7 день месяца Заката Солнца 201 год. 4 эра. Тель-Митрин. Солстхейм. Провинция Ресдайн. Империя Тамриэль.

Урчание Ами смолкло слишком внезапно, тогда как за его спиной раздались тихие, знакомые шаги. Дракон в душе человека заворочался, издавая угрожающие, подозрительное рычание. Сжимающая даэдрический артефакт рука дрогнула, усиливая свою хватку на темном металле посоха, в то время как сам Мартин едва сдержался от необдуманного применения проклятого посоха.

– Вори с Нелотом ждут твоей команды. – успокаивающе сказал оказавшийся слева от бывшего священника Руэл, мягко дотрагиваясь до напряженного плеча. – Роза сделает свое дело, но выпускать тварь в Ресдайн никто не собирается. Мы просто сообщим ему известное, а после пусть катится к себе в Обливион, разбираться со всей этой хуйней.

– Зачем ты подошел? – поинтересовался в ответ драконорожденный, несколько раз моргая, после чего замечая сжатый, в опущенной левой руке данмера, револьвер.

– Сделка закончится и тебя уже ничего не будет защищать. – с насмешкой ответил Нереварин, заслуживая в ответ недовольное фырканье Ами. – Дернется получит в патрон в лоб.

– Не думаю. – качнул головой Мартин, уверенно добавляя: - Если он и попробует навредить, то это будет не сейчас, когда мы оба преследуем одну и ту же цель. Он манипулирует, но…если ему говорят «нет», то он подчиняется.

– Два века он пер за цветочком как бешенный кагути. – парировал слова человека избранник Азуры, бросая внимательный взгляд на посох. – «Нет» эта тварь принимает только в вопросах потрахаться или выпить, в остальном он упрям похлеще тебя.

Драконорожденный промолчал, не решаясь спросить у старого друга появившийся в его сердце вопрос. Сжавшаяся на стебле Розы Сангвина рука болезненно дрогнула, тогда как части не до конца исчезнувших шипов оцарапали перчатку, слегка проникая под плотную ткань. Дракон в душе имперца зарычал, а сам Мартин, на мгновение забывая о таком необходимом во время призыва контроле, потянулся к закрытой от него связи, отчаянно мечтая почувствовать отголоски любимых сердце эмоций.

Зарычавший подле него Ами мягко ткнулся в его тело, будто бы пытаясь успокоить мечущийся во внезапно охватившем беспокойстве разум. Имперец вздохнул, понимая, что какую бы цель слова Руэла не преследовали сейчас они лишь подточат его самоконтроль, подвергая их жизнь опасности, которой когда-то подвергся Имперский город...лишние эмоции, волнение, страх, попытки увериться в собственной правоте или желание отомстить за причиненную сердцу боль лишь подпитает артефакт, обращая его против владельца и приводя в мир разъяренного дремору, которая…повторит его кошмар, оставляя после себя разрушенный район и кровь на его руках.

На секунду имперец сделал шаг назад, прикрывая в охватившем его страхе глаза. Предательская мысль отдать Руэлу артефакт, уступая тем самым ему место призывателя, коснулась его разума…Имперский город не должен был повториться…он больше не мог позволить стать причиной смерти близких, вновь погружаясь в ужас понимания свершившейся ошибки. Тогда…тогда он поддался эмоциям, сглупил в попытке доказать кому-то собственное мастерство…доказать, что не просто за красивые глаза заслужил признание, явившегося на его зов, принца даэдра.

Однако…каким бы талантом не обладал Нереварин, он не был магом, способным защитить себя от влияния артефакта. Он не смог бы в должной мере настроиться на призыв князя Разгула и скорее всего прогневал бы связанную с ним Азуру, не оценившую того что ее избранник ищет помощи у другого повелителя Обливиона. Просить занять место призывателя Ворина тоже казалось Мартину неправильным, тогда как вариант отдать посох архимагистру Дома Телванни даже не рассматривался…

Положить посох в центр как подношение, пытаясь при помощи него настроиться на проекцию…подобный вариант был бы здравым и лишенным излишней опасности…но не позволил бы Мартину вести переговоры с союзником в полной мере. Слышимый голос не мог дать полный картины, которую создавали жесты и взгляды. Слова обманывали, в то время как действия видимой фигуры могли уберечь от ошибок.

Риск оправдывался целью, а страх Мартина не стоил жизни Рига.

