4 день месяца Начало Морозов 201 год. 4 эра. Таверна «Вайлмир». Айварстед. Владение Рифт. Империя Тамриэль.

Зашедший в таверну Айварстеда Мартин поправил капюшон, ощущая на себе любопытные взгляды местных жителей. Непривычно молчащий Ами бесшумно проследовал к трактирной стойке, заставляя стоящего за стойкой норда приветливо улыбнуться вошедшим гостям. Сопроводивший Мартина вниз Климмек кивнул имперцу на прощание, присаживаясь за ближайший к выходу из заведения стол и подзывая к себе разносящую блюда девушку.

– Добро пожаловать в «Вайлмир». – поприветствовал подошедшего к стойке Мартина норд. – Чем я могу помочь Вам сегодня?

– Я бы хотел купить у Вас около десяти яблок, несколько форелей и, если найдется, кроличья грудка. – спокойно попросил в ответ имперец, замечая удивленный взгляд человека.

– Собираетесь в долгий путь? – поинтересовался у бывшего священника хозяин таверны, склоняя голову.

– Надеюсь, что он будет не таким долгим. – улыбнулся в ответ Мартин, бросая обеспокоенный взгляд на молчаливого Ами, чей взгляд словно бы смотрел в пустоту.

Легкое беспокойство коснулось души имперца, который не понимал причины молчания и некой апатии, охватившей спутника его супруга. Молчание было не свойственно волку и Мартин не хотел даже думать о какой-то болезни, которая проникла в тело зверя и прошла мимо внимания самого имперца. Улыбка на лице бывшего священника дрогнула, после чего он добавил:

– Просто хочу быть уверенным, что в случае непредвиденного в кошеле всегда найдется то, что можно будет зажарить.

– Что ж в таком случае я бы посоветовал запастись Вам и приправами. – с вежливой улыбкой сказал норд, бросая наполненный опасением взгляд на молчавшего Ами. – Леса Скайрима не всегда могут предложить путешественникам то, чем можно было бы разнообразить вкус. Раз уж у Вас есть зачарованный кошель то, могу предложить Вам приобрести горчицу, розмарин, петрушку, лавровый лист или перец. Позвольте еще посоветовать приобрести несколько грудок.

– Я остановлюсь на озвученном. – спокойно сказал Мартин, прекрасно понимающий тактику хозяина таверны.

Уверенно поднятая голова выпрямившегося имперца вызвала натянутую улыбку, кивнувшего норда. Повернув голову хозяин таверны, что быстро прокричал, получая достаточно быстрый ответ. На морде молчавшего Ами мелькнуло омерзение, тогда как сам зверь дрогнул всем телом, заставляя норда неуверенно улыбнуться, с опаской переводя свой взгляд на имперца. Рука Мартина мягко коснулась шерсти божественного зверя, чувствуя, как зверь едва заметно дрожит, будто бы пытаясь скрыть невидимую взору смертного рану. Дракон в душе имперца недовольно зарычал, тогда как драконорожденный, понимая, что подобный ход поставил под удар образ как любимого супруга, так и его спутника, еле сдержался от сотворения заклинаний школы Восстановления.

– С вас сорок шесть септимов. – голос хозяина таверны дрогнул, а сам он с опасением следил за тем как Мартин спокойно открывает кошель, отсчитывая необходимую сумму.

Золотые, сверкающие в свете факелов, монеты быстро исчезли за стойкой, тогда как, бросающий обеспокоенные взгляды на молчаливого Ами, норд постепенно успокаивался. Присевший на высокую, расположенную перед стойкой табуретку, Мартин мягко улыбнулся, терпеливо ожидая пока обслуживающий персонал «Вайлмира» соберет его заказ. Купленная им повозка, направляющаяся в Морфал, отбывала через несколько часов и бывший священник планировал использовать свободное время для сбора информации, которая смогла бы помочь ему в пути.

– Произошло ли в последнюю неделю что-то интересное? – поинтересовался спокойно имперец.

– Смотря что Вам может показаться интересным… - в голосе норда мелькнул азарт, после чего человек наклонился к Мартину.

Казалось будто бы человек собирался поделиться с бывшим священником какими-то тайнами. Руки норда дрогнули, тогда как каждое движение хозяина таверны несло с собой понятный Мартину намек. Под безразличным, смотрящим в пустоту, взглядом Ами темноволосый человек положил на стойку пять септимов. Почтительная улыбка появилась на лице норда, быстро убравшего деньги. Мартин в ответ скрестил руки на груди, ожидая свежих новостей.

– Начать стоит с того, что три дня назад кто-то вломился в двемерский музей Маркарта. – начал говорить хозяин таверны, потирая бакенбарды. – Никто не знает было ли что-то украдено, но нападение приписали скрывающимся в горах изгоям и сочувствующим им. В Данстаре как поговаривают люди не могут заснуть или мучаются ужасными кошмарами, тогда как всякие одурманивающие и расслабляющие сознания травы действуют лишь несколько часов. Прибывшие в город специалисты оккультных наук твердят о влиянии даэдра, пытаясь разобраться с ситуацией. На территории Морфала, если верить слухам, увеличилось количество паучьих гнезд. Пауки по словам проезжающих путников свили свои гнезда прямо на дорогах, нападая на всякого кто им попадется…

Слова хозяина таверны заставили бывшего священника нахмуриться. Вторжение в двемерский музей Маркарта его волновало не так сильно. Тайны двемеров влекли многих и быть может подобная диверсия шла от, обнаружившей какую-то опасность, гильдии магов Сиродила. Быть может в дело вмешался орден Клинков, опознавший какой-то артефакт. Мог вмешаться Ресдайн и Руэл, который в прошлом достаточно категорично высказывался об изобретениях и изучении двемеров. Вполне возможно, что за вторжением действительно стояли местные группировки и знатные семьи, которым могло что-то понадобиться. Иными по своему звучанию были известия о даэдрическом влиянии и о свитых на дорогах паучьих гнездах.

Второе касалось Мартина в полной мере и прямо говорило о том, что на пути к Устенгриву его вполне могла ожидать опасность…предполагающая подготовку к мерам предрасположенности. Заклинания школы Восстановления, помогающие уберечь тело от влияния яда, не были сложными для Мартина, однако при этом, он серьезно раздумывал над тем чтобы заглянуть к алхимикам за подходящими зельями. Вполне возможно не мешало бы поинтересоваться о том, какие виды пауков свойственны болотистому Морфалу и уже на основе этого запастись правильными склянками и травами.

