8 день месяца Начало Морозов 201 год. 4 эра. Морфал. Владение Хьялмарк. Империя Тамриэль.

Янтарные узкие глаза низкого босмера внимательно смотрели за тем как Мартин в компании Ами покидает деревянную, открытую повозку. Простая белая мантия слегка загорелого, мера подчеркивала худобу тела, тогда как изящные руки сжимали серебряный амулет в виде десятиконечной звезды. Длинные, светло-каштановые волосы, были убраны в доходящую до пояса тонкую косу, в некоторых частях которой были заметны маленькие зеленые листочки.

– Господин Мартин, Господин Ами, храм с нетерпением ждал вашего появления. – высокий, плавный голос, будто бы застывшего во времени, мера нес с собой почтение. Под тихое тявканье Ами и слегка склоненную голову Мартина, босмер глубоко поклонился, прикладывая правую руку к груди. – Жрец Болер. Я проведу вас в город и окажу любую помощь до тех пор, пока вы не направитесь дальше.

– Благодарю, жрец. – сказал в ответ Мартин, бросая взгляд на широкий деревянный мост, ведущей к возвышающемуся, среди покрытых легким снегом деревьев, городу.

Воздух, расположенного среди болот, Морфала был тяжелым и холодным. Расположенное по обе стороны от деревянного, поддерживающегося широкими деревянными колоннами, моста болото было покрыто тонкой кромкой льда, способной сломаться от любого движения. Растущие на небольших островках деревья и кустарники были зеленее, чем на территории Вайтрана или Рифта. Возле островков были заметны привязанные к небольшим кольям вытянутые лодки на которые забирались, слегка сверкающие в закатных лучах, фигуры.

– Пройдемте, мы подготовили для Вас и господина Ами комнаты в храме. – произнес между тем жрец, указывая рукой в сторону высоких, городских стен.

Грубые, плотно прилегающие друг к другу бревна стен не внушали Мартину убеждение в серьезности защиты и на первый взгляд казались лишь данью нордской архитектуре. Впрочем, подобная предвзятость разбивалась о видимое имперцу сияние стен, которые, как и сам город были защищены рунами школы Изменения. Стены венчались острыми, направленными в сторону захватчиков, кольями, тогда как на видимых ему издалека открытых башнях располагались металлические баллисты, направленные в небеса.

Кивнув, имперец поправил капюшон плаща, следуя за жрецом по слегка скрипящему мосту. Взгляд имперца цеплялся за уходящие вверх колонны, которые полукруглыми арками соединяли между собой разные отрезки прилегающей к городу дороги. На вершинах колонн горело холодное, голубое пламя, освещавшие местность и позволяющее имперцу рассмотреть изображенный в дереве арки трискелион, являющийся символом города.

Отсутствующие перила, компенсировались привязанными к колоннам вытянутыми лодками, у которых дежурили облаченные в светлые тканевые доспехи стражники, которые должны были вытаскивать из холодной воды попавших в нее путников. Впрочем, подобного не происходило, а очередь, направляющихся в столицу владения Хьялмарк, путешественников была небольшой.

Противный, протяжный звук, пронесшийся по округе шел от загоревшегося над городскими воротами светло-сиреневого щита, на котором изумрудами был выложен трискелион. Дежурившие у врат стражники резко насторожились, окидывая взглядом мост и закрывая своими телами, быстро опускающуюся металлическую решетку. Появившиеся на городских стенах люди и меры, вытянули в сторону предполагаемой угрозы револьверы, тогда как стоящие у врат стражники коснулись руками рукояток мечей. Направляющиеся в город путешественники вскрикнули, шепча молитвы или пытаясь оказаться как можно дальше от места возможного проявления даэдрической магии.

– Будьте спокойны. – спокойно произнес Болер, выпрямляясь и подходя к городским воротам. Приложив руку к серебряному амулету, босмер уважительно склонил головы перед стражей, говоря: - Храм приносит извинения за беспокойство доблестных стражей. Мы возместим все убытки, однако сейчас мы настоятельно просим каждого из Вас, прислушаться к нам и пропустить вместе с нами этого человека и его спутника. Он прибыл сюда по нашей просьбе, неся в своих руках то, что должно быть передано в храм, дабы мы смогли обезвредить проявившуюся в мире угрозу. Храм берет на себя всю ответственность и клянется в том, что ни один житель Морфала не пострадает.

Один из стражников кивнул, убирая руку с оружия и поднимая руки и взмахивая ими ладонями вниз. Дежурившие на стенах стражники исчезли из поля зрения имперца, тогда как решетка начала медленно подниматься, открывая вид на широкие, разветвляющиеся в разные стороны, огражденные небольшими перилами деревянные мостики. За перилами, были видны толстые, уходящие под темную воду, деревянные столбы на которые были прибиты металлические, указывающие направление таблички.

– Я признателен каждому из Вас, господа. Пусть Десять Богов охраняют и защищают Вас в Вашей службе. – с вежливой улыбкой произнес жрец, кивая на прощание стражам города и проводя Мартина через ворота.

Морфал предстал перед имперцем в виде множества островков, соединяющихся посредством широких мостиков. Небольшие, тонкие ручейки темной воды были настолько узкими, что казалось, что их можно было переступить. Однако подобное передвижение наталкивалось на резные перила, возле которых изредка можно было заметить горящие зачарованным синим пламенем жаровни.