– Начинаем. – приказал холодно драконорожденный, сосредотачиваясь на собственных намерениях.

Под шепот меров бывший священник сконцентрировался на видимом им когда-то в прошлом облике твари. Величественный даэдра, хорошо сложенный и высокий. Столь же ужасный, сколь и манящий…притягивающее к себе взгляды божество желания. Темнокожий, будто бы выжженный дотла настолько, что смерть была бы милосерднее. Высеченный в камне рукой удивительного скульптура, который словно бы с закрытыми глазами придал благородному лицу удивительную симметричность. Небольшие, похожие на аккуратную корону, рога и острые, выглядывающие через хищную улыбку тонких губ, клыки…вместе с притягательным взглядом хитрых миндалевидных глаз, во тьме которых вспыхивало пламя Обливиона.

– Сангвин… - прошипел Мартин, уверенно взмахивая проклятым посохом в сторону центра восьмиконечной звезды.

Сменившиеся камни душ угрожающе замерцали, в то время как на губах бывшего священника появился вкус крепкого вина. Тени сгустились за спиной имперца, падая на вновь засиявшую, выложенную на полу звезду. Пристальное, поглощающие жаром желания и похоти, внимание невидимых глаз ознаменовало присутствие соперника, заставляя Мартина продолжить:

– Тот, кто вкушает очищенные плоды смертных душ, даруя миру знание желания. Принц Гедонизма, властвующий над страстями и удовольствиями, яви свой лик миру смертных. Явись передо мной тот, кто соединяет кровавую боль и пьянящее веселье, позволяя своим слугам познать все стороны собственной души. Явись передо мной лично, как было обговорено, исполняя тем самым принесенные когда-то тобой клятвы.

Заполнивший комнату запах роз смешался с запахом крови, алые капли которой залили центр звезды. Громкий, полный нестерпимой боли, шипящий вой не принадлежал появившемуся в пламени бретонцу, с лица которого быстро исчезали любые проявления Обливиона. Покрытая пятнами пролитой крови темная мантия, резко контрастировала с мраморным, покрытым быстро зарастающими, глубокими царапинами, прекрасным лицом. Непослушные черные кудри тонкими нитями закрывали лицо, скрывая за собой оставшиеся после исчезнувших рогом раны.

– Сэм Гевин, смертный Дракон. – прошипел вместо приветствия Сангвин, выпрямляясь и проходясь языком по покрытым кровью губам. – Отныне и до скончания веков, перед тобой является не даэдрический князь Сангвин, а связанный с ним Сэм Гевин.

– Как пожелаешь. – кивнул в ответ Мартин, замечая мелькнувшую в чарующем бархатном голосе боль.

Серые глаза сощурились, пробегаясь по быстро восстанавливающемуся телу князя Разгула профессиональным взглядом целителя. Губы бывшего священника неосознанно изогнулись в довольной улыбке, а сам он, чувствуя торжествующе кричащего в душе дракона, бросил на приподнявшего бровь Руэла победоносный взгляд. В отличии от старого друга он знал причину боли и ранений Сангвина, видя в прошлом похожие случаи.

– Прежде, чем мы приступим к исполнению заключенного меж нами договора, мне хотелось бы уточнить один момент. – произнес с неким злорадством имперец, замечая отразившуюся в вспыхнувшим алым черных глазах бессильную ярость. – Во избежание нарушения принесенной тобой кому-то клятвы. Существуют ли еще какие-то договоренности, нарушение которых может поставить твою нынешнюю жизнь под угрозу?

– Подобное не стоит твоего внимания, смертный Дракон. – произнес в ответ принц даэдра, переводя свой недовольный взгляд на смолкших, удерживающих защитные чары магов. – Скажу лишь то, что любая наша встреча будет для тебя безопасной, по крайней мере до тех пор, пока ты не станешь делать глупости.

Ответ Сангвина не сказал многого, однако все же дал Мартину преимущество над тем, кто пытался показать себя соперником имперца. Слова можно было трактовать по-разному, однако движения и плещущаяся, быстро пропадающая, в глазах ненависть говорили лучше всех слов. Сквозь боль едва не нарушенной клятвы князь Разгула пытался совладать со своими эмоциями, понимая, его действия укажут на правду лучше всех слов. «Союзник» жил с начала известного им мира, понимая, что ради достойной манипуляции ему нужно было носить определенную маску, избегая проявления истинных эмоций.