Новость о влиянии даэдра пугала…После кризиса Обливиона культы принцев даэдра были не популярны и понемногу исчезали с территории Империи. Мертвые, убитые армией даэдра, последовали тварей проклятых вод исчезали в чужих планах, тогда как новые лица, помня об ужасе вторжения, игнорировали такие сборища. Заклинания призыва при Мартине стали более безопасными, срабатывая лишь после учета множества переменных. Барьер был крепок… драконорожденный знал это как никто другой, вспоминая о том горел на его шее Амулет Королей. Кровь дракона – первичная защита, оставляющая в качестве лазейки намерение и договора. Восстановленные и работающие в каждой провинции Великие Башни, защищенные хранителями и сердцами – то, что обеспечивало безопасность их плана в короткий период междуцарствия и подготовки к коронации нового Императора. Вознесшийся в качестве божества путей Риг, который обеспечивал дополнительную устойчивость барьера, устраняя лазейки и стабилизируя потоки между планами…

Даэдра не было хода…маги ошиблись, ведь влияние даэдра не могло коснуться плана смертных…все услышанное им было лишь слухами, которые могли быть сильно преувеличены…

– Какие пауки обитают на территории Хьялмарка? – голос Мартина дрогнул, а сам он невольно коснулся пальцем серебряного кольца. Обеспокоенно зарычавший в его душе зверь потянулся к молчаливой связи, нащупывая в ней лишь непроницаемую стену.

– Обычные морозные. – пожал плечами хозяин таверны, успокаивающе кивая человеку. – Противоядия от их яда Вы с легкостью найдете у любого скайримского алхимика. Так…что еще я могу рассказать? В Винтерхолде неделю назад маги открыли для исследования ученых Империи руины Саартала, чем вызвали небывалый интерес у Алинорского посольства. Недавно проезжавший маг за бутылкой Алто пожаловался на прибывшего с группой учеников какой-то там их академии эмиссара. Говорил, что алинорские господа-ученые ничего не делают и лишь плюют на меры безопасности при исследовании артефактов. Виндхельм по слухам обратился за помощью к Ресдайну, уламывая данмеров на установку баллист и другой противо-драконьей защиты.

– Разве Ресдайн не часть Империи, с которой сейчас сражается ярл Ульфрик? – в голосе Мартина послышалось непонимание, а сам он невольно вспомнил о взглядах Руэла.

Когда-то Нереварину не нравилась Империя, когда-то данмер был готов приложить все свое упрямство для того, чтобы отделиться или заключить более выгодный для провинции союз. Но…после завершения кризиса…Руэл…для Мартина не было вернее смертного, чем вечно ругающийся, встречающий любую угрозу обнаженным клинком и заряженным револьвером, мер. Нереварин заслуживал любое проявленное ему доверие, отвечая Мартину тем же. Он… Хортатор Ресдайна столько вложил в развитие Тамриэля, что невозможно было поверить в то, что тот решился бы сотрудничать с отступником. Руэл ненавидел предателей и разговор с ними у него всегда был коротким…он не мог…особенно теперь, учитывая то, что старый друг связал свою жизнь с дочерью имперца.

– Даэдра знает, что Наместнику и Хортатору в голову взбрело. – ответ норда не смог ничего разъяснить бывшему священнику. – Может это такой хитрый план. «Быстрый гуар» здесь не издается, а «Вороной курьер», «Свежие сплетни Империи» и «Скайримский вестник» ничего пока не писали об этом.

Хитрый план…лица имперца коснулась слабая улыбка. Действительно, Руэлу и Ворину свойственно было подобное. На памяти бывшего священника старые друзья были готовы практически к любому развитию событий, с легкостью подстраиваясь при помощи собственных знаний и навыков под обстоятельства. Но даже, если бы ситуация была бы иной, то кого на самом деле предали бы его старые друзья? Мартин не знал истины во всей услышанной и прочитанной им истории так называемой гражданской войны, не имел должного понимания политической обстановки в Империи и не мог предугадать о состоянии своего потомка. Бывший священник больше не правил Империей, наблюдая за всей историей со стороны задних рядов. Говорить о чьем-либо предательстве в его положении было неправильным и бессмысленным.

– Что-нибудь известно о положении Братьев Бури и имперского легиона? – уточнил у хозяина таверны Мартин, замечая, как на лице норда появилась тень недовольства.

– Слухов, которые передают постояльцы недостаточно, чтобы с точностью говорить о чем-то определенном. – сказал норд, задумчиво потирая бакенбарды. – Пока ясно, что генерал Туллий удачно теснит братьев бури ближе к столицам поддерживающих их городов. Те в ответ скрываются, пытаясь вернуть потерянные ими форты, которые они захватывают на несколько дней. Впрочем,… кажется ходили слухи, что какой-то воин в темных доспехах недавно совершил покушение на ярла Солитьюда.

– Слухи правдивы, только никто не говорит о том, что воин был избранником Боэтии и лишь вмешательство скрытой последовательницы Молаг Бала спасло несчастную женщину. – раздавшийся за спиной Мартина бархатный голос нес с собой знакомое имперцу шипение.

Сердце Мартина дрогнуло, а сам он сжал руки в кулаки, чувствуя, как дракон в его душе громко кричит, желая разорвать чужое горло. Пламя факелов слегка дрогнуло, тогда как Ами угрожающе зарычал, напрягаясь всем телом. Льдисто-голубые глаза волка наполнились подозрением, после чего волка повернул голову в сторону, присевшего рядом с Мартином, высокого бретонца.

Представший перед имперцем хорошо сложенный человек походил на прекрасную симметричную статую, в которой каждая черта благородного лица несла с собой опасность и превосходство. Мраморная кожа бретонца не имела не малейшего изъяна, заставляя невольно обращать на темноволосого человека свой взгляд. Пряди черных, ниспадающих непослушными кудрями, волос свободно касались плеч, одетого в темную мантию человека. Темные, практически черные миндалевидные глаза, блестели редкими красными искрами, тогда как хитрая, наполненная удивительным очарованием, улыбка обнажала острые, белоснежные клыки.