На островках располагалась грубые, неказистые, трехэтажные дома, между которыми нельзя было заметить и проблеска свободного места. Кора темного дерева придавала домам некой мрачности, тогда как, похожие на шатер деревянные крыши горели мистическим сиянием, исходящим от венчающих их шпили камней душ. Небо над головой имперца переливалось сине-зеленой паутиной магического щита, тогда как летающие между островками светлячки и мотыльки придавали столице владения таинственную атмосферу.

Глаза Мартина коснулись вереницы двигающихся друг за другом лодок, под острыми крышами которых сидели гости или знатные жители города. Запутанная система ручейков не была ясна идущему вслед за жрецом Мартину, который изредка видел, как дежурящие у некоторых перил стражники осторожно поворачивали деревянный рычаг, убирая небольшую часть преграды и протягивая руку ступающим на мост путникам.

– Сообщая о своем прибытии Вы упомянули о том, что в Ваши руки попал даэдрический артефакт. – сказал внезапно босмер, поворачивая голову в сторону рассматривающего виды Мартина. – Как Вы смогли добраться до города, минуя остальные поселения?

– Я не заходил внутрь, останавливаясь немного в отдалении от города. – ответил Мартин, благодарно улыбаясь тявкнувшему Ами, который в дни пути отгонял от имперца морозных пауков, свивших на дорогах свои гнезда.

Слухи оказались правдивы, и пауки действительно соорудили свои гнезда у дорог, превращая некоторые заболоченные места в серо-белое, узорчатое полотно, в котором застревали части повозки. Впрочем, вопреки ожиданиям и донесшимся до имперцев сплетням, пауки вели себя достаточно спокойно, не предпринимая попыток напасть. Бывший священник, купивший место на самой дешевой повозке, весь путь ощущал на себе внимательный взгляд круглых глаз и слышал клацанье паучьих жвал. Скрывавшиеся среди деревьев пауки лишь наблюдали, тогда как глаза сидящего рядом с имперцем Ами едва заметно сияли, словно показывая нечеловеческую сущность зверя, отрезвляюще действующую на большую часть смертных Нирна.

– Вы действительно не можете избавиться от артефакта? – уточнил у него жрец, потирая подбородок. – Храм окажет Вам все необходимое и исцелит Ваш разум от влияния принца даэдра.

– Я предпринял все известные мне меры предосторожности. – сказал спокойно Мартин, отрицательно качая головой. Скрытая под плотной черной перчаткой рука погладила фыркнувшего Ами по шерсти, после чего Мартин продолжил: - Роза Сангвина одно…из наименее опасных артефактов. Безопаснее нее может быть лишь Звезда Азуры или Вилка Щекотки. Признаюсь честно, я предпочел бы уничтожить эту проклятую вещь, однако она нужна мне для… исполнения моей миссии.

– Однако, в Ваших руках все еще даэдрический артефакт, который способен оказать влияние на разум. – заметил в ответ жрец, пропуская мимо них спешащих куда-то детей. – Никто не может точно сказать владеете ли Вы собой или Вами уже владеет артефакт.

– Я знаю это, жрец. – согласился с мером имперец, рассматривая полукруглые, вбитые кольями в землю, таблички расположенные перед заведениями города.

Расписанные чьей-то умелой рукой, грубые, деревянные таблички являли собой настоящее произведение искусства, играющее на мистической атмосфере города. Пройдясь взглядом по картине темного водопада и темных фигур, означавших городские бани, Мартин произнес:

– Поэтому я и сообщил Вам о проблеме. Мне действительно нужна будет помощь храма в очищении разума. Зелья, заклинания, быть может если есть свободные амулеты…поверьте, я хочу отвечать за свои действия.

– Мы сделаем все возможное. – кивнул босмер, окидывая внимательным взглядом фигуру имперца. Янтарные глаза коснулись частично скрытого под плащом кошеля, заставившего мера в задумчивости потереть подбородок. Переместившийся вслед за этим взгляд коснулся идущего слева от бывшего священника Ами. Тявкнувший зверь заставил жреца нахмуриться, задумчиво говоря: - Мы можем попробовать дополнительно зачаровать Ваш кошель, выдавая Вам в случае неудачи новый. Как долго Вы пробудете здесь?

– До утра. – честно сказал имперец, сразу же добавляя: – Я был бы признателен, если бы храм разъяснил бы мне путь до Устенгрева.

– Насколько я помню эти руины находятся на половине пути к Данстару… - неуверенно пробормотал Болер, на несколько секунд прикрывая глаза. – Расположен практически в зоне боевых действий братьев бури и легиона. Добраться будет проще через болото…если захотите, я пошлю с Вами кого-нибудь, кто имеет представление о местоположении этого места.

Мартин благодарно кивнул, ощущая поднимающуюся в душе настороженность. Боевые действия между повстанцами и силами Империи подняли в душе имперца беспокойство. Помня о слухах, имперец понимал, что Империя понемногу теснит братьев бури, очищая от их влияния земли провинции…но что тогда происходило с путешественниками, которые по той или иной причине направлялись из одного города в другой? Как Империя или повстанцы объясняют жертвы среди невиновных граждан Империи?

– Пока это…противостояние не доходит до городов. – сказал внезапно босмер, замечая изменившуюся походку имперца. – Повозки перемещаются более долгими тропами, тогда как у тех, у кого хватает средств на дирижабли и порталы подобных вопросов не возникает.

