Три года назад Нефтис ещё не знала, кто такие эти человеки, и что за гранью орочьих владений существует что-то помимо пустошей да чудовищ. Она была дочерью вожака, дочерью коваль-жены, и прежде чем научиться ходить, хваталась за молот и игралась с кузнечными клещами.

Их община — это рассыпанный вдоль каменного побережья единый организм. Каждый вносил свою лепту, и каждый из племени трудился на благо всех. Жили в узких юртах, ходили в бычьих шкурах. Рыбачили, охотились, воевали, плавали по морям на крепких плотах из бамбука. Обычная орочья жизнь. Здесь девочки не плетут друг другу косы, и не собирают цветочки по полянам. Здесь девочки наравне с мальчишками учатся вязать узлы да махать мечом и, таскать тяжести.

По вечерам они собирались вокруг огромного костра, и племенной ворожей рассказывал им сказки.

— Не ходите дети в пустоши гулять. Там одноглазое чудовище сидит! И хвать! В один присест проглотит вас! А шкура его и снаружи, и внутри — непробиваема!

— Это циклоп?

— Циклоп? — спрашивали дети.

— Да. Циклоп. Он — страж границ. Его уважать надо.

Утром из похода вернулся вожак. Нёс он на поясе голову зеленокожего врага. А вечером того же дня в племя на мясистых буйволах прибыл наследник зеленокожих орков. Они долго говорили с отцом Нефтис в его юрте. Ночью устроили пир. Племена договорились о мире.

Пили крепкий грог, ели жареного порося. Воины устраивали спарринги у берега. Звенела орочья сталь. Отец подозвал к себе Нефтис и спросил:

— Ты закончила свой клинок?

— Да, вожак. Он готов, — не глядя ему в глаза, отвечала она.

— Хорошо. Тащи его сюда. Я хочу посмотреть на твой меч.

Нефтис встала с колен, прошла в свою скромную юрту, и открыв сундук, вытащила оттуда клинок, над которым работала последние несколько месяцев. Он был особым. Её собственным клинком. Её третьей рукой. Клинком, с которым Нефтис, как истинный орк должна пройти всю свою оставшуюся жизнь. Ножны из кожи зубра — толстые и плотные. Длинная рукоять, клиновидная гарда. Сам клинок был тяжёлым, тупым и широким. На металле чётко выгравировано её имя: Нефтис Хезима.

Вожак бесстрастно осмотрел её меч, взвесил на своём пухлом пальце. Ему не понравился баланс клинка, поэтому он презрительно дёрнул губой.

— Как ты собираешься драться таким мечом? Чему тебя мать учила? Баланс — прежде всего!

— Я держу его обеими руками, вожак.

— Бестолочь! Двуручные клинки куются лёгкими! А этот тяжёлый! Ты даже один раз им взмахнуть не успеешь!

— Я приноровлюсь…

— Не важно. Возьми свой клинок и вручи его главарю зеленокожих. С рассветом он будет заботиться о тебе, и о твоём бездарном клинке.

В этот миг глаза Нефтис расширились. Ноги стали ватными, а по спине пробежались мурашки. Вручить свой клинок — значит вверить кому-то свою жизнь. Так у орков заключались союзы. Не было ни свадеб, ни пышных церемоний. Воины просто обменивались клинками, связывая себя узами дружбы или брака.

Вожак хотел преподнести зеленокожему свою дочь в знак союза. И Нефтис послушалась. Она шла в сторону зеленокожих, таща за собой клинок. Неуклюже, на негнущихся ногах, всё ещё пребывая в шоке. Ночь раскинулась над ними звёздным шатром. Горели костры. Дрались и плясали орки. Пахло родным сердцу маминым мясным рагу, который та любила готовить прямо в кузнице, где же и ковала клинки. Каждый шаг давался Нефтис с превеликим трудом. Точно грузные удары молота о наковальню. Раз. Ещё раз. И ещё.

Нефтис преклонила колени перед молодым зеленокожим орком. Взяла меч в руки и преподнесла его как трофей. Хотя на самом деле трофеем была она. Тот кивнул безучастно, подозвал своих вассалов, и те унесли её клинок во тьму.

— Жди меня в моей палатке. Горк проведёт тебя. Горк?

Высокий мускулистый орк пошёл в сторону гостевых палаток. Нефтис шла вслед за ним. Когда тот остановился у самой широкой палатки, кивнул на вход и просто молча ушёл. Внутри скудная обстановка удручала. И глядя на раскинутые меха зубров в горле встал ком. Наощупь жёсткие, колкие, неприятные. Утром она уже будет не из Мхетфиса. Утром она будет одной из жён зеленокожего вожака. Вожака Татефских степей.