Запах роз и крепкого вина, проник в разум имперца, который быстро приложил руку к груди, сосредотачиваясь на усилении своего разума. Едва заметный тихий шепоток коснулся его разума, превращаясь в легкий, навязчивый голос, убеждающий его забыть о рамках приличия и собственных принципах.

– Я бы хотел, чтобы вы принесли мне бутылку вина, уважаемый. – бархатный голос пьянил разум каждого, кто слышал слова присевшего человека. Взгляд голубых глаз хозяина таверны затуманился, а сам он с жадностью ловил наполненные элегантностью движения бретонца. Тот, под угрожающее рычание волка и царапающего ногтями кожу рук Мартина, таинственно улыбнулся, говоря: - На ваш взгляд…ту, который Вы бы сами пожелали испить. Не думайте о расходах, я заплачу любую названную вами цену. Сколько бутылок вы не принесли.

– Я…я ведь могу отдать указания… - голос норда дрогнул, заставляя Мартина усилить давление на кожу.

Кровь проникла под ногти, ощутившего боль, имперца, после чего он, глядя на все еще рычавшего Ами принялся чертить на столе небольшую руну изгнания. Он знал, что против присевшей рядом твари она была практически бесполезна, однако все же могла дать ему возможность ослабить противника. После дело завершил бы спутник его супруга, который не мог допустить того, чтобы в плане смертных разгуливало это существо.

– Но как же нордские традиции? – хитрая усмешка исказила лицо бретонца, после чего он едва заметно покачал головой, переводя свой взгляд на Мартина.

Алые искры, вспыхнувшие в его глазах, выдавали азарт существа. Рука Мартина замерла, когда бывший священник понял, что его действие не прошло незамеченным мимо того, кто не имел права ступать на земли плана смертных. Язык бретонца прошелся по губам, задевая острые клыки, после чего тот, кто принял облик смертного человека произнес:

– Я слышал, что именно хозяин должен подать вино или эль, проявляя тем самым уважение к гостю. Разве вы не хотите за хорошую плату, проявить уважение к гостю?

– Д-да…точно, я, пожалуй, последую традициям. – словно подчиняющаяся кукловоду марионетка, норд вышел из-за стойки делая несколько шагов в сторону толстых бочек с вином.

– Ни в чем себе не отказывайте, уважаемый. – прошипел не обращающий свое внимания на шатающуюся фигуру бретонец, чье глаза внимательно рассматривали бледное лицо Мартина. – Любое желание сегодня вознаградится в стократ.

Угрожающе рычащий Ами не предпринимал попыток напасть на бретонца, который все еще слишком очаровательно улыбался. Тонкие губы манили Мартина, который все сильнее читал в своей голове молитвы Акатошу, сосредотачивая свое внимание на иных вещах. Большой палец имперца неосознанно проводил по серебряному кольцу, тогда как разум и сердце воспроизводили в его голове образ любимого сердцу лица. Дракон рычал, умоляя Мартина позволить им обоим продемонстрировать твари изученные навыки, прогоняя ее из смертного плана.

Таверна была пуста и безмолвна, а пламя очага и факелов словно бы потускнело. Оплетающие колонны таверны, цветы благоухали как никогда прежде, тогда как усилившийся запах вина и меда из недопитых кружек путал мысли в разуме имперца.

– Сэм Гевен, к вашим услугам, Довакин. – фальшивое дружелюбие и ложь в словах бретонца, заставили Мартина недовольно скрипнуть зубами. Тварь не лгала, играя словами и создавая себе анаграмму, вплетающуюся в образ смертного облика.

– Тебя не должно быть здесь. – в шипении Мартина не слышалось ни уважение, ни терпения. Кровь текла по рукам имперца, однако он, не замечая боли не отрываясь смотрел за движениями существа.

– Почему же, смертный Дракон? – усмехнулся в ответ бретонец, оскаливаясь и проводя языком по клыкам. – Почему смертный не может находиться в плане смертных?

– Оставь эти игры, тварь. – рык Мартина нес с собой рев раскрывшего крылья дракона. Терпение и милосердие было забыто драконорожденным слишком быстро, уступая место чистой ненависти и желанию оградить план от внезапной угрозы. – Как ты прошел через барьер?

– Когда-то ты был более вежливым по отношению ко мне. – поморщился в ответ бретонец. Изящная, тонкая рука с длинными острыми ногтями поднялась в воздух, после чего тварь с легким сожалением посмотрела на рычащего Ами. Разочарование, мелькнувшее во взгляде принявшего облик человека существа, было непонятным Мартину, который с удивлением наблюдал за тем как бретонец опустил руку. Глубоко вздохнув, собеседник имперца сказал: - Переход для меня никогда бы не составил труда, смертный Дракон. Я ведь никогда не нес с собой желания навредить этому плану.

– Риг бы тебя никогда не пропустил. – с жаром ответил Мартин, резко осекаясь и бледнея еще сильнее.

– Мой принц, действительно бы не пропустил бы меня. – в бархатном голосе твари мелькнула нежность, после чего он оскалившись произнес: - Но, тебе ли не знать в каком случае в дело вступают старые правила и лазейки?

Мартин замолчал, чувствуя, как бешено бьется в груди сердце. Слова твари… Сэма Гевена были искренними. Принявшее смертный облик существо никогда не лгал, говоря о своих намерениях. Он никогда не желал настоящего вреда плану смертных…не лгал, подтверждая слова Мартина о том, что вознесшийся герой Кватча никогда бы не пропустил в план смертных проклятого на вечные страдания жителя Обливиона. Не лгал и о том, когда предполагал о знаниях Мартина, в голове которого смешались воспоминания, в которых любимый супруг тихо говорил:

«Он сказал, что с моим отсутствием мир смертных начинает подчиняться старым правилам, держась на твоей крови».

«Обещаю, если обстоятельства не будут ставить под угрозу твою жизнь и здоровье, я никогда не трону связь и не заблокирую тебя».

Кровь и боль стали для Мартина лишь фоном, когда он потянулся к связи чувствуя на месте привычную стену. Восставшие в руинах мертвецы, вспышки исцеляющих заклинаний на руках жрецов, заблокированная связь, влияние даэдра…у Рига ведь всегда была ужасная, доводящая до седых волос и отчаянных молитв, привычка.

