22 января 1944

Думаю, я никого не удивлю, сказав, что война — это не шутки. Все это знают, все это понимают, но вот по-настоящему осознают, только когда с неба на город начинают падать бомбы. Или когда нужно бежать, сломя голову, в хаосе из кричащих людей. А усугубляют положение солдаты, несущиеся рядом с тобой, которые и понятия не имеют, как остановить врага, которого не увидеть и не достать.

Всё началось где-то после половины девятого вечера. Я как раз возвращалась в казармы, проведя практически весь день и вечер в лаборатории с Говардом. Мы вместе корпели над его проектами, пока около восьми я не потребовала перерыв — урчание в желудке стало слишком уж громким.

Как только я вошла в казармы, на город упала первая бомба.

Поначалу всех вокруг охватило замешательство. Солдаты, толпившиеся в казармах, переглядывались и оглядывались, гадая, что произошло и что теперь делать.

После второй бомбы они уже сорвались с мест.

Кто-то отдавал приказы, солдаты понеслись на выход — прямо на меня. Я чудом успела уйти в сторону, с трудом разбирая слова, которыми они перебрасывались на бегу. С пониманием у меня всё ещё оставались проблемы… Спокойные разговоры — это одно, а вот крики, да и в мешанине американских и британских акцентов, мне пока что не поддавались.

Какое-то время я просто стояла, прилепившись к стене, но потом упала еще одна бомба, и я поняла, что в здании больше оставаться нельзя: это слишком опасно. Выбежав вслед за солдатами, я огляделась, надеясь разглядеть кого-нибудь из нашей команды. Попытка эта была тщетной: в толпе все стали на одно лицо.

— Живо в туннели! В трубу!

Туннели, туннели. В городе были туннели? Ах, да! Туннели, где ходит подземный транспорт!

Я бежала вместе с солдатами и гражданскими, надеясь, что им виднее, где расположен вход в эти туннели. Но продолжалось это недолго: рядом со мной споткнулся и упал ребенок. Практически не сбавляя шагу, я протянула мальчику руку и рывком подняла его на ноги. Он пошатнулся; ноги у него подкосились. Недолго думая, я взвалила его на спину и, нагнав его родных, передала мальчика отцу.

— Благослови тебя бог! — воскликнула его мать; она со слезами на глазах держала за руки двух других детей.

Я молча кивнула. Когда мы почти что добрались до входа в туннели, мальчик зарыдал; его лицо исказилось от ужаса, и слезы потекли по щекам. Я не могла разобрать, из-за чего он плачет, но, видимо, родители что-то поняли и принялись лихорадочно выискивать нечто у всех под ногами.

— Где его игрушка? — воскликнула мать.

Игрушка? Я оглянулась туда, где мы впервые встретились, и заметила, что на земле что-то лежит.

— Я принесу. Идите в укрытие! — крикнула я и бросилась за игрушкой, не обращая внимания на удивленные взгляды родителей.

Пригнувшись, я проехала по земле, схватила плюшевую игрушку и одним быстрым движением повернула в обратную сторону. Мне с трудом верилось, что я пошла на такое, но… мальчик, казалось, жить без нее не хотел. Я не могла допустить подобного.

Заметив, что его родители уже спустились по лестнице, ведущей к туннелям, я ускорилась. Мне оставалось всего несколько метров, как вдруг в ближайшее здание влетела бомба и разрушила его до земли. Я нырнула в сторону и, перекатившись, спряталась за машиной, пока пыль не улеглась. Прижавшись затылком к двери, я глубоко вздохнула, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Это было близко. Слишком близко…

Я поднялась, оглянулась и тут же выругалась. Вход в туннели оказался полностью погребен под обломками здания. Солдаты, подоспевшие к завалу, жестами направляли оставшихся снаружи гражданских к ближайшему туннелю. Делать было нечего; я запихнула игрушку в сумку и последовала за ними.

Какое-то время мы бежали по объятым хаосом улицам Лондона. Я изо всех сил напрягала усиленные сывороткой зрение и слух, чтобы не пропустить подлеты очередных бомб.