Они ступили на круглую, расправляющую восемь разных дорог площадь, посреди которой возвышалось просторное, напоминающие особняк здание. Девять шпилей, острой, устремляющейся вверх крыши, сияли серебром, отражая лучи почти зашедшего солнца. Деревянные, исписанные странной, напоминающей непрерывающиеся завитки, резьбой бревно плотно примыкали друг к другу, образуя причудливое с девятью, выступающими вперед башнями. Широкую, огороженную перилами, лестницу охраняла многочисленная, расставленная по обе стороны, стража. Развивающиеся на перилах сиреневые флаги изображали знакомый бывшему священнику салатовый трискелион. Небольшие, располагающиеся в четыре ряда прямоугольные окна, отражали свет горящих на островке жаровен, придавая особняку странное, нечеловеческое сияние.

Вокруг особняка располагались длинные двухэтажные дома. Полукруглые арки, вырезанные в некоторых частях построек, открывали вид на внутренний двор, в котором виднелись небольшие парковые зоны или мишени, возле которых тренировались стражники города. Лязг оружие и редкие выстрелы оглашали площадь, тогда как из парковых зон слышалась тихая, слегка напряженная музыка бардов города.

– Раз вы не можете отдать нам артефакт, то нам понадобиться разрешение ярла или священные символы имперского культа, позволившие бы Вам беспрепятственно передвигаться в поселениях. – внезапно сказал жрец, останавливаясь рядом с особняком. – Я помню, что в прошлом Вы являлись священником одного из божеств…не сочтите за грубость, однако я бы хотел уточнить имя Вашего бывшего покровителя.

– Акатош. – коротко ответил Мартин, прикусывая губу и вспоминая некоторые статьи имперского законодательства. Имперец вздохнул, оглядываясь по сторонам и понижая голос: – Однако…как…бывший…хранитель известного нам артефакта, я могу носить символы всех богов имперского культа.

– Правильнее будет сказать, что Вы могли. – покачал головой Болер, в задумчивости потирая подбородок. Янтарные глаза босмера не отрываясь смотрели на особняк, изредка касаясь уводящих в другие части города мостов. – Сейчас…насколько я понимаю Вы не связаны клятвами верности…роль Избранника одного из членов культа, она лишь открывает Вам двери для нашей безропотной помощи. Вручить символ нашего Храма было бы для нас ложью во благо, однако заставило бы нас преступить традиции и поставило бы нас всех в непосредственную опасность…я попробую проконсультироваться с жрецом Акатоша…но до тех, пор попробуем добиться милости ярла.

Слова жреца были понятны Мартину, однако он не имел ни малейшего понятия как за ночь и раннее утро добиться благосклонности ярла Морфала. Он мог предстать перед правителем владения как Довакин, но что бы это дало?

Подобно ярлу Вайтрана, ярл владения Хьялмарк мог воспользоваться внезапным появлением представителя драконьей крови, начиная размышлять о том, что могло привязать Мартина к владению. Быть может это был бы титул тана… который не могли вручить просто за явление драконорожденного. Нужна была услуга, которую имперец мог оказать городу…

Но так ли нужно это было бывшему священнику? Мартин нахмурился, проводя рукой по шерсти волка и признавая, что отдых за пределами городской черты не был так плох. Бытие даэдропоклонником оставило на Мартине свой след, позволяя ему немного ориентироваться в вопросе выживания в дикой местности. Купленные имперцем артефакты способны были снизить влияние холода, тогда как Ами надежно оберегал его от нежелательных встреч.

Однако никто не мог утверждать, что так могло продолжаться дальше…в голове имперца мелькнуло воспоминание о том, как совсем недавно тролль словно куклу отшвырнул от себя божественного зверя…кто мог подтвердить, что подобного не повторится и какой-нибудь минотавр или великан не попробует напасть на уставший от пути маленький отряд? Вместе с этим возникала проблема конфликта между Братьями Бури и имперским легионом, которые сражались где-то в лесах и болотах провинции. Другой проблемой могла стать подозрительность нордов…никто не мог сказать точно, что поведение Мартина не вызовет подозрение у извозчика, который по прибытии в поселение не попробует рассказать местной страже о странном попутчике.

– Что Вы предлагаете? – спросил Мартин, карем глаза замечая, как осторожно наклоняет голову Ами, принюхиваясь к влажному, холодному воздуху.

– Ярл Идгрод прислушается к просьбе храма и исполнит волю просителя, если он окажет городу небольшую услугу. – поделился с имперцем Болер, позволяя мягкой улыбке коснуться своего лица. – Если бы Вы намеревались остаться здесь подольше, мы действовали в соответствии с традициями. Подготовили бы почву, представили бы Вас ярлу, попросили об испытании, доказывающем незаменимость и возможность союза…но будем работать с тем, что есть.

Мартин кивнул, терпеливо ожидая продолжения чужих слов. Пока все соответствовало тому, что имперец ненароком сделал для Балгруфа. По крайней мере подготовленная почва была бы той же самой, что и в Вайтране. Встретиться лицом к лицу с ярлом, позволить ему увидеть серые как сталь глаза и дать время, чтобы обдумать всю выгоду от приобретения подобного союзника.

– В первом случае меня бы послали куда-то за город, чтобы дать двору время на создание плана. – высказал собственные мысли Мартин, заставляя жреца склонить голову. Фыркнувший рядом Ами, беспокойно завилял хвостом, смотря в пустоту. Льдисто-голубые глаза зверя заметно сияли, тогда как все тело волка будто бы напряглось. Рука Мартина успокаивающе коснулась серой шерсти, в то время как босмер удовлетворенно кивнул, будто бы что-то подтверждая для самого себя. Заметивший подобный жест имперец, уточнил: - Поведение Ами как-то связано с Вашим планом?