Стальные глаза с паническим страхом посмотрели на рычащего Ами, чья фигура сейчас казалась имперцу меньше прежнего. Он…он всегда возвращался к нему. Игнорируя опасность, не считаясь с правилами и идя вопреки словам о невозможном. Риг вернулся к нему, находя лазейки в договоре и играясь со смертными личностями. Он выходил из Врат, уничтожил темное братство… победил Маннимарко - одного из сильнейших магов их мира. Он поглотил силы двух принцев даэдра и вознесся до Десятого Бога имперского культа…почему Риг не пришел? Почему рядом с ним оказался Ами, а не всегда возвращающийся из огня супруг?

– Я вижу твой взгляд, смертный Дракон. – голос Сэма донесся до Мартина сквозь туман. Темные глаза горели алым, тогда как изящная мраморная рука поглаживала шерсть рычащего, но не нападающего Ами. – Я знаю твой вопрос, на который у меня есть ответ. – бретонец резко замолчал, наблюдая за тем с каким напряжением и желанием смотрит на него бывший священник.

Оскал, наполненный азартом и предвкушением, не прошел незамеченным для драконорожденного, дыхание которого будто бы исчезло. Мартин молчал, удерживая от ранней расправы своего внутреннего зверя. Любая ненависть, неприязнь и исполнение долга могли подождать до тех пор, пока необходимый ему ответ не будет получен. Ранящий сердце... приводящий все его естество в беспокойство и страх... приносящий в душу, перекрывающую все радость – Мартина не волновали слова, ему нужен был лишь правдивый ответ, который он мог получить лишь из рук проклятой твари.

Ами рычал, с видимой неохотой подставляя голову под руки, гладившего его бретонца. Улыбка, игравшая на тонких губах твари, несла с собой настоящую теплоту, которая никогда не проявлялась при их встречах. Мягкие, заботливые поглаживания не могли снять напряжение волка, который будто бы сдерживался от укуса.

– Поверь, Дракон, я хотел бы сказать тебе, что он в полном порядке. – уверенные слова, произнесенные бархатным голосом, заставили сердце имперца на несколько секунд остановиться. – Хотел бы уверить тебя, что он в полной безопасности. Хотел бы сказать тебе о том, что бросивший его в одиночестве идиот нисколько не ранил его душу, а сам он нашел свое истинное счастье в объятиях того, кто оказался готов сжечь за него мир.

Хищная улыбка Сэма показалась имперцу настоящей. Его тело болезненно сжалось, тогда как слабо рыкнувший в душе дракон внезапно опустил крылья. Мартин был виноват, и он признавал это, однако не твари Обливиона было судить его. Вопреки чужим словам, Мартин вступил в божественный план ради Рига и его действия вполне могли привести к горящему миру.

– Поверь, я был бы рад показать тебе как с каждым годом его броня спадала, открывая мне истинное сокровище плана смертных. – продолжил между тем бретонец, не открывая своих темных глаз от вздрогнувшего имперца. Язык существа вновь прошелся по губам и клыкам, после чего бретонец продолжил: - Лишь глупые кузены знали, как мне бы хотелось показать тебе то, как он подчиняется влечению, осознавая, что я готов даровать ему необходимый его сердцу покой. Хотел бы показать тебе как он падает в мои объятия, становясь моим и душой, и телом. Как бы я хотел, чтобы ты увидел, как он краснеет, когда я бросаю его на алые простыни. Хотел бы, чтобы ты с нескрываемым сожалением наблюдал как он прикрывает свой рот, сдерживая тихие возгласы, пока я ласкаю его тело, прокладывая своим языком дорожку все ниже и ниже, до тех пор пока все его хрупкое тело не покраснеет и не покроется моими метками. Как хотел бы показать тебе, как он с удивлением, будто бы стесняясь или противясь охватившей тело страсти, привыкает к ощущению, погружая комнату в чудесную, безумную мелодию передаваемых им эмоций, которые он сам в безуспешной попытке пытается захватить и понять. Поверь мне, смертный дракон, что я мечтал каждый день, рассчитывая когда-нибудь показать тебе как он выдыхает в мои уста мое имя…так тихо и с таким желанием, на которые способны только любящая и невинная душа, впервые познавшая вкус удовольствия. Как хотел бы явить тебе как он ластиться к моему телу, с каким жаром отвечает на мои медленные или быстрые жесты. Я…о, мой смертный Дракон, я так хотел бы показать тебе как слой за слоем я срываю с него все его замки, играясь с ним и доводя до желанного исступления...как он становиться все смелее в своих желаниях, являя мне себя настоящего и тем самым позволяя мне укутать его таким необходимым ему благоговением, в котором любая его воля будет исполнена при помощи одного касания.

Слова бретонца заставили сердце Мартина болезненно сжаться, тогда как в душе появились ощущения ярости и ненависти. Сидящая рядом с бывшим священником тварь не имела никакого права говорить так о его супруге. С… принявший смертный облик «Сэм Гевен» не смел расписывать перед Мартином подобные картины, воскрешая в его голове образ теплого, раскрасневшегося тела, с отзывчивостью отвечавшего на каждое его касание. Сверкающие искрами Этериуса и горящие пламенем Обливиона, проявляющие кошачьи зрачки золотые глаза в тот момент казались ему восхитительными, и он был готов тогда продолжить, доводя дело до конца и забывая о безопасности…к счастью тогда появление Амарис спасло его от ошибок…чтобы теперь он выслушивал слова проклятой Обливионом твари…

Даэдра не лгали – подобную истину Мартин запомнил слишком быстро. Они лишь раскрывали потаенные желание смертного существа, заставляя того забыть о морали и границах. Они обращались к глубинным, скрытым под сотней замков, чувствам, манипулируя и добиваясь необходимого им результата. Они играли словами, достигая невероятного мастерства в сокрытии истины, которая была спрятана под сотней лживых в своем значении слов…

Мартин почувствовал, как опилки дерева незаметно расковырянной им столешницы входят под ногти. Тварь перед ним улыбалась, наслаждаясь его реакцией, тогда как его рука спокойно гладила рычащего Ами. Волк, который в далеком прошлом с радостью разрывал аврорианцев Меридии, под напряженным взглядом имперца был относительно миролюбив, не пытаясь ранить бретонца. Сколько в словах Сэма Гевена было правды?