Но помешать самолетам сбрасывать их я всё же не могла. Когда очередная бомба взорвалась на противоположной стороне улицы, я едва удержалась на ногах. Вскинув голову, я успела заметить, как начала обрушаться крыша здания, и у меня сердце екнуло. Это ведь было жилое здание. Там жили простые люди, простые семьи. Я лишь надеялась, что все они смогли эвакуироваться…

— Берегись!

Это кричал какой-то солдат свои товарищам, отбегавшим от обрушающегося здания. Предостережение было лишним: все они уже были достаточно далеко, чтобы попасть под обвал.

Кроме одного.

Ноги понесли меня вперед еще до того, как мозг принял решение. Тот солдат не смотрел назад. Его больше волновало то, как бы направить товарищей в верном направлении и спасти им жизни. Он не замечал, что прямо на него летит бетонная плита.

Его бы раздавило.

Но вмешалась я и оттолкнула его в сторону. Я ощущала, как плита врезалась в паре шагов от нас, подняв облако пыли и щебня. Нас с солдатом отбросило ударной волной, и мы, перекатываясь, остановились только у противоположной стороны улицы. Я закашлялась, стараясь не вдыхать повисшую в воздухе пыль. Солдат рядом со мной простонал. Вероятно, я не рассчитала силу…

— Вы в порядке? — сквозь кашель спросила я, глядя на него. Он кивнул и с усилием поднялся.

— Да, я… — черт! Стоило ему как следует меня разглядеть, как он застыл и ошарашенно распахнул глаза. Великолепно, только криков про нацистов мне сейчас не…

— Джордж! Ты жив!

К нам подбежали еще два солдата, которые облегченно выдохнули и согнулись, упираясь ладонями в колени. Затем они повернули головы и тоже удивленно воззрились на меня.

— Знаю, знаю, — начала я, поднялась и отошла, примирительно подняв руки и надеясь, что они не видят во мне угрозы. — Уже ухожу. Не нужно…

— Спасибо тебе.

Теперь настал мой черед удивляться. Я всё правильно расслышала? Солдат, которого я оттолкнула, меня… поблагодарил? Должно быть, мощно он приложился головой…

— Элрик, верно? — спросил один из подбежавших. Я неуверенно кивнула, держась настороже и готовясь дать деру при малейшем признаке враждебности. — Мы видели, как ты бросился под то здание. Благодаря тебе мой брат остался жив. Спасибо.

Я перевела взгляд с него на солдата, которого я спасла, и впервые заметила, как они похожи. Даже по тому, как один помогал другому подняться, становилось очевидно их родство.

— Эм… Да ничего такого, — отмахнулась я, подавляя воспоминания о собственном брате. Мне нельзя думать об Але, когда город бомбят. — Эм… Забейте.

Не дав никому из них и слова вставить, я развернулась и бросилась прочь.

Мое сердце то и дело сжималось, и вовсе не от продолжительного бега. Братья. Ну разумеется они оказались братьями! Как будто мало мне без них болезненных напоминаний о том, что собственного брата я, возможно, так и не спасла.

И… по эту сторону Врат меня практически никто не благодарил. Почти год на меня смотрели, как на врага народа. Слова братьев всколыхнули столько воспоминаний об Аместрисе, о тех, кто там жил. О том, как я получила прозвище «Народный алхимик».

Мне определенно не требовалось это мучительное путешествие по переулкам памяти во время масштабной бомбардировки.

— Помогите!

Я резко остановилась и помотала головой. У обломков еще одного разрушенного здания кричала девочка лет двенадцати, отчаянно оглядываясь по сторонам. Наши взгляды встретились, и даже на таком расстоянии я увидела в ее глазах проблеск надежды.

— Пожалуйста! Тут мой отец!

Я подбежала к ней и посмотрела туда, куда она указывала. Я увидела мужчину, распростертого на земле и практически погребенного под кирпичной кладкой. Черт… Дело дрянь. Кровь вокруг него не собиралась, и это могло значить, что раны у него не столь серьезные. Я опустилась на колени, стараясь разглядеть, можно ли…

К горлу подступила тошнота при воспоминании о пруте, пронзившем меня в Бадзукуле. Если с ним произошло нечто подобное, я вряд ли удержу в себе то немногое, что осталось в моем желудке.