Спустя, как ей показалось, вечность, в шатёр ввалился он. Её теперешний мужчина. Нефтис сразу же опустилась на колени и глаза прикрыла, но тот был так пьян, что даже и не заметил. В руках орк всё ещё держал недоеденную жареную ножку порося. Жир на губах поблёскивал в свете трутницы. Орк приблизился, жуя мясо, и вот так сразу схватив Нефтис за локоть, опрокинул на лежак. Сердце у неё остановилось. Сейчас это случится! Никаких прелюдий, или ласк, ни тем более поцелуев. Орки совокупляются подобно животным: мужчина опускает женщину на четвереньки и владеет ею столько, насколько ему хватает сил. У Нефтис аж душа ушла в пятки, когда он грубо содрал с неё штаны, и уже приноровлялся сзади. Неожиданно для неё, зеленокожий вождь отвлёкся, чтобы лишний раз откусить мяса. И… вдруг так посмотрел на Нефтис, словно перед ним распласталось чудовище! Он даже ещё ничего не успел сделать, а орчиха просто пялилась на него, с круто повёрнутой за плечо головой. Глаза широко раскрыты, рот разинул, хрипел, цеплялся за её волосы, пытаясь что-то сказать. Нефтис испугалась, отшатнулась, штаны напялила, а зеленокожий рухнул на землю, хватаясь за своё горло. Он подавился. Не мог кричать или звать на помощь, а перепуганная Нефтис не знала, что делать. Она тупо застыла, оцепенела на месте, глядя на то, как задыхается её новоиспечённый муженёк. Произошло всё так быстро. Так тихо. Так… легко. Смерть пришла и просто забрала очередного орка. Ни в битве, ни в сражении. Глупо. Бесчестно.

Нефтис ощутила внутри бешеный пульс, и звон в ушах не замолкал. Дышала часто-часто. А потом просто убежала. Не взяв меча, или ещё чего-нибудь. Не звала на помощь. Просто убежала куда глаза глядят. В темноту. В степи. Стирая босые ноги в кровь.

В голове звучал голос ворожея: «Не ходите дети в пустоши гулять. Там одноглазое чудовище сидит». Но ей было всё равно. Даже когда разгорелся огненный рассвет, и обжигающее солнце залило всё вокруг светом. Даже когда она отдышалась и пришла в себя. Поняла, что ей больше нет места дома. Нет места и в племени зеленокожих. Теперь она одна в этом огромном опасном мире.

***

Сивилла послала пятерых приключенцев в город Касий. Город огненного дракона. Там гнут спины люди с потемневшей от сажи кожей. Добывают медь и бронзу в местных шахтах. Над Касием круглый год вздымаются колонны дыма, а небо по ночам багровое из-за обилия жаровен. В воздухе горький смрад, пепельная пыль. Глаза щиплет, а в горле першит. Им оставалось пересечь границу выдолбленного устья сквозь горные хребты, окружившие город. Создавалось такое впечатление, что там за вершинами и не город вовсе, а проснувшийся вулкан.

Приключенцы остановились на ночлег у подножия скал. Разбили лагерь. Сигрун без особого труда разожгла костёр, Антерос натаскал воды из ближайшего ручья. Они вдвоём готовили ужин. Нефтис куда-то пропала, а когда вернулась, бросила под ноги весталке две тушки кроликов.

— Готовить мясо, — велела орчиха.

Едва Антерос увидел кроликов, его фиалковые глаза округлились в ужасе. Их обмякшие тельца с липкой от крови шерстью впечатались в разум юноши. Живот закрутило, а в следующий миг Антерос скривился, согнулся пополам и его вырвало в кусты.

— Эй-эй-эй, чего это с ним? — подбежал Финн.

— Похоже наш целитель не переносит вида мертвечины, — предположила Психея.

— Нет… я… эти бедные животные… Зачем ты их убила, Нефтис? — вытирая намокшие веки, спрашивал Антерос. — Они же никому не мешали! Мы бы и без мяса обошлись…

— Твоя — не моя! — сурово сказала орчиха. — Твоя слабый. Моя — есть мясо. Моя — сильный. Моя — выживать.

— Постарайся понять нашу спутницу, — вставила Сигрун, склонив голову. — Вегетарианство нельзя навязать тому, кто живёт насилием, битвами и охотой.

— Но я не могу! Я не буду есть похлёбку, если в ней будет мясо.

— И что заморишь себя голодом из-за своих убеждений? У нас не хватит ресурсов готовить по два раза, только из-за того, что один из нас вегетарианец.

— Может придём к компромиссу? — предложил Финн. — Я могу отдавать часть своего хлеба и фруктов Антеросу. Мы все можем. Правда ведь?

— И как долго он так протянет?

— Я всю жизнь так питаюсь, — заявил Антерос.