Его…как интересовавшийся в прошлом культами принцев даэдра, Мартин знал, что порождения Обливиона влекли яркие души…души, отмеченные влиянием Этериуса и благословением Богов. Их интересовали сильные, праведные души, способные удивлять и противостоять видевшему практически все разуму. Одна яркая…сверкающая подобно родившемуся солнцу душа, могла заставить бессмертных вступить в жестокий бой, в попытке заполучить подобную душу. Одна душа, стоящая множества тусклых, обыденных на взгляд бессмертных, душ.

Риг же был яркой, сияющей в беспроглядной тьме, звездой…он привлекал их всех, словно пламя свечи, влекущее мотыльков. Мерунес Дагон…Молаг Бал… Азура…Вермина…Шеогорат… бессмертным казалось не было числа, как и не было числа страхам молившегося Мартина, умолявшего Богов о том, чтобы они уберегли прекрасного бретонца от, живущих в Обливионе, тварей.

Сэм Гевен же…так себя величал, воплотившийся в смертном теле, Сангвин – даэдрический князь Разгула, он увлекался подобными душами сильнее прочих. Повелитель желаний, принц гедонизма, король разврата…он был подобен тому, чем правил…он всегда гнался за удовольствия, увлекая смертных в порочные круги из вина и похоти. Сангвин любил ломать праведников и уверенных в своей исключительности, показывая им слабость веры, открывая им темные стороны жизни, чтобы после оставить наскучившую игрушку, собирать осколки своего разума. Сангвин помогал…своеобразно помогал, знакомя смертного с собственным, лишившимся контролем, отражением…он не заставлял…он уговаривал, обманывая и заставляя подчиниться собственному внутреннему голосу, призывающему удовлетворить желание. Это…лишь сам смертный знал, как в такие моменты ему было хорошо и с какой самоотверженность он был готов следовать за князем Разгула…но что оставалось после? Лишь боль и сожаление, когда жертва в отчаянии пыталась стереть с собственных рук алую кровь.

Риг знал об этом…знал и ненавидел Сангвина, ни словом, ни жестом, не позволяя Мартину усомниться в подобном…но слова Сэма…слова принявшего смертный облик князя даэдра…прошло слишком много времени, тогда как боль и отчаяние любого могли толкнуть в руки злейшего врага. Если таков был его выбор…если любимый супруг нашел свой покой в руках твари Обливиона…, то Мартин мог лишь высказать свою просьбу Богам…он мог лишь в последний раз поговорить с Ригом, убеждаясь в искренности услышанного и в случае правдивости…в случае исчезновения чувств…отступить, доживая свой век в пустоте…

Закричавший в душе дракон был не согласен с мыслями Мартина, который вновь провел пальцем по кольцу, чувствуя, как застрявшие под ногтями опилки болезненно царапают его кожу. Мартин качнул головой, подавляя появившиеся в душе желание убить Сангвина…показать проклятой твари, что он готов был сражаться за Рига, идя ради своих чувств на любые жертвы. Стальные глаза с сожалением смотрели на угрожающе рычащего Ами, шерсть которого словно встала дыбом. Под руками Сэма он был напряжен, не пытаясь как с Мартином тянуться к рукам и выпрашивать ласку. Вместо этого, казалось, что волк был готов в любой момент покинуть пустую, слабо освещенную таверну и оставался здесь лишь по причине нужды…

Глаза Мартина расширились, вспыхивая яростным золотом. Его разум быстро прокручивал в памяти события минувших недель, задерживаясь на ощущениях и поступках. Прорывающиеся, через стену страха и отчаяния, теплота и нежность…появление Ами, который изо всех сил пытался защитить его…слабые ответы на молитвы…чувство радости от слов признания имперца…слова жрецов имперского культа, видевших в нем Избранника Великого Защитника…

Все это расходилось со словами Сангвина…который говорил, как «хотел бы», «мечтал», «был бы рад» … в его словах не было точности, а сам он верный собственному характеру просто расписывал собственные фантазии, наслаждаясь произведенным эффектом.

Руки имперца охватило алое пламя, а сам он почувствовал словно щекотка в его горле становится чем-то мимолетным и желанным. Столешница медленно загоралась под руками темноволосого человека, а сам он был готов изгнать ненадолго обманувшую его тварь обратно в недра Обливиона. Рычание Ами смолкло, тогда как убравший руку с серой шерсти даэдра произнес:

– Обидно портить чужое имущество, смертный Дракон. Император должен славиться сильным контролем, а не утопать в детском поведении из-за шутки. Кажется, Вы были более терпеливы с теми, кто распространял мерзкие слухи о Вашей жене.

– Но это не значит, что их не наказывали. – прорычал в ответ имперец, замечая, как затухшее пламя в очаге вспыхнуло с новой силой. – Я же больше не тот наивный глупец, смотрящий в твой рот с восхищением.

– И снова твоя самоуверенность не дает тебе правильно расставить приоритеты, Дракон. – покачал головой Сангвин, с грациозностью проклятого существа раздирая болезненные шрамы сердца имперца. – Ты все делал сам, смертный. Первая встреча – ты возгордился. Вторая встреча – ты познал чревоугодие. Третья встреча – ты шагнул в мои объятия. Я никогда не принуждал тебя, смертный Дракон, я просто давал тебе, то чего ты желал. Я предлагал, ты не отказывался. Поэтому, сейчас твои обвинения и ярость бессмысленны.

Сангвин был прав и бывший священник понимал это. В прошлом была виновата его гордость и самоуверенность. Именно он поддался пагубному влиянию, не замечая очевидного каждому до трагедии. Мартин смирился с этим, признавая свою вину, осознавая свою ответственность…но разговор сейчас был не столько о прошлом, сколько об услышанных Мартином фантазиях лорда даэдра и о том, почему тварь Обливиона сидит здесь.

– Я спрошу у тебя еще раз, почему ты здесь? – руки Мартина отпустили столешницу, а сам он полностью повернулся в сторону принца даэдра.