– Связано… - не стал отрицать жрец, показывая рукой в сторону уходящей вперед дорожки. – Пойдемте, я проведу Вас и объясню все по дороге.

Имперец последовал вслед за Болером, отмечая как свет синего пламени с каждым новым их шагом становится ярче. В воздухе появились зеленые, летающие между мостиками огоньки, заставляющие детей подбегать к перилам, наблюдая за тем как природное явление танцует между островов, будто бы зовя за собой остановившихся путников. Небо медленно темнело, тогда как паутина защитных чар заискрилась, ударяя небольшими разрядами молний в шпили домом. Темные, возвышающиеся над путниками дома, окутало быстро исчезнувшие, переливающиеся красками сияние, знаменующиеся активировавшиеся на отдельных постройках щиты. Полутемные, освещаемые светом чар школ Иллюзии и Изменения, частично находящиеся в воде деревья угрожающе качались, изредка представая перед взглядом Мартина живым, неведомым ранее существом.

– Несколько дней назад на окраине города сгорел дом. – слова жреца были неожиданными для Мартина, заставляя имперца нахмуриться. – Ужасные, будто бы созданные чьими-то злыми чарами крики, раздались около полуночи, пробуждая половину города. Стража и представители имперского культа сразу же отправились на место. Однако, когда мы прибыли на место мы обнаружили пепелище…пожар практически полностью уничтожил дом…выжег землю и часть моста, разрушил часть городской стены и обвалил небольшой кусок скалы…но закончился слишком внезапно. Ни следов ритуалов, ни даэдрической магии, ни следа некромантов.

– Кто-то пострадал? – кровь коснулась губ задумавшегося имперца.

– Женщина и ее маленькая дочь. – коротко ответил Болер, ведя Мартина через лабиринт переплетающихся мостиков. – Кто-то говорит, что пламя пришло из очага, кто-то говорит, что хозяин дома – Хроггар сам поджег дом.

– Был ли у него мотив? – сразу же спросил Мартин, быстро обдумывая полученную информацию.

Пламя очага не могло сотворить все то, о чем говорил жрец…как не мог простой пожар перебудить половину города. Предсмертные крики несомненно были раздирающими, однако не могло их силы хватить на подобное. Не мог подобный пожар и сам прекратиться. Глаза имперца коснулись искрящийся защитных чар, которые ясно говорили ему о том, что пожар никак не мог прийти извне, и его определенно наложили изнутри. Значит дело было в магии…Не принимая во внимание часть слов Болера, бывший священник мог предположить, что виной всему действительно мог быть неудачные ритуал или влияние принца даэдра.

Однако…иногда причина была и более трагична. Во времена Мартина проявившиеся магические способности могли послужить поводом для серьезных волнений. Горящие дома, сожженные поля или скончавшиеся от ледяной хватки живые существа во времена имперца подобное было ужасной обыденностью. В мире где искра магии была у каждого живого существа политика гильдии магов и Империи в конце третьей эры была слишком беспечной. Гильдия магов не принимала детей, тогда как Империя сосредотачивала свое внимание на знати – так было в Сиродиле, так было в Хай-Роке или Скайриме. Болота Аргонии скрывали свое отношение к магам, тогда как Ресдайн всегда полагался на право сильнейшего. О ситуации в остальных провинциях Мартин не помнил совершенно, зная лишь то, что после кризиса ситуация начала меняться в лучшую сторону.

– Хроггар выглядел молчаливым в ночь пожара, не выказывая сильных чувств. – осторожно произнес тем временем босмер. – Каждый скорбит по-своему в этом нет ничего плохого…однако к нашему удивлению на следующий день он переехал к девушке Алве.

– Его дом уничтожен в этом не должно быть чего-то удивительного. – заметил в ответ Мартин, замечая в темноте руины разрушенного деревянного дома.

Зарычавший Ами, всмотрелся в темноту, резко дергаясь с места и становясь лишь темной, быстро уменьшающейся фигурой. Проследивший за действиями волка жрец, покачал головой. С покачнувшихся деревьев с громким карканьем слетели темные силуэты воронов, быстро перелетевших на крыши домов. Мост под ногами путников протяжно скрипнул, слегка освещаясь в синем пламени жаровен. Более светлые доски бросились в глаза бывшего священника, отметившего отсутствие деревьев и табличек. Похолодевший воздух вырвал изо рта имперца облачко пара, что, впрочем, не было чем-то необычным в Скайриме.

– Если только потерявший любимую жену и дочь человек не пытается объясняться в любви перед приютившей его девушкой. – сказал между тем Болер, окидывая взглядом местность. – Учитывая имеющиеся данные – вывод напрашивается сам собой.

– Но доказательств, указывающих на Хроггара ни у кого нет? – вновь уточнил Мартин, раздумывая над следующим вопросом. Возможная картина трагедии слишком стройно выстраивалась в его разуме, однако для ее подтверждения имперцу нужно было узнать несколько моментов.

– Нет и поэтому ярл приказала храму и городской страже провести расследование. – слова жреца, заставили Мартина кивнуть, понимая ситуацию.

Увидев в жесте бывшего священника осознание ситуации, босмер устало вздохнул, потирая рукой подбородок. В раздавшимся в тишине голосе послышалось небольшое сожаление: - Я признаю, что мои действия в отношении Вас были не совсем честными, однако, когда Вы написали о прибытии, я увидел в этом знак Великого Защитника. Его Избранник, его спутник, кто как не они смогли бы прояснить ситуацию и найти истинного виновника.