— Вот поэтому ты так хило выглядишь. Кожа да кости, — критично оглядев юношу, сказала Сигрун. — У нас впереди длинный долгий путь. У тебя не хватит сил, если не будешь правильно питаться.

— Я справлюсь! — уверял юноша. — Просто… не готовьте мясо при мне. От одного его вида меня наизнанку выворачивает.

На это колдунья скептично фыркнула, после чего занялась свежеванием туш кроликов. Финн увёл Антероса подальше от костра. Решил отвлечь его беседой, правда разговаривать с этим юношей было как-то неловко.

— К слову, я так и не поблагодарил тебя за исцеление ноги. Спасибо, — потирая место со свежими бурыми рубцами, сказал бард.

— Мне в радость помогать людям.

— Странный ты. От вида крови тебя не выворачивает, а от вида тушек…

— Раны и трупы — это разные вещи. Раны можно исцелить. Воскресить из мёртвых — нет.

— Ты боишься смерти? — предположил Финн.

— Конечно боюсь. Разве не все её боятся?

— Нет, я имел ввиду… твой главный страх.

Они присели на пыльный булыжник, и глядели на багровое небо, простирающееся над чёрными хребтами гор. На их плечи и головы опадали хлопья пепла. Воздух прогорклый, с привкусом металла. Аура мрачная, неестественная, но спокойная. Судя по озадаченному виду целителя, Финн понял, что ему нужно объяснить:

— Моя сестра, какой бы уверенной она ни казалось, тоже кое-чего боится. Хотя старается этого не показывать, но я знаю… Знаю, её слабость. Она больше всего на свете боится потерять меня. Подставить под удар. Вот почему она ушла пять лет назад. Вот почему бросила меня одного в Дивах. Она понимала, что её амбиции рано или поздно могут привести к опасности, и те, кто захочет ей зла, могут ударить по мне, лишь бы сделать больно ей.

— Значит, бросая тебя, она так проявляла свою любовь? — предположил Антерос.

— Нет, скорее убегала. От страха. Знает свои слабости. Знает, что не вынесет, если увидит, как я умираю. А это… задание всё усложняет.

— Ты тоже боишься её потерять? — с пониманием смотрел на него целитель. Финн резко поднял брови, и на лбу возникли маленькие складки.

— А? Ну да, наверное. Кстати, я хотел спросить: Панацея велела нам найти в Касие некоего скульптора. Почему скульптора?

— Сивиллы не могут заглянуть в будущее или в прошлое тех, кто познал совершенство искусства преображения материала. Я не знаю почему. Моя наставница никогда об этом не говорила. Всё, что ей известно — это то, что после этой встречи мы поймём куда двигаться дальше.

— Но почему она сама нам не скажет? Зачем посылать к этому скульптору?

— Наверное таков путь героев. Ничто не должно даваться легко, иначе любая награда обесценится.

— Не могу согласиться. Свобода людей Эталады — это не какой-нибудь трофей, который можно повесить дома пылиться.

— Именно поэтому её необходимо добывать нам самим, без помощи Сивилл.

— А это тогда что? — вытащив свой новый музыкальный инструмент, спрашивал Финн.

— Кларзах. Панацея всего лишь подтолкнула нас, указала направление.

— И-и-и спасла от того львиного прайда, — продолжал тот гнуть свою линию. — Больше похоже на помощь, чем на пинок.

— Хорошо, я сдаюсь. Я и сам не до конца понимаю мотивы моей наставницы. Но она никогда не ошибается. Если в её видениях все мы пятеро исполняем пророчество, то так оно и будет.

— А её видения… как они работают? То есть ей снятся сны, или… Богиня ей их посылает?

— Н-ну… я не блещу умом, как твоя сестра. Для меня недостаточно просто наблюдать, дабы понимать принцип действия. Но, насколько я понял, Панацея всегда видит. Её сознание постоянно пребывает и в прошлом и в настоящем и в будущем. И она знает обо всём в мельчайших деталях.

— Ого, — присвистнул Финн. — Я бы с ума сошёл, наверное. Нет, скорее уж наверняка!

— Разум Сивилл не такой как у людей. Они — дети Богини Трианли. Её творения, сотканные из чистой манны, призваны от начала до конца на Великую службу. Мужчины решают облик мироздания, женщины следят за его воплощением. Как зодчие и архитекторы.

— А мы в этой схеме — строители. Превосходно, — саркастично усмехнулся бард.

— Мы справимся. Я верю в это. Всё будет так как до́лжно.