– Что ты узнал, Дракон? – спросил с хищной улыбкой, полностью оправившийся от ран Сангвин, останавливая свой взгляд на молчавшем Нелоте.

Под насмешливое фырканье Нереварина руки старика дрогнули, после чего он перевел свой взгляд, беззвучно шепча губами. Продолжая улыбаться, принявший облик бретонца бессмертный, провел языком по показавшимся клыкам, окидывая знакомым Мартину взглядом скрытую под богатой мантией фигуру. Впрочем, сразу же после этого жеста взгляд даэдра сменился, становясь пренебрежительным и скучающим, тогда как бархатный голос повторил свой вопрос:

– Что удалось узнать?

– Риг в Апокрифе. – коротко сказал Мартин, замечая мелькнувшие на лице Сангвина недоверие, быстро сменяющиеся яростью и насмешкой. Руки принца даэдра сжались, в то время как гордая осанка походила на привязанную со всех сторон тела длинную палку, больно бившую каждый раз, когда тело начинало горбиться. – Пленен, предавшим Хермеуса Мору, избранником по имени Мирак. Точное местоположение никому из нас пока неизвестно.

– Что ж…это многое объясняет. – с видимым недовольством заметил Сангвин, заставляя бывшего священника нахмуриться, с подозрением всматриваясь в красивое лицо принца даэдра. Заметивший подозрительность собеседника даэдра, изогнул губы в усмешке, отвечая на невысказанный вопрос: - Его сокрытие от взора всех, с кем я общался в попытке найти его.

– Ты…с кем ты разговаривал? – спросил внезапно для самого себя Мартин, смутно осознавая, что ответ подобный вопрос мог слегка очистить имена некоторых бессмертных, реакция которых могла добавить имперцу союзников.

– Азура сказала, что видела его во тьме холодных снегов целым, но испуганным. – ответил ему без долгих раздумий Сангвин. – Вермина после того, как отозвала своих слуг отметила, что он скрыт от ее взора полностью. Мефала лишь недовольно поморщилась, прося меня потом поделиться с ней сведениями. Клавикус…не дал мне ничего стоящего, заставляя лишь простить ему долги. Однако его даэдра обещали просмотреть известные ему тропы. Точно также поступил и Хирсин. Меридия после…принятой в нашем обществе беседы доказала свою непричастность, тогда как Мерунес Дагон разрушил пару собственных владений, крича о том, что хочет лично…покончить с тем, кто когда-то помешал его планам. Периайт почувствовал лишь нарушение равновесия, отмечая лишь то, что исчезновение моего принца приведет к увеличению его вмешательства в мир смертных Молаг Бал…его метка могла бы сказать больше, если бы не благословение Азуры. Намира и Боэтия…дорогие сестрицы всегда стояли особняком, предпочитая вертеться в своих сферах. Малакат…этот дурак никогда не был хорошим поставщиком информации, тогда как тени Ноктюрнал как оказалось не могли проникнуть в место заключения. Мы пробовали воздействовать через его тень, чтобы впоследствии вернуться с нулевыми результатами.

Мартин промолчал, чувствуя, как собственный разум признает свою ошибку. Подпитываемые артефактом мысли, собственные страхи и недоверие искажали картину мира, не позволяя оценить вклад принца Разгула. Со стыдом бывший священник признавал, что его мысли о вкладе Сангвина в дело поиска Рига не отвечали реальности. Там, где имперец кричал об отсутствии результатом, происходили многочисленные, осторожные переговоры, где владыки Обливиона использовали свою власть для единой цели…

– Ты спрашивал Хермеуса Мору? – спросил нахмурившийся Мартин, неосознанно прикусывая губу.

– Что-то черное, за чем прыгнул мой принц. – усмехнулся в ответ принц даэдра, проходясь языком по губам. – Не многие лорды даэдра являют свою силу через тьму. И немногие имеют безграничный доступ к островам, имея право диктовать свою волю моему принцу. – Сангвин замолчал, торжествующе улыбаясь имперцу.

Вспыхивающие алым глаза напоминали Мартина о том, что сила самого князя Разгула всегда проявлялась через алые или пурпурные вспышки, охватывая разум запахом роз или терпкого вина. Подобное проявление чужой силы было замечено еще древними магами, выливаясь в ряд исследований школы Колдовства, результатом которых стал относительно полный справочник, позволяющий с небольшой погрешностью определять влияние твари Обливиона.

