра по всей Империи, исцеляя смертных. Прекрасная и опасная картина, давшая время для того, чтобы Император зажег Драконьи Огни и закрыл то, что начало открываться повторно.

Риг промолчал, опуская голову и вспоминая тот день. Он действительно тогда, словно был одновременно в каждом уголке Империи, сжигая имеющиеся у него во власти души для того чтобы ненадолго вернуть барьер и не допустить появление в плане смертных Мерунеса. Врата действительно уничтожались им, но…его кровь все же не подходила для окончательно возвращения барьера. У него не было в руках Амулета Королей, а все его действия основывались лишь на предположениях, сработавших лишь благодаря божественному чуду. Он был тогда словно отмычкой, пытающейся разобраться со сложным замком и тогда он был лишь временным решением проблемы…лишь дополнительным временем, которое сгорев усугубило бы ситуацию.

– Твой отец при нашей встречи сказал, что в сиянии вспышек и лепестков я стану щитом. – внезапно вспомнил Риг, заставляя Мартина печально усмехнуться.

– Я помню, как ты показывал мне это воспоминание. – сказал Мартин, осторожно поглаживая костяшки пальцев бретонца. – Удивительно…как он точно охарактеризовал тот день. – он вновь усмехнулся, прикрывая глаза и внезапно переводя тему: – Почему ты спросил о даэдра?

– Меридия. – ответил Риг, замечая появившиеся в глазах супруга внимание. – Амарис недавно жаловалось, что не понимает мотивов Умарила, который не предпринимает против нас ничего серьезного.

– Ты нашел причины? – уточнил у него бывший священник.

Риг вздохнул, немного неуверенно кивая. То, что он собирался рассказать Мартину было лишь его теорией и могло не соответствовать реальному положению вещей. Подтвердить слова бретонца могла лишь принцесса даэдра, с которой Риг смог бы переговорить лишь после возвращения на острова.

– Все идет из вторжения. – начал объяснять свою теорию Риг. – Как ты помнишь тогда я заключил союзы с некоторыми принцами даэдра, образовав своеобразную коалицию против Мерунеса. После окончания вторжения она не распалась, усиливаясь и обрастая новыми связями. В Обливионе начался передел сфер влияния, где каждый хотел побольнее ударить ослабленного после вторжения Дагона. Тот в свою очередь начал искать того принца даэдра, которого он мог бы безболезненно потеснить, возвращая себе часть утраченных земель и сил.

– И собрался он сделать это за счет Меридии? – уточнил у него Мартин.

– Она стала практически единственной, кто не присоединился к образовавшимся группировкам. – подтвердил предположение бывшего священника Риг. – В той, что была образована мной ее беспокоила Вермина, с которой у нее оказались весьма натянутые отношения. Во второй появившейся после моего вознесения коалиции она не захотела сотрудничать с Молаг Балом. Когда же Ноктюрнал, по слухам, предупредила ее о том, что может произойти с ее планом, она лишь отмахнулась, говоря о том, что у нее есть план.

Мартин задумчиво прикусил губу, слегка склоняя голову. Бывший священник понимал к чему клонит Риг. Понимал, что Меридия начала собирать себе души для того, чтобы спасти свой план и подчиненных от угрозы в лице Мерунеса Дагона. Рука имперца дрогнула, после чего он уточнил:

– Почему Умарил, а не ее последователи?

– Ты сам сказал, что даэдрические культы сейчас не так популярны. – объяснил Риг, вспоминая мраморный жертвенный алтарь Моранды. – Айлейды же поклонялись Меридии, считая ее едва ли не своей покровительницей. В айлейдских текстах слишком много упоминаний о Леди Света, которая хранит и защищает айлейдов, усиливая их магию. Умарил же…его наверно можно назвать ее Избранником, что делает его едва ли не важнее ее жрецов или последователей. К тому же, он является королем айлейдов, который знает забытые тайны городов и способен повторить их ритуалы.

– Избранник не может предать свое божество. – внезапно произнес Мартин, кивая. – Он исполняет и несет волю своего покровителя, являясь первым среди всех последователей и получая взамен благословения и силы.

Риг кивнул, раздумывая над сказанным. В его отсутствие Меридия не могла проникнуть в план смертных до тех пор, пока в ее сердце и душе чувствовалось желание навредить этому миру. Но, что касалось низших даэдра и избранников принцев? Умарил прошел через брешь, которую бретонец не заметил…но могли ли быть еще какие-то лазейки, способные переместить угрозу Обливиона в план смертных? Что создавало отсутствие бретонца на островах, если в плане смертных начинали действовать старые правила?

– Я видел Сангвина. – внезапно сказал Риг, замечая, как Мартин спокойно кивает.

– Я знаю. – сказал имперец, позволяя себе успокаивающе улыбнуться. – Только даэдрический князь Разгула мог устроить, описанный Вороным курьером, скандал на званном ужине графини Каро.

– Он сказал, что с моим отсутствием мир смертных начинает подчиняться по старым правилам, держась на твоей крови. – поделился с супругом Риг, замечая, как в глазах бывшего священника мелькает раздражение.

– Мы знали…что тебе придется вернуться. – тихо сказал Мартин, словно пытаясь успокоить бретонца. – Однако, признаюсь, я думал…

– Что у нас будет больше времени. – понял невысказанные слова имперца Риг. Его рука дрогнула, а сам он ощутил пронесшиеся по связи сожаление, в котором сочетались решимость и готовность к чему-то неизвестному Ригу. Бретонец, на секунду закрыл глаза, обещая: – Я найду лазейку, чтобы спускаться к тебе...

– Как и я попытаюсь найти путь, в котором тебе не придется искать лазейки и зависеть от божественных правил и представлений смертных. – ответное обещание Мартина, вызвало на лице Рига невольную улыбку.

Сердце бретонца сжалось, наполняясь верой в слова любимого человека, которые были произнесены им искренне. Навязчивые тихие шепотки молитв в его разуме стихли, тогда как внутренний голос со смешком отметил невозможность исполнения обещания. Но ведь они сами ставили перед собой границы возможного, раздвигая их по мере готовности и изменяя привычные правила мира.

В дверь трижды постучали, заставляя людей вздрогнуть и перевести взгляды на появившуюся в комнате Амарис. Рядом с девушкой крутился Ами, хвост которого был высоко поднят. Глаза героини Даггерфолла быстро оглядели сидящих за столом друзей, после чего она сказала:

– У нашей проблемы появилось место. Вашей аудиенции ожидает, посланный Талосом пророк.