Пока бард и целитель общались, деля между собой хлеб и овощи, Сигрун сварила кашу с крольчатиной. Заметила, как Илиан сидит в одиночестве, отвернувшись от всех, и решила самолично доставить ему ужин. Поначалу его поза показалась ей затравленной и отчуждённой, но затем Сигрун подметила ритмичные движения, и поняла, что Илиан натачивает палку тупым ножом. Делает колья.

— Знакомство у нас не задалось. Предлагаю начать сначала, — присаживаясь рядышком говорила она.

— Тебе-то какое дело? Ты в эту авантюру вписалась добровольно. Я тебя за собой не тащу.

Мужчина вдруг почуял аппетитный аромат каши, обернулся к колдунье, и от неожиданности вскинул брови. Раз она сама подошла, да и ещё проявляет такую вежливость, то ей определённо что-то надо. Ну и к дьяволу тогда. Илиан сейчас был слишком голоден чтобы намеренно злить женщину с горячей миской в руках. Отложил в сторону колья, достал хлеб из поклажи, вслед за этим принялся жадно уплетать кашу, используя хлеб вместо ложки. Сигрун тем временем объясняла:

— У нас есть кое-что общее, Илиан. Мы оба хотим одолеть драконов, чего бы это ни стоило. Так почему бы нам не оставить позади все наши ссоры? Нам стоит работать вместе.

На это её встретила тишина. Тишина и… чавканье. Лучник будто намеренно игнорировал весталку. Наконец, когда миска была опустошена, Сигрун надеялась на диалог, однако Илиан продолжал молчать.

— Ты всё ещё не доверяешь мне, не так ли? Думаешь я по-прежнему служу драконам? Так позволь мне развеять твои подозрения!

— У нас с тобой нет ничего общего, весталка! — выплюнул Илиан. — Я удивлён как ты вообще с твоим-то скептицизмом согласилась на это Задание? Разве это не противоречит догматам Веи?

— Я больше не жрица! Меня приговорили к погребению заживо, Илиан! Меня несли по улицам, закутанную в саван, забрасывали камнями и освистывали как какую-то уличную собаку! Если бы не Антерос, я бы сгнила в том подземелье! — гневно раскричалась колдунья.

— И всё же, ты здесь: живая и здоровая. Что помешало тебе и твоему несносному братцу развернуться и уйти, как только Антерос вылечил его ногу? Провидение? Или быть может ты надеешься заслужить прощение перед Храмом выдав нас? Как я могу верить той, кто охраняла священный очаг прародительницы драконов?

— Психея охраняла. Я снова Сигрун. Просто Сигрун, — объясняла та. — Видишь мои волосы? Видишь какого они цвета?

— Да. Ты не из Див, ну и что? Что это меняет?

— Мы с братом родились далеко отсюда. На вершине Рыжих Гор. В племени рыжеволосых ведьм. «Алых Ястребов». Но я… я была другой с рождения.

— Умнее, полагаю? — всё ещё хмурился Илиан, на что Сигрун рассмеялась.

— Нет. Мудрости своей я добилась тяжким трудом, годами непрерывной учёбы. Я… я могу осознавать себя в мире снов. Таких как я называют «сноходцами», или «сновидцами». Фентезис — это кладезь информации, Илиан.

— И как это связанно с тем, что ты последовала за мной?

— Сейчас объясню. Там есть… такое место, где я могу заглядывать в чужие воспоминания и сны. Но некоторые из них спрятаны, зашифрованы, заперты неизвестной мне магией. Новой магией. Это был вызов! Я работала вместе с призраками воспоминаний, с духами и энергиями тех мест, но так и не смогла открыть ни одно из них. Зато научилась скрывать свои собственные воспоминания и сны. И перед тем как мы отправились на задание от «богини», я посчитала необходимым зашифровать и ваши воспоминания тоже. Твои, Антероса, моего брата, и даже этой… гладиатрикс. Я защитила нас, Илиан. Потому что Равуса тоже сновидец. И я полагаю, если когда-нибудь нам посчастливится проникнуть в её сокровищницу, там я могу обнаружить подсказку или ключ к её воспоминаниям. Это может дать нам значительное преимущество, Илиан! В голове дракона я обязательно отыщу информацию о слабостях её вида!

— Впервые слышу о сокровищнице…

— Конечно впервые. Об этом знают только Архонты и весталки, Илиан. Большой секрет большого города. Только вот… где эта сокровищница находится, и как её открыть, если она вообще заперта, я не знаю. Но надеюсь, что тот скульптор знает. Или знает того, кто знает. В общем и целом, ваше задание — это та ниточка, за которую я не могу не потянуть. Мне очень интересно, чем всё закончится, Илиан. И я готова предоставить тебе свои способности.

— Способность варить вкусную кашу из крупы и крольчатины?