– Намира, Вермина, Ноктюрнал и Хермеус Мора. – сказал спокойно драконорожденный, напрягая память и с трудом вспоминая каким принцам даэдра согласно магическим трактатам соответствовала темная аура.

– Еще Мефала, но ее тьма несет в себе пурпур. – заметил с оскалом Сангвин, пряча руки за спиной, после чего отводя от имперца взгляд.

Вспыхнувшие алым глаза медленно прошлись по стенам, возводясь к потолку. Имперец поморщился, понимая, что князь Разгула выжидает прежде, чем нанести свой удар. Впрочем, ожидание не продлилось долго и под предупреждающий рык Ами, владыка Обливиона сказал:

– Лишь двое на территории его плана могли действовать свободно. Вермина и Хермеус Мора, с которыми он во время вторжения Мерунеса заключил сделки. – Сангвин замолчал, обращая полный обвинения взгляд в сторону драконорожденного. Вина коснулась разума бывшего священника, а сам он, чувствуя скулящего в душе зверя ненадолго прикрыл глаза, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. Предупреждающе кашлянувший Руэл, нисколько не смутил продолжившего говорить Сангвина: - Хермеус…дорогой брат, сказал, что мой принц встретился с ним по вопросу спорной, пытающейся сбежать души. Они поговорили, выпили кофе из остатков души Пелагия Безумного, после чего он его больше не видел.

Невысказанные слова Сангвина не прошли незамеченными мимо драконорожденного. Кровь коснулась губ человека, который, забыв обо всех правилах и предписаниях, раздумывал над проникнувшей в разум мыслью. С кем принц Неведомого был более честным? Мысленно драконорожденный проходился по своему разговору с Хермеусом Морой, вспоминая что на самом деле он не говорил, что не видел Рига…он говорил, что не знает где он…говоря при этом Сангвину, что беседовал с вознесшимся героем, но не видел его после определенного момента. Эти слова не были ложью и соответствовали тому, что принц Судеб сказал самому Мартину…за исключением проникающего вглубь вопроса: почему Хермеус Мора, зная о пленении Рига Мираком не поделился подобным с князем Разгула?

– Представлял ли ты когда-нибудь плану Хермеуса Моры угрозу? – задумчиво уточнил у собеседника имперец, зачем-то пытаясь найти доказательства невиновности союзника.

– Любой принц даэдра несет угрозу чужому плану. – произнес со смешком Сангвин, через секунду становясь серьезным и говоря: - Мне хватает моего плана и развлекающего меня мира смертных. Хермеус лучше многих знает, что завоевания не интересны мне.

– Ты спал с Мираком? – спросил у князя Разгула человек, быстро находя слабый, противоречащий всем свидетельствам, довод.

– Я спал со многими. – не стал отрицать Сангвин, обращая свой взгляд на слегка покрасневшего Нелота. – Много кому за прошедшие эры дарил свое внимание. Многих знакомил с желанием удовольствия. – принявший облик бретонца даэдра замолчал, возвращая свой взгляд на Мартина. Хищная, хорошо знакомая драконорожденному улыбка коснулась тонких губ, после чего похотливый взгляд блеснувшим жаром Обливиона глаз напомнил о себе, медленно проходясь по смертному телу. – Однако, спустя столько лет знакомая уступчивость теряет свой шарм, а мелькающие лица…моих спутников превращаются в размытое пятно, преклоняясь перед желанным, упрямым в торжестве своей воли, призом.

– Я, пожалуй, вмешаюсь и скажу, что вы оба тратите время. – подал голос Руэл, привлекая к себе внимание имперца и принца даэдра.

Алые глаза с холодной насмешкой смотрели прямо на Сангвина, не сводя с него бесстрашного взгляда. Благословенное Азурой кольцо слегка мерцало в тусклом свете выложенной на полу звезды, в то время как жесты данмера не показывали преклонения или смущения перед аурой князя Разгула.

Молчащий, удерживающий совместно с Нелотом защитные чары, глава Дома Дагот позволил себе гордую, отразившуюся в черных глазах улыбку, тогда как появившийся в воздухе запах пепла смешался с запахом вина и роз, ослабляя воздействие на слегка путающийся от ароматов разум. Одновременно с этим выдохнувший и разжавший кулаки имперец, почувствовал мягкий толчок в ладонь его правой руки. Протяжное рычание верного Ами донеслось до бывшего священника, напоминая драконорожденному о деле, а не о попытках выяснить странности в поведении Хермеуса Моры.