– Долг прекрасно сочетается с чувствами, если правильно ставить вопрос. – с тихим смешком произнес Мартин, повторяя слова своего предка. – Вы получаете свое, я получаю свое. Все остаются в выигрышной ситуации. Вы будете сопровождать меня на протяжении всего расследование?

– Если понадобиться что-то обследовать или с кем-то поговорить, то безопаснее и лучше будет если с Вами будет присутствовать тот, кто участвует в этом деле по приказу ярла. – заметил в ответ жрец, останавливаясь перед разрушенным домом.

Янтарные глаза босмера коснулись рычащего Ами, который неподвижно сидел перед разрушенными ступеньками, ведущими ко входу в разрушенное здание. Мертвая тишина, забавляющаяся только рычанием божественного зверя, была гнетущей. Холодный, ледяной воздух чувствовался все сильнее и, вопреки всем надетым на Мартина артефактам, пробирал до костей. Вздрогнув всем телом, имперец выдохнул белое облачко пара, быстро обхватывая себя руками и сосредотачиваясь на заклинании морозного щита. Нахмурившийся Болер повел рукой в воздухе, формируя в своей правой руке небольшую красную сферу, которая плавно прошлась вниз, захватывая всю фигуру босмера. Вспыхнувший вокруг мера алый купол быстро померк, давая имперцу возможность понять, что его спутник тоже наложил на себя защитные чары.

– Прежде, чем мы начнем я хотел бы уточнить о магических способностях жильцов разрушенного дома. – произнес Мартин, дотрагиваясь рукой до шерсти зверя.

Рычащий зверь слегка склонил голову, заметно принюхиваясь и вызывая в душе имперца беспокойство. Он хорошо помнил кому принадлежал Ами и какой сферой божественного плана управлял его супруг. Вкус железа коснулся искусанных губ бывшего священника, который начал медленно раздумывать над ситуацией. Исчезновение Рига запутало многие души, заставляя мертвецов восставать из своих могил...вместе с этим Ами рычал или чаще урчал каждый раз, видя мертвых в горах или в тех местах где их не могли достойно похоронить…призраки ведь тоже исчезли с его вознесением…

– Я не назвал бы никого из них сильным магом. – произнес тем временем Болер, наблюдая за тем как нахмурившийся имперец специально выдыхает облачко пара. – Способности Хроггара были обычными для норда...слабая искра, которая никогда бы не нанесла сильного вреда. Гейра – его жена, она была сильнее…но я никогда не видел, чтобы целитель был настолько талантлив в школе Разрушения.

– Есть еще защитная магия школы Изменения, которая при неправильном использовании может обернуться стихийной магией. – покачал головой имперец, окидывая взглядом темное здание, которое лишь изредка освещалось светящейся над городом паутиной магического щита. Пустота не слишком сильно ввязалась с тем, что слышал и видел имперец, всматривающийся в тьму дома.

– Тогда я бы предположил на Хельги – их восьмилетнюю дочь. – задумчиво произнес жрец, заметно хмурясь. – У нее действительно были ярко выраженные способности к защитным чарам… - мер резко прервался, бледнея и выдыхая: – Десять Богов…кажется ей действительно лучше всех давалась защита от огня.

Мартин кивнул, принимая во внимание услышанное. Магия подчинялась намерению и воле. К ней никогда нельзя было подходить, руководствуясь лишь одними эмоциями. Желание и намерения должны быть осознаны, взяты под контроль и использованы со всей возможной осторожностью – так учили в гильдии магов, забывая о том, что живая душа не может быть безэмоциональной. В моменты опасности, в минуты страха не каждый взрослый мог справиться со своими чувствами, желая лишь выжить…чего уж говорить о детях…особенно про тех, кто проявил свои таланты в школах Разрушения, Колдовства и Изменения. Стихийная магия…Призыв…Защитные чары именно эти чары чаще всего выходили из-под контроля, приводя к жертвам. Именно за этими направлениями в Университете следили с особым вниманием, прекрасно осознавая последствия. И именно в одном из этих направлений, несмотря на все меры предосторожности, ошибся сам Мартин.

– Она должна была быть напугана. – пробормотал имперец. – Напугана настолько, чтобы искра магии в ней вспыхнула с необычайной силой, стремясь защитить ее.

– И с ее смертью был потерян контроль над заклинанием. – кивнул в ответ жрец.

– Магическое пламя исчезло после того, как оборвалась жизнь того, кто его призвал. Но, что могло послужить причиной?

– Мы узнаем это, как только осмотрим дом. – ответил босмеру бывший священник, мягко поглаживая по шерсти Ами.

Внезапно заурчавший волк поднял голову, обращая свой взгляд на возвышающийся за домом холм. Напряжение из тела волка исчезло, уступая место спокойствию и некой осторожности. Имперец, понявший поведение божественного спутника, посмотрел на жреца, спрашивая:

- Вы ведь именно поэтому не провели ритуалы упокоения?

Жрец промолчал, едва заметно склоняя голову. Каждый из них понимал, что служители имперского культа и стража города могла сама разобраться в деле, используя для этого все имеющиеся у них силы…однако прибытие Мартина в сопровождении спутника Ригеля заставило и пересмотреть свой план, обращаясь к третьей стороне. Какие именно цели стояли за подобными действиями Мартин никогда не смог бы сказать, однако пока дело играло и на благо бывшего священника, глупо было возмущаться.