Пламя на его руках вспыхнуло еще ярче, а сам Мартин подчиняясь данному когда-то обещанию намеревался уничтожить смертное тело проклятой твари. Запрыгнувший на стойку Ами быстро достал зубами из-за стойки небольшую бутылку, разбивая ее и выливая жидкость на горящее дерево. Вместе с этим, передние лапы волка несколько раз ударили по столешнице, заставляя тлеющие дощечки потухнуть.

– Потому что его нет на троне. – искренние слова Сангвина, заставили пламя на руках имперца потухнуть. Алые искры, мелькнувшие в темных глазах, несли с собой злость и уверенность, тогда как появившийся на лице оскал был хищным. – Его нет на островах, а его собственные герцоги и камердинер не знают о том, куда он отправился. Тебя здесь не было смертный Дракон, и ты вряд ли знаешь, что во всех постигших Империю недо-кризисах он бежит защищать смертных. Появление драконов в Скайриме должно было привлечь его внимание…твое появление должно было привлечь его внимание. Часть его души… - князь Разгула резко оборвался, бросая взгляд на сидящего на стойке Ами. Мелькнувшая в глазах мягкость была направлена не столько на волка, сколько на отсутствующее божество. – Тот, кого маги называют спутником…он здесь, с тобой.

Беспокойство проникло в душу имперца, который вслед за князем Разгула обратил свой взгляд на молчавшего Ами. Сидящий на почерневшей стойке зверь казался имперцу уставшим, однако в случае надобности готовым встать на защиту. Льдисто-голубые глаза Ами с настороженностью смотрели на спокойного Сангвина, лица которого не сходила хищная улыбка. Алые искры ярости были хорошо понятны Мартину, чувствовавшему как внутри него, угрожающе расправляет крылья дракон.

Риг исчез. Пропал с островов, не говоря никому о том куда он направляется. Сангвин был прав говоря о том, что бретонец никогда не смог бы пройти мимо бед смертных. Появление драконов – появление Алдуина, оно должно было привлечь внимание Рига, заставляя его появиться в плане смертных лично. Появиться перед Мартином, представая перед ним в облике ограниченного, связанного правилами смертного…если бы он мог…

Связь дрогнула, позволяя бывшему священнику ощутить стену из страха и отчаяния. Если бы жизнь имперца не стояла под угрозой, то он смог бы чувствовать супруга лучше…он мог бы знать о его состоянии, мог бы попытаться найти его следуя за усиливающимися нитями связывающих их уз. Страх, восстающие мертвецы, ощущения холода и слизи…у Рига всегда была ужасная привычка подвергать свою жизнь смертельной опасности.

– Когда ты понял, что его нет? – в голосе Мартина послышался хрип, а сам имперец будто бы забыл о своем намерении уничтожить смертное тело князя Разгула.

Проблема Алдуина незаметно отошла для человека на второй план, уступая место собственному испуганному сердцу. Им нужно было оценить степень ущерба, понять в каком направлении двигаться и против какой силы им нужно было выступить. И как бы Мартин не относился к Сангвину… как бы он не опасался его…как бы не желал того, чтобы князь Разгула оставил в покое его супруга…сейчас именно заинтересованному в нахождении Рига Сангвину можно было доверять. У даэдрического принца сейчас было больше всего возможностей найти Рига…вытащить его из неизвестной беды. Этот союз был необходимым, тогда как изгнать смертное тело Мартин смог бы позже.

– В день его рождения. – спокойно ответил ему Сангвин, оскаливаясь. – Я хотел передать ему дары, а наткнулся на хаос и не справляющихся герцогов, которые пытались что-то объяснить заглянувшему Аркею. Хаскилл сказал, что была какая-то проблема на площади перекрестков, после чего он спрыгнул с моста, преследуя что-то черное. Вслед за ним с островов исчез спутник, который сейчас оказался с тобой. Это все, то мне известно.

– Тебе сказали, когда возникла проблема? – вновь задал вопрос Мартин, прикусывая губу и дотрагиваясь до связи. Возведенная перед чужим разумом стена не желала поддаваться воле имперца, который с видимым усилием пытался проникнуть через нее.

– Бессмертные не следят так пристально за временем – сказал Сангвин, проводя языком по губам. – Мы запоминаем лишь то, что важно, тогда как остальные дни для нас лишь размытое пятно. Никто не придал тогда значение подобному прыжку. Сто семьдесят девять лет он противился своей привычке почти умирать, поэтому все посчитали, что ничего серьезного не случилось.

– Я…когда я пришел в себя здесь он уже заблокировал связь. – голос Мартина дрогнул, а сам он невольно почувствовал в словах князя Разгула намек.

Ами угрожающие зарычал, заставляя Сангвина закатить глаза и усмехнуться. Рука принца даэдра потянулась в сторону волка, дотрагиваясь до серой шерсти. Глаза Сангвина вспыхнули, после чего даэдра приподнял бровь, терпеливо ожидая продолжения. Прислушавшись к ощущениям, Мартин с глубоким вздохом, поделился:

– Он чувствует страх…отчаяние…когда, стена ломается, я чувствую холод и что-то склизкое.

– Страх всегда связан с тобой или он постоянен? – в вопросе Сангвина послышалась ярость, тогда как облик смертного на несколько секунд дрогнул.

Темная, обгоревшая кожа одновременно прекрасного и отвратительного рогатого существа на мог мелькнула перед глазами имперца, вызывая предупреждающий лай Ами. Очаг потух окончательно, тогда как запах вина и роз стал нестерпимым. Сангвин болезненно зашипел, вздрагивая всем телом и вновь представая перед имперцем в облике бретонца. Глаза Мартина коснулись появившихся на лице и руках воспаленных шрамах, из которых внезапно медленно потекла темно-алая, густая кровь. Болезненная гримаса исказила черты одного из властителей Обливиона, после чего тот с тяжелым вздохом прикрыл глаза, что-то шепча себе под нос. Раны на его лице загорелись, медленно зарастая и оставляя после себя лишь следы крови.

– Страх постоянен? – повторил часть своего вопроса Сангвин, морщась и стирая рукой кровь.

– Да. – подтвердил имперец, замечая мелькнувший на лице оскал. – У тебя есть идеи?

– Вермина. – коротко бросил в ответ князь Разгула. – У него с ней договор на сто дней кошмаров, которыми она может питаться. Холод и слизь свойственны ее вниманию…может он спал в моменты, когда ты чувствовал его…

– Слишком долгий сон… - пробормотал имперец, чувствуя беспокойство.