— Этим всё не ограничивается! — резко осадила Сигрун. — Я буду для твоей команды самым полезным приобретением! У меня есть мозги, магия, и главное — преданность делу! Я тоже не в восторге от ужасов Эталады. Вместе мы это исправим!

— «Не в восторге»? Да ты купалась в роскоши и богатстве, пока была весталкой! Пока другие в это же самое время умирали во имя драконов! «Не в восторге» она!

— Эй! Я добилась этого потом и кровью! Я заслужила своё место в Храме Веи! Не ради денег или славы. Это всё было ради доступа в библиотеку Архонтов! Ради знаний, Илиан!

— Называй как хочешь, но я вижу в этом подлинное лицемерие!

— Ты бы предпочёл, чтобы я сдохла где-нибудь на медных шахтах? Или подцепила холеру, продавая своё тело ради куска хлеба?

— Такие люди хотя бы живут честно. В тебе же честности на самом донышке!

— Сказал мужчина с «проклятьем плаксы»! — выплюнула та в ответ. — Ты действительно не собираешься никому говорить, как заполучил его?

— Это не твоё дело! Ничьё дело! Только моё.

— Дружить мы не обязаны, пускай так. Но ты не можешь прогнать меня, признай. Даже с такими крошечными мозгами как у тебя, это должно быть ясно. Я тебе нужна.

— Пока что ты не доказала свою ценность. Только и делала что попусту болтала и сотрясала воздух. Будешь и дальше нос задирать — я тебе его поправлю! — снова взявшись за заточку колышка, едко процедил Илиан. Колдунья фыркнула, развернулась на пятках и ушла, ворча обиженно:

— Ты просто наглый, невоспитанный задира. Ты ещё пожалеешь о своих словах!

***

Касий — город пламени, город шахт. В центре его возведена исполинская статуя Ифрита. Дракон раскинул крылья, пасть разинул, и из неё каждый час изрыгается алая струя огня. Всякий раз, когда из статуи шло пламя, рабы бросали свою работу, падали ниц, целовали усыпанную пеплом землю, и молились. Молились своему господину. Дракону, воплощающему совершенное могущество пламени.

По правую и левую стороны в зеркальном положении абсолютно симметричные так же отлитые из меди статуи размером, не уступающим высоты Касийских скал: «Рабы», согнувшиеся, чьи лица искривлены в страданиях, с цепями на шеях, держат горы ущелья. Приветствуют по обе стороны широкой дороги, ведущей в город. Медь отсвечивала алым каждый час, когда статуя дракона ревела, возвещая о начале молитвы. Дома, храмы и дворцы были выдолблены прямо внутри этих скал, к ним вели крутые каменные лестницы без каких-либо ограждений от падения. Почти в каждом окне горел свет жаровен. Жаровни стояли всюду, огонь танцевал в них, трещал и щёлкал. И днём и ночью звон и стук, звон и стук. Эхом отскакивали от скал. Работы велись. Добывалась руда. А на южной стороне — ров, заполненный обугленными телами. Братская могила для измученных рабов.

Где-то уже закипали котлы, и варево с пресной жидкой кашей раздавался вставшей в длинную цепочку шахтёрам. Надзиратели вышагивали туда-сюда перед построенными рабочими, кричали им о верности, обливаясь слюной. В это время из парадного входа в шахту выносили тела разных размеров, укутанных в старые грязные тряпки: мужчины, женщины, даже дети работали на медных шахтах круглые сутки. Они месяцами могли там проживать, не видя ни солнца, ни чувствуя свежего воздуха. Обвалы, ядовитые испарения, нападения Арахнид — от чего только не гибли шахтёры, и почти каждый день оттуда в братскую могилу выносились всё новые и новые тела.

— Вы должны быть благодарны, подаренной вам возможности послужить Великому Хозяину Пламени! Все, кто трудится на Имя Его — будет вычеркнут из списка потенциальных «даров» ежегодного Жертвенного Ритуала.

Один из рабочих, нервно озираясь в сторону тел, внезапно робко поднял руку, и спросил:

— А к-как же наши… с-семьи?

В ответ надзиратель, резко приблизившись к наглецу, огрел того громкой пощёчиной. Рабочий, не удержавшись на ногах — упал. Из его уха тотчас пролилась струйка крови.

— Если ваши родственники не добывают руду — они в списках, ибо «Долг Крови» — это Великая честь, плебей! А теперь — за работу! Кто из вас не выполнит дневную норму — десять ударов плетей! Кого замечу за отлыниванием — останетесь без еды на неделю! Вздумаете, не дай Ифрит, попытаться сбежать — отправлю в медного дракона!