— Я попробую поднять, а ты тащи его на себя, хорошо? — предложила я девочке, и она живо кивнула.

Я глубоко вздохнула и как следует схватилась за самый крупный из обломков. В Аместрисе я бы воспользовалась алхимией. Здесь же оставалось рассчитывать, что сыворотка, текущая по моим венам, сможет с ней сравниться.

Я надеялась, что сможет.

Я сделала последний глубокий вдох и принялась поднимать обломок. Руки затряслись от напряжения, но кусок стены мало-помалу приподнимался над землей и над мужчиной. Девочка схватила отца за руки и потащила на себя, оттаскивая его из-под щебня. Сил и сноровки у нее оказалось куда меньше, чем я рассчитывала, но с задачей она всё же справилась, и я наконец-то смогла уронить обломок.

— Папа! Папа, ты в порядке? — воскликнула девочка, тряся отца за плечо. Тот простонал и медленно открыл глаза.

— Эбигейл? — хрипло выдохнул он.

Я опустилась рядом с ним на корточки и внимательно осмотрела. Ран я не увидела, но у него могло начаться внутреннее кровотечение из-за поломанных костей. И ладно бы еще органы не были задеты…

— Нужно добраться до туннелей, — сказала я, протягивая ему руки. — Надеюсь, там будет доктор, который сможет его осмотреть.

Девочка — Эбигейл — кивнула.

— Да. Спасибо, сэр, что помогли вытащить моего отца.

— Не за что. Поможешь мне его поднять?

Она вновь кивнула, и мы вместе поставили мужчину на ноги. Он несколько раз болезненно простонал, пока я не ухватила его как следует, перенеся большую часть его веса на свои плечи. Эбигейл держала отца с другой стороны, помогая в силу возможностей, но, так как она была даже меньше меня, поддержка ее была в основном моральной.

Путь до очередного входа в туннель выдался трудным, но мы его одолели, к счастью, не попав под обломки рушащихся зданий. Несколько людей, тоже направлявшихся в укрытие, заметили нас, подбежали и сняли с меня ношу; двое мужчин взяли отца Эбигейл под плечи и за ноги и спустили его по лестнице. Эбигейл не отставала от них; в последний момент оглянувшись, она произнесла «спасибо» и исчезла в глубине туннеля.

Я не спешила за ними, радуясь, что наконец-то оказалась в безопасности. Во всяком случае, относительной. Когда над головой взорвалась очередная бомба, с потолка посыпалась пыль, а лампы замигали. Хоть бы ничего не обвалилось…

Проталкиваясь через толпу, я пыталась высмотреть хоть кого-то знакомого. Если повезет наткнуться на кого-нибудь из нашей команды, я окончательно успокоюсь. А до тех пор мне нужно было всеми силами скрываться от солдат, чтобы те не устроили скандал на глазах у гражданских. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня отсюда вышвырнули.

Увы, удача опять меня кинула, но зато мне на пути попалась та семья с тремя детьми, с которыми меня разлучил взрыв. Мальчик так и продолжал плакать на руках у матери. На вид ему было не больше четырех лет…

Я засунула руку в сумку и нащупала игрушку. К счастью, беготня по улицам ее не повредила, и я вытащила ее и подошла к семье. Я остановилась перед матерью, привлекая ее внимание. Она удивленно распахнула глаза, узнав меня, и я протянула мальчику его игрушку. Слезы у него мгновенно иссохли, и он, радостно взвизгнув, выхватил ее из моей руки и крепко прижал к себе. Мать не сводила с меня взгляда, пока, наконец, не схватила меня за левую руку, вновь и вновь шепча «спасибо». Я неуверенно улыбнулась ей и кивала, но она не желала меня отпускать. Отец мальчика тоже подошел ко мне и похлопал по плечу.

— Ты очень смело поступил, парень, — сказал он. — Мы все тебе благодарны.