– Я поговорю с ней. – отрезал Сангвин, поднимаясь со стула и вытягивая правую руку влево. – Я предложу тебе союз, смертный Дракон. Если я найду его раньше, то мой слуга свяжется с тобой, сообщая результаты. Если же, тебе станет известно о нем раньше меня…если тебе понадобиться для его спасения мой помощь, то я приду на твой зов.

– И какова будет цена этого союза? – спросил сразу же Мартин, не задумываясь ни секунды и протягивая руку в сторону лорда даэдра.

Громко залаял, спрыгнувший со стойки Ами, тело которого сразу же закрыло собой бывшего священника. В ответ бывший священник промолчал, прислушиваясь у ощущений и натыкаясь на стену. Риг безмолвствовал не пытаясь намекнуть даже на свое неодобрение из-за того, что имперец решился на сделку. Впрочем, неодобрение любимого супруга сейчас не сыграло бы важной роли, а само решение было принято еще тогда, когда князь Разгула произнес о возможной опасности для вознесшегося божества.

– Я уже сказал, Дракон. – поморщился между тем Сангвин. – Если ты выяснишь о нем раньше меня и, если тебе понадобится моя помощь, ты призовешь меня. Ни больше, ни меньше.

В руке принца даэдра появился цветущий бутон алой розы. Темный, черный словно даэдрический металл стебель оплел пальцы руку, устремляясь к запястью Сангвина. Глаза смертной оболочки загорелись болезненным алозолотым пламенем Обливиона, заставляя Ами громко залаять в попытке остановить принца даэдра. Мартин дрогнул, понимая, чему становиться свидетелем. Шипы алой розы окрасили руку и запястье князя Разгула в темно-алый. Капли вязкой крови принца даэдра коснулись лепестков цветка, заставляя наблюдавшего за созданием артефакта Мартина прикусить губу, в попытке совладать со своими эмоциями. Раскрывшийся алый бутон засиял, проявляя на концах лепестков золото. Обагрившийся в крови даэдра стебель удлинился в руках Сангвина, превращаясь в металлический, изогнутый посох с которого быстро опадали шипы.

– Ты знаешь лучше многих, как пользоваться этим артефактом, Дракон. – произнес спокойно Сангвин, протягивая бывшему священнику, венчающийся цветущей розой, металлический посох.

– Щиты в поселениях… - голос Мартина дрогнул, когда он понял, что не может перешагнуть через охватившее его волнение.

Он не думал, что когда-нибудь повторно увидит этот артефакт. Не смел даже предполагать о том, что ему снова доведется держать в руках то, что привело его в имперский культ. И совершенно не был готов, противостоять собственному разуму с радостью напомнившему ему о собственной самоуверенности… взмахнуть посохом, чтобы доказать то, что он контролировал приходящих на его зов даэдра…забыть о мерах предосторожности, чтобы просто показать все несогласным, что мальчик с фермы не случайно привлек внимание принца даэдра, что не случайно тот осыпал его своими милостями…наивный, гордый глупец, уничтоживший столько жизней.

– Ты ведь всегда был умным, смертный Дракон. – усмешка и оскал принца даэдра несли с собой оттенок снисходительности.

Сангвин застыл с протянутым посохом, не пытаясь вложить его в руки пытающегося собраться с мыслями имперца. Рычащий перед ним Ами, угрожающе смотрел на лорда даэдра, несколько раз клацая зубами, в качестве предупреждения. Мартин же, вдыхающий, гуляющий по пустынной, полутемной таверне, пьянящий запах крепкого вина и цветущих роз, не отрываясь смотрел на посох в руках князя Разгула.

– Неужели ты не найдешь лазейку, в созданном при твоем правлении артефакте? – спросил у бывшего священника Сангвин. – Примешь розу и договор будет заключен. Один призыв в случае нужды, после чего не ты, ни я больше не увидимся. Примешь розу и сможешь не беспокоиться о том, чтобы разрываться между поиском и долгом. Сосредоточишься на своем договоре, тогда как я сообщу тебе результаты поисков. Разве мой принц не стоит того? Разве он не стоит подобных договоров и союзов?

Ами протестующе залаял, тогда как проигнорировавший его Мартин сжал свою руку на даэдрическом металле.

Знакомые ощущения силы и власти, тихий шепот, уговаривающий его опробовать артефакт – все это было знакомо имперцу, который в ответ быстро раскрыл кошель. Риг стоил подобных сделок, и они оба знали это. Перед лицом неизвестной угрозы, Мартин должен был быть смелее, игнорируя шрамы прошлого. Тогда он был виноват, тогда его беспечность и самоуверенность стоили жизни многим, он помнил об этом слишком хорошо. Но стоил ли его страх жизни любимого человека? Прожив насыщенную жизнь, познав разные грани бытия…Мартин мог осознать, что один страх его души только что перевесил другой, заставляя его забыть о многих клятвах и шагнуть повторно в запретные для него чертоги.

Пальцы имперца дрожали, тогда как запястья свело судорогой. Артефакт лорда даэдра никогда не должен был браться чистыми руками без подготовки. Без ограждающих разум заклинаний, без молитв Богам и оккультных ритуалов, передаваемых древними магическими семьями. Даэдрические артефакты необходимо было брать в плотных перчатках, их можно было переносить телекинезом или левитацией…но никогда нельзя было брать их так, как сейчас сделал это Мартин.

Тихий, навязчивый шепот, так похожий на собственный внутренний голос имперца, уговаривал его использовать артефакт…он не желал расставаться с ним, не желал убирать его в зачарованный кошель…где роза Сангвина с легкостью могла исчезнуть…нельзя было выпускать артефакт из рук, ведь в таком случае он не смог бы позвать лорда даэдра в час нужды…не смог бы спасти исчезнувшего Рига…

Имперец глубоко вздохнул, мысленно шепча молитвы Акатошу. Золотые глаза, возникшие перед его взором, ненадолго заглушили голос ловушки артефакта, тогда как сменившие лай урчание, позволило имперцу глубоко вздохнуть. Под внимательный взгляд Сангвина, Мартин спрятал артефакт в зачарованный кошель, отмечая для себя необходимость покупки плотных перчаток. Вместе с этим нужно будет использовать несколько заклинаний школы Восстановления и Колдовства, способных оградить разум от даэдрического влияния.