Ступеньки под ногами имперца громко скрипели, заставляя осторожно поднимающегося Мартина прислушиваться к ощущениям. Проломившиеся под ним ступеньки были бы неприятным событием, однако подобное падение не нанесло бы человеку сильного вреда. Пройдя через дверной проем, бывший священник внимательно окинул взглядом руины. Над его головой были заметны осыпающиеся вниз деревянные части острой крыши, опилки которой смешивались с покрывшим пол снегом. В каменном, покрытом гарью погасшем очаге блестела застывшая лужа расплавившегося металла, который быть может когда-то представлял собой котел или ковш. С левой стороны виднелась часть разрушенной стены, открывающая вид на поднимающуюся вверх деревянную дорожку, которая когда-то вела на часть городской стены. На обгоревших, большей частью обвалившихся, ступеньках лежали зачарованные колья, запах которых говорил Мартину об аконите.

Отвернувшись от разрушенной стены, имперец прошелся взглядом по обгоревшим стенам, отмечая засыпанный снегом светло-серый пепел, который почему-то не был унесен порывом ветра или осматривающими дом подчиненными ярла. Серебряная, сверкающая в свете защитного купола города, пыль практически полностью сливалась со снегом и при менее внимательном осмотре ее можно было спутать со снегом.

Заметивший его поведение босмер, нахмурился, присматриваясь к снегу и лежащему на нем пеплу. Глаза мера расширились, после чего он быстро подошел к месту, мягко касаясь руками чего-то. Оказавшаяся в его руках черная кукла тут же рассыпалась, исчезая от порыва внезапного ветра.

– В поле царит вечный покой,

Лишь ветер гуляет в траве золотой.

Солнце померкло, звери молчат,

В том поле где плачет больная душа.

Мягкий детский голосок, раздался за их спинами, заставляя их вздрогнуть. Ледяной холод коснулся тела имперца, заставляя того усилить контроль над заклинанием морозного щита. Вырвавшийся из его рта пал тут же заледенел, падая небольшими осколками на заснеженный пол. Заурчавший Ами возник перед человеком и мером слишком быстро, вызывая на лице серо-голубого призрака удивление.

Лицо маленькой худенькой девочки покрывали страшные ожоги, позволяющие бывшему священнику рассмотреть лишь левую сторону ее лица. Тонкие, покрытые обрывками длинного платьица, кости рук тянулись в направлении мера, тогда как на обгоревшем лице появилась улыбка.

– Жрец Болер, Вы нашли Мисси! – в голосе девочки послышалась радость. – Я думала, что потеряла ее. Мамочка тогда еще поругала меня.

– Это был ее подарок? – мягко уточнил жрец, делая шаг вперед и присаживаясь перед призраком.

– Папочкин. – голос девочки, невольно понизился. – Она сказала, что если я буду так делать, то папочка перестанет меня любить.

– В этом она ошиблась, милая. – покачал головой босмер, заставляя девочку задумчиво поджать губы. – Родители любят и защищают своих детей, чтобы они не делали. Скорее всего она просто неправильно выразилась тогда, пытаясь научить тебя внимательнее относиться к своим вещам.

– Но они ругались в последние дни. – покачала головой девочка и Мартин услышал в ее словах оттенок страха и обиды. – Громко. Она говорила, что уйдет и заберет меня, если папочка не перестанет смотреть на тетушку Алву.

– Ты испугалась? – уточнил у нее осторожно жрец, бросая задумчивый взгляд в сторону молчавшего Мартина.

Девочка промолчала, однако страх мелькнувший в единственном целом глазу многое сказал Мартину. Она боялась, ужасно боялась, что родители оставят друг друга. Страшилась того, что один из дорогих сердцу людей исчезнет из ее жизни, оставляя ее. В Кватче подобные дети часто прибегали в церковь Акатоша, пытаясь найти у Бога-Дракона успокоение и моля его вернуть радостные дни. Мартина никогда не подпускали к ним, говоря о том, что здесь нужен тонкий подход и правильные слова, которые способна найти не каждая душа…их обычно встречала улыбчивая бретонка Нарцисса, которая долго беседовала с детьми…и которая сгорела во время атаки на Кватч, защищая отход одной семьи…которые вслед за ней сгорели в пламени даэдровой машины.

– Когда они в последний раз ругались? – поинтересовался тем временем жрец, потирая рукой подбородок. – Я попробую с ними поговорить. Быть может между ними возникло непонимание, которое можно спокойно разъяснить путем долгого, спокойного разговора.

– Сегодня вечером. – поделилась с ним девочка, бросая любопытный взгляд на урчащего волка и Мартина. – Жрец Болер, а это гости храма?

– Почетные, Хельги. – с улыбкой ответил девочке жрец, переводя взгляд на молчавшего Мартина. – Долгожданные и желанные.

– А можно погладить волка? – спросила быстро девочка, неуверенно протягивая руку в сторону урчащего зверя.

– Если уважаемый господин позволит, то почему бы и нет. – взгляд Болера нес с собой неизвестный имперцу сигнал.