— Эм… Вы… Да это пустяк, — пробурчала я, стараясь скрыть акцент. Родители улыбнулась; мать еще раз сжала мою руку, а отец похлопал меня по плечу, после чего они оба отступили.

— Но не для нашего сына, — добавил отец, возвращаясь к двум другим детям.

Я еще раз кивнула и пошла дальше. Мне резко стало как-то не по себе. Слишком уж редко меня за что-то благодарили по эту сторону Врат. Я от этого отвыкла. Дома я гордилась тем, что помогала людям. Здесь же мне казалось, что я не заслужила их похвалы, хотя, по сути, ничего в моих поступках не изменилось.

Но я изменилась. Изменился мой менталитет.

Значит, вот что бывает, если человека систематически гнобить? Это же случилось и с ишварцами? Это бы многое объяснило…

Побродив какое-то время, я наткнулась на свободный пятачок у стены туннеля. Я прислонилась к нему и сползла на землю, полностью погрузившись в свои мысли.

— Эй! Нацист! — черт… Похоже, я утратила бдительность. — Проваливай отсюда! — меня ударили под ребра еще до того, как я успела разглядеть, кто кричит. Я завалилась на бок и зашипела от боли. — Это твои дружки нас опять бомбят! Что ж ты к ним не присоединишься?!

Я мрачно уставилась на кучку солдат и, сдерживая стон, заставила себя снова сесть.

— Проваливай! Мы…

— Прекратите!

Мы все обернулись на этот оглушительный визг. Неподалеку от нас, выпрямившись и расправив плечи — насколько только это позволяла ее миниатюрная фигура — стояла Эбигейл.

— Хоть немец, хоть нет, но он спас моего отца! Без его помощи мой отец так и лежал бы под руинами дома, в котором я выросла! Он имеет полное право остаться здесь, так же как вы и я! — она промаршировала к нам и встала между мной и солдатами. — Не трогайте его! Он же явно за нас, идиоты!

Черт… Я не знала, хватит ли у этих солдат духу ударить маленькую девочку. Я вскочила на ноги, желая оттащить ее от этих двух кретинов, как вдруг еще один голос эхом разнесся по туннелю:

— Отставить, рядовой. Это приказ.

Я распахнула глаза. Это же… это тот солдат, которого я оттолкнула. Джордж, кажется. Посреди бомбардировки я не заметила, но теперь, в тусклом освещении туннеля…

— Первый лейтенант, сэр, — отсалютовали другие солдаты.

…стали более чем различны знаки отличия на его униформе.

— Я обязан Элрику жизнью, и я приказываю тебе и каждому солдату, который отказывается мириться с его здесь нахождением, оставить его в покое. Я ясно выразился?

Солдат несколько раз перевел взгляд с Джорджа на меня, после чего буквально проглотил свою гордость и напряженно кивнул. Джордж кивком отослал его прочь, и солдат рванул дальше по туннелю.

Эбигейл тем временем повернулась и посмотрела на меня.

— Ещё раз спасибо, сэр. Нам с отцом никогда не отплатить вам за всё, что вы для нас сделали.

Я покачала головой.

— С меня вполне хватит вашей благодарности.

Она улыбнулась и неожиданно обхватила руками меня за шею, прижимая к себе. Я даже не успела осознать, что произошло, как она уже отпустила меня и поспешила обратно к отцу.

Я ошарашенно проводила её взглядом. Она обняла меня. Теперь-то я уж точно была уверена, что за время пребывания в этом мире люди сильно подорвали мое психологическое состояние. Меня оскорбляли и пытались убить только из-за моей национальности; прежде я даже не задумывалась, если меня кто-то обнимал, а сейчас была близка к мысли, что не заслужила этого…

— Элрик, верно? Так тебя зовут?

Джордж, первый лейтенант, подошёл ко мне и окинул внимательным взглядом.

— Да, сэр, — осторожно ответила я. Он отмахнулся.

— Не нужно этих «сэров», Элрик. Ты спас мне жизнь. Тебе я просто Джордж.

Я кивнула.

— Тогда и я вам Эдвард.