– Избранник Азуры прав… Сэм Гевин. – произнес с небольшой заминкой имперец, не задерживая свой разум на прозвучавшем в словах принца даэдра намеке. – По какой бы причине принц Неведомого не утаил от тебя произошедшие, то дела минувшего прошлого.

– Проблему которого можно было решить гораздо раньше, если бы он почему-то не увидел в моем вопросе угрозы и все же сообщил мне полную информацию. – парировал слова человека даэдра, заставляя Мартина предупреждающе покачать головой. – Значит ты говорил с ним, смертный Дракон? Значит у вас обоих уже появился план?

– Наш план работает в нескольких направлениях. – поделился с князем Разгула драконорожденный, прекрасно понимая, что ради достижения целей с Сангвином ему нужно было быть предельно честным. – Мирак захватил над частью Апокрифа контроль, подпитывая его через души смертных. Он использует черные книги, количество которых нам неизвестно и которые спрятаны на территории Солстхейма.

– Ты уверен, что книги находятся лишь на этом клочке суши? – спросил сразу же посерьезневший Сангвин, нахмуриваясь.

Вспыхнувшие алыми искрами глаза на несколько секунд помутнели, после чего правильные черты лица слегка исказились, темнее на глазах. Даэдра болезненно зашипел, быстро смахивая капли густой, возникшей из появившейся на его скуле тонкой раны, крови.

Наблюдавший за принцем даэдра Мартин кивнул, признавая разумность вопроса. Разговор с принцем даэдра не позволил имперцу выяснить ни количество, ни местоположение артефактов, от которых зависел исход всего дела. Имея на руках общую картину, понимая, что странности на Солстхейме вызваны Обливион, бывший священник знал свои ходы, понимая, что с последней уничтоженной на острове книгой Хермеус Мора явит перед ним свой лик, препровоживая его на битву с Мираком. Он хорошо понимал их договор, осознавая себе отвлекающим фактором, который должен был позволить принцу Неведомого вывести из опасности Рига…но вместе с этим, как мог драконорожденный утверждать о том, что книги действительно были лишь на Солстхейме? Как мог думать о том, что где-то на островах солнечного Алинора или в болотах мрачной Аргонии нет подобных якорей? Что темные леса Валенвуда вновь не были осквернены проклятьем Обливиона, а древние гробницы Хаммерфелла не стали пристанищем проникающей под землю скверны?

Газеты…газеты Империи неприменно написали бы о странностях в провинциях, предупреждая путников о проблемах. Маги Империи также не остались бы в стороне, тогда как вернувшийся не так давно из Имперского города Ворин непременно рассказал бы о беспокойствах сидевшего на рубиновом троне Императора. Ведь именно властитель Тамриэля, властвующий над легионами, утешающий и защищающий подданных, слушающий тихие шепотки вездесущих Клинков и аристократов, должен был быть в курсе всех событий…и никакое восстание в Скайриме или воскрешение драконов не могло изменить подобную истину.

– Я уверен. – подтвердил свое согласие Мартин, переводя свой взгляд на молчавшего Ворина.

Встретившийся взгляд двух пар глаз был мимолетным, однако мудрый кимер лишь неуверенно качнул головой, будто бы в чем-то сомневаясь. Знал ли лорд Дагот что-то о положении в провинциях и не противоречил ли его жест словам имперца, точно сказать было сложно. Однако вместо этого, с каждой новой прошедшей секундой сердце драконорожденного наполнялось все большей уверенностью, тогда как помнящий о традициях даэдра разум находил все новые доказательства произнесенному утверждению.

– Книги не твоя забота. – продолжил уверенно Мартин, замечая недоверчивый взгляд, оскалившего принца даэдра. – Не твоя забота и пленивший моего супруга Мирак. С этой проблемой я разберусь сам, используя благосклонность принца Неведомого и силы Дрожащ… - имперец резко замолчал, вспоминая как назвали план Рига преклонившие перед ним колено даэдра. Изменившиеся, несоответствующие привычным Мартину строчкам старых книг, название опалило губы бывшего священника, когда тот поправился: - силы Островов Равновесия, принесших мне присягу как принцу-консорту их Лорда.

– Тогда, что же ты называешь моей заботой? – с хищной усмешкой прошипел свой вопрос Сангвин. – Что же, по твоему мнению, принц даэдра должен сделать для…смертного Дракона?