– В такие моменты я понимаю, что мой принц увидел в тебе. – с видимым недовольством сказал Сангвин, проходясь языком по губам. – Я сообщу тебе, когда найду его.

– Со своей стороны обещаю сделать тоже самое. – пробормотал Мартин, чувствуя охватившую его усталость.

Покрытая гарью стойка тихо скрипнула, когда ладонь имперца коснулась частично сгоревшей столешницы. Снисходительная, наполненная эмоций превосходства, улыбка Сангвина заставила бывшего священника поморщиться.

Даэдра щелкнул пальцами, слегка поворачивая запястье и указывая указательным пальцем в сторону стойки. Мягкий ало-фиолетовый луч сорвался с кончика острого ногтя, ударяясь в столешницу и через секунду окутывая слабым сиянием всю стойку. На глазах имперца следы гари исчезли, а уничтоженное в порыве ярости дерева восстановилась, превращаясь в совершенно новую, лишенную пятен или отслоившихся кусочков дерева, стойку.

– Драконы все чаще являют свой лик в планах. – внезапно сказал принц даэдра, поворачиваясь к Мартину спиной. – Курганы пустеют, а Пожиратель Мира наращивает силы. Вопрос времени, когда он обрушит свою армию на мир. Ускорься, смертный Дракон, и займись тем, ради чего ты оказался здесь и сейчас. Я же займусь безопасностью моего принца.

Хорошо сложенная фигура принца даэдра направилась к выходу из таверны, оставляя Мартина в компании божественного спутника. Вместе с уходом принца даэдра таверну покинула и окутывающая ее полутьма. Свет пламени факелов и очага вернул свою насыщенность, тогда как крепкий запах вина начал медленно выветриваться. Таверна вновь начала наполняться жизнью, позволяя Мартину заметить мелькнувшую из-за бочек голову хозяина таверны, в руках которого была открытая бутылка вина.

Устало вздохнув, имперец потер виски, обращая свой взгляд на замолчавшего Ами. Осуждение в глазах зверя смешалось с пониманием и смирением, после чего серый волк тихо фыркнул, прислоняя свою морду к ногам имперца. Мотнув головой Ами, уткнулся носом в ткань белой мантии, будто бы пытаясь извиниться за что-то и одновременно с этим выказать бывшему священнику свою поддержку.

Молчаливая, закрытая воздвигнутой родным разумом стеной, связь никак не отвечала на попытки Мартина проникнуть сквозь нее. Имперец кусал губы, проходясь пальцем по серебряному кольцу и чувствуя, как сердце и душа наполняются собственным страхом. Исчез…присылая вместо себя спутника и закрывая от него, то что обещал трогать лишь в последнем случае. Только сейчас Мартин с ужасом понял каким он был глупцом, думая о том, что закрытая связь может быть объяснена обидой на его поступок…глупый идиот, забывший о том моменте, когда он закрылся в последний раз…когда он оборвал связь, сгорая вслед за этим в великой жаровне под Имперским городом.

Но даже зная о беде, чтобы имперец сделал? Как бы попытался найти того, кто казалось не хотел быть найденным? Как смог бы противостоять неизвестному врагу, который по мнению Рига смог бы поставить его жизнь под угрозу?

Беспомощность…бесполезность…таким чувствовал себя Мартин, пытающийся придумать в своей голове план. Драконы. Драконы и усиливающийся Алдуин – это должно было волновать заключившего договор имперца. Он должен был последовать долгу, не думая о том, как беспокойно бьется в груди собственное сердце и неистово кричит в душе дракон. Обязан был спасти Империю от Пожирателя Мира, а не заниматься расследованием исчезновения любви всей своей жизни. Его долгом было действовать как правитель, которым он был когда-то…Сперва Империя и населяющий ее народ, после хранящий мир смертных барьер…честь Императорской семьи, защита веры и остальные принесенные им в день коронации клятвы. Сердце и человек всегда должны были быть для него на последнем месте. Но он не был больше Императором…он был простым драконорожденным, прибывшим из ниоткуда по воле Богов…каким должен был быть его путь? Незамедлительное убийство Алдуина и исполнение долга или же он имел право на остановку, на спасение того, кто был ему дороже этого мира?

«Долг прекрасно ложится на чувства, если ставить правильный вопрос перед собой и миром» - так сказал ему много лет назад Талос. Но как можно было совместить в таком вопросе долг и чувства? Его долгом было уничтожение Пожирателя Мира и исполнение сделки…Мартин вздрогнул, до боли прикусывая нижнюю губу. Исполнив сделку, он мог попросить у Богов все что угодно и они обязаны были удовлетворить его просьбу. Сейчас Мартин был бесполезен и мало что мог сделать для возвращения Рига…в отличии от Сангвина с которым он заключил сделку.

Имперец видел взгляд лорда даэдра... помнил слова сообщавшего ему новости Талина, заставившие его чувствовать ярость и желание обратиться к запрещенной магии…помнил морщившегося Рига, который, казалось бы, совершенно не понимал интерес Сангвина, рассказывая об их невинном времяпровождении как о неприятной дипломатической встречи…помнил, как сын графа Чейдинхола говорил о том, что по возвращению из Врат от нападения мифического рассвета их спас именно Сангвин…не мог забыть о том, что именно силы Сангвина были вторыми по численности в битве за Бруму. Он бы не навредил Ригу и приложил бы все усилия для его возвращения. Видел ли принц даэдра Рига игрушкой, был ли это интерес проклятой твари или здесь присутствовало нечто иное…сейчас Мартину не хотелось в этом разбираться. В данный момент Сангвин был нужен, тогда как после никто не мешал Мартину, с разрешения любимого супруга, проявить свою драконью суть. Если бретонец не испытывал ничего к Сангвину, то Мартин сделает все, чтобы временный союзник не смел даже подумать о приближении к нему.

Если же Сангвин не справится…если что-то пойдет не так…Мартин изменит формулировку своего желания. Боги обещали ему все, что он попросит…что ж, бывший священник воспользуется их щедрым предложением. По воле судьбы он слишком часто терял свою звезду и больше не собирался допускать его исчезновения из своих рук. Нужно было только исполнить свой долг, убивая одного дракона.