Имперец прикусил губу с непониманием смотря в янтарные глаза, которые едва заметно указывали ему в сторону призрака. Им нужно было выяснить, что произошло в доме и сделать это нужно было предельно осторожно, не расстраивая призрака, который в ярости мог исчезнуть, чтобы после начать терроризировать жителей города. Несомненно, в их силах было изгнать неупокоенную душу, однако это оставило бы их без ответов. Урчащий Ами между тем потянул свое голову в сторону девочки, позволяя Мартину понять, что зверь был совершенно не против касаний. Несмотря на опасность призрачного касания... Ами был божественным зверем, который скорее всего знал как снизить риски...его рвение и желание можно было использовать…вопрос был только в том, как преподнести это…

Девочке было страшно перед смертью, и она желала защититься…ругающиеся на протяжении нескольких дней родители, вызывающие определенные эмоции и заставляющие чувствовать бессилие и боль. Могло ли это стать рычагом к пожару? «Сильный маг – горе в семье» – так говорили среди бедняков или тех, кто негативно высказывался о потоках Этериуса. Подобные мысли были лишь теорией, которая, если бы Мартин задал бы правильный вопрос, могли стать истинной.

– Если только маленькая госпожа расскажет о последнем разе их ссоры. – в голосе имперца послышалась хрипота. – Не упуская ничего…быть может это поможет уважаемую жрецу помирить их.

Призрачная костяная рука коснулась шерсти заурчавшего громче Ами. Серая шерсть волка вспыхнула серебром, заставляя девочку восхищенно приоткрыть рот. Тонкая, дрожащая фигурка присела перед зверем, прижимаясь к урчащему созданию и крепко обнимая его.

– Это произошло сегодня вечером. – тихо рассказала взрослым девочка. – Папочка вернулся очень поздно и будто бы смотрел свозь нас. Он…он собирал что-то, говоря мамочке о том, что устал…что хочет покоя, что все было ошибкой…что я была ошибкой, которой не следовало появляться. Мамочка…она плакала, пыталась что-то сказать…после кажется кричала, чтобы он уходил… чтобы, раз он так думает на самом деле, он не смел больше появляться в нашей жизни…

Девочка замялась, прикрывая призрачные глаза. Ее фигура стала мутнее, а сама она крепче вцепилась в успокаивающе урчащего Ами. Мартин, почувствовавший в своем сердце жалость, сделал невольный шаг вперед, будто бы желая приобнять призрака. Видят Боги, никто не заслуживал слышать подобное. Никогда и ни при каких обстоятельствах…огонь действительно в таком случае не был удивительным. Мягко улыбнулся жрец, протягивая руку и на секунду осторожно касаясь ею обгоревшей головы призрака.

– Иногда, когда жителям Империи угрожает опасность, они могут причинить боль самым близким. – улыбка мера была насквозь фальшивой, однако смогла убедить призрака. Доверчивый, полный искренней надежды взгляд девочки, посмотрел на жреца, после чего мер добавил: - Слова, милая всегда были острее кинжалов и действовали быстрее самого сильного яда. Однако, действия и сердце сложно обмануть, ибо они видят то, что не видит разум.

– Я убежала в свою комнату. Спряталась под одеялом. – тихо пробормотала Хельги, виновато шмыгая носом.

Урчащий Ами слегка наклонил голову, позволяя призраку зарыться в сверкающую серебром шерсть. Фигура призрака становилась все мутнее, начиная исчезать. Фигура девочки вновь дрогнула, после чего они с тихим испугом поделилась:

– Я…я слышала скрип, потом грохот, как от падения чего-то тяжелого…какое-то, я не знаю…, наверное, это было фырчанье…папочка кажется тяжело дышал, а мамочка кажется плакала и что-то говорила…я уснула…моля Мару, чтобы на следующее утро они помирились.

– А потом? – хриплым стал уже голос жреца, руки которого невольно потянулись к десятиконечной звезде.

– Я проснулась от дыма. – произнесла девочка, вновь прикрывая глаза. Слушающие призрака живые быстро переглянулись между собой, понимая, что подходят к нужному им событию. Невольно Мартин поддался вперед, пытаясь услышать каждое слово медленно растворяющегося призрака: – Было очень тепло и темно…я…захотела исправить, захотела, чтобы стало холоднее, чтобы можно было дышать…чтобы мамочка с папочкой оказались рядом…я спустилась вниз…и увидела стоящую у камина Лалетту. Мамочка и папочка лежали рядом… они были укрыты шкурами…я это помню…помню, что они держались за руки… - девочка нахмурилась сильнее, словно пытаясь вспомнить больше. – Я…хотела, чтобы стало хорошо…чтобы тепла не было…чтобы никто не чувствовал дыма…а после ко мне подошла Лалетта. Она присела передо мной, обнимая крепко-крепко и пообещала, что больше мне никогда не будет страшно…что она будет играть со мной всегда…она…она поцеловала меня в шейку и я…я закричала…а после я ничего не помню…

Картина постепенно начинала складываться перед Мартином, взгляд которого коснулся светло-серого пепла. Поздно ночью в дом к…не самой благополучной семье вломилась некая Лалетта, оказавшаяся по всем свидетельствам вампиром. Именно она подожгла дом, стремясь обратить невинного ребенка. Обращение не удалось, так как магия испугавшейся Хельги обратила щит в заклинание огненной стихии, усилившей пожар и уничтожившей как вампира, так и все что было в доме…Мартин вновь прикусил губу, чувствуя, как в его разуме появляются новые вопросы, делающие бреши в его теории? Как тогда выжил отец семейства? И зачем вампирше было совершать подобное.

– Я поговорю с ними. – соврал между тем жрец, натянуто улыбаясь практически полностью растворившемуся призраку. – Спасибо, что поделилась с нами, Хельги…все будет хорошо. Обещаю тебе.