– То, что позволит нам обоим продолжить честный бой, не ставя под угрозу жизнь моего супруга. – честно ответил Мартин, понимая, как его предложение может быть воспринято собеседником.

Имперец чувствовал, как его сердце медленно замирает в груди, в то время как рычащий в душе зверь не одобряет появляющихся в его голове слов. Сидевший рядом Ами тихо фыркнул, будто бы насмехаясь над словами драконорожденного, тогда как позволяющий ему вести разговор Руэл недоверчиво приподнял бровь. Никто из них не верил в так называемый честный бой, видя какой на самом деле был совершен выбор. Сомневаться в чужих чувствах было глупо, однако Мартину нужна была помощь Сангвина…нужно было, чтобы тот не предпринимала глупостей, действуя по запланированному бывшим священником пути.

– Мы оба знаем, что в момент нашей встречи он сделает свой выбор, принимая радость прошлого или же…понимая, возможность поспешности…связи. – голос человека едва заметно дрожал, а сам слишком хорошо чувствовал с каким трудом терзавшие его мысли покидает его уста, пробуждая в нем лишь ненужное сомнение. Алые искры мелькнули в хищных глазах, являя взору имперца чужую радость и позволяя ему понять, что наживка нашла свою рыбку. Глубоко вздохнув, имперец со смирением продолжил: - Но до этого момента он должен дожить…должен сохранить свой разум, свою память и чувства. Ты можешь вторгнуться в план Хермеуса Моры, отвлекая его внимание от противостояния с Мираком. Можешь прорваться, используя все силы своего плана. Но, что предавший избранник сделает с ним, когда поймет, что власть и контроль над ситуацией уходит из его рук? Что произойдет, если твои действия приведут к его спасению, но гибели того, кто пока важен его сердцу? Что произойдет если жертвами станут его армия, невиновные люди, властвующий Апокрифом Хермеус Мора, чье падение внесет в Обливион хаос? Простит ли он тебя, если на алтарь победы лягу я? Даст ли он тебе шанс получить свой приз, зная, что в нечестной борьбе ты стал причиной смерти того, кто пока небезразличен ему?

– Убедительно звучит, смертный Дракон. – кивнул через несколько секунд Сангвин, задумчиво касаясь рукой подбородка. – Перед нами действительно достаточно путей решения нашей проблемы. Однако, я, пожалуй, рискну лично наблюдать за тем, как бессмертный понимает, что прошедшие двести лет не способствуют воспевающейся в книгах вечной любви. Это будет…интересным развитием наших отношений. Что ты хочешь от меня?

– Мирак ищет союзников за пределами Апокрифа. – спокойно поделился с князем Разгула драконорожденный, не позволяя себе долго раздумывать над уступкой даэдра. – Мы с принцем Неведомого точно знаем, что он намеревался обратиться к Мерунесу Дагону, Молаг Балу и Маре.

– Мара? – удивился Сангвин, как только заслышал произнесенное Мартином имя богини. – Не припоминаю, чтобы она с Хермеусом что-то не смогла поделить. Мерунес и Бал вполне логичны и будь я на месте этого смертного я добавил бы в список Вайла, Мефалу и Боэтию…но Мару?

– Я прошу тебя поговорить с остальными бессмертными. – произнес бывший священник, не пытаясь объяснить собеседнику почему имя богини брака и семьи появилось в списке возможных союзников Мирака. – Убеди их проигнорировать возможный зов первого драконорожденного. Используй свои силы или связи, чтобы остановить их…дай нам с принцем Неведомого время для того, чтобы мы смогли спасти Рига.

Глаза Сангвина расширились, а сам он с неким удивлением посмотрел на драконорожденного, чье дрогнувший голос не походил на слова равного союзника. Не походил этот голос и на того, кто подавлял, отдавая приказы или же подчинялся им. Не слышалось в этом голосе гордости правителя и не было в нем спокойствия уверенного в плане смертного.

Замолчавший Мартин не отвел взгляда, вслушиваясь в громкое биение собственного сердца. Он знал каким взглядом смотрел на того, кто после его же собственной ошибки был ему ненавистен, напоминая имперцу о вине, и кто каждый раз неуловимо, заставлял его чувствовать поднимающуюся в душе ревность. Драконорожденный не обманывал себя, зная какие чувства поднимал в нем Сангвин, понимая, что тот воспользуется мимолетно показанной слабостью, нанося по нему болезненный удар. Однако, именно слабость сейчас проявилась в его голосе, возвращая на в сердце драконорожденного, отнюдь не правившего Тамриэлем властителя и не избранного Богами героя.