— По рукам, — он кивнул в том направлении, куда убежала Эбигейл. — Похоже, после моего спасения ты без дела не сидел. Капитану Америке повезло с таким другом. Продолжай в том же духе.

От его похвалы кровь прилила к моему лицу, и я медленно кивнула. Джордж тепло улыбнулся мне и кивнул, после чего развернулся и пошёл дальше, помахав мне напоследок. Я же стояла, не двигаясь и не зная, что делать дальше. Гражданские, столпившиеся вокруг, понемногу возвращались к своим разговорам, оставив меня наедине с мыслями. Столько всего успело произойти… Я вытащила карманные часы и удивилась, увидев, что сейчас немногим позже девяти вечера. Мне казалось, что прошло гораздо больше.

Я провела ладонями по лицу и тяжело выдохнула. Наверное, теперь стоило поискать… Я фыркнула, заметив знакомую форму в толпе. Помяни чёрта. Или, в моём случае, неугомонного капитана. По туннелю спускалась вся наша команда со Стивом во главе. Они присматривались ко всем, кто проходил мимо них, выискивая…

Стоило Стиву перехватить мой взгляд, как его плечи заметно расслабились от облегчения.

— Эд! — выкрикнул Стив, пошёл ко мне напрямик и — честно говоря, я совсем этого не ожидала — и крепко обнял меня. Слишком крепко…

— Стив, — выдохнула я. — Стив, хватит! — я принялась бить его правой рукой, как только могла в этой неловкой позе. — Ну хватит уже!

Всё же раскрыв объятья, он внимательно осмотрел меня, по-прежнему держа меня за плечи.

— Ты в порядке?

— Да, — я кивнула. — Клянусь. Как будто могло быть иначе!

— Ну, для начала, ты весь в грязи.

— Ты, знаешь ли, тоже, — парировала я. И не кривила душой. Не знаю, сколько уж на меня налипло грязи и мусора, но если их было не меньше, чем на Стиве, вид у нас обоих был кошмарный.

— Я просто рад, что ты в порядке. Мы все волновались, — объяснил он, кивнув на остальных членов команды, стоявших у него за спиной. Судя по лицам, у них и впрямь от души отлегло.

— Ты нас здорово напугал, пацан, — заметил Дум-Дум.

— Но, похоже, просить тебя так больше не делать не имеет смысла, — добавил Баки; подойдя ко мне, он стряхнул пыль с моих волос. — Ты как магнит для передряг.

Я отпихнула его руку и нахмурилась.

— Капитан?

Стив обернулся к группе солдат.

— Солдаты, чем я могу вам помочь?

Тот, что стоял впереди всех, кивнул в мою сторону.

— Мы бы хотели поговорить с одним из ваших товарищей. С Элриком, если быть точным.

Стив вопросительно посмотрел на меня. Я, однако, понятия не имела, что им нужно, и страшно устало. Поэтому медленно и молча кивнула. Солдаты подошли ближе к Стиву, и тот, кого они, видимо, выбрали за главного, продолжил:

— Ну, для начала, мы благодарим тебя за спасение нашего первого лейтенанта. Уильям нам обо всём рассказал, — он указал на другого солдата, и я вспомнила, что видела его вместе с Джорджем и его братом. — Мы поднимаем, что в последнее время с тобой обращались… ну, мягко говоря, не лучшим образом. Но, если первый лейтенант, его брат и Уильям в один голос за тебя ратуют, мы тоже будем на твоей стороне. Все мы. Поэтому мы бы хотели принять тебя в свои ряды.

Я смотрела на них, не понимая, шутят они или говорят всерьёз. Может, мне всё это снится? Такого же не может быть. Или может?

— Что ж ты молчишь? Воды в рот набрал? — разулыбавшись, спросил кто-то из солдат. Это вернуло меня к действительности, и я растерянно помотала головой.

— Воды? Зачем мне?.. Откуда бы я?..

Мужчины рассмеялись.

— Видимо, всё же нет.

— Что «нет»?

— Я потом объясню, Эд, — сказал Баки, похлопав меня по плечу.

Уж лучше ему про это не забыть, потому что поблизости я никакой воды не наблюдала.