Медная статуя Ифрита по центру города служила не только для того, дабы оповещать жителей Касия о времени молитв, но и ещё была орудием казни. В задней части статуи можно увидеть дверцу, куда в тесную нишу помещался приговорённый. Жар пламени из нижнего отсека медленно и жестоко превращал живого человека в кусок жареного мяса. Никому не хотелось стать обедом медного дракона, посему рабы подчинялись беспрекословно. Их уж очень хорошо мотивировали истошные крики приговорённых, больше походившие на визг свиней.

***

— Как мы попадём в город, не привлекая внимания? — спросил Антерос, увидев тяжёловооружённых гоплитов с круглыми бронзовыми гоплонами и длинными копьями Дори. Воины стояли подобно двум каменным изваяниям — статно и грозно.

— У меня есть знакомые в Касие. Я могу просто назвать им пару имён, и нас пропустят, — сообщила Сигрун.

— Ещё бы… — фыркнул Илиан.

— Эм, «не привлекая внимания», сестрёнка, — подметил Финн. — Город не большой, о высоких гостях быстро узнают. Лучше уж я уболтаю стражу. Придумаю нам какую-нибудь легенду…

— Ещё скажи нам представиться какими-нибудь торговцами. С орком в сопровождении…

— Скажем она — наш телохранитель. А не поверят, наша Нефтис их быстро уложит. Правда же, Нефтис?

Орчиха решительно кивнула, доставая изо спины свой лабрис. Тяжёлая секира на миг отразила алое пламя жаровен. Антерос в этот же самый миг запротестовал:

— Потасовка нам ничем не поможет! Лучше скажем правду: мы ищем в Касие скульптора. В этом нет ничего подозрительного, так ведь?

Все четверо посмотрели на Илиана, ожидая его мнения по этому поводу. Мужчина вопросительно поднял бровь. Цепочки из его чёрных глаз блеснули алым.

— С чего это я должен принимать решения?

— Ты — лидер, — заявил Антерос, чем вызвал бурю негодования у остальных спутников.

— Стоп, что? Я лишь хотела услышать его вариант. Ясно же, что лидер среди нас должен быть самым умным! — сказала Сигрун.

— Ой, да брось. Ум не поможет тебе в задачах, требующих дипломатии. Шибко ты, сестрёнка… дерзкая, — заметил Финн.

— Вожак надо быть сильный! — вставила Нефтис.

— М-может мы проголосуем? — робко предложил Антерос.

— Мне всё равно как мы попадём в Касий. Вы как хотите, а я пошёл. И никто меня не остановит, — преисполняясь решимостью, утверждал Илиан. Вслед за этим он двинулся дальше вдоль дороги. Двое гоплитов перегородили ему вход в ущелье, ведущее в город. Они направили на него свои копья Дори, чьи бронзовые наконечники отражали алый свет пламени жаровен. Один из них требовательно спросил:

— По какому праву ты желаешь вступить на территорию Касия?

— Я несу послание Архонту.

— Какого рода послание?

— Под белой печатью. Мои спутники — свидетели произошедшего. Дело приоритетной важности. Пропустите нас, — в голосе Илиана звучало удивительное спокойствие, а выражение его лица не дрогнуло даже когда наконечник копья оказался на расстоянии дюйма от шеи.

— Покажи свиток, — требовал гоплит.

— Белая печать означает высокую секретность. Послание устное. И это всё что я имею право сказать.

— Может нам позвать гиппарха Арктуриуса? — предложил один из стражников.

— Ну-ну, попробуйте, — усмехнулся подошедший Финн. — И тогда сам Ифрит узнает имена тех, кто задержал важных свидетелей. Мы вообще-то торопимся. Архонт нас ждёт.

Гоплиты переглянулись. Столь разношёрстная группа путешественников очевидно могла представлять опасность для города. Однако свидетели белой печати — это не редкость для Касия. Время от времени приходят доносы из разных мест. То, что курьер знал об устной форме доноса, доказывало некую достоверность. А ещё гоплитам просто не хотелось втягивать себя в проблемы излишней осторожностью. Гиппарх Арктуриус часто сёк своих бойцов за такие ошибки. Поэтому они пропустили приключенцев внутрь ущелья.

Как только те прошли некоторое расстояние, Финн поинтересовался у Ликмеда шёпотом:

— Откуда ты знаешь столько хитростей?

— Я раньше работал с повстанцами. Лидер мятежников — Ренегат, самолично назначал меня на партизанские задания. Такие фишки как «белая печать», не раз спасали мне жизнь. Правда, злоупотреблять этим не стоит.

— Разве тебя не просто узнать по этим цепочкам из глаз? Они не мешали тебе вести шпионскую работу?

— Наоборот. Люди предсказуемые звери. И драконы ничем не лучше. Когда они видят опознавательный признак, по нему исключительно и ищут диверсантов. Мне было достаточно скрыть на несколько минут след проклятья, и я мог передвигаться без задержек.