Под угрожающие рычание Ами Сангвин сделал шаг, вставая вплотную к линии, вписанного в восьмиконечную звезду, круга. Направивший на принца даэдра револьвер Руэл предупреждающе оскалился, кладя палец на едва заметный рычажок под вытянутым дулом оружия. Насторожился и Ворин, чьи поднятые в воздух руки были готовы в любой момент начать движение. Поглотивший комнату запах пепла проникал в разум ве сильнее, помутняя сознание не хуже исходящего от даэдра запаха вина и роз. Одновременно наклонившийся назад Нелот поджал губы, а во всех жестах его тела появилось напряжение.

– Это действительно освежает не хуже холодного дождя в грозу. – протянул внезапно Сангвин, вдыхая полной грудью.

Застышая на его губах хищная улыбка была слишком хорошо знакома Мартину, который видел в темных глазах даэдра удовлетворение. Казалось будто князь Разгула увидел не просто слабость своего соперника, но провел несколько ночей, удовлетворяя собственные желания со жрецами Дибеллы. Власть…сила…в глазах имперца отражалось прекрасное величие бессмертного, а сам он не мог не чувствовать легкую, сопровождающуюся головокружением, усталость.

– Молитвы Драконов…достаточно ценный дар, мой старый…почитатель. – прошептал Сангвин, внезапно понижая голос. – Будь, по-твоему. Я поговорю с лордами Обливиона и теми, кто называет себя аэдра. Можешь не беспокоиться о предательстве, ибо я клянусь тебе в том, что никто и ничто не сможет явится в Апокриф из вне для помощи Мираку. Клянусь тебе собственной душой, что никто из вне…ни я, ни бессмертные аэдра или принцы даэдра, ни наши низшие слуги не смогут нанести вреда тому, кто принял себе имена Шеогората, Джиггалага и Ригеля.

– Что ты хочешь взамен? – спросил в ответ Мартин, вслушиваясь в слова новой сделки. Рука драконорожденного дрогнула, когда он, не слушая протестующе выдохнувшего Руэла и громко тявкнувшего Ами, потянулся в сторону князя Разгула. Сгустившиеся тени налились знакомыми бывшему священнику пурпуром и алым-золотом Обливиона, в то время как черных глазах даэдра запылал огонь. – Что я должен преподнести тебе за эти клятвы?

– Ты убьешь Мирака, спасешь моего принца. – спокойно сказал имперцу принц даэдра, принимая протянутую ему руку. Крепкое рукопожатие свершило сделку, не позволяя никому помешать или предложить альтернативу, коей, впрочем, никогда не суждено было появиться. Отпустив руку бывшего священника Сангвин всмотрелся в измененное магией лицо, говоря: - Я все также приду на зов, если ноша окажется непосильной.

– Я учту. – произнес драконорожденный, отходя и пряча руки за спину.

– Об иных принцах даэдра можешь не беспокоиться. – сказал ему напоследок принц даэдра, отходя вглубь круга, после чего оскаливаясь. Окинув гордым взглядом меров, владыка Обливона поднял правую руку, соединяя концы среднего и большого пальцев. Побледневшие в мгновение ока маги разом опустили руки, в то время как начавшая гаснуть звезда заставила фигуру князя померкнуть. – Сосредоточься на нем, остальное я возьму на себя.

Тихий щелчок пальцев медленно набирал шум, отражаясь от стен и разрушая гаснущие камни душ. Пол под становившемся прозрачным Сангвином исчезал, тогда как запах крепкого вина и цветущих алых роз становился все слабее. Смертный облик князя Разгула мерк, уступая место горящему существу, чье болезненно шипение проникало в разум каждого находящегося в комнате смертного. Тонкие, раскрывающиеся на лице раны, окропляли грибной пол шипящей кровью, чей запах туманил разум не хуже вина. Он исчезал, оставляя после себя лишь усталость и чувство удовлетворенности.

Дракон в душе Мартина радостно взмахивал невидимыми крыльями, в то время как почувствовавший усталость разум чувствовал зов грядущей победы. Несмотря на уходящие время и грядущую охоту за книгами, пока все шло слишком хорошо, приближая миг долгожданного воссоединения с тем, кому Мартин когда-то вручил свои сердце и душу.