– Мне холодно. – произнесла внезапно девочка, радостно улыбаясь и устало покачиваясь. – Жрец Болер, можно мне сегодня переночевать в Храме?

– Храм…храм примет каждого, дорогая. – голос жреца дрогнул, а сам он сделал шаг назад, избегая объятий, отстранившегося от Ами призрака. – Давай…если хочешь, я спою тебе колыбельную, а после отнесу в храм. А завтра…завтра ты увидишь родителей и они прямо перед тобой помирятся.

Рука жреца сжалась на серебряном амулета, после чего он смело подошел призраку. Призрачные руки коснулись фигуры жреца, заставляя того вздрогнуть и недоверчиво посмотреть на заурчавшего быстрее Ами. Слегка загорелая кожа побледнела, тогда как на губах появились быстро замерзающие капельки воды. Облачко холодного пара, вырвавшиеся из носа и рта босмера, заставили Мартина сделать шаг. В полутьме имперец пытался вспомнить о том, как в церкви Акатоша боролись с последствиями нападения призраков…вроде бы в таких случаях помимо отдыха, приведение температуры тела к его нормальному состоянию и заклинаний исцеления пострадавшему предлагался теплый, заваренный из целебных трав чай…кажется предписывалось еще и употребление чего-то сладкого…

– В поле царит вечный покой,

Лишь ветер гуляет в траве золотой.

Солнце померкло, звери молчат,

В том поле где плачет больная душа.

Хриплый, дрожащий голос жреца был ужасен, однако прижавшегося к живому телу призрака это не волновало. Серо-голубой силуэт искажался, все сильнее растворяясь в воздухе. Громкое, быстрое урчание Ами внезапно изменилось, становясь мягче и плавнее, будто бы зверь пытался подстроиться под, услышанную совсем недавно Мартином, колыбельную. Глаза девочки прикрылись, после чего она осторожно положила свою голову на плечо мера.

– Бродит она средь поля златого,

Бледна и прекрасна как добрая мать.

Ходит и стонет, мечтая о чуде,

И глаз не смыкает, скорбя о былом.

Тихая, наполненная скрытой болью и печалью колыбельная казалась имперцу старой…древней как сам город. Тело мера слегка качнулось, подчиняясь влиянию призрака. Серебряный амулет на шее жреца горел, однако совершенно не помогал, звучащему все тише и тише босмеру.

– Речка иссохла, поле исчезло,

Но то не заметно ей никогда.

Ходит в трясине, огоньки посылая,

О ком ты скорбишь, чужая душа?

Мартин сделал шаг вперед, прикладывая руку к груди и мысленно дотрагиваясь до закрытой связи. Молчаливая связь не дрогнула, тогда как любимый супруг полностью проигнорировал его просьбу, заставляя бывшего священника в болезненном страхе прикусить губу. Если бы Риг мог, то ответил бы, непременно спас замерзающего в объятиях призрака жреца…но здесь был лишь упокаивающий душу волк и бездействующий Мартин, бывший когда-то даэдропоклонником и священником Девяти Богов.

Рука Мартина вспыхнула золотом, тогда как беззвучная, лишь сформированная в голове молитва, нашла своего адресата. Бог-Дракон, который по всем легендам был связан с Септимами и которому когда-то, в момент скорби и отчаяния, темноволосый имперец вручил свою жизнь…Единый, приходившийся Мартину предком…Богиня Любви, не способная пройти мимо искренних чувств и защиты детей…Милосердный Бог, проповедующий о доброте и понимании к каждому живому существу…Повелитель жизни и смерти, поднимающий в их душах вопросы равновесия и перерождения…кто в тот момент ответил на его просьбу, Мартин не знал, однако ощущения чужого, мягкого, внимания было для него привычным. Пальцы имперца осторожно коснулись лопаток босмера, заставляя того тихо выдохнуть. Едва заметная золотистая сфера окутала смертного жреца, убирая напряжение из его движений.

– Бродит она средь поля златого,

Бледна и прекрасна как добрая мать,

Детское сердце в страхе сжимая,

Глаз не смыкает, шепча что-то в слезах.

О ком рассказывала колыбельная? Мартин осторожно прикусил и без того искусанную губу, раздумывая над звучащей историей. В колыбельной пелось об умершей женщине, потерявшей что-то или кого-то. Потерявшей так давно, что поля и реки исчезли, становясь болотом и трясиной. Мартин не так много знал об истории Морфала, посещая в свое бытие Императором больше Солитьюд или Виндхельм…однако строчки все же не смогли скрыть от него историю скорбящей матери, потерявшей ребенка и теперь пытающейся его найти через огоньки, плавающие среди трясины.

– Объятия ее холодны,

Но дарит их детям с жаром любви.

Ходит со стоном горько она,

Коснется, исчезнет вся боль навсегда.

Бродит она средь поля златого,

Бледна и прекрасна как добрая мать,

Ходит и стонет, жизни калеча

Да глаз не смыкает, ужас смерти неся.

Но тише же, детка, ты не кричи,

Да к ней не думай шагу ступить.

Вернись лучше в дом, глаза сомкни,

Забудь о той что скорбит в ночи.

– Мамочка всегда пела эту колыбельную, говоря мне не ходить одной по болотам. – тихо пробормотал окончательно растаявший в руках жреца призрак.

Ужасный холод медленно покидал руины сгоревшего дома, возвращая в разрушенное место ощущение обычной для северной провинции погоды. Влажный, холодный ветер коснулся лица Мартина, неся с собой тихий шепот упокоенного окончательно призрака:

– Спасибо.