— Ох, так эти штуки можно убрать? Почему ты не сделал этого перед тем как подойти к тем гоплитам? Вдруг они тебя узнают? — обеспокоился бард.

— Мне всё равно. Я был повстанцем в прошлой жизни. Очень давно. Даже если меня и узнают, то сделать ничего не смогут. Я скроюсь ещё до того, как кто-то захочет захлопнуть ловушку, или нанести удар в спину. Я западню за сто миль чую. Здесь её нет. Пока что нет. А теперь идём. Надо найти этого скульптора и вытрясти из него все ответы!

— Точно-точно!

***

Месяц назад. Над небом созвездие летописца. Конец весны. Архотну Равусы — Адрастосу приснился тревожный сон. Жрец без промедления, сразу же как проснулся, велел рабам подготовить его к восхождению на Призрачную гору, где обитала его Богиня. Три дня и три ночи его верные рабы везли Архонта на паланкине всё выше и выше. Наконец, когда Архонт добрался, его взору предстали угодья дракона: усыпанные пушистым снегом, холодные, ветреные. Прямо перед жрецом из глубины пещер глядела на него тьма. Её обрамляла вырезанная в скале искусная арка. А прямо на вершине, цепляясь за острые пики, мир созерцала Равуса — дракон духа, одна из Богов Эталады. Адрастос опустившись на колени, поцеловал ледяную землю перед пещерой. Снег обжёг ему губы. Равуса взмахнула крыльями и уже через мгновение очутилась перед своим жрецом.

Когда он рассказал ей о своём сне, Равуса тут же заревела, сотрясая воздух. Со склона посыпался снег, превращаясь в смертоносную лавину. Белоснежная волна устремилась многотонной массой в глубокие рвы, окружавшие Дивы, а далее сливалась с тёплой водой ожерелья озёр. Так драконы созывали срочный саммит. Приглашали друг друга в гости.

На следующий день Ифрит, Зигард, Тайрос и Варгон явились на Призрачную гору. Они собрались внутри широких извилистых пещер, расселись в круг и говорили. И хотя каждый дракон верховного пантеона считался равным друг другу, преимущество всё же оставалось за Равусой.

Дракон духа выглядела бесподобно: белоснежная чешуя отражала голубоватый отблеск ледяных сводов, корона из восьми коротких рогов подчёркивала её утончённую женственную морду, а два крупных алых глаза со стрельчатыми хищными зрачками глядели с присущей Равусе драконьей надменностью. Обладательница самой длинной шеи, она чуть-чуть касалась рогами неровной поверхности скалистого потолка.

По правую сторону от Равусы уселся Ифрит — дракон огня. И хотя мрак Призрачного Храма скрывал величественный оттенок его чешуи, стоило бы ему выйти на свет, как та замерцала бы подобно пороховым искам. Начиная от бледно-оранжевого и заканчивая глубоким кроваво-красным, чешуя ярко контрастировала с его чёрным брюхом и не менее чёрными загнутыми как у баранов рогами с ребристой текстурой. С каждым глубоким грудным вдохом брюшина Ифрита зажигалась утробным пламенем, и прожилки промеж чёрных пластин чешуек загорались рыжим.

Слева от дракона духа сидел Тайрос. Выделяющийся среди пятёрки Богов-драконов своим гладким обтекаемым видом. Вместо чешуи гибкая кожа, хвост как один гигантский угорь. Всю голову и хребет покрывали длинные светло-зелёные жгутики, а величественные крылья были без перепонок, почти как у морского ската.

Рядом с драконом воды в тени скрывался Зигард — владыка земли и растений. Он отличался большим количеством зубцов по всему изумрудному туловищу. Рога длинные, острые, и их много, аж не счесть. Хвост подобно огромной палице скрывался под задними лапами, а массивные крылья царапали острыми когтями своды и скалистую платформу.

Напротив него, рядом с Ифритом на такой же платформе сидел Варгон — дракон воздуха. В голубоватом свете Храма его золотистая чешуя сейчас отливала зеленоватым. Всего лишь два рога украшали вытянутую морду, загнутые вперёд как у быка, и украшенные золотыми насадками с искусной гравировкой. Янтарные глаза, казалось, светились в мрачной темноте. Его хвост на кончике имел два небольших плавника для маневрирования. Грудь необычайно широка, выгнута вперёд, когда как брюхо почти отсутствовало, суживаясь в задней части туловища. Его крылья среди всех Богов-драконов были самыми большими, и в размахе могли достигнуть ста шестидесяти футов. Вот почему Варгон сидел ближе всех к выходу из пещеры, и его платформа располагалась на достаточном расстоянии от сводов.

Равуса раскрыла пасть, а затем в Храме разлился её господствующий материнский голос:

— Мой Архонт видел предзнаменование. Сон, несущий ветра раскола.

— Смертные в каждом чихе видят знаки, — сурово подчеркнул Тайрос.

— Но это не повод к ним не прислушиваться, — подметил Зигард.

— Ты как обычно уж больно им благоволишь. Мне начинает казаться, что ты даже… любишь этих букашек.

На сие вопиющее предположение дракона огня Зигард взревел, и гора сотряслась. Равуса их осадила:

— Мы здесь не для пустых споров. Адрастос видел во сне дверь под пятью печатями. И каждая из них, одна за другой — ломалась. А когда дверь отворилась, из неё вышли: Волк, Ягнёнок, Ворона, Лис и Тигрица. Именно эти тотемы в совокупности — знак нашего падения!

— Мы не должны этого допустить! — решительно заявил Ифрит. — Мы должны найти носителей этих тотемов и сжечь их дотла!

— Я уже потратила много манны медитируя, и рыская по всему фентезису!

— Но ты никогда не обращалась ко мне, Равуса, — обеспокоенно заметил Зигард.

— С чего бы ей? — рассмеялся Варгон. — Ты — дракон земли. Твои притязания на фентезис — не более чем игра. Лишь одна Равуса по праву рождения имеет власть над миром снов!

— Аккуратнее, Варгон, или я всерьёз обдумаю идею обрушить эту скалу над твоей худой шейкой!

— Зигард! — шикнула дракон духа. — Мы сейчас не в том положении чтобы ссориться! Необходимо действовать!

— Да. Пора напомнить людишкам, что такое «очищение», — злобно мурлыкал Ифрит.

— Это их лишь сильнее подстегнёт, Ифрит! Неужели ты забыл о волне восстаний после прошлого раза? — напомнил Зигард.

— Согласен, — вставил своё слово Тайрос. — Необходимо действовать хитро.

— Что ты предлагаешь?

— Инструменты, Равуса. У нас есть крылья, но они не помогут. Нам нужны руки. Человеческие руки.

— Я никогда не приму вид этих примитивных существ! — выплюнул Варгон.

— И не придётся. Никому из нас не придётся, — уверял Тайрос. — Несколько месяцев назад мои рабы обнаружили в общине шпионов повстанцев. Некоторых из них удалось… «убедить» перейти на нашу сторону.

— Продолжай, Тайрос, — велела Равуса. Дракон воды повернул гладкую морду в сторону высокого толстого сталактита.

— Выходи, Никс! — приказывал он.

Из тени показался низкий молодой парень. Альбинос. Бледный как снег. Его длинные волосы, кожа – белые-белые, пахли свежим парным молоком. И лишь одно выделялось на лице — это глаза. В них утонувшее ночное небо, мерцало и переливалось. Альбинос опустился на колени, поцеловал холодный камень лбом.

— Он был некогда побратим с этим… Ренегатом. Лидером так называемого мятежа, — рассмеялся Тайрос. — Теперь он служит нам левой рукой. Не так ли, Никс?

— Я отдам всё ради порядка Эталады, мои Боги! Мой меч, мою жизнь, мою душу!

— Отлично! Я как раз проголодался, — облизывался Ифрит.

— Не тронь моего раба! — прошипел Тайрос. — Он нам послужит.

— Задумал одолеть смертных их же оружием? — догадалась Равуса.

— Умно, не так ли? Никс весьма полезен в делах шпионажа и подрывной деятельности. Он без труда разнюхает секреты там, где другие натыкаются на тупики.

— Если этот белый паучок предал своих, где гарантии, что он не предаст нас? — спросил Варгон.

— Всё очень просто, Варгон: у Никса нет другой воли, не так ли, Никс?

— Я люблю эту страну! И мне больно видеть, как её раздирают на части мятежи и восстания! Ренегат чинит хаос, за ним по пятам идёт смерть. Из-за него погибло больше людей, чем из-за чисток! Я хочу добиться порядка! А это возможно, только если Боги будут на нашей стороне! Лишь только Вы можете обеспечить мир!

— А он мне нравится, — заявил Зигард.

— Я не вижу лукавства в его глазах, — добавила Равуса. — Хорошо. Я поручаю тебе, раб Тайроса, отыскать пять тотемов предназначения. Узнай кто они такие, и сделай всё возможное, дабы их судьбы оборвались прежде, чем они доберутся до нас.

— Слушаюсь, моя Богиня! — вновь опустившись ниц, отозвался Никс. Вслед за этим он робко посмотрел на Тайроса, сдвинув бледные ниточки белых бровей. Дракон воды проигнорировал этот взгляд, хотя даже он боролся с искушением полюбоваться авантюринами этих колдовских нечеловеческих глаз.